Трамп и источники американской мощи Сошел с ума? В США "догадались", что случилось с Илоном Маском Президент Дональд Трамп пытается одновременно навязать США всему миру и изолировать их от этого мира. Свой второй срок он начал, демонстрируя американскую жесткую силу. Он угрожал Дании, заявляя о стремлении завладеть Гренландией, он говорил о своем намерении вернуть Панамский канал, он весьма успешно угрожал карательными пошлинами Канаде, Колумбии и Мексике, чтобы решить проблемы иммиграции. Он вывел страну из Парижских соглашений по климату и из Всемирной организации здравоохранения. В апреле он вызвал хаос на мировых рынках, отказавшись затем от большинства дополнительных пошлин, но продолжив торговую войну с Китаем, которая стала центральным фронтом в его нынешнем наступлении на главного соперника Вашингтона. Поступая таким образом, Трамп может действовать с позиции силы. Попытки президента надавить на торговых партнеров США при помощи пошлин показывают его уверенность в том, что современные механизмы взаимозависимости усиливают американскую мощь и влияние. Другие страны рассчитывают на покупательную способность огромного американского рынка и на несомненность американской военной мощи. Все эти преимущества дают Вашингтону свободу действий и возможность выкручивать руки партнерам. Позиции Трампа в полной мере соответствуют тем аргументам, которые мы привели почти полвека назад: асимметричная взаимозависимость дает преимущество менее зависимому участнику взаимоотношений. Трамп сетует на значительный дефицит торгового баланса с Китаем, но он, скорее всего, понимает, что такой дисбаланс обеспечивает Вашингтону колоссальные рычаги влияния на Пекин. Даже если Трамп правильно определил то, в чем США сильны, он использует эту силу исключительно контрпродуктивно. Своими нападками на взаимозависимость он подрывает саму основу американской мощи. Мощь, связанная с торговлей — это жесткая сила, основанная на материальных возможностях. Но за последние 80 лет Соединенные Штаты накопили мягкую силу, основанную на собственной притягательности, а не на принуждении и не на причинении издержек. Разумная американская политика предусматривает поддержку, а не разрушение механизмов взаимозависимости, которые укрепляют американскую мощь. Под этой мощью подразумевается как жесткая сила, вытекающую из торговых отношений, так и мягкая сила привлекательности. В случае продолжения нынешней внешней политики Трампа произойдет ослабление США и ускоренное разрушение международного порядка, который после Второй мировой войны хорошо послужил многим странам — в первую очередь, самой Америке. Порядок основывается на стабильном распределении власти между государствами, на нормах, которые влияют на поведение государств и других действующих лиц, и на институтах, которые помогают этот порядок поддерживать. Администрация Трампа расшатала все эти основы. Возможно, мир вступает в период беспорядка, который сменится порядком только после того, как Белый дом изменит свой курс, или когда в Вашингтоне укрепится новый режим. Но продолжающийся упадок может оказаться не просто временным спадом; он может стать погружением с головой в мутные воды. Трамп со своими непоследовательными и неупорядоченными попытками сделать Соединенные Штаты еще более могущественными может привести этот период американского господства (то, что американский издатель Генри Люс назвал "американским веком") к бесславному концу. Преимущество дефицита Когда мы писали "Власть и взаимозависимость" в 1977 году, мы попытались расширить традиционное понимание власти. Эксперты по внешней политике обычно рассматривали власть через призму военного соперничества времен холодной войны. Мы же в своей работе проанализировали, как торговля влияет на власть, и мы утверждали, что асимметрия в взаимозависимых экономических отношениях наделяет властью и силой менее зависимого участника таких отношений. Парадокс торговой мощи заключается в том, что успех в торговых отношениях, на который указывает положительного сальдо торгового баланса одного государства с другим, является источником уязвимости. И наоборот, вопреки логике, дефицит торгового баланса может укрепить позицию страны на переговорах. Страна с дефицитом, в конце концов, может вводить пошлины и другие торговые барьеры против страны с профицитом. Такой стране с профицитом будет трудно нанести ответный удар, потому что у нее мало импорта для введения санкций. Угроза запрета или ограничения импорта может успешно оказывать давление на торговых партнеров. Что касается асимметричной взаимозависимости и силы, то Соединенные Штаты находятся в благоприятном положении для ведения переговоров со всеми семью своими важнейшими торговыми партнерами. Американская торговля крайне асимметрична с Китаем, Мексикой и Ассоциацией государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН), потому что у всех у них соотношение экспорта и импорта с Соединенными Штатами более чем два к одному. У Японии (примерно 1,8 к 1), Южной Кореи (1,4 к 1) и Европейского союза (1,6 к 1) это соотношение также асимметрично. Канада имеет более сбалансированное соотношение 1,2 к 1. Конечно, эти показатели не могут в полной мере отразить экономические отношения между странами. Ситуацию могут усложнить факторы противодействия, такие как внутренние заинтересованные группы с транснациональными связями с иностранными партнерами на других рынках, либо же личные или групповые трансграничные отношения. Иногда это приводит к исключениям из правил или ограничивает воздействие асимметричной взаимозависимости. В своей книге "Власть и взаимозависимость" мы охарактеризовали эти многочисленные каналы связи как "комплексную взаимозависимость", а в подробном анализе американо-канадских отношений в период с 1920 по 1970 год мы показали, что они часто укрепляли позиции Канады. Например, договор 1960-х годов между США и Канадой в области автомобильной промышленности стал результатом переговорного процесса, который начался с одностороннего введения Оттавой субсидий на экспорт автозапчастей. Проводя анализ асимметричной взаимозависимости и силы, необходимо внимательно следить за такими противодействующими факторами, которые могут уменьшить преимущества, обычно имеющиеся у страны с дефицитом. Китай является самым слабым игроком в торговом секторе, потому что у него соотношение экспорта и импорта составляет три к одному. Он также не может полагаться на союзнические связи и на другие формы мягкой силы. Но Пекин способен на ответные меры, применяя факторы противодействия и наказывая работающие в Китае важные американские корпорации, такие как Apple и Boeing, или важных американских внутриполитических игроков, таких как производители сои или голливудские студии. Китай также может использовать жесткую силу, например, прекращая поставки редкоземельных элементов. По мере того, как обе стороны более точно устанавливают уязвимости друг друга, фокус торговой войны будет смещаться, отражая этот процесс познания. У Мексики меньше источников контрвлияния, и она по-прежнему совершенно не защищена от капризов Соединенных Штатов. Европа может оказать некоторое противодействие в торговом секторе, потому что у нее более сбалансированная торговля с США, чем у Китая и Мексики. Но она по-прежнему зависит от НАТО, а поэтому угрозы Трампа отказать альянсу в поддержке могут быть эффективным инструментом торга. Канада имеет более сбалансированную торговлю с Соединенными Штатами, а сеть транснациональных связей с американскими заинтересованными группами делает ее менее уязвимой. Но и она, вероятно, находится в проигрышном положении в сфере торговли, потому что ее экономика больше зависит от экономики США, чем американская от канадской. В Азии асимметрия в торговых отношениях США с Японией, Южной Кореей и Ассоциацией государств Юго-Восточной Азии несколько компенсируется политикой соперничества США с Китаем. Пока это соперничество сохраняется, США будут нуждаться в своих союзниках и партнерах из Восточной и Юго-Восточной Азии, и они не смогут в полной мере использовать свои торговые рычаги воздействия. Таким образом, относительное влияние торговой политики США варьируется в зависимости от геополитического обстановки и механизмов асимметричной взаимозависимости. Реальная власть Администрация Трампа упускает из виду один важный аспект власти. Власть — это способность заставить других делать то, что вы хотите. Эта цель может быть достигнута путем принуждения, за счет денег или притягательности. Первые два пути — жесткая сила; третий — мягкая сила. В краткосрочной перспективе жесткая сила обычно превосходит мягкую силу, но в долгосрочной мягкая сила часто берет верх. Говорят, что Иосиф Сталин однажды насмешливо спросил: "Сколько дивизий у папы римского?" Но Советский Союз давно канул в Лету, а папский престол живет и здравствует. Президент, похоже, чрезмерно привержен методам принуждения и использованию американской жесткой силы. Но он, судя по всему, не понимает мягкую силу и ее роль во внешней политике. Принуждение демократических союзников, таких как Канада или Дания, ослабляет доверие к американским альянсам. А угрозы в адрес Панамы вновь пробуждают страх перед империализмом во всей Латинской Америке. Парализующий удар, нанесенный Агентству США по международному развитию, подрывает репутацию США как благотворителя. Закрытие "Голоса Америки"* приглушает идеи и сигналы, подаваемые Вашингтоном. Скептики скажут: ну и что? Международная политика — это игра суровая и жесткая, а отнюдь не мягкая и спокойная. Подход Трампа, основанный на принуждении и взаимных услугах, уже порождает уступки, обещая новые успехи. Как написал однажды о власти Макиавелли, государю лучше, когда его боятся, а не любят. Но еще лучше, когда тебя и боятся, и любят. Власть имеет три измерения, и игнорируя притягательность, Трамп пренебрегает ключевым источником американской силы. В долгосрочной перспективе это проигрышная стратегия. Мягкая сила имеет значение даже в краткосрочной перспективе. Если страна привлекательна, ей не нужно делать ставку на стимулы и штрафы для того, чтобы повлиять на поведение других. Если союзники считают такую страну доброжелательной и вызывающей доверие, их легче убеждать, и они с большей вероятностью последуют за этой страной. Хотя, конечно же, они могут маневрировать в попытке воспользоваться благожелательным отношением более могущественного государства. Столкнувшись с запугиванием, они могут подчиниться, но если посчитают своего торгового партнера ненадежным драчуном, то скорее всего, будут использовать тактику проволочек, ослабляя свою долгосрочную зависимость от него там, где смогут. Европа времен холодной войны является хорошим примером такой динамики. В 1986 году норвежский аналитик Гейр Лундестад назвал мир разделенным на советскую и американскую империи. Тогда как СССР использовал силу для построения своих европейских сатрапий, американская сторона была "империей по приглашению". Советам пришлось отправлять войска в Будапешт в 1956 году и в Прагу в 1968 году, чтобы подчинить Москве тамошние правительства. НАТО же, напротив, оставалась сильной на всем протяжении холодной войны. В Азии Китай наращивает свою жесткую военную силу и увеличивает экономические инвестиции, но он также наращивает силу своей привлекательности. В 2007 году председатель Ху Цзиньтао заявил на XVIIсъезде Коммунистической партии Китая, что стране необходимо укреплять свою мягкую силу. Китайское правительство потратило десятки миллиардов долларов на эти цели. По всеобщему признанию, результаты в лучшем случае неоднозначные из-за двух основных препятствий: Китай спровоцировал ожесточенные территориальные споры с рядом своих соседей, а КПК сохраняет жесткий контроль над всеми организациями и мнениями в гражданском обществе. Китай порождает недовольство, когда игнорирует признанные мировым сообществом границы. Люди во многих странах плохо реагируют на то, что Китай бросает за решетку защитников прав человека, а неуступчивых диссидентов, таких как как блестящий художник Ай Вэйвей, вынуждает эмигрировать. По крайней мере, до начала второго срока Трампа Китай значительно отставал от США по оценкам мирового общественного мнения. Исследовательский центр Пью в 2023 году провел опрос в 24 странах и сообщил, что большинство респондентов в большинстве опрошенных стран считают США более привлекательной страной, чем Китай. А Африка оказалась единственным континентом, где результаты были близки. В мае 2024 года Институт Гэллапа установил, что из 133 стран, где он провел социологический опрос, 81 отдала предпочтение США, а 52 — Китаю. Но если Трамп продолжит ослаблять мягкую силу США, эти цифры могут заметно измениться. Безусловно, мягкая сила США переживала взлеты и падения на протяжении многих лет. Соединенные Штаты были непопулярны во многих странах во время войн во Вьетнаме и в Ираке. Но мягкая сила возникает из общества и культуры страны, а не только из действий ее правительства. Даже во время войны во Вьетнаме, когда толпы людей выходили на улицы по всему миру в знак протеста против американской политики, они пели не коммунистический "Интернационал", а американский гимн о гражданских правах "We Shall Overcome". Открытое гражданское общество, которое допускает протесты и принимает инакомыслие, может быть полезным достоянием. Но мягкая сила, вытекающая из американской культуры, не переживет бесчинства и выходки правительства США в течение следующих четырех лет, если американская демократия будет по-прежнему разрушаться, а страна будет действовать на международной арене как злобный громила. Со своей стороны, Китай стремится заполнить любые пробелы, которые создает Трамп. Он видит себя в качестве лидера так называемого Глобального Юга. Он намерен вытеснить американский порядок с его международными альянсами и институтами. Его программа инфраструктурных инвестиций "Один пояс – один путь" предназначена не только для привлечения других стран, но и для обеспечения жесткой экономической силы. Сейчас в мире больше стран, для которых самым крупным торговым партнером является Китай, а не США. Если Трамп думает, что сможет конкурировать с Китаем, подрывая при этом доверие среди американских союзников, утверждая свои имперские устремления, уничтожая Агентство США по международному развитию, бросая вызов верховенству права внутри страны и выходя из агентств ООН, он, скорее всего, будет разочарован. Призрак глобализма Над усилением западных популистов, таких как Трамп, нависает призрак глобализации, которую они называют дьявольской силой. На самом деле, этот термин просто означает усиление взаимозависимости на межконтинентальных расстояниях. Когда Трамп грозит Китаю пошлинами, он пытается уменьшить экономический аспект глобальной взаимозависимости США, считая эту взаимозависимость причиной потери предприятий и рабочих мест. Глобализация, безусловно, может иметь отрицательные и положительные последствия. Но меры Трампа являются неуместными, поскольку он наносит удары по тем формам глобализации, которые в значительной степени полезны для США и всего мира. При этом он не пытается противостоять тем формам, которые плохи и пагубны. В целом глобализация усилила американскую мощь, а нападки Трампа на нее только ослабляют Соединенные Штаты. В начале девятнадцатого века британский экономист и государственный деятель Дэвид Рикардо установил широко признанный ныне факт, что глобальная торговля может создавать ценность через сравнительные преимущества. Когда страны открыты для торговли, они могут специализироваться на том, что делают лучше всего. Торговля порождает то, что немецкий экономист Йозеф Шумпетер назвал "созидательным разрушением": в процессе этого происходит потеря рабочих мест, а национальные экономики подвергаются разрушительному воздействию из-за рубежа, порой в результате преднамеренной политики иностранных государств. Но эти потрясения могут помочь экономике стать более продуктивной и эффективной. Если все посчитать, то за последние 75 лет созидательное разрушение усилило американскую мощь. Будучи крупнейшим экономическим игроком, Соединенные Штаты извлекли наибольшую выгоду из инноваций, которые ускоряют рост, и из побочных последствий такого роста во всем мире. В то же время рост может быть болезненным. Исследования показывают, что США в двадцать первом веке потеряли (и создали) миллионы рабочих мест, переложив издержки перестройки на трудящихся, которые, как правило, не получают адекватную компенсацию от государства. Технологические изменения также уничтожили миллионы рабочих мест, поскольку машины заменяют людей, и очень трудно разобраться во взаимосвязанных последствиях автоматизации и внешней торговли. Обычные нагрузки взаимозависимости были значительно усилены экспортным бумом Китая, который не ослабевает. Хотя экономическая глобализация повышает производительность мировой экономики, эти изменения могут быть нежелательными для многих людей и семей. Люди во многих городах и поселках не желают переезжать туда, где им легче найти работу. Конечно, есть и другие, готовые переехать хоть на другой конец света, чтобы найти больше возможностей. Последние несколько десятилетий глобализации характеризуются массовыми перемещениями людей через национальные границы, что создает другой важный тип взаимозависимости. Миграция обогащает культуру и приносит значительные экономические выгоды странам, принимающим мигрантов, благодаря привлечению обладающих необходимыми навыками людей в те места, где они могут использовать эти навыки более продуктивно. Страны, из которых люди уезжают, могут извлечь выгоду из ослабления демографической нагрузки на них и из того, что мигранты присылают домой денежные переводы. В любом случае миграция, как правило, порождает дальнейшие перемещения. При отсутствии высоких барьеров, возведенных государствами, миграция в современном мире часто является самоусиливающимся процессом. Трамп обвиняет иммигрантов в том, что они являются причиной разрушительных изменений. Хотя как минимум некоторые формы иммиграции явно полезны для экономики в долгосрочной перспективе, критики легко могут назвать их вредными в краткосрочной перспективе. И такие формы иммиграции могут порождать сильную политическую оппозицию среди некоторых групп населения. Внезапный рост миграционных потоков вызывает мощную политическую реакцию отторжения. Мигрантов часто обвиняют в различных экономических и социальных изменениях, даже когда они явно не являются виновными. Иммиграция стала господствующей популистской политической темой, используемой в последние годы против действующей власти практически во всех демократических государствах. Это помогло Трампу победить в 2016 году и еще раз в 2024-м. Популистским лидерам гораздо легче обвинить в экономических потрясениях иностранцев, чем признать определяющую роль технологических изменений и капитала. Глобализация в последнее время создает проблемы многим руководителям в ходе выборов. Перед лицом такой нагрузки у политика возникает соблазн остановить глобализацию путем введения пошлин и создания других барьеров на пути международной торговли, как это делает Трамп. Экономическую глобализацию в прошлом не раз удавалось обратить вспять. Девятнадцатый век был отмечен быстрым ростом как торговли, так и миграции, но он резко замедлился с началом Первой мировой войны в 1914 году. Доля торговли в глобальной экономической деятельности восстановилась до уровня 1914 года только в конце 1960-х годов. Это может случиться снова, хотя для этого потребуются определенные усилия. Мировая торговля росла исключительно быстро в период с 1950 по 2008 год, но после финансового кризиса 2008-2009 годов рост замедлился. Общий объем торговли с 1950 по 2023 год увеличился на 4 400 процентов. Мировая торговля может снова войти в полосу спада. Если торговые меры США против Китая приведут к более активной торговой войне, то это наверняка нанесет большой ущерб. Торговые войны в целом легко могут перерастать в длительные и усиливающиеся конфликты с катастрофическими изменениями. С другой стороны, издержки от сокращения торговли на сумму более половины триллиона долларов наверняка отобьют у стран охоту вступать в торговые войны и могут создать определенные стимулы для компромисса. Хотя другие страны могут дать ответ на действия США, они вряд ли станут ограничивать торговлю друг с другом. Геополитические факторы также могут ускорить процесс сокращения торговых потоков. Война из-за Тайваня, например, может привести к резкому прекращению торговли между США и Китаем. Некоторые аналитики объясняют усиление националистической популистской реакции почти во всех демократических государствах расширением масштабов и повышением темпов глобализации. Торговля и миграция после окончания холодной войны ускоряются в тандеме, поскольку политические изменения и совершенствование коммуникационных технологий снижает расходы на пересечение границ и преодоление больших расстояний. Сейчас пошлины и пограничный контроль могут замедлить эти потоки. Это было бы плохой новостью для американской мощи, которая на протяжении всей истории страны усиливалась за счет энергии и производительности иммигрантов, в том числе, в течение последних нескольких десятилетий. Проблемы, не имеющие паспортов Ни один кризис не подчеркивает неизбежность взаимозависимости лучше, чем изменения климата. Ученые предсказывают, что климатические изменения вызовут огромные издержки, поскольку ледяной покров во всем мире тает, прибрежные города уходят под воду, жара усиливается, а погодные условия в середине и конце века будут меняться все более хаотично. Даже в ближайшем будущем интенсивность ураганов и лесных пожаров будет усугубляться изменениями климата. Межправительственная группа экспертов по изменению климата является важным выразителем идей об опасности изменения климата. Она делится научной информацией и содействует совместной транснациональной работе. Тем не менее Трамп лишил поддержки международные и национальные инициативы по борьбе с изменениями климата. Как это ни парадоксально, его администрация стремится ограничить те виды глобализации, которые дают преимущества и приносят пользу, и в то же время намеренно подрывает способность Вашингтона решать проблемы экологической глобализации, куда входят изменения климата и пандемии, потери от которых колоссальны. Пандемия COVID-19 в Соединенных Штатах убила более 1,2 миллиона человек; Издание The Lancet установило, что число умерших во всем мире составляет около 18 миллионов. COVID-19 быстро распространился по всему миру и, безусловно, стал глобальным явлением, чему способствовали частые поездки людей, которые являются неотъемлемой частью глобализации. В других областях взаимозависимость остается ключевым источником силы Америки. Сети профессионального взаимодействия между учеными, например, оказали огромное положительное воздействие на ускорение открытий и инноваций. До прихода к власти администрации Трампа расширение научной деятельности и сети научных организаций не вызывало негативной политической реакции. В любом списке плюсов и минусов глобализации для человеческого благосостояния науку надо вносить в список плюсов. Например, в первые дни пандемии COVID-19 в Ухане в 2020 году китайские ученые делились своим генетическими расшифровками нового коронавируса с зарубежными коллегами вплоть до того момента, когда Пекин ввел на это запрет. Вот почему один из самых странных аспектов нового срока Трампа — это то, что его администрация урезает федеральную поддержку научных исследований. В том числе в областях, которые приносят большую отдачу от инвестиций, в значительной степени ускоряют темпы инноваций в современном мире, и укрепляют престиж и мощь Соединенных Штатов. Хотя американские исследовательские университеты лидируют в мире, администрация пытается удушить их, отменяя финансирование, стараясь ограничить их независимость и препятствуя привлечению самых талантливых студентов со всего мира. Эти нападки трудно понять. Их можно расценить разве что как залп в культурной войне против элиты, которая не поддерживает идеологию правого популизма. Это равноценно огромной ране, которую мы сами себе нанесли. Администрация Трампа также демонтирует еще один ключевой инструмент мягкой силы США: приверженность страны либеральным демократическим ценностям. В последние полвека идея прав человека как ценности распространилась по всему миру. После распада Советского Союза в 1991 году демократические институты и нормы распространились на большую часть Восточной Европы, а также на другие части мира, в частности, на Латинскую Америку. Они также получили некоторое влияние в Африке. Доля стран в мире, которые стали либо либеральными, либо электоральными демократиями, достигла более 50% на своем пике в 2000 году, но с тех пор несколько снизилась, оставаясь на уровне около 50%. Несмотря на то, что после холодной войны "демократическая волна" стихла, она оставила после себя неизгладимый след. Широкая привлекательность демократических норм и прав человека, безусловно, способствовала укреплению мягкой силы США. Автократические государства сопротивляются тому, что они считают вмешательством в свою суверенную автономию со стороны тех организаций, которые поддерживаются правозащитными группами. А эти группы часто базируются в США и получают поддержку из неправительственных и государственных американских источников. Какое-то время автократии вели оборонительные и арьергардные бои. Неудивительно, что некоторые авторитарные правительства, недовольные критикой или санкциями со стороны США, аплодировали администрации Трампа, когда та отказалась от поддержки прав человека за рубежом, закрыв, например, Управление международной уголовной юстиции в Госдепартаменте, его Управление по глобальным проблемам женщин и Бюро по урегулированию конфликтов и обеспечению стабильности. Политика администрации Трампа будет препятствовать дальнейшему распространению демократии и ослаблять мягкую силу США. Ставка на слабость Глобальную взаимозависимость нельзя уничтожить. Она будет сохраняться до тех пор, пока люди остаются мобильными и изобретают новые технологии связи и транспорта. Ведь глобализация охватывает столетия, а ее корни уходят в глубину веков, в эпоху Шелкового пути и дальше. В пятнадцатом веке инновации в области океанского судоходства дали толчок эпохе великих географических открытий, за которой последовала европейская колонизация, сформировавшая сегодняшние национальные границы. В девятнадцатом и двадцатом веках пароходы и телеграф ускорили этот процесс, а промышленная революция преобразила аграрную экономику. Сегодня информационная революция трансформирует ориентированную на услуги экономику. Миллиарды людей носят в своих карманах компьютеры, набитые таким количеством информации, которое полвека тому назад заполнило бы целый небоскреб. Мировые войны временно остановили экономическую глобализацию и нарушили миграцию. Но в отсутствие глобальной войны, пока технология продолжает свое быстрое развитие, экономическая глобализация тоже будет продолжаться. Экологическая глобализация и международная научная деятельность также, скорее всего, будут продолжаться, а нормы и информация будут и дальше перемещаться через границы. Последствия некоторых форм глобализации могут быть зловещими: изменение климата является ярким примером кризиса, который не знает границ. Для того, чтобы переориентировать глобализацию на всеобщее благо, государства должны будут координировать свои действия. Чтобы такая координация была эффективной, лидерам придется создавать и поддерживать сети связей, норм и институтов. Эти сети, в свою очередь, принесут пользу своему центральному узлу – США, которые по-прежнему являются самой сильной страной в мире с экономической, военной, технологической и культурной точек зрения. А это будет давать Вашингтону мягкую силу. К сожалению, недальновидная зацикленность второй администрации Трампа, на принудительной жесткой силе, связанной с торговыми асимметриями и санкциями, скорее всего будет разрушать, а не укреплять международный порядок под руководством США. Трамп настолько зациклился на стремлении союзников ездить зайцами, что забывает то обстоятельство что США сидят за рулем этого автобуса, а следовательно, выбирают пункт назначения и маршрут. Кажется, Трамп не понимает, что сила Америки заключается во взаимозависимости. Вместо того, чтобы делать Америку снова великой, он делает трагическую ставку на слабость. Роберт Кохейн — заслуженный профессор Принстонского университета и научный сотрудник Гарвардского центра по международным делам. Джозеф Най был заслуженным и почетным профессором Школы государственного управления им. Джона Кеннеди Гарвардского университета. Он работал помощником министра обороны по вопросам международной безопасности, а в администрации Клинтона возглавлял Национальный совет по разведке. Он автор книги "Жизнь в американский век" (A Life in the American Century) и многих других работ. Кохейн и Най — авторы работы "Власть и взаимозависимость. Мировая политика на переходном этапе" (Power and Interdependence: World Politics in Transition). Это эссе основано на более ранних сочинениях Ная. Най скончался в мае, когда работа над эссе подходила к концу. Для нас это большая утрата, и мы благодарны его семье за разрешение продолжить работу. * СМИ, признанное в России иноагентом.