Бывший европейский комиссар Гюнтер Ферхойген критикует одностороннюю позицию Германии и ЕС в украинском конфликте. Путин загнал Трампа в угол. Бизнесмен уже пожалел, что связался с ним В эти дни в Риме западные политики, банки и учреждения пытаются привлечь международных инвесторов для помощи Украине. Однако еще до начала конференции оптимизм по этому поводу был невысок. В бюджете Украины образовалась многомиллиардная дыра, крупнейшая в мире инвестиционная компания Blackrock объявила о прекращении поиска инвесторов. С момента смены власти в Белом доме в финансовом мире наблюдается спад интереса: инвесторы не хотят вкладывать деньги в Украину из-за жестокого конфликта, который там продолжается. Германия и Евросоюз тем не менее продолжают поставлять оружие и не проявляют готовности к переговорам с Россией. Так было не всегда. Раньше ЕС учитывал интересы России в сфере безопасности, говорит бывший заместитель председателя Еврокомиссии Гюнтер Ферхойген в интервью Berliner Zeitung. — В четверг и пятницу в Риме проходит конференция по восстановлению Украины. Как вы оцениваете шансы собрать достаточно средств, чтобы превратить Украину в процветающую страну? — Я считаю, что проведение конференции по восстановлению, которая проходит уже не в первый раз, является чрезвычайно рискованным предприятием. Мы не знаем, с какой Украиной мы в конечном итоге будем иметь дело, мы не знаем государственного устройства и внутреннего состояния этой [будущей] страны. Необходимо обеспечить, чтобы масштабы нецелевого использования финансовых средств оставались значительно ниже обычного для этой страны уровня. И нет никакой гарантии, что после заключения мирного соглашения – когда бы и как бы оно ни было достигнуто – мы получим стабильную, дееспособную и суверенную Украину. Я не против того, чтобы думать о том, как помочь этой стране. Но мне кажется, что в настоящее время просто нет внешних и внутренних условий для того, чтобы делать это надежными способами. — Запад рассчитывает в том числе и на выгоду. Банки и оборонная промышленность уже выстраиваются в очередь, чтобы вести дела на Украине. Это ведь достойные цели? — Речь идет не только о том, что мы помогаем Украине, но и о том, что мы сами хотим получить выгоду. Американский президент продемонстрировал это с удивительной жестокостью и откровенностью. Естественно, что другие чувствуют себя вправе требовать свою долю пирога. Я считаю, что это лицемерие. Всему миру мы говорим, что Украина защищает нашу свободу, наше правовое государство, нашу безопасность. Но на самом деле речь идет и об экономических интересах. Однако на данный момент это всего лишь заявления. Цифры говорят сами за себя: прямые инвестиции в Украину составляют всего три миллиарда евро. Для такой большой страны это очень мало. — Украина также влияет на внутреннюю политику Германии. При канцлере Фридрихе Мерце сокращаются социальные программы, чтобы поддержать Украину и укрепить оборонную промышленность. Это жертва, которую мы должны принести? — Я совершенно не согласен с этим. Мы собираемся потратить огромные суммы, чтобы достичь "боеготовности". При этом совершенно очевидно упускается из виду, что эти огромные суммы можно собрать только за счет сокращения других расходов. В противном случае мы погрязнем в долгах, которые уже невозможно будет погасить. Программа перевооружения является прежде всего следствием требований США. Многие американские президенты заявляли, что их союзники должны наконец начать вносить больший вклад в общую безопасность. Но никто не пытался использовать шантаж, как Трамп. Очевидно, что европейские страны НАТО поддались на шантаж. — Федеральное правительство, ЕС и НАТО утверждают, что перевооружение необходимо, чтобы мы не оказались беззащитными перед Россией. Должны ли мы вооружаться, чтобы защитить себя? — Я не считаю, что это правильный путь к обеспечению безопасности в Европе. Мы должны признать, что у России есть серьезная проблема с безопасностью. Конфликты вокруг Украины не прекратятся, пока мы не будем готовы обсудить эту проблему безопасности и найти решение, приемлемое для обеих сторон. Прошлое показало, что найти такие решения возможно. Было гораздо сложнее прийти к modus vivendi с идеологическим противником, Советским Союзом, чем это должно быть с сегодняшней Россией. Путин на протяжении многих лет серьезно пытался наладить прочное партнерство с Западом и, в частности, с Германией. Я скажу так: продолжение военных действий и гонка вооружений не принесут нам безопасность. Безопасность возможна только в том случае, если мы пойдем по пути переговоров, которые позволят комплексно решить проблему. Недостаточно решить вопрос, возникшие между Россией и Украиной, необходимо понять более глубокую проблему: такая большая страна, как Россия, не готова подчиниться воле США. А воля США выражается в том, что НАТО может подступить к границе России, то есть к границе между Украиной и Россией. На это русские ответили "нет". — Президент Трамп сумел организовать первые переговоры между Россией и Украиной. От ЕС до сих пор нет никакой мирной инициативы. При этом Евросоюз создавался в свое время как мирный проект. Вы много лет занимали высокие посты в ЕС, были заместителем председателя Еврокомиссии и комиссаром по вопросам расширения. Насколько изменился ЕС с тех пор? — Сегодняшний ЕС совершенно не похож на тот, в котором я исполнял свои обязанности. В первое десятилетие у нас были так называемые стратегические партнерские отношения с Россией, которые принесли удивительно хорошие результаты. Мы учитывали опасения России, например, в отношении политики расширения. Ситуация была совершенно иной. О милитаризации Европейского союза не могло быть и речи. Я с большой озабоченностью наблюдаю за сегодняшними событиями. США явно сигнализируют, что хотят отказаться от Украины, в то время как мы придерживаемся политики "мира после победы" администрации Байдена. Пока ситуация остается такой, судьба Украины будет решаться не на переговорах, а на поле боя. ЕС и федеральное правительство Германии должны продемонстрировать готовность обсудить интересы России в сфере безопасности. Германия играет здесь важную роль. Мы не должны забывать, что существует европейская история, которая ужасным образом связывает Германию и Россию. — Канцлер Германии утверждает, что мы должны вооружаться, чтобы стать более независимыми от США. Должна ли Европа взять на себя больше ответственности в военной сфере? — Это утопия. Большинство членов ЕС и членов НАТО из Европы совершенно не готовы говорить о независимости от США. Я ни на секунду не поверю, что США откажутся от НАТО. В конце концов, НАТО имеет ключевое значение для стратегических интересов США, поскольку обеспечивает контроль над большей частью Европы. Я не понимаю, как сторонники военного усиления Европы представляют себе это на практике. Значит, должны появиться европейские вооруженные силы? Какова будет их возможная сфера применения? На эти стратегические вопросы от Берлина и Брюсселя нет ответов. Предыдущие попытки европейской интеграции вооруженных сил ни к чему не привели, будь то франко-германская бригада или Европейский корпус. Я пять лет был представителем Еврокомиссии в Европейском оборонном агентстве. Это учреждение, которое должно было координировать политику в области вооружений в странах ЕС. По своему опыту могу сказать, что у министров обороны не было ни малейшего интереса к этому. Всегда возникают споры о том, сколько денег доступно и какая часть этих денег пойдет в нашу оборонную промышленность. — Если европейцы будут продолжать свой курс на наращивание вооружений, может ли это привести к прямой конфронтации с Россией? — Германия и Европейский союз проводят стратегию конфронтации с Россией, хотя и не достигли ни одной из целей этой стратегии. Россия не была "разрушена", как объявила Бербок. Похоже, что все обстоит с точностью до наоборот. Россия укрепляет свои экономические связи с перспективными рынками мира. Россия не была дипломатически изолирована. Чуть более двух лет назад я осмелился написать в Berliner Zeitung, что однажды придется снова разговаривать с Россией. В ответ на это всевозможные эксперты набросились на меня. Теперь же американский президент лично разговаривал по телефону с Путиным уже шесть раз в этом году. Макрон тоже разговаривал с Путиным. О дипломатической изоляции России не может быть и речи. Подавляющее большинство государств мира четко заявляют, что это не их конфликт. Они не на чьей-либо стороне. — Надежды на мирные переговоры, инициированные Трампом, вначале были очень большими. Однако в последние недели на Украине велись очень интенсивные боевые действия. Что будет, если вместо скорого перемирия произойдет дальнейшая эскалация? — Массивное усиление военной активности России началось потому, что Украина совершила ужасную глупость. В ходе так называемой операции "Паутина" украинская армия нанесла удар по стратегическим бомбардировщикам России, которые находятся под действием договора СНВ. Таким образом, Украина вмешалась в глобальный стратегический ядерный баланс. Это было игрой с огнем. Разумно, что этот инцидент был сглажен как россиянами, так и американцами. Но нельзя упускать из виду, что это привело к ответной реакции России: к усилению военных операций. Говоря прямо, это означает также увеличение числа жертв. О жертвах мало говорят, но их число растет с каждым днем. Каждый день этого конфликта приносит бесконечное страдание семьям с обеих сторон. Это нужно остановить. — ЕС и правительство Зеленского утверждают, что Украина защищает западные ценности. Должна ли украинская армия победить, чтобы мы могли жить в мире? — Украинцам нужно задаться вопросом: для чего мы это делаем? Я помню интервью президента Зеленского, опубликованное 27 марта 2022 года в журнале The Economist. Он сказал: "Есть люди на Западе, которых не беспокоит перспектива затяжной войны, потому что она истощит Россию, даже если это означает гибель Украины и смерть украинских граждан. Это определенно в интересах некоторых стран". То есть Зеленский точно понял, что на самом деле происходит и за что его и его страну побуждают бороться: за преимущество Запада в глобальной конкуренции. Я считаю это абсолютно бесчеловечным. — Несмотря на интенсивность боевых действий на Украине, вы оптимистично настроены в отношении скорого установления мира? — В любом случае, это произойдет не так быстро, как обещал Трамп в начале своего президентского срока. Сейчас Трамп уже полгода у власти, и мы не видим, чтобы ситуация сильно изменилась. Европейский союз и Германия не будут играть никакой роли в переговорах. Они не могут играть никакой роли, пока придерживаются совершенно ошибочной стратегии, заключающейся в том, чтобы снабжать Украину всем, что позволяет ей продолжать борьбу, чего бы это ни стоило. Почему наши предложения должны вызывать большой интерес в Москве? Германия и ЕС снова будут играть роль во внешней политике, только когда будут готовы к смене курса и откажутся от политики конфронтации. — В вашей партии, СДПГ, есть попытки хотя бы замедлить курс на перевооружение. Что вы думаете о "манифесте" ваших товарищей, в котором содержится призыв к "обеспечению мира в Европе через обороноспособность, контроль над вооружениями и взаимопонимание"? — Я не подписал этот манифест, потому что не особо ценю такие призывы внутри собственной партии. Для внутрипартийных дискуссий есть съезды партии. Съезд СДПГ не оставил у меня впечатления партии, уверенной в себе и смотрящей в будущее, а скорее партии, погруженной в глубокую растерянность. СДПГ должна осознать, что у нее есть две основные темы, определяющие ее идентичность. Это мир и социальная справедливость. Я очень хотел бы, чтобы в СДПГ осознали, что огромные расходы на вооружение приводят к тому, что государственные услуги в других сферах больше не могут предоставляться. Это таит в себе серьезную внутреннюю угрозу. — Смогут ли Клингбайль и его основные соратники переломить ситуацию в коалиции и выступить против курса на вооружение? — Возможностью для этого мог стать партийный съезд. Однако этот шанс был упущен. Политика, проводимая нынешним правительством, закреплена в коалиционном соглашении. Я не вижу в СДПГ большинства, которое хотело бы это изменить. Возможно, результаты будущих выборов заставят СДПГ еще раз серьезно задуматься о том, почему все так получилось.