Добавлен труд Руководство для сельских пастырей 1898. Т. 2. № 18–35

Read post on feeds.feedburner.com

Источник epub pdf Оригинал: 8МбСодержание№ 18. Мая 3-гоКохомский С. Отношение проповеди к богослужению // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 18. С. 1–7.Лотоцкий А. Западнорусские сельские пастыри в борьбе за веру // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 18. С. 5–11.Дементьев И.К. Опыт руководства для православных пастырей в борьбе с южнорусским сектантством / Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 18. С. 11–15.Заметка. Деревенские дети-пастухи // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 18. С. 15–17.№ 19. Мая 10-гоКохомский С. Враги богоматери и русского царства // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 19. С. 25–29.Примечания к Апостолу в обличение штундистов и подобных им сектантов // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 19. С. 29–39.Прозоров Г., свящ. Из отчета о деятельности Киевского Общества распространения религиозно-нравственного просвещения в духе Православной Церкви за 1897 год // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 19. С. 39–46.Самоотвержение архипастыря // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 19. С. 47–48.№ 20. Мая 17-гоРыбинский В. Значение Священного Писания Ветхого Завета, как источника христианского учения о вере и жизни // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 20. С. 49–59.Заметка о том, не стоит ли в противоречии практика настоящая, по которой проповедуют в церквах миряне, в частности воспитанники духовно-учебных заведений, с 64-м правилом Трулльского собора // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 20. С. 59–62.Кохомский С.В. Примечания к Апостолу в обличение штундистов и подобных им сектантов // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 20. С. 65–72.Заметка // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 20. С. 72.№ 21. Мая 24-гоКохомский С. Об охранении церковного устава в богослужении// Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 21. С. 73–78.Время произнесения за литургией проповеди. (Историческая справка) // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 21. С. 78–84.Примечания к Апостолу в обличение штундистов и подобных им сектантов // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 21. С. 84–89.Кохомский С. О почитании Божьей Матери// Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 21. С. 89–95.Заметка. К вопросу о благоустройстве школ // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 21. С. 96.№ 22. Мая 31-гоБлаготворное влияние в приходе образованной и христиански настроенной «матушки»// Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 22. С. 97–100.Неделя Всех Святых и Петров пост в отношении к празднику Пятидесятницы» // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 22. С. 100–105.Сочинения и сказания о будущей загробной жизни // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 22. С. 105–128.№ 23. Июня 7-гоКохомский С. Благолепие богослужения при бедности обстановки // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 23. С. 121–127.Сочинения и сказания о будущей загробной жизни // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 23. С. 127–140.Обозрение проповедей в епархиальных ведомостях за 1897 год // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 23. С. 140–144.№ 24. Июня 14-гоСовременные задачи и условия пастырской деятельности // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 23. С. 145–156.Кохомский С.В. Примечания к апостолу в обличение штундистов и подобных им сектантов // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 24. С. 156–163.Обозрение проповедей в епархиальных ведомостях за 1897 год // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 23. С. 163–168.№ 25. Июня 21-гоС.К. Обязанности пастырей в виду недорода хлеба // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 25. С. 169–174.Несколько слов о народных обрядах и обычаях, соединяемых с праздником Рождества св. Иоанна Предтечи // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 25. С. 175–179.Обозрение проповедей в Епархиальных Ведомостях за 1897 год // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 25. С. 179–192.№ 26. Июня 28-гоФоменко К., прот. У гробов святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Риме // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 26. С. 193–198.Кохомский С. Примечание к Апостолу в обличение штундистов и подобных им сектантов // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 26. С. 198–206.Современные задачи и условия пастырской деятельности // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 26. С. 206–216.№ 27. Июля 5-гоК истории празднества положения честной ризы Господней (10-июля) // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 27. С. 217–226.Заметка о летних народных предрассудках и поверьях: об обливании и десятой пятнице // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 27. С. 227–230.Обозрение проповедей в Епархиальных Ведомостях за 1897 год // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 27. С. 230–240.№ 28. Июля 12-гоО необходимости таинств Церкви // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 28. С. 241–249.К-й С. Значение непосредственной веры // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 28. С. 249–257.Современные задачи и условия пастырской деятельности // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 28. С. 258–261.Заметка // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 28. С. 262–264.№ 29. Июля 19-гоТихомиров И., свящ. Учение о божественном происхождении пастырского служения // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 29. С. 265–270.Перевозников К. О необходимости таинств церкви // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 29. С. 270–282.Заметка об Ильинской пятнице // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 29. С. 282–283.Заметки // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 29. С. 283–286.Обычай обхождения крестным ходом засеянных полей // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 29. С. 286–288.№ 30. Июля 26-гоИсповедь духовенства и окружной духовник // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 30. С. 291–302.Обозрение проповедей в Епархиальных Ведомостях за 1897 год // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 30. С. 302–310.Заметка. Одно из пастырских воздействий для привлечения детей в школу // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 30. С. 310–312.№ 31. Августа 2-гоКохомский С. Умеренность и полное отречение от вина // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 31. С. 313–321.О Спасовых праздниках (1, 6 и 16 августа) // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 31. С. 321–326.Исповедь духовенства и окружной духовник // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 31. С. 326–335.Заметка // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 31. С. 335–336.№ 32. Августа 9-гоКохомский С. Примечания к Апокалипсису св. Иоанна Богослова // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 32. С. 337–346.Тихомиров Г., свящ. Цель пастырского служения. (Из сочинений русских духовных писателей 18 века) // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 32. С. 346–350.Священник Г. ТихомировКак образовались различные наименования епископской власти? // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 32. С. 350–353.Орлов Н.Е. Заметка относительно производства работ при возобновлении приходских храмов // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 32. С. 354–357.Заметка. О поминовении усопших в приходских церквах // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 32. С. 357–360.№ 33. Августа 16-гоНесколько замечаний о домашних иконах у простонародья в связи с особенностями духовного склада русского народа // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 33. С. 361–371.Гневушев М. Современные задачи и условия пастырской деятельности // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 33. С. 371–8.Заметка // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 34. С. 383–384.№ 34. Августа 23-гоОб иконописных изображениях св. Иоанна Предтечи Крестителя Господня // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 34. С. 385–8.Величие и важность пастырского служения. (Из сочинений русских духовных писателей 18 века) // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 34. С. 398–402.К решению вопросов из области пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 34. С. 406–408.№ 35. Августа 30-гоПо вопросу о публичных собеседованиях с раскольниками // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 35. С. 409–422.Благотворное влияние в приходе образованной и христиански настроенной „матушки». (Продолжение) // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 35. С. 422–426.Церковно-богослужебная терминология. (Объяснение непонятных слов, встречающихся в церковно-богослужебных книгах). (Продолжение)// Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 35. С. 426–429.№ 18. Мая 3-гоКохомский С. Отношение проповеди к богослужению // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 18. С. 1–7.Богослужение, особенно литургия, есть таинственное взаимодействие и взаимообщение Божества и людей. Здесь священник, подобно древнему Моисею, изводит народ и приводит его к горе, с вершины которой раздаются божественные громы или льется божественная милость. Во время богослужения осуществляются, насколько допускают это условия нашего земного существования, слова апостольские: «приступисте к Сионстей горе, и ко граду Бога живаго, Иерусалиму небесному, и тмам Ангелов, торжеству, и церкви первородных на небесех написанных, и Судии всех Богу, и духом праведник совершенных, и к Ходатаю Завета Новаго Иисусу» (Евр.12:22–24). Таково православное богослужение. Мы не говорим о богослужении в других христианских исповедованиях. В протестантстве, например, совершенно умалена таинственная сторона его или, вернее, отвергнуто его таинственное существо, состоящее в действительном взаимообщении христианина с высшим миром, с «небесными силами», и богослужение не есть там дело Божие. По нашему православному воззрению, единственно истинному, богослужение представляет собою торжественное запечатление и проявление того союза, в котором истинно христианская душа находится с Господом, как со своим Главою, и со всем небесным миром, с ликом прославленных святых, так как все земное и небесное соединено под Главою Христом (Еф.1:10).Что же представляет собою проповедь? Проповедь есть взаимообщение между слушателями ее и проповедником. Проповедь есть творение человеческого ума, хотя бы и основывающегося на богооткровенной истине, произведение человеческого духа, хотя бы и облагодатствованного Духом Божьим. Проповедник не есть орган божественного откровения, не есть пророк, поднятый рукою Господнею над обычными условиями человеческой жизни и над природной ограниченностью и вещающий словеса Божьи, которые влагаемы были некогда в уста мужей боговдохновенных. В проповеди нет той таинственной и сверхъестественной части, которая заключается в священнодействиях богослужения. Говоря это, унижаем ли мы проповедь? Нет, но мы назначаем ей должное, истинно подобающее ей место. Мы хотим только сказать, что богослужение важнее проповеди, и что последняя имеет цель в первом, что она должна подготавливать и делать нас способными к тому взаимообщению с Богом, высшую степень которого представляет православное богослужение.Здесь мы должны коснуться того инославного взгляда на богослужение, по которому цель его заключается в назидании или научении верующих, а не в действительном соединении со Христом. По сему взгляду скорее богослужение имеет свою цель в проповеди, т.е. должно настроить слушателей в ее тон и подготовить к ее усвоению, чем наоборот. Все это проистекает из основных положений рационалистического богословия, в особенности из того, будто христианство вообще состоит только в усвоении нравственных заветов Христа и в последовании Ему, но не в таинственном с Ним соединении, будто Христос есть только Божественный Учитель истины, но не Глава нового человечества, воспринимающего от Него вечную жизнь.Якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в нас едино будут (Ин.17:21), молился вечный Первосвященник, и в этих словах Его заключается обличение всех рационалистических попыток свести наши отношения к Христу на отношения обыкновенных учеников к учителю. Высочайшее обетование христианства состоит в том, да будем божественнаго причастницы естества (2Пет.1:4). Так как главнейшим богодарованным средством для соединения со Христом и для приобщения божественного естества служит Евхаристия, то она и составляет сосредоточение нашего православного богослужения, как представляющего по существу своему взаимообщение Господа и верующих в Него. Евхаристия подобна явлению облака славы над ковчегом ветхозаветным и лучами этого божественного таинства озаряется и все остальное богослужение, и весь жизненный путь христианина. Поэтому и проповедь должна руководить нас к достойному соединению со Христом и к сохранению и умножению благодатных плодов этого соединения.Но, имея свою цель в богослужении, проповедь не входит, однако, в его состав, как его неотъемлемая принадлежность, потому что, как мы сказали, богослужение – это нечто высшее и большее, чем проповедь; оно есть общение верующих с Господом, а проповедь есть только взаимообщение пастыря и паствы. Можно сказать, что и вообще молитва, в смысле искреннего обращения души к Богу, выше всякого человеческого научения. Вот отчего происходит, что во всякой проповеди представляются наиболее трогательными, действенными, сильными и живыми те места, в которых содержится прямое обращение к Богу: в этом случае, как и везде, и всегда, низшее получает силу и красоту от высшего, проповедь, это создание человеческого ума, украшается молитвой, через которую дух человека входит в соприкосновение с Божеством. Действие проповеди на слушателей православных ничем так не усиливается, как частыми молитвенными обращениями проповедника к Богу. Не напрасно у наших великих витий, как, например, у митрополита Филарета, в редкой проповеди не найдется молитвы. Они знали, что молитва выше проповеди и что потому она может только возвысить, украсить, усилить и как бы освятить проповедь.Из того, что мы сказали о различии между богослужением и проповедью и об их взаимоотношении, позволим сделать несколько практических выводов.Во-первых, мы сочли бы крайне странным, если бы нам пришлось встретить священника, который, трудясь в слове и учении, ревнуя о даре проповедника, нерадиво относился бы к совершению богослужения. Не значит ли это – старательно очищать двор и – в то же время – осквернять святое святых? Кто сталь бы допускать или одобрять подобное, тот, очевидно, преувеличил бы значение человеческой учительности и уничижил бы величие и силу благодати Божьей, значение непосредственного воздействия Божьего на человека и таинственного соединения Христа и верующих. Пусть такой человек объяснит, чем жила наша отечественная Церковь в те века, когда слово проповеди редко или иногда и совсем не раздавалось в храмах. Никто не будет хвалить тогдашней темноты, никто не пожелает ее возвращения; однако и тем векам необходимо воздать должное; они превосходили наше время любовью ко Христу и ревностью по вере. Эта ревность и была причиной, почему в те времена пролиты были западнорусским народом обильные потоки крови ради защиты Православной Церкви, почему восточная Русь не пала в борьбе с выходцами Азии, но внутренне окрепла и духовно созрела, сплотившись вокруг престола православных царей. Историки привыкли упрекать тогдашних людей за исключительную преданность обряду, богослужению, а между тем в любви к богослужению и заключался источник той силы, к сожалению, оскудевающей в наши времена, которая выражалась во всех проявлениях народной жизни этого времени, в христианском подвижничестве, в церковном, общественном и государственном строительстве. Кто хочет сохранить в русском народе все лучшее, чем он доселе отличался, тот, конечно, пожелает прежде всего, чтобы наши церковные пастыри со всею душевной теплотой, с благоговением и усердием, с торжественностью и благолепием, истово и вразумительно совершали общественные молитвы и священнодействия, соединяя себя и других с вечным Светом и Истиной посредством богослужения.Во-вторых, если проповедь присоединяется к литургии, то она должна быть настроена в ее возвышенный и священный тон и согрета ее теплотой. Многократно во время литургии верующие призываются предать себя и всю жизнь свою Христу Богу, отложить житейские попечения для сладостного общения с Ним. Не это ли должно служить основанием и присоединяемой к литургии проповеди? А между тем нередко в проповеди об этом как бы забывается. Иногда она представляет подбор доказательств, утверждающих ту или другую истину, то или другое нравственное правило, как будто христианская жизнь основывается на рассудочных доводах, а не на любви к Христу, не на личном отношении к Нему. Иногда вместо того, чтобы сказать: «это неугодно Христу, не тому Он учит словом и примером, не для того призывает Он людей в Свое царство» – говорят: «это неблагоразумно, лишает человека возможности земного счастья, подрывает его семейное, общественное и государственное благосостояние, которое зиждется на делах и убеждениях, противных этому». Говоря так, снова возвращают человека к его житейским попечениям, над которыми стремилась возвысить его литургия. Хотят земные страдания представить естественным последствием греха, а земные радости таким же последствием добродетели и таким образом устраняют мысль о Сыне Божьем, как Судьи и Мздовоздаятеле, Которому Отец область даде и суд творити (Ин.5:27). Понятно, что всякая проповедь, которая, намеренно или нет, обходила бы мысль о существенном и жизненном соединении со Христом, вредила бы тому настроению, которое создается в душе христианина православным богослужением и преимущественно литургией.В-третьих, литургия, соединяя нас со Христом, соединяет нас во Христе со всем великим целым вселенской Церкви, «да вси едиными усты и единым сердцем славим пречестное и великолепое имя»... «Вся святыя помянувше», повторяется несколько раз в православных ектениях. Из этого следует, что лучшим средством уяснения того пути, которым должны мы направляться к вечному спасению, должны служить для проповедника примеры святых и праведных людей. Сила этих примеров заключается в том, что святые были подобострастны нам (Иак.5:17), что они страдали и боролись, нередко падали и снова восставали и при всем несовершенстве своей человеческой природы проявили в своих подвигах жизнь Христову.Итак, теплота любви Христовой, проявляемая нередкими молитвенными обращениями ко Христу, постоянными указаниями на Его повеления, выражениями сладостной надежды на вечное блаженное соединение с Ним и тяжкого опасения быть на веки отлученным от Него, – вот что (вместе с примерами из жизни святых) должно оживлять проповедь, присоединяемую к богослужению, с тем, чтобы она не нарушала, а охраняла и поддерживала то настроение, которое производится в нас богослужением и в особенности литургией.С. КохомскийЛотоцкий А. Западнорусские сельские пастыри в борьбе за веру1 // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 18. С. 5–11.Не смотря на испытываемые жестокие гонения, западнорусское духовенство не уступало в неравной борьбе за веру. Оно твердо и с достоинством защищало ее пред лицом своих преследователей, хотя и подвергалось за это большим унижениям. Вот несколько более ярких примеров такой непоколебимой до мученичества борьбы западнорусского духовенства за веру. Помещик м. Краснополье Гижицкий ворвался «с превеликим азардом» в воссоединенный из унии храм, где совершалось православное богослужение, выгнал из него всех прихожан, благочинного протопопа и местного священника и начал поносить православную веру, называя ее жидовскою. Благочинный, «не стерпев этого, отозвался к нему в защищение православной религии».Гижицкий дал благочинному две пощечины в присутствии всего народа, и когда благочинный заявил протест, Гижицкий ворвался к нему в квартиру, драл благочинного за волосы и бороду, свалил его на землю, «бил ногами и превеликим чубуком без пощады, приказал подать пистолет, велел привести собак, чтобы они растерзали труп его». Благочинный выбежал из квартиры на площадь, – Гижицкий за ним. Тут были еще три брата Гижицких; все они разом кричали, чтобы повесить благочинного. Послали за виселицей, велели сзывать со всего местечка собак. Протоиерей перепугался и рыдал, а ему плевали в глаза, ругали самыми поносными словами. Потом все это надоело Гижицким, и они бросили свою потеху, приказав благочинному немедленно убираться из местечка. Благочинный заметил, что он приехал сюда на почтовых лошадях. Тогда Гижицкие приказали тащить его к повозке, надеть на него конскую сбрую и запрячь в оглобли; по бокам припрягли его писаря и воссоединившегося священника. Потом, вероятно, и это наскучило панам, и они велели благочинному в полчаса удалиться из их владений, угрожая смертью в случае его вторичного появления в Краснополье. Благочинный жаловался, дело тянулось долго и было потушено по ходатайству пред Императрицей Румянцева2. Или вот еще более грустная страничка из жизни непоколебимого борца за веру – свящ. Стефана Симоновича, три слишком года разделявшего заключение в Варшавской тюрьме вместе с преосвященным Виктором Садковским. Преосвящ. Иерофей (Лобачевский), епископ Острожский, лично знавший о. Симоновича, в своих воспоминаниях подробно передает его рассказы о варшавском заточении, прекрасно рисующие в высшей степени светлую личность этого пастыря, в самые тяжелые минуты остававшегося верным своему призванию. Вот что пишет преосвящ. Иерофей об о. Симоновиче: «это был старец видный и сановитый, примерно трезвый и честный, совершенно бескорыстный, основательного рассудка, в делопроизводстве искусен, да притом и опытен, как бывалый в разных местах. Был в Петербурге и был представлен там Екатерине. На Волыни он оставил о себе память, как бескорыстный, беспристрастный судья в консистории, никем и ничем не преклонявшийся на сторону неправды и как строгий блюститель церковного порядка в богослужении». По воспоминаниям о. Симоновича, его под строгим караулом вместе с другими узниками доставили в Варшаву. Там их всех разъединили, заключив по «узилищам». Через некоторое время Симоновича привели «в польский сенат, в полное его собрание» и здесь стали допрашивать, понося при этом имп. Екатерину. Симонович заметил сенаторам, что они поступают не только против правил справедливости, но и против правил приличия. В ответ на это смелое заявление сенатор Гацкий подошел к о. Симоновичу и «харкнул ему в лицо». Симонович утер лицо платком и долго хранил тот платок – на память, что «такового поругания сподобился, каковое претерпел некогда Спаситель в сонмище иудейском». По возвращении в «свое узилище» Симонович ни разу не выходил на Божий свет. Его заключили в тюрьму на Долгой улице, на нижнем этаже, помещенном в земле, с небольшими окошками вверху без стекол. Сюда обыкновенно были заключаемы обреченные на смерть. Узника стерегли «четыре четверицы стражей». Пола не было в этом помещении. Солома, брошенная в угол взамен постели, не переменялась все три года и от ветхости обратилась в пыль. Одежда истлела, и о. Симонович, «нагой, как праотец Адам» зарывался в эту пыль, чтобы хоть сколько-нибудь согреться в своей сырой и холодной тюрьме. За три года он ни разу не мылся. Насекомые размножились в несметном числе и терзали его нестерпимо. Никому не мог сказать он ни слова, потому что ни с кем не мог иметь сообщения. Тоска давила его. Для утешения он прибегал к молитве и громко пел. Однажды, когда он, обливаясь слезами, пел свой любимый ирмос: «Вскую мя отринул еси от лица Твоего, Свете незаходимый...», польский страж посмеялся: «чего ты кричишь? В Варшаве схизматицкий Бог не слышит молитв москалей и русских». Симонович ответил: «не беспокойся, возлюбленный оруженосец. Бог глас разумеет и птенца вранова; и русский мой вопль уразумеет и воздаст за мое томление и за обиду, русскому православному имен наносимую. Мне отмщение, и Аз воздам – говорит Он, и слова Его непреложны». Раз Симонович заболел и попросил себе чаю, как лекарства. Тюремщик ответил: «ты готовил нож для поляков и хотел напиться их крови; не будет чаю; напьешься теплого чаю, когда для тебя изготовят медного быка, как для Наливайки; тогда запоешь и заиграешь сразу, так что даже запляшут варшавяне». «Я никогда и поросяти своею рукою не зарезал, – сетует злополучный узник, – и вдруг такая выдумка. Как моя священническая рука могла бы подняться с ножом на ляха. Да и ножа-то у меня годного для злодейского предприятия не было; был у меня карманный складной ножик тульской работы, который я, состоя на канцелярской службе, в Переяславле купил, и меньшие два клинка употреблял для очинки перьев, а один большой служил для кройки хлеба. Этот только ножик у меня при обыске и найден; его конфисковали. И мог ли я подумать, чтоб этот невзрачный ножик, да еще с надломленным концом большого клинка, мог произвести в Польше всеобщую тревогу, поступить в польский арсенал, а меня повести в польский сенат к допросу, а потом ввергнуть в темницу...». Слова тюремщика несколько смутили истомленного узника. Тревожное ожидание мучительной казни соединилось с тревожною мыслью о судьбе детей... – «Но, может быть, меня задумают превратить в латинского ксендза? говорил он в раздумье сам с собою: о, нет, в том не успеют. Я не изменю православию и даже во избежание мук в ксендзы не вызовусь. Хотя я в Переяславской семинарии латыни довольно научился и знаю ее не хуже любого ксендза, но иноязычное богомоление никак не пристало русскому сердцу, и латинское мекетание их отнюдь для меня не привлекательно, а лишь отвратительно... Сажусь охотно в медного быка, пусть меня жарят, пусть услаждаются моим мучительным ревом, но панской веры и латинского мекетания никогда себе не усвою». Тревожные мысли, одиночество, тяжкое заключение в конце концов подорвали крепкое здоровье о. Симоновича: он сильно занемог. В горячечном бреду ему было «сонное видение». Явился келейник епископа Виктора и стал увещевать не бояться медного быка: «меди хватило б у поляков на медную монету; а дрова дороги, у поляков не хватит денег, чтобы купить их достаточное количество на разожжение быка; скорее уж просто завяжут в мешок и утопят». Явившийся в сонном видении келейник шутил, а расстроенное воображение заключенного рисовало уже картину мешка и утопления: как и где будут его завязывать в мешок, где будут топить, повезут ли к реке через Варшаву, всенародно или тайно, ночью и т. п. – О. Симонович был освобожден в июне 1792 г. Он трогательно описывает этот для него неожиданный и счастливейший в жизни день. За несколько дней пред тем он слышал из своего заточения раздающийся по Варшаве грохот барабанов и звуки военной музыки: это вступали в город русские войска, посланные на помощь конфедерации. Прошло несколько дней, и к «узилищу» подъехала карета. Карета была прислана, как оказалось, за о. Симоновичем. Она привезла белье для него, одежду и обувь. Узник попросил себе бочку воды, впервые вымылся в приснопамятной для него Варшаве, оделся, возгласил: «слава Тебе, показавшему нам свет», пропел «Слава в вышних Богу», положил несколько земных поклонов, простился с пауками и мухами, делившими с ним долгое и тяжкое время заключения, сел в карету и уехал к «генералу» (вероятно, к послу3).В 1724 г. к Сапеге из Могилева приехал в Быхов ксендз Гиндорф, велел собрать в город всех священников округа, держал их у себя и подвергал мучениям в течение всего Великого поста, принуждая к принятию унии: «смотря же, что благочестивые твердо в вере стоят, в праздник освободил от такого мучения». По наущению того же ксендза, местный Новобыховский управитель подвергал мучениям тамошнего священника, – «но ничего себе в пользу не учинил»4. В с. Скородном, в Полесье, помещик Прушинский долго преследовал приходского священника своего села – Иосифа Загоровского, заставляя его служить в церкви согласно со своими указаниями (т. е., по униатскому ритуалу). Встречая упорное сопротивление с его стороны, Прушинский несколько раз страшно его истязал перед церковью и, наконец, прогнал из села, ограбив все имущество. Изгнанный священник нашел в соседнем селе Медвидне у православного дворянина Феодора Павши. Но обстоятельство это еще больше раздражило Прушинского, постоянно враждовавшего с Павшою. Он приказал своей дворне поймать священника на дороге и привести в свой двор: здесь посадил его в тюрьму, приказав надеть на шею «гусак» (толстое бревно, сложенное из двух половин, с вырезкой для шеи). Узнав о случившемся, сын священника успел пробраться в тюрьму и несколько облегчил снаряд, в котором отец задыхался. Тогда Прушинский схватил и сына и избил последнего до такой степени, что его замертво унесли домой, отцу же, сверх «гусака», приказал надеть еще кандалы и в таком состоянии морил голодом и холодом две недели, пока не принудил принести в церкви присягу в том, что священник не удалится более из села и во всем подчинится требованиям Прушинского.Нередко дворяне простирали истязания ни в чем неповинных священников до такой степени, что причиняли смерть своим жертвам. Вот, для примера, подобный случай. По дороге из Острога ехал в сопровождении своей дворни дворянин Кришторф Манецкий. Путь его пролегал через с. Вельбуйное, в котором в приходской православной церкви случился в этот день храмовый праздник. Увидевши стечение народа и узнавши, в чем дело, Манецкий возгорелся изуверством. Он въехал верхом в толпу, вышедшую из церкви, и, заметив среди народа священника Стефана Петриковского, направил на него коня, опрокинул на землю и стал бить плашмя саблею. Только окружавшие прихожане успели освободить из его рук священника и отвести домой. Однако Манецкий не ограничился первым нападением; он подъехал к дому священника и, увидев, что двери заперты изнутри, поместился у окна и стал стрелять в комнату из лука. Одна из стрел засела в голову священника. Пока несчастный мучился в предсмертных судорогах, Манецкий уселся писать от его имени себе же самому квитанцию, в которой священник будто заявлял, что считает Манецкого совсем непричастным к своей кончине. Затем он заявил эту квитанцию в ближайшем городе и спокойно отправился в дальнейший путь.Некоторые священники, будучи истомлены беспрестанною и упорною борьбой, складывали оружие, покидали свою паству и искали лучшей доли в единоверной России. «От нестерпимого гонения от тамошних униатов, что учали принуждать меня к своей униатской вере, которой принять я не пожелал, – пишет свящ. Григорий Зиновьев, – за что они униаты, отобрав все мои пожитки, хотели меня убить до смерти, а попадью и детей позабирать в Польшу; я, видя таковую похвальбу, принужден (был) оставить ту пятницкую церковь и дом свой, в ночи тайно с попадьею и детьми бежал в Россию, где господин караульный дал мне билет»5. Читая эти, полные глубокого страдания, слова гонимого пастыря, не удивляешься тому, что он оставил свою паству и искал убежища в другом месте, но невольно преклоняешься пред тою твердостью в вере, такой не могли поколебать столь тяжкие преследования.К сожалению, не все священники обнаруживали в это время непоколебимую твердость в вере. Были и такие, которые, по тем или иным расчетам, принимали, к радости католиков, унию, хотя потом и тяжко мучились раскаянием в своем отступничестве. В 1745 г. православный свящ. Могилевской Лупуловской церкви Иоанн Мамонович, затеяв драку с могилевскими гражданами и опасаясь наказания со стороны епархиальной власти, убежал к Могилевскому плебану Симону Гриневичу и, по совету его, принял унию. «По принятии унии, – говорит современник, – оный лупуловский священник Мамонович, будучи мучен совестью, в скором времени убежал от плебана и скрывался несколько лет на Лупулове, а потом, оставя дом, жену и детей своих, удалился на Украину»6. Под влиянием тяжелых условий в русско-польских областях создался, между прочим, в это время также особый, немногочисленный, впрочем, тип священников, которые с поразительной легкостью по несколько раз переменяли одно вероисповедание на другое. Характерный образчик таких ренегатов представляют братья Гдишицкие – Феодор и Андрей, бывшие настоятели двух млиевских приходов. Очутившись без места, когда их прихожане избрали себе в настоятели православных священников, братья Гдишицкие сами поспешили обратиться в православие, чтобы только удержать за собою приходы. Но парохиане не поверили им и, продолжая настаивать на их смене, так отзывались об одном из них – Феодор в письме к епископу Гервасию: «мы нижайшие вси обще его духовным отцем иметь не желаем, а мы нижайшие доразумеваемся, что он с братом своим, не по благочестию ревносте, но чтобы не потерять своих приходов, яко с них довольное число нажили имущества, ко благочестию и присоединились, а при том и сего сумнимся, чтобы он со временем лестию како нас нижайших не завел опять в проклятое инославие». В таком же роде был отзыв пapoxиан и о другом брате Гдишицком, о котором они писали, что «он не по ревности благочестия, но, чтобы не потерять своего прихода, присягу учинил о присоединении себе в благочестие». Отзывы прихожан о Гдишицких скоро оправдались на самом деле, когда в том же году в июне снова началось по Украине преследование православия с помощью вступивших в нее военных отрядов, и когда Гдишицкие, снова явившись злейшими униатами, принялись вымещать на млиевцах все свои обиды7. Но подобные печальные исключения являлись следствием невыносимого гнета жизненных условий под владычеством Польши и не могут служить в осуждение всему западно-русскому духовенству. Последнее, будучи унижено, забито, загнано, лишено всяких жизненных и образовательных средств, в подавляющем большинстве случаев боролось за православную веру со стойкостью, напоминающею первые века христианства, и в своей деятельности вполне осуществило великий завет своего Пастыреначальника о твердом перенесении всех поношений и гонений Его ради (Мф.5:11).А. ЛотоцкийДементьев И.К. Опыт руководства для православных пастырей в борьбе с южнорусским сектантством8 / Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 18. С. 11–15.9. Плата за требоисправления. – Ничто так не роняет духовенства в глазах народа, как вымогательства, и, при появлении какой бы то ни было секты, ничто так сильно не содействует отпадению крестьян от Православной Церкви, как требование платы требоисправления. Проповедники и вожаки сектантства отлично умеют пользоваться этим обстоятельством. Всякий раз, когда приходится говорить с сектантами о таинстве священства, они дерзко возражают, указывая при этом на корыстолюбивые вымогательства какого-нибудь священника, при совершении им таинств и обрядов церковных. Называя это лихоимством, они всегда ссылаются на то место первого послания св. ап. Павла к Коринфянам, где говорится, что лихоимцы царствия Божия не наследуют (1Кор.6:10). «Каким же образом ваши священники могут быть истинными пастырями?» спрашивают обыкновенно после этого сектанты. Такие выходки сектантов сильно действуют на неразвитых в умственном отношении крестьян, особенно же на тех, которые почему-либо не довольны своим приходским священником. Все это можно было бы устранить раз навсегда, если бы существовала в каждом приходе известная, определенная плата за все церковные требоисправления – конечно, в размерах незначительных и вполне соответствующих имущественному достатку каждого прихожанина. При этом желательно, чтобы священники совершенно не участвовали во взимании установленной платы за требы. Церковные попечительства или совет из почтенных стариков прихода могли бы назначать плату за требы, сообразно с достатком каждого, а церковные старосты могли бы собрать эту плату. Деньги, получаемые за требоисправления, могут быть записываемы в особую шнуровую книгу, во избежание всяких недоразумений, а по истечении месяца церковный причт может получать их вместе со своим жалованьем. Это освободило бы пастырей от унизительного выпрашивания и не менее унизительного торга при договоре о плате за требоисправления. Это же вместе с тем избавило бы наше духовенство и от несправедливых в большинстве случаев упреков в корыстолюбии.Мы уже сказали, что плата за требоисправления должна распределяться между прихожанами, соответственно их имущественному достатку. Но и самая малая плата за требы для бедняков – обременительна, а для так называемых крестьян неудачников и вовсе не возможна. И самая малая плата за требы может вызвать в особенно бедных прихожанах недовольство и раздражение против духовенства. Поэтому, чтобы не дать сектантам возможности пользоваться для своих целей этим недовольством и раздражением, духовенству следует совершенно отказаться от платы за требоисправления со стороны своих особенно бедных прихожан. В этом отношении духовенство наше будет вознаграждено большим успехом в борьбе с сектантством, да и зажиточные прихожане, видя такое бескорыстие по отношению к беднякам со стороны своего духовенства, будут щедрее вознаграждать его со своей стороны.10. Отношение православных прихожан к сектантам. – Сектанты постоянно кичатся пред православными своими взаимными братскими отношениями. «Мы всегда, – говорят они, – накормим голодного, оденем нагого, приютим бедняка, укроем странника, поможем больному и несчастному, – а между вами ничего этого не заметно; к нам же вы относитесь, как язычники относились к первенствующим христианам». В виду этого, православные пастыри должны заботиться о том, чтобы поселить в своих прихожанах вполне братские отношения как во взаимных отношениях православных друг к другу, так в особенности в отношениях православных к сектантам. Пастыри должны стараться достигнуть того, чтобы православные их прихожане не заслуживали никаких упреков со стороны сектантов; чтобы жили они друг с другом не враждебно, а мирно и любовно; чтобы обращались всегда к сектантам не с бранью и насмешками, а со словом братского участия к заблудшим и отеческого сожаления об участи их; чтобы зажиточные православные всегда оказывали посильную помощь беднякам-сектантам, и чтобы, наконец, православное население никогда не прибегало к кулачной расправе с сектантами. Пастыри должны всегда убеждать своих пасомых и всегда выяснять им, насколько вредны для православия и для них самих враждебные отношения их к сектантам. Но в то же время они не должны удерживать своих прихожан, если те порешат законным путем выселить из своего общества сектанта, на которого не действуют никакие благие меры и никакие добрые отношения к нему, и который, кроме вреда, ничего не приносит ни Православной Церкви, ни православному обществу.11. Взаимные отношения друг к другу пастырей и других членов причта. – Во время собеседований с сектантами часто приходится слышать от них такого рода заявление: «как может быть ваша Церковь истинною, когда ее пастыри, дьяконы и псаломщики постоянно ссорятся между собою и постоянно судятся друг с другом?» Нет нужды доказывать, насколько неблагоприятны для целости и крепости православия в нашем простом народе подобные явления среди сельского духовенства. Это понятно каждому само собою. Конечно, далеко не везде и не всегда бывают такие отношения между членами причтов, но все же бывают; а раз – бывают, то враги всегда будут пользоваться ими для своих целей.Мы уже говорили, что пастырь в своих отношениях к прихожанам должен избегать обращений к суду в тех случаях, когда ему приходится защищать свои личные интересы. Но когда будут страдать интересы Православной Церкви, и когда нельзя будет защитить их ничем иным, кроме суда, пастырь не только может, но и должен в этом случае искать себе содействия и помощи у судебной власти. Точно то же должно быть соблюдаемо и во взаимных отношениях членов причта. Они должны жить между собою в любви, мире и согласии. Но когда неблагоповедение кого-либо из членов причта служить явным соблазном для прихожан и вызывает со стороны их справедливые нарекания, и когда все усилия других членов причта исправить его семейным образом останутся тщетными, тогда только все другие члены причта или один из них (настоятель) должен заявить об этом своему ближайшему начальству – не для того однако, чтобы только покарать его, но главным образом для того, чтобы его исправить. При этом, начавшие преследование своего собрата должны помнить, что им, как членам церковного причта, не свойственно и их духу противно вносить в это преследование какую-либо жестокость или суровость. К виновному они должны быть кротки и благожелательны. Во все продолжение ведения дела они должны соблюдать спокойствие, не должны допускать и тени какого-либо враждебного чувства, когда закон или власть подвергают взысканию виновного, чтобы все видели, что членами причта в судебных делах между собою руководит не чувство гнева или мести, а единственно желание блага Церкви и спасения духовным детям.* * *Заканчивая свой труд, мы не можем обойти молчанием возражения, какое уже давно предвидели, и какое каждый может предложить нам.«Советуя священнику употреблять все время свое на служение прихожанам и на заботу о них, – скажут нам, – вы забываете, что сельские священники, по своему общественному положению, не только служители алтаря, но и вынуждены изыскивать из отведенных им участков земли главные средства своего существования при довольно ограниченном окладе жалованья. Беспрерывные сельскохозяйственные заботы и работы, каких требует землевладение, особенно мелкое, ослабляют их пастырскую деятельность и лишают часто возможности даже ревностных к своему делу священников выполнять его вполне успешно». Со своей стороны мы скажем еще более того. Земледельческие работы и заботы до того могут поглощать у пастырей время и все их силы умственные и физические, что они не имеют даже возможности лично заниматься начальным образованием собственных детей, а принуждены с издержками для себя и неудобствами для детского образования нанимать учителей или учительниц. Могут ли такие пастыри иметь время всегда заниматься религиозным образованием своих прихожан? Далее, всякое земледелие, а особенно мелкое, где хозяин сам должен во все входить и о всем заботиться, ставит его часто в неприятные столкновения с крестьянами по разным неизбежным случайностям землевладельческого быта, напр., при потравах полей, нарушении полевых меж, при найме рабочих и т. п. Такие столкновения священника с крестьянами, особенно если они происходят часто, не могут, конечно, не подрывать в прихожанах того доверия, уважения и любви, которые пасомые должны питать к своему пастырю. Земледелие же побуждает иных священников прибегать к посильной общей помощи своих прихожан в праздничные дни и угощать их за это.Принимая во внимание указанные невыгоды занятия земледельческим трудом самим пастырям, многие из них, не занимаясь им, вполне довольствуются арендною платою, получаемою с принадлежащих им земель. Если к кому, то особенно к нашим пастырям относятся слова Спасителя: «не можете служить Богу и мамоне» (Мф.6:24; Лк.16:13). Пусть будут уверены пастыри, что их бескорыстие и некоторые материальные жертвы никогда не останутся незамеченными не только на небе, но и на земле.И.К. ДементьевЗаметка. Деревенские дети-пастухи // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 18. С. 15–17.По всей нашей необъятной Руси устроены и устраиваются церковно-приходские школы; народ русский полюбил эти школы и охотно посылает в них своих детей. Жаль только, что с наступлением весны в школах число учащихся ежедневно уменьшается, и около шести месяцев школы остаются пустыми. За лето дети успевают многое забыть, так как мальчики и девочки с ранней весны до поздней осени пасут в поле кто – корову, кто – овцу или другую скотину. Правда, во многих деревнях для этого есть особые пастухи, и дети этим не занимаются; но гораздо больше есть сел и деревень, где общих пастухов почти нет, а пасут скот дети: почти каждый хозяин посылает своего мальчика или девочку. Спросите, отчего это так? Одни из родителей ответят вам в свое оправдание, что этим детей к труду, а летом будто нет для детей дома работы; другие делают так, чтобы избавиться дома от лишнего шума; иные – по принятому обычаю, потому что сами в детстве пасли скот... Неужели в самом деле нельзя найти для детей других занятий? Представим себе деревню, в которой пасут скот взрослые люди из бедных крестьян. Дети поселян в это время занимаются домашними работами и отчасти посещают школу, чтобы не забывать того, чему с трудом научились зимой; днем дома и в поле они находятся на глазах родителей, при чем мальчики наблюдают за чистотою во дворе и в сараях, носят воду, полют и поливают огородные грядки, приготовляют дома для скота корм, плетут соломенные шляпы или корзины из тонких прутьев, а по мере сил даже помогают родителям в полевых работах; девочки шьют рубахи для младших и вышивают узоры, кормят домашнюю птицу, моют и чистят посуду, помогают стирать белье и проч.; учащиеся или родители учат маленьких детей молиться Богу; в воскресенье и праздничные дни дети ходят в церковь. Вот милые картины из жизни крестьянских детей. Но, к сожалению, они редки, и, присматриваясь к жизни малолетних поселян, мы видим совсем другую, можно сказать, печальную картину. Как пагубно вредна для малолетних летняя самостоятельная безнадзорная жизнь в поле! Расскажем здесь часть того, что делается в поле.Мальчики и девочки во всякую погоду отправляются в поле почти натощак, с кусками хлеба в небольшом мешочке. Расположившись среди поля, а в жаркое время – на опушке леса в живописном беспорядке, который так нравится художникам, эти малолетки, оставаясь без наблюдения старших и разумнейших, ведут скверные разговоры, часто дерутся между собою, причем слышится иногда самая грубая брань; здесь передаются сплетни, насмешки над старшими, тут же даются уроки курения сквернейшего, противного табака, после чего и без того незавидный кафтан курильщика оказывается без полы или с обгоревшим рукавом. Дети в поле и в рощах разоряют много гнезд безвредных птичек. На проселочных и шоссейных дорогах они бегут за проезжающими и выпрашивают если не копеечку, то табаку; бросают в пешеходов и странников камнями... В поле они жарят краденный картофель, кукурузу или молодых неоперившихся птиц. Огонь остается иногда незалитым, и копна хлеба оказывается сгоревшей. Сюда некоторые выносят самодельные пистолеты и калечат один другого. А мало ли приходится платить за потравы, за оплошность детей-пастухов? Во время подобных занятий и развлечений коровы бредут в чужое добро, и потом озлобленный мальчишка с ревом, бранью и страшными проклятьями начинает безжалостно бить палкой куда попало бедную скотину. В поле ребенок спит и под лучами, и на сырой холодной земле; в разгоряченном состоянии пьет холодную воду, заболевает, и если не умирает, то теряет здоровье. Иногда после драки приходит домой с разбитой головой и с твердым намерением отплатить своему обидчику. Пастухи-дети забывают, что молитва христианину так же необходима, как воздух; взятый из дому кусок хлеба съедается нередко во время курения табаку; после принятия хлеба, этого дара Божьего, добытого ценою крупного пота, ребенок не осеняет себя спасительным крестом Христовым... Придя домой, ребенок не говорить конечно, что видел и слышал, а спешит улечься спать. На утро опять то же, – и так целое лето. Таким образом родители не могут воспитывать их в страхе Божьем и наблюсти, чтобы они боялись собственной совести и гнева Божьего.Кажется, что гораздо лучше во всех отношениях, если пасут скот взрослые люди. Хозяевам это тоже выгодно: они могут платить пастуху за все лето от 10 до 20 коп. за каждую голову скота. Пастух, имея за лето рублей 50–70 и получая по очереди от хозяев обед, может нанять нескольких помощников, также из взрослых людей. Не дороже ли обходится для родителей лечение детей от простуды, от увечий животными и др. причин? Не дороже ли стоит изорванная или обгоревшая одежда? Сколько приходится платить за потравы и за сгоревший на поле хлеб, за краденный картофель и кукурузу! А сколько бывает из-за детей ссор между поселянами! Потом они судятся, и добрые соседи делаются врагами. Но все это ничтожно в сравнении с тем злом, которое является плодом безнадзорной жизни: дети не молятся Богу, делаются жестокосердыми, учатся воровству, курению табаку, обману, сквернословию.В каждом селе есть школа. Не лучше ли посылать туда летом своих детей хотя бы только до обеда? Если в школе любящий, хороший учитель, он не откажется от этого... Но, допустим, что детям посещать школу все лето невозможно: нужно же отдохнуть от школьного труда и детям, и учителю. Все-таки, если бы в селе были общие особые пастухи, если бы дети не посылались весной и осенью пасти скот, каждый хозяин – отдельно свою скотину, наши школы не лишались бы школьников с первыми теплыми весенними лучами и не пустовали бы осенью до того времени, пока мороз не уничтожит корма скота на полях... Несомненно, что от этого много бы выиграло и умственное развитие и нравственное воспитание народа. О всем этом следовало бы подумать добрым людям. В этом отношении наше духовенство может поруководить своих сельских прихожан.(Подольск. Еп. Вед. 1898 г. №№ 11–12)№ 19. Мая 10-гоКохомский С. Враги богоматери и русского царства // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 19. С. 25–29.В марте сего года, с 7 на 8-е число, в г. Курске совершено неслыханное покушение против святой иконы Знамения Божией Матери. 600 лет прошло со времени явления этой иконы, шесть полных столетий хранила Божия Матерь курскую землю и в многоразличных чудотворениях являла милость Свою к верующим, во множестве стекавшимся на поклонение к Ее образу. И вот теперь неизвестный злоумышленник, движимый ненавистью к Христу и Его Матери, подкладывает адскую машину с динамитом под священное и чудотворное изображение, чтобы разрушить его в прах. Злодейство не было предотвращено человеческою предусмотрительностью, но было посрамлено силою Божией. Страшный взрыв, происшедший около двух часов ночи, сокрушил всё, что было в непосредственной близости со св. иконою, и всё, что было от неё дальше, на расстоянии даже 16 сажен; но самая икона, предмет покушения, осталась не тронутой, не задетой, неповреждено даже стекло киота её! «Тебе, Господи, правда, нам же стыднее лица» (Дан.9:7). Всякий истинно русский человек должен был почувствовать смущение и стыд за своё отечество, прославленное и возвеличенное милостью Христа и Божией Матери и оказавшееся бессильным и неспособным сохранить Их чудотворный образ от зверской злобы нечестивцев.Невозможно, говорят очевидцы, передать то чувство, которое с того времени овладевает толпой каждый раз, когда пред ней является икона Знамения Божией Матери, чудесно спасенная от злобы нечестивцев: во время молебствий пред нею не смолкают глухие стоны этой толпы, среди которой одни прославляют новое чудо, другие рыдают, напрасно стараясь сдерживаться, а некоторые громогласно приносят покаяние в своём безверии и безбожии. Содрогается русская земля и стонет православный народ от того смутного тягостного чувства, что Пресвятая Матерь Божия, душу Которой прошло оружие при кресте Сына, теперь должна была пострадать ещё за русскую землю, которую Она матерински хранила и которую Она осыпала чудесными проявлениями Своей милости.17 лет тому назад также в марте месяце пал жертвою динамитного взрыва венценосный Вождь России, посвятивший всю свою жизнь народному благу, не щадивший трудов для славы и благоденствия своих подданных. Казалось бы, что Он должен слышать от русских людей только благословения, видеть только выражения благодарности и удивления к его великим царственным подвигам. Казалось бы, что Он должен скончать свои дни в мире, как кончает их отец семейства, окруженный на смертном одре многочисленными бесконечно любящими его детьми. А между тем Он пал жертвою злодейского заговора, составленного русскими людьми, злоба которых не уступала в силе динамиту, наполнявшему их бомбы. Александр II спрашивал у одного из метальщиков этих бомб: что (дурного) я сделал тебе? Вскоре за тем пораженный смертельным ударом, Он так и отошел в другой мир в недоумении, не зная, что сделал Он достойного злобы и чем заслужил ненависть. Не возбуждаются ли и теперь такие же вопросы? что сделала нечестивцам Божия Матерь, чем могла Она возбудить их ненависть? почему они не щадят усилий и жертв для того, чтобы поругаться над Ее священным ликом? Если они не веруют в Нее и в Христа, то зачем ненавидят? ненавидеть можно только то, в бытие чего веруешь, что не считаешь мечтою.Нам кажется, что между прискорбными событиями 1 и 8-го марта существует связь, что у русского царя и у Царицы Небесной (с Предвечным Младенцем в недрах) – общие враги. Это – враги существующего строя, общественного и государственного; все, чем этот строй поддерживается, одинаково для них ненавистно, будет ли это царь, кроткий, благостный, покрытый славою народного благодетеля и освободителя, будет ли это религиозная святыня, пред которой в течение многих веков льются слезы и возносятся умиленные молитвы русского народа. Царь есть представитель этого строя, а вера есть внутреннее основание его. Гибель Царя-Освободителя, безвременная кончина Царя-Миротворца не разрушили и не поколебали государства. Память о великих Царях-тружениках скорее отрезвляет и нравственно собирает русский народ вокруг престола Внука и Сына Их, чем допускает в народе то шатание, которое внутренние враги государства, сыны беззакония, приветствовали бы, как начало желанного для них беспорядка. Основа в православии, а православие крепко: вот почему смена Венценосных представителей царства нисколько его не потрясает; сегодня народ оплакивает почившего Государя, а завтра ликует, видя Его Преемника, венчанного тем же венцом Божией милости, как и Почивший. Народ чтет в Государе не только определенное лице, а и Божие избрание, Христово помазание, олицетворение всеблагого промысления Божия о русской земле, носителя бесчисленных благословений, которые приходят на Него от всего сонма великих и святых страдальцев за веру и отечество. И вот враги царства, усмотрев наконец, что глубочайшая основа его в вере, направляются на ее разрушение; им ненавистно христианство, которое призывает людей скрывать себе сокровище не на земле, где тля тлит, и татие подкопывают и крадут (Мф.6:19), но на небеси, где мы имеем обитель нерукотворенную и вечную (2Кор.5:1); ненавистен им Христос, провозгласивший, что царство Его не от мира сего (Ин.18:36), что кто хочет быть первым, тот пусть будет рабом (Мф.20:27). Народ, воспитанный в этих понятиях, кажется врагам царства стадом невежественных, суеверных, забитых животных; в этом выражается вековечный закон, провозглашенный апостолом Павлом, сказавшим: мы – проповедуем Христа распята – Еллином безумие (1Кор.1:23). Этот народ, полагающий свое спасение в терпении, воздыхающий о небесном Иерусалиме, глубоко противен всем социалистам и анархистам, революционерам всех возможных видов, потому что негоден для бунта. Удивительно ли, что между партиями, в такой мере враждебными русскому самодержавному и православному государству, явился нечестивец, решившийся разбить и сокрушить народную святыню?«За что, чем я заслужил это, что я дурного сделал?» спрашивал Царь-Освободитель, прилагая к тому, что он испытал, нравственную мерку, и представляя себя пред судом Бога и народа. Ответ следовал: «ни за что, ты лично не виновен; но спроси: для чего, почему? и тебе ответствовать враги твои: потому, что ты Царь, для того, чтобы вместе с тобою взорвать народную веру в царское достоинство или по крайней мере поколебать царство». Те же вопросы и те же почти ответы и слышатся, и ожидаются теперь. Что сделала нечестивцам курская святыня? ничего? за что хотели они поругаться над ликом Богоматери? ни за что. Но спросите: для чего и почему они сделали свое зверское покушение? и ответить на это будет легко, для того, скажет всякий, чтобы подорвать веру народную, и потому, что вера эта делает народ не таким, каким желают его видеть враги существующего строя. Вера учит христианина подчиняться власти, видеть в Царе помазанника Божия, противление власти рассматривает, как преступление Божественного закона: сносно ли это для многоразличных внутренних врагов государства и могут ли они, восклицая: долой престолы – не восклицать еще громче: долой алтари!? Желание подорвать народную веру и через это подготовить народ для государственного беспорядка – вот что побудило изувера – нечестивца к попытке оскорбить и разрушить народом чтимую святыню. У русских царей и у Царицы Небесной – общие враги, и если бы Она пострадала в своем св. изображении, то пострадала бы за русское царство.С. КохомскийПримечания к Апостолу в обличение штундистов и подобных им сектантов9 // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 19. С. 29–39.Евр.1:14. «Не все ли они суть служебные духи, посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение?» Этим словам не противоречит почитание, которое воздается ангелам в Православной Церкви, ибо они служат не людям, но Богу и Христу, а «кто служить Христу, тот», по словам апостола, «достоин одобрения от людей» (Рим.14:18).Гл. 3, ст. 6. «Христос, как Сын, в доме Его. Дом же Его – мы». На основании этих слов штундисты отвергают потребность в храмах, которые мы почитаем жилищами Божества. Правда, что мы – дом Божий, но этот дом, состоящий из людей, верующих в Бога и уповающих на Него, столь обширен и велик, что заключает в себе не только нас, но всех ветхозаветных и всех новозаветных чтителей Бога истинного. Посему апостол говорит: «Моисей верен во всем доме Его, как служитель, – а Христос, как Сын, в доме Его». Очевидно, ветхозаветный законодатель Моисей, а с ним и Аарон, и все ветхозаветное священство были служителями не иного дома Божия, как того самого, который теперь составляем мы. Этот дом есть великая Церковь Божия, подразделяемая по времени на ветхозаветную и новозаветную. Теперь спрашивается, существование столь великого дома Божия, в котором мы составляем лишь малую часть, делает ли излишним устроение храмов Божиих, из которых каждый почитается домом Божиим? Если бы делало излишним, то Господь еще в Ветхом Завете не позволил бы строить Ему храма и называть его домом Господним (2Пар.7:11), так как великий дом Церкви существовал уже и тогда.Гл. 4, ст. 16. Да приступаем убо с дерзновением к престолу благодати, да примем милость, и благодать обрящем, во благовременну помощь. Здесь апостол преподает нам ясное учение о той таинственной силе, которая подается нам свыше, от престола Божия, от престола величия, где восседает прославленный Христос (1, 3). Этою силою восполняется недостаток наших естественных сил; она подается нам в помощь для борьбы с внешними и внутренними, чувственными и духовными врагами нашего спасения. Она именуется благодатию (Святаго Духа) и ясно различается от просвещения проповедию или чтением Слова Божия; ибо апостол пишет людям, несомненно уже просвещенным (6, 4) верою, и однако убеждает их дерзновенно приступать, искать и обретать благодать, как неисчерпаемый и всегда обновляющийся дар. Эта благодать и подается нам в таинствах Православной Церкви.Гл. 5. ст. 4. Никтоже сам себе приемлет честь, но званный от Бога, якоже и Аарон. Это значит, что человек только по призванию от Бога может принимать почетное служение, как, напр., служение первосвященника, учителя, проповедника (Рим.10:15). Апостол указывает на пример Аарона, показывая этим, что и в Новом Завете действует то же правило, как и в Ветхом. Аарон не по своему произволу, не по избранию от людей принял на себя достоинство и обязанность первосвященника, но по избранию и призванию от Бога. Вот, что повествует нам книга Числ. «Корей – сын Левин и Дафан и Авирон – сыны Рувимовы восстали против Моисея и Аарона и сказали им: полно вам; все общество, все святы, и среди их Господь! Почему же вы ставите себя выше народа Господня» (Очевидно, что тогдашние мятежники рассуждали точно так же, как и теперешние штундисты: из того, что Господь пребывает в обществе верующих, они выводили, что все верующие одинаково к Нему близки и одинаково святы, следовательно никто не должен возвышаться над обществом, как ближе стоящий к Господу, а если бы кто стал возвышать себя, то делал бы это по своему произволу)? – «Моисей, услышав сие, пал на лице свое и сказал Корею и всем сообщникам его, говоря: завтра покажет Господь, кто – Его, и кто свят, чтобы приблизить его к Себе; и кого Он изберет, того и приблизит к Себе» (Моисей в противность мятежникам утверждает, что и он, и Аарон приняли власть от Бога, были избраны и возвышены Богом). На следующий день двести пятьдесят человек, явившихся с Кореем во главе для принесения Богу курения, были уничтожены огнем от Господа, а прочие мятежники с Дафаном и Авироном во главе поглощены разверзшеюся землею (16); избрание же Аарона подтверждено чудом жезла его, в одну ночь расцветшаго, пустившаго почки, давшаго цвет и принесшаго миндали (17:8). Итак без избрания и призвания Божия никто, как во времена Моисея, так и теперь, не может принимать на себя почести начальника, учителя и священника. Таких богоизбранных и богопоставленных учителей и начальников у штундистов нет, а есть только самозванные.Гл. 6, ст. 1–3. «Оставив начатки учения Христова, поспешим к совершенству; и не станем снова полагать основание обращению от мертвых дел, и вере в Бога, учению о крещениях, о возложении рук, о воскресении мертвых и о суде вечном». Слыша, что апостол убеждает «не полагать основания» учению о крещениях и о возложении рук, штундисты объясняют это в смысл порицания православному таинству крещения, а также благословению рукою иерея и т. под. обрядам и священнодействиям. Но он говорит также и о том, чтобы не полагать основания вере в Бога, учению о воскресении мертвых и вечном суде. Ужели он порицает и эти учения? Отнюдь нет. У него та мысль, что эти учения, которые он называет «начатками учения Христова», должны быть оставлены без рассуждения, так как у христиан не должно быть никакого сомнения в них. Здесь оставить не значит забыть, так как на этих истинах зиждется все, но значит оставить в неприкосновенности, так как всякое познание, утвердившись на известных основаниях, затем уже их не касается, чтобы не повредить собственной прочности. Хорошо строить здание на основании, но странно было бы, если бы кто-нибудь все время строил только основание, не переходя к постройке верхних частей здания; так точно странно было бы, если бы христиане не простирались в обсуждении далее основных и первоначальных истин веры. Это обсуждение «начатков», в том числе и учения о крещении (здесь говорится во множественном числе о крещениях, потому что разумеется превосходство Христова крещения пред существовавшим еще тогда крещением Иоанновым, Деян.19:3), было тем более бесполезно, что веру в эти истины они уже исповедали при самом вступлении в Церковь Христову (исповедую едино крещение – слова символа), и что теперь настало время приношения плодов этой веры, а не нового исследования ее предметов. Таким образом в приведенных словах содержится не порицание учению о крещении, а напротив включение его в число основных истин христианства.Ст. 4–6. Невозможно просвещенных единою, и вкусивших дара небесного, и причастников бывших Духа Святого, и доброго вкусивших Божия глагола, и силы грядущего века, и отпадших, паки обновляти в покаяние, второе распинающих Сына Божия себе, и обличающих («ругающихся Ему»). Штундисты настаивают на том, что Церковь должна состоять из людей непорочных, что люди, после обращения ко Христу предавшиеся порокам и грехам, не могут иметь в ней места. Отсюда они выводят, что Православная Церковь не есть истинная, потому что многие члены ее не ведут жизни истинно-христианской и служат греху. Если мы отвечаем на это, что наша Церковь терпит в своем составе согрешающих членов по той причине, что надеется на их обращение и покаяние, то штундисты говорят, что такая надежда напрасна, и указывают на слова ап. Павла: невозможно просвещенных единою – и отпадших, паки обновляти в покаяние.Повод к этим словам виден из предшествующих, объясненных нами стихов. Апостол убеждает своих читателей не останавливаться на рассуждениях об основных и первоначальных истинах веры. (Он хочет показать, что такие рассуждения бесполезны и для верующих, которых они отвлекают от стремления к совершенству (ст. 1–3), и для отпадших от веры в Бога и Христа, в благодать Святого Духа, в вечную жизнь, – таковых отпадших (если бы они когда-либо оказались между христианами) невозможно обновляти в покаяние. Из этого видно, что под отпадшими здесь разумеются не люди порочные, ведущие греховную жизнь, но люди, отпадшие от веры и отрицающие основные христианские догматы (о Боге, о Христе, о крещении, о бессмертии и вечном суде).Посмотрим теперь, какими чертами изображает апостол это отпадение. «Они снова распинают в себе Сына Божия и ругаются Ему». Этими словами апостол дает нам ясно понять, что он говорит не о тех, которые отпадают по немощи, – в немощи нет ни вражды против Христа, ни полного неверия в Его учение. Он говорит не о тех, которые отстали от Христа, как бы не имея сил следовать за Ним, но о тех, которые восстали против Него, как бы возгорeвшись против Него злобою: они распинают Его и ругаются Ему. Христос распят только однажды; никто не может причинить Ему новых крестных страданий; но можно, отвергая Его Божество, почитая Его льстецом (Мф.27:63) и злодеем (Ин.18:30), присоединяться к суждению о Нем врагов Его, вознесших Его на крест и таким образом по своему (ἑαυτοῖς) распинать Его и ругаться Ему. Однако отступники от веры не все бывают таковы. Возможно отречение от Христа по страху, какое было допущено ап. Петром. Не о таком отречении говорит ап. Павел, а о таком, которое соединяется с попиранием Сына Божия, с презрением к заветной крови и с оскорблением Духа благодати (Евр.10:29). О таких только вероотступниках и сказано, что их невозможно обновляти в покаяние.Что значит здесь обновлять? так как те, которых должно было бы коснуться это обновление, называются отпадшими, то под обновлением нужно разуметь их восстановление в вере и воссоединение с Христом. Апостол говорит, что их невозможно обновлять покаянием (по русскому тексту). Но есть ли у них покаяние, когда они распинают Сына Божия, попирают Его и ругаются над Ним? Конечно нет; покаяние несовместимо с такою враждою против Христа. Следовательно, о покаянии говорится здесь не как о присущем средстве обновления, но как о цели его: невозможно обновлять так, чтобы они покалились. Это подтверждается как славянским текстом, так и подлинным греческим, где покаяние представляется как нечто предполагаемое в намерении (εἰς μετάνοιαν, в покаяние), но не как уже существующее. Невозможно приводить к покаянию тех, которые сначала соединились с Христом, а потом враждебно восстали против Него; для таких людей доказательства и рассуждения об основных истинах веры бесполезны и бессильны. Так связывается мысль апостола о невозможности обновлять «отпадших» с мыслью его о бесполезности рассуждений о начатках учения Христова.Итак, говоря о невозможности обновления отпадших, апостол имеет в виду то, что нет средств привести их к покаянию, а не то, что покаяние было бы бессильно для их спасения, если бы оно было возможно. И для отпадших не закрылись небеса, вечно для всех отверстые, но они сами не идут туда, потому что сделались недоступными для всякого спасительного воздействия, могущего возбудить в них покаяние. Отчего происходит их нераскаянность, это объясняется у апостола подробным изложением того, какие средства истощила благодать Божия для их спасения: если и после этого они отпали и даже возгорелись злобою против Господа, то для их обновления уже не осталось никакой возможности. Они были «просвещены» (ст. 4) всецелым познанием о Боге и Христе, «вкусили дара небесного», насладились приятием дара Духа Святого, «соделались причастниками Духа Святого», были не временными, но постоянными носителями Его, «вкусили благого глагола Божия» (ст. 5), наслаждались слышанием и восприятием Слова Божия, вкусили «сил будущего века», той всемущей силы Божией, которая только по временам обнаруживается в нынешнем веке, но всецело откроется в будущем веке и явится торжествующею в обновлении неба и земли (христиане вкушают этой силы то созерцая чудеса, сопутствующие христианству, то сами удостаивались чудодейственного дара). Понятно отсюда, почему для их обновления покаянием (в покаяние) не осталось более средств; к спасению их употреблены все средства благодати Божией и если все они отвергнуты и оказались недействительными, то очевидно, что никакая сила не может пробудить в них покаяние. Но если у грешника есть возможность покаяния, если он еще доступен благодати Божией, то к нему нельзя прилагать того, что сказано апостолом о тех отпадших, для которых покаяние стало невозможностью.Ст. 7. Земля пившая сходящий на ню множицею дожди, и рождающая былия добрая оным, имиже и делаема бывает, приемлет благословение от Бога. Ст. 8. А износящая терния и волчец, непотребна есть и клятвы близ, еяже кончина в пожжение. В этом уподоблении земля, многократно орошаемая дождем, соответствует вообще христианам, вкушающим в обилии дарования Св. Духа (ср. Евр.6:4–5). В частности земля, произращающая полезный злак, изображает тех христиан, которые приносят Божественному Вертоградарю веру, покаяние и добрые дела. Напротив, земля, после многократного орошения дождем производящая терние, изображает людей, которые, приняв от Бога все, что служит им к жизни и благочестию (2Пет.1:3), впадают в упорное нечестие. Первого рода земля принимает от Бога благословение, выражающееся в дальнейшем умножении плодов ее, а второго рода земля близка к проклятию, которое постигло землю Содома, сожженную небесным огнем. Огненное осуждение постигнет и отпадших, о которых говорит апостол. Если бы в них было покаяние, то они не могли бы уподобляться земле, производящей только терния; покаяние не может быть отнесено к терниям души греховной. Следовательно для них нет обновления потому, что они сами не хотят его, упорно отвергают покаяние и как бы потеряли самую способность.Итак, под отпадшими, которых невозможно обновлять в покаяние, должно разуметь только нераскаянных и закосневших во вражде к Христу грешников, и невозможность их обновления нужно разуметь в смысле их собственной неспособности к добру, а не в том, будто Церковь, раздаятельница даров Божиих, должна или может отвергать чье-либо покаяние.Ст. 13–18. В этом отделе 6 главы апостол убеждает читателей с верою и долготерпением ожидать исполнения божественных обетований. Примером постоянства в надежде он поставляет Авраама, который «долготерпев, получил обещанное» (ст. 15). Основанием же твердой надежды он полагает то, что Бог утвердил Свои обетования клятвою, и что Он не может солгать ни в клятве, ни в обещании (ст. 18). При этом апостол дает нам истинное понятие о клятве и законности ее употребления. «Бог, давая обетование Аврааму, как не мог ни кем высшим клясться, клялся Самим Собою». Этими словами апостол указывает на то, что сказано Богом Аврааму после жертвоприношения Исаака: «Мною клянусь, что так как ты сделал сие дело и не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня, то Я благословляя благословлю тебя и умножая умножу семя твое» (Быт.22:16–17). «Люди клянутся высшим, и клятва во удостоверение оканчивает всякий спор их». Под высшим (κατὰ τοῦ μείζονος) разумеется здесь Господь; вот почему клятва имеет удостоверяющее значение, и вот почему это значение простирается на всякий их спор, так что клятвою уничтожается возможность всякого прекословия. «Посему и Бог, желая – показать – непреложность Своей воли, употребил в посредство клятву». Чтобы последние слова были яснее, нужно знать, что здесь по славянски сказано ходатайствова, А по-гречески ἐμεσίτευσεν (от ходатай, μεσίτης): и то, и другое значит: стал ходатаем, посредником через клятву. Ходатаем, посредником называется лицо, которое старается примирить две враждующие или спорящие стороны, или способствует к переговорам людей, разделенных расстоянием и взаимным различием. Когда Бог ходатайствовал клятвою, то это значит, что Он поставил Себя между человеком и Самим Собою: представление это весьма свойственно Писанию, по учению которого Бог есть заступник, поручитель и посредник между человеком и Самим Собою. Так Иов восклицал, обращаясь к Богу: «заступись, поручись Сам за меня» (Иов.17:3)? Но если Бог ставил Себя посредником в той единственной клятве, когда Он клялся Самим Собою, то, очевидно, что таким же посредником и поручителем является Он в тех случаях, когда не Он Собою клянется, а люди клянутся Им, как высшим. Из этого уясняется истинное понятие о клятве: она состоит в том, что люди, уверяя один другого, призывают Бога во свидетеля, посредника и поручителя, конечно, с тою мыслью, что Он будет помощником при исполнении обещания и карателем в случае намеренного нарушения его или уверения ложного. Что можно находить неблагочестивого или неблагоговейного в такой клятве? Если Сам Бог клялся, что не имел к кем клясться, кроме Самого Себя, несмотря и на то, что обетования Его, как неложные, сами по себе не требовали клятвенного удостоверения, и недоверие к ним было бы со стороны людей преступлением, то тем более уместна клятва между людьми. Слова людей могут быть истинными в той мере, в какой они сопровождаются мыслью о Высшем, о всеведущем Боге, Который есть высочайшая Истина и ненавидит вся глаголющие лжу (Пс.5:7); как скоро человека оставляет память о Боге, то уста и сердце его наполняются неправдою. Кто в клятве призывает Бога в посредника и поручителя своих обещаний или удостоверений, тот через это исповедует благоговейную память о Нем, как о Сердцеведце, знающем, что слова его искренни и обещания его не содержат обмана. Понятно, почему после этого, как говорит апостол, «клятва», употребленная для удостоверения, «оканчивает всякий спор (людей)».(Продолжение будет).Прозоров Г., свящ. Из отчета о деятельности Киевского Общества распространения религиозно-нравственного просвещения в духе Православной Церкви за 1897 год // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 19. С. 39–46.В 1897 году «Киевское Общество распространения религиозно-нравственного просвещения в духе Православной Церкви», по благословению почетного Покровителя своего Высокопреосв. Митрополита Иоанникия, открыло собеседования со штундистами. Собеседования эти велись и ведутся не для того, чтобы разбить или посрамить сектантов, равно и не для защиты Церкви, которая сама есть столп и утверждение истины и ни в чьей защите не нуждается, но для того, чтобы уклонившихся от Церкви вразумить словом братской любви и евангельской истины, – если же не вразумить, то, по крайней мере, заронить в сердца их сомнение в истинности штундового упования и осветить пред ними ту зловещую тьму, которою они окутывают сами себя через свою же гордость и своеволие в делах веры, и которая более и более сгущается от их непримиримой вражды и фанатической ненависти к православным. Публичными прениями о вере опровергается и злонамеренная клевета на Православную Церковь, будто она со своими представителями – духовными и светскими – преследует за веру и повторяет времена гонения на христиан; при чем мучениками за веру и благочестие являются разного рода сектанты особенно – штундисты, а гонителями – православное духовенство и поддерживающие его власти. Сами штундисты до упоения услаждаются тою мыслью, что они мученики, и с удивительным самохвальством уверяют, что все они – святые и непорочные сердцем (православные же все отъявленные грешники), которых преследуют и мучат за то же, за что страдали – Христос, свв. апостолы и первые христиане. На собеседованиях же им предоставляется полная свобода открыто и без всяких опасений высказывать и обосновывать свои религиозные убеждения, и таким образом воочию всех доказывается, что Православная Церковь за веру никого не преследует. Законы русские не допускают вредной пропаганды, угрожающей в том или другом отношении общественной тишине и порядку и расшатывающей устои государственной жизни, – карают за кощунство и публичные глумления над святыней веры. Но таким законам подлежат не штундисты только, а и православные, и католики, и лютеране, и иудеи, и магометане, и всякий подданный русского государства. Власть судить и наказывает в таких случаях не за веру, не за религиозные убеждения, а за поругание веры и за нарушение основных законов общественной и государственной жизни, хотя бы нарушение это вытекало и из религиозных воззрений. В этом отношении не полагается никакой разницы между штундистом и православным. Между тем, когда судят и наказывают за подобные преступления православного, никто не обращает внимания и ничья совесть не смущается; но если за то же самое судят и подвергают наказанию штундиста, хлыста, скопца, вообще неправославного, тогда говорят, что это насилие над религиозною совестью и преследования за веру.Собеседования с сектантами ведутся по любви к заблуждающимся, чтобы сделать все возможное для возвращения их на путь истины, – но еще более – по предупредительной заботливости о православных, чтобы предохранить их от самой возможности сокращения в штундизме. На собеседованиях каждый может видеть, как далеки от истины и спасения те, которые попирают Церковь Христову с ее видимым устройством и отвергают ее руководственное значение на земле, с ее 19-ти вековою историей, – может видеть и убедиться, что кому Церковь не мать, тому и Бог не Отец. В потаенных углах можно с успехом клеветать на Православную Церковь с ее пастырями и рисоваться воображаемым мученичеством за веру и благочестие, – удобно трубить о штундистских добродетелях и без законах православных; еще удобнее доказывать превосходство штундизма, его несравненные достоинства, и таким путем совращать легковерных. Но на публичных собеседованиях, где все это нужно подтвердить фактами и обосновать на Слове Божием, где голословным уверениям не придается никакого значения, действительность представляется совсем в ином виде; вместо евангельской чистоты веры оказывается полный произвол в делах веры и разнузданность мысли, – вместо братства фанатическая ненависть к православным, – вместо штундистских добродетелей фарисейское самопревозношение и возмутительное лицемерие; а столь заманчивое и рекламирующее штундистов мученичество оказывается только рассчитанным измышлением и злой клеветой на Православную Церковь и ее ревнителей. С уверенностью можно сказать, что никто из православных, слышавших собеседования со штундистами, не променяет своего родного православия на «штундовое братство», и не поверит тем благожелателям и защитникам штундизма и вообще русского сектантства, которые силятся видеть в нем «загорающийся свет народного сознания», прогресс народной мысли и культурное развитие народа.Относительно того, что в штундизме и вообще в русском сектантстве выражается умственное и культурное развитие народа, что штундисты представляют собою лучшую в нравственном отношении и самую трудовую часть южнорусского населения, и что, следовательно, штундизм есть явление отрадное и желательное в русской жизни, нужно сказать следующее: все это отрадно и желательное для тех, кому дурно и нежелательно свое родное, русское и православное. Глубокомысленнейшими писателями нашими (напр., Ф. М. Достоевским) в психологии русского интеллигента подмечена особенная черта – не уважать и чернить свое родное созданное и выстраданное первенцами русского народа, его благороднейшими и благочестивейшими сынами, в период тысячелетней христианской истории, и в то же время подобострастно и униженно преклоняться пред всякою новинкою, лишь бы только шла она с запада. Вследствие слабого развития инстинкта духовно-нравственного самосохранения, без серьезного размышления и надлежащей оценки фактов, в духовную жизнь русского народа вносились и вносятся чуждые ему и разлагающие начала запада, включительно до начал религиозных, – вносятся с тем, чтобы заменить собою и вытеснить идеалы и начала родные, православно-русские, которые создали самую Россию и сделали ее тем, что она есть, – политическим и духовным колоссом. Запад ревнивыми глазами и с затаенною завистью смотрит на возрастание этого колосса, и, чтобы задержать его рост, во всякое время готов причинять ему раны. Русский колосс мощен верою православною; на ней он создался и вырос; в ней залог и его великого будущего. Внести разлагающее начало и рознь в религиозную жизнь этого колосса значит – причинить ему глубокую рану, тяжкую болезнь. Такая рана и болезнь причинена ему и штундизмом, этою новинкою шестидесятых годов, которая вышла от немцев и распространилась через их колонии, рассеянные по гостеприимной русской земле. Поправилась эта новинка прежде всего тем, кого призывала она отвергнуть авторитет Православной Церкви и созданного им государства и руководствоваться в религиозной и общегосударственной жизни указаниями лишь своего разума и велениями только своей единичной воли. Многим такой индивидуализм и личный произвол в религиозной жизни и общественной пришелся по вкусу, и прежде всех южноруссу, который издавна был свободолюбив и, при крайнем развитии этого присущего каждому человеку стремления, не один раз в истории становился на ложный и гибельный путь своеволия и произвола. Безграничную свободу в религиозной жизни предложила ему штунда. «Спасайся, как хочешь и как сам это дело понимаешь: Церковь с ее 19-ти вековою историею, с ее благодатными средствами и пастырями, со всем ее внешним устройством и руководственным значением совершенно не нужна и вредна» – вот вкратце символ веры штундистов. Штунда сразу сняла с своих последователей всякие обязанности по отношению к Церкви и пастырям, – обязанности, связанные с некоторыми материальными жертвами, – т. е., сняла с нашего крестьянина те именно обязанности, к которым он более всего чувствителен и невыполнение которых для него особенно желательно. В этом первая причина ее успеха. Туманно обещала она исповедникам своим земельные наделы, посредством отнятия земель у помещиков, – отвергла в принципе обязанность нести повинности общественно-государственные. Таким образом штунда сулит крестьянину, особенно обездоленному и бездомному, все то, чем его можно обольстить. Начиная с отрицания господствующей Церкви, она верным и неуклонным путем ведет к отрицанию вообще, и в результате оказывается не столько религиозною, сколько социально-экономическою сектою. При таких тенденциях, она легко сливается со всем, что зиждется на отрицании и вражде к Православной Церкви и государству, особенно – с толстовщиной. И есть основание предполагать, что штунда постепенно перейдет к толстовщине, по той простой причине, что и штунда, и толстовщина стоят на одной и той же почве – на отрицании и вражде к господствующей Церкви и государству; но в толстовщине отрицание и вражда выражены резче, последовательнее и возведены в целую систему, обольщающую своею призрачною логичностью и философичностью: само собою понятно, что слабые зачатки грубого крестьянского рационализма, выражающегося в штунде, при встрече, должны уступать место и сливаться с рационализмом более топким и более едким – с толстовщиной. В некоторых местах слияние это уже началось и совершилось и приносит плоды по роду своему. На одном из собеседований со штундистами среди них выступил молодой слесарь, который на вопрос: «какой он веры», – ответил: «никакой, я свободный»; в Бога он не верует, загробной жизни и страшного суда не признает, Иисуса Христа считает только хорошим учителем, а добро делает или так себе, или по чувству сострадания. Мысли эти, по его словам, почерпнул он из некоторых умных книжечек, автора которых не захотел назвать. Что это за книжечки – догадаться не трудно.Отличительною чертою штундизма является фанатическая ненависть к Церкви и непримиримая вражда к православным. Каждому штундисту внушается, что в Православной Церкви все отъявленные грешники – пьяницы, воры, прелюбодеи и т. п., а в штунде все – непорочны сердцами, все святы и непременно спасутся. Между православными и собою штундисты полагают бездну непроходимую. Когда спрашивают штундиста: к какой церкви принадлежал он до перехода в штунду, штундист отвечает не иначе, как только так: прежде он был вором, пьяницей, любодеем, а теперь стал непорочным членом братства, исповедующую евангельскую веру… Самообольщение поразительное! Гордость и самопревозношение чисто фарисейские!Благожелатели штундистов указывают на их трезвость и трудолюбие, которые, будто бы, невольно подкупают в пользу штундизма. Но разве Православная Церковь учит кого пьянству или безделью?! Если бы штундистов было столько, сколько православных (от чего избави нас Бог), то без всякого сомнения пьяниц и тунеядцев среди них развелось бы больше, чем сколько есть их теперь среди православных. Всякая секта в начале своего существования держится на известной нравственной высоте, в виду новизны и исключительности своего положения, в виду, наконец, неизбежной сплоченности небольшого кружка лиц, связанных одною идеею и поставленною целью. Но с увеличением числа членов нравственность падает, и тем быстрее и глубже, чем более решающее значение в деле спасения предоставляется личному разуму и воле: эти последние незаметно и неизбежно переходят в своеволие и разнузданность религиозной мысли, которые ни в каком случае не могут быть надежными основами для нравственной жизни. То же нужно сказать и о штундизме. Бывший штундист, но еще и не православный, слепой старик Владимир на первом собеседовании так охарактеризовал своих собратий. «Оставив боговдохновенные писания отцов Церкви, эти люди (штундисты) имеют тысячи постановлений своих вожаков. Из немецкой колонии, оттуда все – и стихи, и гимны, и порядки оттуда позаимствовали потерявшие Бога и совесть русские люди, немецкие наймиты. Спросите: есть ли у них христианский дух? – Они больше ничего не понимают, что как только бросил водку пить да цыгарку курить, так и сейчас будто бы сделался уже истинный христианин. А есть ли у них любовь, мир, кротость? Нет ничего этого! Штунда то и знает, что обличает православных в пороках, а в себе не замечает сатанинской гордости и жестокости…» «Старик сказал правду. Даже на собеседованиях, где всего естественнее было бы сдерживаться, и тут штундисты дерзки, заносчивы и вместо того, чтобы рассуждать спокойно и искать истину, постоянно переходят в обличительный тон. Все обличения их направляются против православных и вытекают из переполненного ненавистью и враждою сердца: в обличениях они жестоки, неистощимы и умеют пользоваться всем, что только можно вычитать или услышать против Православной Церкви, пастырей и вообще православных…Как и всякая секта, штундизм начинается с гордости, держится своеволием и разнузданностию религиозной мысли, питается ненавистию и враждою к православным, а приводит к разделению и взаимоотчуждению. Он раздирает члены Тела Христова и поселяет в высшей степени нежелательную рознь между теми, которые должны бы быть братьями по вере, по крови, по историческому прошлому и по всему. Жестоко ошибаются те, которые видят в нем прогресс народной жизни и явление отрадное. Не прогресс в нем и не культурное развитие, а паталогическое состояние и болезнь духовная, болезнь опасная, так как развивается она не на религиозной только почве, но и на социально-экономической. Болезнь эта требует серьезного к себе внимания и нуждается во врачевании. Киевское религиозно-просветительное Общество сочло священным своим долгом предложить для этого врачевания свой труд, предложить слово убеждения, растворенное христианскою любовию к заблуждающимся и основанное на евангельских истинах. Даст Бог, слово это – братски участливое и евангельское – не останется без доброго влияния на уклонившихся от Церкви; и если их не возвратить к Церкви, то, по крайней мере, православных предохранить от совращений в штунду.Свящ. Г. ПрозоровСамоотвержение архипастыря // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 19. С. 47–48.Близ Вилюйска есть колония и выселок прокаженных. Эту колонию посетил, как рассказывают «Якутск. Епарх. Вед.», епископ якутский Никодим. Прокаженные, быв предуведомлены о посещении их владыкой, ждали его около одной из своих четырех юрт. Трудно представить себе ту радость и благоговение, какие выражались в лицах этих несчастных. В лице владыки прокаженные увидели не строгое начальство, а друга и истинного отца, пришедшего с целью утешить их, помочь и облегчить тяжелое их положение. А положение это, действительно, тяжелое, хотя бы только потому, что невозможно же думать, чтобы люди эти не замечали окружающей их грязи, тяжелого зловонного запаха, отвратительной одежды, у многих покрывающей покрытое гнойными ранами тело и т. д. Радость и благоговение несчастных еще более усилились, когда они увидели, что владыка не боится их, как боятся их все другие, не бежит от них, как бегут другие. Вид всего, что представляет группа прокаженных в своих помещениях, заставляет нового посетителя их держаться в некотором отдалении, причем, надо признаться, с его стороны нужны немалые усилия для того, чтобы сдерживать невольно являвшуюся тошноту, а между тем владыка, благословляя их, давал им целовать руку, сам надевал на каждого благословляемого крестик, говорил слова участия, входил в подробный осмотр их юрт и т. п. Прокаженные, взирая с любовью на «самоотверженного отца несчастных», как они называли владыку, подходили под благословение, осенив себя крестным знамением.Простившись с прокаженными, владыка посетил дом заведующего выселком врача г. Гиммер и около 5 часов вечера выбыл из выселка. Когда он поместился на поданной линейке, прокаженные обступили экипаж, заявляя о своих нуждах. Памятною осталась их просьба – выслать венчиков и разрешительных молитв.№ 20. Мая 17-гоРыбинский В. Значение Священного Писания Ветхого Завета, как источника христианского учения о вере и жизни // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 20. С. 49–59.Православная Церковь источником вероучения и нравоучения признает Свящ. Писание и Священное Придание. При этом, к составу Свящ. Писания Православная Церковь относит книги новозаветные и ветхозаветные, усвояя тем и другим одинаковую богодухновенность и обязательное значение. От учения церковного в этом уклоняются сектанты-рационалисты, каковы, напр., штундисты. Как известно, они считают источником вероучения только одно Свящ. Писание, совершенно отвергая значение Предания. Кроме того, и из книг Свящ. Писания штундисты усвояют обязательное значение только книгам новозаветным. К книгам же ветхозаветным они обращаются вообще редко, а в тех случаях, когда приводятся из этих книг места, обличающие их лжеучения, они обыкновенно заявляют, что «ветхое уже прошло», – «отменяет первое, чтобы постановить второе» (Евр.10:9). Спрашивается, справедливо ли это сектантское отрицание значения ветхозаветных священных книг, и на каком основании Православная Церковь усвояет этим книгам значение, равное значению книг новозаветных?Свой ложный взгляд на значение ветхозаветных книг сектанты, как известно, оправдывают ссылкой на такие места Свящ. Писания Нового Завета, в которых говорится об отмене ветхозаветного. Таких мест есть несколько. Но прежде всего мы должны отметить то, что ни в одном из этих мест нет речи об отмене или упразднении всех Писаний ветхозаветных, а говорится только о законе ветхозаветном. Затем, ближайшее рассмотрение изречений новозаветных о законе приводит к заключению, что и закон этот отменен не всецело. В послании к Евреям ап. Павел говорит, что отменение прежде бывшей заповеди бывает по причине ея немощи и безполезности (Евр.7:18). Соответственно этому, и из заповедей Моисеева закона отменены только те, которые оказались ненужными для людей, живущих под благодатью. Так, по свидетельству кн. Деяний, апостолами на соборе в Иерусалиме признана необязательной для христиан ветхозаветная заповедь об обрезании и другие обрядовые предписания Моисеева закона. В послании, составленном на этом соборе и отправленном к верующим, св. апостолы возвещали: угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более сего необходимаго – воздерживаться от идоложертвеннаго и крови, и удавленины, и блуда, и не делать другим того, чего себе не хотите (Деян.15:28–29, ср. 24). Подобно этому, и св. ап. Павел признает отмененной для христиан заповеди об обрезании и порицает их за соблюдение иудейских праздников. Если вы обрезываетесь, – пишет он к Галатам, – не будет вам никакой пользы от Христа (Гал.5:2–3). Для чего... наблюдаете дни, месяцы, времена и годы (Гал.4:9–10)? В послании к Колоссянам тот же св. апостол считает излишними для христиан ветхозаветные заповеди о пище и праздниках. Итак никто да не осуждает вас за пищу, или питие, или за какой-нибудь праздник, или новомесячие, или субботу (Кол.2:16–17). Об отмене ветхозаветного закона идет речь у ап. Павла и в послании к Евреям (Евр.10:9), в словах: отменяет первое, чтобы постановить второе. Но если прочитать всю главу, в которой находятся приведенные слова, то будет очевидно, что в них св. апостол имеет ввиду не весь собственно ветхозаветный закон, а только заповеди о жертвах. Так как жертвы ветхозаветные не очищали от греха, а только напоминали о нем, то они и потеряли свое значение, когда Христос принес в жертву за нас Тело Свое. В том же послании к Евреям св. апостол говорит об отмене ветхозаветных постановлений о священстве и предписаний, связанных с этими постановлениями (Евр.7:11–12 и дал.).Выясняя причину отмены указанных постановлений ветхозаветных, ап. Павел обращает внимание на то, что закон был детоводителем ко Христу (Гал.3:24), дан был для того, чтобы воспитывать еврейский народ и подготовлять его к принятию Обетованного Искупителя. Но всякому воспитываемому человеку даются известные правила, которые теряют свою силу, когда время воспитания кончается. Так было и с еврейским народом, и потому некоторые предписания, с пришествием Христа и с окончанием времени детоводительства народа, утратили свое значение. B другом месте своих посланий ап. Павел дает понять, что из ветхозаветного закона потеряло значение еще и то, что имело характер прообразовательный, что напоминало избранному народу о грядущем Мессии. Это тень, – говорит св. апостол о ветхозаветных предписаниях, – а тело во Христе (Кол.2:17), и потому – должны мы заключать из слов апостола – с пришествием Христа, праздники ветхозаветные, бывшие прообразами Христа, и установления о пище, отменены.Но уже из приведенных изречений ап. Павла ясно видно, что не весь ветхозаветный закон потерял свое значение, – этот закон состоял не из одних только прообразов и не из таких только правил, которые обязательны лишь на время воспитания. Известно, что многие правила, внушаемые воспитываемому, остаются для него обязательными и после окончания времени воспитания. Так и в законе ветхозаветном, с отменою одних предписаний, другие должны были остаться обязательными и для христиан. Что действительно не весь ветхозаветный закон потерял для нас свое значение, это видно из некоторых ясных изречений новозаветных книг. Прежде всего, Сам Господь Иисус Христос в нагорной проповеди говорит: не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришел Я, но исполнить (Мф.5:17). Господь Иисус Христос только исполнил10 закон, дополнил, усовершил его. Но всякое дополнение и усовершение не только не означает разрушения или отмены всего существующего, напротив, предполагает сохранение части усовершаемого и восполняемого; поэтому, Господь и говорит, что Он не пришел нарушить закон. И неоднократно Господь Иисус Христос выставлял на вид высокое достоинство этого закона и учил своих последователей соблюдению некоторых заповедей закона. Так, Он обличал книжников и фарисеев за то, что они нарушают ветхозаветные постановления. Зачем вы преступаете заповедь Божию ради предания вашего? Ибо Бог заповедал: почитай отца и мать; и злословящий отца или мать смертью да умрет (Исх.20:12, Исх.21:16). А вы говорите: если кто скажет отцу или матери: дари Богу то, чем бы ты от меня пользовался, тот может и не почитать отца своего, или мать свою (Мф.15:4–6). Богатому юноше, спрашивавшему о пути к вечной жизни, Господь Иисус Христос сказал: если хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди, и при этом указал на заповеди, находящиеся в законе Моисеевом (Мф.19:16–19). Подобно Господу Иисусу Христу, и ап. Павел указывает неоднократно христианам, на необходимость соблюдения ветхозаветных заповедей десятословия (Рим.13:9; Еф.6:2–3).Из сказанного следует, что не весь ветхозаветный закон потерял для нас силу. В данном случае нам нет нужды перечислять то, что сохраняет в ветхозаветном законе обязательность и для христиан. Заметим только, что св. отцы учат об этом так: «Господь (Иисус Христос) естественные заповеди закона, которыми человек оправдывается и которые до законодательства соблюдали оправдывавшиеся верою и угодившие Богу, не разрушил, но распространил и исполнил». Приготовляя человека к этой жизни, Господь Сам изрек ко всем одинаково слова десятословия и потому они остаются также и у нас, получив чрез плотское пришествие Его расширение и приращение, а не разрушение11. Но если ветхозаветный закон не весь потерял для нас свое значение, то уже по этому одному мы не можем отрицать, как поступают сектанты, обязательность для себя ветхозаветных писаний и не имеем права ссылаться на указанные выше места, где идет речь об отмене некоторых ветхозаветных установлений.Но допустим даже, что ветхозаветный закон потерял для нас значение в целом объеме своем. Спрашивается: можем ли мы на этом основании отрицать обязательную для нас силу ветхозаветных писаний? Несомненно, нет. Прежде всего, должно иметь ввиду, что, кроме изложения закона, в ветхозаветных писаниях содержатся еще пророчества об Иисусе Христе и основанной Им Церкви. Эти пророчества стоят в такой неразрывной связи с откровением новозаветным, что, признавая последнее, мы не можем не признавать первых и не можем к ним не обращаться. Не следует упускать, что в книгах Моисеевых, где изложен ветхозаветный закон, кроме отмененных и замененных заповедей, содержится много такого, что необходимо нам знать и что не изложено в других книгах. Напр., история творения мира, происхождения человека и его грехопадения, – история, без знания которой мы не можем понять необходимости искупления и его значения, – представлена в Пятикнижии. Поэтому, если бы закон ветхозаветный и быль отменен всецело, то Пятикнижие все-таки не перестало бы служить нам источником вероучения. Да и в самом изложении законов обрядовых, потерявших обязательное значение для христиан, мы постоянно встречаем указание на важнейшие истины нашей веры, – истину бытия Божьего, Его всемогущества, правосудия и т. д. Все это показывает, что ветхозаветные писания, даже и при отмене Моисеева закона, не могли бы потерять для христиан обязательного значения.Кроме изложенных соображений, обязательное значение для христиан ветхозаветных книг видно из многих прямых и ясных указаний свящ. писателей Нового Завета. Мы должны обращаться к ветхозаветным книгам и черпать из них учение веры и нравственности прежде всего потому, что к этим книгам обращался Сам Господь Иисус Христос. Во время земной жизни Господа Иисуса Христа у иудеев писания их имели высокое значение. Иудейский историк Иосиф Флавий, современник апостолов, сообщает, что никто из иудеев не мог решиться сделать в этих писаниях какую-либо перемену. Все смотрели на них, как на учение божественное, и готовы были, если бы понадобилось, и умереть за них. «Вместе с молоком матери», говорит Иосиф Флавий, «иудей приобретает наклонность рассматривать все свои 22 книги, как заповеди Божьи, которых нужно держаться и за которые нужно быть готовым принять самую смерть». Если бы это уважение было не справедливым, если бы Господу Иисусу Христу угодно было, чтобы Его последователи не обращались к ветхозаветным книгам, то Он, несомненно, опроверг бы иудейский взгляд на эти книги. Однако же мы видим, что Иисус Христос не только не сделал этого, а целым рядом свидетельств утвердил высокое значение ветхозаветных книг. По учению Спасителя, ветхозаветные писания имеют такое значение, что кто не признает силы этих писаний, тот не может веровать истинно и в Самого Господа Иисуса Христа. Если бы вы, говорил Он жестоковыйным иудеям, верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он писал о Мне. Если же его писаниям не верите, как поверите Моим словам (Ин.5:46–47)? Поэтому, в беседах с учениками и с народом Иисус Христос обыкновенно доказывал свое божественное посланничество изречениями из ветхозаветных книг. Так, когда по воскресении Своем Он явился путникам эммаусским, их сомнения Он опроверг оружием ветхозаветных писаний. И, начав от Моисея, повествует ев. Лука, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании (Лк.24:27). Несколько позже, явившись ученикам, собравшимся в горнице Иерусалимской, Спаситель также убеждал их в своем божественном посланничестве изречениями ветхозаветных Писаний. И сказал им: вот то, о чем Я вам говорил, еще быв с вами, что надлежит исполниться всему, написанному о Мне в законе Моисеевом, и в пророках, и псалмах. Тогда отверз им ум к уразумению Писаний (Лк.24:44–45). В другом случае Спаситель называет ветхозаветные Писания богодухновенными. Как же Давид, спрашивает Он книжников, по вдохновению называет Его (Христа) Господом, когда говорит: сказал Господь Господу Моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих (Мф.22:43–44)? В этом месте составленным по вдохновению Святого Духа называется изречение из книги псалмов (Пс.109:1). Но разумеется, слова Спасителя относятся и ко всем ветхозаветным книгам, потому что везде Он усвояет равное значение и псалмам, и закону, и пророкам (Ср. Лк.24:44). Как Писание богодухновенное, ветхозаветное Писание, по учению Господа, не может разоритися (Ин.10:35). Так как это Писание представляет собою плод ума Божественного, то в нем указан путь к вечной жизни. Поэтому всякому, кто ищет истинного ведения, Господь заповедал исследовать ветхозаветное Писание. Исследуйте Писания, говорил Он иудеям, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную (Ин.5:39). Устранение этих Писаний, неведение их, по учению Спасителя, является причиной и источником гибельных заключений. Поэтому, когда саддукеи изложили пред Ним свои ложные понятия о воскресении и загробной жизни, Он обличил их в неведении Писания и сказал: заблуждаетесь, не зная Писаний (Мф.22:29).Следуя учению Господа Иисуса Христа, и св. апостолы относились к ветхозаветным писаниям с высоким уважением, признавая их писаниями богодухновенными, видя в них основу веры христианской, из них почерпая обличения и наставления. Так, св. ап. Петр в речи своей, произнесенной в день сошествия Св. Духа, истинность веры в Иисуса Христа, как Бога, доказывал словами ветхозаветных писаний, указывая на Христе исполнение пророческих изречений (Деян.2:16–36). В своем первом соборном послании тот же апостол о пророках ветхозаветных говорит, что сущий в них Дух Христов предвозвещал Христовы страдания и последующую за ними славу, что их изыскания и исследования относились к благодати, назначенной христианам (1Петр.1:10–11). Из этих слов видно, что ап. Петр считает ветхозаветные Писания имеющими такое же значение для христиан, какое они имели для иудеев. И апостол похваляет христиан за то, что они обращаются к пророческому слову. Мы имеем вернейшее пророческое слово; и вы хорошо делаете, что обращаетесь к нему, как к светильнику, сияющему в темном месте, доколе не начнет рассветать день, и не взойдет утренняя звезда в сердцах ваших (2Петр.1:19). Слово Господне, говорит ап. Петр, пребывает в веке (1Петр.1:25). Поэтому, давая наставления христианам, он почерпает их и из книг ветхозаветных. В первом послании своем апостол пишет: по примеру призвавшего вас Святого, и сами будьте святы во всех поступках. Ибо написано: будьте святы, потому что Я свят (1Петр.1:15–16). В данном месте свое наставление ап. Петр основывает на изречении ветхозаветном, содержащемся в Лев.19:2.Подобно Петру, и другой первоверховный апостол – Павел, показывает высокое уважение к ветхозаветным Писаниям, когда называет их писаниями святыми (Рим.1:2), словом Божиим, которое вверено было иудеям (Рим.3:2). Ветхозаветные Писания, по учению ап. Павла, богодухновенны и могут приносить многоразличную пользу. Все Писание, внушает св. апостол возлюбленному ученику своему Тимофею, богодухновенно и полезно для научения, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен (2Тим.4:4). Признавая указанное значение за ветхозаветными писаниями,ап. Павел похваляет своего ученика за то, что он знает эти Писания. А ты пребывай в том, чему научен. Притом же ты из детства знаешь священные писания, которые могут умудрить тебя во спасение верою в Христа Иисуса (2Тим.3:15). В данном месте апостол, можно думать, говорит исключительно о писаниях ветхозаветных, так как во время детства Тимофея писания новозаветные еще не появились. Признавая, что ветхозаветные писания могут умудрить во спасение, ап. Павел некоторые свои предписания, даваемые верующим, основывает именно на ветхозаветных писаниях. Так, давая повеление Тимофею оказывать сугубую честь достойно начальствующим пресвитерам и особенно труждающимся в слове, апостол прибавляет: ибо Писание говорит: не заграждай рта у вола молотящего (1Тим.5:18). Приведенное апостолом изречение содержится в книге ветхозаветной (Втор.25:4). Свою проповедь о Христе ап. Павел также основывал на ветхозаветном Писании. По свидетельству кн. Деяний, апостол, будучи в Риме, от утра до вечера излагал приходившим к нему учение о царствии Божьем, приводя свидетельства и удостоверяя их о Иисусе из закона Моисеева и пророков (Деян.28:23). И во многих своих посланиях св. апостол, раскрывая учение христианское, основывает его на писании ветхозаветном (см. Гал. 3 гл., Евр.1–2 и дал.). Этим апостол научает и нас при раскрытии учения веры и жизни обращаться к писаниям ветхозаветным, как истинному Слову Божию.Итак, изречения Самого Господа Иисуса Христа и св. апостолов, а также простые соображения разума обнаруживают ложность сектантского воззрения на ветхозаветные писания, как писания, отмененные и не имеющие обязательного значения для христиан. В ветхозаветных писаниях содержится истинное Слово Божие, и они должны служить для нас источником вероучения наряду и наравне с писаниями Нового Завета.В. РыбинскийЗаметка о том, не стоит ли в противоречии практика настоящая, по которой проповедуют в церквах миряне, в частности воспитанники духовно-учебных заведений, с 64-м правилом Трулльского собора // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 20. С. 59–62.Трулльский собор 64-м своим правилом постановил: «не подобает мирянину пред народом произносить слово, или учить, и так брать на себя учительское достоинство, но повиноваться преданному от Господа чину отверзать ухо приявшим благодать учительского слова, и от них поучаться божественному... Аще же кто усмотрен будет нарушающим настоящее правило: на четыредесять дней да будет отлучен от общения церковного» (сравн. 19 прав. того же собора, а также 58 апост. правило). По смыслу 64-го правила Трулльск. собора право учить в храме во время богослужения усвояется единственно приявшим благодать учительского слова; один разряд даже лиц, имеющих просвещение (дьяконы), лишен сего права. После появления ереси Ария в Александрии проповедь запрещена была даже для священников. Было время в истории Церкви, когда проповедовали и миряне. Это было при апостолах; но проповедовали по силе и под условием чрезвычайного благодатного дарования, определявшегося в своей истинности особыми лицами, имевшими право различение духов. Но практика Церкви апостольской в этом отношении, как и в других некоторых ее особенностях, не повторяема. Впрочем, уже в то время, к концу века апостольского, проповедь была ап. Павлом, как видно из его посланий, приурочена к кругу прав и обязанностей служения пастырского. Известны, затем, споры в древней Церкви о праве проповеди для Оригена, окончившиеся не в пользу этого гениального учителя. При этих спорах защитники Оригена назвали было несколько лиц-мирян, которые во втором веке, как сохранилось в предании, с разрешения епископов проповедовали; но нужно думать, что это было допущено, как исключение, в виду присущих этим лицам чрезвычайных благодатных дарований, которые, как видно из свидетельств Иринея и других, изредка продолжали проявляться и в века, непосредственно следовавшие за временем апостолов. Этим же следует объяснить и проповедническую деятельность сирского «пророка» – пр. Ефрема Сирина, хотя он был лишь дьякон.Скажем теперь несколько слов в объяснение весьма древнего у нас в России обычая дозволять, с благословения местного епископа, лицам, и не обеспеченным саном священства – мирянам, получившим однако же основательное богословское образование и посвященным в стихарь, назидание верующих в делах веры и благочестия, проповедование Слова Божия в храме за богослужением. У нас этот обычай ведет свое начало из Киева, который в своей церковной жизни представляет издавна много отличительного, что заимствовано отчасти из церковной жизни средневековой Византии, отчасти стало существовать с 15 века благодаря близости католичества, а с 16 века – протестантства и борьбе с ними. В свою очередь Киев влиял на Великороссию не только в области научно-богословского образования, но и в богослужебной практике («Треб.» Петра Могилы) и вероучения символического («Православное исповедание веры» того же иерарха). Есть обстоятельства и в истории древней церкви, которые до некоторой степени оправдывают или объясняют возникновение этого обычая в сфере духовной школы. Как известно, в древних языческих ораторских школах существовал обычай (хорошо известный из биографии свв. Василия Великого и Григория Богослова), по которому учителя ораторства сами составляли образцы речей и произносили их в собрании, а затем и учеников заставляли состязаться в полном собрании всего ученого и учебного состава своей школы, в составлении и произношении речей. Таковы сохранившиеся отчасти до нашего времени μελέται и προγυμνασμάτων παραδείγματα знаменитых риторов – Ливания, Проэресия и других. Когда у христиан завелись свои школы по образцу языческих, в них обучались и ораторству, составлению и произношению речей с христианским уже содержанием, но с соблюдением лучших правил ораторства касательно их внешней формы и произношения. Несомненно, что при этом упражнялись не только в составлении, но и в произношении речей, и произносились эти своего рода μελέται и παραδείγματα – опыты сочиненных проповедей нередко в общих собраниях школы. Между проповедями одного из знаменитейших христианских ораторов четвертого века – Астерия, еп. Амасийского, имеется «слово об образе св. Евфимии». Достаточно самого поверхностного взгляда на это «слово», чтобы убедиться в том, что это произведение Астерия очевидным образом разнится от проповедей его. Это, именно, одна из христианских μελέται или προγυμνασμάτων παραδείγματα, несомненно, произнесенная, но не в храме, а в школе, – в собрании учащихся и учащих в ней12. Позже, когда стали учреждаться школы нарочито духовные при церквах и монастырях, и стали при них устраиваться свои храмы, легко было прийти к мысли перенести эти упражнения из классов и училищных зал в домашние училищные храмы, чтобы упражнять воспитанников-богословов в навыке к церковной кафедре, будущему их достоянию.Гневушев М. Несколько замечаний бывшего присяжным заседателем в окружном суде // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 20. С. 62–65.Нам пришлось в течение шести дней лицом к лицу стоять с разнохарактерными преступниками и преступлениями и при том с преступниками из крестьянской среды, с преступлениями, наиболее характерными как для личности преступников, так и для их среды. Мы не были свидетелями громких дел, где обыкновенно выступает или закоренело грубая воля изверившегося во всем опытного преступника, или такое стечение обстоятельств, против которых злая воля оказывается бессильною, где действуют и верховодят страсти человеческие, не сдерживаемые ни умом, ни религиозным чувством. Пред нами прошел ряд мелких злодеяний человеческих, но тех именно, которые, хотя и не взволнуют мир, всегда могут служить наглядным мерилом нравственности известной части общества. На побуждения и обстановку таких преступлений необходимо обратить самое серьезное внимание. Целый ряд преступлений совершается, по преимуществу воровство и мелкий грабеж, юношами, только что оторванными от крестьянской среды, от села. Они явились в город сначала на частные заработки, а потом, под влиянием подонков городских жителей, постепенно снисходят в разряд «босяков», пока, наконец, не превращаются в мелких воришек, для которых тюрьма не только не страшна, но является как бы приютом, теплым местечком, где можно отогреться, отдохнуть. Так постепенно шаг за шагом портится душа человеческая, так незаметно человек доходит до полнейшего безразличия в отношении того, что хорошо и что дурно. Этого рода преступники в высшей степени типичны: ни страха пред су дом, ни колебаний в наказаниях, ни тем более раскаяния («знать не знаю»), ничего, что бы говорило о мучениях совести, ничего не видно на лице преступника: оно спокойно, даже маловнимательно к свидетелям, оно спокойно до того, что невольно уныние овладевает при виде этого спокойствия у молодого, безусого преступника, смело, иногда нагло и вызывающе созерцающего суд. А ведь было время, и оно еще не далеко, всего года два-три назад, когда этот молодой преступник, живя в своей родной крестьянской среде, думал и чувствовал по-христиански, по-братски, по-человечески, наконец! Вот как зло быстро овладевает человеком!Не радостнее становилось на душе, когда пред судом выступала молодежь крестьянская, не воспитывавшаяся еще в вертепах города. Не верилось, глядя на этих крестьян-преступников, что в них уже разрушено все дорогое и ценное для человека, для его жизни. Между тем, это так. Действительно, – это дети нашего простого православного народа, но дети уже своевольные, дети не труда, а вольной, разгульной жизни, для которых кабак, или, как обыкновенно на суде выражались, «монополия» – родимый приют, темная ночь – друг сердечный, кровь человеческая – вода речная, чужая собственность – зло, с которым нужно всемерно бороться. И борятся, борятся, не жалея своего живота, вовлекая в свое преступление невольных преступников, которые становятся такими только потому, что они не видят иного средства самозащиты и защиты своего имущества, как только в виде самовольной расправы, доходящей до истязания, даже до убийства заподозренных в краже, особенно в конокрадстве. Последний вид преступлений в селах разросся до необычайных размеров и нет пока силы, которая бы остановила это зло. Страшные картины бесчеловечия проходят пред судом; являются искалеченные, как свидетели, на столе пред судьями – колья и другие орудия битья и истязаний; жаль избитого, но жаль и избивших... А сердце, а дух, возмущенные всем этим, ищут настойчиво объяснений, причин всего совершившегося и, быть может, в ту же самую минуту где-нибудь совершающегося. Свету, свету истинного в эту тьму, разумения законов Божьих и человеческих побольше туда, где нет их.Есть еще разряд преступлений. Это – грубые насилия над девушками и женщинами. Город – всего чаще арена этих преступлений, но и село теперь не чуждо этого. Здесь зверство, низость человеческой разнузданной природы доходит до крайних пределов. И всего печальнее то, что большая часть этого рода преступлений, особенно молодыми, совершается под влиянием исключительно разнузданности, отсутствия представлений о важности преступления, о том зле, которое причиняется другому лицу.Обращаясь к обстановке совершаемых преступлений, мы не могли не поразиться крайнею несложностью ее. С первого и почти до последнего дела слышалось одно только: пьян был, не помню ничего; пьян был, если не преступник, то потерпевший. Воровалось и грабилось. Но что достигалось этими преступлениями? Похищение 5, 6, 10 рублей, и в редких случаях последняя сумма достигала до сотен рублей. Водка, очевидно, неизбежный спутник преступлений. Правительство, вводя винную монополию, имело ввиду, между прочим, и борьбу с пьянством. Для этого оно приглашает всех, ревнующих о народном здравии и народном просвещении, под руководством и при непременном участии определенных должностных лиц, принять деятельное участие в обществах трезвости. Насколько известно, эти общества пока слабо действуют в селах, вообще среди сельского населения. Между тем, из вышесказанного можно видеть, какую бы великую нравственную пользу они могли принести народу, от скольких бы они преступлений освободили его, сколько бы людей спасли от тюрьмы и других мест заключения. На обязанности пастырей Церкви лежит самая упорная борьба с народным пьянством, таким же, если еще не большим, как и невежество, злом. Их деятельное участие в организации обществ трезвости, в жизнедеятельности могло бы принести неисчислимо благие плоды для жизни пасомых.М. ГневушевКохомский С.В. Примечания к Апостолу в обличение штундистов и подобных им сектантов13 // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 20. С. 65–72.Гл. 7, ст. 12. «С переменою священства необходимо быть перемене закона». Эти слова должно понимать с ограничением, сообразно со словами Иисуса Христа: не мните, яко приидох разорити закон или пророки, не приидох разорити, но исполнити (Мф.5:17). Посему необходимо делать различие между разорением закона и его переменою. Перемена может заключать в себе не только не разорение закона, а даже напротив его утверждение. Посему то апостол и говорит: закон ли убо разоряем верою? да не будет: но закон утверждаем (Рим.3:31). Апостольское слово: утверждаем равнозначуще Христову слову: исполнити (приидох). В законе содержится, с одной стороны, требование святости и правды Божией, а с другой – указание, как оно, сообразно условиям и обстоятельствам времени, должно быть выполняемо. Разорялся бы закон Божий в том случае, если бы отменялось и то, и другое; если же требование остается то же, а путь к его осуществлению (способ его исполнения) указуется лучший, то закон нельзя считать уничтоженным; божественная и вечная сторона его остается та же, а изменяется лишь временная и как бы человеческая, – и при этом изменении требование святости и правды Божией получает еще лучшее и совершеннейшее удовлетворение: закон, изменяясь, не разоряется, но утверждается. Приложим это к предмету речи апостола в 7-й гл. послания к Евреям. Вечное требование святости Божией состоит в том, чтобы было священство, были священники; но закон Моисея, кроме этого требования заключал и указание о способе его осуществления, указание, соответствовавшее условиям ветхозаветного времени и заключавшееся в том, чтобы священники были из колена Левиина, из дома Ааронова, чтобы во главе их был первосвященник. Аарон и его преемники. В Новом Завете вечное требование Божие о бытии священства осталось то же (а посему и закон не разорен), но восстал иной, вечный Первосвященник, по чину Мелхиседека (Первосвященник и Царь, см, ст. 1–4), имеющий «священство непреходящее» (ст. 24), по силе «жизни непрестающей» (ст. 16), «святый, непричастный злу, отделенный от грешников и превознесенный выше небес» (ст. 26). Разорен ли закон? Нет, он утвержден, насколько мы имеем Первосвященником Сына Божия, «навеки совершенного» (ст. 28).Подобным образом должно рассуждать и о всех других постановлениях закона Моисеева. Напр., постановления о жертвах заключали в себе, с одной стороны, основное требование святости и правды Божией, чтобы люди очищали себя жертвами и приношениями (хотя Бог, как существо вседовольное, не требует благих наших, пс.16, ст.1), а с другой – частные указания об исполнении этого требования чрез закалание на жертвеннике скинии или храма жертвенных животных и чрез приношение в скинию или храм плодов праведного труда (Прит.3:9). В Новом Завете в исполнение сего требования принесена и приносится (в Евхаристии) совершеннейшая жертва Христова. Чрез это также ветхозаветный закон не разорен, но исполнен совершеннейшим образом, следовательно утвержден.Так, должно при свете Слова Божия и при руководстве Свящ. Придания различать, что в Моисеевом постановлении есть непреходящего и что престало, что было особенностью ветхозаветного времени и чему указано быть во все времена.Ст. 18. Отлагание бывает прежде бывшия заповеди за немощное ея и неполезное. Этими словами поясняется, в чем состоит побудительная причина к перемене закона или заповеди: заповедь является немощною и бесполезною и, как сказано далее, ст. 19, ничего не доводить до совершенства. Как понимать эту немощь и бесполезность заповеди? Конечно, сама по себе она свята (Рим.7:12), как выражение всесвятой воли Божией, немощной же и бесполезной является по немощи человеческой, следовательно, в той части, которая есть временная и как бы человеческая, стоящая в связи с условиями и обстоятельствами жизни людей (Евр.8:3). Конечно, и бесполезность должна быть понимаема здесь относительно; если бы заповедь была для всех времен совершенно бесполезна, то зачем было бы и давать ее? Но она бесполезна в смысле меньшей ее пользы сравнительно с той заповедью, которая ее заменяет.Ст. 23–24. «Тех священников было много, потому что смерть не допускала пребывать одному. А Сей (Христос), как пребывающий вечно, имеет и священство непреходящее». Штундисты усмотрят в этих словах отрицание нашего священства, как состоящего из многих лиц, и скажут, что всякое такое священство упразднено с явлением Христа, священника единого и вечного. Но когда апостол говорит: «тех священников было много», то разумеет первосвященников. Что слово «священник» может быть понимаемо в смысле слова «первосвященник», это доказывается не только вообще библейским словоупотреблением (Псал.109:4), но и в частности словоупотреблением 6, 7, 8 и 9 глав послания к Евреям, где Христос именуется то Первосвященником (Евр.6:20, Евр.7:26,28, Евр.8:1; Евр.9:11), то Священником (Евр.7:3,11,15,17, Евр.8:4). Кроме того «священников», о которых говорится в ст.23, апостол ясно переименовывает первосвященниками в ст.27, 28. И в ст.23 он говорит, что только смерть не допускала, чтобы в Ветхом Завете священник был один («смерть не допускала пребывать одному»), а это приложимо только к первосвященнику, который в каждое отдельное время был один и сменялся другим только за смертью. Напротив, священники, подчиненные первосвященнику, были постоянно во множестве и разделялись на двадцать четыре чреды. Итак, если в словах апостола можно усматривать отрицание чего-либо, то, конечно, ветхозаветного первосвященничества, которое в те времена никому из людей не могло принадлежать вечно (ст.23), носимо было людьми, причастными греху (ст.27), имеющими немощи (ст.28), и которое в Новом Завете заменилось вечным первосвященничеством Христа.Ст. 27. Не имать (Христос) по вся дни нужды, якоже первосвященницы, прежде о своих гресех жертвы приносити, потом же о людских: сие бо сотвори единою, Себе принес. К этому тексту присоединим и следующие, сродные с ним по мысли. Своею кровию вниде единою во святая, вечное искупление обретый (Евр.9:12). Ниже да многажды приносит Себе – единою в кончину веков, во отметание греха, жертвою Своею явися (Евр.9:25–26). Христос единою принесеся, во еже вознести многих грехи (Евр.9:28). Освящены есмы принесением тела Иисус Христова единою (Евр.10:10). Он едину о гресех принес жертву, всегда седит одесную Бога (Евр.10:12). Единем приношением совершил есть во веки освящаемых (Евр.10:14). Согласно ли с учением апостола о единстве жертвы Христовой ежедневное приношение в жертву, во множестве христианских храмов, Тела и Крови Христовых в таинстве Евхаристии? Пребывает ли жертва Христова единой, несмотря на многократное и повсеместное совершение Евхаристии? Отвечаем: да, пребывает. Единство или тождество жертвы Христовой усматривается из следующего.1. На Голгофе и в многократно совершаемой Евхаристии пребывает одно и то же Приносимое или Приносимый. В беседе о причащении Господь сказал: хлеб егоже Аз дам, плоть Моя есть, юже Аз дам за живот мира (Ин.6:51). Из этого видно, что в Евхаристии под видом хлеба преломляется и приносится в жертву та самая Плоть Христова, которая предана была за жизнь мира на голгофские страдания и смерть; не иное бывает приносимо на престоле алтаря, а иное принесено было некогда на Голгофе, но здесь и там одно приношение. – Ап. Павел говорит, что все мы от единого хлеба причащаемся (1Кор.10:17). Хлеб Евхаристии всегда и везде пребывает единым, ибо существо его составляет одна и та же неизменная плоть Христова. Если бы не это невидимое и повсюду единое существо, то апостол не назвал бы хлеб Евхаристии единым, так как хлеб, как дело человеческих рук, завтра будет не тот, что сегодня, и в одном храме не тот, что в другом (1Кор.11:25–27).2. Не смотря на совершение евхаристийного богослужения различными лицами, приносящим жертву Тела и Крови пребывает единый Христос, священники же бывают только видимыми орудиями Его. Что Христос, предавший Свою Плоть на страдания и смерть, Сам же предает ее и в Евхаристии для вкушения верующим, это усматривается из той же беседы о причащении, где Господь говорит, что Он Сам (а не иной кто) даст хлеб жизни, который есть Плоть Его (Ин.6:51 и др.); не иначе поняли Его слова и иудеи, говорившие: «как Он может дать нам есть Свою Плоть (Ин.6:52)?» Но если Христос дает нам в Евхаристии Плоть Свою для вкушения, то Он же приносит ее тогда и в спасительную жертву, ибо мы знаем, что преподание Тела и Крови в этом таинстве имеет значение жертвоприношения; потому и сказал Господь: cиe есть Тело Мое, за вы даемое, за вы ломимое, сия Чаша Новый Завет в Моей Крови, которая за вас, изливается (Лк.22:19–20; 1Кор.11:24); не сказал: вам даемое, вам преломляемое, как если бы хотел показать только, для кого Тело преломляется и дается, но сказал: за вас, желая показать, за кого Тело приносится в жертву. Посему в Евхаристии Дающий, Преломляющий, Изливающий (хотя бы и руками священников) есть вместе Жертвоприносящий. Да и кто из людей, хотя бы и освященных благодатью Св. Духа, осмелился бы распоряжаться Плотью и Кровью Христа, если бы не предстоял жертвоприношению Сам Приносимый? – Итак, в Евхаристии всегда и везде един Приносящий, Царь царствующих, приходящий заклатися (в жертву) и датися в снедь верным (слова церк. песни).3. Штундисты скажут нам: зачем вы представляете Христа многократно приносящим Свое Тело и Свою Кровь, если апостол ясно учит, что Христос освятил нас единократным приношением Своего Тела (Евр.10:10,14)? Но и мы признаем, что принесение Христом Своего Тела было единократное; Тело и Кровь Христа немногократно становятся жертвою о нас; однако, быв принесены единократно, они потом не потеряли своего жертвенного значения, которое усвоено было ими во дни спасительного для нас истощания Сына Божия. Всегда и везде они являются жертвой за нас. Кровь заветная не иссякла на Голгофе и не безмолствует, а глаголет, вопиет, подобно крови Авеля, только глаголет лучше, вопиет не об отмщении виновных, а об их прощении и помиловании (Евр.12:24). Где же на земле эта ходатайственная Кровь? Нигде, кроме Церкви, кроме Чаши, в которой указал ей быть Сам Господь, изрекший: сия чаша новый завет Моею кровию, – сия бо есть кровь Моя нового завета (Лк.22:20; Мф.26:28). Таким образом Тело и Кровь Христа принесены в жертву единократно, но жертвенное или ходатайственное значение соединилось с ними на веки, оно неизменно пребывает с человечеством Христа во всех положениях его: сидит ли оно одесную Отца на престоле славы, находится ли под видом хлеба и вина на престоле храма, преломляется ли, дается ли верующим. В Евхаристии Тело и Кровь Христа бывают жертвою о нас не по силе нового их жертвоприношения, но по силе преложения хлеба и вина в Тело и Кровь Христа.К уяснению мысли о постоянном ходатайственном или жертвенном значении Тела и Крови Христа может служить то обстоятельство, что Господь во время установления Евхаристии назнаменовал Свое Тело, как жертвенное, не однажды и не в одном положении этого Тела; Он сказал сначала: за вы ломимое (1Кор.11:24), а потом: за вы даемо (Лк.22:19). Выражение за вы, обозначающее ходатайственное или жертвенное значение Тела, принадлежит ему и тогда, когда оно преломляется, и тогда, когда оно подается; следовательно, принадлежит ему постоянно, не может быть отнято у него никогда. – К этой же мысли приводить нас и то, что в Ветхом Завете жертвенное животное не только в минуту жертвоприношения считалось и называлось жертвою и святынею, но и после жертвоприношения, когда остатки жертвы отдавались священникам или съедались (Лев.2:3,10, Лев.6:18,26,30, Лев.7:6,16, Лев.10:17 и мн. др.). И мясо языческих жертв называется идоложертвенным в то время, когда предлагается на трапезе (1Кор.10:28). – Посему и Тело Христово является жертвою везде, где оно ни бывает, по преимуществу же в Евхаристии, где оно предлагается нам для вкушения.Итак, Тело и Кровь Христа являются в Евхаристии жертвою чрез самое пребывание свое здесь, а не вследствие того, что они заново приносятся здесь в жертву. Жертвенного свойства, усвоенного ими во дни истощания Сына Божия, они не могли и никогда не могут утратить. – Жертва Христова едина по предмету приношения (един Приносимый), по Лицу, совершающему приношение (един Приносящий), и по действию жертвоприношения (как единократное приношение, продолжающееся в своих последствиях).(Продолжение будет).Заметка // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 20. С. 72.Самоотверженный пастырь. Священник села Рижков, Могилевской губ., 75-летний старец, убеленный сединами, был вызван, как сообщают газеты, в соседнюю деревню за четыре версты к крестьянину для напутствия его в жизнь вечную, Когда лошади были уже близ дома, выскочила с лаем собака, лошади бросились в сторону и опрокинули возок, в котором сидел священник. Старец выпал и сломал себе ногу. Крестьяне прибежали на помощь и, видя, что священник не может ступить от сильной боли, стали просить его возвратиться домой. Но священник отклонил все предложения и потребовал, чтоб его внесли в избу. Более получаса пробыл он у изголовья умирающего и, только исполнив свой пастырский долг, возвратился к своей семье.(Московск. Вед. 1898 г. №106)№ 21. Мая 24-гоКохомский С. Об охранении церковного устава в богослужении// Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 21. С. 73–78.В рескрипте на имя Высокопреосвященного Владимира, Митрополита Московского и Коломенского, Государь Император выразил надежду, что новый Митрополит «проявит полноту святительских дарований – в непрестанных заботах» (между прочим) «об охранении церковного устава и благолепия в богослужении» и приложит «особенное старание к благоустроению церковных школ». В лице Московского Владыки внемлет этому и все пастырство Русской Церкви. Благочестивейший Государь желает, чтобы в богослужении был соблюдаем церковный устав.Церковь и общественное богослужение суть два предмета, которых нельзя разделять и разъединять ни в слове, ни в мысли, ни в действительности. Куда идет православный христианин? В церковь, в храм, к божественной службе. К какому обществу принадлежит он со времени крещения? К Церкви, к обществу верующих, которое есть Тело Христово. Это не случайное совпадение, что церковью именуется и храм, и богоучрежденное общество христиан, потому что именно в храме христиане являются обществом и во время богослужения, которое здесь совершается, становятся едино во Христе и со Христом. Кто не верует во святую соборную и апостольскую Церковь, тот и в храм не ходит; он говорит: к чему мне ходить в церковь, Бог везде, я и дома могу помолиться. Очевидно, что Церковь не мыслима без церковного богослужения так же точно, как и отрицание Церкви не мыслимо без отрицания этого богослужения. На помощь отрицателям измышлены такие лжетолкования, как то, что каждый верующий есть и храм, и церковь, есть и священник своего сердца, приносящий Богу свои жертвы, свое духовное служение, а посему не имеющий нужды для участия в богослужении посещать рукотворенные храмы. Ясно, что эти кривотолки, направляясь против учения о св. храмах и православном богослужении, в то же время направляются и против учения о единстве верующих в составе единого Тела между собою и с единым Главою Христом. После этого естественно ожидать, что в православном богослужении должно отражаться наше общение со Христом, наше единение со всем сонмом святых, этих прославленных представителей св. Церкви, этих членов Тела Его, явивших в себе жизнь Его. Таково и на самом деле православное богослужение по требованиям церковного устава. В годичном круге праздников воспроизводится пред нами вся земная жизнь воплощенного Сына Божия, и в каждый из этих праздников св. Церковь и отверстый храм зовут нас к богослужению, чтобы насладиться созерцанием спасительных дел Христовых. В особенных песнопениях и чтениях, положенных на праздники, представляется нашим умственным взорам Совершитель нашего спасения и Жизнодавец Господь то рождающимся в Вифлееме, то извествуемым на Иордане, то сретаемым в храме, то сидящим на жребяти, то страждущим, погребенным и воскресшим, то возносящимся на небо и т. д. И каждый раз призываются верные услышать «сказание настоящей тайны», возрадоваться и подивиться чудесам любви Божьей, возвеличить Христа, просветиться светом явления и торжества Его, – словом, они призываются участвовать в жизни Христовой желанием, сердцем и умом, как прилично членам участвовать в жизни Главы.В праздниках, посвященных Богоматери, достигшей наибольшего прославления и почитаемой за путеводную звезду всем человечеством, идущим во сретение Солнцу правды – Христу (радуйся, звездо, являющая Солнце, слова акафиста), воспроизводятся пред нами рождество Ее, как начало спасительных событий, введение Ее в храм, Ее воспитание в одушевленный Божий кивот, благовещение и вместе зачатие Ею Сына Божия от Духа Свята, и наконец нетленное успение, неразрывно соединенное с блаженным рождением в небесную славную жизнь. Св. отцы, установившие празднование этих событий, проявили в себе поистине богопросвещенный ум. Не тяготеет ли жизнь всякого христианина к четырем подобным моментам: к рождению, делу милости Божией, – воспитанию, совершающемуся под охраною и воздействием благодати, – соединению с Христом, источником жизни и бессмертия, – и христианской кончине, этому началу новой небесной жизни. Участвовать радостным сердцем в указанных событиях, благоговейно созерцать каждое из них, как часть славного пути, пройденного Богоматерью в мире – не значит ли нести в руках драгоценный светоч, освещающий пред нами путь нашей собственной жизни? В этом и заключается основное значение молитвословий, песнопений и чтений, составляющих особенность каждого из означенных богородичных праздников.И в праздниках, посвященных угодникам Божиим, – таже главная мысль, а в особенностях праздничного богослужения таже главная цель – призвать и привести христиан к духовному участию в подвиге и торжестве Христовых свидетелей. Утвердить верующих в жизненном единстве со Христом и с церковию Его – вот к чему направляется православное богослужение путем многоразличных сочетаний повседневного и праздничного, общего и частного, сочетаний, составляющих в своей совокупности церковный устав.Из сказанного ясно, что при несоблюдении устава цель богослужения недостигается, христиане не переживают сердцем и умом спасительных событий жизни Христовой в их последовательном развитии и не приобщаются своими стремлениями к высоким проявлениям христианства в жизни святых. Не говорим о тех церквах, где много можно извинить крайней малочисленностию клира (священник и псаломщик) или старческой немощью священно- и-церковнослужителей. Возьмем церковь, в которой существует даже хороший хор. Отправляется всенощное богослужение на один из великих праздников, зажигаются паникадила, надеваются лучшие ризы, певчие не без усердия готовятся к своему делу. Но если рассмотреть особенности богослужения, отмечающие этот день от других, то они окажутся весьма слабыми и недостаточно заметными. Две стихиры – одна на Господи воззвах, другая на литии, тропарь, величание, и ирмосы канона – вот и все песнопения, в которых – при недостаточно подготовленном и потому неотчетливом исполнении – с трудом только можно слышать о празднуемом событии. Все прочие стихиры, кондак, седальны, антифоны, тропари канона, в том числе иногда лучшие создания церковных песнотворцев опускаются. При этом исполнители церковных песнопений не могут быть обвинены в недостатке усердия, только оно у них направляется как-то в сторону от устава. Разучено новое «Блажен муж», новое «Свете тихий», исполнено очень замысловатое «Ныне отпущаеши» и довольно растянутое «Хвалите», наконец «великое славословие» пропето с некоторыми изобретениями регента в области музыкальных вычурностей; богослужение протянулось таким образом довольно долго. Но старание и время потрачены, как очевидно, на украшение общих частей богослужения; все частное, усвоенное нарочитому дню, как бы затушевано.Так постепенно в большей или меньшей мере вводится нежелательное безразличие: праздники Сретения Господня и Пятидесятницы, Преображения и Рождества Богородицы мало чем отличаются один от другого по церковному богослужению, или взаимное отличие их оказывается далеко не таким, какого требует церковный устав и разнородность воспоминаемых событий. Распространение искусственного хорового пения, к сожалению, способствует этому. Хору невыгодным кажется подготовляться на спевках к исполнению песнопений, употребляемых однажды в год, и гораздо выгоднее обогатить свой репертуар лишним нумером Херувимской или новым концертом, который можно петь во всякое время. Посему хор и сокращает до последней степени число песнопений, составляющих особенность известного праздника. Но развитие и усиление особенностей есть проявление силы и жизни, тогда как, напротив, безразличие есть начало мертвое и проявляет оскудение жизни. В мертвенном теле все части стремятся раствориться в общей безразличной массе. В вопросах религиозных начало безразличия является как мертвенное равнодушие («все равно, говорят, что поляк, что русский, что магометанин, что христианин»). В христианской жизни безразличие торжествует в отрицании поста, когда целый год является как бы одной сплошной неделей и Великая суббота не отличается от Светлого дня. Не дай Бог, чтобы церковное богослужение шло этим путем. Дай Бог, чтобы вместе с усовершенствованием церковного пения и чтения нас не покидала старинная ревность о соблюдении церковного устава, когда не выполнить чего-либо, усвоенного тому или другому празднику, считалось у священно и церковнослужителей немалым грехом и оскорблением праздника. И Благочестивейший Государь наш совершенно верно усмотрел тесную связь между «христианским просвещением пасомых», «утверждением в них преданности к святой вере» и «охранением церковного устава – в богослужении».С. КохомскийВремя произнесения за литургией проповеди. (Историческая справка) // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 21. С. 78–84.Указом Святейшего Синода в 1881 году (от 26-го марта – 5 апреля) в неделю о Слепом был разрешен повсеместный по церквям сбор пожертвований в пользу попечительства для призрения слепых и предложено священникам произносить поучение, в котором бы по разъяснении смысла прочитанного в то воскресение Евангелия пасомые ознакомлены были с деятельностью того попечительства для призрения слепых. Затем указом Св. Синода (от 29 янв. – 4 март., № 210) 1882 г. предложено было священникам произносить это поучение не в конце литургии, в какое время у нас обычно произносятся проповеди, а непосредственно по прочтении Евангелия.Произносить поучения вслед за чтением Священного Писания – Апостола и Евангелия обыкновение весьма древнее. В синагогах иудейских после чтения отдела из закона и пророков обыкновенно предлагаемо было по поводу прочитанного поучение (мидраш), в котором вместе с объяснением чтения делаемо было приспособительно к содержанию чтения то или другое наставление. Христос Спаситель следовал этому обычаю: в синагоге назаретской, прочитав положенное в ту субботу для чтения из прор. Исаии место (Ис.61:1,2), Он предложил соответствующее духовному состоянию своих слушателей наставление (Лк.4:16–29); равным образом и апостолы не уклонялись от сего обычая (Деян.2:14–41, Деян.3:19–26, Деян.13:15...). Этот обычай, вместе с некоторыми другими перешедший из Ветхого Завета в христианскую Церковь, повсеместно до четвертого века соблюдался в Церкви христианской. В дошедших до нас древних литургиях проповедь непосредственно следует за чтением ветхозаветных писаний, Апостола и Евангелия14. Следуя за чтением из Апостола и Евангелия, она естественно связывалась с содержанием прочитанного из них отделения. Приурочение проповеди, именно, ко времени чтения Апостола и Евангелия сообразно было и с целью, которую имели в виду пастыри Церкви при произнесении ее, и с самим состоянием и потребностями слушателей. По тогдашнему духовно-нравственному состоянию христиан нельзя было предполагать, чтобы это, столь мудро назначенное пастырями Церкви для сказывания поучений, время послужило поводом для многих христиан последующего времени к злоупотреблению как самою проповедью, так и вообще богослужением. Но что немыслимо было для христиан Церкви первенствующей – гонимой, то, к сожалению, вошло в обычай тогда, когда Церковь стала благоденствовать. Дух христианского благочестия и ревности приметно стал ослабевать в ней. Это происходило оттого, что многие из язычников стали принимать христианскую веру не по убеждению в ее истинности и превосходстве, а по расчетам житейским и, сделавшись по имени христианами, в сущности, оставались теми же язычниками, с языческими обычаями, привычками, предрассудками и суевериями. «Тот же у нас Христос, говорит св. Амвросий Медиоланский, и та же вера; но не тот же дух»15. И вселенский учитель Златоустый – в свое время часто жаловался на то, что многие христиане оставляют храм и вместо него отправляются на зрелища16. При такой холодности в вере многие христиане, увлекаемые могущественным словом Златоустого и других знаменитых пастырей – витий, приходили в храм не для молитвы и назидания в вере и благочестии, а напротив, для удовлетворения своему суетному любопытству, т. е. для того, чтобы послушать, о чем и как будет говорить проповедник, и имели в виду получить от проповеди удовольствие, очень похожее на те удовольствия, какие получали они на зрелищах. Сообразно с такой целью подобные христиане оставались при богослужении лишь до окончания проповеди, которая, как мы видели, произносима была по прочтении Евангелия, после чего выходили из храма, извиняя себя сею неизвинительною отговоркою, что «молиться можно и дома, а слушать проповедь можно лишь в церкви».Разумеется, Церковь не могла оставить без внимания подобного безчиния совратившихся с прямого пути благочестия, заблудших чад своих. И так как христиане уже стали утрачивать ту сыновнюю покорность, с которою они первоначально повиновались руководству своих пастырей, то Церковь в сем случае поступила точно так же, как поступает разумная мать со своевольным чадом, когда оно, не взирая на все вразумления и увещания, стремится к верной погибели. Вместо увещаний и обличений, которые очень часто были предлагаемы и которые оставались без надлежащего действия, она употребляет меру более действительную, именно: относить сказывание поучений к концу литургии, и чрез то самое заставляет присутствовать при совершении ее и тех, которые не были намерены оставаться до конца ее, а только хотели выслушать поучение проповедника.Впрочем, изменение во времени сказывания проповедей за литургией, которого хотя и настоятельно требовало религиозно-нравственное состояние времени Златоуста, нельзя, однако же, было сделать в Церкви до известной поры. Особый разряд вступающих в Церковь, известный под именем «оглашенных», имел право участвовать в начальных молитвах за литургией и слушать Слово Божие и поучения, произносимые непосредственно за прочтением Евангелия, – почему эта часть литургии и названа «литургией оглашенных», но никто из оглашенных не мог присутствовать в церкви за литургией верных: Церковь допускала к участию в таинствах только тех, которые получили крещение17. С другой стороны, так как проповедь в христианской Церкви, по заповеди Господней (Мф.28:19–20), по примеру апостолов и постановлениям соборов18, долженствовала быть всеобщею не только для христиан и для желающих вступить в общество верующих, каковы были оглашенные, но и для неверующих: то литургия оглашенных, за которою могли присутствовать и оглашенные, и все желающие из неверных, и признана была в древней Церкви за самое удобное и приличное время для сказывания проповедей. Итак, если бы сказывание поучений было отнесено к концу литургии в то время, когда иудеи и язычники во множестве вступали в Церковь и до принятия крещения находились в чине оглашенных, то, не имея права оставаться до конца литургии в храме, они лишены были бы наставлений пастырских в учении христианском, проповедуемом за литургией, – тогда как они-то особенно и нуждались в этом. Но это было бы не согласно не только с духовными потребностями готовящихся к крещению, а и с самою заповедью Спасителя, повелевшего наставлять крещаемых прежде крещения их (Мф.28:19–20). Церковь не только заботилась в точности исполнять эту заповедь, но и на самом важном из своих богослужений установила особые моления о том, чтобы Господь просветил оглашенных словом истины, открыл им евангелие правды и даровал им совершение веры19. Когда же христианство победило мир иудейский и языческий, и неверные уже не стали переходить целыми массами в церковь христианскую, то сам собою постепенно начал сокращаться разряд оглашенных, а затем и вовсе прекратился. После сего не было уже препятствий отнести сказывание поучений к концу литургии20: все верующие имели право присутствовать за литургией до самого конца ее. Пастыри Церкви, давно уже замечавшие потребность в изменении времени сказывания поучений за литургией, но удерживаемые от сей перемены тем, что готовящиеся к принятию крещения не могли оставаться за литургией до окончания ее, по упразднении в Церкви разряда оглашенных, не имели уже более препятствия отнести сказывание поучений к концу литургии. Напротив, как в богослужебном отношении имели основание к сему изменению, так и в видах религиозно-нравственной пользы для верующих они находили особые для сего побуждения. В богослужебном порядке литургии проповедь, произносимая после чтения Евангелия, знаменательно указывала на то время, когда Христос Спаситель во время земной Своей жизни посылал апостолов благовествовать Евангелие; произносимая же при конце литургии, проповедь наглядно изображает, как ученики, по вознесении Господнем на небо и по сошествии Св. Духа21, изшедше проповедаша всюду, Господу поспешствующу (Мк.16:20). Что же касается религиозно-нравственных причин, побуждавших к сему изменению, то его нужно было сделать не для того только, чтобы удержать до конца литургии христиан, приходивших к литургии единственно для выслушивания поучения, произносимого непосредственно после Eвангелия, и затем уходивших из храма, но и для всех присутствующих за литургией, в тех видах, что поучение, сказанное при конце литургии, могло более принести им духовной пользы, чем то, которое произносилось непосредственно после чтения Евангелия. Сказанное по прочтении Евангелия, поучение не может глубоко укорениться в памяти, – после выслушивания его христианину, присутствующему за литургией, надлежит участвовать в главнейшей части сего богослужения – в литургии верных, которая требует особенного его внимания, благоговейного созерцания и молитв усерднейших. Но известно, что впечатлениями новыми и чувствованиями сильными или совсем уничтожаются прежние впечатления, или по крайней мере ослабляются ими. После сего понятно, если и самый внимательный слушатель не в состоянии будет удержать твердо в своей памяти поучения, произнесенного по прочтении Евангелия, и оно во многом для него, при конце богослужения, потеряет свою силу. Напротив того, поучение, сказанное при конце литургии, всегда долее может оставаться в уме и сердце слушателя, потому что богослужение вскоре по произнесении проповеди прекращается, и таким образом слово служит при выходе из храма как бы напутствием ему на предстоящий путь жизни.Итак, по требованию тех или других обстоятельств, для сказывания проповедей за литургией Церковью назначаемы были различные времена, сообразно с имевшимися в виду целями.Примечания к Апостолу в обличение штундистов и подобных им сектантов22 // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 21. С. 84–89.Гл. 8, ст. 1–2. «Мы имеем такого Первосвященника, Который – есть священнодействователь святилища и скинии истинной, которую воздвиг Господь, а не человек». Господь Иисус Христос, будучи совершеннейшим Первосвященником (ради Которого престало первосвященничество ветхозаветное), является служителем и совершеннейшего святилища, истинной скинии, которая воздвигнута Богом, а не людьми. Не излишни ли после этого храмы, построяемые людьми? Не являются ли они ложными в сравнении с истинной скинией? Но слово «истинной» по приложению к скинии противопоставляется в словах апостола не чему-либо ложному или лживому, а прообразовательному или подражательному. Небесный храм, небесный чертог Божества есть истинный потому, что он есть образец, по которому построена была ветхозаветная скиния; Моисею, когда он приступал к совершению скинии, сказано: «смотри, сделай все по образу, показанному тебе на горе» (ст.5). Скиния, построенная им, не была истинной потому, что она была подражанием виденному им на горе небесному храму. Однако и подражание, хотя и бывает само по себе несовершенно, однако не воспрещается, но, как мы видим, повелевается. Таким же подражанием небесному храму Божию являются и наши христианские храмы (в храме стояще, читается у нас, на небеси стояти мним).Ст. 4. «Если бы Он (Христос) оставался на земле, то не был бы и священником». Этими словами апостол хочет высказать не то, что вообще для людей, пребывающих на земле, невозможно быть священниками (тогда бы здесь отрицалось всякое человеческое священство), но то, что именно Христос, происходивший из колена Иудина, а не Левиина, не мог на земле среди иудейского народа быть первосвященником, что Он открыл Свое первосвященничество только тогда, когда восшел на небеса и там, в небесном чертоге Божием, предстал Отцу, чтобы всегда ходатайствовать за нас.Ст. 7–13. «Если бы первый завет был без недостатка, то не было бы нужды искать места другому. Но пророк, укоряя их, говорит: вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет – вложу законы Мои в мысли их, и напишу их на сердцах их; и буду их Богом, а они будут Моим народом. И не будет учить каждый ближнего своего, и каждый брата своего, говоря: познай Господа, потому что все, от малого до большого, будут знать Меня». На эти слова обыкновенно указывают штундисты и другие подобные им сектанты в доказательство своего ложного учения о том, будто ныне не должно быть пастырей и учителей, будто в этом нет надобности, так как истинные христиане обладают достаточным познанием о Боге и не нуждаются в том, чтобы их кто-нибудь учил. Посмотрим, как должно понимать слова пророка, и какое заключение выводит из них апостол Павел. Пророк Иеремия созерцает в этом месте времена Нового Завета из отдаленности времен ветхозаветных. При этом то, что будет совершаться (и совершается) в Новом Завете постепенно, представляется ему совершившимся вдруг. Он говорит: вси познают, как будто все разом познают, тогда как на самом деле познавание происходит медленно. Начало познаванию положено проповедью Сына Человеческого, Который, как сеятель, посеял в человечестве семя Слова Божия, имеющее в различных душах различный восход (Мф.13:3–23). Продолжать посев или насаждение предоставлено потом апостолам и их преемникам. И вот в течение многих веков делается это дело, дондеже достигнем вси в соединение веры и познания Сына Божия (Еф.4:13). Но пророк Иеремия созерцал это дело не в его постепенном осуществлении, а в конечном последствии, а посему и сказал от лица Божия: вси познают Мя.Не один пророк Иеремия созерцал будущее так, что постепенность ускользала от его созерцания. Сам Господь Иисус Христос видел сатану, яко молнию с небесе спадша (Лк.10:18), т. е., лишившегося власти над миром так быстро, как быстро молния спадает с неба; а в действительности сатана лишается своей власти постепенно; он еще действовал, когда просил, дабы сеять апостолов, яко пшеницу (Лк.22:31), действовал, когда противился намерениям ап. Павла (1Сол.2:18). Пророк Исаия говорил: исполнися вся земля ведения Божия, и поставлял это в одновременную связь с исшествием жезла из корене Иессеова (Ис.11:1–10), т. е., с рождением Христа, между тем как не скоро еще после сего вся земля исполнится ведением о Боге, и только пред вторым пришествием Спасителя Евангелие преповедано будет во всем мире (Мф.24:14). Пророки Ветхого Завета, хотя созерцали будущее с такою живостью, как настоящее, однако не знали времен и сроков, в которые должно осуществиться их видение. Посему ап. Петр так выражается о пророках: «к сему спасению относились изыскания и исследования пророков, которые предсказывали о назначенной вам благодати, исследуя, на которое и на какое время указывал сущий в них Дух Христов» (1Пет.1:10–11). Итак, не будем вопрошать у Иеремии, когда наступит то время, что не научит кийджо ближняго своего. Если мы хотим знать, когда это будет, то обратимся к новозаветным священным писателям; они (силою Христовою) снимают с сердца нашего покрывало, которое лежит на нем при чтении Ветхого Завета (2Кор.3:14–16). От них мы узнаем, что не настало еще время совершенного богопознания. Апостол Павел говорит: ныне разумею отчасти, тогда же познаю, якоже и познан бых (1Кор.13:12). Это будет тогда, когда приидет совершенное, наступит совершенство (1Кор.13:10, Флп.3:12–14). От того же апостола узнаем, что не настало время и для упразднения учительства. В этом же послании к Евреям он убеждает христиан повиноваться наставникам, которые обязаны будут дать о них отчет (Евр.13:17).Отсюда следует, что апостол приводит означенное место из кн. пр. Иеремии совсем не с тою целью, чтобы отвергнуть учительство, а только с тою, чтобы утвердить на нем учение об упразднении Ветхого Завета и о замене его Новым. «Говоря: новый», рассуждает апостол, (пророк) «показал ветхость первого; а ветшающее и стареющее близко к уничтожению» (ст.13). В чем пророк и апостол видят недостаточность Ветхого и превосходство Нового Завета? Недостаточность Ветхого Завета, по разумению пророка (31, 32), открылась в том, что отцы израильского народа не сохранили верности сему Завету и затем были отвергнуты Богом; а эта неверность была следствием того, что, тогда как Новый Завет начертывается Богом «в мыслях и сердцах», Ветхий был начертан на каменных скрижалях, и только сам человек, усилием своей воли, должен был написать его на скрижалях своего сердца (Притч.3:3). Но человеческих усилий для этого мало, и вот почему Ветхий Завет был недостаточен, и почему в Новом подается для этого Божественная помощь, благодать Св. Духа, возрождающая и утверждающая человека в духовной жизни. В Новом Завете Господь привлекает к себе людей силою Своей благодати (Ин.6:44), делает их новою тварию (Гал.6:15), так что они научаются от Самого Бога (Ис.54:13) ходить в заповедях Его и пути Его сохранять (Иез.26:27).Сектанты скажут: из этого и видно, что уже не нужно учительство. Отвечаем: нет, не видно, – во всех этих местах Писания не утверждается того, что в обновленном благодатию человеке совершенно изглаждается всякий след греховного повреждения. Напротив, ап. Павел научает нас, что вместе с законом Божьим, написанным в мыслях и сердцах наших, существует там и ин закон, – противу воюющ закону ума моего, и пленяющ мя законом греховным (Рим.7:22–23). Часто мы любим читать в сердцах наших не закон Христа, но закон греха и плоти, или смешивать тот и другой, затемняя истину ложью. Вот почему нужным остается для нас и научение, и обличение, и настояние пастырей. Пророк Иеремия, созерцая будущую победу закона духовного над законом греховным, истины над ложью, говорит: не научит кийждо ближняго своего; мы же, еще находясь в борении, должны восклицать с апостолом: «кто избавит нас от сего тела смерти» (Рим.7:24)! И в церковном учительстве и назидании должны искать для борьбы с грехом и заблуждением вразумления и укрепления.Пророчество об упразднении человеческого учительства исполнится тогда только, когда исполнится непосредственно предшествующее ему пророчество Иеремии: и буду им в Бога, и тии будут ми в люди (Иер.31:33, Евр.8:10), а об исполнении этого пророчества читаем мы у Тайновидца Иоанна следующее. «И увидел я небо новоe и новую землю, – святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба. – И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними, они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их» (Апок.21:1–3). Вот люди, к которым относится предсказание Иеремии: познают Мя от малого даже и до великого их; вот время, когда исполнится и то пророчество, что не научит кийждо ближняго своего.(Продолжение будет).Кохомский С. О почитании Божьей Матери// Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 21. С. 89–95.Почитание Божьей Матери укоренилось в глубине русской народной души и как бы слилось с духовным существом народа. Haименования Царицы небесной, Матушки, Заступницы, Пречистой только в слабой степени выражают то восторженное умиление, которое русские люди питают к Пресвятой Деве. Праздники, в честь Ея установленные, почитаются великими, иконы Ея, прославленные чудесами, привлекают к себе бесчисленное множество богомольцев, проливающих пред ними потоки слез. Не напрасно вся русская земля называлась в старину домом Богородицы. И враг русской веры, желая нанести ей тягчайшее оскорбление и внести свою «мерзость запустения» в самое святое святых народной души, не нашел ничего более подходящего к своей цели, как устроить (неудавшийся) взрыв иконы Божьей Матери.Если мы зададимся вопросом, откуда началось почитание и прославление Богоматери, то скоро остановимся мыслью на евангельском повествовании о том, как послан был от Бога к Деве ангел Гавриил и как он, вошедши к Ней, сказал: «радуйся, благодатная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами» (Лк.1:26–28)! Вот, кто первый прославил Деву Назарета; мы только повторяем Ей «архангельский глас»; в почитании Ея мы следуем за посланником небес. И вообще мы никого из людей не прославляем, не получивши о том указания свыше. Было в русской земле не мало людей, стяжавших себе известность святою жизнию и почивших в надежде славы вечной; но доселе молитвенно прославлять их мы не дерзаем; мы ждем голоса с небес, ждем знамений, чрез которые Сам Бог открыл бы их прославление и указал бы нам почитать их, как святых. Вслед за архангелом Гавриилом первою из людей прославила Божью Матерь праведная Елисавета, при входе Ея воскликнувшая громким голосом: «благословенна Ты между женами! – пришла Матерь Господа моего ко мне» (Лк.1:42–43). В этом есть предуказание на то, что чтить Богоматерь будут преимущественно женщины и в особенности матери. Кто, как не они, должны прославлять это единственное и священнейшее материнство, чрез которое на земле явился Тот, Кто утешает имущыя во утробе (Ис.40:11), подавая им надежду, что они рождают детей не для смерти, но для вечной жизни? К кому прибегать им за помощью в страданиях рождения и в трудах воспитания, как не к Той, Которая Сама, подобно им, была матерью?Отвечая на приветствие Елисаветы, Пресв. Дева, в пророческом прозрении, сказала знаменательные слова: «отныне будут ублажать Меня все роды, – сотворил Мне величие Сильный» (ст. 48–49). Эти слова должны заградить уста всякому, кто стал бы недоумевать о великом изобилии похвал, воздаваемых Богоматери, или возражать против преизбытка приносимых Ей славословий. Над Нею должно осуществиться все то, что у пророков и самом Евангелии (ст. 54, гл. 2, ст. 32) говорится о славе Израиля и ветхозаветной церкви, так как именно в Ней и чрез Нее исполнилось назначение израильского народа произвести благословенный Плод, породить Христа, во спасение всех народов земли. Посему, некоторые прообразы и пророчества, по первоначальному их смыслу относимые к ветхозаветной церкви Божьей, с полным основанием относятся христианскими толковниками к Деве Марии, к этой чудной отрасли царственного рода Давидова, которая осуществила собою историческое призвание дома Израилева. Так слова псалмопевца: предста царица одесную Тебе (Пс.44:10) объясняются и о церкви народа Божия, и о Божьей Матери (то же самое должно сказать и о Гедеоновом «руне»).Материнство Божьей Матери, как драгоценным перлом, украшено Ея девством. Обыкновенно материнство есть последствие страсти, хотя и законной, но все же низменной; только у Богоматери оно было сверхъестественной наградой святости и чистоты. Конечно, Ея пример недостижим для подражания, но тем не менее Она явила миру высочайшее начало подвига, воздержания и целомудрия и научила смотреть на деторождение, как на Божий дар, увенчивающий не похоть, а добродетель. Христиане чтут Ее, именно как Пречистую Матерь, и чем сильнее бушует море страстей, чем чаще буря желаний и волнение похотей разбивают утлую ладью мирного счастья, тем привлекательнее сияет в небесной высоте образ Матери-Девы.Величие и слава Божьей Матери не так привлекали бы к Ней сердца, если бы они не соединялись с тем, что, по-видимому, составляет их противоположность, со смирением рабы Господней, с уничижением бедной невесты бедного ремесленника, не нашедшей Себе места в обители(Лк.2:7), положившей благословенный Плод Своего чрева в ясли вертепа. Величие само по себе может только удивлять, но в соединении с уничижением и страданием оно умиляет, Божью Матерь делает радостью скорбящих, утехою страждущих, тем более что в Ее страданиях, в «оружии», которое пронзило Ее душу, совместилась сила самых тяжких скорбей, какие только известны в человечестве. И вот к Ней подъемлются взоры и простираются руки всех, в чью душу проникает «оружие» земных печалей (как это изображается на иконе – «всех скорбящих Радость»). Заступничество Богоматери за людей пред Божественным Сыном, составляющее предмет сладостной веры для рода христианского, началось еще во время евангельское и началось так знаменательно и поучительно, что мы вникнем в него старательнее и рассмотрим его подробнее. Евангелист Иоанн, повествуя о браке в Кане Галилейской, говорит: «Мать Иисуса была там, был также зван Иисус и ученики Его на брак» (Ин.2:1–2). Присутствие Божьей Матери на браке и деятельное участие Ея в устроении брачного пира указывает в Ней попечительницу и покровительницу брачного союза, в котором заключается корень всех прочих союзов и привязанностей, какие только соединяют людей. Свадебный пир по обычаю евреев продолжался 7 дней; находясь на нем с самого начала (еще раньше, чем приглашен был сюда Божественный Сын Ее), Богоматерь все время принимала к сердцу заботы жениха о том, чтобы отовсюду приходившие посетители и поздравители не получали отказа в угощении. Это указывает на Нее, как на помощницу и заступницу христиан особенно в тех житейских попечениях, которыми по необходимости опутана бывает наша земная жизнь, и полное отрешение от которых представляется делом чрезмерно возвышенным и недостижимым. Может быть, душа Богоматери, полная благости, неоднократно во время брака в Кане имела случай огорчаться тем, что жених, и его родственники, устроявшие брачный пир, встречали при этом затруднения от бедности, которую они терпели. Наконец дошло до того, что совсем не стало вина. Тогда Пресвятая Дева, заступница рода человеческого в его немощах и тревогах, защитница и утешительница бедности и беспомощности, приблизилась к Своему Сыну и обратилась к Нему с тихими словами: вина не имут. Это было первое заступление Богоматери пред Сыном и Богом, заступление за неимущих, заступление в деле житейском и земном. Здесь ясно обозначилась будущая слава Богоматери, как «пристанища житейских плаваний». Как ответил Богочеловек на предстательство Своей Матери? Он сказал: «что Мне и Тебе, жено? Еще не пришел час Мой» (ст. 4). Если бы этими словами Господь хотел выразить отказ в ожидаемой от Него помощи, тогда за ними не последовало бы чуда, тогда Богоматерь не усмотрела бы в них того, что Ей было желательно, не усмотрела бы готовности распоряжаться и действовать в устранение беды, о которой Она только что поведала Своему Сыну; тогда Она не сказала бы слугам: «что скажет Он вам, то сделайте» (ст. 5). Если же слова Иисуса к Матери не выражают отказа, то что иное могут они заключать в себе, как не объяснение, почему доселе Христос был как бы равнодушен к горю жениха и тревоге Своей Матери, почему доселе Он как бы не замечал, что они вина не имут? Эти слова представляют именно объяснение, почему час совершения чуда доселе не приходил, почему он приходит только теперь, когда явилось предстательство Матери. Выражение: что есть Мне и Тебе? указывает на некоторое отсутствие общения или единства между Сыном и Матерью. В то время как Богоматерь поглощена была заботами о свадебном пире, Божественный Сын Ея созерцал в уме Своем предлежащее Ему дело искупления людей, путь страданий и смерти, воскресения и прославления; совершив этот путь, Искупитель имел приобрести верующим в Него блага не временные, а вечные, не пищу тленную, но пищу, «пребывающую в жизнь вечную» (Ин.6:27), не то питье, после которого человек вжаждется паки (Ин.4:13), но то питье, которое сделается в нем источником воды, текущия в живот вечный (ст. 14). Посему ответ Иисуса Христа Пресвятой Деве может быть изъяснительно изложен так: Твоя душа занята временным, сердце исполнено попечений благих и чистых, но земных. Я не могу разделять с Тобою печалей века сего, когда на сердце у Меня лежит другое. Между Нашими душами и попечениями мало общего: вот, почему доселе Твоей заботе не соответствовало Мое действие, и Я был безучастен Твоей тревоге; вот, почему доселе не наступал час проявления Моей чудодейственной силы, и почему он наступает только теперь, когда Ты явилась предстательницей за неимущих...Все сказанное дает ясно понять, что Божья Матерь является нашей благодетельнейшей предстательницей особенно в тех случаях, когда мы, не отклоняясь от искания царствия Божия и правды его (Мф.6:33), ищем в то же время исхода из временных затруднений, полагаемых на нашем земном пути такими невзгодами, как бедность, сиротство, болезнь и т. п. Все неимущие и страждущие видят в Ней свое прибежище и питают неложную надежду, что найдут у Нее снисхождение к своей немощи, вследствие которой они тяготятся своим крестом и ищут избавления от страданий вместо того, чтобы, по заповеди Христа, радоваться земным напастям в надежде небесной награды (Мф.5:11–12). Наша отечественная Церковь обладает величайшим сокровищем в виде неописанного множества явленных икон Божьей Матери.Наконец, рассматривая евангельские основания почитания и молитвенного призывания Богоматери, нельзя обойти молчанием того, что произошло при кресте Господа Иисуса Христа. «Иисус, увидев Матерь и ученика, тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! се, сын Твой! Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе» (Ин.19:26–27). Обыкновенно говорят, что Иисус Христос словами, сказанными с креста к Пресв. Деве и ап. Иоанну, поручил Свою Матерь попечениям ученика, которого Он любил. Такое толкование этих слов имеет, по-видимому, то достоинство, что соответствует ближайшему последствию их: от того часа поят ю ученик во свояси. Но в этом ближайшем последствии слов Христовых могло не выразиться значение их во всем его объеме. В самом деле, Христос не только ученику сказал: «се, Матерь твоя!» – повелевая этим Иоанну относиться к Деве Марии, как подобает сыну относиться к матери, – но и Ей сказал: се, сын Твой! – призывая и Ее относиться к Иоанну, как к сыну, делать для него все, что подобает матери делать для сына. Таким образом значение сказанного с креста углубляется: Христос Своими словами дает Своей Матери нового сына, а любимому ученику новую мать. Некогда Господь говорил ученикам Своим, что кто ради Его лишится отца или матери или сына или дщери, тот и в будущем веке наследует вечную жизнь, и в сем веке, в настоящей жизни, приимет других отцов и матерей, детей, братьев и сестер (Мк.10:29–30). Наступило время для Его Матери лишиться Своего единственного Сына, восходящаго, идеже бе прежде (Ин.6:62); посему и Ей подобало приять новое чадо или новых чад. Первым усыновляется Ей Иоанн потому, что он один из всех учеников Христовых предстоит кресту, первенствуя в любви и мужестве; но и другие ученики, которых Господь возлюбил до конца (Ин.13:1), не лишаются этого усыновления, но принимают в нем участие по той мере, насколько пребывают в любви Христовой (Ин.15:10). Так усыновляются Божьей Матери все истинно верующие во Христа, для того чтобы все они составляли одну семью и были по истине братьями Христа (Рим.8:29; Евр.2:17).С. КохомскийЗаметка. К вопросу о благоустройстве школ // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 21. С. 96.Мировым посредником первого уч. Каменецкого уезда сделан весьма добрый почин. По его распоряжению, все начальные на родные школы означенного участка, как церковные, так и министерские, в текущем году безмездно снабжены огородными семенами и древесными отводками для обсеменения и засаждения школьных земельных участков. В высшей степени отрадное явление! От души желаем, чтобы наши церковные школы как можно скорее украсились образцовыми огородами и садами. Как больно и тяжело, выезжая в село, видеть школу, одиноко стоящую на площади или выгоне, без ограды, без сада, огорода и вообще безо всякого признака хозяйского ухода и попечения о ней. А между тем ведь школа, как вторая колыбель молодого подрастающего поколения, должна быть общим излюбленным местом и украшением всякого села, подобно приходскому храму. Нет сомнения, что время школьного учения в жизни каждого питомца школы оставит впоследствии свое воспоминание. Настоятельно необходимо принять меры к тому, чтобы отрадное и светлое воспоминание о поре школьного учения не омрачалось в душе бывших школьных питомцев жалким и бесприютным видом школы в настоящее время. Не говорим уже о той огромной пользе, которую мог бы извлечь учитель, работая вместе с детьми в школьном саду и огороде, для своего теснейшего сближения с учениками и для всестороннего нравственного воздействия на них. Вместе с грамотою, вместе с правилами честной и христиански-благочестивой жизни, учитель легко и незаметно мог бы передать детям и основные правила рационального домашнего хозяйства, приучить детей к разумному труду в саду и огороде, ознакомить со многими весьма полезными, но не известными в данной местности огородными и садовыми растениями, уходами за ними и т.д. Да и сам учитель имел бы полезное для себя занятие и развлечение в часы досуга и особенно в долгое весеннее и летнее каникулярное время, оставаясь на месте в школе.(Подольск. Еп. Вед. 1898 г. №15–16)№ 22. Мая 31-гоБлаготворное влияние в приходе образованной и христиански настроенной «матушки»// Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 22. С. 97–100.В последнее время в печати и обществе чаще и чаще стали раздаваться голоса о просветительной деятельности в приходах «матушек» и их образованных дочерей. Так, например, не столь давно известным церковным витиею Высокопреосвященным Aмвpocием, Архиепископом Харьковским, по случаю освящения новопостроенного храма во имя св. великомуч. Варвары в Харьковском женском пархиальном училище (21 сент. 1897 г.), была сказана глубоко назидательная речь на тему «о высшем назначении образованной женщины в среде православного духовенства»23. В ней оратор-проповедник со свойственною ему широтою взгляда обрисовал выдающиеся светлые черты деятельности, ожидающей образованных женщин в среде православного духовенства. В виду особой важности и жизненности затронутого маститым архипастырем вопроса, воспроизведенного вкратце и некоторыми Епархиальными изданиями24, мы считаем далеко не лишним и не бесполезным для читателей и – особенно – читательниц в среде духовенства предложить посильное рассмотрение данного вопроса на страницах пастырского органа. В настоящее время, когда сама жизнь предъявляет пастырям Церкви новые и новые требования, ставить весьма разнообразные и широкие задачи для их деятельности, помощь им со стороны просвещенных супруг является как нельзя более желательною и уместною. Что супруга пастыря Церкви может и даже до некоторой степени обязана содействовать мужу в его религиозно-просветительной деятельности, в этом согласно убеждают нас и примеры из истории апостольской и древнехристианской Церкви.Так, из истории благовестия евангельского известно, что вместе с учениками Господа в благовестии принимали участие и некоторые благочестивые жены и вдовицы. Ап. Павел в своих посланиях (Рим. гл. 16, 2Тим.4:19; 1Кор.16:19) приводит нам имена некоторых из них, как-то: Прискиллы, подвизавшейся в проповеди Евангелия с мужем Акилою, Мариами, Юнии, Юлии, Фивы, Трифены, Трифосы, Персиды и других, о которых упоминает апостол, как о своих сотрудницах. И во времена послеапостольские мы встречаем не мало христианских жен и, в частности, жен пресвитеров, которые занимались научением мирян истинам веры и нравственности как словом, так и житием. Кому не известны жизнь благочестивых жен и матерей: Анфусы, матери св. Иоанна Златоустого, о которой даже знаменитый языческий ритор Ливаний невольно отзывался, как о замечательной женщине («Ах, какие у христиан есть женщины!» – восклицал он, беседуя об Анфусе), – Макрины, бабки св. Василия Великого, – Моники, матери блажен. Августина, и других, посеявших впервые семена веры и благочестия в умах и сердцах как своих детей (знаменитых отцов и учителей 4 и 5 вв.), так и окружающих христиан. В житиях этих и многих других матерей и жен пастырей не мало можно находить черт, свидетельствующих об их христиански-просвещенном отношении к ближним25.Если, таким образом, апостолы, по свидетельству Слова Божия, не отвергали услуг благочестивых христианок; если, далее, по свидетельству христианской древности, и знаменитые отцы, и учители Церкви пользовались их содействием: то почему и нашим пастырям не иметь помощи от своих жен? Справедливость требует сказать, что изстари у нас на Руси лучшие жены пастырей так именно и смотрели на свое положение в семье и приходе. По мере богодарованных им способностей и полученного образования, они и старались быть полезными своим мужьям в деле пастырской деятельности последних и – особенно – на обширном поприще приходской благотворительности. На тесную связь жен наших пастырей с жизнею прихода указывает отчасти и усвоенное им народом название «матушек». Чем является мать для своих детей, тем «матушка», по воззрению народа, для своих прихожан: взирая на паству своего мужа, как на свою собственную обширную семью, она должна иметь заботу и попечение о ней чисто материнские. Все выдающиеся события приходской жизни, будут ли они печального или радостного свойства, не в меньшей степени должны быть близки сердцу «матушки», чем и ее супругу – «батюшке». В силу тесной связи и взаимообщения матушки с жизнью прихожан для нее в известной степени являются нравственно обязательными и многие светлые черты деятельности ее в кругу прихода. В чем же, спрашивается, может и должна выражаться благотворная деятельность «матушки» среди прихожан, чем, говоря иначе, может она быть полезною своему супругу – пастырю в его многотрудном служении на пользу пасомых? Мы будем иметь в виду главным образом сельский приход, где влияние образованной и христиански настроенной «матушки» наиболее может быть благотворно.(Продолжение будет).Неделя Всех Святых и Петров пост в отношении к празднику Пятидесятницы» // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 22. С. 100–105.Чем более изучаешь наше православное церковное богослужение, тем яснее видишь, как оно верно соответствует своим целям – служить не только выражением чувств, одушевляющих верующего, но и воспитывать его, просвещать и назидать: оно просвещает и назидает не только своим содержанием, но и своею последовательностью, порядком в круге дневном, недельном и годовом. Преподавая верующему в течении годового круга почти всю совокупность спасительных истин вероучения и нравоучения, св. Церковь посредством богослужения наглядно, образно знакомит нас со всею священною историей, повторяя ее ежедневно также наглядно в круге дневных богослужений; вместе с этим она также наглядно внушает верующим и нравственный смысл, вытекающий из того, что она воспоминает. Почему, напр., неделю, следующую за Пятидесятницею, Церковь посвящает Всем Святым, а затем установила так называемый Петров пост, и чему научает нас это установление?В неделю Пятидесятницы воспоминается сошествие Св. Духа на апостолов и веровавших во Христа, пребывавших купно с апостолами в горнице Сионской; в день Пятидесятницы она празднует пришествие в мир Св. Духа и Его Божественной благодати. В неделю, следующую за Пятидесятницею, Православная Церковь совершает праздник Всем Святым с тою целью, чтобы на них показать нам плоды, принесенные через апостолов пришествием Святого Духа, – чтобы показать, как оно освятило, сродных нам по естеству, людей, умудрило, возвысило их и привело к Богу. Правда, ту же мысль Церковь внушает нам и ежедневно, – каждый день она воспоминает того или другого святого, или же празднует нескольким святым; но в неделю Всех Святых Православная Церковь собирает в один сонм всех святых, которые воспоминаются каждый день особо, и тем яснее и внушительнее показывает плоды пришествия Св. Духа в мир и многообразное действие Его на людей, венчающее одних за подвиги мученичества, других – за разнообразные подвиги и добродетели. Дух Святой совершает то, что превыше законов естества. Он, сошед долу в виде огня, по природе своей стремящегося вверх, перст, естественно тяготеющую долу, возвышает горе (Синаксарь). Первоначально неделя Всех Святых установлена была преимущественно в честь св. исповедников и мучеников, особенно тех, которые остались для Церкви безвестными, так, как первые времена Церкви Христовой были временами тяжких гонений на нее со стороны иудеев и язычников, и потому множество исповедников и мучеников было первым ликом святых, в которых проявилось благодатное действие Св. Духа. Потому и Евангелие в этот день на литургии содержит призыв Христа Спасителя к самоотверженному исповедничеству и несению креста (Мф.10:32–33, Мф.10:37–38). Этим же объясняется и содержание тропаря в неделю Всех Святых, без сомнения очень древнего: Яко начатки естества, насадителю твари, вселенная приносит Ти, Господи, богоносные мученики. Тех молитвами в мире глубоце церковь Твою, жительство Твое Богородицею соблюди, многомилостиве. Богоносные мученики, именно, были первою жертвою, которую вселенная принесла Богу, при содействии Духа Святого, подобно тому, как приносятся в жертву Богу начатки естественных даров, напр., плодов. С течением времени с ликом мучеников, прославляемых в первую неделю по Пятидесятнице, Церковь соединила празднование и прочим святым. По сказаниям писателей церковных, установление праздника в честь всех святых окончательно последовало в седьмом веке. В девятом веке Византийский император Лев Мудрый первый посвятил всем святым величественный храм близ храма в честь апостолов в Константинополе. Есть предание, что император хотел посвятить этот храм Феофане, своей супруге, которая была редких добродетелей и угодила Богу среди самого шума мирского и в царских чертогах; но когда он изъявил это намерение Церкви, то Церковь не дала согласия на его желание, представив ему, что не прилично посвящать храм той, которая недавно еще жила в удовольствиях и придворной пышности, и что не пришло еще время воздать ей такую честь, хотя она и угодила Богу. Поэтому царь, с согласия всей Церкви, созданный им храм и посвятил всем святым в той мысли, что, если Феофана свята, и она будет прославляема в том же числе святых. Так, празднуя в честь всех святых, мы воспоминаем всех тех, которых освятил всеблагодатный Дух Святой, как то: высочайшие и святые умы или девять чинов ангельских, праотцев и патриархов, пророков и апостолов, мучеников, святителей, преподобных и праведников, святых жен, а со всеми святыми и прежде всех святых высшую небес и чистейшую светлостей солнечных, Владычицу нашу, Богородицу и Приснодеву Марию. По толкованию Матвея Властаря (14 в.) праздник Всех Святых есть как бы начало всех праздников, которые совершаются в последующие дни года в честь каждого из святых26.Представляя нашему мысленному взору сонм всех святых, Церковь показывает, что все они подвизались силою Одного Спасителя, содействием одной благодати Св. Духа, все текли по одному и тому же пути добродетели и за то все, как рабы Одного Господа, увенчаны по достоинству в одном горнем мире, и в этом же сонме святых, испросив в день Пятидесятницы и нам благодать Св. Духа, представляет нам осязательно пример и побуждение идти по тому же пути. Между подвигами святых, которыми они открыли себе вход к небесным радостям, пост и умерщвление плоти всегда занимали самое видное место. Потому-то Церковь после недели Всех Святых установила пост, продолжающийся до 29 июня, до праздника в честь свв. апостолов Петра и Павла. Поводом к установлению этого поста послужил пример апостолов. Постом, как повествуют, они приготовляли себя на про для нашего спасения, когда, по сошествии на них Св. Духа, готовились пройти весь мир с благовествованием слова Христова, не взирая на ожидавшие их беды и верную мученическую смерть за Христа. Об этом посте апостолов известно из предания, – и это предание достойно всякого вероятия: апостолы, как видно из книги Деяний, держали пост всегда, когда отправляли кого-либо на дело проповедования. Так, по случаю отправления Павла и Варнавы на всемирную проповедь, когда Дух Святой сказал в церкви Антиохийской: «отделите мне Варнаву и Савла на дело, к которому Я призвал их», апостолы, совершив пост и молитву, возложили на них руки и отпустили их (Деян.13:1–3). Поэтому начало Петрова поста предания церковные постоянно возводят к самым первым временам Церкви Христовой. Во втором и третьем веках особенно строго постились в этот пост еретики монтанисты, так что Церковь нашла нужным ограничить непомерную строгость воздержников, назвав их «неправомыслящими». В четвертом и пятом веках Петров пост называется «постом Пятидесятницы»27, а также «летним постом». О нем упоминают многие свв. отцы, напр., св. Афанасий Александрийский, Филастрий и Лев, папа Римский. «Церковные посты», говорит св. Лев Великий, «так расположены в целом году, что для каждого времени года предписан свой особый закон воздержания: для весны – весенний пост, в Четыредесятницу, для лета – летний, после Пятидесятницы... Мы должны усердно проходить поприще сего поста (после принятия Св. Духа) для того, чтобы в нас пребывали благодатные дары: поскольку, соделавшись храмами Св. Духа и более чем когда-либо быв напоены Божественными водами, мы не должны покорствовать никаким вожделениям, – не должны служить никаким порокам, дабы жилище добродетели не осквернялось ничем нечестивым. При помощи и содействии Божьем, мы все можем достигнуть этого, если только, очищая себя постом и милостынею, будем стараться освободить себя от скверн греховных и приносить обильные плоды любви». Напоминая нам о подвигах апостолов установлением поста, в подражание им, и призывая почтить этим постом их подвиги, Церковь в то же время в этом посте дает нам и средство вернее воспользоваться тем духовным орудием ко спасению, какое она дала нам в день Пятидесятницы, т. е., благодатию Св. Духа, которую она нам испрашивала в этот день, и теми живыми примерами, которые представила в сонме святых. Велики были подвиги и труды апостолов: им нужно было покорить Христу мир, победить враждебные Ему иудейство и язычество. Не меньший подвиг предстоит и нам: и нам предстоит борьба с плотью, миром и дьяволом. Апостолы приготовлялись к своим подвигам постом и молитвою: те же средства предлагает Церковь и нам для успешной борьбы с врагами нашего спасения.Итак, мысль, которую Св. Церковь особенно ясно внушает нам своими воспоминаниями в недели, следующей за праздником Пятидесятницы, есть одна из основных и важнейших мыслей христианского вероучения и нравоучения. Это – мысль о том, что начало нашему спасению и блаженству в царстве небесном полагает благодать Св. Духа, которую мы и должны просить себе у Бога; совершается же наше спасение, при содействии благодати, нашими добрыми делами, которые, при всем разнообразии, все должны обнаруживаться в самоотречении и обуздании плоти.Сочинения и сказания о будущей загробной жизни28 // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 22. С. 105–128.С именем св. ап. Павла в древние христианские времена известны были два апокрифа: один – Ἀναβατικὸν Παύλου и другой – Ἀποκάλυψις Παύλου. Первый был составлен и распространяем гностиками, точнее – каианитами, последователями Офита. Тишендорф в предисловии к своим «Апокрифическим апокалипсисам» (стр. 16) замечает о нем: «вероятно, книга эта скоро затерялась вместе с остальными еретическими книгами, от которых до нас дошли одни только названия; ибо о них не встречается никаких известий даже у монахов, между которыми с пятого века вошло в непременное занятие переписывание кодексов». Составитель второго апокрифа, равно как и место первого начального его появления с точностью не известны. Греческий текст «Апокалипсиса» начинается рассказом о том, как, в правление Феодосия и Контиана, или, по мнению Тишендорфа, Грациана, одному благочестивому человеку, жившему в доме св. ап. Павла в Тарсе, явился ангел и указал в основании дома этот «Апокалипсис». Названный человек послал «Апокалипсис» царю Феодосию, а последний отправил подлинник в Иерусалим. На основании этого указания апокрифа и на того обстоятельства, что церковный историк Созомен и блаж. Августин уже нападают на «Апокалипсис», Тишендорф относит составление греческого подлинника к четвертому веку. Древний текст его носит заголовок: «Апокалипсис Павла», «Откровение Павла». С тем же самым заглавием встречается он в греческом Индексе неканонических книг Анастасия Синаита; в других индексах это заглавие переведено: «Павлово откровение», «Павлово обавление»; в наших же рукописях рассматриваемый апокриф носит обыкновенно заглавие: «Слово о видении апостола Павла», и только в позднейших русском и славянском индексах озаглавливается: «Хождение апостола Павла по мукам», на ряду с заголовком: «Слово о видении апостола Павла». На западе Европы нет ни одной более или менее значительной библиотеки, которая не имела бы этого апокрифа в греческом или латинском тексте («Revelatio Sancti Pauli»). Его знает и англо-саксонская литература, и французская, и немецкая, и итальянская; им пользовался Дант при составлении своей «Божественной комедии».В древней русской литературе «Слово о видении апостола Павла» пользовалось особенным уважением. Известны две статьи, обязанные своим происхождением «Слову». 1) В «Златоусте» помещено слово, первая половина которого целиком заимствована из этого апокрифа. Вторая половина слова принадлежит русскому составителю. 2) В Златоустах, Измарагдах и многих душеспасительных древних статьях целиком приводится из «Слова» рассказ о том, как солнце, месяц и звезды, море и земля жаловались Господу на беззакония рода человеческого, прося погубить людей, и как Господь дал людям ангела. Эта статья известна под заглавием: «Слово о денно-нощной молитве». Из «Измарагда» она перешла и в древнерусский «Домострой».Славянский перевод «Слова о видении апостола Павла» появился первоначально у южных славян, как и «Хождение Богородицы по мукам». При всем сродстве с этим последним, «Слово», однако, отличается совершенно иным характером. Павел во время своего хождения видел не одни только муки, но и места блаженства праведников; ему встречаются па пути не одни мрачные картины человеческих страданий, но и светлые картины блаженства праведных людей, угодивших Богу. Тяжелое впечатление, произведенное на него адскими муками, умеряется созерцанием райских радостей. Вообще, нужно сказать, что легенда о хождении ап. Павла, поводом к составлению которой послужил 2Кор.12:2, где апостол говорит о своем восхищении в рай до третьего неба, сравнительно с легендой о хождении Богородицы, полнее исчерпывает вопрос о загробной жизни. Издано «Слово» в славянском переводе Н. Тихонравовым по уставной рукописи XV века Новгородского Софийского собора, под заглавием: «Слово о видении святого апостола Павла»29. «Слово о видении апостола Павла» представляет собою стройное произведение. Оно может быть разделено на три части. Главная мысль первой части заключается в следующем: люди, как разумные существа, должны оставить свои беззакония и начать жизнь, согласную с заповедями Божьими; вся остальная природа, поставленная в гораздо худшее положение сравнительно с человеком, надлежащим образом выполняет свое назначение, одно только человечество без меры согрешает и своими грехами прогневляет Бога. Как побуждение для исправления людьми греховной жизни, в апокрифе изображается жалоба всей видимой природы на беззакония людей. «Много раз солнце, великое светило, молилось Богу, говоря: Господи Боже Вседержителю! доколе буду взирать я на беззакония и неправды человеческие? Повели, чтобы я сделало по моей силе на них, пусть разумеют, что Ты Бог един». Господь отвечает на эту жалобу солнца: «знаю Я все это, так как око Мое видит, и ухо Мое слышит; но человеколюбие Мое ожидает их, пока они обратятся и покаются; если же они не придут ко Мне, тогда Я их подвергну суду». Подобным же образом жалуются на беззакония людей луна и звезды. Господь отвечает им то же, что солнцу. Много раз жаловались на беззакония людей и воды. Но особенно вопиет к Богу с жалобою на сынов человеческих земля. «Господи Вседержителю, – говорит она при этом: я больше всей твари осуждена; не могу терпеть блуда, разбойства, воровства, клятвы, обмана человеческих и всех зол, которые они творят: отец восстает на сына, сын на отца, брат на брата и странный на странного; вот почему я осуждена больше всей твари, так как против желания своего должна подавать крепостию своею плоды сынам человеческим; но повели мне, да не подам крепостию моею плодов». И был к земле глас Господень: «Я вижу все, и нет такого человека, который бы укрылся в грехах своих от Меня, и беззакония их Я вижу. Моя благость ожидает их, пока они обратятся ко Мне; если же не придут ко Мне, то Я их подвергну суду». После этого следует обращение уже самого св. ап. Павла к людям: «Итак, видите, сыны человеческие, что вся тварь повинуется Богу; одно человечество сгрешает. А потому благословите Бога беспрестанно на всякий день и на всякий час». Это необходимо делать в особенности потому, что каждый день, «когда заходит солнце, все ангелы людские – мужи и жены – идут к Богу, покланяются Ему и приносят дела человеческие, которые они сделали от утра и до вечера, либо злые, либо добрые. Один ангел идет, радуясь за человека, в котором он обитает; другой же ангел идет, плачась за вверенного его попечению человека. И когда зайдет солнце, в первый час ночи, является пред Бога ангел каждого из людей – мужей и жен, вверенных их хранению и попечению, чтобы они соблюдали в себе образ Божий. Также и утром, в первый час дня идут ангелы – и мужи и жены – к Богу поклоняться Ему и приносят все дела, которые соделал каждый из людей, либо злые, либо добрые». Когда наступает час поклонения, приходят к Богу сначала ангелы радующиеся. В сретение им выходит Дух, и бывает глас Божий: «откуда пришли вы, ангелы Мои, имеющие бремена благие?» Ангелы отвечают, что они пришли от тех, которые отреклись, ради святого имени Господа, от мира и плачут о своих грехах в пустынях и пропастях земных. «Моя благость и помощь с ними, – говорит Господь радующимся ангелам, – потому что Сын Мой возлюбленный предстательствует за них во всякий час, в то же время неотступно служа им; место их – веселье». Радующиеся ангелы удаляются, и тотчас же приступают ангелы скорбные, с плачем и рыданием. В сретение им также выходит Дух. На вопрос Господа: «откуда вы пришли?» они печально отвечают: «мы пришли от тех, которые призывают имя Твое, но угождают своей плоти и ни одной молитвы не сотворили всем сердцем во все время жизни своей. Для чего мы будем далее служить этим грешным людям?» Господь отвечает скорбным ангелам: «нет, вы не переставайте служить им, пока они не обратятся и не покаются; если же не придут ко Мне, Я подвергну их суду». «Видите, сыны человеческие, – говорит св. ап. Павел в заключение приведенного рассказа своего о деятельности ангелов по отношению к людям, – что все, что только мы делаем, ангелы приносят к Богу, либо доброе, либо злое. Зная это, благословите беспрестанно Бога».Во второй части «Слова», с которой, собственно, и начинается видение ап. Павла, представляется разлучение с телом души человека праведного и грешного, и подробно изображается путешествия души к престолу Божию, при чем церковное учение о мытарствах доведено здесь до крайности. Описание видения своего апостол начинает с заявления о том, как он, находясь «в Дусе Святем», услышал глас ангела: «следуй за мной, да покажу тебе место святых и познаешь место праведных, где они носимы бывают; а потом спустимся вниз, в бездну, где тьма и ад, и покажу тебе, в какие места относятся души грешных, когда они умирают». Проходя с ангелом под твердию небесною, он прежде всего увидел «ангелов страшных»; тут были: «дух клеветливый, и блудный, и напрасногневливый, и женолюбезный, и держатели лукавные», увидел также «немилостивых ангелов, не имеющих никакого милосердия, страшных; лица их исполнены ярости, зубы их превосходят в вышину уста, глаза светятся, как звезды, восходящие заутра, волосы на головах их паче величества распростерти, из уст исходит пламень огненный». По объяснению сопровождавшего св. ап. Павла ангела, там были те ангелы, которые посылаются Богом за душами грешных. На небе апостол увидел других ангелов, у которых лица сияли, как солнце; чресла их были препоясаны золотыми поясами; в руках своих держали они печать Божию и свиток, на котором написано имя Божие; они были исполнены всякой кротости и милости». На вопрос апостола: «кто эти мужи, сияющие в таком украшении?» сопровождавший его ангел отвечает: «это ангелы праведных, которые посылаются приносить души праведных». Апостол спрашивает ангела: «все праведные и грешные знают ли о том, каковы они, когда умирают?» Ангел отвечает: «один есть путь, которым все идут к Богу; но праведники смущаются, когда приходит им время явиться пред Богом». Апостол выразил желание видеть, как отходят из мира души людей праведных и грешных. – «Посмотри вниз на землю», сказал ангел. Апостол посмотрел с неба на землю, и увидел весь мир, который был совершенно ничтожным пред ним; и увидел сынов человеческих. И сказал ангелу: «это ли величие человеческое?» Посмотрел снова апостол и увидел огненный облак, распростертый над всем миром. И спросил ангела: «что это?» Ангел отвечает: «это беззаконие, смешанное с молитвою грешных». Вздохнул апостол, заплакал и сказал ангелу: «я хотел бы видеть, как души грешных и праведных исходят от мира сего». Ангел отвечает: «посмотри вниз на землю». Апостол посмотрел, и увидел умирающего человека. – «Это праведник», сказал ангел. Пред ним предстали в час смерти все дела его; предстали и добрые ангелы. Добрые ангелы взяли душу праведника и трижды сказали ей: «душа, познай свое тело, из которого вышла, потому что тебе надлежит вновь войти в него в день воскресения, да восприимешь обетованное Богом вместе со всеми праведными». Затем они целовали душу, «как знакомую, с которою виделись вчера и третьего дня», и говорили ей: «мужайся, так как ты сотворила волю Божию, находясь на земле». На встречу душе вышел ангел-хранитель ее и со своей стороны сказал: «мужайся, душа, я радуюсь за тебя, так как ты сотворила волю Божию, будучи на земле. Я возносил к Богу все твои дела благие». Затем в сретение ей вышел оживлявший ее дух и сказал: «не смущайся, не усомнись, когда придешь на место, которого ты никогда не видела, потому что я буду твоим помощником, так как обрел в тебе покой в течение всего времени, в которое пребывал в тебе, когда ты жила на земле». Так дух укреплял и наставлял праведную душу, возносимую ангелами на небо. На пути ее останавливали «власти» и спрашивали: «куда идешь, душа, и как дерзаешь взойти на небеса; помедли, да видим, нет ли чего нашего в тебе. Видим и помощника твоего с тобою, и ангела твоего и дух твой радующимися о тебе, потому что ты сотворила волю Божию, когда жила на земле». Вышли также в сретение ей «водба» (татьба?) и «дух блуда» и с плачем говорили: «о душа, избежавшая нас и сотворившая волю Божию, будучи на земле! Вот ныне ангел твой и дух твой радуются». Наконец, вышли в сретение ей «все власти» – «не обрели в ней ничего своего». Ангел и дух сказали им: «отвратитесь со стыдом: вы не могли прельстить души этой, когда она была в теле». И послышался голос с неба: «вознесите душу, сотворившую волю Божию, да разумеют, что истинен Бог, Которому она покланялась». Когда душа взошла на небо, то тмы тем ангелов, «видя, что она держит знамение Божие», вопияли к ней: «мужайся, душа, и крепись. Мы все, находящиеся на земле, радуемся с тобою» – и наставляли ее, прежде чем предстояло ей поклониться пред Богом. Михаил и все воинство ангелов, поклонившись подножию ног Господа Бога, сказали душе: «вот Бог всех, Который сотворил тебя по образу и по подобию Своему». Ангел души, шедший впереди нее, сказал Богу: «Боже, помяни тварь Свою; это та, дела которой я приносил Тебе каждый день: сотвори с нею по Твоей силе». Дух также сказал: «я дух, оживлявший ее и живший; я в ней имел покой в течение всего времени, когда в ней жил: сотвори с нею по Твоему суду». Тогда послышался глас Божий: «так как она Меня не оскорбила, то и Я не оскорблю ее; и так как она помиловала других, то и сама помилована будет: пусть предастся Михаилу завету, да несет ее в рай пищи до дня воскресения, чтобы она наследовала со всеми святыми». Тмы ангелов и архангелов и 14 старцев воспели: «праведен еси, Господи, и суды Твои истинны, и нет лицеприятия в Тебе, так как Ты воздаешь каждому по Твоему суду».Показавши исход души праведной, ангел показывает апостолу исход от тела души грешной. В час смерти грешника пред ним предстали «вся грехи»; и был для грешника «час тот зол паче суда». После того предстали ангелы – добрые и злые. Добрые ангелы «не обрели места в нем»; злые же ангелы взяли грешную душу из тела и трижды сказали ей: «о окаянная душа, воззри на свою плоть, познай жилище свое, откуда вышла; потому что тебе надлежит опять войти в плоть свою в день воскресения, да восприимешь достояние дел своих». Когда душа вышла из тела, предстал пред ней ее ангел-хранитель и сказал ей: «о окаянная душа! я твой ангел, пребывавший в тебе и доносивший каждый день все дела твои, которые ты творила днем и ночью. И если бы я владел собою, то не служил бы тебе ни одного дня; но не мог я этого сделать, потому что Бог, милостивый праведный Судия, повелел мне служить, доколе не покаешься. Когда придешь к Праведному Судии, я отрекусь от тебя; с нынешнего же дня я чужд тебе». Когда грешная душа восходила к небу, ее остановили «дух любодейный и прочие власти», говоря: «доколе идешь, окаянная душа? cмелa еще идти на небо? Подожди: посмотрим, не имеешь ли в себе наших дел, потому что не видим с тобою помощника святого».После этого апостол услышал глас с высоты небесной: «вознесите окаянную душу, да познает, что есть Тот Бог, заповеди Которого она презрела». Но вот грешная душа взошла на небо. Ее повели все ангелы и воспели в один голос: «о, люто тебе, окаянная душа! зачем ты сделала на земле злое? какой ответ имеешь дать Богу, пришедши на поклонение к Нему?» Ангел ей отвечал: «плачьте со мною, мои ангелы и други мои: покаяния я не нашел в этой душе». Все ангелы заметили: «да возьмется она от нас туда, откуда пришла: смрад ее дошел до всех нас». Затем душа приведена была пред Господа для поклонения Ему. Шедший впереди ангел-хранитель ее сказал: «Господи Боже Вседержителю! я ангел души этой; дневные и ночные дела ее я приносил к Тебе: сотвори ей по Твоему суду». Оживлявший ее дух от себя сказал: «я дух, пребывавший в ней со дня ее вступления в мир; не последовала она моей воле: суди ее по Твоему суду». И был глас Божий к душе: «где есть плод твой за те блага, которые Я сотворил тебе, и положил завет между тобою и правдою. Не просветил ли солнца на тебя, как и на праведного?» Душа была безответна. Тогда глас Божий продолжал: «праведный суд Божий, нет в нем лицеприятия: кто сотворит милость, тот помилован будет, а кто не милует, тот не будет помилован сам; да предастся она ангелу Тимелиху, который поставлен над муками: да ввергнет ее во тьму кромешную, где есть плач и скрежет зубов, и да будет она там до великого дня судного». Все ангелы воскликнули: «праведен еси Господи, и праведны все суды Твои!» Далее апостол видел еще и другую душу, которую влачили два ангела; она взывала с плачем: «помилуй меня, Господи Боже праведный, Судия истинный! Когда мое умерло, я предана была двум ангелам; и повели они меня на место, которого я никогда до тех пор не видела». И сказал ей Праведный Судия: «что ты сотворила? почему ты лишилась милости и предана таким немилостивым ангелам, которым предаются только несотворившие правды? Ты, вероятно, не сотворила правды и милостыни во время исхода твоего? Исповедай грехи свои, которые ты сотворила, будучи в мире». Душа начала ложно оправдываться: «не согрешила я, Господи». И прогневался Господь Бог на нее, так как она солгала, и сказал: «или ты думаешь, что находишься еще в мире, где каждый из согрешающих старается скрыть от ближнего грехи свои. Здесь не так: когда приходят земнородные поклониться пред престолом Божиим, то дела каждого из них – либо добрые, либо злые и грехи его обличаются». Душа по-прежнему оставалась безответною. «Да придет ангел души этой, – сказал тогда Господь, – и да станет посреди». Ангел предстал с «писанием» в руках. – «Это суть, – сказал он, – грехи души сей, совершенные ею от 12 лет и до старости; если повелишь, Господи, то пусть возьмутся во внимание дела ее только от 15 лет». Ангел указывает затем частные грехи души, и Господь велит предать ее «в руки Аратаря, находящегося во аде, да заключит ее в темнице адской и да ввергнет в муку, пусть она мучится там до великого дна судного». На этот приговор тьмы тех ангелов воспели Господа, благословляя Его и взывая: «праведен еси, Господи, и правы суды Твои!».В третьей части «Слова о видении апостола Павла» довольно подробно изображается состояние в загробной жизни людей праведных и грешных. Сравнительно с первыми двумя, эта часть отличается менее строгою последовательностью: сначала апостол созерцает блаженство праведных, потом – мучения грешников и, наконец, снова видит райские блаженства. Возвел ап. Павла ангел на третье небо и поставил пред вратами. У врат были два золотых столпа, а на столпах – два золотых скрижали, на которых написаны имена работающих Богу. На вопрос апостола: написаны ли на небесах имена «сущих в мире?» ангел отвечает, что написаны «не только имена, но и образы и подобия служащих Богу, и их дела известны ангелам на небесах». Внутри «места того» апостол увидел прор. Исаию, который облобызал его, «радуйся… и, обратившись, заплакал», и сказал ему: «вот ты за подвиги свои сподобился прийти сюда и видеть великие блага, которые уготовал Бог; но весьма многие из людей не сподобятся их, а войдут в места эти одни только праведники». Ангел же объяснил апостолу: когда придет Христос, которому ты кланяешься, и начнет царствовать, тогда повеленьем Божьим разрушится первая земля, и явится земля новая, которая как бы покроется росою или солью. И подаст ее Бог святым Своим и будет царствовать с ними во веки. И будут они вкушать от плодов, которые я ныне тебе указываю. Посмотрел апостол на землю, и увидел реку, текущую молоком и медом; на берегах ее росли деревья, покрытые плодами, при чем каждое дерево имело на себе 8 сладких различных плодов. Увидел также финиковые пальмы, высота которых достигала 30 локтей, а высота других – 20 локтей; от земли исходить свет «паче сребра семичею». – «Какое это место?» спросил ангела апостол. – «Это земля обетованная, – отвечал ангел: разве ты не слышал написанного: блажени кротции, яко тии наследят землю? На это место будут приносимы души праведных, когда выйдут из своих тел». 3aтем ангел повел апостола в град Христов. «И стоял я на озере Херусийском, – рассказывает апостол: и взяли меня в золотой корабль. Ангелы пели предо мною, пока я не вошел в град Христов. Находившиеся в городе очень обрадовались, когда увидели меня идущим к ним. Вошедши, увидел я град Христов. И был свет его паче света мира сего светяся. Город был весь золотой и огорожен 12 стенами; внутри каждой стены было 1000 столпов. Его омывали четыре реки; с западной стороны – медвяная, с юга – молочная, с восточной стороны – винная и с северной – масленая». – «Какие это реки омывают град?» – спросил апостол. – «Те четыре реки, – отвечал ангел, – берут свое начало на земле: имя реке, текущей медом, Фисьний (Фисон); имя реке, текущей вином, Фипр (Тигр); имя реке, текущей елеем, Гнаний (Гион); имя реке, текущей молоком, Евдерат. Так как святые, будучи в мире, не требовали себе есть и пить, но алкали и мучили себя жаждою Бога ради, то, когда поселяются в град, Бог воздает им за это тмами». После того взял его ангел на pеку «медвеную». И увидел здесь апостол Исаию, Иеремию, Иезекииля, Михея, Захарию и прочих ветхозаветных пророков, которые все «целовали» его: это, по объяснению ангела, «путь пророческий: всякий, кто оскорбит душу свою, не сотворив похоти Бога ради, когда явится пред Бога и поклонится Ему, будет передан Михаилу, который введет его в град, на место пророческое; здесь его все будут целовать, как друга или как свой род, потому что он сотворил волю Божию». На северной стороне, где протекает «река винная», апостол увидел Авраама, Исаака, Иакова и прочих патриархов, которые также «целовали» его: это, по объяснению ангела, путь «человеколюбцев и страннолюбцев: когда отойдут они из мира и явятся поклониться пред престолом, то будут целовать их, как сыновей и братьев. И скажет им Господь: понеже сохранисте человеколюбие, придете наследуйте град Господа нашего. И каждый из них примет со святыми в граде Божием по делам своим». На реке, текущей «олеем», на западной стороне града, апостол увидел «мужей, жен, сидящих и поющих»: это, по объяснению ангела, те, которые всем сердцем веселятся о Боге и входят в град. Посредине града стоят «алтарь великий и высокий; подле алтаря стоял некто; лице его было, как солнце; в руках у него были псалтирь и гусли, и он пел, говоря: милуй ангела Своего! наполняя своим пением весь град. Пение его слушали все, находящиеся на столпах врат, и так громко возглашали: аллилуйя, что потряслось основание града»: это «Давид, а врата эти – врата небесного Иерусалима. Когда придет Христос, Царь веков, в славе Своего царства, тогда Давид начнет петь паче всех святых, а с ним будут петь и все праведные аллилуйя». Апостол спросил: «почему один Давид паче всех начинает петь и глаголать?» Ангел отвечал: «так как Христос есть Сын Божий и сидит одесную Отца, то Давид и поет пред Ним на 7 небе; так бывает на небе, так делается и на земле». На вопрос апостола: что значит слово аллилуйя? ангел отвечает: «по-еврейски это значит: слава Богу, основавшему вся, благословим купно». Апостол спросил: «если кто поет аллилуйя, а стоящие с ним не поют, согрешают ли они? и если кто очень болеет, то, состарившись, в грехах ли он пребывает?» Ангел отвечал: «если кто может, но не поет, презирая повеление Божие и лице Его, такой не достоин славить Бога, сотворившего его».Затем ангел приглашает апостола посмотреть загробное состояние душ людей неверных и грешных. Ангел повел его на «запад солнца», и апостол увидел здесь «начало небесное, основанное на великой водной реке» и спросил: «какая это река?» – «Это – океан, обходящий вселенную», отвечал ангел. Когда они были «об – ону страну океана», апостол увидел, что не было света «на месте том, но тьма, скорбь и туга». Здесь же он увидел реку, «пылающую огнем, и многое множество мужей и жен, погруженных в ней – одних до колен, других до пояса, иных до уст, иных, наконец, до волос головы». – «Кто эти?» спросил апостол. – «Это, – отвечал ангел, – ни тепли, ни студени; они не сподобились быть причисленными к лику праведных, потому что во время земной жизни своей то творили волю Божию, то проводили время в грехах и в прелюбодеяниях, не переставая жить так, пока не умерли». Погруженные в огненной реке по колени – это уходившие из церкви до окончания службы, а также ссорившиеся и заводившие тяжбы; погруженные до пояса – которые, приявши Тело и Кровь Христову, тотчас же шли блудить; погруженные до уст – это те, которые обожали друг друга, собравшись в церковь Христову; погруженные до бровей – это те, которые, подмигивая друг другу глазами, всячески пересмеивают и осуждают ближнего. От западной стороны реки апостол увидел другое место мучений; оно наполнено было мужей и жен; огненная река текла на них». Увидел также «пропасть очень глубокую и в ней много душ друг на друге; глубина реки той была около 300 локтей; мучившиеся в ней души вздыхали, плакали и вопияли: помилуй ны, Господи! – но ни откуда не было милости». По объяснению ангела, это «те, которые не уповали на Бога и не имели Его своим помощником». Апостол вздохнул и заплакал о несчастных грешниках. Посмотревши после этого еще на огненную реку, он увидел там «человека стара влачима, которого погружали до колен. И пришел ангел Итмелюх, имея в руках своих железо велико на четыре части остро, и на нем изволочаше утробу старцю усты». По объяснению ангела, старец этот – «священник, который не совершал хорошо своей службы, но, принося жертву Богу, не переставал предаваться объядению, пьянству и блуду». В стороне от него апостол увидел другого старца, «егоже ношаху с тщаньем текуще 4 ангела лютии и погрузиша и до колену в огненей реце; огненная волна ударяла ему в лице, как буря, и не давала ему произнести: Господи, помилуй мя». Этот второй старец, по объяснению ангела, «был епископ, который не правил добре своего епископства, не ходил в благочестии по данному ему имени святому, не творил праведного суда, не миловал вдовиц и сирот, странников и убогих презирал; ныне же воздается ему по делам его». Видел еще апостол в той стране «человека, бывшего в огненной реке до колен; руки его были распростерты и окровавлены; из уст и из ноздрей исходили черви; он стонал вопия и взывая: помилуй мя, яко осужен есмь паче всех сущих в муце»: это, по объяснению ангела, «дьякон, который недостойно вкушал от трапезы Господней и блудил пред Богом». Несколько в стороне от этого человека апостол увидел другого, «которого ангелы влекли с тщанием и ввергли его в огненную реку до колен. И прошел ангел мучений с ражженною большою бритвою в руках, которой стал срезать уста того человека и язык». Вздохнул апостол, заплакал и спросил провожавшего его ангела: «кто это?» – «Это, – отвечал ангел, – чтец (начетчик), который учил других людей, а сам заповедей Божьих не соблюдал». Далее увидел апостол в том же месте «другое множество пропастей, посредине места того было множество мужей и жен, которых ели черви».(Продолжение будет.)№ 23. Июня 7-гоКохомский С. Благолепие богослужения при бедности обстановки // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 23. С. 121–127.Одну из существенных обязанностей, указуемых духовенству и правилами Церкви, и Верховною Властью30, является охранение благолепия в богослужении. Но при этом может возникнуть вопрос, возможно ли благолепное богослужение в бедном храме, каких очень много, при убогих облачениях и при крайне малочисленном клире. Не составляет ли благолепие богослужения исключительной принадлежности богатых городских храмов, сияющих иконами в золотых окладах, храмов, блистающих в праздничные дни от бесчисленного множества свечей и оглашаемых пением многочисленного клира и благоустроенного хора? Чтобы решить эти вопросы, посмотрим, что нужно разуметь под благолепием вообще и под благолепием богослужения в частности.Несомненно, что в понятие благолепия (εὐπρέπεια) входит чувственная красота, о которой псалмопевец говорит: Господи, возлюбих благолепие дому Твоего (Пс.25:8). Конечно, такая красота в высшей степени приличествует храму, как жилищу Того, Кто облекается славою и великолепием (Пс.103:1). Не менее приличествует она всем прочим предметам, действиям и словам, которые человек посвящает Господу и в которых телесно выражает свое стремление к Нему. Мало того: о Господе сказано, что красота – в деснице Его (Пс.15:11); Он есть самоисточная Красота; а посему только то истинно прекрасно, что имеет некоторое отношение к Нему, в плодах же человеческого творчества только то, что посвящается Ему, что освещено и согрето религиозно-нравственным чувством. Поэтому, если бы красота подверглась изгнанию из храма, то рано или поздно к этому присоединилось бы изгнание ее из человеческой жизни, из человеческого творчества. Что все художественно-прекрасное имеет связь с религией, и что храм есть колыбель красоты, насколько она принадлежит человеческим созданиям, это всего лучше видно из того, что всякое искусство дает лучшие плоды тогда, когда оно служит религии, и посему лучшая живопись, несомненно, религиозная, лучшая архитектура-церковная, лучшая музыка (пение) – священная.Но в понятие благолепия входит не одна только чувственная красота. Св. Писание говорит нам также и о великолепии святости. Род и род восхвалят дела Твоя, – говорит псалмопевец, – великолепные славы святыни Твоея возлагают (Пс.144:4–5). Если всякое искусство, как мы выше сказали, приносит лучшие плоды тогда, когда служит религии, то это именно потому, что в этом случае чувственная красота одухотворяется красотой духовной, что в согласном соединении красок, звуков и архитектурных линий сказывается человеческому духу что-то неземное, бесконечно чистое и возвышенное, – словом, святое. Зримая или слышимая красота является тленной оболочкой нетленного и вечного блага, иной неувядаемой красоты, и от этого кажется еще прекраснее, еще сильнее действует на человека. Это нетленное благо, эта неувядаемая красота святости, которая одна только и может возвысить, оживить и одухотворить всякую чувственную красоту, и составляет важнейшую и неотъемлемую стихию истинного благолепия. Без нее красота чувственная превращается в простую красивость, которая только глаза приятно раздражать может, как приятный узор, «как изящный наряд». Напротив, благолепие святости может быть и без чувственной красоты. Оно может соединяться с внешним унижением и бесчестием, как это было с Богочеловеком в часы Его страданий. О Нем было сказано у пророка, что Он не имел тогда «ни вида, ни величия», «не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему – Он был презрен и умален пред людьми – и мы отвращали от Него лице свое» (Ис.53:2–3). Но можно ли отрицать в страждущем Сыне Божием благолепие святости? Не это ли благолепие действовало на загрубелую душу разбойника, когда последний говорил: мы – достойная по делам наю восприемлева – Сей же ни единаго зла сотвори – помяни меня, Господи, егда приидеши во царствии Твоем (Лк.23:41–42)? Это благолепие праведности привлекло к Христу сотника, сказавшего: воистину человек сей праведен бе (47). При этом мы разумеем, конечно, не такую святость, которая открыта только Божиим очам и сокрыта от очей человеческих, но такую, которая бывает видима людям, выражаясь во внешности, и через наблюдение действует на нравственное чувство человека так же, как красота на чувство эстетическое. Так подействовало на разбойника и обратило его к Христу нравственное величие и высочайшая святость Господа, выражавшаяся в Его кротком и незлобивом виде, в Его сетовании о судьбе дщерей иерусалимских и наипаче в Его молитве за врагов (Лк.23:28–31, 34).Если благолепие состоит не в одной чувственной красоте, как благолепие цветка (упоминаемое ап. Иаковом, 1:11), но и в святости, проявляемой наружностью и делами человека, если даже благолепие святости имеет преимущество пред благолепием красоты и может обходиться без этого последнего, то вопрос о возможности благолепного служения Богу при самой скудной обстановке решается легко и притом – в положительном смысле. Там, где богослужение не может по бедности отличаться благолепием красоты, оно может отличаться благолепием святости. Пусть христиане, согласно пророчеству Исаии, придут носящие злато, и ливан принесут, и камень честен и так вознесутся приятная на жертвенник Господа, и дом молитвы Его прославится (Ис.60:6–7); но где это невозможно, там, при убожестве храма, при скудости и бедности священных облачений, при отсутствии искусства, которое приносило бы плоды свои на жертвенник веры, пусть тем более сияет благолепие святости, свойственной богослужению по самому существу его. Вспомним, что в первые века христианства верующие, вследствие преследований, собирались для богослужения в мрачных пещерах, называемых катакомбах, при свете факелов, тускло светивших в сыром воздухе подземелья, и что в то время богослужение отправлялось крайне просто – не украшенное никаким искусством, оно украшалось только святостью истины, выражением которой оно служило. И это богослужение, будучи совершаемо при такой скудной обстановке, которая несравнима ни с чем современным, одним только благолепием святости привлекало верующих и умножало чад Церкви.Но если богослужение Христовой Церкви служит выражением святейшей истины и след, само по себе всегда свято, то кто-нибудь может подумать, что в этом отношении излишне какое бы то ни было человеческое старание и совершенно безвредно отсутствие в людях усердия. Нет; богослужение бывает благолепно своею святостью только тогда, когда оно совершается должным образом, когда его святость не скрывается в нерадивом и неусердном совершении. Как возвышенно – свято возглашение священника в начале литургии, когда он благословляет или прославляет царство Отца и Сына и Святого Духа! Как бы ни бедно было его облачение, он представляется величественным: кругозор его простирается далеко за пределы низкого и тесного храма и обнимает вечную и вселенскую Церковь Божию; прославляя ее, он в тоже время возносит благодарение за милости, получаемые ею от Троичного Бога и составляющие ее славу. Но эти слова, исполненные высокого и святого значения, могут быть произнесены скороговоркою или таким тоном, которым говорят о вещах, нимало не святых; тогда святость их будет сокрыта от слуха и разумения предстоящих – и благолепия святости не получится. Святые прошения ектении великой: христианская любовь обтекает здесь весь мир и посылает молитвенное благожелание и Царю со всем его домом, и последнему труженику, пловцу, путешественнику. Но эти прошения можно произносить так, что они будут заглушаться пением «Господи, помилуй», и до слуха молящихся будет доноситься только их общее окончание: «Господу помолимся»; святость их не будет слышима и видима, не будет благолепия святости.Ввиду того, что произношение, чтение и пение должны в возможной степени соответствовать святости читаемого и поемого, Церковь установила некоторые правила чтения, создала и создает определенные напевы; тем не менее усмотрению, умению и усердию священнослужителей предоставляется еще очень много. Возьмем для примера установленные (не через какие-либо определения, но через всеобщее употребление) правила чтения Апостола и Евангелия. В основании их лежит взгляд, что всякое читаемое в церкви начало имеет в себе какую-нибудь одну мысль, одно чувство; в последовательном ходе чтения эта мысль постепенно раскрывается, чувство постепенно усиливается. Посему принято читать Апостол и Евангелие голосом, постепенно возвышающимся, и заканчивать чтение громогласно. В этой громогласности разумеется победа веры, победившей мир (1Ин.5:4). Но вместо благолепия святости получается нечто совершенно противоположное, если чтение начинается голосом глухим и неслышным, а оканчивается криком. – Кроме того, всякое чтение (равно как и пение) становится благолепным от вразумительности. Пусть голос читающего (или поющего) не имеет никакой особенной приятности, пусть это будет дрожащий и дребезжащий голос псаломщика-старца; все несовершенство его чтения или пения будет покрыто, искуплено и сглажено святостью и трогательностью читаемого (или поемого), если каждое слово, отчетливо произносимое, будет как бы влагаться в уши и доводиться до ума и сердца слушающих. Помнится нам пение одного старого псаломщика, голос которого дрожал; но псаломщик пел, отчетливо произнося каждое слово, и полуслепой взгляд его благоговейно устремлен был к иконе, как бы к живому лику Господа; он пел: «Преобразился еси на горе, Христе Боже» – «да воссияет и нам грешным свет Твой присносущный», и пение его было лучше и благолепнее, чем пение иного благоустроенного хора, у которого не разберешь, что он поет; самое дрожание его голоса, казалось, происходило не от дряхлости, но от глубоко потрясенной души, от сердца, объятого святыми мыслями и желаниями священного песнотворца.Как святость читаемого и поемого сообщает богослужению благолепие при условии чтения вразумительного и благоговейного, так святость действий, входящих в состав богослужения, сообщает ему благолепие при условии благоговейной чинности и неторопливости движений священнослужителя. Часто призывая молящихся стоять прямо (прости), стоять добре, стоять со страхом, Церковь показывает, что и во внешнем положении предстоящих должно отражаться святость богослужебных действий. Но еще более это должно быть сказано о внешнем виде, положении и движениях священнослужителей. Вся их внешность должна свидетельствовать, что они совершают дело святое. Тогда и в этом отношении получится благолепие святости, превосходящее красоту дорогих украшений и одежд и заставляющее забывать об ее отсутствии.С. КохомскийСочинения и сказания о будущей загробной жизни31 // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 23. С. 127–140.Снова вздохнул апостол, заплакал и спросил: «кто это?» – «Это, – отвечал ангел, – те, которые брали большие проценты и надеялись на богатство свое, Бога же не хотели иметь помощником своим». После того увидел апостол «другое место, очень твердое; вокруг него как бы огненная стена; здесь было множество мужей и жен, которые ссекали зубами своими языки свои»: это, – по объяснению ангела, – ссорившиеся друг с другом в церкви, не внимавшие словам Божиим и уничижавшие Божии книги и церковников». Увидел затем старца «до колен в пропасти; виднее его было, как кровь». И спросил: «какое это место?» Ангел отвечал: «в эту пропасть, которую ты теперь видишь, текут все муки». Здесь же апостол увидел «мужей и жен, погруженных до уст»: это – «потворники и волшебники». Увидел также здесь «мужа, распятого вниз головою над рекою огненною; из него выползало бесчисленное множество червей: это был гратель жроновный». Увидел и «других мужей и жен, горевших до половины в огненной пропасти и совсем почерневших»: это – «прелюбодеи, прелюбодействовавшие имея своих жен, а также и женщины, прелюбодействовавшие имея своих мужей». Увидел еще «девиц, имевших оскверненные ризы, 14 (4) ангелов страшных, возлагавших на тех дев раскаленные вериги и ведших их в муку: это – «девы, которые осквернили девство свое прежде брака, тайно от родителей». Еще увидел «мужей и жен с отрезанными руками и ногами; они были в месте, наполненном солью и снегом, и черви точили обнаженные тела их»: это – те, «которые не миловали и не уповали на Бога». Увидел и других «мужей и жен, которые висели над теченьем реки той; языки их были сухи от нестерпимой жажды; пред глазами их было много различных плодов, но им не давали вкусить от этих плодов»: это – те, которые позволяли себе вкушать пищу раньше учиненного времени». Другие «мужи и жены» были повешены «за перси и за волосы; их влекли железными баграми»: это – те, которые уподоблялись неразумным скотам, предаваясь, вследствие прелюбодеяния, чрезмерным излишествам в своих супружеских отношениях. Еще другие были «красные; они находились в огненной смердящей пропасти, из которой текла огненная же река»: это – «творившие содомский и гоморский грех с злообразными мужами». Иные были «облечены в светлые ризы, но с ослепленными глазами; они также находились в пропасти огненной»: это – те «из язычников, которые сотворили милость, но не познали истинного Бога. Иных непрестанно терзал огненный зверь, так что они не имели возможности даже произнести: «Господи, помилуй ны»; при этом апостол увидел «ангела, приставленного над мукою; он строго наблюдал над мучившимися и грозно говорил им: «познайте Сына Божия; я и раньше говорил вам об этом, но вы не хотели слушать и не внимали Божественным книгам и Божественным письменам. Вот теперь и постиг вас праведный суд Божий, дела ваши привели вас в эту муку»: это – «женщины, которые против своей воли растлили себя, а затем убивали незаконнорожденных детей своих; здесь же были и мужчины, растлившие их насильно. Дети этих матерей молили Бога и ангела, приставленного над мукою, говоря: отомстите за нас обидевшим нас; они растлили тварь Божию; нося имя Божие, заповедей Божиих не соблюдали, но бросали нас псам на съеденье и свиньям на попрание; иные бросали нас в реку». Эти дети переданы были ангелу Тимелеху, который приставлен над муками, чтобы он перенес их в пространныя места милости; отцы же и матери их были свергнуты в вечную муку. Затем апостол увидел «пламень огненный и в нем железный дуб, имевший в высоту 100 локтей: на нем было множество мужей и жен, которые висели по краям дуба того за языки; и по ним ползали змеи и ели плоть их; и не могли они произнесть: «Господи, помилуй»: это – те, «которые не сохранили девства своего до времени, а также осквернили святую неделю, рая по субботам до поздней ночи»32. И увидел «других ужей и жен; платье их было препоясано, и они стояли в пекле, исполненном смрада; вокруг шеи их, плечей и ног облежали змеи и огонь; их влекли ангелы с огненными рогами и бодали их теми рогами говоря: почему вы не наблюдали времени, в которое вам надлежало покланиться и служить Богу?» Это – «черноризцы, которые отречь от мира, но носили в себе образ похоти мирской, сотворили дел любви, ни одной вдовицы и сироты не миловали, ни разу не приняли странника, не помиловали Ближнего, не принесли Богу ни одной искренней молитвы вследствие своей лености и житейских привязанностей и пристрастий”. Затем пошли они “через все муки”. Когда увидели их “бывшие в муке, то сказали им: ”зачем привели сюда живых с другой муки?” Перешли “на другое место”. Там им сказали: “когда мы были в мире, то, грешные, взирали на вас, как на святых, и ублажали вас, говоря: вот праведники; как же и вы очутились в вечной муке?” Апостол вздохнул, прослезился и воскликнул: “о горе роду человеческому! о горе грешником, что они родились на свет!” Ангел сказал ему на это: “ужели ты милостивее Бога? Бог благ есть, но должен быть и суд. Он попустил каждому творить свою волю, как хочет сам, на земле”. Апостол горько заплакал. – “Чего плачешь? – заметил ангел: ты еще не видел великих мук; следуй за мною, и увидишь муки больше этих седмерицею”. Взявши апостола “от запада всех мук”, поставил его “над колодцем, который был запечатан 7 печатями”. Сопровождавший апостола ангел попросил приставленного к этому колодцу ангела открыть колодец. Этот последний ангел велел апостолу стать несколько поодаль, так как в противном случае он не смог бы вынести выходившего из колодца смрада. Когда потом апостол заглянул вниз в колодец, то увидел “во всех частях его как бы горящие камни; он был настолько узок, что в отверстие его едва мог пройти человек”. Ангел сказал при этом: “кто будет ввергнут в бездну и в этот колодец, его тотчас же запечатывают здесь, и с тех пор нет уже о нем памяти во веки пред Отцом Небесным, Святым Духом и пресвятыми ангелами Его”. На вопрос апостола: “кто эти, вметаемые в колодец?” ангел отвечал: “те, которые не исповедали, что Иисус сходил во плоти, что Его родила Дева Мария, и которые хлеба и вина, благословляемых в евхаристии, не признают истинным Телом и Кровию Христовыми”. На запад от колодца апостол увидел «мужей и жен в грозе и скрежете зубовном: это – те, которые говорили, что Христос не встал из мертвых»; здесь совсем не было огня и вообще тепла, а только снег и гроза, причем, по словам ангела, «если бы воссияло и 7 солнц, то и они никогда не согрели бы места этого, так как стужа его превосходит все». Апостол заплакал, заплакали и все мучившиеся здесь грешники вместе с ангелом. Затем он увидел «небо отверсто и Михаила архангела завета, сходящего с неба; а с ними сошли и все воинства ангельские к находящимся в муках». Эти последние возопили: помилуй ны, Михаиле архангеле завету и милости! ты бо молишься за человечество и молитвами твоими доселе стоит земля. И видели уже суд, познакомь Сына Божия; но похоти, печали же житейские не дали нам покаяться. Архангел отвечал на мольбу грешников: «слушайте, пребывающие в муках, Михаила говорящего: я предстоял пред Богом и не замедлил ни одного дня, ни ночи, моля беспрестанно за род человеческий. Но вы сами не проминули ни одного дня творя беззаконие и проводили время жизни своей в суете вместо того, чтобы помнить о будущем праведном мздовоздаянии. Говорю вам: если кто сотворит и малое добро, заступлением его избежит муки вечной. Но где молитвы ваши? где покаяние?… Плачьте ныне». Грешники зарыдали и возопили в один голос «помилуй ны, Сыне Божий!» За ними стали молить Господа Бога о помиловании грешников св. ап. Павел и тмы тем ангелов во главе с архангелом Михаилом. Небо заколебалось, как дерево от ветра, все пали ниц пред престолом Божиим, и апостол увидел, как поклонились 4 старца и 24 животных. Потом небо отверзлось, и он увидел Сына Человеческого, сходящего с небес, «и увясло на главе Его». Находящиеся в муках грешники возопили к Нему: «помилуй ны, Сыне Божий Вышняго! Ты бо еси всем подая милость на небеси и на земли, и ны такоже помилуй, отнель бо видехом Тя и почихом». Спаситель отвечал им: «что вы сотворили, что просите у Меня покоя? Кровь Моя за вас, – и вы не покаялись; вас ради я заушен был по ланитам, – и вы не покаялись. За вас венец терновый носил на голове, – и вы также не покаялись. Воды просил, вися на кресте, и дали Мне оцет, смешанный с желчью. Копьем прободили Мне ребро правое за имя человеческое рабы Мои. Пророков и праведников избили. И при всем том Я дал вам время для покаяния. Ныне же ради Михаила, архангела завета Моего, и ради предстательствующих с ним ангелов Моих, ради возлюбленного Моего Павла, которого не хочу опечалить, в особенности же ради всеблагого Моего воскресения из мертвых даю вам покой сущим в муце, покой и в день и в нощь святыя неделя». И все возопили и сказали: «благословим Тя, Господи Боже, яко пода нам ни покой дни того!»После этого ангел показывал св. ап. Павлу рай. – «Следуй за мною, – сказал он: да введу тебя в рай, пусть увидят тебя находящиеся там праведники; они ждут тебя и встретят с радостью и веселием». В Эдемском раю, в котором пали Адам и Ева, апостол увидел четыре известные реки. Начало свое он берут от корня дерева, на котором почивает Дух Божий, и «внегда дыхати Духу, идяху воды». Затем ангел показал апостолу древо познания добра и зла, через которое смерть вошла в мир, и древо жизни, которое стерег херувим с пламенным оружием. В то время, когда апостол смотрел на эти деревья, вдруг он увидел «Деву издалеча грядущую, и 200 ангел грядуща»: то была Пресвятая Дева Мария, Матерь Господа. Подошедши, Она облобызала апостола и сказала: «радуйся, любимице Божий, ангелом и человеком!» В это же время он увидел трех человек, «грядуща издалеча, и красни взором, и образы их светящиеся, и с ними ангели пояху пред ними идуще»: то были «отцы людстии: Аврам, Исаак и Яков. Подошедши к апостолу, они также облобызали его и сказали: «радуйся, возлюблене Богом и ангелом и человеком». Не окончили они еще своего приветствия, как апостол увидел «другого издалеча идуща красна зело, и ангела его поюща»: то был Моисей. Приблизившись к апостолу, он заплакал, облобызал его и сказал: «блажен еси, Павле, и язык веруяй словеси твоему». Далее он увидел Исаию, Иеремию; увидел Ноя, с которым беседовал о потопе; увидел, наконец, Илию и Елисея. Все его приветствовали и радостно лобызали. – Таким образом, в чем именно состоит блаженство праведников в раю, «Слово о видении апостола Павла» умалчивает.Небольшой апокриф: «Вопросы Иоанна Богослова Аврааму о праведных душах», изданный проф. Н. Тихонравовым по полууставной рукописи 16-го века, принадлежавшей Иосифову Волоколамскому монастырю, а ныне – Московской духовной Академии33, заключает в себе сравнительно мало оригинального. В этом апокрифе говорится о состоянии за гробом души человека праведного и души человека грешного, – но почти все сообщаемые в нем об этом сведения заимствованы частью из церковных сочинений, частью же у Евстратия, пресвитера Константинопольского. Содержание апокрифа следующее. Св. ап. Иоанн Богослов спрашивает Авраама: «отче Аврааме, ты пребываешь в раю, ты приемлешь праведных души: скажи ми, отче, чем насыщаются праведные в раю?» Авраам отвечает, что души праведных насыщаются в раю «пищею небесною, святою службою, свещею, просвирою, милостынею правою… и егда ангелы из тела изымут душу ту и несут на небеса к престолу Божию, тогда усретают ту праведную душу бесы вся 20 мытарства злая дела ангелы же не дадут души той бесам в поругание и поставят душу ту право суду Христова, близ престола Божия, ждуще от нее памяти, святые службы, свещи, просвиры, милостыни правые. Аще будет в кий (3-й) день служба, свеща, провира, милостыня правая: тогда та душа просвещается и насыщается и радостна бывает: того ради Господь наш Иисус Христос на кресте распенся, волею во ад сшед и царствие его разруши и сатану и дьявола связа и потом воскресе в 3 день Господь наш Иисус Христос. Адама и Еву и вся праведники воскреси: того ради правятся третины. Далее указываются основания других поминальных дней после смерти покойника. Если в дни, назначенные для поминовения, бывает по душе «служба, свеща, просвира и милостыня правая», в таком случае «поставлять тую душою ангели у престола Божия, и речет ей Господь: радуйся и веселися, праведная душе, жила еси в законе Моем, добр исход твой, и добро дело твое, и добра память твоя: без грабления никогоже обидела еси живущи на земли благословя». И ангелам скажет: «несите душу сию в рай на лоно Аврааму и Исаку и Якову в жизнь вечную». Если же «кая жила душа во убожестве, в сиротстве, а не могла творити ни службы, ни свещи, ни просфиры, ни милостыни правые, а Тело и Кровь Господню прияла с чистотою, а добро дело Божие будет творила, то и ту приемлет Господь противу службы, и свещи, и просфиры, и милостыни правые добрая дела твоя». И скажет Господь ангелам: «понесите душу сию в рай на лоно Аврааму, Исаку и Якову в жизнь вечную». Наконец, если «кая душа жила на земли без сомнения не боящися Бога, ни ангел Божиих, ни евангелия святаго, ни отец духовных, а злая дела творила скупостию, гордостию гордела, ярость, сребролюбие, татба, зависть, клеветание, разбой, душегубство, чародейство, лихоимание, грабление, резоимание и вся неприязненая дела: аще не будет по души той памяти, ни службы, ни свещи, ни просфиры, ни милостыни правые, да не помянет ее никтоже, ни отец духовный в молитвах, занеже не творила заповедей Христовых: да и ту душу принесут престолу Христову Божию, тогда же речет Господь: душе окаянная! в беззаконии жила еси на земли, зло творила еси дела сатанина и дьявола и ангел их, а мольбы Христу нет по тебе, ни памяти, ничего же, зол исход твой, и зла память твоя». И скажет ангелам: «ввергните душу сию в муку вечную: не пребудут же законопреступники пред очима Моима». И предадут ангелы ту грешную душу лютым бесам; бесы же понесут ее в огонь неугасимый и в муку вечную, во тьму кромешную: там будет плач и скрежет зубов.Греческий подлинник апокрифа: «Вопросы Иоанна Богослова Аврааму на Елеонской горе» не открыт и по настоящее время, равно как нет о нем упоминания и в греческом Индексе, вследствие чего о происхождении этого апокрифа нельзя сказать ничего более или менее определенного. Пыпин и Спасович в своем «Обзоре истории славянских литератур» (стр. 69) полагают, что «Вопросы» вышли из рук болгарских еретиков богомилов, у которых св. ап. Иоанн Богослов пользовался особым починением. В наших старинных рукописях апокриф этот сохранился в нескольких списках, не восходящих, впрочем, ранее 16-го века. Более известные списки его изданы проф. Н. Тихонравовым34 и А. Пыпиным35. Он касается разных вопросов, иногда даже не имеющих прямого отношения к загробной жизни, при чем нельзя не видеть в нем по местам довольно явных следов влияния известных апокрифических сказаний: «Хождения Богородицы по мукам», «Вопросов Иоанна Богослова Господу на горе Фаворской» и нек. др.В начале апокрифа говорится о том, что Иисус Христос, взошедши на гору Елеонскую с учениками Своими, сказал им: «Восхожу от вас на небо и возвожу туда с Собою Адама и тех, которые с ним. И сказал Аврааму: «Авраам! тебе передаю души разлучать их на две стороны: одни – праведные – на небо, а другие – грешные – во ад». После того ап. Иоанн Богослов спрашивает Господа: «Господи, скажи нам, когда будет кончина мира и пришествие Твое на землю и воскресение от века умерших?» – «Тогда будет кончина мира и пришествие Мое на землю, – отвечает Господь, – когда будет мерзость на земле в людях, бесстыдство в роде сем, землетрясения, многие погибели и беды многие и войны; когда возненавидит брат брата и предаст на смерть, и восстанет князь на князя. Тогда будет людям печаль и воздыхание великое…» Затем апокриф совершенно нежданно вдруг переходит к повествованию о том, что Иоанн Феолог вознесен был на небо к Аврааму и спросил его: «Отче Аврааме! узнают ли на том свете люди друг друга – отца, мать, братьев, сестер, соседей и друзей своих?» Авраам отвечает: «когда воскресит Господь Адама, и с ним воскреснут прочие земнородные, тогда все узнают друг друга и в радости облобызаются отцы и матери с чадами своими». Далее следует целый ряд самых разнообразных вопросов св. ап. Иоанна Богослова, на которые Авраам дает такие или иные ответы. Приведем более интересные из этих ответов.Души знаются на «том свете так же, как мы знаемся на этом свете. Как младенец родится, растет и постепенно приходит в смысл на земле; так душа его, если он умрет в младенческие годы, растет и постепенно приходит в смысл на том свете. Душа к телу до всеобщего воскресения никогда не приходит. Так как супругов сочетавает Бог в плоть едину, то и на суде они предстанут вместе и соберут вокруг себя всех детей своих. Грешную душу, после смерти человека, ангелы держат у себя до девяти дней, говоря: «может быть, кто-нибудь помянет ее». Если же никто в течение этого времени не помянет душу грешную, то ангелы снова держать ее у себя до сорока дней, говоря: «может быть, она кого-нибудь накормила, или напоила, или одела, или священник помянет ее в молитвах своих». Если же и во все это время никто не совершит поминовения по грешной душе, то, по истечении сорока дней, ангелы скажут ей: «иди, убогая душа, во тьму кромешную». Во тьме кромешной грешная душа пребывает от Великого четверга «до пентикостия». Душа же праведного, по словам Давида, во благих водворится, и семя их наследит землю; посидевши сначала на лоне Авраама, душа праведного идет затем на небеса к Богу. Если жена согрешает, то это зачтется мужу в великий грех, потому что их сочетал Сам Бог. Если кто женат на третьей жене, то на том свете он станет только с первою женою: «вторая бо и третья прелюбодеяния ради; то же и блуд творить и прелюбодеяния». Те, которые приняли крещение и начали снова жить по-скотски: едят, пьют, а лица своего не крестят, пойдут в ад, чтобы не увидели славы Господней, и погибнут. Тати и клеветники также погибнут без ответа. Души праведных питаются на том свете хлебом ангельским и пищею небесною, а души грешных питаются такою же пищею, как и на этом свете. Когда ставят свечу по душе и посылают для поминовения ее кутью, тогда бывает тем душам «великая память» и великая радость: как обрадовался Адам, когда изведен был Господом из тмы, так обрадуются души усопших тем свечам и той кутье. Двор тех, которые ходят к волхвам и приобретают с их помощью богатство, будет, по слову Давида, пусть память их погибнет от земли, на дом их будет клятва Божия, а сами они погибнут без ответа. Богатство только тогда бывает во спасение души, когда человек не прилагает к нему сердца своего: ни один апостол, ни один мученик не были богаты, равно как ни один пророк, ни один святитель, но все они раздавали имения свои нищим и тем приобрели себе богатство на небе; богатство только заставляет человека превозноситься на земле, а пренебрежение и высокомерие по отношению к убогим – пагуба для души. Терпение нищих не погибнет: они получают великую награду, так как пострадали в этой жизни. Если бы крещеный человек почему-либо умер среди язычников, в день всеобщего воскресения он все же станет среди христиан, по слову Давида: рассеянныя сберет; избранныя удивит Бог наш. На вопрос Иоанна Богослова, почему люди умирают в различные возрасты, Авраам отвечает: «в году 365 дней, в тех днях есть часы и междучасья; если родится мальчик или девочка в исходе дня, то умрет только в старости; кто родится в худший час, (в исходе часа?) тот умрет в среднем возрасте; наконец, кто родился в исходе междучасья, тот умрет в младенчестве». Если человек исповедует грехи свои пред священником, и священник наложит на него епитимию – поститься для заглаждения грехов своих, в таком случае простятся грехи человеку тому. Священник принимает на себя грехи исповедующихся пред ним. Если исповедавшийся снова начинает творить грехи и снова в них исповедуется, то ему и эти грехи отпустятся: Господь Бог для того установил Четыредесятницу, чтобы грешники могли очиститься в течение ее от всех грехов своих. На страшном суде епископы будут отвечать за священников, священники – за мирян, игумены – за монахов; и скажут, представши пред праведным и страшным Судиею: се аз и дети, яже ми еси дал. Епископы, священники и игумены, которые чрезмерно превозносились на этом свете пред людьми, будут на страшном суде отвергнуты Господом, как отвергнуть Им был гордый фарисей, между тем как смиренный мытарь был оправдан; потому что священнику надлежит быть кротким, смиренным, тихим и иметь ко всякому любовь. Несколько последующих затем вопросов и ответов касаются важности и высокого значения священного сана, при чем относительно тех, которые «не чтят попов и чин его попирают», Авраам замечает: «чадо, не слышал ли, что иудеи сотворили Богу, и не слышал ли, как сказал им Господь: да быша человецы ти не ражали, тако створьше». На вопрос Иоанна: как могут воскреснуть и явиться на суд умершие с телами, когда тела их сгниют? Авраам отвечает: «чадо, не слышишь ли Давида, говорящего: послеши Дух Свой созиждуться обновити лице земли? Первая труба вострубит в полночь – и тела в гробах оснуются и зародятся, как паутина. Вторая труба вострубит пред пением петухов – и тела созиждутся и сделаются нетленными, и души войдут каждая в свое тело. Третья труба вострубит пред зарею – и воскреснут сначала веровавшие во Христа и устремятся с радостью по земле, узнавая друг друга и лобзаясь друг с другом, славяще Бога и Святую Троицу: Отца, и Сына, и Святого Духа; и будет в устах их слаждше меду седмию частью. Тогда все люди – цари и князья, митрополиты, епископы, игумены, священники, диаконы, монахи, монахини – весь мир предстанут каждый в своем чине. Иудеи станут ошуюю с гневом Божиим…; потому что всякий народ верует, что есть Бог, кроме одних только иудеев, которые, отвергшись Бога, погибнут во веки. От иудеев произошли все поганые на земле. И скажут иудеи Господу: «Господи! за что Ты нас осуждаешь? Мы – Твой избранный народ». И ответит им Иисус: «сами вы сказали: кровь Его на нас и на детях наших». После того они осуждены будут, и погибнет память их с шумом». – Воскресение из мертвых будет в святую неделю Пасхи. После того навсегда мы уже пребудем с Господом и со всеми святыми, «славя Святую Троицу: Отца, и Сына, и Святого Духа и ныне, и присно, и во веки веков».(Окончание будет).Обозрение проповедей в епархиальных ведомостях за 1897 год // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 23. С. 140–144.В истекшем 1897 году на упорядочение дела проповедничества приходского вообще и главным образом сельского духовенства обратил внимание Преосв. Иустин, Епископ Уфимский. В своем нарочитом предложении-воззвании к Уфимскому приходскому духовенству он говорит: «По заповеди Спасителя (Мф.28:19–20), каждый пастырь Церкви должен быть учительным (1Тим.3:2); а по примеру св. ап. Павла, служители Христовы, преемники апостолов, обязаны сказать своим пасомым всю волю Божию для того, чтобы христианин знал и имел возможность свою волю сообразовать с волею Божиею. Воля Божия открыта в Свящ. Писании Ветхого и Нового Завета, разъяснена и определена в учении Православной христианской Церкви: в ее догматах, нравоучении, богослужении, таинствах и обрядах, доселе выясняемых в разных церковных поучениях. Вот предметы и способы, находящиеся под руками просвещенного наукою и благодатию Божиею пастыря Церкви для сказания всей воли Божией своим пасомым». В руководствах и пособиях для проповеди в наше время не только нет недостатка, но в них – неистощимое обилие, так что и разобраться в них трудно, и не знаем, какому отдать преимущество. Возьмите, напр., Полный годичный круг кратких поучений священника магистра о. Григория Дьяченко, Руководство для сельских пастырей с Приложениями, Пастырский Собеседник с приложениями, Воскресное Чтение с приложениями и другие отдельные издания проповедей. Лет 20–30 тому назад ничего подобного не было. Остается только, с Божиею помощью и с особенным усердием, взяться за дело, но взяться умеючи и как должно, а не так, как это обыкновенно делается. «Обыкновенно проповедуют, – продолжает затем Преосв. Иустин, – что попало, как попало и когда придется… Хорошо и это; но проповедовать обдуманно, в известном порядке, вести слушателей постоянно и постепенно – от меньшего к большему, от простого к более сложному, от начального учения – словесного млека – к полному и совершенному – твердой пище, без сомнения, гораздо полезнее. Известный порядок и постепенность мы видим во всем благоустроенном; потому и в проповедании благоплодном должны существовать стройность и постепенность. От стройности и постепенности в проповедании произойдет великая польза и для поучающих, и для поучаемых. Проповедник освободится вообще от так называемых логических скачков, приучит мысль свою углубляться в предметы своей проповеди и постепенно – более и более – усвоять и развивать их в своем уме, всесторонне осматривать и осмысливать их и таким образом выносить их пред слушателей в зрелом виде и выражать ясно, точно и определенно. Такую зрелую и ясную – прочувствованную проповедь и слушатели будут, конечно, охотнее слушать и усвоять лучше и твердо; и постепенность в проповедании будет влагать в умы и сердца слушателей предмет за предметом, в известной связи и порядке, свойственных и понятных для логики всякого ума, даже не получившего систематического образования, но ума здравого и простого. Если добрый пастырь так именно будет учить своих прихожан, то добрые плоды его учения, без сомнения, скоро покажутся и созреют. Через 10–20 лет паству его и узнать нельзя будет: она сделается вполне просвещенною Христовым учением, православно христианскою паствою, какой только пожелать можно. Вместо невежества и грубых пороков, в такой пастве процветет живая вера и истинное благочестие.Итак, добрые пастыри Церкви Христовой, начинайте – с Богом и любовью – сеять семя Слога Божия в ваших приходах, как городских, так и сельских. Начинайте с малого и восходите к большому и большему. Учите в школах, наставляйте при встречах с прихожанами, беседуйте в собраниях внебогослужебных, проповедуйте в церквах. Этого требует ваш первый священный долг; этого требует ваша собственная слава и честь; этого требуют и современные обстоятельства нашей жизни. Если внимательно смотреть на современное глубокое и пространное море пробуждающегося народного сознания, то несомненно можно заметить над ним тучи неистовых бурь, разражающихся разномыслием и вольнодумством, помрачающими святую истину, фанатизмом и изуверством, искажающими учение Христово; а потому, как от пловцов по этому морю, так, в особенности, от кормчих требуется особенная бдительность. Тяготение к земле и забвение о небе стали распространяться и между простым народом, разбуженным самостоятельностью жизни. В нашем простом, добром и исстари православном народе давно уже появились и снова все более и более появляются лжеучители всевозможных видов, отступники от церковного устава, презрители св. постов, нерадивцы о долге исповеди и св. причащения. Вообще, добрые старые обычаи меняются на новые, хотя более легкие, но менее нравственные. Такое направление в жизни современных христиан, – хотя не повсеместное, но могущее скоро сделаться таковым, – крайне печально и гибельно и требует врачевания немедленного, усердного, неусыпного. Врачами же такого пагубного проявления в религиозно-нравственной жизни современных нам христиан призваны быть пастыри Церкви. Они – иереи Божии и стражи дома Его: они должны быть бдительными кормчими корабля Христова и ловцами человеков, чтобы из глубокого и бурного моря века сего извлекать людей от страшной тьмы земной и вводить в жилище света на небеси. Что если и мы с вами вознерадим о доме своем и задремлем; кто будет охранять стадо, искупленное кровию Христовою? Кто будет спасать добрых овец сего стада от волков хищных и кровожадных?! О, нет! мы не доведем себя сознательно до этого! Призываю вас, возлюбленные мои соработники на ниве Христовой, и умоляю – со всем усердием взяться за дело сеяния Слова Божия. Есть у вас св. Библия, есть Библейская история, есть Церковная история, есть Начатки христианского учения, есть Катихизис, есть богословские системы. Начинайте же с Богом усердно трудиться над первым и главным нашим делом. Добрых труженников ожидают честь и слава, награды и спасение – на земле и на небе. Жатва многа. Изведи, Господи, делателей» (Уфимск. Епарх. Вед. 1897 г. № 4)!Чтобы скорее, вернее и целесообразнее слово и доброе намерение перешло в дело, Преосв. Иустин выработал и своевременно напечатал на страницах местных епархиальных ведомостей весьма подробные и обстоятельные «Руководственные программы пастырских поучений» по всем указанным выше предметам. Насколько благополезна предпринятая Преосв. Иустином мера для поднятия и упорядочения пастырского проповедания Слова Божия, очевидно для всякого. В течение всего 1897 года в Уфимских Епархиальных Ведомостях печатались почти исключительно проповеди самого Преосвященного, которые должны будут послужить образцом для проповедей приходских священников Уфимской епархии.Трудно представить в общих и кратких чертах более или менее яркую и вполне определённую, точную характеристику проповеди всего приходского духовенства за рассматриваемый год на основании проповедей, печатавшихся в различных епархиальных ведомостях. На более выдающихся мы остановимся ниже. Теперь же скажем несколько слов о тех недостатках, которые невольно бросаются в глаза при чтении многих из проповедей, тем более, что устранить эти недостатки весьма легко и не менее того желательно.(Продолжение будет).№ 24. Июня 14-гоСовременные задачи и условия пастырской деятельности // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 23. С. 145–156.Среди пастырских обязанностей, существовавших и прежде, а теперь, под влиянием различных явлений в жизни народа, усиленных, на первое место нужно поставить точное и благолепное совершение общественного и частного богослужения и народное учительство. Требование истового, благоговейного совершения богослужения от приходского духовенства есть самое законное требование, исполнению которого должны быть направлены все усилия и при том – прежде всего. У нас приято думать, что благоговейное и истовое совершение богослужения зависит всецело и исключительно от священника. Между тем, это не всегда так. Разве, например, неизвестно влияние на эту сторону пастырской деятельности прихожан из образованных или даже мнящих только себя таковыми? Все они желают обыкновенно, чтобы богослужение не затягивалось, – и желают этого в видах разных своих житейских, часто слишком мелочных, соображений и расчетов. Всем известно также отношение к богослужению бывших помещиков, а их роль стараются разыгрывать в этом отношении в настоящее время заступившие помещиков толстосумы – землевладельцы. Последние нередко считают себя даже в праве требовать, чтобы религиозные интересы прихода приносимы были в жертву их житейским интересам; особенно это нужно сказать о местностях с сильно развитой фабричной и заводской промышленностью. Что делать священнику в таких обстоятельствах? Кто не знает условий материальной зависимости нашего духовенства от прихожан? Кто вместе с тем не знает и того, как часто возникают на этой именно почве различные следственные дела по совершенно неосновательным доносам на священников, которые честно борются с указанным печальным явлением? С другой стороны, благолепие богослужения весьма много зависит от чтения и пения церковного. В этом отношении приходские пастыри многое могут сделать своими личными стараниями. В распоряжении их находится могучее средство – церковная школа; в их же руках до известной степени находится и возможность завести в храм если не общее церковное пение, то, по крайней мере, пение некоторых грамотных из прихожан, имеющих хорошие голоса. Кроме того, некоторым архипастырями, в целях удовлетворения указанной нужды в хороших певцах и чтецах в приходских церквах помимо общих забот о развитии вообще образования среди духовенства и в частности обучения церковному пению в духовных училищах и семинариях, устрояются нарочитые псаломщические и певческие школы.Не указывая всех других условий, от которых зависит исполнение приходским духовенством требований относительно благочиния и благолепия богослужения, остановимся еще на следующем. Как совершать благолепно и по чину богослужение частное в приходах больших или разбросанных? Необходимо отслужить молебен, напр., в праздник Пасхи в доме каждого прихожанина со всею полнотою; но достанет ли времени и сил у священника и причта сделать это в приходах больших и разбросанных, где к тому же есть несколько деревень, отстоящих одна от другой на более или менее далекое расстояние? Нам известны случаи, когда с молебнами на св. Пасху причты ходят всю неделю; в некоторых приходах священники во всю Святую неделю почти и не бывают дома, среди своей семьи. Равным образом, как выполнить требование относительно полноты совершения частного богослужения в таком, напр., приходе, в котором в промежуток времени от 3 по 7 августа было – погребений 25, крещений 15, и, кроме того, более 10 раз пришлось ездить приходу с другими требами? И подобное количество треб – не исключительная случайность, а почти обыкновенное явление, особенно летом, когда по селам, как известно, так много умирает детей. В настоящее время большинство образованных священников начинает смотреть на разные хождения по приходу (с св. крестом, св. молитвой, св. водой, с молебнами), главным образом, как на одно из могучих средств религиозно-нравственного воздействия на прихожан; в скором времени, нужно надеяться, такой вполне верный взгляд получить повсеместное распространение. Ясно, что эти посещения причтом прихожан еще более будут достигать целей религиозного просвещения последних, если только богослужение, совершаемое во время их, будет исполняться по чину и с благолепием. При явной же невозможности исполнить это требование, вследствие многолюдства прихода или разбросанности его, прибегают, как мы слышали, к такому средству: отслужить в храме общий торжественный молебен и объявляют прихожанам, что, по указанным выше причинам, в доме каждого прихожанина будут прочитаны и пропеты только некоторые молитвословия и песнопения; то же самое будет делаемо и в приписных деревнях. При подобной постановке дела, по крайней мере, для всех будет ясно, что совершается в домах прихожан, и будет отнята возможность нареканий, давших, надо полагать, содержание известной пословице: «отзвонил да и с колокольни долой».Мы должны отметить, что, несмотря на разные препятствия, многие из приходских пастырей делают все, что в их силах для придания совершению как общественного, так и частного богослужения должного благолепия. И влияние этого обстоятельства на приходскую жизнь в высшей степени благотворно: храмы всегда в таких приходах переполнены; даже живущие в приходах раскольники начинают посещать православное богослужение и даже принимать к себе на дом священников. Самое подготовление к богослужению, напр., спевки в школе, выслушивание учеников, назначенных для чтения в церкви, – все это придает особый характер праздничному дню и устанавливает во всем приходе особое, вполне соответствующее значению христианских праздников настроение и даже поведение прихожан. Все эти явления слишком отрадны, чтобы не пожелать им возможно широкого распространения.В период преобразований обращено было особенно серьезное внимание на развитие образования среди народа. Нужда в этом была, действительно, великая. Но отнеслись к указанному вопросу, не приняв в соображение всех тех условий, при которых возможно и должно было удовлетворить назревшие нужды народа в образовании и в то же время поддержать равновесие сил души народной, не нарушать мира ее, дать народу возможность сознательно и разумно отнестись к даруемым ему благам свободы и самоуправления. Вот почему Тот, Кто захотел дать действительно прочную основу народному просвещению, способную быть вернейшим залогом всестороннего, но в то же время мирного, спокойного развития этого просвещения, обратился прежде всего к Церкви, к ее учению о вере и нравственности. И Царь-Миротворец призвал Православную Церковь к самому деятельному участию в народном просвещении, вследствие чего православное духовенство и выступило в наши дни на поприще народного учительства. Таким образом, эта – давнишняя, но только временно затененная – обязанность пастырей Церкви в своем обновленном виде и в своей большей степени неотложности является необходимым следствием предшествующих, а равно и существующих явлений в духовной жизни народа.Народное учительство, вследствие особенных свойств пастырского служения, для духовенства представляется в двух главнейших видах. Как пастырь Христова стада, священник является прежде всего учителем с церковной кафедры и в церкви. Этот вид деятельности приходского духовенства, особенно сельского, недавно еще в иных местах отсутствовал. Много было, конечно, причин для этого. Между тем, одновременное отсутствие школ и церковного учительства приводило естественным путем к тому, что религиозно-нравственное развитие простого народа было на самой низкой ступени. Существование школ при отсутствии церковного учительства вело к ослаблению в приходе влияния духовенства и Церкви, к колебанию самой веры, что и выразилось в появлении новых у нас сект преимущественно рационалистического направления. Не ясно ли, что, кроме прямой заповеди Спасителя – учить, существует много и других побудительных причин для пастырей Церкви возможно выше поставить церковное учительство? На эту сторону деятельности приходского духовенства обращено теперь церковною властию самое серьезное внимание. И нужно заметить, что в настоящее время для усиления проповедничества в церквах существует много благоприятных условий. Значительное большинство священников получило полное семинарское образование, в курс которого развитию способностей для проповедничества отведено довольно времени и внимания; среди городского духовенства можно встретить много священников с высшим духовным образованием. Нет также недостатка и со стороны пособий и образцов проповедничества: духовные журналы и приложения к ним дают более чем достаточный материал для проповеди сельской и городской, для простого народа и для образованных слушателей. Не меньше материала желающий может найти в тех же духовных журналах и для внебогослужебных чтений и бесед. А сколько материала для пастырского учительства дает священнику ближайшее наблюдение и изучение жизни народной? Наконец, самое оживление приходской жизни, замечаемое теперь повсюду, не может не поднять ревности приходского священника в этом направлении. И нужно заметить, что в настоящее время церковное учительство быстро развивается. Много есть священников, которые неустанно проповедуют и ведут внебогослужебные чтения и беседы, у некоторых это вошло уже в обычай и стало неотъемлемою принадлежностью богослужения; мало того – есть среди приходских пастырей и такие, у которых проповедничество и внебогослужебные чтения и беседы ведутся в порядке как относительно содержания, так и внешнего расположения, при чем последние сопровождаются туманными картинами. Но, к сожалению, нужно сказать, что такое «отрадное явление» не может быть признано повсеместным.С вопросом о внешней постановке проповедничества тесно связан также вопрос о содержании проповеди. Что проповедовать: положительное ли учение Церкви о вере и нравственности, или, имея в виду религиозно-нравственное состояние прихода, больше обращать внимание на то, что указывается самою жизнью? – Этот вопрос во многих отношениях не безразличен. Есть, напр., немало свидетельств о том, что в приходах с развитым – преимущественно нравственно-распущенным фабричным и промысловым – населением обижаются, когда церковная проповедь носит в большинстве случаев обличительный характер. Вместе с тем существуют указания жизни и обратного свойства: в приходах с населением спокойным, ведущим более патриархальную жизнь, обличения вызывают великую радость и благодарность, особенно если они направляются против нарушения искони установившихся порядков жизни и взаимных отношений; слушают с умилением старики и вообще пожилые прихожане, когда «батюшка» учит молодежь послушанию, скромности и уважению к старшим; с тем же чувством они выслушивают обличение непорядков и в их жизни, и – что всего важнее – сказанное в церкви служит основою и источником домашних вразумлений и разговоров, а это усиливает влияние священника. Такая же противоположность в указаниях опыта существует и относительно проповедей с положительным содержанием: в одних случаях они превращаются исключительно в пустую формальность; в других – действие их на слушателей весьма благотворное, причем замечено, что в большинстве случаев такие проповеди остаются без заметного влияния на слушателей из тех же промысловых и фабричных поселений. Вывод из таких указаний может быть такой: требуется, в целях успешности пастырского проповедничества, от священников те же главнейшие условия, какие и от каждого учителя-воспитателя, именно – знание своих слушателей, их настроения и умение во время предлагать такую умственную пищу, какая наиболее может быть пригодна для них. Недостаточность знания веры и требований христианской нравственности, которою страдает наш народ, и которая в иных случаях доходит до полного незнания, понуждает духовных учителей народа возможно чаще и больше сообщать ему этих знаний. Вместе с тем быстрое развитие разного рода пороков, угрожающее самым серьезным образом всему церковному строю прихода, не может быть оставляемо без внимания и не может не встречать серьезного отпора. К этому нужно присоединить общеизвестное воспитательное правило, что только то крепко прививается к душе человеческой, что не носит исключительно отвлеченного характера, но имеет или близкое приложение к жизни, или получает из последней надлежащее освещение и объяснение. Истины христианского веро-и нравоучения слишком высоки и чисты и потому требуют для своего усвоения некоторого рода наглядности, примеров. Умение, внимание и любовь к своему делу укажут всегда проповеднику, как совместить все эти требования, чтобы наилучше достигнуть общей цели – религиозно-нравственного просвещения прихожан и частной – в каждом данном случае. Следует только принять за правило – в обличения не вводить личного отношения, тем более – раздражения и даже излишней суровости, – ибо сказано: «любовь все побеждает».Храм Божий есть общее училище для всех возрастов и полов. Чтобы преподаваемое в нем учение было надлежащим образом усвояемо и служило действительно к животу и благочестию, для этого необходимо священнику предварительно подготовить себе будущих слушателей. А такое подготовление может и должно совершаться в школе, так что школа сама собою является предверием храма. Отсюда уже видно, что пастырь Церкви, призванный быть учителем в храме, в то же время должен быть и учителем в школе. К тому же выводу приводит и обширное, правильное понимание пастырского служения. Тот, кому поручена Богом и людьми всемерная забота о спасении христианских душ, а кого возложена всемирная забота о спасении христианских душ, на кого возложена великая ответственность за их благосостояние никогда не может и не должен быть равнодушным к умственной пище, которою питаются дети его пасомых, малые из этих пасомых; тем более он не может быть равнодушным, что начала духовной жизни, полагаемые в детстве, определяют всю будущность человека. Равным образом, цели истинного просвещения, как они должны быть понимаемы с точки зрения блага личного и общественного, сами собою указывают, какой характер должна иметь народная школа, кто должен быть ее руководителем. В основу школьного просвещения должны быть положены истины, во-первых, незыблемые, а во-вторых – всеобъемлющие и непререкаемые по своему достоинству, при чем сообщение этих истин и развитие их в целом ряде знаний должно иметь в виду не образование какой-либо одной способности, а просвещение всей души человеческой, – иначе они должны быть вводимы в душу человеческую не через одно учение, а главным образом через воспитание. Истинно-просвещающая школа должна заботиться главным образом о том, чтобы выработать в душе своих питомцев строгое, ясное нравственное направление, постоянную и непоколебимую склонность к добру и постепенному совершенствованию. Навыки, неизменная в указанном направлении душевная настроенность составляют благо человека. Они одни могут дать несравненно больше, чем все в мире знания, если только последние лишены истинных и животворных нравственных начал. Такими же высшими нравственными началами, все в себе объединяющими, все возвышающими и всему сообщающими истинно-человеческий смысл и значение, могут быть только религиозно-нравственные истины, не выдуманные человеком, а данные ему, по неизреченной любви к человеку, Высочайшим Существом, Неизменяемым и Вседовольным, Богом. Эти начала вечны, важностью и высотою своею все превосходят, – но в то же время и общедоступны, для всех понятны и, следовательно, всеми могут быть усвоены. Они собою не исключают других знаний, они не замыкают для человеческого разума путей к приобретению самых разнообразных знаний; напротив – они вели и ведут человека к этим знаниям и при этом освещают значение их высшим светом и освящают к употреблению на пользу человека, его умственного и в особенности нравственного самосовершенствования. Как таковые, притом существенно необходимые для человека и превосходящие его способности, – не в смысле возможности понимать их, а додумываться до них – эти истины даны были человеку изначала, в первое время его райской жизни, но, вследствие грехопадения, были частью затемнены в сознании человека, частью совершенно им забыты: духовные очи человека, ослепленные грехом, отвратились от внутреннего духовного мира и обратились во-вне. Господь Бог, в Своей неизреченной благости к человеку, ниспослал на землю Единородного Сына Своего, чтобы вторично и яснее открыть ему все, что ему должно быть известно для осуществления целей его земного существования, и что часто скрывается от его взоров под целым слоем им самим измышляемых целей и задач. Весь мятущийся род человеческий, в своем искании правды и истины дошедший уже почти до полного нравственного и умственного изнеможения, Христом Спасителем мира призван к единственному источнику всякой правды и истины – Божественному откровению. Истины Божественного откровения и основанной на них нравственности должны, поэтому, прежде всех других знаний быть усвояемы человеком; с них и ими же должно начинаться и проникаться всяческое человеческое просвещение, и тем более начальное. Истины веры и нравственности, заповеданные на вечные времена миру Спасителем, неизменно и во всей своей святой чистоте сохраняются Православною Церковью. Она – единственная хранительница заповедей Божиих, имеет вместе с тем и все необходимые средства, чтобы правильно и всенародно истолковывать евангельское учение и руководить к животу вечному всех ищущих его. Это руководство – ее обязанность, устранить ее от этой обязанности никто не в праве. «Св. Церковь наша Самим Господом Иисусом Христом поставлена блюсти и возвещать миру божественные писания, могущия умудрити во спасение (2Тим.3:15), быть учительницей веры и благочестия и неоскудною сокровищницею богодарованных благодатных средств, необходимых для того, чтобы семена Слова Божия произращали плоды благие во время свое, да совершен будет Божий человек, на всякое благое дело уготован (2Тим.3:17)». Поэтому-то, она в той или другой мере всегда была истинною матерью, под кровом своим воспитывающею людей всякого возраста и пола. И «слово Церкви возвышается над всеми учениями человеческими и одинаково властно для детей и отцов, для пасомых и самих пастырей, провозвестников и истолкователей ее учения. Каждый христианин должен жить и приготовляться к вечности под кровом Церкви, под живым и постоянным воздействием ее наставлений»36. Отворяя и освящая двери земной жизни таинством крещения для каждого христианина и сопровождая его своим напутствием в жизнь вечную, Церковь должна постоянно, непрерывно исполнять свою воспитательную задачу. Являясь обладательницей и хранительницей вечной истины, она одна может дать просвещающемуся человечеству те незыблемые основания, которые, способствуя мирному, спокойному течению просвещения, сообщать всем знаниям и стремлениям человеческим устойчивость и прочность.Итак, вот где корень той обязанности, к которой православное приходское духовенство вновь призвано Царем-Миротворцем. Она тесно, неразрывно связана с самим пастырским служением и составляет как бы вторую, после церковного учительства, половину этого служения. Ясно, что смотреть на школьное учительство, как на дело не только постороннее, но даже хотя бы и второстепенное для пастырей Церкви, значит – суживать пастырское служение наполовину и лишать пастыря Церкви одного из существенных прав и таковой же обязанности, а вместе с тем лишать его в той же степени и возможности быть истинным пастырем.(Продолжение будет).Кохомский С.В. Примечания к апостолу в обличение штундистов и подобных им сектантов37 // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 24. С. 156–163.Гл. 9:9–10. «Она (прежняя скиния) есть образ настоящего времени, в которое приносятся дары и жертвы, не могущие сделать в совести совершенным приносящего, и которые с яствами и питиями и различными омовениями и обрядами, относящимися до плоти, установлены были только до времени исправления». Слыша, что апостол считает несовершенными «дары и жертвы», «яства и пития, омовения и обряды», штундисты относят это к таинствам новозаветной Церкви, к жертве и трапезе Евхаристии, к водному крещению. Под «настоящим временем» они разумеют время господства православия, а под «временем исправления» время распространения своего «духовного» христианства. Посему в ответ православным миссионерам, когда последние доказывают несомненно-божественное установление крещения и причащения, они говорят, что все подобное установлено до «времени исправления». Однако апостол дает нам ясно понять, что под «временем исправления» он разумеет время пришествия Христова, ибо непосредственно, в Евр.11:11–12, присовокупляет: «но Христос, Первосвященник будущих благ, – однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление», – и далее, в Евр.11:14, говорит: «кровь Христа, Который – принес Себя непорочного Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел». В том, что апостол называет вечным («вечное искупление»), мог ли он допускать еще какое-то исправление? Конечно нет, равно как не мог он знать и говорить о штундизме, который явился после него спустя 18 веков. Итак «время исправления» есть время пришествия Христа и с Ним – Нового Завета, сменившего и восполнившего Завет Ветхий. Соответственно этому нужно понимать и «настоящее время», о котором апостол говорит, что образом его была прежняя скиния: это есть время Ветхого Завета, время кровавых жертв, когда оскверненные очищаемы были кровию тельцов и козлов (Евр.11:13); оно называется здесь «настоящим» потому, что при ап. Павле, писавшем это послание, существовал еще и храм иерусалимский, и ветхозаветная обрядность соблюдалась, а Церковь Христова была в самом начале. Действительно, весь Ветхий Завет изображался в устройстве и расположении частей скинии (или храма), и то, что во Святое Святых («вторая скиния» Евр.11:7) даже первосвященник мог входить только один раз в год, знаменовало, что ветхозаветные средства очищения и оправдания были недостаточны и не могли открыть людям доступа в небесное царство.Если апостол считает несовершенными обряды, дары и жертвы, яства и пития, бывшие в Ветхом Завете, то этого отнюдь нельзя распространять на тайнодействия Нового Завета. Несовершенство ветхозаветных установлений происходило оттого, что они были образом (Евр.8:8,5), а образ ниже предмета, который им изображается; новозаветные предметы и события отбрасывали в Ветхий Завет как бы тени, заключавшиеся в ветхозаветных установлениях; понятно, что, сравнительно с этими «тенями», они имеют большую силу и достоинство. Там были прообразовательные жертвы и связанные с ними яства и пития, кропления и омовения, а в Новом Завете принесена истинная жертва Христова, и все тайнодействия основаны на той жертве и неразрывно с нею связаны. Посему те жертвы не могли сделать приносящих «совершенными в совести»38, и способствовали только внешнему или плотскому очищению (ст. 9 и 13); Кровь же Христа несомненно имеет силу очищать нашу совесть от мертвых дел для служения Богу живому и истинному (ст. 14).Ст. 11–12. «Христос, Первосвященник будущих благ, пришедши с (διά, чрез) большею и совершеннейшею скиниею, нерукотворенною, то есть, не такового устроения, и не с кровию козлов и тельцов, но с Своею кровию, однажды вошел в святилище, и приобрел вечное искупление». Сопоставим эти стихи с ст. 24, где говорится: «Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо». Очевидно, что под скиниею, чрез которую прошел Христос, и под святилищем, в которое вошел Он с Своею Кровию, апостол разумел небо.Ст. 14. «Кровь Христа, Который Духом Святым принес Себя непорочного Богу, очистить совесть нашу от мертвых дел» Возникает вопрос, почему апостол присоединяет здесь слова: Духом Святым? Мы, православные, уясняем себе это, исходя из того, что в таинстве Евхаристии хлеб и вино становятся жертвенными в силу своего преложения в Тело и Кровь Христа, а это преложение совершается Святым Духом: сообразно с этим, как следует думать, и пролитая на Голгофе Кровь и пострадавшее там Тело соделались жертвою за грехи мира при содействии Святого Духа, которое противопоставляется немощному человеческому действию Левитов при жертвах ветхозаветных. – «Очистит совесть нашу от мертвых дел». В следующем стихе апостол говорит, что смерть Христова имела целью искупление «преступлений, сделанных в первом завете». Итак, «мертвые дела» (ст. 14) и «преступления» (ст. 15) представляются тождественными. Можно также сказать, что мертвыми делами названы здесь дела закона, отягощавшие совесть ветхозаветного человека своею неисполнимостью и производившие в нем тягостное чувство безвыходной преступности; они же названы и преступлениями не потому, чтобы закон предписывал что-либо преступное, но потому, что дело, предписанное законом и однако неосуществимое, есть уже преступление (ср. Рим.7:7–13).Ст. 23. «Образы небесного должны были очищаться сими, самое же небесное лучшими сих жертвами». Под «образами небесного» апостол разумеет упомянутые в ст. 21 «скинию и все сосуды Богослужебные»; он называет их так потому, что скиния и все ее принадлежности устроены были по образцу, показанному Богом Моисею на горе (ср. Евр.8:5). Скиния очищаема была посредством кропления кровию жертвенных животных, о чем апостол выражается так: «образы небесного должны были очищаться сими». Скиния нуждалась в таком очищении по тому, что она находилась, как говорится в Моисеевом законе, среди нечистоты сынов Израилевых (Лев.16:16–19), и эта нечистота могла сообщаться ковчегу завета, жертвеннику и проч. священным предметам. Но, по учению апостола, в очищении нуждаются не только образы небесного, но и самое небесное, т. е., та скиния, виденная Моисеем на горе, образцу которой была построена им скиния земная (ст. 1); потому апостол и говорит: «самое же небесное лучшими сих жертвами очищается». Что же такое представлял собою этот небесный образец? Если бы это был просто строительный план или рисунок, то он не нуждался бы в очищении ради временности своего существования и по отсутствию в нем самостоятельного значения. Если бы это был небесный дом Божий, с престолом превознесенным, с серафимами, стоящими окрест его, то, конечно, он не нуждался бы в очищении, как неизмеримо отдаленный от нечистоты человеческой (ср. Ис.6:1–5). Остается только признать, что под «небесным» апостол разумел царство Христово, именуемое небесным, хотя и пребывающее среди людей, сообщающее им все духовные благословения и преобразующее их от славы в славу (Флп.3:21). Это царство, иначе называемое Церковью, имеет потребность в очищении ради немощи вступающих в него и действительно очищается жертвою, превосходящею ветхозаветные жертвы, о чем апостол говорит: Христос возлюби церковь и себе предаде за ню, да освятит ю, очистив банею водною в глаголе: да представить ю себе славну церковь, не имущу скверны или порока, или нечто от таковых, но да будет свята и непорочна (Еф.5:25–27). Итак Церковь Христова превосходит скинию, так как она очищается лучшими жертвами, жертвою Голгофской и многократно совершаемой Евхаристией.Гл. 10, ст. 1–2. «Закон – одними и теми же жертвами, каждый год постоянно приносимыми, никогда не может сделать совершенными приходящих с ними. Иначе перестали бы приносить их». Сн. ст. 18. «Где прощение грехов, там не нужно приношение за них». Основываясь на этих словах, сектанты отвергают всякого рода приношения, делаемые христианами в надежде получить от Бога милость и прощение грехов. Сюда относятся приносимые в храм просфоры, ладан, свечи; все это (равно как и приношение самой евхаристийной жертвы) сектанты считают излишним и неуместным в виду того, будто прощение грехов уже снискано Голгофским страданием, упразднившим все другие средства примирения с правосудием Божиим. Мы уже разъяснили, что однажды принесенная Христом жертва и по православному учению не повторяется, но лишь непрерывно сохраняет свое действие, а Тело и Кровь Христовы столь же непрерывно сохраняют свое ходатайственное значение, с которым они являются и В таинстве Евхаристии. Но мы должны без числа и меры пребегать к этой всемирной жертве, дабы полученное нами прощение соблюсти и снисканное примирение с Богом не утратить по причине новых грехопадений. Прибегаем мы к Великому Первосвященнику и Агнцу многоразличными способами: то одною верою, то верою, подкрепляемою посредством молитвы (Мф.26:41), коленопреклонений (Лк.22:41), приношений в храм (21, 1–4), милостыни (19:8). Все эти подвиги не имеют значения и свойства искупительного приношения за грехи: такова была только жертва Христова; но выражают лишь нашу любовь к Христу (7:47) и усердие, с которым мы стараемся соблюсти Его вечное искупление. Конечно, никто не скажет, что прощение грехов, приобретенное нам жертвоприношением Христа, не может быть нами утрачено по причине нашего нерадения и греховности.Вообще, апостол, противопоставляя множественности ветхозаветных приношений единство жертвоприношения Христова, совсем не хочет научить нас тому, что последнее, однажды совершивши все от него зависящее, затем уже не действует (не продолжает ходатайственного действия в Евхаристии), или тому, что оно не оставляет места выражениям нашей любви к Христу и нашего попечения о спасении. Он только показывает читателям евреям, что множество приносимых по закону агнцев свидетельствует о невозможности получить через них оправдание, и что жертва Христа вполне довлеет для этого, а потому и есть единая.Ст. 19–22. «Имея дерзновение входить во святилище посредством крови Иисуса Христа, – да приступаем с искренним сердцем, с полною верою, кроплением очистив сердца от порочной совести, и омыв тело водою чистою». Новозаветная Церковь Божия. Для входа в нее апостол указывает, как средство, Кровь Христову. Как пользоваться этим средством? Ответ на это находится в ст. 22, где сказано: «кроплением очистив сердца». Итак, для вступления в небесное царство Христово требуется окропление Христовою Кровию. Под кроплением разумеется такое действие, когда вода или другая жидкость разбрасывается, как бы раздробляется, и уделяется малыми частями множеству предметов или лиц. Так Моисей окропил всех израильтян заветною кровию, чтобы, падая на них малыми каплями, она каждого из них сделала участником завета. Такое же кропление требуется, по учению апостола, и в Новом Завете, утверждающемся на Крови Иисуса Христа: недостаточно, чтобы эта Кровь содержалась в человеческой природе Искупителя, как в едином вместилище, недостаточно, чтобы она однажды излилась на Голгофе; нужно, чтобы она сообщалась и уделялась каждому из бесчисленного множества христианского народа. Такое кропление Христовою Кровию и совершается в таинстве Евхаристии, в котором Тело Христово преломляется и Кровь разделяется для множества верующих, чтобы каждый из них сделался причастником Божественного естества.Скажут, что кропление должно совершаться через веру в спасительные страдания Христовы; но вера упоминается апостолом отдельно и с кроплением не смешивается («с полною верою, кроплением очистив сердца»). Кроме того, апостол присоединяет: омыв тело водою чистою. Здесь речь идет о телесном омовении, под которым нельзя разуметь ничего иного, как только крещение; омовение тела не может совершаться верою, для него требуется чувственная вода. Соответственно этому и кропление должно пониматься, как видимое, телесное действие, посредством которого каждому христианину подается часть заветной Крови. Это действие называется кроплением по отношению с ветхозаветными кроплениями (9, 13); у нас не может быть собственно так называемого кропления, так как драгоценная кровь Христа не должна разбрасываться и падать на землю, но должна приниматься в существо человека.(Окончание будет).Обозрение проповедей в епархиальных ведомостях за 1897 год39 // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 23. С. 163–168.Один из членов Владимирского цензурного комитета по рассмотрению проповедей в своей докладной записке указывает целый ряд недостатков, замеченных им в проповедях, поступавших на рассмотрение Владимирского комитета (Владим. Еп. Вед., 1897 г., № 7). Эти же недостатки, за очень незначительными видоизменениями, замечаются и в большинстве проповедей, печатавшихся в разных епархиальных ведомостях в 1897 году. И прежде всего, некоторые проповедники не пользуются надлежащим образом Библиею – этим первым и главным источником церковной проповеди – и совсем иногда не приводят текстов в своих поучениях; другие приводят их только как бы мимоходом, в качестве украшения своей собственной речи. Тексты часто приводятся недословно, неточно, вследствие чего иногда извращается заключающийся в них смысл, равно как и священно-исторические события; один текст приводится на русском языке, другой на церковно-славянском, третий – на обоих вместе. Во главе проповеди большею частью нет начального текста, который, заключая в себе основную мысль проповеди, сразу же дает слушателям почувствовать, что им предлагается не человеческое слово, не человеческое учение, а Слово Божие, учение Божественное, а потому возбуждает в них и соответствующее благоговейное настроение и особо сосредоточенное, не ослабевающее до самого конца проповеди, внимание. – Некоторые проповедники, наоборот, пользуются Библиею слишком уже неумеренно. Есть проповеди, состоящие почти сплошь из одних текстов, связанных между собою чисто внешним образом: «такой-то св. апостол говорит»; «такой-то св. апостол увещевает»; «Господь через пророка такого-то угрожает»; «там-то читаем» и т. п. Что говорит, – Слово Божие действеннее всяких человеческих убеждений; но задача церковной проповеди – раскрывать, выяснять учение Слова Божия, указывать спасительное применение его в обыденной жизни, а не дословно повторять его пред слушателями в виде хотя бы то и самого глубокомысленного и счастливого подбора текстов.Если некоторые проповедники мало пользуются Библиею в своих проповедях, то про богослужебные книги, про те песнопения и молитвословия, которые Церковь положила на каждый праздник, почти забывают. Счастливым, хотя и очень редким, исключением являются только те проповеди, которые составлены на тропари,40 кондаки и вообще песнопения и молитвословия праздничные. Между тем, богослужебные книги представляют неисчерпаемый источник и одно из самых благодарных и богатейших пособий для церковной проповеди. Творения свв. отцов и учителей Церкви также весьма многими проповедниками совершенно опускаются из виду, тогда как высокая назидательность их и безусловное достоинство для непредубежденных слушателей должны были бы побуждать проповедников возможно чаще обращаться к этой нескудной сокровищнице православно- и нравоучения. Но что особенно оживляет проповедь, сообщая наглядную убедительность ее доводам, – это примеры из житий святых. Между тем о них проповедники часто совсем как будто забывают. Проповеди же на дни святых иногда представляют собою не более как простой пересказ жития, без надлежащего даже, более или менее подробно развитого, правоучения. Мало пользуются также проповедники примерами из обыденной жизни, из окружающей природы; отдельных же поучений по поводу тех или иных явлений природы, окружаемых в сознании народа всевозможными суевериями, мы совсем не встретили, – а это так желательно и так необходимо.Особенно сильно чувствуется недостаток оживляющей повествовательной части в проповедях катехизических и вообще в проповедях, имеющих предметом своим раскрытие догматического учения Православной Церкви. В них не всегда даже можно встретить историческое освещение догмата, так много способствующее его выяснению и закреплению в сознании слушателей. Другим существенным недостатком этих проповедей является их узкая односторонность. Задавшись целью изложить учение Православной Церкви, проповедник обыкновенно как будто совсем забывает, что главная цель церковной проповеди – нравственный урок, назидание, проведение в жизнь и приложение к деятельности Божественного учения. Как на прекрасном образце катихизических поучений, не можем не остановиться здесь на слове известного Кронштадтского пастыря прот. И. Сергиева в день Пятидесятницы, произнесенное им в Архангельской губернии, проездом на родину летом 1897 года (Арх. Еп. Вед. № 12–13). Во главе слова проповедником поставлено начало праздничной стихиры на Господи воззвах: Приидите, людие, Триипостасному Божеству поклонимся». «Нынешний день, – говорит проповедник, – св. Церковь Православная во всем мире празднует и торжествует исполнение обещания Господа нашего Иисуса Христа, именно – ниспослание от Отца ученикам и всем бывшим c ними в Сионской горнице Духа Святого, Господа, Животворящего, единосущного и соприсносущного Отцу и Сыну, просветившего и обновившего их и соделавшего их огненными и сильными пронести проповедь о Христе во все концы мира и просветить и обновить его своим божественным учением и чудесами, спасительными и страшными. Таким образом, все Лица Святой Троицы в этот день торжественно и действенно открылись миру: Отец, ниспославший Духа своего Святого, Сын, умоливший Отца послать Его, и Дух Святой, сошедший на апостолов в виде огненных языков и совершивший их чудесное возрождение, обновление, утверждение, освящение и обожение. Ниспосланием Духа Святого завершилось и запечатлелось дело искупления человечества Сыном Божиим, явилась верность всех глаголов и обетований Иисуса Христа, исполнившего свое обещание, и выяснилось учение о Духе Святом, как истинном Боге, единосущном и соприсносущном Отцу и Сыну, единосильном и единославном и только от Отца, но и не от Сына исходящем, ибо Сын умолил Отца послать Его в мир, и если бы не отошел Сын к Отцу, Дух Святой не пришел бы… Побеседуем о спасительных, творческих, державных действиях Св. Духа в Церкви и в мире вещественном и вместе о величине и державе всей Св. Троицы. Третье Лице Св. Троицы Дух Святой снизошел на землю продолжать и совершать дело спасения человеческого рода совокупно с Богом Отцем и Сыном, ибо каждое Лице равное участие принимает в нашем спасении, и когда, по благоволению Отца, Сын Божий совершил дело, которое дал Ему Отец, да сотворить, и вознесся на небо, не разлучаясь однако с нами, по Божеству, то Дух Святой пришел в мир продолжать дело спасения: Он возрождает нас в тайне крещения, и каждая душа христианская есть дщерь Духа Святого. В миропомазании Дух Святой освящает все наши силы и чувства душевные и телесные; в покаянии утешает и разрешает грешника от грехов и примиряет с Богом; в таинстве Тела и Крови Христовой претворяет Своею живоначальною властью хлеб – в Тело Христово, а вино – в Кровь Христову, в браке освящает союз мужа и жены и естественное рождение детей; в елеосвящении разрешает грехи болящего и врачует немощи телесные; в священстве дарует благодать избранным лицам поучать народ слову истины, совершать таинства и богослужение и руководить духовно всех к святой жизни и вечному спасению. Дух Святой хранит в истине и православии всю Церковь вселенскую и есть премудрый, всеблагий и всемощный Кормчий ее; дает искреннюю молитву, и когда мы горячо молимся, мы делаем это Духом Святым. Он подает веру человеку, и мы не можем искренно уверовать в Господа Иисуса Христа без благодати Духа Святого: никтоже может рещи Господи Иисуса, точию Духом Святым. Дух Святой есть живот, животворящий всех, и воскресение мертвых в последний день совершится Духом Святым; Он есть Свет и света Податель; Самоблагий и Источник благостыни; через Него Отец познается, и Сын прославляется и от всех познается; Он – Дух премудрости, Дух разума, правый и умный; Бог и боготворить достойных; Огонь, от Огня происходящий, глаголящий, деящий, разделяющий дарования людям. В видимой природе Дух Святой производит благорастворение воздуха, подает животворную теплоту и всю поднебесную освещает и украшает светом солнечным, а ночь озаряет тихим светом луны и звезд, произращает бесчисленные растения самых разнообразных видов и красивейших цветов с приятными благоуханиями и со всякими вкусными плодами и плодит все животное царство, умножая и одаряя его различными силами, способностями и искусствами, удивляющими человека, и влагая в них горячую, деятельную любовь к своим исчадиям. Дух Святой обогащает разными природными дарами род человеческий, подает людям способность говорить разными языками и наречиями, сообщает им многоразличные дарования, научает искусствам и изобретениям, необходимым в общежитии; просвещает и умы и сердца человеческие; собирает людей в благоустроенные общества; поставляет над ними царей и владык и всякие начальства и содействует всякому правильному общежитию, спокойствию, тишине и вообще правильному течению жизни; располагает сердца людей к взаимной любви и сочувствию – все это и многое другое доброе и полезное без числа творит Дух Святый при содействии Бога Отца и Сына. Таким образом, всяким добром в вере, в жизни и природе мы обязаны посредственно и непосредственно Св. Духу Богу, купно со Отцем и Сыном. Дух Святый содействовал всем святым и теперь содействует произволяющим в достижении святости и нетления и вечной жизни, и Он почивает во всех святых. Такова благодать Св. Духа в Церкви, в мире и в природе. – Далее в слове говорится о величии, благости, святости, премудрости, всемогуществе всей Св. Троицы. Нам могут сказать, что в приведенном слове прот. Сергиева нет нравственного приложения, как отдельной составной его части; но все слово от начала и до конца проникнуто дотого очевидным нравоучением, невольно чувствуемых всеми и каждым, что в выделении его в особую часть нет никакой надобности.(Продолжение будет).№ 25. Июня 21-гоС.К. Обязанности пастырей в виду недорода хлеба // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 25. С. 169–174.Население нескольких средних губерний находится в тягостном положении вследствие недорода хлебов и трав в минувшем 1897 году. Тяжелее всего приходится бедным жителям деревень, где недостаток собственного хлеба часто соединяется с полным отсутствием покупных средств, с крайней задолженностью, с потерей скота, или погибшего от бескормицы, или давно уже проданного за бесценок под давлением крайней нужды. Тяжело и сельским пастырям переживать это лихолетье. У многих из них будет надрываться сердце при виде тяжелой и безысходной нужды пасомых. Потребуется от них великий запас духовной бодрости, почерпаемой в вере и преданности всеблагому Промыслу Божию, для того чтобы и самим не упасть духом, и укрепить «руце и колена расслабленныя» в своей пастве.Настоящие обстоятельства напоминают о событиях, повествуемых в 11 главе Деяний Апостолов. «В те дни, читаем мы там, пришли из Иерусалима в Антиохию пророки. И один из них, по имени Агав, встав, предвозвестил Духом, что по всей вселенной будет великий голод, который и был при Кесаре Клавдии. Тогда ученики положили каждый по достатку своему послать пособие братиям, живущим в Иудее; что и сделали, послав собранное к пресвитерам чрез Варнаву и Савла» (ст. 27–30). Замечательно, что в этом месте в первый раз в Священном Писании упоминается о пресвитерах, и как упоминается? Пресвитерам вручается собранное для братий пособие, вручается, конечно, для раздачи нуждающимся. Предполагалось, конечно, что никто лучше пресвитера не знает степень состоятельности или бедности отдельных братий, никто не одушевлен большим желанием облегчать их бедствие, никто не переживает больших нравственных страданий при виде их несчастия и посему никто так не нуждается в нравственном утешении, возникающим из возможности помогать, выручать из нужды. Так при благочестивом царе Иосии вверяли строителям серебро, обаче не сочисляху их о сребре – яко верно тии творяху (4Цар.22:6–7).Находя в книге Деяний указание на то, кому в апостольской Церкви вверялась раздача собранного для братий пособия, мы находим в первом послании к Коринфянам другое указание на то, как именно пособия этого рода собирались. «При сборе для святых», пишет апостол, «поступайте так, как я установил в церквах Галатийских. В первый день недели каждый из вас пусть отлагает у себя и сберегает, сколько позволит ему состояние, чтобы не делать сборов, когда я приду. Когда же приду, то которых вы изберете, тех отправлю с письмами, для доставления вашего подаяния в Иерусалим» (16:1–3). Подаяние и на этот раз собиралось для бедных жителей Иудеи и Иерусалима; очевидно, что сообщив миру духовное сокровище веры, они крайне нуждались в том, что нужно для тела, и бедствовали от нищеты (Рим.15:26–27). Доброе дело приурочивает апостол к первому дню недели, к той единой от суббот, когда Господь исполнил учеников Своих радостию воскресения, когда Он победил смерть и привел человечество к жизни. В этот день естественно христианину вспомнить о тех. которым препятствуют радоваться нужда, голод, болезнь и другие страдания, – естественно вспомнить о меньшей братии Христа, о бедных и немощных, которых Христос вверил попечению богатых и здоровых. Кроме того, после шести трудовых дней недели (к которым христиане причисляли и субботу), употребленных на снискание средств жизни, легко и естественно было каждому христианину, пользуясь покоем воскресного дня, обдумать и определить, каким достатком он располагает и какою частью своего недельного заработка он может пожертвовать для вспоможения нуждающимся; а это нужно было потому, что апостол не требовал от верующих такого усердия, которое превышало бы достаток каждого. Он любил равною любовью и состоятельных, и недостаточных и потому писал: «не требуется, чтобы другим было облегчение, а вам тяжесть, но чтобы была равномерность. Ныне вам избыток в восполнение их недостатка, а после их избыток в восполнение вашего недостатка, чтоб была равномерность» (2Кор.8:13–14). При этом апостол не только прилагает попечение о том, чтобы пожертвования на неимущих братьев не расстроили благосостояния и не истощили достатка имущих, но и снисходит к общечеловеческой немощи, вследствие которой нам кажется легче платить постепенно, чем вдруг, легче жертвовать малыми частями в продолжение долгого времени, чем сделать крупное пожертвование разом. Апостол не только предписывает и дает побуждения к исполнению долга, но и указывает путь наименее обременительный, изобретает способ, облегчающий это исполнение.Несколько удивительным может показаться то, что еженедельно отчисляемое в пользу бедных братий, по установлению апостола, должно было до прихода его в Коринф сохраняться на руках у тех самых лиц, которые производили из своих доходов эти отчисления. Почему бы кажется не делать по воскресным дням сбора пожертвований для совместного хранения их до времени отправления по назначению? Но, очевидно, апостол считал вернейшим хранителем пожертвований самого жертвователя и вполне надеялся, что чувство любви и сострадания, однажды пробудившись в его душе, не остынет со временем и не позволит ему постепенно накопившиеся пожертвования уменьшать или уделять в свою пользу. Вместе с тем, назначая жертвователя вместе и хранителем (до времени) его собственных пожертвований, апостол еще яснее выражает свою основную мысль, что дело вспоможения святым должно быть свободным делом от начала до конца.Из того, что сказано, легко заимствовать уроки для пастырей Церкви как в тех сельских приходах, которые постигнуты бедствием недорода, так и в тех, которые миновали беды и сохраняют достаток. Из достоверных сообщений известно, что урожай прошлого года отличается так называемой пестротой, т.е. в одних и тех же губерниях и даже уездах есть места, где был неурожай, и места, где был удовлетворительный по количеству сбор хлебов. Таким образом по соседству с местностями, крайне нуждающимися в средствах пропитания, есть местности, которые не испытывают нужды и могли бы что-нибудь отделить от своего достатка для продовольствия голодающих. На этом основан избранный правительством способ действий в борьбе с последствиями прошлогоднего недорода. Мы разумеем то, что Высочайшим повелением 19 июня 1897 года разрешено было, между прочим, допускать по ходатайствам земств позаимствование хлеба из сельских магазинов обществ, не нуждающихся в магазинном хлебе, для нуждающихся обществ, под гарантией земства и на условии срочного возврата позаимствованного хлеба.Несомненно, что первым условием успешности мер, предпринимаемых в борьбе с последствиями недорода как правительством и обществом, так и частными лицами, является точное знание, в какой степени терпят нужду отдельные семьи и отдельные лица. В составе не только губернии и уезда, но и каждой деревни степень недостаточности бывает крайне неодинакова, так как наряду с людьми, которые находятся в безвыходной нужде, есть люди, которые могут пережить беду своими средствами; между тем, как для первых пособие является спасением от голода, для вторых оно было бы поощрением беспечности. Различать истинно нуждающихся в пособии от тех, которые могут желать и даже громко просить его, не испытывая в нем неотложной и существенной потребности, может только лицо, столь же беспристрастное, сколько близкое к населению; а таким лицом во множестве случаев может быть только сельский пастырь. На нем и лежит теперь священная обязанность точно изучить нужду своих прихожан. Добыв о ней ясные представления, он должен своим знанием дела послужить тем временным и постоянным учреждением, которым вверена организация помощи населению, как то: сельским и участковым попечительствам, отделением общества Красного Креста, земским управам. Ознакомление с горькой нуждой во всей ее наготе вдохновит всякого истинно-христианского пастыря желанием отыскать средства и способы к облегчению этой нужды, заставить пред горем народа забыть о мелких неприятностях своей собственной жизни и о некоторой собственной скудости, в которой неизбежно должна отразиться беда. Затем пусть он предстательствует, ходатайствует, просит и умоляет о помощи, кого только можно и должно просить и умолять: он исполнит этим долг, лежащий на христианском пастыре с самого (как мы видели) начала христианства, и скрепит свою связь с приходом узами любви и благодарных воспоминаний.Не менее важны обязанности тех сельских пастырей, в приходах которых есть достаток в средствах пропитания. Они должны настойчиво напоминать своим пасомым о христианском долге – помогать нуждающимся братьям. По примеру апостольского времени в каждый воскресный день должно призывать добрых христиан к пожертвованиям и отчислениям в пользу нуждающихся. Этот призыв должен основываться на той апостольской мысли, что «ныне ваш избыток в восполнение их недостатка, а после их избыток (будет) в восполнение вашего недостатка». В благосостоянии сельского жителя и особенно пахаря ничто не зависит от верных человеческих расчетов, но все от милости Божией, изливающейся на землю в дожде и тепле. Единственное средство обеспечить себе милость Божию, средство, указанное нам в Откровении, состоит в делах любви и благотворительности. Доброхотна даятеля любит Бог (2Кор.9:7).С.К.Несколько слов о народных обрядах и обычаях, соединяемых с праздником Рождества св. Иоанна Предтечи // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 25. С. 175–179.Дни, посвященные памяти св. Иоанна Крестителя, пользуются в народе особенным уважением наряду с великим праздниками Православной Церкви. В день Усекновения главы св. Предтечи (29 авг.), по верованию народному, сама природа носит на себе следы кровавого события, памяти которого посвящен праздник. Именно, если при восходе солнца в этот день поставить блюдо, наполненное водой, так, чтобы на него падали солнечные лучи, то в воде можно будет заметить постоянную смену цветов, среди которых преобладающим будет кроваво-красный. В этот праздник, по верованию народа, охотиться грешно: Бог жестоко наказывает всякое пролитие крови: кровь убийцы должна пролиться за всякую убитую им жертву. День Рождества св. Иоанна Предтечи пользуется не меньшим уважением нашего простого народа. На этот день перенесены, между прочим, древне-языческие обряды, которыми чествовался языческий бог Купала. Это перенесение совершилось в отдаленное время нашей исторической жизни, когда наши предки, принявши христианство, чувствовали себя в то же время еще неспособными отрешиться от обрядов, которые имели за собою вековую давность. Началось приспособление обрядов, не имеющих ничего общего с христианскими праздниками. На день Рождества Предтечи были перенесены обряды, составлявшие принадлежность языческого праздника Купалы, праздновавшегося около 24 июня и имевшего ближайшее отношение к солнцу, действие которого на природу в это время достигает высшей степени силы О празднике Купалы еще в Стоглаве замечается, что во время сего праздника мужчины и женщины ходили ночью по домам и по улицам, забавлялись бесстудными играми, пели сатанинские песни и плясали под гусли. По прошествии ночи с великим криком все отправлялись в рощи и омывались в реке «как бешеные». По свидетельству архимандр. Киево-Печерского монастыря Иннокентия Гизеля праздник Купалы отправлялся следующим образом. «В навечерие Рождества св. Предтечи собравшиеся в вечеру юноши мужеска и девическа и женска полу соплетают себе венцы от зелия некоего и возлагают на главы и опоясываются ими. Еще же на том бесовском игралищи кладут огонь, и окрест его, вземшеся за руце, нечестиво ходят, и скачут, и песни поют, сквернаго Купала часто повторяюще, и чрез огонь прескачуще, самих себе тому бесу Купале в жертву приносят»41. Из этих обрядов праздника Купалы нельзя не видеть, что он был для наших предков каким-то днем очищения огнем и водой, и вместе с тем служил праздником летнего солнцестояния, когда обыкновенно действует с особенною всеоживляющею и всепобеждающею силою. Нельзя также сомневаться в том, что наши предки с праздником Купалы соединяли мысль о летнем солнцеповороте. Известно, что дохристианский русский праздник Купала совершался во время летнего солнцестояния, когда солнце достигает крайне сильного влияния на землю, после чего оно начинает свой поворот на зиму. На этом основании предки наши считали даже церковный праздник Рождества св. Предтечи собственно началом лета42. Отсюда естественно, что при совпадении древнего праздника Купалы с днем св. Предтечи оба эти празднества в понятии народном могли очень легко смешиваться между собою, – тем более, что в истории св. Иоанна Крестителя в этом случае наши предки могли найти некоторые случайные черты, которые могли подать повод к такому смешению43. Таким образом, в представлении народном совершенно незаметно празднество древнерусского Купалы слилось с праздником христианским в честь св. Предтечи, и последний необходимо сделался представителем и покровителем всего, что прежде усвоялось языческому Купале. Поэтому-то предки наши, сохранив верования и обычаи древнего Купалы, соединили их с днем и именем св. Иоанна Крестителя. Передававшиеся из рода в род обряды и обычаи и доныне во многих местах удерживают наш народ потому, что они доставляют ему развлечения и, выполняя их, не подозревает того внутреннего смысла, которым они некогда были одухотворены. Так, в некоторых местностях в ночь на Иванов день зажигают костры, огонь для которых добывают трением досок, поют вокруг костров нарочито для такого случая существующие песни и в заключение сожигают соломенную чучелу, украшенную цветами и лентами.В старину верили, что рождение св. Предтечи придает нужные свойства и силы травам и цветам, и потому, согласно с народным обычаем и верованием, на Рождество св. Крестителя запасались разными травами и цветами. Так, царь Алексей Михайлович в 1657 году писал к московскому ловчему стольнику Матюшкину: «которые волости у тебя в конюшенном приказе ведомы, и ты б велел тех волостей крестьянам и бобылям на Рождество Иоанна Предтечи, июня в 23-й день, набрать цвету сереборинного, да трав империновой да мятной с цветом и дятлю и дятельного корня, по 5 пудов»44. В древнерусских травниках читаем самые подробные описания целебных трав, кореньев и цветов и собирание их приурочивается к Иванову дню или Ивановой ночи. Напр., о папоротнике в одном травнике сказано: «есть та черная папорть, растет в лесах, в лугах, ростом в аршин и выше стебель, а на стебле маленьки листочки, а с испода большие листы, … а цветет он накануне Иванова дня в полночь. Тот цвет очень надобен, если кто хочет богат и мудр быти. А брать тот цвет не просто, с надобностями: в Иванову ночь идти к тому месту, где растет трава папорть, и очертясь кругом говорить: талан Божий суд твой, да воскреснет Бог». И в настоящее время среди нашего народа можно встретить еще таких простаков, которые посвящают целую Иванову ночь на отыскание цвета папоротника. По глубокому убеждению многих, папоротник только в эту ночь цветет огненным цветом и цвет этот необходим для отыскания кладов. Нужно, впрочем, признаться, что оба названные чисто языческие обычаи с каждым годом более и более выходят из употребления, сохраняясь только в наиболее глухих местах нашего отечества. Просвещение народа, хотя медленно, делает свое дело. Более известным среди нашего народа является обычай, составляющий также отголосок древне-языческих воззрений, – собирать в Иванову ночь разные травы, которым приписывается, иногда не без основания, целебное действие. Нашему предку-язычнику естественно было верить, что травы получают особенную целебную силу к этому времени, т.е. ко времени, которое было освящено праздником Купалы. Обычай, как и везде, надолго пережил верование, и наш простолюдин и поныне собирает по преимуществу в Иванову ночь лекарственные травы для своего домашнего обихода, приписывая исключительно времени собирания трав то действие их, которое стоит несомненно в связи с их целебным свойством, как трав лекарственных. В Малороссии 24-го июня обтыкают избы широкими листьями лопуха, отчего самый праздник носит название «Ивана Лопуховатого» или «Лопушника». Листья лопуха, который растет большей частью на пустырях и вообще в местах, лишенных богатой растительности, для христиан может служить напоминанием той пустыни, среди которой провел жизнь великий ветхозаветный проповедник. Как и с другими праздниками, с праздником Рождества Крестителя Христова народ связал много разного рода примет. В ряду их можно указать на одну, касающуюся урожая орехов. Если на день Рождества св. Предтечи будет дождь, народ верит, что год будет плохим на орехи, дозреет их очень мало и из дозревших много будет порченных. В Малороссии праздник Рождества св. Предтечи называется в народе попросту еще «Иваном гулящим», как видно оттого, что день сей исстари проводится с разного рода народными удовольствиями, забавами и развлечениями.Обозрение проповедей в Епархиальных Ведомостях за 1897 год45 // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 25. С. 179–192.Отвлеченностью и общим характером отличаются не только проповеди догматического содержания, но и проповеди нравственно-практические. Проповедники ограничиваются в большинстве случаев раскрытием только общехристианских истин, а не тех частных, которые имеют ближайшее отношение собственно к их прихожанам; обличают недостатки и пороки общечеловеческие, а не те, которыми заражены и страдают собственно их прихожане. Таким образом, проповеди делаются совершенно чуждыми места и времени, и любая из них без всякой переделки с одинаковым удобством и успехом может быть произнесена и в столице, и в захолустном городке, и в заброшенном на самые дальние окраины обширного отечества нашего селе – и в этом году, и 10-ю годами раньше, и через 10 лет после. Исключения представляют только проповеди полемико-обличительные, направленные нередко против местных сектантов. Но таких проповедей не много напечатано.Напыщенность и вообще искусственность языка мало-помалу начинает отходить в область преданий. Но ничего хорошего нет и в том вторжении в церковную проповедь иностранных слов, какое замечается особенно в проповедях за 1897 год. Иные проповедники прибегают к иностранным словам положительно из какого-то наивного тщеславия, употребляя их не всегда кстати, наряду с устаревшими: «поскольку», «ибо» и т.п. – и притом к слушателям, которые и на родном языке не все свободно понимают; другие же, очевидно, как бы желают показать, что они по своему умственному развитию, начитанности и т.п., нисколько не отстали от современного движения науки, почти наполовину заполняют речь свою иностранными словами. Борется с этим злом школа, борется особое общество, существующее вот уже три года в Петербурге, восстает против него здравый смысл и чувства народной гордости, – и вдруг оно заявляет себя даже с высоты церковной кафедры!Проповедей на воскресные дни в Епархиальных Ведомостях за 1897 год напечатано около 100. На недели: пред Просвещением, Мясопустную, 2-ю Великого поста, о расслабленном, о Самаряныне, 2, 3, 5, 7, 8, 13, 14, 17, 18, 20 и 27 по Пятидесятнице мы не встретили ни одной проповеди; на 1-ю неделю Великого поста помещено 9 проповедей, на 25 неделю по Пятидесятнице – 6, на прочие же – от 1 до 3 и очень редко – до 4. Лучшими из проповедей на дни воскресные являются следующие: поучение в нед. Мытаря и Фарисея – Преосв. Иринея, еп. Подольского (Подольск. епарх. ведом., № 5), слово в 1-ю нед. Великого поста – с. Р.Н.З. (Кишин. епарх. ведом., № 5), слово в нед. свв. Отец – свящ. М. Авдашкевича (Дух. Вестн. Груз. экз., № 17), слово в нед. по Пятидесятнице – прот. И. Сергиева (Арх. епарх. ведом., № 14), слово в нед. 26-ю по Пятидесятнице – Преосв. Владимира, еп. Оренбургского (Оренб. еп. ведом., № 24), слово в нед. православия – свящ. Юрашкевича (Минск. епарх. ведом., № 6), поучение в нед. 25-ю по Пятидесятнице – Преосв. Виссариона, еп. Костромского (Костр. епарх. ведом., № 22), поучение в нед. Сыропустную – Преосв. Никандра, еп. Симбирского (Симб. епарх. ведом., № 6), слово в нед. 10-ю по Пятидесятнице и поучение в нед. о Слепом – свящ. Е. Ильинского (Сарат. епарх. ведом., №№ 14 и 11). Мы остановимся только на некоторых из них.О. Юрашкевич в слове своем подробно выясняет, что такое православие, так как на этот, по-видимому, в высшей степени простой вопрос весьма многие затрудняются дать более или менее ясный и точный ответ, хотя исповедуют православную веру от дней младенчества своего. Православие, – говорит проповедник, – в своей сущности есть та христианская истина, которая нам передана во дни древние Церковью Греческой, а Греческая Церковь содержала эту истину неизменно, в чистоте и неповрежденности, также от дней древних, восходящих ко временам вселенских соборов, ко временам, когда христианский запад еще не питал братоубийственной вражды к христианскому востоку, когда и здесь, и там раздавалось устно и письменно вдохновенное христианское слово великих отцов и учителей Церкви: Афанасия Великого, Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Амвросия Медиоланского, Кирилла Иерусалимского, Кирилла Александрийского, Иоанна Дамаскина и др., духовные дарования которых, изощренные трудами и подвигами их святой жизни и апостольской ревности к раскрытию и уяснению христианской истины, доставили им славу великих светил христианской Церкви, пред которыми благоговеет в одинаковой мере как православный восток, так и латинский запад, из которых многие жили, писали и проповедовали еще тогда, когда так свежо было апостольское предание. И наша Православная Церковь, в своем духе, в своем вероучении, в своих обрядах и во всем богослужебном строе, в главных чертах своего нынешнего устройства, совершенно согласна с этой христианской древностью, с этим строем церковным в лучшую пору жизни Церкви Христовой. А это время в своем духе и содержании было верным преданиям Церкви апостольской, основанной Самим Господом Иисусом Христом, передавшим св. апостолам Свое учение и главные и существенные предначертания по устройству и управлению Своей Церкви. Таким образом, наша Православная Церковь не иную истину исповедует, как только ту, которая перешла к ней чрез преемство веков, от Самого Господа нашего Иисуса Христа и от Его святых апостолов, и верна как в духе и общем строе своем, так равно и во всех частностях содержания своего вероучения и своего нынешнего богослужебного и иерархического устройства тому вероучению и строю, какой заповедан на все времена и века первыми основателями христианской Церкви. Поэтому православное вероучение, будучи совершенно согласным с Словом Божиим, в то же время не противоречит здравому уму человеческому, тем высоким созданиям человеческой мысли, до которых может дойти человек усилиями собственного разума, не ослепленная измышлениями извращенного и горделивого суемудрия. Отсюда, в православном вероучении господствует удивительно разумный взгляд на мир Божий, на его судьбы, на существо человека и его назначение, на основы и весь строй его нравственной жизни и деятельности, на отношения человека к Богу, к самому себе, к своему ближнему, семье, обществу и государству, среди которого Божиею волею определено жить человеку. Отсюда, далее, вытекает та давно уже отмеченная истина, что Православная Церковь, чуждая мирских стремлений, не ищущая внешнего господства над государствами, в которых она распространилась и явилась преобладающею, становится как бы народною Церковью этих государств и входящих в состав его племен. Не мешая естественно-свободному народному и государственному развитию этих племен, она своим нравственным голосом освящает и одобряет все лучшие начинания государственной, общественной и народной жизни, благословляя все лучшие проявления народного ума, народных успехов в самых разнообразных областях деятельности. Она, как попечительная и добрая мать, радуется всякому доброму начинанию и преуспеянию этого народа и скорбит при виде его неуспехов, а тем более – несчастий и злополучий. Она не становится в противоречие с честною и разумною деятельностью, направленную на изучение дел Божиих и человеческих, стремящеюся приобрести правильное понятие о Боге и человеке, если только эта деятельность не надмевается своими успехами и не вступает в борьбу с истинами Божественного Откровения, а имеет в виду лишь истину – и только одну истину, а не чуждые ей стремления, нередко закрывающие все пути к истине и ко всякому нравственному добру. Православие не знает борьбы с наукой и просвещением, если они – действительно наука и просвещение, а не произведение человеческой гордости и суемудрия, стремящегося к извращению и даже разрушению коренных основ человеческой мысли и нравственных основ человеческой деятельности. Православная Церковь не знает мира с этими направлениями заблуждающегося человеческого ума и готова всегда через доступные, чистые и нравственные средства вступить в борьбу со злом, которого она не назовет добром, в каких бы блестящих видах оно ни явилось, в какой бы обманчиво-прекрасной форме оно не обнаружилось. Вот почему русская, напр., история не знает борьбы Церкви с государством, борьбы веры с наукою и просвещением; зато эта же история знает не одно время, когда только Церковь спасала Русское государство и русский народ от неминуемой государственной и нравственной гибели. Так и в настоящее время на ниве народной русской жизни растет немало плевел, заглушающих здоровые начала нашей жизни, – разного рода лжеучения, смысл и значение которых не вполне понятны многим даже просвещенным русским людям, стоящи вдали от Церкви и ее духа. И Церковь, в лице ее представителей, а также тех, которые стоят близко к ней и проникнуты ее наставлениями, ясно и настойчиво во всеуслышание объясняет смысл этих лжеучений, дает должную оценку распространяемой устно и печатно их проповеди, указывает на принесенный ими уже вред и на неисчислимые гибельные последствия для правильной умственной, нравственной и государственной жизни русского народа, какие последуют от внесения в эту жизнь начал, проповедуемых лжеучениями, не имеющими ничего общего с началами, которые вносятся в нашу жизнь учением Православной Церкви. И горе нам, если еще и до сих пор для многих из нас не ясна та непреложная истина, что, пока будет стоять твердо и незыблемо Православная Церковь, до тех только пор будет несокрушима и незыблема твердыня нашего государства, будут тверды и незыблемы умственные и нравственные, общественные и народные устои нашей русской жизни. А потому, кто подрывает твердое стояние этой Церкви, кто ослабляет значение ее учения, ее заповедей и установлений, тот неминуемо подрывает все здоровые основы нашей жизни, тот лишает нас всего дорогого и святого, великого и заветного, чем стояла, стоит и будет стоять Русская земля.Преосв. Виссарион, еп. Костромской, поставивши во главе своего поучения слова Спасителя, обращенные Им к законнику в заключении притчи о милосердом самарянине: иди и ты твори такожде (Лк.10:37) и объяснивший в приступе надлежащий их смысл и значение, в изложении раскрывает, насколько и в какой мере эта заповедь Спасителя обязательна и для нас – христиан. Мы также должны поступать в отношении к иноверцам снисходительно, а в некоторых случаях с полным уважением. С иноверцами грешно соглашаться в делах веры. Убеждение в превосходстве нашей православной веры пред всеми другими верованиями и исповеданиями не должно покидать нас ни в каком случае. Крайне грешно было бы думать, что во всякой вере, какова бы она не была, можно спастись. Спасает нас только истинная вера, содержимая Православной Церковью; в ней одной заключаются все необходимые условия для спасения. Вне Церкви нет истины, нет и всего того, что нужно знать и делать для спасения. Но как бы ни были велики отступления от истины в иноверных исповеданиях, мы должны знать, что и у иноверцев многому хорошему можно научиться нам без всякого вреда для нашей веры. Так, наши раскольники походят на самарян, отступив, подобно им, от истинной Церкви, за что они достойно и осуждены Церковью. Но, с другой стороны, справедливость требует сказать, что и в их обществе есть нечто, достойное уважения и даже подражания. Напр.: они любят истовое совершение богослужения, строго исполняют устав церковный о постах, и как бы ни были продолжительны церковные службы, выстаивают их до конца с терпением и благоговением и приучают ко всему этому своих детей; в своих молитвенных собраниях они ведут себя степенно, не смеются, не разговаривают, не оглядываются по сторонам. Все эти такие достоинства, которым и мы – православные – должны подражать, строго укоряя себя в небрежном исполнении церковных уставов о совершении богослужения, в бесстрашном нарушении постов и бесчинном стоянии в храме. Мы должны отдать справедливость раскольникам также в том, что они воздерживаются от курения и нюхания табаку. Конечно, они заблуждаются, почитая эту прихоть смертным грехом, хотя в то же время снисходительно смотрят на излишнее употребление горячительных напитков; тем не менее православные тяжко грешат, если употребление табаку обращается у них в непобедимую привычку и страсть, если забывают, что это употребление есть постыдная прихоть, удовлетворение которой не только не требуется природой, но, как неестественное, вредно действует на здоровье. Пристрастие многих православных к табаку достойно осуждения еще и потому, что подает повод раскольникам как бы отождествлять его с православием. Если раскольник начинает колебаться в преданности расколу и привыкает употреблять табак, о нем говорят, что он «обмирщился и стал походить на православных», как будто сущность православия состоит в курении и нюхании табаку. Абиссинцы, не так давно приезжавшие к нам в Россию, чтобы заручиться благосклонностью к себе русского правительства, во многом сходны с нами в церковном отношении, так как у них сохранились древние церковные предания. Но они отнюдь не единоверцы с нами, как уверяли всех в том мало осведомленные в церковном деле светские газеты. По вере они близки к армянам, потому что, подобно им, исповедуют одно естество в Иисусе Христе, каковое лжеучение строго осуждено на четвертом вселенском соборе. Тем не менее и у этих неправославных христиан есть черты церковной жизни, достойные нашего подражания. Они строго-благочестивы и набожны, во дни св. Четыредесятницы вкушают пищу не более трех раз в неделю, налагают на себя тяжкие епитимии за грехи, не тяготятся продолжительными церковными службами, благоговение к храму выражают тем, что при вступлении в него снимают с ног обыкновенную обувь и стоят или босиком, или в особых сандалиях. Церковная жизнь у них преобладает над всем житейским, и в этом отношении они весьма достойны подражания. Известна также любовь англичан к Слову Божию. Они за свои лжемудрствования в деле веры не заслуживают нашего сочувствия. Но их ревность к чтению Библии, к распространению ее по всему свету в переводах почти на все языки делает им великую честь. Равно они заслуживают нашего уважения и подражания по усердию к празднованию воскресных дней согласно с 4-й заповедью десятословия: у них в эти дни совершенно прекращаются всякие житейские занятия и увеселения. И не только англичане, но и евреи заслуживают нашего подражания в исполнения 4-й заповеди десятисловия. Они пользуются дурной известностью по своей вражде к христианской вере, по своему лукавству, по своей склонности ко всякого рода обманам, по своему чрезмерному корыстолюбию, по страсти к неправедной наживе; но что касается до празднования субботы, которую они проводят исключительно в благочестивых упражнениях, они заслуживают за это похвалы, и мы должны стыдиться, если, будучи православными христианами, не уважаем своих воскресных и праздничных дней, проводя их в торговле, в увеселительных заведениях, пьянстве, разврате. У татар мы можем поучиться их исправности в работах, честности и трезвости и т.п. Так у всех иноверцев и самих язычников мы можем перенимать достоподражаемые черты их жизни, но только ни в каком случае не соглашаться с ними в делах веры.Изложение поучения преосв. Никандра, еп. Симбирского, делится на две равные части: в первой архипастырь говорит о смысле церковного и домашнего взаимопрощения, во второй – о нравственно оживляющей силе его. Общий и прямой ответ на первый вопрос он указывает в словах Самого Господа из дневного евангельского чтения: «аще отпущаете человекам согрешения их, отпустит и вам Отец ваш Небесный: аще ли не отпущаете человекам согрешения их, ни Отец ваш не отпустит вам согрешений ваших» (Мф.6:14–15). Господу угодно было поставить одним из главных условий получения нами от Бога прощения грехов наших прежде всего наше собственное взаимное прощение друг другу частных личных обид и оскорблений, которые мы, живя в мире, часто наносим друг другу, своим ближним, получая и от них в возмездие себе подобные же обиды и оскорбления – если не делом, то словом, а чаще всего злоумышлением, затаенною злобою, в ожидании удобного случая излить месть на деле. И много из этой затаенной злобы людской и происходящей от нее при случае действительной мести, от этих обид и оскорблений бывает зла на земле. Вот почему Господу, Который «всем человекам хощет спастися и в разум истинный прийти» (2Тим.2:4), и угодно, чтобы христиане взаимным прощением обид друг другу и через то взаимным примирением, сами отнимали у исконного своего врага диавола все эти излюбленные и наиболее действительные и сильные оружия, которыми он чаще всего вредит христианам в деле спасения и уловляет их в свои коварные и губительные сети. С другой стороны, с чувством затаенной злобы и мести нельзя успешно молиться Богу, Царю мира и правды, Отцу милосердия и щедрот. Молитва наша о грехах, приносимая к алтарю Господню, только тогда будет приятна Богу и услышана Им, когда установятся мир и любовь между людьми; когда мы явимся пред лице Божие в молитве своей не врагами между собою, а примиренными и примирившимися и любящими братьями во Христе пред Отцем нашим Небесным (Мф.5:23–24). Тогда только мы с сознанием действительной силы и правды слов молитвы Господней, как уже нашей собственной, от сердца идущей, будем взывать к Богу: «Отче наш, Иже еси на небесех!… Остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должиником нашим» (Мф.6:9,12). В мире нравственных отношений Богом установлен такой непреложный закон: «в нюже меру мерите, возмерится вам» (Мф.7:2). Уклониться от этого закона, избавиться от его действия никто не может: закон этот всеобщий и непреложный. Кто вздумает как-нибудь обойти этот закон или избавиться от его действия, тот будет только обманывать себя и вредить себе в нравственном отношении. Вот почему готовящимся вступить в св. Четыредесятницу, намеревающимся каяться и просить себе у Бога прощения во грехах, необходимо прежде всего самим на деле примириться друг с другом, испросить себе прощения у ближних и со своей стороны простить ближним «кийждо от сердец ваших прегрешения их» (Мф.18:35). Чтобы от сердца, от души искренне простить ближнему причиненные нам от него личные обиды и оскорбления, нужно подавить в себе такие страсти, которые служат корнем, источником всякого греха, – это гордость и самолюбие. Часто говорят: «Как я могу простить его? Он обидел меня до глубины души, он унизил меня, он оскорбил мою честь!... Не прощения, а жестокой мести, жестокого наказания он достоин!...» Не трудно понять, что так говорить заставляет «людей века сего» самолюбие, гордость, а оттуда – и злоба. Истинно смиренный, богобоязненный человек в таком состоянии оскорбления и обиды, причиненной ему ближним, скажет: «Бог ему судья; видно, я того достоин по грехам моим». И такое безобидчивое, смиренное, полное сознания своего недостоинства и виновности пред Богом, отношение истинного христианина к ближнему вполне согласуется с учением Слова Божия. «Мне отмщение, и Аз воздам», сказал Господь, отнимая этим у человека всякое право на попытку к отмщению врагам за обиды. И в другом месте Слово Божие говорит: «да не зайдет солнце во гневе вашем» (Еф.4:26), не давая этим человеку гневаться, злобствовать на ближнего своего даже только до следующего дня. И человек, подавивший в себе гордость, самолюбие и злобу, делает великий шаг вперед на пути улучшения своей нравственной жизни. Он полагает самое надежное начало к своему нравственному исправлению и самоусовершению, становится на самую верную дорогу к примирению с Богом и получению от Него всепрощения. Если сказано, что «начало греха есть гордыня», то с таким же правом можно сказать, что и начало нравственного обновления и улучшения духовной жизни заключается в победе над этой гордыней в себе, в подавлении себя. Как велико, как ценно это дело в очах Божиих, можно судить уже потому, что побеждающему свою гордость, самолюбие и злобу, прощающему своим врагам сейчас же дается и духовная награда от Бога, ощутительная для каждого, это – мир души, спокойствие совести, радостное настроение духа, которые каждому дано испытывать после прощения и примирения с ближними. Как будто бремя тяжкое, которое прежде тяготело на нем, сваливается с души и сердца человека; чувствуется необыкновенное облегчение и радость. С другой стороны, в прощении врагам, по учению Спасителя, заключается главное, существенное свойство или особенность христианства и его величайшая нравственная сила. Этой силою, а не бранными оружиями оно победило грешный, языческий мир. «Аще любите любящих вас, кую мзду имате, не и мытари ли тожде творят, и аще целуете други ваша токмо, что лишше творите; не и язычницы ли такожде творят; Аз же глаголю вам, – говорит Господь: любите враги ваша, благословите кленущие вы, добро творите ненавидящим вас и молитеся за творящих вам напасть и изгоняющие вас…» (Мф.5:46–47, 44). Христиане, таким образом ставятся на величайшую нравственную высоту – богоуподобления. А всего этого можно достигнуть только через победу над своею гордостию, самолюбием и злобою, чрез прощение обид и действительное примирение с ближними и врагами.Свящ. Е. Ильинский, в слове в неделю 10-ю по Пятидесятнице, на текст «сей род не исходит токмо молитвою и постом» (Мф.17:21), говорит. Что лукавый дух искони ищет господства над человеком, стараясь всячески подчинить его себе, сделать послушным орудием в своих руках; а потому в борьбе с ним нужно иметь верное, испытанное средство, необходимо его козням и проискам противопоставить силу более крепкую, чем та, какою обладает он сам. Таким верным средством, такою силою являются, по словам Господа, молитва и пост. Ничего так не боится он, как поста и молитвы человека; никогда столь посрамленным не отходит от него, как в это именно время. Лукавый даже близко не осмелится подойти к тому, кто ограждает себя молитвою и постом. Молящийся человек беседует с Богом; а где – Сам Бог, там, как дым, исчезают от Него демоны, тают они от лица Божия, как воск от огня. То же нужно сказать и о посте. Смиряя тело, пост подавляет в человеке всякую наклонность к предмету страсти и, таким образом, хотя иногда на время, отдаляет человека от греха, подчиняя его плоть духу; и так как здесь врагу спасения нашего нечего делать, то и остается ему выжидать другого времени, остается отсрочить свое нападение. Чем больше постится и чем больше молится человек, тем сильнее возрастает злоба лукавого, тем разнообразнее и обольстительнее искушения, которые лукавый готовит ему. Приятно бывает борцу одолеть сильного противника, не менее того радостно бывает и демону соблазнить того, кто долго силился противостоять ему. «Вот почему, христианин, – замечает проповедник, – когда ты молишься или постишься, будь осторожен, помни: враг и тогда силен, когда стоит в стороне от тебя, – потому силен, что, наблюдая за тобой, придумывает средство ослабить твой пост и молитву, изобретая путь к соблазну. Не успокаивай себя тем, что лукавый далеко; ибо он и тогда может действовать на тебя, хотя через посредство другого. Одно его желание, – и подсылает он с искушением, какое придумал, человека, известного или близкого тебе. О, бойся тогда этого смутителя; не верь ему, не сдавайся! Он – человек, но ведь устами его заговорит с тобою дух злобы. Вспомни: не то же ли самое и в раю было, когда в образе змея диавол соблазнил Еву, а последняя – мужа. Поистине так. Чаще приводи на память себе: не устоишь однажды, – участятся демонские нападки, и с каждым разом труднее и труднее будет для тебя брань со врагом. Поддержи себя в начале, дабы не раскаяться в конце, потому что может случиться и так: обессиленный в борьбе, под конец опустишь руки и смиришься пред демоном и станешь орудием в руках того, кто будет злорадствовать твоему падению. Скажи: перенесешь ли тогда стыд пред Богом и ангелами? В борьбе с врагом ободряй себя мыслию, что не ты один, а все люди борются с ним, и даже Сам Господь был от него искушаем в пустыне.(Продолжение будет).№ 26. Июня 28-гоФоменко К., прот. У гробов святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Риме // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 26. С. 193–198.С давних времен наших благочестивых паломников привлекали к себе для благоговейного поклонения не только великие святыни востока, но и святыни запада. Что влекло русских поклонников к границам запада? Гробы святых первоверховных апостолов Петра и Павла в Риме и мироточивые мощи святителя Николая в Бар-граде. Наши благочестивые паломники не страшились «путнического труда» для поклонения сим великим святыням. В конце прошлого века предпринял «путнический труд» к сим святыням один известный киевский пешеход, могила которого находится теперь в Киево-Братском монастыре, Вас. Григорьевич-Барский. Он описывает это свое странствование в 1 т. своих путешествий по св. местам (стр. 110–143). В 30-ых гг. текущего столетия к гробницам первоверховных апостолов прибыл для поклонения могучий русский царь Николай I-й, направив затем из Рима свои стопы в Бар-град для поклонения мощам святителя Николая. У сей мироточивой гробницы еще недавно (в 1894 г.) молился за Русскую землю ныне благополучно царствующий Император Николай II-й.Каким образом гробницы святых первоверховных апостолов Петра и Павла оказались в Риме, на западе, а не на православном востоке? Во времена земной жизни Господа Иисуса Христа Рим был столицей всего мира. Вот почему из Рима во дни тыя изыде повеление от Кесаря Августа написати всю вселенную (Лк.2:1). В это именно время и благоволил родитися Христос Господь. Кто утвердил приговор распять Христа Господа? Римский правитель Иудеи Понтий Пилат. Куда устремилась святая мироносица Мария Магдалина с проповедью Христос Воскрес? В тот же Рим. Рим в те времена был средоточием всемирной власти. По мудрым путям Промысла Божия сей Рим не могли обойти и первоверховные ученики Слова, свв. Апп. Петр и Павел.По сказанию жития св. первоверховного апостола Петра, сей апостол «прошед Африку, прииде в Рим» (Чет.-Мин. июнь, 139 стр.). По сказанию книги Деяний Апостольских, другой первоверховный апостол Павел прибыл в Рим в узах, веригами обложен (Деян.28:20). У апостола Петра в Риме были только приснии по вере, в том числе и св. Климент, которого апостол в помощь церковному правлению постави. У апостола Павла были в Риме и близкие сродники по плоти. Сим сродникам он и передавал свое целование: целуйте Андроника и Иунию, сродники моя и спленники моя: иже суть нарочиты во Апостолех, иже и прежде мене вероваша во Христа… Целуйте Руфа избраннаго о Господе, и матерь его и мою (Рим.16:7–13). Святые первоверховные апостолы пробыли в Риме не мало время, проповедуя неустанно Евангелие царства Божия и умножая число верующих в Риме. И уже при сих апостолах вера римлян возвещалась во всем мире (Рим.1:8).За проповедь о воскресении Христовом и новом благодатном евангельском учении святые апостолы были заключены в темницу. Темницу эту и теперь указывают в Риме. В ней находится самая бедная католическая церковь в Риме. Бывших в заключении в Мамертинской темнице в Риме мог ожидать не иной приговор суда, как только приговор на смертную казнь. Время моего отшествия наста: писал из темницы сей пред произнесением смертного приговора св. Павел (2Тим.4:6). Св. апостол Петр был предварен Самим Христом Господом о мученической его кончине. За стенами Рима и теперь существует храм с именем «Камо грядеши». На сем месте, по местному преданию, Христос возвестил кончину апостолу Петру. По месяцеслову нашей Православной Церкви, годом святой кончины первоверховных апостолов признан 67-й год от Рождества Христова (Полный Месяц. Востока). В сей год нечестивый царь Римский Нерон в ярости обоих свв. апостолов, на смерть взыскав, уби. «Осудив Петра, яко иностранного (из Иудеи), на распятие, Павла же, яко римлянина, егоже не подобаше бесчестною уморити смертию, на мечное отсечение отдав». Известно, что св. апостол Петр был распят вниз свой святой главою.Где же гробы святых верховных апостолов? Св. Петр был распят в тех загородных садах Нерона, в которых сожигали, в виде факелов, тела христианских мучеников. Св. Павел был усечен на месте в ближайших окрестностях Рима, известных под именем «Трех фонтанов». На месте распятия Петра теперь стоит известный Собор Петра в Риме; на месте усечения Павла находится убогий загородный католический монастырь «у Трех фонтанов»; но мощи сего св. апостола покоятся теперь в другом храме. После распятия апостола Петра «святой Климент, ученик Петров, испросив тело апостолово, снятое со креста, и опрятав, созва оставшиеся верныя и святители, погребе оныя честно» (Жит. Ап. Петра). Св. мощи были погребены за стеной садов Нерона. Над гробом апостола Петра преемником св. Климента была сооружена малая часовня. На сем месте св. и равноапостольный Константин создал первый величественный храм в Риме. Теперь на сем месте, как было замечено свыше, стоит известный Собор Петра и при нем пресловутый, как называет его киевский пешеход 18в., Ватикан, с жилищами Римского папы. Гробница святого верховного апостола Петра находится в древней стене храма Константина Великого. В новом храме сделаны ступени, по которым сходят к подножию древней стены Константинова храма, где, за бронзовой решеткой, находятся старый и новый гробы верховного ап. Петра. Сия великая святыня в руках римских; но она есть дорогое достояние всего верующего христианского мира. К сей гробнице притекают для поклонения и наши русские паломники.Гроб святого апостола Павла находится на другой, противоположной стороне Рима, за стенами сего большого града. Когда воин усекнул святую главу апостола языков у места «Трех фонтанов», в то время одна благочестивая римлянка, по имени Лукина, испросив для себя святые мощи апостола, честно погребла их в своем загородном доме, по Остийской дороге. Как над гробом апостола Петра, так и над гробом апостола Павла равноапостольный Константин воздвиг обширный храм. Пятнадцать веков стоял сей св. храм, храня под своими сводами драгоценную святыню – святые мощи великого апостола языков. Тысячи народа со всех концов земли притекали сюда для поклонения. Этот храм в 1740 году видел еще наш киевский путешественник. Но в июле 1823 года сей Константинов храм истреблен пожаром. В подземной крипте сохранился только гроб с мощами святого апостола. Для православного христианина и того достаточно. Теперь, по Остийской дороге, над гробом апостола Павла сооружается новый храм; но храм сей еще не окончен.На Западе обычай поклонения свв. мощам не по нашему православному чину. В наших православных храмах всякая та великая святыня доступна всем для поклонения и лобызания. На Западе вообще, а в Риме в частности, не допускают прикасаться устами к святым мощам и священным предметам. Там святыню хранят под спудом, покрывая оную святыми престолами, как это сделано в Бар-граде с мироточивыми мощами святителя Николая и в Риме с мощами святых апостолов Петра и Павла, или подымают оную высоко в храмах, устрояя для сего в храмах особые кивории и балдахины, как это учинено, например, в древнем Латеранском соборе, где хранятся св. главы апостолов Петра и Павла. В нарочитые дни их только показывает римский служитель алтаря молящемуся народу.Может статься, что в сердце православного христианина зародится мысль: почему гробница святых первоверховных апостолов Петра и Павла находится в Риме, а не в Иерусалиме?.. Пути Промысла Божия не всегда могут быть постигнуты нами. Св. Иоанн Златоуст не был почитателем Рима. Но это не мешало ему взывать: «кто даст мне ныне прикоснуться к Павлову телу, прильнуть к гробу его и увидеть прах его тела, которое восполнило на себе лишение скорбей Христовых, носило язвы Христовы, повсюду посеяло проповедь, прах тела, в котором Павел обтек всю вселенную, – прах тела, через которое вещал Христос! Я бы желал видеть прах не только уст, но и сердца Павлова, которое, не погреша, можно назвать сердцем вселенной, источником тысячи благ, началом и стихиею нашей христианской жизни». «Подобно великому телу, Рим имеет, по словам вселенского учителя два светлых ока – тела обоих верховных апостолов. Я удивляюсь в Риме, говорит он, не множеству золота, не колоннам или прочим украшениям, но сим столпам церкви» (Толк. Злат. на посл. к Римлянам).Гробницы первоверховных апостолов Петра и Павла – достояние не Рима только, но всей вселенной. Будучи первоверховными апостолами и вселенскими учителями, они молят Владыку за всю вселенную – мир вселенной даровати и душам нашим велию милость (Тропарь 29 июня).Протоиерей К. ФоменкоКохомский С. Примечание к Апостолу в обличение штундистов и подобных им сектантов46 // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 26. С. 198–206.Ст. 26. «Если мы, получив познание истины, произвольно грешим: то не остается более жертвы за грехи». Здесь разумеется не всякое произвольное и сознательное грехопадение, но отпадение от Христа, выражающееся в отречении от «исповедания упования» (ст. 23), в оставлении собрания христианского (ст. 25), в попрании Сына Божия, в почитании крови завета (преподаваемой в Евхаристии) за скверну и в оскорблении Духа благодати (ст. 29). Кто отверг веру в спасительное действие и жертвенное значение Крови Христовой. Кто даже возмнел, что она есть нечто скверное, тому «не остается более жертвы за грехи», тот не найдет нигде другого искупления, другого Ходатая, ибо несть иного имене (кроме Христова), о немже подобает спастися нам (Деян.4:12). Этим не ограничивается безграничное искупительное действие Крови Христовой в прощении грехов, совершаемых без отпадения от веры и Церкви (см. примечание к ст. 6, гл. 6).Гл. 12, ст. 16–17. Исав – за ядь едину отдал есть первородство свое – потом похотев наследовати благословение, отвержен бысть: покаяния бо места не обрете, аще и со слезами поискал его. Апостол увещевает христиан из евреев быть бдительными и осмотрительными, чтобы кто-нибудь из них не лишился благодати Божией. Неосмотрительность и нерадение о сохранении полученных благ могут рождаться от мысли, что, и утратив их, мы всегда можем снова возвратить их себе. В пресечение такого легкомысленного отношения к дарам благодати, апостол и приводит в пример Исава, который, легкомысленно отказавшись от первородства, уже не мог потом никак возвратить его себе, не мог наследовать того благословения, которое дано Иакову и вообще давалось первородным. Хотя и желал Исав получить благословение первородных и со слезами просил об этом отца, но отец говорил ему: Иакова я благословил, он и будет благословен (Быт.27:33). Из этого видно, что в словах: покаяния места не обрете разумеется не покаяние Исава (которое будто бы оказалось бесплодным), но покаяние или перемена в мыслях Исаака; Исав не нашел перемены в Исааке и не мог добиться ее ни криком, ни слезами. У самого Исава было сожаление об утраченном преимуществе, а это не есть покаяние. Итак, нельзя ссылаться на это место в подтверждение той ложной мысли, будто покаяние не может возвращать согрешающим христианам милость Божию. Нужно только опасаться, чтобы греховным легкомыслием не уничтожить в себе способности к покаянию.Ст. 22–24. Приступите к Сионской горе, и ко граду Бога Живаго, Иерусалиму небесному, и тмам ангелов, торжеству (торжествующему собору), и церкви первородных, на небесех написанных, и судии всех Богу, и духом праведник совершенных, и к ходатаю завета новаго Иисусу, и крови корпления, лучше глаголющей, нежели Авелева. В этих словах изображается всецелый состав Церкви, того небесного непоколебимого царства, в которое вступают верующие во Христа (ст. 28). Она называется горою Сионом, как местопребыванье Божие, как место, откуда Господь подает людям спасение; в этом отношении она уподобляется древнему Сиону (Пс.47:3, 109:2, 131:13, 14 и др. мн.). Церковь называется также градом Бога живого, подобно тому, как Иерусалим назывался градом Божиим, градом великого Царя (Мф.5:35); в этом наименовании содержится указание на то, что в Церкви Бог обитает среди Своих избранных, в совете и роде праведных (Пс.1:5, 13:6), как царь земной живет в своем городе среди своих подданных. Далее, Церковь именуется Иерусалимом небесным, как такой град Божий или такое царство Божие, которое несть от мира сего (Ин.18:36), которое состоит не только из земных людей, но еще более из небожителей, и в котором земнородные получают небесные благословения и ведут небесную жизнь (см. прим. к ст. 11–12 и 24 гл. 9). Церковь называется торжеством (πανήγυρις), т.е. всеобщим праздничным собранием, подобно тому как Христос уподобляет Свое царство брачному пиру, на который небесный Домовладыка звал многих (Лк.14:16). К Церкви принадлежат тмы ангелов, затем в нее входят, как составная часть, Церковь первородных, которых имена написаны на небесах, т.е. святых угодников, патриархов, апостолов, которые раньше прочих причислены к гражданам царствия небесного (Лк.10:20). К Церкви Христовой причисляются апостолом и вообще «духи праведников, достигших совершенства»; до времени общего воскресения они находятся в разлучении с телами, не облечены плотию и более подобны бесплотным ангелам, чем земнородным, но ожидают восприятия тел, подобных славному телу Христову (1Кор.15:44; Флп.3:21). Изображая в таком виде состав Церкви, апостол дает незыблемое основание православным догматам о призывании в молитвах и прославлении небесных сил и святых угодников Божиих, о молитве за умерших и о молитвенном заступлении и благодатной помощи ангелов и умерших святых остающимся в живых. В Церкви, ради ее единства, все молятся за всех, и все содействуют всем, ибо ни в чем ином не может выражаться то, что мы действительно приступили к «торжествующему собору», к «небесному Иерусалиму»Восходя по лествице созданий к вершине небесного Сиона, к Бытию несозданному и вечному, апостол говорит: (приступаете к) Судии, всех Богу – и к Ходатаю завета новаго Иисусу. Бог Отец есть законодатель и судия человечества, Который говорил о Себе: Аз есмь Бог ревнитель, отдаяй грехи отец на чада до третьяго и четвертаго рода (Исх.20:5), Который не обезвинит преслушников и преступников воли Его и согрешающих не очистит (34:7, Иер.32:18–19); отсюда открывается, как драгоценно и бесценно для людей ходатайство Иисуса Христа, приобретающим людям вечное искупление и Новый Завет. При этом ходатайство Христа возносится на такую высоту, что с ним ни в какое сравнение не идет ходатайство бесплотных сил и святых. Ходатайством Христа дарован нам Новый Завет, а взаимопомощь людей в деле спасения основывается уже на пребывании их в едином Новом Завете; ходатайством Христа создана Церковь, а молитвенное содействие нам святых истекает уже из пребывания нашего в одной с ними Церкви (приступисте к – духом праведник). Посему, хотя мы и прибегаем к заступлению святых, однако отнюдь не сравниваем их с Единым Ходатаем (1Тим.2:5). Изъясняя, каким образом Христос приобрел нам вечное искупление и даровал Новый Завет, ап. Павел говорит: (приступите к) крови кропления, лучше глаголющей, нежели Авелева. О крови Авеля Господь сказал Каину: «голос крови брата твоего вопиет ко мне от земли» (Быт.4:10). В этих словах выражается то, что пролитая кровь брата не безмолвствует, но вопиет, ходатайствует пред Богом об отмщении. Это и послужило для апостола основанием сравнивать с нею Кровь Христову, которая также вопиет, т.е. ходатайствует пред Богом, но только лучше вопиет, – не об отмщении, а, напротив, о примирении и прощении. Вследствие сего ходатайственного действия Христовой Крови и получают люди искупление и Новый Завет. Для нас важно поставить здесь следующий вопрос: один ли раз возопила о нас Богу Кровь Христова, именно когда была пролита на Голгофе, или она доселе вопиет? Апостол сказал: глаголющей, значит, она постоянно глаголет. К тому же и кровь Авеля вопияла и после убийства, а не только во время его совершения. Иов, желая примириться с Богом, Которого он представляет враждебным себе, говорит: «земля, не закрой крови моей» (16:18): он убежден, что невинная кровь его, изливающаяся из ран его, вопия к Богу, возвратит ему некогда милость Божию (не напрасно Иов считается прообразом Христа, так как и Его кровь вопияла лучше Авелевой). Пророк Исайя говорит, что земля обнаруживает кровь убитых, не сомневаясь, что эта кровь исходатайствует отмщение убийцам (26:21). Во всех этих случаях кровь является вопиющей не только во время ее пролития, но и после. Посему и Христова Кровь доселе вопиет, и всякий, кто вступает в Христову Церковь, приступает и к этой немолчно-вопиющей Крови, почему и становится участником приобретаемого ею Нового Завета. Но для того, чтобы постоянно вопиять, Кровь Христова должна постоянно пребывать; для того, чтобы к ней приступать, нужно где-нибудь ее находить; для того, чтобы приобщаться ее, необходимо веровать, что она не иссякла, но постоянно уделяется верующим (почему и называется кровью кропления) из неоскудевающего источника. Эта заветная Кровь и сообщается (как бы кропится, см. примеч. к гл. 10, ст. 22) нам в таинстве Евхаристии, после того как ради нее через таинство крещения вступили мы в Церковь, которая служит ее неистощимой сокровищницей.Таково по апостолу должно быть изображение Церкви, в которой обитает Бог, которую Ходатай –Христос освящает Своей Кровью, которая объемлет в своем единстве земнородных и небожителей.Гл. 13, ст. 7. Поминайте наставники ваша, иже глаголаше вам Слово Божие: ихже взирающе на скончание жительства, подражайте вере их. На этих словах апостола основывается почитание угодников Божиих, в особенности святых пастырей Церкви, прославление их подвигов и в особенности страданий и смерти за веру, что разумеет апостол под скончанием жительства, и, наконец, как последствие сего, испрашивание у них помощи на такое прохождение жизненного поприща, которое бы вполне сообразовалось с их учением и примером.Ст. 9–10. Добро благодати утверждати сердца, а не брашны, от нихже не прияша пользы ходившие в них. Имамы же олтарь, от негоже не имут власти ясти служащии сени (скинии). Когда апостол призывает укреплять сердца благодатию, а не брашнами (яствами), которые устроялись из остатков ветхозаветных жертв. О них-то и говорит апостол, что они не принесли пользы тем, которые занимались ими и возлагали на них надежды. Но не все яства бесполезны для спасения, иначе пришлось бы утверждать, что бесполезен и тот Хлеб, который Сам Первосвященник Нового Завета Христос преломил и дал ученикам, говоря: приимите, ядите – сие творити в Мое воспоминание. Сказав о тех яствах, которые для спасения бесполезны, апостол далее говорит: имамы же олтарь. Если есть у нас алтарь, то есть и приношения, есть и жертва, потому что без жертв алтарь уже не алтарь, он заслуживает этого наименования только тем, что на нем приносятся жертвы. Какие же жертвы (или жертва) приносятся на нашем алтаре? Дальше говорится, что от этого алтаря не могут есть служащие сени (скинии). Ясно, что на этом алтаре возлагается и приносится нечто такое, что можно вкушать; апостол не сказал, что с этого алтаря нечего есть, но сказал, что с него могут есть не все; следовательно, на нем возносится к Богу и потом предлагается людям нечто съедобное, что однако могут вкушать только христиане; а жертва хвалы никак не может быть названа съедобною. Апостол Павел в другом послании сказал: «служащие жертвеннику берут долю от жертвенника» (1Кор.9:13); никто не скажет, что они могут делиться с алтарем жертвами духовными, питаться жертвами славословия. Здесь, в послании к Евреям, он ясно говорит, что и христиане имеют алтарь, следовательно возносят и жертвы, притом такие, которые могут и должны быть вкушаемы, но только христианами и христианскими священниками, а отнюдь не служителями Ветхого Завета, не служителями прообразовательной скинии. Превосходство этого алтаря, превосходство приносимой на нем жертвы и предлагаемого на нем Брашна и служит основанием, почему христиане не должны возвращаться к яствам ветхозаветным, которые не приносили пользы. Все это незыблемо утверждает учение о христианском алтаре, о приносимой на нем евхаристийной Жертве и уготовляемой на нем Трапезе Господней. При этом апостол говорит: «олтарь», а не «олтари», хотя у нас много алтарей, равно как и храмов; но он употребляет единственное число ради одинаковости совершаемого на христианских алтарях приношения, подобно тому, как по той же причине говорит и об единой Чаше, хотя тогда, как и теперь, чаш бывает не менее, чем храмов (1Кор.10:16).Ст. 15–16. Тем (Христом) приносим жертву хваления выну Богу, сиречь плод устен исповедающихся имене Его. Благотворения же и общения не забывайте: таковыми бы жертвами благоугождается Бог. В Церкви приносятся Богу жертвы хвалы и благотворения. Следует ли отсюда, что не нужна жертва евхаристийная, или что апостол не знал об этой жертве и не требовал ее совершения? Нет. Он ограничивает здесь свою речь только теми жертвами, которые люди приносят сами от себя, как из того, что им принадлежит, а в Евхаристии руками священника приносит Себя в жертву Сам Христос, приносит принадлежащее Ему, воспринятое в воплощении и пострадавшее на Голгофе человечество (твоя от твоих – приносяще, возглашает священник), потому-то о жертве Тела и Крови здесь и умалчивает апостол. Но он говорит: тем, т.е. Христом или через Христа (приносим) и этим показывает, что все собственно наши жертвы должны присоединяться к жертве Христовой и вместе с нею, ее силою, возноситься к Богу, потому что, если бы не ходатайствовали о нас Тело и Кровь Христовы, никакие жертвы наши не были бы угодны Богу и для нас спасительны.Ст. 17. Повинуйтеся наставником вашим и покаряйтеся: тии бо бдят о душах ваших, яко слово воздати хотяще: да с радостию сие творят, а не воздыхающе: несть бо полезно вам сие. «Повинуйтесь» своим наставникам в том, что они предписывают вам, как очевидно спасительное, бесспорно благотворное; «покорны будьте» в том, чего они требуют от вас по силе данной им власти и чего вы можете до времени не разуметь. Между «повиновением» и «покорностью» можно указать лишь то различие, что первое основывается не только на силе и власти повелевающего, но и на бесспорной пользе повелений его, а покорность основывается только на власти. Ясно, что под наставниками должно разуметь людей, начальствующих в Церкви, составляющих ее иерархию. С властию, воспринятою ими от Пастыреначальника Христа, соединены, по учению апостола, труды и ответственность: «они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет». Если они должны отдать отчет, что значит им что-либо вверено (ср. отчет об управлении домом, Лк.16:2) и конечно не что иное, как спасение душ или водительство овец стада Христова на пажить вечной жизни. Если пасомые покорны пастырям, то последние несут свои труды «с радостью»; с той же радостью будут они некогда и воздавать слово, как не вотще потрудившиеся, как собравшие плод для жизни вечной (Флп.2:17; Ин.4:36). Если же верующие оказывают церковным начальникам неповиновение и непокорность, то вдвойне тягостен бывает труд начальствования и «с воздыханием» ожидается день отчета. Но непокорность и самим непокорным не полезна, не приносит им той пользы, какой обыкновенно подчиненные ждут от свободы и независимости; несть полезно вам сие, говорит апостол.С. КохомскийСовременные задачи и условия пастырской деятельности47 // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 26. С. 206–216.Если церковное учительство является делом многотрудным, то многотрудным является и дело школьное, требующее непрерывного напряжения всех духовных сил. В какие же условия поставлено учительство духовенства в начальных церковно-приходских школах? Основательная школьная подготовка, неустанная забота о самопросвещении, а главное – ясное сознание величия тех обязанностей, которые добровольно приняты на себя, и от которых, как освященных Самим Богом, никто уже не в праве отказаться, – все это, вместе взятое, составляет все условия для школьного учительства православного духовенства, которые никем и ничем по существу не могут быть не только отвергаемы, но и умоляемы в своей непререкаемости. Но чтобы то или другое дело, в особенности же дело такой важности, как народное образование, шло успешно, необходима серьезная общественная – нравственная и материальная поддержка, нужно сочувствие. Что же встретило и встречает православное духовенство в этом отношении? Недалеко еще то время, когда оно было призвано с высоты Царского Престола к делу народно-школьного учительства. Памятно всем это время. Не напоминает ли оно некоторые другие времена, когда государству грозили чужеземные враги и когда спасение приходило именно от Церкви? Чуждое всяких властолюбивых целей, православное духовенство всегда твердо стояло на почве общих интересов Церкви и Отечества, и не было еще в нашей истории случая, когда бы оно ратовало не за общие, а за свои личные интересы. Неудивительно поэтому, что царь-миротворец, в годину тяжких испытаний взявши на себя задачу дать мир взволнованной всевозможными смутами русской душе, обратил свой взор на православное духовенство и призвал его к борьбе с врагом – явным, а более всего тайным – не с мечем в руках, а со словом просвещающим, т.е. с таким оружием, которое острее и действеннее всякого меча. И это все, кому нужно было, поняли, поняли именно то, что раз дело народного просвещения перейдет в руки православного духовенства, просвещение это, может быть вполне уверенным, не будет уже служить никаким иным целям, как только целям просвещения. Целых десять лет духовенство должно было из ничего создавать дело, подвергаясь притом и нареканиям. Но твердая вера государя и его ближайших сотрудников в могучую силу духовенства, в его умение беззаветно трудиться на пользу Церкви и Отечества не могла соблазниться действительно поучительным зрелищем развития и укрепления дела народного просвещения на началах православия и в то же время на началах бескорыстного труда и благотворительности со стороны «меньших братий». Другой подобного рода деятельности не может указать история ни одной страны.Не распространяемся о противодействии церковной школе со стороны врагов Церкви; церковно-школьное просвещение не встретило поддержки и со стороны тех просвещенных людей, которые присматривались к церковно-школьной деятельности духовенства... с целью подметить и оповестить всему миру одно только худое, чтобы подорвать, таким образом, к этим школам всякое доверие со стороны общества, если возможно – то и со стороны простого народа. Никто, конечно, никогда не может сказать, что все церковные школы – совершенство; недостатки их хорошо и близко известны и всем тем, кто ревнует о них. Но ведь эти недостатки, особенно если принять во внимание условия жизнедеятельности церковных школ, должны были приводить мыслящих людей только к одному убеждению – необходимости помочь духовенству исправить их. Вместо же этого мы видим сознательное, нарочито преувеличенное унижение церковных школ во мнении русского народа, необыкновенно старательное и вместе с тем злорадное собирание самого разнообразного материала для этого унижения.Но вот пора испытания, которому подверглись церковные школы в течение первого десятилетия своего существования, кончились. По воле государя, они стали получать пособие из Государственного Казначейства, – пособие довольно важное, особенно с точки зрения ободрения самоотверженно работающих на ниве народного просвещения.Ничто не может быть прочнее, как тесная духовная связь между людьми. К установлению этой-то связи с пасомыми и нужно стремиться православному духовенству. И она может быть установлена, между прочим, и посредством церковного и школьного учительства, когда приходский священник является воспитателем духа прихожан, начиная с самых ранних их лет, руководителем в годы возмужалости и утешителем во дни старости. Только при этом учительстве установится между пастырем и пасомыми общность духовных интересов, и первый всегда будет являться в глазах последних самым дорогим лицом. Чтобы понять справедливость сказанного, достаточно вспомнить, какие отношения устанавливаются в школах между учителями и их учениками, а приходская жизнь есть постоянная, непрерывающаяся школа, где ученики от купели крещения до гробовой доски не расстаются со своим учителем. Мы особенно настаиваем на этом значении школы для пастырских отношений к пасомым, так как не только видим иных, более целесообразных и лучших средств закрепить эти отношения, но и думаем, что при иных основаниях, а тем более при равнодушном отношении православного духовенства к школе, как основе наилучшего воздействия на жизнь паствы и установления прочных связей с последнею, будет многое потеряно, и вернуть это потерянное будет впоследствии уже невозможно. Указанная деятельность захватывает и увлекает большее и большее количество священнослужителей, и мы верим, что немного пройдет времени, когда каждый приход будет иметь школу, а разбросанные – и не одну, руководитель которой – приходской священник – с особенной любовью будет заботиться о ней, подготовляя из учеников школы добрых пасомых, всегда прибегающих за советом и разрешениями различных своих сомнений и недоумений не к кому иному, как только к своему отцу духовному, с самых малых лет руководящему и наставляющему их.Церковно-школьное учительство православного духовенства встречено и поддержано было с большим сочувствием простым народом. Несмотря на свою бедность, иногда крайнюю неудовлетворительность учебного дела, школа церковная все-таки сделалась близкою народному сердцу: народ, сам крайне бедный, понес свои последние гроши на церковную школу, и мы стали свидетелями такого неизвестного дотоле явления, как широкое развитие среди народа школьной благотворительности. Из грошей и копеек народных создался не один десяток тысяч школ, рассеянных по всему лицу православной Руси; сотни тысяч крестьянских детей переполняют церковные школы, другие десятки тысяч их – стоят у дверей этих школ, стучатся в них, но с душевной болью отходят, потому что нет в них более места. В этом одном явлении нашей народной жизни много можно найти отрадного, ободряющего, возвышающего дух тружеников церковной школы! В иных, впрочем, местностях церковная школа, по-видимому, не встретила сочувствия со стороны народа; но для объяснения этого явления всегда были особые причины, ничего общего не имеющие с сущностью церковной школы. Так, против церковной школы вооружалось население иногда под влиянием принципиальных врагов ее и духовенства, причем эта вражда продолжалась иногда только до тех пор, пока сильно было влияние мнимых друзей народа и ревнителей народного просвещения в духе запада. Не всегда с открытою душою встречало церковную школу население с преобладающим фабричным, раскольничьим и сектантским элементом; неохотно шел народ на призыв духовенства открывать церковные школы и там, где он нес немалые повинности в пользу земских или министерских школ. Излишне было бы останавливаться на выяснении причин подобного отношения к церковной школе со стороны указанного населения, – они для всех слишком и без того очевидны.Много горя, укоризн, несправедливых обвинений перенесло православное духовенство от врагов церковной школы; но теперь оно может уже несколько утешиться: даже в тех рядах, откуда слышны были глумления над церковной школой, разного рода наветы, откуда не видно было никакого желания не только помочь школе, но и внимательнее присмотреться к ней и ее делу, в настоящее время совершается уже заметный поворот к лучшему, слышатся, хотя пока еще и редко, не только добрые отзывы о деятельности и влиянии церковной школы на жизнь народную, но и таковые ее пожелания. Следя за развитием школьного дела, мы с особенным удовольствием отмечаем этот поворот и приписываем его сколько бескорыстному труду православного духовенства, столько же более и более увеличивающемуся благоустройству церковных школ, увеличивающейся прочности внешней и внутренней организации их. Как не взволнован был враждебный церковной школе мир, когда, вследствие пособия государства, приступлено было к надлежащей организации надзора, напр., над церковными школами, но и он в конце концов должен был признать, что школа, которой пророчили скорую гибель, твердо стала на ноги и потому не может бояться никаких изменчивых влияний, что она – совершенно равная сестра другим школам. Мало того, многие стали серьезно задумываться, особенно в виду более и более выдвигаемого жизнью «всеобщего обучения», над вопросом, при какой из школ – церковной или другого какого типа – возможно скорейшее и удобнейшее осуществление так желательного и настолько существенно необходимого «всеобщего обучения». Останавливаем внимание пастырей Церкви на этом явлении. Да будет для них великим утешением то несомненное убеждение, что труд и любовь к делу всегда являются победителями, какие бы враги не встретились у них на пути к достижению цели. Самая трудная пора церковно-школьного учительства, очевидно, прошла или проходит, неблагоприятные условия для него мало-помалу исчезают. Необходимо приложить еще несколько усилий, и, наконец, настанет пора уже спокойного и потому еще более благотворного и многоплодного труда.Многие не только из недовольных церковными школами, но из среды самого духовенства говорят, что приходским пастырям заниматься школами и в школах нет времени; что у них и без того много своих прямых обязанностей, и что, вследствие этого, вносится как в самое дело учительства, так и во всю постановку церковно-школьной жизни много неправильного, искусственного и даже прямо ложного и вредного. По нашему мнению, все такие и подобные им рассуждения представляют собою плод недоразумения и неясного понимания требуемых от православного духовенства отношений к школьному учительству. Школьное учительство представляет для приходских пастырей такую же прямую и неотложную обязанность, как и все другие; отнять или умалить ее, а равно и совсем отказаться от нее – значит по существу унизить, сузить круг обязанностей православного духовенства, поставить последнее в отношении к этим обязанностям в приходе ниже духовенства инославного и иноверческого, значит вообще лишить его одного из самых главных средств быть истинными пастырями своих пасомых. Но как же, в самом деле, священнику быть учителем школы, когда он отвлекается делами прихода и своими личными, которые, при малой обеспеченности нашего духовенства, не могут быть никогда и ни в каком случае пренебрегаемы? От заведующего церковной школой вовсе не требуется, чтобы он был постоянным учителем школы. Такое требование было бы действительно во многих случаях неисполнимо, особенно там, где не одна школа, а две и более, или где священник состоит одновременно и законоучителем в земской или министерской школе, от чего он не в праве отказываться. Сущность требований, предъявляемых к церковной школе, заключается в том, чтобы она находилась под постоянным надзором и руководством приходского духовенства, чтобы она, составляя неразрывное целое с приходом, со всей его жизнью, служила не лицемерно духовно-просветительским задачам церковно-приходской жизни. Быть же руководителем школы священник и должен, и может. Должен, потому что школа есть могущественнейшее орудие развития духовной жизнедеятельности прихода; может, потому что в его руках находятся все необходимые средства для того, чтобы знать жизнь и деятельность школы. Дать несколько уроков в неделю, посетить школу и в другое время, быть постоянно внимательным к нуждам школы, видеть школьников и их учителя в храме, вообще – создать в мнении прихода себе положение всегда заботливого отца школы, умеющего знать все, что делается в ней, руководить всеми, так или иначе к ней причастными, прийти всегда на помощь тем, кто в этой помощи нуждается, – всё это вполне возможно и для священника, много занятого делами прихода и своими личными, если, конечно, последние не заслоняют собою всех других дел и обязанностей пастырства. Самым же надежнейшим средством для выполнения этого служит знание учителя и прихода.Знать настроение прихода по отношении к школе для заведующего весьма важно. Обеспеченность школы, благоустройство ее, положение учителя в селе и даже в известной степени внутренняя жизнь школы – всё это в большинстве случаев зависит оттого, как прихожане относятся к школе и порядкам, в ней заведенным. Вот почему уже одно существование в селе школы налагает на заведующего нравственную обязанность расположить прихожан к ней, заставить полюбить ее, но достигнуть этого можно не внешними только какими-либо средствами, а беседами, особенно частными, учреждением попечительства о школе и об учениках, – вообще – возможно широким привлечением крестьян к участию в тех или других, хотя бы и небольших, заботах о школе: тогда последняя будет уже не «поповскою» школою или «затеей», а школой всех прихожан, будет их родным детищем. Несомненно, привлекая прихожан к самому ближайшему и широкому участию в жизнедеятельности школы, священник должен делать это умело, иначе ему угрожает опасность если не потерять, то уронить свое собственное значение в школе и для школы, угрожает опасность воспитать в прихожанах ложное, преувеличенное представление о зависимости школьной жизни от их воли. Были примеры, когда прихожане открыто высказывали такой взгляд: «наша школа, мы ее содержим, а потому – что хотим, то и делаем с ней». Особенно в таких случаях тяжело положение учителей: они тогда являются в глазах народа не просветителями, не тружениками с крайне скудно оплачиваемым трудом, а такими же наемниками, как сельские писари или даже церковные и иные сторожа.Не имея возможности и необходимости лично вести в школе все дело обучения и воспитания, священник во многом должен полагаться на учителя. Если же так, то он должен знать последнего. По смыслу всей организации церковных школ, учитель должен быть прежде всего проводником взглядов священника, как не только заведующего школой, но и единственно ответственного пред Богом и людьми и своей пастырской совестью за благосостояние школы. Для этого же требуется, чтобы учитель проникся такими именно взглядами, чтобы он понимал не только смысл общего направления деятельности священника, но и мог видеть это направление во всех частностях отношения заведующего к школе. При каких же условиях это достижимо? Прежде всего, нельзя не сознаться, что состав учительствующих в церковных школах далеко не может быть назван пока вполне удовлетворительным. Большинство представляет из себя что-то случайное. Впрочем, сколько-нибудь прочный, устойчивый тип учителя, с ясно определившемся мировоззрением и целями деятельности у нас не выработался еще не только в церковной, но и во всякой другой начальной школе. Мы находимся в ожидании его. И высшая церковно-школьная администрация, сознавая, с одной стороны, неудовлетворительность действующего ныне учительского люда, особенно в школах грамоты, и с другой – необходимость создать тип учителя этих школ, прилагает много усилий для достижения намеченных целей в этом отношении. Недавно появившиеся второклассные школы, несомненно, должны будут сыграть в деле выработки типа учителя первоначальной школы выдающуюся роль, и потому должны быть приложены все средства к тому, чтобы эти школы поставлены были прочно. Если все православное духовенство проникнется сознанием важности второклассной школы для целей его школьной деятельности; если оно будет смотреть на благоустройство этой школы не только как на дело одной власти, на то поставленной, а как и на свое дело: тогда цели, намечаемые второклассной школой, скорее и полнее будут достигнуты, и мы скорее увидим учителя первоначальной школы, учителя, неразрывно связанного с этой школой, всецело проникнутого задачами церковной школы и являющегося сознательным органом воспитательной деятельности пастыря Церкви. Но, как бы то ни было, а пока еще такого учителя у нас нет, и потому православному духовенству приходится быть постоянно на стороже в отношении к учительствующим в церковной школе, нести лишние тяготы, непрестанно быть непосредственным руководителем мало подготовленных умственно и нравственно учителей и, вследствие этого, нередко нести незаслуженные укоризны со стороны тех, которые видят одни только недостатки и не хотят знать условий, при каких оно совершается.В отношении заведующих школами к учителям не можем не отметить здесь некоторых очень нежелательных неправильностей. Так, некоторые из заведующих позволяют себе иногда какое-то высокомерное отношение к учителям, которое обыкновенно отталкивает человека не только от человека, но и от самого дела, представителей которого является последний. Назад тому года два прошел слух, что все начальные народные школы будут отданы в ведение духовенства. И, нужно заметить, этот слух вызвал среди учительствующих в министерских и земских школах немало волнений – и притом не существом своим, а именно тою стороною, о которой у нас теперь речь. Конечно, не лучше отношения бывают и между земскими или министерскими учителями и инспекторами того же ведомства; но острота таких отношений здесь смягчается отдаленностью последних и сравнительно, – в год раз, два, – редкими случаями этих непосредственных отношений.(Продолжение будет).№ 27. Июля 5-гоК истории празднества положения честной ризы Господней (10-июля) // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 27. С. 217–226.В числе многих святынь единственно в Православно-русской Церкви имеется и благоговейно сохраняется драгоценнейшее сокровище – святая риза Спасителя или тот хитон Его, краткое известие о котором дается в сказаниях евангельских (Мф.27:28; Мк.15:24; Лк.23:34; Ин.19:23–24).Одежды осужденного на крестную смерть Христа Спасителя по жребию были разделены римскими воинами, согласно римскому закону, по которому одежды распятых составляли собственность совершителей казни. У евангелиста Иоанна мы находим сказание о том, что по совершении дележа одежд Христовых оставался еще хитон Господень, который, по записанному у Евфимия Зигабена преданию, представлял труд и дар Пресвятой Матери Божией. Хитон быль целый, весь тканый или вязанный сверху, так как основа была сделана на верху, где находился ворот или отверстие для головы, и потом вязанье шло вниз. Если бы разорвать такой хитон, то он, конечно, потерял бы всю свою цену: в виду этого воины распинатели пожалели раздирать Христов хитон и порешили бросить отдельный жребий, чтобы он достался одному весь в цельном виде. В этом деянии распинателей исполнились слова пророческие: разделиша ризы Моя себе, и о одежди Моей меташа жребий (Пс.21:19; Ин.19:24). Краткость евангельского упоминания о нешвенном хитоне Христовом могла, некоторым образом, послужить поводом к различным сказаниям о нем, особенно в средневековом католичестве. При этом усердные из католиков собиратели и почитатели священных предметов, напоминавших о событиях первых дней христианства, не преминули присвоить себе и хитон Господень. Даже до последних дней римско-католическая церковь считала и считает себя обладательницей этой святыни; но, к великому соблазну ее верующих, хитон, якобы принадлежавший Христу Спасителю, во время земной Его жизни, оказался в нескольких экземплярах, при чем для удостоверения подлинности каждого из них была сложена своя история48. Между тем, в противоположность западным сказаниям о хитоне Господнем, не имеющим под собою прочной исторической почвы, с великою устойчивостью выступает непоколебимое верование нашей Православно-русской Церкви, основанное на едином, в себе согласном, древнейшем предании и подтвержденное ясными свидетельствами свыше.Господствующее в Православно-русской Церкви предание указывает Грузию первоначальным местохранилищем хитона Господня, и указание на него отчасти связывает с личностью св. Нины († 335 г.), просветительницы Грузии. Племянница иерусалимского патриарха, воспитанная при гробе Искупителя, Нина с детского возраста любила внимать беседам о дальней Иверии некоторых просвещенных верою иерусалимских евреев, родственники которых уже со времен плена Вавилонского обитали в этой местности. Ее очень озаботила участь хитона Христова, который достался в удел одному из этих поселенцев и быль унесен им в столицу Иверии, Мцхет. После чудного видения Богоматери, указавшей Нине высокое поприще на Кавказе, она, напутствованная патриархом, с большими затруднениями прибыла в Мцхет с целью узнать что-либо о хитоне Господнем. Здесь она, между прочим, повстречалась с евреем Авгадаром, потомком того, кто некогда принес сюда эту святыню из Иерусалима и, по обращении его к вере Христовой, в беседе услышала от него следующую повесть49 о дивной судьбе хитона Господня, записанную даже царственными летописцами Грузии. По словам Aвгадара, прадед его Елиоз, из рода первосвященника Илия, спустя слишком 30 лет после поклонения персидских царей родившемуся Спасителю мира, получил из Иерусалима от первосвященника Анны такое известие. «Тот, к Которому приходили персидские послы на поклонение с своими дарами, пришел в совершенный возраст и проповедует, что Он есть Meccия и Сын Божий. Идите во Иерусалим, чтобы видеть смерть Его, которую Он должен повести по закону Моисееву». Когда Елиоз собрался в дальний путь вместе с другими Мцхетскими евреями (избранные из которых ежегодно были посылаемы в Иерусалим на праздник Пасхи), мать его – благочестивая старица сказала: «сын, иди по призыву царскому; но умоляю тебя: не участвуй в совете нечестивых против Того, Которого решили убить, потому что Он есть слово пророков, свет язычников и жизнь вечная». Пришедши в Иерусалим, Елиоз присутствовал при распятии Спасителя, и тут же приобрел от одного из римских воинов доставшийся ему по жребию нешвенный хитон Христов, а возвратившись вскоре на родину, Елиоз рассказал о случившемся в Иерусалиме и показал сестре своей Сидонии приобретенный им хитон Христов. В великой радости Сидония вырвала из его рук эту одежду Богочеловека, стала лобызать ее и затем, прижав к груди своей, тотчас упала мертвою: никакая человеческая сила не могла из рук умершей вырвать хитона Господня (которого никто, кроме нее, не был достоин вследствие общего неверия), так что Eлиоз быль вынужден похоронить сестру вместе с этою святыней50.Над могилой Сидонии вырос величественный кедр, от которого стала истекать некая сила целебная, почему здесь и собирался народ в изобилии; на это-то таинственное место, сокрывшее священный хитон, и указала св. Нине Aвгадар, и с тех пор она приходила сюда по ночам для усердной молитвы в тени кедра. Затем, по преданию, когда грузинский царь Мириан, ясно ощутивший на жене своей и себе чудодейственную силу исповедуемой св. Ниной веры Христовой, пожелал, по принятии христианства, соорудить храм Господу, св. Нина указала ему избрать для этого то самое место в царском саду, где красовался кедр, прославленный многими знамениями. При постройке этого храма случились знаменательные события, указавшие местопребывание хитона Господня51. Во время нашествия на Грузию варварских племен Тамерлана (в конце 14 века), по преданию, некоторый благочестивый муж, из опасения поругания драгоценной святыни (хитона Господня) от неверных, открыл гроб Сидонии и взял из него пречистый хитон Господень. О дальнейшей судьбе этого хитона известно лишь то, что по скором восстановлении Мцхетского храма эта святыня сначала хранилась в ризнице архиерейской, а затем помещена в храме и в видах наилучшего соблюдения скрыта в церковном кресте.В начале 17-го столетия эта великая святыня сделалась достоянием нашей Православной Церкви при следующих обстоятельствах. В 1624 г. 27 июля русские послы в Персии (Коробьин и Кувшинов) дали знать в Москву письмом к царю Михаилу Федоровичу о том, что персидский шах намерен прислать к нему в виде дорогого подарка хитон Христов. По уверению шаха, эту святыню, заделанную в крест, он нашел, по завоевании Грузии, в митрополичьей ризнице, при чем шах уведомил, что уже многие из христианских государей, желая приобрести себе эту знаменитую «срачицу», присылали к нему с просьбой о ней. В видах предварительного ознакомления с историей срачицы Христовой из Москвы было послано предписание тем русским послам, чтобы они со всей тщательностью собрали подробные сведения о подлинности ее и чествований в Грузии и, если можно, постарались бы увидеть ее сами, какова она: тофтяная ли или полотняная, как велика мерою и в каких местах видна кровь52. 25-го февраля 1625 г. в Москву прибыли персидские послы от шаха и 11 марта были представлены государям царю Михаилу Федоровичу и отцу его патриарху Филарету Никитичу. После поклона им от великого шаха, посол Русамбек, родом грузин, поднес патриарху, между прочими богатыми дарами, золотой ковчег за печатью шаха, украшенный драгоценными камнями, и при этом сказал: «государь мой Аббас шах прислал к тебе, великому государю, золотой ковчег, а в нем великого и славного Христа срачица». Патриарх с радостью принял от шахова посла подарок и в тот же день созвал собор из бывших тогда в Москве мудрых и благочестивых старцев из Иерусалима и Греции – Нектария и Иоанникия, также из Сарского и Подонского митрополита Киприана вместе с архимандритами, игуменами и протопопами. По долгом рассуждении о срачице Христовой освященный собор с благоговением осматривал ее и при осмотре оказалась в золотом ковчеге «часть некая ризы Господни, а в длину и поперек пяди, полотняная, как бы красновата, походила на мели, или будет от давних лет лице изменила, а ткана во льну». Но как ни отрадно было приобретение столь редкой святыни для русской Православной Церкви, отсутствие надлежащих исторических свидетельств, на основании которых можно было бы положительно признать эту срачицу за подлинный хитон Господень, и продолжительное пребывание ее в руках неверных побудили патриарха Филарета в это замечательном случае действовать с осторожностью53. И вот, независимо от различных показаний, царь и патриарх решили искать доказательств свыше для окончательного убеждения в подлинности срачицы Христовой. 18 марта, через неделю по представлении персидских послов царю, патр. Филарет держал ему такую речь. «Святыня, что называют Христовою срачицею, прислана от иноверного царя; истинного свидетельства о ней нет, а неверных слово без испытания в свидетельство не приемлется. Надобно петь молебны, носить святыню ту к болящим, возлагать на них и молить Бога, чтобы Он Сам открыл о ней истину». Поэтому во всей Москве быль установлен недельный пост; во всех церквах и монастырях совершались молебствия; ризу Господню в особом серебряном ковчежце за патриаршей печатью носили к больным для возложения на них, чтобы Господь Бог о той святыни проявил волю Свою и теперь, подобно тому, как древле, при благочестивой царице Елене, благоволил явить ее о кресте Христовом. Не прошло еще и недели, как начали совершаться многие исцеления от срачицы Христовой. И как некогда женщина, страдавшая 12 лет в болезни, чудесно исцелилась чрез одно прикосновение к одежде Христа Спасителя (Мк.5:25–29), так теперь больные выздоравливали от прикосновения к ним Его хитона. Так, последовавшие от ризы Господней многие исцеления явились наилучшими доказательствами подлинности этой святыни. После этого царь и патриарх поручили Крутицкому митрополиту Киприану вместе с двумя архимандритами и двумя игуменами произвести надлежащее расследование действительности этих чудесных исцелений и, по получении удостоверения в том, приговорили 26 марта быть собору в царских палатах. На соборе торжественно было объявлено синклиту царскому и православному народу о многочисленных чудесах от срачицы Христовой (кому, именно, когда и от какой болезни) и было определено поставить ковчег с нею в Успенском соборе и учредить в честь ее общерусский ежегодный праздник 27 марта, который впоследствии быль перенесен на 10 июля. Патриарх в Успенском соборе устроил особое место на юго-западной стороне в правом углу и здесь в медном шатре с подобающим благоговением, к великой радости чад Православной России, и положен был хитон Господень в ковчежце, и о таковом положении ризы Христовой (в январь 1626 г.) было возвещено православным царскими и патриаршими грамотами для принесения Богу благодарения и ежегодного празднества. Хранящийся в ковчеге, вместе с другими ковчегами, в Московском Успенском соборе (в приделе свв. апост. Петра и Павла) «Божественный покров»54 в празднество ему торжественно архиереем износится из медного шатра на аналой для чествования во время всенощного бдения, а после литургии снова полагается в кипарисовом гробе в шатре.Служба на день положения ризы Господней принята от Крутицкого или Сарского митрополита Киприана, который изложил ее по повелению патр. Филарета Никитича. В сей службе риза Господня, снятая с Господа при Его распятии и потом положенная в Москве, в крестопоклонную неделю св. Четыредесятницы в церковных песнопениях прославляется вместе с животворящим крестом. Призывая верных к поклонению Божественной ризе Спасителя, св. Церковь в день празднества ей 10 июля торжественно возглашает, что «эта риза есть хитон Господень» (3-я стихира на литии и кондак), что ею облекалась живоносная и святая плоть Господа Иисуса Христа (8 песн. канона), что она драгоценна по силе исцелений. «Риза честная Твоя, Владыко, яко Твое Божественное и Пречистое тело покрывающая, одежду исцелений дарова нам и источник источающи благодати присноживотныя воды» (1 стих. на Госп. воззв.). Поэтому св. Церковь взывает к чадам своим: «почерпите человецы спасение душам и исцеление телесем: рака всем днесь предлежит, в ней же положися архиерейскими руками честная риза Христа Бога нашего» (3-я стих. на литии), – и торжественно научает верных, что «ризу Божественную Владыка Христос даровал граду Москве богатство неотъемлемое: покров же и славу и необоримую стену и исцелений сокровище и чудес источник приснотекущ» (2 стих. на литии).Заметка о летних народных предрассудках и поверьях: об обливании и десятой пятнице // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 27. С. 227–230.В нашем простонародье существует суеверное обливание. Во время засухи сельские наши жители, в особенности женский пол, набирают воды из речки и колодцев с той целью, чтобы облить своих соседей, гостей или мимо проходящих. Иди в такую пору священник по селу, прихожане, пожалуй, обольют и его. Этого случая даже ищут и выжидают, и воспользоваться случаем облить своего священника считают каким-то добрым предзнаменованием. Преимущественно стараются совершить это обливание тогда, как молебствуют на полях. В те священные минуты непременно все молящиеся и старые, и малые обольют друг друга водою с головы до ног, обольют и причт весь церковный; исключение бывает лишь там, где, как говорят, «поп сердит», и его не совсем-то жалуют. Что же это за обливание? Откуда оно зашло на святую Русь, и какая цель его?... Не нужно доказывать, что обливание это не есть что-нибудь религиозное; оно есть ни более, ни менее, как суеверный обычай. Начало свое оно ведет едва ли не от языческих времен, когда наши предки имели богопочтение к Купале. Быть может, ему кланялись и молились преимущественно во время засухи и от него ожидали самого дождя: в честь Купалы, быть может, и купались, и обливались. Как бы то ни было, а цель нашего обливания именно та, чтобы пошел дождь. «Намочи нас, Боже!» взывают наши крестьяне и крестьянки, когда обливают один другого, – «намочи и в поле, и на печи!» .... Если за всем тем засуха продолжается, то и обливание продолжается до самых дождей. Чтобы опровергнуть это народное заблуждение и искоренить его среди нашего простонародья, нужно не только доказывать нелепость обливаться: надобно бороться с нашими суевериями благовременне и безвременне силою разумного обличительного слова; и эта борьба увенчается победою тогда лишь, как грамотность и Слово Божие возрастут и окрепнут в умах и сердцах нашего простонародья.После Пасхи, на десятой седмице, пятница пользуется особенным народным почитанием. В эту пятницу наше простонародье оставляет все свои полевые и домашние работы и проводит время в праздничных удовольствиях. Несмотря на то, что в эту пору уже начинают убирать сено, и полевые работы не терпят дальнейшего промедления, сам народ говорит об этом времени: «теперь день года кормить»! – за всем тем на этот день наш мужичок ни за что не пойдет косить, а крестьянки не станут подбирать скошенной травы. «Грех большой! работа не в прок будет! Бог накажет чем-нибудь!» так говорят о тех, кто не празднует десятой пятницы. Что же это за пятница? откуда она зашла к нам и чем заслужила себе такую честь в простонародье? На все эти вопросы наш чернорабочий люд не скажет нам ничего, разве, только: «так в старину велось; наши праотцы почитали эту пятницу и нам приказали почитать; испокон веков этот день празднуется!» Если взглянем в историю нашего отечества, то не найдем в ней никаких данных на то, чтобы сколько ни будь положительно и прямо уяснить причину этого мнимого празднества. Что значила в старину эта пятница? Не выражала ли она собою какой-либо религиозной мысли? Не совершилось ли в эту пятницу что-нибудь достославного, достойного народной памяти па все века? Не был ли этот день днем особенного благочестия в народе? Народ не ходил ли в этот день когда-нибудь на богомолье? Не говели ли, не исповедовались ли в эту пятницу, так как она бывает ежегодно во время Петрова поста? Быть может, народ в эту пору воздавал особенную благодарность Богу за Его особенные благодеяния к людям. Быть может, в этот день просили Бога в молитвах своих отвратить от них праведный гнев Свой, как-то: засуху, падежи, эпидемии, бывающие обыкновенно в эти летние месяцы. В некоторых приходах на десятую пятницу имеют обыкновение совершать крестные ходы на колодцы, в других освящают стада, а иные отправляют молебствие по домам и в храме, «ради души спасения и всякого благополучия». Если же во всем этом нет основания к празднованию десятой пятницы, то не следует ли искать сему причины в том времени народной истории, когда над русским народом тяготело иго монгольское? Известно, что мусульмане празднуют каждую пятницу; из них турки, по учению Корана, совершают в Константинополе по пятницам даже особенную молитву за своего хана, а потому за нарушение этого дня у мусульманских народов строго наказывают виновных. Можно предполагать, что во время монгольского ига магометане принуждали русских православных христиан изменять святой вере и ее церковным праздникам и заставляли силою и мечем праздновать пятницу. Быть может и то, что жестокие победители-мусульмане своим побежденным христианам давали отдых от тяжелых работ по пятницам, или в эту десятую пятницу, когда работы бывают сопряжены с потом и кровью трудящихся. Если принять эту более или менее вероятную догадку, то нет ничего удивительного в том, что простой народ помнит и почитает этот день, как праздник. Но при этом нужно заметить, что в некоторых местах по Кавказу и других, более близких к населениям татарским, и каждая пятница почитается оставлением некоторых работ. Есть живые примеры тому, что по пятницам женщины не прядут и не ткут холста. Существует в народе суеверие, что в пятницу грешно заниматься этими работами. Женская философия замечает, что нитки порвутся или холст пропадет, если бывают сработаны в пятницу. Как бы то ни было, отчего бы ни произошел праздник в десятую или другие пятницы, нельзя найти для него оснований в христианстве. Ни в Священном Писании, ни в Церковном Предании нет сказаний о десятой пятнице и предписаний проводить этот день в праздности.Обозрение проповедей в Епархиальных Ведомостях за 1897 год55 // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 27. С. 230–240.Поучение свящ. Ильинского в неделю о Слепом проникнуто и трогательным сокрушением пастыря о грехах своих пасомых, и большою силою убедительности, и – местами – любовно-строгим отеческим внушением и вразумлением. – Ответ Господа на вопрос апостолов касательно слепорожденного: «Равви, кто согреши, сей ли, или родителя его, яко слеп родися» (Ин.9:2), по совершенно справедливому замечанию проповедника, ясно показывает, что несчастие, которое терпит человек в жизни, не всегда есть следствие его вины пред Богом. Чем, в самом деле, виновен слепец, лишенный зрения от утробы матери своей? Он такой же человек, как и мы: его разумная душа, как и наша, отражает в себе образ и подобие Творца; его сердце, подобно нашему, ко всему отзывчиво; оно может и чувствовать, и страдать, радоваться. Это несчастный калека, которого с пренебрежением и презрением гонят жестокосердые люди, смехом провожают дети и судит на все лады каждый прохожий, и перед Богом, и перед людьми достоин лучшей участи и большего к себе сострадания, – по одному уже тому достоин, что не только никого не обидел, но всякий час сам терпит укор и суд ближних, попреки и напрасные оскорбления от тех, от кого, по праву возраста, мог бы ожидать полного уважения. И вот, как бы в наше осуждение, Христос Спаситель, – на глазах учеников Своих не отторгает от Себя одного из таких несчастных, Сам Праведный – не осуждает его, Сам Милосердный – дарует ему исцеление, тем самым являя дело Божие на нем в назидание прочих, в научение наше. И нам ли, после этого, осуждать слепца, если Сам Бог оправдал его? Видим ли мы, слепы ли, – пред Богом это безразлично; Ему не этого от нас нужно, Он не этого ищет в нас, а веры правой, пламенного сердца, ревности к делам благочестия. Все же это есть и в слепце, как и в нас; а потому слепец во всем равен нам и так же близок к Богу, так же дорог Ему, как и мы. «Христианин! Господь даровал очи слепому, – иди и ты не судом, а милостью приготовь встречу несчастному, которого видишь: не оскудеет от того рука твоя; иди и ты без укора покажи ему, как брату по вере, участие любви, порадуй несчастного добрым словом, скажи утешение, – за свою милость к ближнему сам от Бога помилован будешь. Помни: «милуяй нища, взаим дает Богови, и сам препитается» (Притч.19:17, 22:10). Затем проповедник обращается, в частности, к отцам и матерям. «Отцы и матери семейств! По долгу своему научите детей ваших воздавать почтение старшим, кто бы они ни были – здравые или калеки, зрячие или слепые, знатные или бедные. Не смотрит Бог на лица человеков, не смотрите и вы. За правило себе возьмите: не тот один достоин чести, кто не нуждается в нашей помощи, а и тот, кто в зной и холод за милость вашу преклоняет свою седину даже пред малым ребенком. Не забывайте и того, что за каждый неразумный шаг и поступок дитяти вы отдадите ответ на страшном суде». Далее проповедник обращается к детям. «А вы, дети, когда видите слепца или иного калеку, знайте, что он такой же, как и вы, человек, той же, как и вы, веры; а посему, не смехом встречайте, не бранью провожайте его, а доброй христианской честью, – честь лучше бесчестия. Кто знает, что самих вас ждет впереди? кто поручится за то, что в будущем ни один из вас не протянет руки за подаянием? Часто человек полагает одно, а Бог располагает; часто бывает в жизни не так, как нам желательно, а как Богу угодно. Помните и то, что не дорог слепцу ваш кусок хлеба, данный с укором и бранью; ничто он и в глазах Бога, так как не от сердца подан, и не сыт им будет несчастный, которому в иное время ласковое слово бывает дороже куска хлеба. И думаете ли вы, что за этот самый кусок хлеба, каждая кроха которого отзывается болью в сердце несчастного, в час, в который не ждете, сами накажетесь Богом, потому что ругайся убогому, раздражает Сотворшаго его (Притч.17:5)?» Но особенно трогательно заключительное обращение проповедника к самим слепым. «А тебе, одинокому, горькому страдальцу, что скажу в утешение? – Не плач, когда гонят тебя; не ропщи на Бога, когда оскорбляют: это житейский крест, посланный тебе. Не виноват и не дашь ты ответа в том, что не служишь на пользу ближнего, как бы хотел, но за то служи Богу: весь отдайся Ему и духом, и сердцем, – это за все вменится тебе. В скорби своей утешься тем, что ты не забыт Богом, не унижен Им пред людьми. Укрепись в этой мысли тем, что Сам Бог не оттолкнул подобного тебе, Сам Он оправдал его ныне. Надейся, придет время – и не тайно уже, а на глазах твоих обвинителей оправдает и тебя Господь, чем ободрит и облегчит тебе крест твой, приблизит к Себе и за временные горести приведет к вечному покою. Как можно чаще взывай, несчастный: Христе. Свете истины, Ты сущих во тьме Свет пресветлый (конд.)! Эта песнь не земной, а небесный свет прольет в твою душу, и познаешь ты духовными очами не земные, а небесные дела; к ним будешь стремиться, от них получишь отраду и облегчение участи своей».Проповедей на дни праздничные помещено в Епархиальных Ведомостях в 1897 году в общем около 250. Наибольшее количество проповедей напечатано на дни – Нового года (17), священного коронования (15), Рождества Христова (12), преставления св. ап. и еванг. Иоанна Богослова (10), тезоименитства Государя Императора (10), Введения во храм Пресв. Богородицы (9) и в Великий пяток (15); о ни одной проповеди на дни – Св. Духа, Рождества Иоанна Предтечи, рождения Государыни Императрицы Марии Федоровны и оч. мн. др. Лучшими из проповедей на дни праздничные являются: слово в день Благовещения Пресв. Богородицы и слово в день св. прор. Илии – в Бозе почившего митрополита Московского Сергия (Моск. церк. ведом., №№ 14 и 29), слово в день преставления св. Иоанна Богослова – apxиеп. Новгородского Феогноста (Новгор. епарх. вeдом., № 19), поучение в день свв. апп. Петра и Павла – еп. Костромского Виссариона (Костр. еп. ведом., № 12), поучение в день трех святителей – Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого и поучение в день храмового праздника (25 сент.) Симбирской гимназии – еп. Симбирского Никандра (Симб. епарх. вдом., №№ 5 и 21), поучение в день преп. Сергия Радонежского – еп. Тульского Питирима (Тульск. еп. вeдом., № 14), слово в день Александра Невского и слово в день Рождества Пресв. Богородицы – еп. Тамбовского Александра (Тамб. епарх. вeдом., №№ 2 и 42), поучение в день Введения во храм Пресв. Богородицы – еп, Тобольского Антония (Тоб. еп. вeд., № 23), слово в день Введения во храм Пресв. Богородицы – еп. Владикавказского Владимира (Владик. епарх. ведом., № 23), слово в Великий пяток и слово в день рождения Государя Императора – еп. Острожского Мефодия (Вол. епарх. вeдом., №№. 12–13 и 15), слова в день Священного кopонования – прот. И. Сергиева (Тамб. еп. вед., № 23), свящ. А. Клитина (Киевск. епарх. ведом., № 11), свящ. И. Сапоровского (Херс. епарх. вед., № 11), свящ. А. Журавлева (Волог. еп. вeдом., № 11) и свящ. В. Троицкого (Тамб. епарх. вeдом., № 12), слово в день Вознесения Господня – свящ. Е. Ильинского (Сарат. еп. вeдом., № 11), слова в день Рождения Государыни Императрицы Александры Федоровны – свящ. Н. Стеллецкого (Киевск. еп. вeдом., № 12) и свящ. Н. Лашкова (Кишин. еп. ведом., № 12) и др. – Остановимся подробнее на проповедях: митроп. – Моск. Cepгия, еп. Симбирского Никандра, еп. Костромского Виссариона, еп. Тобольского Антония и прот. И. Сергиева.В слове в день Благовещения Пресв. Богородицы митроп. Сергий говорит о необходимости и важности для всех изучения Свящ. Писания и вместе с тем выясняет и показывает неосновательность мнения тех, которые думают, будто обязанность изучать Свящ. Писание лежит только на лицах духовного звания. В храме священнослужители предначинают, возглашают, поучают, а все предстоящие слушают и молятся; следовательно, в отношении к Слову Божию, пастыри обязаны не только знать его, но и разъяснять, а все – читать, слушать и поучаться. Древние христиане и в путешествии, и в работе не оставляли книг священных; женщины носили с собою малые Евангелия, подобно как ныне некоторые имеют при себе краткие молитвословы. Святые люди рассуждали: «хотя бы и не все понятно было в священных книгах; но от самого чтения их бывает великое освящение. Один вид этих книг делает нас воздержаннее на грех. Если, где не возможешь постигнуть того, о чем говорится; пойди к учителю, к пастырю, вопроси его о сказанном» (Злат., бес. З, отд. З). Многих ныне увлекает страсть к чтению, а множество печатаемых книг и повременных изданий дает обильную пищу этой страсти. Но какая польза от этого чтения для души? Что к концу жизни останется утешительного? – Грядет Господь на вольные страдания, и мы, Его последователи, во дни Великого поста приглашаемся сопровождать Его. С каким же душевным стяжанием пойдем за Ним? Достаточно ли знакомы мы с повествованиями о последних днях Его земной жизни, с теми песнопениями и священными чтениями, которыми Церковь Его ублажает? А вместе, припоминая неизбежность и своей кончины, помыслим, что из прочитанного возьмем с собою в загробную жизнь? Какие произведения и какого писателя могут облегчить предсмертное томление умирающего человека? Блаженна кончина того, кто, пожив благочестиво, умирая, молится священными изречениями, произносит стихи псалмов, готовясь в предсмертном издыхании проглаголать: Господи Иисусе, приими дух мой (Деян.7:59).В слове в день св. прор. Илии митр. Сергий говорит о том, какова должна быть ревность христианская. Ревность эта, хотя и пламенная, в то же время должна быть непременно кроткую. Велик тот ревнитель веры, который возмог бы действовать «в духе и силе Илии», чтобы «возвратить непокоривым образ мыслей праведников» (Лк.1:17). Но силу ревности при этом должно умягчать своею кротостью и тихостью Христовою, по которой апостолы были тихи не только среди своих учеников, но и пред лицами своих противников. Истинная ревность не ужасает, не грозит, но умоляет и преклоняет; ее чистый огонь не сжигает, а согревает охладевшие в вере и правде сердца. Похвально ревновать всегда в добром. Но и ревность, по предмету добрая, должна быть благоразумной, почему и поставляется иным в упрек, что они ревность Божию имут, но не по разуму. Сюда относятся все те, которые, хотя, по-видимому, о славе Божией ревнуют, о правильности и благолепии богослужения, о беспорочности общественных деятелей, но, по своей неумеренности, запальчивости, односторонности убеждений, не достигают доброй цели и даже причиняют иногда вред и расстройство. Хорошо, напр., ревновать о сохранении церковной древности. Но если кто, простирая свою ревность и на то, что безразлично для спасения души, или древность чего сомнительна, порицает, гнушается, отвращается всех, рассуждающих иначе, тот погрешает против евангельской кротости. Не запрещено рассуждать о том, что правильнее и древнее – три ли перста слагать для крестного знамения, или два. Но если держащиеся двоеперстия ненавидят троеперстников и злословят, то они уже ревнуют не по разуму и не безвинные пред Богом. Нужно, наконец, ревность соединять с терпением, хотя бы она относилась к самым чистым и несомнительным предметам. Господь среди пшеницы позволил плевелам рости до жатвы. Так и Православная Церковь терпит заблуждающихся не только по жизни, но и в суждениях о священной обрядности. Св. ап. Павел, возбуждая ревность солунян, чтобы вразумили бесчинных, заповедует: долготерпите ко всем (1Сол.5:14).Изложение поучения Преосв. Никандра в день трех святителей – Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого делится на две части. Всесторонне выяснивши в первой части весьма важное значение для учащихся внеклассного чтения, преосв. Никандр во второй части останавливается своим вниманием на вопросе: какие же книги следует читать готовящимся к пастырскому служению и к церковно-народному учительству? Ответ на этот вопрос дается кругом изучаемых ими в духовной семинарии наук, как светских, так и духовных. И святители – Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст знакомились с литературой всех изучаемых в то время наук. Сами они так делали и готовившимся к священству советовали поступать так же. Св. Иоанн Златоуст говорит: «неужели тот, кому имеют быть вверены заботы о стольких душах, примет на себя обязанности, к исполнению которых не будет надлежащим образом приготовлен? Поэтому, священник всячески должен стараться приобрести силу слова и запастись всеми необходимыми для него познаниями» («О священстве»). Итак, кандидатам священства следует читать книги, касающиеся всех преподаваемых им наук; потому что все эти науки имеют такое или иное, прямое или косвенное отношение к предстоящему им служению. Но так как, в виду предстоящего кандидатам священства служения Церкви Божией и спасению ближних, в круге преподаваемых в духовной семинарии наук преимущественное место занимают науки духовного, богословского характера; то на книги, касающиеся своим содержанием этого последнего разряда наук, и должно быть обращено кандидатами священства особенное, преимущественное внимание. С этими науками они должны главным образом знакомиться, их должны особенно основательно изучать, как главную опору для своего последующего служения слову. Некоторым чтение духовных, богословских или философских книг может казаться скучным, а иным – и малопонятным по отвлеченности изложения, выспренности мысли и особенностям терминологии. Но так может скорее казаться от нашей лености, рассеянности и непривычки к серьезному вообще и в частности к духовному чтению. Если же мы, подавляя свою леность и рассеянность, с молитвою к Богу о помощи, несколько раз принудим себя к такому чтению, руководясь мыслью о величайшей его пользе и важности; то скоро, с помощью Божию, почувствуем надлежащий вкус к этому чтению, привяжемся к нему, и оно может сделаться потом уже насущной потребностью нашей души.В поучении в день храмового праздника в Симбирской гимназии Преосв. Никандр указывает слушателям на такие стороны, свойства и явления в богослужении Православной Церкви, которые почти постоянно ускользают от внимания большинства современных посетителей храма Божия и совершаемых в нем богослужений, и которые, однакоже, если бы были замечены, надлежащим образом рассмотрены и продуманы, могли бы оказать громадное просветительное влияние на молящихся. Для пояснения этих и других своих мыслей, Преосв. Никандр берет канон праздника Воздвижения Креста Господня (поучение произнесено было вскоре после этого праздника, 25 сентября). „Проследите, – говорит Преосвященный, – его содержание, обратите внимание на его форму, на образность речи, на глубину мыслей, на оригинальность сопоставлений, на философски-поэтический взгляд на историю народа Божия, который проглядывает в этом каноне, – и вы очарованы будете поразительной картиной, которая развернется пред вашим умственным взором, восхищены будете той высокой поэзией, которая вдохновляла некогда священного поэта“. Глубоковерующий творец этого канона показывает нам силу и славу креста Христова. Он дает нам понять, как это величайшее и священное знамение и орудие нашего спасения было предуказываемо людям за целые тысячелетия до распятия на нем Спасителя мира; как оно и тогда еще, чрез прообразования свои, проявляло уже божественную чудодейственную силу, спасительную для одних, губительную для других, страшную и, так сказать, отгнательную для демонских полчищ. При свете этого учения мы начинаем понимать, что значат слова св. апостола, который говорит, что «слово крестное погибающим убо юродство есть, а спасаемым нам сила Божия есть» (1Кор.1:18); научаемся понимать, как крест Христов и совершенное на нем и чрез него дело спасения нашего составляли и составляют средоточие мировой жизни, мировой истории, научаемся понимать, почему св. апостол ничем иным не хотел хвалиться, как только о кресте Господа нашего Иисуса Христа, никакой другой мудрости не хотел проповедовать, как только о Христе – и притом распятом; научаемся покланяться св. кресту и лобызать его с теми чувствами умиления, сокрушения сердечного и величайшей благодарности к прославившему крест Спасителю нашему, какие волновали некогда священных поэтов, – взывать пред крестом словами того же священного песнопевца: «О треблаженное древо, на нем же распяся Христос, Царь и Господь!…». Священный поэт незаметно вводит нас в те чувства, мысли и настроение душевное, какие некогда сам испытывал, воспевая крест Христов и изображая его силу и славу; заставляет нас переживать те состояния, какие некогда испытывали люди, видевшие на себе или на других силу, действия и чудеса креста Христова и его прообразов. – Так св. Церковь своими священнодействиями и песнопениями, часто независимо от нашей предварительной подготовки, от нашей воли и намерения, незаметно вводить нас, в жизнь и дух царства Христова и Самого Христа. В этом – великая нравственно-воспитательная сила Церкви и церковного богослужения. Она как бы переносит нас в те условия жизни, какие были в отдаленные времена; заставляет нас переживать все те исторические события, переиспытывать те внутренние состояния, какие испытывали некогда Сам Христос Спаситель в земной Своей жизни, или Его современники и св. апостолы, или ветхозаветные праведники. Возьмем ли богослужение великопостное, с его умилительными покаянными канонами: оно способно у всякого непредубежденного молящегося вызвать слезы умиления и сокрушение сердечное. Возьмем ли богослужение Страстной седмицы с ее трогательными чтениями и песнопениями: они способны поставить нас как бы пред лицом самих голгофских событий и заставить как бы непосредственно пережить историю страданий нашего Спасителя и Господа. Возьмем ли богослужения праздничные, торжественные – Рождества Христова, Пасхи, Пятидесятницы, с их торжественно-радостными канонами, песнопениями и т. д., – и мы не можем не увидеть, как все это мудро соображено с воспоминаемыми событиями, так что нам невольно приходится как бы самим переживать эти события, будто современникам их.... Отсюда уже каждый легко может видеть и судить, что значит для христианина православное богослужение, следует ли посещать его, вникать в его глубочайший смысл и в высшей степени богатое содержание и принимать в нем самое живое участие.(Продолжение будет).№ 28. Июля 12-гоО необходимости таинств Церкви // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 28. С. 241–249.Нужны ли таинства, как орудия, чрез которые подается верующим благодать, если Христос Сам от Себя сообщает им духовную жизнь, как глава телу (Ин.15:5; Еф.5:23)? Такой вопрос ставят, заранее торжествуя победу, сектанты протестантского направления и между ними наши штундисты, читая многознаменательные слова Господа Иисуса Христа о Себе, как о Лозе, а о верующих, как о ветвях, и слова св. ап. Павла о Нем, как о Главе – Своего тела – Церкви. Сущность приведенного возражения сводится к трем следующим частным: 1) иносказания, сравнивающие Христа, как источник духовной жизни для верующих в Него, с Лозой и Главой тела, заключают будто бы в себе учение о том, что в деле оправдания и спасения нет места ни для чего внешнего, видимого; 2) благодать действует на человека только внутренне и непосредственно, и З) таинства, как проводники благодати, не нужны и совершенно излишни. – Рассмотрим каждое из этих возражений в отдельности.Главным основанием для первого возражения служить легкомысленно допускаемое предположение полного и всестороннего сходства между образом и изображаемой им истиной. Сектанты полагают, что во всяком образе, сравнении, притче, употребленных в Св. Писании, известная евангельская истина и предмет, с которым она сравнивается, необходимо должны совпадать между собою во всех подробностях. Но это прямо противоречит правильному понятию о сущности иносказательного способа речи. Приточный или образный способ изложения, к каковому относятся вышеуказанные места Писания, есть только средство или к уяснению истины, или к оживлению рассказа и наглядному изображению чего-либо, или к возбуждению большего внимания в слушателях к проповедуемому учению; а потому, он никогда не преследовал и не мог преследовать полного и всестороннего соответствия между сравниваемой истиной и предметом, с которым последняя сравнивается. Целый ряд знаменитейших христианских толковников Свящ. Писания, во главе с св. Иоанном Златоустом, неоднократно предостерегали и предостерегают от слишком пристального рассмотрения притчей и других иносказательных сказаний и оборотов. По мнению блаж. Феофилакта, «всякая притча говорить косвенно и как бы образно уясняет сущность известных предметов, не во всех пунктах соответствуя тому, за что она принимается. Поэтому, нам не надлежит слишком много заниматься подробным рассуждением о всех частях притчей, но, пользуясь ими, насколько сообразно это с подлежащим нашему рассмотрению предметом, оставлять остальное в покое». Весьма наглядно поясняет эту мысль Ориген превосходным сравнением: «подобно тому как в картинах и статуях нет совершенного сходства с изображаемыми предметами, но портрет, напр., на гладком полотне сходен только поверхностью и цветами, не передавая однако выпуклостей и углублений, заменяя их перспективой, статуя, напротив, старается удержать сходство выпуклостей и углублений, а не цветов; восковая же статуя может сохранить и то, и другое сходство, но без внутреннего выражения: таким же образом и в евангельских притчах, если царствие Божие чему-либо уподобляется, подобие не заключает в себе всех признаков предмета, избранного для сравнения, но лишь некоторые свойства, соответственно предположенной цели» (Comment. in Matt. 13 гл., 47). Иного отношения между образом и аллегорически изображаемой им евангельской истиной и быть не может. Вследствие падения человека вся природа страдает под тяготеющим над ней проклятием «стенает и мучится» (Рим.8:22); «подвергшись суете», она потеряла значительную степень способности изображать высшие представления, так что естественный мир не может во всей полноте и всесторонности отображать мир духовный, небесный, царство истины, святости, света и добра. Оттого ни один евангельский образ не отражает истины вполне. Семя, например, изображающее Слово Божие, вечно живое, не умирающее и действенное, само гибнет и истлевает. Земные пиршества, под образом которых рисуется нередко вечная и «неизреченная сладость зрящих лица Божия доброту неизреченную» в царстве славы, переходят иногда в грубое пресыщение, оставляющее по себе лишь чувство тоски и отвращения. Отношения родителей к детям, изображающие собою отношения к людям любвеобильного, всесвятого, правосудного и премудрого Отца Небесного, далеко не соответствуют ими изображаемому, переходя то в неразумное нерадение и небрежность, то в чрезмерную суровость и жестокость, то в самолюбивое своеволие и подчинение неразумной прихоти и т.п. Еще слабее образы естественного миpa там, где требуется посредством их уяснить истины, для нашего ума непостижимые. Каким, напр., образом чувственного миpa можно представить в достаточной степени ясно и верно полное таинственности и непостижимости отношение Господа к верующим? или какими примерами действительности можно всесторонне раскрыть и сделать для всех понятным таинственное возрождение ветхого человека в «бане пакибытия»? Неразумное стремление воплотить в «тесные и хрупкие скудельные сосуды» естественного миpa широкую и полную значения и силы небесную истину всегда приводили, приводят и должны приводить к одному лишь увлечению тщеславной игрой остроумия в истолковании Слова Божия и к потере из виду главной цели Св. Писания – освящения сердца истиной, даже к ереси, как и случилось это с сектантами. В самом деле, что было бы следствием толкования, если бы мы в притче Господа о Себе, как о пастыре стада, задались целью провести полное соответствие между отношением пастыря к стаду и Христа к Церкви? Мы извратили бы ясно выраженное в других местах Писания учение о том же предмете. Мы должны были бы, напр., признать, что отношение Христа к верующим нарушает личную свободу последних в выборе себе духовной пищи, так как пастырь, под образом которого рисуется в притче Христос, избрав известную пажить, насильно гонит на нее свое стадо, не справляясь о том, хочет ли идти туда известная овца, или нет и т.д. Та же самая несообразность неизбежно получится и в том случае, если мы станем добиваться проведения полного и всестороннего соответствия между отношением Христа к Церкви, как Лозы к ветвям и Главы к телу, и предметами, послужившими образами для этих отношений. Если все признаки, свойственные лозе, – приложимы к Христу, то выйдет, что Христос, служащий источником и началом духовной жизни для верующих в Него, Сам нуждается для Себя в таком источнике, не имеет в Самом Себе источника бытия; что Он, подобно лозе, зависит в Своем бытии и жизни от разного рода вне Его лежащих условий и т.п.Увлекаясь желанием во что бы то ни стало отвергнуть православное учение о таинствах и с этою целью превратно толкуя вышеприведенные иносказания, сектанты забывают и другое обстоятельство, что притча служит только средством к уяснению учения, уже утвержденного и раньше выраженного ясно, без аллегорий и иносказаний, так что на основании ее нельзя составлять учение. Если бы всякое насильственное и утонченное разрешение иносказаний или притчи «могло стать на высоту христианского догмата, то не было бы и догматов, и здание веры утверждалось бы не на камне, а на песке» (Ириней Con. Haer. II, 27). Отсюда вытекает два правила для толкователя: 1) не следует ожидать «во всяком месте» всего круга христианской истины, так как, по словам блаж. Иеронима, «о всех местах не учится в каждом месте; но всякое подобие отнесено к тому, для чего оно служить подобием» (Adv. Iovin., 2); во-вторых, всякое подобие должно рассматривать во взаимной связи с предыдущим и последующим содержанием Писания, потому что в них большей частью заключаются указание главной мысли или ключ притчи. Оба эти правила при толковании рассматриваемых иносказаний сектантами совершенно упущены из виду. Они, во-первых, стараются найти в этих иносказаниях то, чего там быть не может; во-вторых, рассматривают их вне связи с контекстом. Приведем первое место в контексте: «как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе: так и вы, если не будете во Мне. Я есмь, Лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего. Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают» (Ин.15:4–6). – Спасителю нужно было раскрыть пред слушателями, что принести добрые плоды, достигнуть нравственного совершенства сами по себе, без благодатной помощи своего Искупителя и Господа, они не могут; что желающий достигнуть этого совершенства должен непременно быть с Ним в единении, вступить в число членов Его Церкви и получать от Него живительные струи благодати. Каким именно способом подается эта благодать, Господь и объясняет примером лозы и ветвей. Принести сами по себе добрые плоды, без единения с Христом, верующие не могут потому, что, в их духовной жизни, Христос для них то же, что ствол лозы для ветвей. Как эти последние живут и могут приносить плоды только до тех пор, пока питаются соками ствола и растут на нем; так и верующие имеют жизнь только до тех пор, пока пребывают во Христе, в Его св. Церкви, питаются подаваемой чрез нее Его благодатью. До тех же пор могут они приносить и добрые плоды; а как только отпадут от общения с Христом, потеряют связь с Его Церковью, удалятся от обильно изливаемых на нее благодатных даров, так тотчас же перестанут жить духовной жизнью, засохнут и вместо того, чтобы приносить плоды, будут преданы сожжению и сгорят.Что касается контекста апостольского изречения, уподобляющего Христа Главе, а Церковь – телу, или же Христа – мужу, а Церковь – жене, то он таков: «жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу; потому что муж есть глава жены, как и Христос Глава Церкви, и Он же спаситель тела. Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем» (Еф.5:22–24). Из приведенных стихов ясно, что Христос называется в данном случае Главою Церкви вовсе не в том смысле, в каком понимают это сектанты, т. е., будто отношения между Ним и Церковью – непосредственная, «чуждыя всяких промежутков», – а в том же, в каком муж есть глава жены. Другими словами: Христос – Глава потому, что Он Господь и устроитель Своей Церкви, что Господь возлюбил ее до такой степени, что и Себя предал за нее; что Он освятил ее, очистив банею водною посредством слова, чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющей пятна или порока, или чего-либо подобного, но дабы опа была свята и непорочна (Еф.5:25–27); что Он ее охраняет и спасает, принимая все необходимые для того меры, как глава в естественном теле одухотворяет и одушевляет последнее, руководить его жизней и направляет его деятельность, изыскивая средства к oxpaнению и поддержанию жизни и благополучия тела. Церковь же, как и естественное тело, подчиняется решениям Главы: делает то, что одобряет Глава; избегает того, от чего Глава предостерегает. Итак, исходной точкой сравнения Христа с главою служить то, то глава спасает жизнь тела от всего грозящего ей опасностью, поддерживает эту жизнь соответствующими средствами, направляет к разумным целям. Обязанные своей жизнью и благоденствием Главе – Христу, верующие предают себя воле своей Главы – Христа, повинуются Ему. Очевидно, в приведенном месте послания св. ап. Павла к Ефесянам нет ни малейшего указания на то, будто непосредственное взаимоотношение между Христом и Церковью делает излишним существование орудий, чрез которые сообщается благодать.Таким образом, таинства, как проводники Божественной благодати, извращаемыми сектантами иносказаниями совершенно не затрагиваются. Впрочем, если бы нужно было, на основании сравнения между Христом и лозою, доказать необходимость особых посредств для получения благодати, то это легко было бы сделать, не прибегая ни к каким натяжкам при толковании. Сравнение Христа с лозою ясно указывает, что в Церкви Христовой, изображенной под видом лозы и ветвей, не все члены одинаково близки к Христу: одни из них ближе, другие дальше, третьи еще дальше и т.д. Первые, самые ближайшие к стволу лозы, ветви – это апостолы Христовы: они получили благодать непосредственно от Самого Христа; вторые – епископы: они получили благодать и власть сообщать ее верующим от апостолов; третьи – пресвитеры: этим передана благодать и право сообщать ее другим в таинствах от епископов, – и, наконец, четвертые – все остальные верующие, получающие освящение и благодатные дары от пастырей церковных. То же самое и в именовании Христа Главою. Как глава тела естественного не непосредственно действует в деле сохранения тела и доставления ему всего необходимого для продолжения бытия и достижения благополучия; так и Глава Церкви – Господь Иисус, для спасения Своего духовного тела – Церкви, «поставил одних апостолами, других пророками, иных Евангелистами, иных пастырями и учителями, к совершению святых, на дело служения, для созидания тела Христова» (Еф. 4:11–12). Если бы сектантское толкование было верно; если бы в извращаемых ими местах Писания Христос и св. ап. Павел хотели высказать ту мысль, будто благодать сообщается душе каждого верующего только непосредственно: то как мирились бы с этим слова того же апостола о поставление Христом одних апостолами, других пророками? «Совершение святых, созидание тела Христова» происходило бы тогда само собой: каждый верующий, при помощи незримого ни для кого внутреннего озарения благодати, сам бы делался членом тела Христова, «достигал бы мужа совершенна, меры полного возраста Христова» (Еф.4:13). Если же Христос не довольствуется тем, что лично и непосредственно стоит у дверей каждого сердца и толцет (Откр.З:20); если считает недостаточным то, что «каждому из нас дана благодать по мере дара Христова» (Еф.4:7): то, следовательно, находить, что при посредстве одних внутренних благодатных озарений общество верующих в Него никаким образом не может «прийти в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» (Еф.4:13); а для этого необходимо существование особого разряда посредствующих лиц и целого ряда посредствующих действий, каковыми и являются церковная иерархия и церковные таинства. Что это нужно понимать именно так, торжественно заявляет в том же послании сам св. ап. Павел. Из Христа, говорит он, «все тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких, взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви» (Еф.4:16). Что же это – за взаимно скрепляющие связи? Это, несомненно, все то, на чем зиждется и утверждается единство Церкви. А это единство, по словам апостола, основывается, во-первых, на том, что у всех нас «один Господь, одна вера»; во-вторых – что все мы «одним Духом крестились в одно тело» (1Кор.12:13); в-третьих – что все мы «напоены одним Духом (там же), и, в-четвертых – что все мы от «одного хлеба причащаемся». Другими словами, – эта связь, взаимно-связывающая всех верующих в одно тело Христово, кроме религиозно-нравственного учения и веры во Христа, заключается в таинствах церковных, которые, как в теле суставы, как в лозе прививка, прикрепляют и приобщают отдельных членов к общей жизни Церкви.(Окончание следует).К-й С. Значение непосредственной веры // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 28. С. 249–257.(Вестн. Европы, 1898 г. Март, стр. 334–356).Без меры увлекаясь благами образованности, либеральные писатели стараются как можно больше унизить веру людей простых, называемую непосредственной. «Вера, когда она есть только факт, принятый чрез предание, есть дело чрезвычайно непрочное, неустойчивое, всегда и всем застигаемое врасплох. – Исключительно фактическая, слепая вера несообразна достоинству человека. Она более свойственна или бесам, которые веруют и трепещут, или животным бессловесным, которые, конечно, принимают закон своей жизни на веру, без размышлений, без тоски, без думы роковой, – без напрасных, без пустых (?) сомнений». Плоды такой веры, как не имеющей «лучших основ», представляются в виде или «дьявольской кровожадности», или «скотского бесстыдства». – «Слепая и безотчетная религия обидна», говорят, «прежде всего для своего предмета, для самого божества, которое не этого требует от человека. Как безграничное Благо, чуждое всякой зависти, оно хотя дает место в мире и бесам, и животным, но радость его не в них, а в – сынах человеческих; и чтобы эта радость была совершенной, оно сообщило человеку особый дар, – которому завидуют бесы, и о котором ничего не знают животные». Этот дар состоит в философии, в «критическом и диалектическом исследовании»; назначение этого дара указывается в том, чтобы не даром и не в готовом виде получал человек вечную истину и блаженство, чтобы он достигал их «трудовым путем» – «предварительного испытания».Все это высказано г. Влад. Соловьевым по поводу стародавней истории отношений между Сократом и его современниками, но раздраженный тон показывает, что дело это ближе к сердцу автора, чем история греческого философа, – что автор – может быть – самого себя мнить российским Сократом, а противникам своим, действительным и воображаемым, представляет ответствовать по любому из двух обвинений: в «суеверном демонском трепете» или – в «тупой животной безотчетности».В защиту той веры, которую так озлобленно хулит г. Влад. Соловьев и которую мы считаем основанием истинного философского знания, которая должна быть, по нашему убеждению, только укрепляема, а не пересозидаема философским исследованием, мы скажем следующее. Истина есть благо сама по себе, по своей природе, а не потому, как она достигается. Если бы истина была для человека благотворна только тогда, когда он сам достигнет ее, и была бы лишена благотворного значения для его жизни в том случае, если он, получит ее в готовом виде или усвоит ее себе по доверию к свидетельству других, то это значило бы, что важность и благотворное значение свойственны не самой истине, а тому способу, которым она получается и добывается; это значило бы, что она есть благо относительное, δεσει ου φυσει, по приводимому г. Соловьевым выражению софистов.Скажут, что истина, когда достигается путем философского исследования, глубже усваивается и сильнее овладевает человеком, а потому и проявляет свое благодетельное действие только при условии достижения ее этим именно путем. Но едва ли это так, едва ли даже не напротив: путь сомнений, колебаний и тоскливых размышлений едва ли сам по себе может приводить к убеждению непоколебимому, стоящему превыше сомнений; это значило бы, что причина производить то, чего в ней совершенно нет, что даже совершенно ей противоположно, как противоположны отрицание и утверждение, сомнение и вера. Правда, бывают случаи, что человек от сомнения и отрицания переходить к полной вере, но этот переход нельзя считать непосредственным, сомнение не само по себе производит веру, оно только порождает в человеке чувство мертвящей пустоты, а восприятие веры бывает последствием сильнейшего желания избавиться от этого чувства. Может ли усвоение истины быть глубже и полнее от того, что человек ее критиковал и в ней сомневался?... Скажут, что исследование предметов веры сообщит нам новые непререкаемые данные для убеждения в их несомненности. Но это можно сказать только об истинах так называемого положительного знания; знание же метафизическое по самому существу своему не может быть основано на данных непререкаемых; иначе сказать, оно черпает свою силу не в фактах, не в наблюдениях и опытах, а в некотором предуготовлении к нему всего внутреннего существа человека, в благоприятной для него настроенности, в предварительном сближении сердца и ума с его истинами, кратко говоря – в вере. Говоря о метафизическом знании, мы разумеем здесь всю область истин религиозных, философских, нравственных. Если бы в этой области существовали непререкаемые рассудочные основания, неоспоримые данные, то люди давно могли бы прийти к какому-нибудь единству в относящихся сюда воззрениях. А между тем… известны взаимные противоречия между философами.... Влад. Соловьев находит возможность прививать читателям Вестника Европы вкус к такому идеалисту из идеалистов, как греческий философ Платон. Но разве исследованием природы и жизни приведен был Платон к тому, что уничижил видимый мир пред миром идеальным, пред первообразами видимых и временных созданий, сокрытыми в предвечной Премудрости Божией? Отчего же рассматривание природы привело к противоположным результатам других, отчего бисер Премудрости, рассыпанный в изобилии пред очами людей, одних вынуждают преклоняться пред вечным Разумом, а другим (как, напр., дарвинистам) не мешают считать величественную систему мира делом слепых случайностей?В области религиозных, нравственных и философских идей вера, основанная на предании (а в христианстве, кроме того, на таинственном воздействии благодати), есть светоч, которым человек освещает себе различные пути исследования. Если этот светоч возожжен от первобытного религиозного предания или от содержащегося в Св. Писании Божественного Откровения, то тем вернее будет путь человека и тем яснее будет взгляд его на мир. Твердо держа светильник веры, он постоянно будет убеждаться в его благотворности и необходимости для разрешения присущих душе вопросов о Боге, о мире и человеке, но если тот светильник померкнет, то никакое исследование этих вопросов снова возжечь его не может. Бог не может быть созданием человеческого ума, не может быть научной гипотезой, потому что от конечного, в сфере которого действует человеческий ум, нельзя делать никаких заключений к Бесконечному; хотя, с другой стороны, все силы и средства познающего духа могут быть посвящаемы на уяснение и всестороннее освещение идеи Бога, данной человеку в готовом виде. Если бы мы сказали, что религиозная истина есть и была произведением человеческого ума, то мы прославили бы чрез это ум, но унизили бы самую истину, которая, оставаясь делом нашей мысли, не могла бы в точности называться и религиозной. Посему Господь сказал ап. Петру, исповедавшему Его Сыном Божиим: «блажен ты, Симон, – потому что не плоть и кровь» (не человеческие средства познания) «открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах» (Мф.16:17). Посему вера непосредственная, как обладание души истинной, данною в предании и воспринятую при таинственном воздействии присносущего Разума (Логоса, Ин.1:9), есть нечто первоначальное, предшествующее исследованию, – основное, определяющее, а не определяемое – для направления всяких исследований и для построения полного мировоззрения, – бесконечно-ценное не зависящее в своем достоинстве от критического и диалектического исследования, как и вообще истина не зависит в своем достоинстве от способа ее восприятия, конечно уж – и от нашего сомнения в ней.Скажут, что критическое исследование безусловно не обходимо для непосредственной веры потому, что к ней могут примешиваться мифы, суеверные сказания, представляющие искажение основных религиозных истин. Но в таком случае до чего суживается задача исследования, до чего она становится пустой! Стоило ли «диалектическому исследованию» задаваться критикой шутливых рассказов о шалостях олимпийцев, об их личном участии не только в хороших, но и в дурных человеческих делах? Ведь и тогда, конечно, было всем понятно, что подобные некрасивые пристройки к главному зданию религии суть дело дурно направленной и совсем не благочестивой фантазии. Может быть и теперь в чьих-нибудь глазах «непосредственная вера» заслуживает порицание потому, что с ней соединяется иногда доверие к сказаниям о «Сне Богородицы», или «о двенадцати лихорадках». Но не везде религия, где только религиозные имена. В греческой религии существенным было представление о божественной силе, если не единой по множеству божественных лиц: (политеизм), то однородной по единству их происхождения, – сотворившей мир, промышляющей о нем, полагающей людям законы, судящей и мздовоздающей. Кроме политеизма, все это заимствовано из первобытного предания, которое лежит в основании всех религий. Созерцая создания Божии, естественно изумляться Премудрости Создателя, прославляя ее как сокровищницу Божьих предначертаний о мире. «Славлю Тебя (Господи), потому что я дивно устроен», говорит псалмопевец израильский: «в Твоей книге записаны все дни, для меня назначенные. Как возвышенны для меня помышления Твои, Боже, и как велико число их! Стану ли исчислять их, но они многочисленнее песка» (Пс.138:14–18). Эти божественные помышления или предначертания, называемые также идеями, прославил и греческий философ Платон, почитая их областью истинно-сущего. Критиковал ли он истины непосредственной «фактической» веры? нет; но он воспользовался ими, как светильником, чтобы уяснить вопрос об отношении видимого миpa к невидимому, временного к вечному.Всякий человек, не лишенный веры, может усилить и утвердить ее в себе не тем, что позовет ее на суд, к отчету и ответу пред рассудком, вооружив этот последний «ножом критического анализа», но тем, что будет воздвигать на истинах веры все свое миросозерцание и доставлять – себе радость о них, как таких, которые всего лучше уясняют нам зрелище мира и жизни. Нашему знанию вне нас соответствует мир; нашей религиозной веры соответствует Премудрость Божия; посему – как Бог радовался о Своей Премудрости, созерцая дела Свои, видя, что творения Его вышли вполне сообразными с нею (аз бых, говорить Премудрость, о ней же радовашеся Бог, – вселенную совершив, (Притч.8:30–31), так и человек радуется о своей вере, наслаждается ей, соорудив на ней здание своего знания и видя, какую получает оно стройность и твердость от такого основания. – Но не все люди служат знанию, не всем быть учеными и философами; огромное большинство людей преданы практической деятельности, труду обеспечения жизни. Если они имеют веру, то она так и остается у них, как воспринята, остается непосредственной, «фактической», вне влияний умственного труда. Однако и у них тем не менее истины веры являются животворным и зиждительным началом, только в области не научной мысли, но практической жизни. Истины веры являются предначертанием их дел и отношений с другими людьми. На вере строится прекрасное, во все времена привлекающее восторженные взоры людей здание жизни благочестивой, служащее лучшим доказательством, неоспоримым свидетельством чистоты и красоты лежащих в основании его верований. Чем более жизнь проникается истинами веры, тем более крепнут они в убеждении человека, потому что в них заключается главным образом предначертание жизни, а всякое предначертание или план признается в своем достоинстве по той мере, в какой выполняется. Истины веры, если человек не располагает по ним своей жизни, чувствуются им в душе, как не нужное бремя; это – все равно, что прекрасный план дома, о постройке которого навсегда забыли. Христос учит: всяк слышай словеса Моя сия, и не творя их, уподобится мужу юродиву, иже созда храмину свою на песце: и сниде дождь, и приидоша реки, и возвеяша ветри, и опрошася храмине той и падеся: и бе разрушение ея велие (Мф.7:26–27). Итак, не критическим исследованием утверждаются люди в истинах веры, но соблюдением и осуществлением их в своей деятельности.Величайшая животворность истин религиозной веры открывается особенно в том, что везде и всегда люди старались сообразовать с ними не только частную жизнь, но и общественную, и государственную, что на них они строили не только обычаи личной и семейной жизни, но и установление общества и государства. В основе государства лежит всегда религия, как его предначертание. Божество считается первообразом и первоисточником власти, божественное избрание пребывает на царях и правителях народа, божественная воля обнаруживается в установлениях и законах. Таким образом, Бог является Богом известного народа, и народ (в его государственном объединении) является народом Божьим. В этом нет ничего противного здравым понятиям. Если Бог одевает полевые лилии, то откажет ли Он в Своем покрове такому огромному собранию почитающих Его людей, как государство? если Он питает птиц небесных, то оставит ли без Своего помышления и попечения судьбы великого царства? Он произвел разделение людей на народы, Он назначил каждому из народов пределы обитания, сплотил его узами взаимной привязанности, Он же и содействует ему во всем, что служит к дальнейшему осуществлению этих предначертаний. Бог близок ко всему, что совершают люди, и – что совершается с людьми. Убеждение это достигает в непосредственно-верующих русских людях поразительной силы. Крестьянин, рассказавши о безвременной утрате им детей, опоры приближающейся старости, прибавляет: «и слава Богу». – «Как? разве ты не любил их?» спросите вы. «Коли не любил? как свою душу – любил, но Господь устроил, как лучше, потому что Он знает, что кому нужно; потому и говорю я, что слава Ему». Таким образом, Бесконечное и Абсолютное Существо представляется человеку с непосредственной верой ближайшим хранителем и попечителем его семьи. Как же не быть Господу покровителем великой семьи государственной? Бог приближается аз есмь, – а не Бог издалеча, говорить Господь о Себе у пророка (Иер.23:23).Но стороннику философского, диалектического исследования религии такие представления «непосредственной веры» кажутся очень неприятными. Его выражения таковы: «отнять у божества полицейскую функцию, а у полиции божественную санкцию» … «слитность – религии – с полицией» … «религиозно-полицейский строй жизни» … «главные отеческие боги по существу – городские стражи, – человеческие стражи» (правители) «по существу божественны» ... Как все это г. Соловьеву противно! Очевидно, философия, занимаясь отвлеченными свойствами Божества, может затмить разумение Его, как вечно бодрствующего над всеми нами Промыслителя. Очевидно, будучи философом и диалектически исследуя истины веры, можно уподобиться жителям гадаринской земли, которые молиша Сына Божия, дабы прешел от предел их (Мф.8:34), – можно, признавая Бога существующим, желать, чтобы Он был – подальше от нас и от наших дел. Так малодушные подчиненные просят начальника осчастливить их посещением, разделить с ними трапезу, но потом только тогда и чувствуют облегчение, когда он оставляет их общество и от них удаляется.С. К-йСовременные задачи и условия пастырской деятельности56 // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 28. С. 258–261.В церковной школе отношения между заведующим и учителем не только ежедневные, но, можно сказать, ежечасные, и потому тот или другой характер их весьма важен как для учителей, так и для заведующих школами. Среди причин, вызвавших и вызывающих указанное уже печальное явление, конечно, не маловажную роль играют случайность и неподготовленность учителей к делу, а с другой стороны – подчас совершенно нищенская скудость их. Между тем, указываемое нами печальное явление не мало может принести зла теперь, а в будущем – и еще больше. Прежде всего, вследствие неправильных отношений между заведующими и учителями должно страдать учебно-воспитательное дело в школе. Пренебрегаемый, а тем более унижаемый учитель школы – плохой соработник руководителя той же школы, так как люди, особенно же мало развитые, обыкновенно не разделяют личности от дела, которому служит эта личность, вследствие чего переносят неудовольствие с одной и на другое. Само собою, далее, понятно, что при таких отношениях не может быть искренности, желания вникнуть в смысл деятельности и всесторонне осуществить те или другие предначертания; не может быть и привязанности к месту службы. Неизбежно за всем этим должны следовать, с одной стороны, плохое ведение дела в школе, и с другой – постоянная – и притом небезосновательная – боязнь священника относительно того, как бы учитель не внес в школу чего-нибудь и положительно вредного. Здесь же коренится и источник столкновений между учителями и заведующими, жалоб, всевозможных доносов друг на друга. Особенно обостренными отношения эти становятся тогда, когда заведующие, под теми или другими предлогами, задерживают жалованье учительское, не додают его или, ради каких-либо целей, теснят учителя. Во всех таких случаях школьное дело не может идти хорошо. Потом, – каково может быть, при указанных отношениях между заведующим и учителем, положение последнего в глазах прихожан? Каково может быть положение и самой школы, влияние ее на жизнь прихода? И что всего печальнее, школьное дело падает при дурных отношениях заведующего к учителю даже там, где последний и старателен, и внимателен к своему делу, и всецело предан ему. – Но не может быть там твердо поставленного дела, где; одной рукой оно созидается, а другой разрушается. Первая обязанность заведующего, который хочет видеть школу хорошей, ласковым, преисполненным любви, а иной раз и снисходительности, отношением смягчить грубость сотрудника, ввести его понемногу и постепенно в свой мир духовный и, раскрывая свою душу перед ним, тем самым раскрыть и его душу, вызвавши на поверхность ее все, что в ней есть доброго. Понятно, этого не может быть там и тогда, где и когда учитель дальше передней не бывает в доме заведующего, где – что еще горше – учитель привлекается к исполнению обязанностей, ничего общего со школьным делом не имеющих. Напротив, заведующим крайне необходимо приблизить учительствующих к себе, сделать их истинными своими соработниками. Эта необходимость будет особенно ясна, если мы обратим внимание еще на следующее обстоятельство. В настоящее время идет усиленная работа над решением вопроса о всеобщем обучении. Будет ли оно обязательным, и при помощи какой школы оно осуществится, еще не известно; но, во всяком случае, осуществление этого, несомненно-желательного предположения внесет в жизнь народную много не только нового, но и в высшей степени важного, способного видоизменить всю нашу жизнь. А потому, самое серьезное внимание православного пастырство должно обратить на себя появление в селах среди народа громадного количества учителей народных. Тогда это будет целая армия, и притом, по своему влиянию на духовную и внешнюю жизнь народа, в высшей степени сильная. Не врагов, не безразличных даже деятелей, – для интересов, конечно, Церкви, – духовенство должно встретить в учителях народных, а друзей – и друзей искренних, – глубоко верующих в миссию православного духовенства, вместе с тем способных подчиняться руководству последнего и вести по одной дороге дело народного просвещения. Но будут ли таковыми учителями, хотя бы даже и вышедшее из второклассных школ, если отношения к ним со стороны заведующих будут носить вышеуказанный характер? История запада, который не мало в этом отношении переиспытал, может представить нам много ярких и с тем поучительных доказательств того, как опасно для религиозной и всякой иной жизни народа, когда в его среде образуются два противоположных, враждебных просветительных направлений. Велика по плодам, высока по цели, глубока по влиянию была у нас, па Руси миссия православного духовенства, много прочного оно создало, – и почему? потому, что, стоя, так сказать, у души народной, духовенство имело возможность руководить ею, направлять по тому пути и к тем целям, по которому и к которым само шло. Если же все, созданное православным духовенством в деле веры и государственного строения, создано только потому, что духовенство было близко к душе народной, то кто может сомневаться в таком же влиянии и со стороны новой силы, которая выработается из учителей, и которая тоже близко встанет к душе народной? – Могут сказать, что эта сила – явление более или менее отдаленного будущего. Но, во-первых, и теперь учителей народных уже много, во-вторых, в смысле совершенствования их и теперь делается очень многое, и, в-третьих, поздно будет говорить, а не только делать что-либо для привлечения нарождающейся силы для служения делу, которому служит духовенство, когда эта сила окончательно уже организуется и начнет свои действия. Крайне важно быть готовым ко всякому делу своевременно, особенно когда приходится готовиться много, когда необходимо многое устранить и отчасти себя перевоспитать.Мы сравнительно долго остановились на церковно-школьной деятельности православного духовенства (хотя далеко не все исчерпали) потому, что ни одна сторона современной пастырской деятельности не вызывает столько сомнений и нареканий, как именно церковно-школьная его деятельность. Нет сомнения, – трудно это дело, – требует затраты громадных сил, выдвигает, при своем развитии, постоянно новые и новые вопросы. Но нет также сомнения, – исполнимо, богато благими надеждами, всегда способно дать многоразличные утешения ведущим его, и главное – оно, составляя существенную часть пастырского служения, необыкновенно важно. И мы надеемся, что православное духовенство, не имея никаких иных целей, кроме истинного просвещения народа, не остановится пред неизбежными трудностями церковно-школьного дела и с честью выйдет из благородной борьбы на ниве и за истинные начала народного просвещения. И сделает это оно не ради славы сего века, а ради и во имя Вечной Истины, вечно не угасающего Света.(Окончание следует).Заметка // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 28. С. 262–264.Отрадное явление в жизни одного сельского священника. Редко читаешь или слышишь, чтобы мужички наши искренно ценили труды своего батюшки, уважали своего пастыря и выражали бы это в добрых своих отношениях к нему. Еще более редкое явление, чтобы мужички наши, в знак особенного своего расположения к батюшке, подносили ему дорогие знаки своего внимания, в виде креста или иконы, не в юбилейные только дни священника, а в обыкновенное время. Место такому редкому и весьма отрадному явлению недавно было в селе Озерянах, радомысльского уезда. Ввиду исключительности его и утешительного характера, считаем не лишним похвалиться рассказом об этом и с другими. Приход Озеряне – маленький, представляющий много неудобств для постоянного жительства там. Несмотря на это, местный священник Г. А., при помощи Божией, благодаря своей энергичной натуре и умению жить с людьми, прожил в нем около 30 лет. В такой немалый период священник Г. Л. сумел кротостью и разумной строгостью постоянно держать своих прихожан в послушании Церкви Божией. Спокойная распорядительность, умение разрешать различного рода недоразумения, приветливое, кроткое обращение с прихожанами снискали ему должное расположение. Долго думали мужички как бы порадовать своего батюшку, чем бы выразить свою любовь к нему. Кстати, случай представился. Узнали они, что всем священникам пожалованы особые наперсные кресты, в память Священного Коронования Их Императорских Величеств. Обрадовались мужички, что нашелся повод выразить свое внимание, и тогда же решили купить на собственные средства этот крест и поднести священнику. Заказали крест довольно ценный, в 50 рублей, в Москве. Когда был получен ими этот крест, выбрали самое лучшее время для поднесения священнику, пред началом литургии. Был большой праздник. Стечение народа было большое. Выборный от крестьян, почтенный старичок, сталь впереди всех, держа крест на блюде. Когда священник пред началом литургии кадил церковь и выходил из алтаря, выбранный с глубоким поклоном и со словами: «приймить от нас, батюшка, подарок», преподнес крест. Священник был глубоко тронут таким дорогим вниманием своих прихожан. Принявши с благоговением этот крест, священник только ответил: «благодарю вас, братцы, за ваш дорогой подарок». Началась божественная служба. В конце литургии, во время чтения псалма: «благословлю Господа на всякое время», священник, вышедши из алтаря, счел нужным и благовременным приблизительно в следующих словах выразить чувства радости и благодарности. «Православные христиане! дорогие мои прихожане! Глубоко тронут я вашим любезнейшим вниманием. Благодарю я, конечно, прежде всего Господа Бога, что Он презрел и на меня уничиженного, доставил мне великую радость в моей жизни, – воочию видеть расположенность моих прихожан ко мне, вверенных Самим Богом для руководства ко спасению. Значить, между нами есть взаимная любовь! О, если так, то все есть, – есть и спасение. Где любовь, там и Бог. А апостол Павел в своем послании к Коринфянам прямо говорить: «если я имею всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто». Великий дар Божий – любовь, а особенно, если эта любовь существует между пастырем и пасомыми. Еще благодарю Господа Бога за оказанную мне великую милость, ибо верую, что не по делам моим Господь сделал это, а единственно по Своей милости. Благодарю также и вас, мои дорогие прихожане, за ваше доброе сердце, доброе желание жить со мной по-христиански. Много обрадовали вы меня, братья. Вы поддерживаете во мне бодрость духа, вы даете возможность нести свое ответственное служение с радостью, а не воздыхающим. Да примет Господь Бог ваше усердие и да благословить Господь Бог вас и детей ваших здравием, долголетием и вечным спасением; да оградит вас сей животворящий крест, которым вы высказали такое дорогое внимание ко мне, от всех напастей вражьих! Аминь“. Поистине отрадное явление в жизни священника! Дай Бог, чтобы побольше было таких светлых явлений в жизни сельского священника! Дай Бог, чтобы приветливость, простота, искренность и любовь всегда царствовали в отношениях между пастырем и пасомыми.(Киевск. Еп. Вед. 1898 г. № 10).№ 29. Июля 19-гоТихомиров И., свящ. Учение о божественном происхождении пастырского служения // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 29. С. 265–270.(Из сочинений русских духовных писателей 18 века).Вопрос о божественном происхождении в Церкви Христовой пастырского служения для духовных писателей 18 века не возбуждал никаких сомнений и недоумений и представлялся истиной непререкаемой, общеизвестной. Поэтому большинство святителей прошлого столетия, говоря о начале или происхождении пастырство в Христовой Церкви, ограничивались кратким замечанием, что оно учреждено и освящено «пастырей Начальником, Владыкой Христом», что пастыри Церкви суть прямые преемники служения апостольского, что Глава церковного служения – Иисус Христос, а орудие Его в этом служении – все законно-поставленные пастыри Христовы и т. п.57 Большей обстоятельностью в разъяснении вопроса о происхождении пастырства отличаются св. Димитрий Ростовский († 1707 года), Стефан Яворский († 1722 года), св. Тихон Задонский († 1783 года) и «Книга о должностях пресвитеров приходских», которая, как известно, – по поручению Св. Синода, составлена Георгием (Конисским), apхиеп. Белорусским († 1795 г.), и Парфением (Сопковским), еписк. Смоленским († 1795 г.). Раскрывая архипастырские обязанности к ростовской пастве, св. Димитрий, между прочим, говорит: «понеже Apхиерей Великий, небеса прошедшый, мене аще и недостойного поставил есть вам пастыря и уверил ми спасение ваше» ..., приемлю аз убо мою должность, яже к вам»58. В другом месте тот же святитель замечает: «предано от Бога иереом духовничество на послужение спасению человеком»59. Определяя священство, как таинство, св. Димитрий о богоучрежденности его говорит так: «священство есть тайна, в ней же через рукоположение святительское дается власть от Бога священнику священнослужение совершать и действовать тайнами, установленными в Церкви Божией»60. В одном только месте святитель Димитрий сравнительно подробнее и обстоятельнее изъясняет божественное происхождение пастырского служения. Останавливаясь своим вниманием на изречении Небесного Пастыреначальника: «Аз есмь Пастырь добрый» (Ин.10:11), святитель следующим образом толкует это изречение. «Господь наш Иисус Христос, донележе видимо на земле с человеки пребываше дотоль Сам Он един нарицашеся Пастырь овцам, глаголя: Аз есмь, Пастырь Добрый. А яко дело пастырства совершив, восхоте отыти ко Отцу Своему, оставил есть по Себе наследники пастырства, святые Своя Апостолы, и иже по тех apxиереи, да пасут стадо Его, к комуждо от них тоже глаголя, еже и к св. Петру рече; паси овцы Моя»61. В приведенных словах св. Димитрия видим указание не только на то, что пастырское служение получило начало свое от Самого Иисуса Христа, верховного «Главы всей Церкви»62, но также – и на то, что благодать священства, преподанная вначале св. апостолам их божественным Учителем и Пастыреначальником, преемственным порядком чрез ряд веков и времен, как драгоценное наследие почивала и почивает на всех законным образом, «чрез рукоположение архиерейское63 поставленных пастырях». Св. Димитрий кратко, но с историко-догматической, последовательностью изображает божественное происхождение и продолжение в Церкви Христовой пастырского служения.Таким же точно образом о богоучрежденности пастырства учили и другие святители 18 века. Сравнивая Церковь Христову с виноградником, а Христа Спасителя с виноградарем, Стефан Яворский ясно и определенно выражает ту мысль, что Спаситель Мира, совершив великое дело искупления, не желая оставить виноград Свой без возделывателей, пред вознесением Своим на небо возложил на св. апостолов, а в лице их и на всех епископов, пастырей и учителей власть и высокое право «всячески терние греховное искореняти, плевелы соблазнов, пшеницу подавляющия, исторгать, былые избыточества душевредного пресыцати, очищати, изметами»64. Им, верным и мудрым делателям в вертограде Христовом, заповедал Господь бодро, неусыпно и неленостно сохранять и оберегать свыше вверенный их попечению виноград, «дабы во он змий некий лютый не вошел»65. Преосвящ. Гедеон, apxиеп. Псковский (†︎ 1763 г.), убеждает не сомневаться, что «пастыри суть аки бы наместники Христовы и преемники звания апостольского»66. Если Стефан Яворский, для большей наглядности, проводит сравнение между виноградником и Церковью, то св. Тихон, епископ Воронежский, в тех же видах, делает следующее сравнение. «Церковь Божия есть Дом Божий, Господин Дому того есть Христос Господь; домашние Его суть христиане; Епископ и Пресвитер есть страж Дому того»67; как посланник Божий68, поставленный, по слову св. апостола (Деян.20:28), на свое святое дело не властью человеческой, но от Бога Духа Святого69, епископ и пресвитер должны с особенной осторожностью и внимательностью пасти, охранять и стеречь овец Христовых, «души христианские…, любимое стяжание Христа Сына Божия», который поручил ему их, сказав: паси овцы Моя (Ин.21:15–17)70.С особенною последовательностью и обстоятельностью решает вопрос о происхождении пастырства в Церкви Христовой «Книга о должностях пресвитеров приходских». Истина богоучрежденности пастырства богословски доказана и обоснована в ней на Св. Писании. Если вышеприведенные нами писатели говорили о божественном начале и продолжении священства кратко, то «Книга о должностях пресвитеров приходских» раскрывает мысль о происхождении новозаветной иерархии со всею неотразимой силой научной убедительности, посвящая рассуждению о ней отдельные пункты первой главы. «Священство предал в Новом Завете Сам Христос ученикам Своим и их преемникам». Но чтобы кто не подумал, что благодать священства дарована Господом Иисусом Христом одним лишь апостолам и лицам, ими одними поставленным, Книга о должностях, на основании слов Великого Архиерея Спасителя Мира, старается поставить вне всякого сомнения то божественное намерение Небесного Пастыреначальника, по которому Он благоволил преподать таинство священства на все времена и для всех лиц, желающих священнодействовать в Его св. Церкви. Это намерение Свое Господь Иисус Христос выразил в то время, когда, посылая Своих учеников на всемирную евангельскую проповедь, заповедал им распространить пределы Церкви, научая все языки истинам христианской веры, преподавая им спасительные таинства и руководя их к достижению той высокой цели, для которой Искупитель и Спаситель мира благоизволил сойти на землю. Им же, св. апостолам Своим, Господь Иисус Христос изрек также обещание быть с ними во вся дни, до скончания века (Мф.28:20). Но так как приведение в благодатную Церковь Христову всех языков не могло быть, очевидно, сделано евангельской проповедью одних лишь св. апостолов, так как св. апостолы не могли жить «до скончания века», а должны были прекратить свое земное существование, что слова Свои Спаситель непреложно обращал не к одним только апостолам, а ко всем, без изъятия, преемникам последующим и носителям благодати священства. Божественная власть, полученная св. апостолами от Господа Иисуса Христа, должна была перейти к их преемникам, чтобы таким образом дело искупления и вера Христова, при содействии благодати, могли быть усвоены всеми людьми во всех концах земли. «Яко не одним апостолам, продолжает «Книга о должностях» ..., но и преемникам их, епископом и пресвитером cиe служение предаде Христос, явно из последующего там же обещания Христова: и се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века. Апостолы до скончания века не жили, но живут от времен апостольских, и до скончания века жить будут, друг по другу преемники их епископы и пресвитеры. Что Павел апостол, утверждая скажет: и Той (Христос восшедый превыше небес) дал есть овы убо апостолы, овы оке пророки, овы же благовестники, овы же пастыри и учители» (Еф.4:11)71.Священник И. ТихомировПеревозников К. О необходимости таинств церкви72 // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 29. С. 270–282.Сектанты полагают, будто внешние связи не нужны, так как благодать, внутренне, непосредственно действуя на душу человека, внутренне и невидимо связывает его с другими верующими в одно тело. Но против этого утверждения говорит вся история божественного промышления и домостроительства, ясно свидетельствующая, что обычный способ божественного воздействия на мир и на человека есть способ только посредствующий. Хотя Бог Сам милостиво промышляет о мире, Сам «поддерживает природу каждого существа во вселенной, как относительно сущности, так относительно способностей и деятельности онаго», однако это не значит, что Он непосредственно вмешивается в каждое частное явление мира и в каждое действие тварей; но, «преднаписавши однажды тварям законы и указавши цель, Он наблюдает за исполнением Своих законов» (Догм. бог. Ант., стр. 96), посредством которых и совершается помыслительное мироправление. Так, в низшей, неодушевленной природе все производится, несомненно, единою божеской силою, тем же всесильным словом, которым «в начале небеса утвердишася»; но для произведения (частных дел эта божеская сила употребляет различные посредства: земля, напр. ежегодно обновляется, «во одежду нову облекается» при действии силы Божией; но эта сила Божия не иначе производить ее оживление, как чрез теплоту воздуха, чрез влажность облаков, ниспосылая дожди и росы. Таким же точно образом Премудрый Бог действует и в человеческой природе, – и не только в человеческой, но и в самом ангельском мире, и в мире благодати. И в этом последнем, без сомнения, преднаписаны однажды навсегда известные законы, которые и действуют всегда одинаковым образом, производя частные дела оправдания и спасения чрез установленные Самим Богом посредства. Вера, та основа душевной жизни, присутствием которой в душе христианина сектанты думают устранить необходимость таинств, как орудий сообщения благодати, подтверждает неизбежность посредств в деле оправдания и спасения человека благодатью. Являясь в душе человека «плодом Духа», как подаваемая «Тем же Духом» (1Кор.12:9), что и другие благодатные дары, и утверждаемая не «на мудрости человеческой, но на силе Божией» (1Кор.2:5), вера возникает в нашем уме и сердце не от одного только действия благодати на душу, но и чрез видимое посредство. Таким посредством является проповедь Слова Божия, а лицом посредствующим – проповедник и учитель. Ап. Павел в послании к Римлянам так свидетельствует об этом: «всякий, кто призовет имя Господне, спасется. Но как призывать Того, в Кого не уверовали? как веровать в Того, о Ком не слыхали? как слышать без проповедующего? И как проповедовать, если не будут посланы?... Итак, вера от слышания, а слышание от Слова Божия» (Рим.10:13–15, 17). Скажут, что посредства нужны лишь при обращении к христианству и не нужны для обратившегося и верующего. Но почему же всемогущество Божие, устраняющее необходимость посредств после призвания человека, прибегает к ним до обращения? Разве Слово Божие, производящее в сердце человека веру, после того как последняя возникла, становится ненужным? разве верующий не нуждается более в освящении своего сердца заключенной в Слове Божием истиной? Если же нужно, то не ясно ли, что для уверовавшего посредства необходимы и после обращения, и чем совершеннее и плодотворнее эти посредства, чем более изливается чрез них благодати Божией, тем более они способны утолить духовную жажду, тем, следовательно, необходимые.Итак, благодать действует обычно чрез видимые посредства. Этого требует сама природа вещей. Человек и сообщающий благодать Дух Божий – это два совершенно различные начала. Первый в лучшей части своего состава душевен, – Второй – чистейший и совершеннейший Дух; первый – тварь, – Второй – Творец, Господь и Владыка; первый – слаб, немощен, убог, – Второй – всесилен, всемогущ и вседоволен; первый – греховен, Второй – свят и непорочен; первый, как душевный по природе, «не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием, и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно» (1Кор.2:14), – Второй хочет, «чтобы все люди спаслись, и достигли познания истины» (1Тим.2:4); – словом, первый – тьма, хотя и не лишенная проблесков света, – Второй – свет, в котором несть тьмы ни единыя. Естественно, что прямого и исключительно непосредственного внутреннего общения между человеком и сообщаемым ему Духом Божиим – общения, так сказать, «лицем к лицу» нет и быть не может; естественно, что «теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно и «знаем только отчасти» (1Кор.13:12). Внутреннее непосредственное общение человека, с благодатью Божию общение «лицем к лицу» последует лишь тогда, когда тленное наше облечется в нетление, и смертное наше облечется в бессмертие» (1Кор.15:54), «когда настанет совершенное» (1Кор.13:10). Тогда только «то, что отчасти, прекратится» (там же). До наступления же этого блаженного времени благодать Божия действует на нас только чрез видимые священнодействия и знаки. И это не потому, чтобы всемогущество Божие не в силах было совершить наше спасение без видимых посредств, а потому, что мы без них не можем усвоить совершенного Богочеловеком искупления, Мы не нуждались бы во внешних посредствах для усвоения благодати только в том случае, если бы природа наша была чисто духовная, если бы не имели внешней оболочки, которая мешает нам принимать «то, что от Духа Божия». Но так как мы вместе с душою имеем и тело, которым душа наша ограничена настолько, что даже на высшей ступени земного развития, не может совершенно освободиться от уз чувственности ни в своих познаниях, ни в чувствованиях, ни в практической и религиозно-нравственной жизни; то необходимо, чтобы и спасительные средства освящения и совершения духовного были духовно-чувственные. «Если бы ты, – говорит св. Иоанн Златоуст, – был бестелесен, то Бог преподавал бы тебе дары Свои в их наготе, но поскольку душа твоя соединена с телом, то и подаются тебе дары cии в чувственных видах». Для того, чтобы воспользоваться, посылаемой благодатью во спасение, необходимо не только знать, что по заслугам Иисуса Христа благодать подается верующим в Него, но и быть уверенным в том, что она действительно подана. Как же может быть в душе человека эта уверенность, если каким-нибудь чувственным, наглядным образом не отметить времени, в которое эта спасительная сила Божия сообщается душе? Чувственным взором или какими бы то ни было другими чувственными способами постигнуть незримое и непостижимое веяние Духа Божия невозможно. Правда, особенные избранники Божии иногда ясно ощущали и сознавали в себе непосредственное действие Духа Божия и засвидетельствовали это пред другими многочисленными чудесами. Но для этого нужно иметь в высшей степени развитую жизнь духа, чего ни в каком случае нельзя сказать о большинстве христиан. Да и те, которые достигли известной высоты духовной жизни, не защищены совершенно от опасностей. Чувственная природа человека с живущими в ней похотями плоти, очей и гордости житейской окончательно не подавляется господством духа. Она подобна могучему вооруженному врагу, который, привыкший повелевать сам, если ему придется подпасть власти другого, чем более угнетается и теснится, тем большею проникается злобою, тем сильнее разгорается огнем желаний возвратить себе потерянное господство и не хочет успокоиться ни на час, всячески пытаясь поднять против подчинившегося его врага всю свою силу; чтобы отомстить за свое унижение и позор. Это – пленник, тем более опасный и жестокий, что у него множество незримых для человека, но сильных союзников. Последние стараются всеми средствами усыпить бодрость духа и, когда это им удается, когда дух начинает погружаться в дремоту, понемногу уязвляют его до тех пор, пока он или не очнется под влиянием будящей дух благодати, или, обессиленный мелкими, но сильными уколами, окончательно не уснет. Погружение же в духовную дремоту опасно в двояком отношении. С одной стороны, смежающимся очам дремлющего может показаться благодатью то, что представляет собою обольщение плоти или диавола; ослабевающему слуху в голосе чувственных, но искусно прикрытых оболочкой как бы некоей духовности вожделений может послышаться голос божественной благодати; тупеющему сознанию прикосновение диавола может показаться прикосновением Духа Божия. С другой стороны, дремлющие очи видя могут не видеть приближающейся к такому человеку благодати; засыпающий слух может не уловить чудного полного небесной тихой музыки благодатного гласа, духовное осязание может не заметить нежного прикосновения благодатного предостережения. Примеры многочисленных христианских подвижников всех времен и народов ясно свидетельствуют о тех обольщениях, искушениях и соблазнах, которыми преисполнен путь христианского совершенствования, вследствие козней исконного врага человекоубийцы-диавола, нередко принимающего видь ангела светла для уловления в свои лукавые сети всех восстающих против его власти и господства. Оттого-то всегда люди, чувствовавшие свое бессилие в познании божественного, искали чувственного знака присутствия благодати. Гедеон, когда услышал повеление ангела Господня: «иди в крепости твоей сей, и спасеши Израиля от руки Мадиамли и се послах тя» (Суд.6:14), отвечал Посылавшему его: «аще обретох благодать пред очима Твоима, и да сотвориши мне днесь знамение, яко Ты глаголеши со мною» (Суд.6:17). Оттого-то иногда и особые избранники Божии не сразу постигали бывшие им благодатные явления. Так, у шедших в Эммаус учеников Христовых, по собственному их выражению, «горело сердце», когда приставший к ним на дороге Иисус Христос говорил им и изъяснял писание (Лк.24:32), и носилось в их сердце веяние благодатного присутствия Сына Божия, но постигли они это только тогда, когда присутствие Спасителя обнаружилось знакомым им внешним действием, когда «познался» им Господь в преломлении хлеба (Лк.24:30–32). Иногда благодатные явления казались людям, удостоившимся их, явлениями естественными и даже действиями темной, враждебной силы. Так было с Самуилом. Божественный голос он принимал два раза за голос Илия и только после троекратного зова, и то по указанию Илия, понял, что это голос удостоившего его Своим явлением Господа (1Цар.З:4–11). Так было с апостолами, когда они, увидев ставшего «посреди их» со словами: «мир вам» Господа Иисуса, испугались и подумали, что видят духа, «отрешенного от тела и пришедшего из шеола, или тень, имеющую призрачное тело, что, следовательно, это мертвец явился им» (Толков. еванг. Михаила, кн. 2, стр. 638), а снисходящий к слабостям людей Владыка, успокоив их полными ласки словами: «что смущаетесь, и для чего такие мысли входят в сердца ваши?» дал им знамение Своего присутствия: «посмотрите, – сказал Он, на руки Мои и на ноги Мои: это Я Сам: осяжите Меня, и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня» (Лк.24:36–39). Если же Спаситель во время Своего земного служения с укором говорил о тех, которые знамения ищут, присовокупляя, что такого знамения им не дастся, то этих слов нельзя противопоставлять православному учению об установлении таинств, как видимых проводников благодати: они были направлены против тех ослепленных духовно, которые видя не хотели видеть и слыша не хотели слышать, упорствуя в своем ожесточении. Это – обличение хулы на Духа Святого.Признание веры единственным условием спасения, отрицание всяких внешних посредств в деле оправдания и спасения человека есть, в сущности, отрицание не только видимой Церкви, но и всего христианства. В самом деле, если для спасения нужна только внутренняя вера, порождаемая к тому же благодатью, если спасает только внутреннее прикосновение благодати к душе человека, без всякой самодеятельности и усилий со стороны последнего: то зачем вся внешняя история домостроительства? к чему целый ряд чудес и знамений? зачем такое обилие свидетельств и свидетелей? для чего апостолы, пророки, евангелисты, пастыри и учители? на что, наконец, Слово Божие? Чтобы, с одной стороны, не лишить человека высшего дарованного ему при творении преимущества – нравственной свободы, с другой – не оставить его на произвол его собственного разума, лишенного способности непосредственно постигать действия на него благодати, Господь сообщая благодать человеку, даровал ему известные, раз на всегда и для всех людей определенные видимые признаки получения ее, которые бы уверяли человека в том, что благодать ему дарована. Такие признаки и поданы человеку в виде таинств церковных. О них Писание в различных местах ясно, точно и определенно, без всяких иносказаний и притчей свидетельствует, что они нужны именно как орудия, чрез которые подается верующим во Христа необходимая для спасения Божественная благодать Его. Так, необходимость внешнего священнодействия для восприятия благодати возрождающей прямо и положительно засвидетельствовал Сам Иисус Христос, когда в беседе с Никодимом сказал, что «если кто не родится от воды и Духа, то не может войти в царствие Божие» (Ин.З:5). Не сказал: «от Духа и воды», чтобы не подумали, что человек возрождается благодатью прежде совершения над ним действий крещения водою, которые, в таком случае, явились бы только символами, напоминающими нам о совершенном искуплении, а сказал: «от воды и Духа», ясно давая этим знать, что рождение «от Духа» или получение благодати крещения происходит не иначе, как при «рождении от воды», т. е., при совершении внешних действий таинства. Что этот внешний знак таинства Спаситель считал не символом только, как превратно толкуют это сектанты, а орудием, проводником благодати, ясно доказывает то, что Сам Он, не имея надобности ни в каких символических напоминаниях о чем бы то ни было, принял крещение, и что в то именно время, «когда выходил Иисус из воды» (Мк.1:10), разверзлись небеса, и Дух, как голубь, сходил на Него (Мк.1:10). Своим примером Сын Божий наглядно показал, что верующим в Него можно возродиться не иначе, как только чрез посредство внешнего действия – таинства крещения. По воскресении Своем, посылая апостолов на проповедь, Господь снова подтвердил это, как неизменный и непреложный закон, заповедуя апостолам «научить все народы, крестя их во имя Отца, и Сына, и Св. Духа» (Мф.28:19). Так и поняли заповедь Божественного Учителя Его боговдохновенные преемники, а потому сами всегда и везде возрождали верующих не иначе, как посредством крещения в воде. Так, ап. Петр в день сошествия Св. Духа на апостолов «умилившимся сердцем», вследствие вдохновенной проповеди его, слушателям на вопрос: «что нам делать, чтобы спастись?» отвечал: «покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Св. Духа» (Деян.2:37–38), давая ясно разуметь, что для получения дара Св. Духа внешнее действие таинства крещения настолько же необходимо, как и вера во Христа и покаяние. Так же точно и самаряне, «когда поверили Филиппу, благовествующему о царствии Божием и о имени Иисуса Христа: то крестились и мужчины, и женщины» (Деян.8:12). Мало того, что поверили, нужно было еще непременно креститься водою: иначе не получили бы крещения Духом. Так был принят в лоно Церкви и евнух царицы Eфиопской; так были приняты все те, об обращении которых говорится в книге Деяний; так были приняты и все христиане апостольских времен, как свидетельствует ап. Павел (1Кор.12:13; Тит.З:5). Совершение таинства крещения в сознании верующих апостольских времен представлялось настолько необходимым для вступления в Церковь и получения благодати возрождения, что, когда, по особому действию Промысла Божия, «Дух Св. сошел на всех слушавших» слово ап. Петра в доме Корнилия сотника, верующие удивились этому, как явлению необычайному, и сам ап. Петр, несмотря на явное сошествие на них Св. Духа, счел нужным «крестить их водою» (Деян.10:44–47), желая засвидетельствовать, что возможность необычайного способа действия благодати не устраняет необходимости таинства, как обычного способа подаяния благодати.Тоже свидетельствует Писание и относительно другого таинства, в котором подаются верующим божественные силы, яже к животу и благочестию (2Пет.1:З). Чтобы получить эти божественные силы, недостаточно было только веровать, как утверждают сектанты, но необходимо было и особое таинство, посредством которого низводились эти силы на верующих в Христа. В век апостольский это таинство совершалось чрез возложение рук на крещенного, в наше же время – чрез заменившее его миропомазание. Если бы можно было получить дары Св. Духа, необходимые «к животу и благочестию», только по вере, то «находившиеся в Иерусалиме апостолы, услышав, что самаряне приняли Слово Божие” (Деян.8:14), не имели бы надобности посылать Петра и Иоанна для низведения на них Св. Духа (Деян.8:15), Который не сходил еще на этих самарян, хотя они уже и уверовали (Деян.8:12–16) и, следовательно, если принять лжеумствование сектантов, должны были бы получить Св. Духа непосредственно, без всяких внешних действий и содействий. Петр и Иоанн, пришедши, «помолись о (самарянах), чтобы они приняли Духа Св.» (Деян.8:15); но и после этого Дух Св. сошел не тотчас же вслед за их молитвой, а только тогда, когда апостолы возложили руки: «тогда возложили руки на них, и они приняли Духа Св.» (Деян.8:7). Возложили, – и приняли: очевидно, для получения благодати необходимы, кроме личной веры крещаемого, и особые благодатные сообщители ее, и особое видимое действие сообщения. В силу той же необходимости внешнего посредства для восприятия благодати и ап. Павел, «нашедши некоторых учеников» (Деян.19:1) в Коринфе, когда они «крестились во имя Господа Иисуса» (Деян.19:5), чтобы получить им дары Св. Духа, возложил на них руки. Не удовольствовался верою Коринфских новообращенных христиан, не ограничился и собственной апостольской молитвой, а возложил руки; и не тотчас после того, как уверовали и крестились Коринфяне, и как помолился о них апостол, а «когда Павел возложил на них руки, нисшел на них Дух Св., и они стали говорить иными языками и пророчествовали» (Деян.19:6). Опять та же зависимость: возложил руки, – нисшел Дух Св.Не менее ясно учение Св. Писания о необходимости внешней стороны таинства и в евхаристии. Такими внешними действиями в этом таинстве прямо, ясно и на все времена Иисус Христос признал благословение и преломлении хлеба и вкушение хлеба и вина (Мф.26:26–28; Мк.14:22–24), засвидетельствовав непреложную необходимость их словами: аще не снесте плоти Сына Человеческого, ни пиете крове Его, живота не имате себе. Плотию же и кровию Его становятся те хлеб и вино, которые претворяются в таинстве евхаристии Духом Святым. Так всегда совершалось таинство Причащения св. апостолами, так должно, по заповеди Спасителя, совершаться и до скончания века, как ясно свидетельствует об этом многократно св. ап. Павел (1Кор.11:26–28 и др.).Необходимы внешние действия и для получения прощения грехов. Одного сердечного сокрушения о грехах и намерения исправить свою жизнь, по учению Спасителя, было недостаточно для получения прощения грехов, так как, в противном случае, не было бы надобности давать апостолам особую власть вязать и решить (Мф.18:18), не было бы надобности подавать им и особую благодать разрешения от грехов (Ин.20:22–23). Оттого-то мы и видим, что «многие из уверовавших приходили, исповедуя и открывая дела свои» (Деян.19:18); оттого и ап. Иоанн возвещает: «если исповедуем грехи наши; то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши, и очистит нас от всякой неправды» (1Ин.1:9). Если исповедуем, то простит. Иначе и быть не может: если не исповедуем, то не узнает о наших грехах имеющий власть «отпускать» их; если же не узнает, то и не простятся.Еще более ясно учить Св. Писание о необходимости внешних видимых действий для низведения благодати священства. Эти внешние действия настолько необходимы, что Сам Иисус Христос, сообщая апостолам благодать священства по воскресении Своем, счел нужным употребить особый внешний знак для показания действительности благодати священства – дуновение. И св. апостолы, когда, по мере увеличения Церкви, не успевая сами бывать всюду и всегда, вынуждены были поставлять на дело служения лиц, тщательно испытанных, стали преподавать Божественный дар священства не иначе, как чрез особый видимый знак – возложение рук. Везде, где говорится о сообщении верующим прав пастырства и учительства, свидетельствуется и о том, что таковая подавалась – чрез особое видимое действие – возложение рук. (Деян.6:3–6; 2Тим.1:6; 1Тим.4:14; Деян.14:23 и др.). Так поставлять лиц иерархических обязали апостолы и своих преемников (1Тим.5:22; Тит.1:5 и др.).Были какие-нибудь внешние священнодействия в век апостольский при совершении таинства брака и какие именно, за недостатком на этот счет указаний в Слове Божием, сказать нельзя; но несомненно, что и в браке особая благодать подавалась чрез какое-либо внешнее действие, вернее всего – тожественное по сущности своей с ныне совершаемым. Что же касается, наконец, подаяния благодати в таинстве елеосвящения, то свидетельства св. ап, Иакова очевидно, что таковая подавалась чрез помазание елеем (Иак.5:14–15).Таким образом, все приведенные выше возражения сектантов против необходимости таинств, как орудий, чрез которые подаются верующим благодатные дары Св. Духа, оказываются не только не имеющими основания, но и прямо противоречащими ясно выраженному учению искупителя и могут быть объяснены одним только тупым упорством и неразумным ожесточением отщепенцев от Церкви Православной.К. ПеревозниковЗаметка об Ильинской пятнице // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 29. С. 282–283.Последняя пятница пред Ильиным днем (пред 20-м июля) отмечается во многих местах Великороссии, особенно на севере. Это – одна из 12 пятниц пред великими праздниками, которые особенно чтит народ. В известном апокрифическом «Сказании о 12 пятницах» о ней говорится: «седьмая пятница пред Ильею пророком; кто сию пятницу постится, тот от грома и молнии избавлен будет». В эту пятницу простой народ непременно ожидает грозу, которая будто бы редко обходится без человеческих жертв, от этого Ильинская пятница в народном представлении является грозной и страшной. День ее на севере проводят в строгом посте, многие в продолжение его ничего не едят. В этот день работают, не косят, не жнут, иначе «матушка пятница» за непочтение своего попалит скошенное сено или сжатый хлеб. Празднование этого дня в иных местах выражается теперь в общественных молебствиях и крестных ходах по полям и лугам. Свое значение грозового дня Ильинская пятница получила отчасти от тех жарких июльских дней, на которые она падает, и в которые чаще всего случаются грозы, а главное – от следующего за ней праздника в честь пророка Ильи, которому она служить как бы преддверием. Память пророка Илии чествуется на севере не только 20-го июля, но и в продолжение целой предшествующей этому дню недели, в которой особенно выделяется «Ильинское воскресение» и «Ильинская пятница». Основания же того, что Ильинская пятница проводится в строгом посте нужно искать в древнерусском народно-юридическом установлении так называемых «обетных пятниц». Об установлении празднования этих пятниц от 16-го века сохранились особые акты: «заповедныя росписи». В эти пятницы «мир добровольно налагал на себя исполнение каких-либо нравственно-религиозных подвигов, напр., совершенного воздержания от пищи, особых богомолений, приношений в церковь и т. п. Устанавливались они чаще всего по случаю или для предотвращения общественных бедствий – засухи, обильных дождей, скотского падежа; а так как подобные бедствия всегда особенно угрожают и действительно чаще всего случаются около Ильина дня – в Ильинскую неделю, то в конце концов празднование «обетных пятниц» свелось к особому строго воздержанному провождению пятницы пред Ильиным днем. Во многих местах России ко дню Ильинской пятницы приурочивается празднование в честь св. мученицы Параскевы-пятницы, память которой по церковному календарю празднуется 28-го октября. Обычай праздновать память св. Параскевы в Ильинскую пятницу доселе существует в окрестностях Петербурга.Заметки // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 29. С. 283–286.Синодальные книгоноши. Московская Синодальная типография – учреждение, слишком три столетия служащее религиозно-нравственному просвещению, вступила ныне на новый путь в своей многовековой деятельности на пользу русского народа. Являясь рассадником богослужебных и духовно-нравственных книг, она не могла оставить без внимания тот класс населения, который больше и прежде других требует руководства в своем нравственном воспитании. Распространение духовно-нравственных книг среди крестьянского населения – вот одна из главных задач, которую поставила себе старейшая русская типография. Крайняя ограниченность в средствах, отдаленность большинства наших поселений от центров просвещения, невозможность, а иногда и неумение пользоваться услугами почты и телеграфа – таковы препятствия, с которыми встречается жажда духовного просвещения в простом народе. Между тем кому неизвестно, как любит наш простолюдин почитать и послушать что-нибудь «из Божественного». Что эта жажда велика, что жаждущие так стремятся получить удовлетворение, это не требует особенных доказательств. Достаточно привести следующие два факта, известные Синодальной типографии, сильные по своей убедительности и трогательной простоте. Вот, например, крестьянка, живущая в глуши, вдали от города; с разными препятствиями добивалась возможности переслать в Москву свою просьбу о высылке ей каких-либо книг и предлагает за это вышитое ею полотенце. А вот крестьянин, живущий в подобных же не благоприятных условиях, прося выслать книги, предлагает вместо книг, которых нет у него, нитки, скрученные им зимой.В глубоком сознании настоятельной необходимости прийти на помощь этому ищущему духовной пищи народу, Синодальная типография решила прибегнуть к испытанному давно разными обществами средству верного и удобного распространения книг в народе – именно воспользоваться услугами книгонош. Эти труженики на ниве народной со своим коробом могут проникнуть в Такие уголки нашего необъятного отечества, где еще не проложены усовершенствованные пути сообщения. Встретив горячее сочувствие и деятельную поддержку со стороны Обер-прокурора Св. Синода К. П. Победоносцева, Московская типография в короткое время достигла больших успехов в этом новом деле. В течение каких-нибудь полтора года ее книгоноши успели побывать во многих местностях средней и южной России, Крыма и Кавказа, являясь то на станциях железных дорог, то на фабриках, в тюрьмах и казармах, и даже на судах Черноморского Флота, а нынешним летом маршрут их направлен на крайний север, в глушь тундр и лесов. Добросовестность и честность в исполнении своих обязанностей этих в буквальном смысле носителей духовного просвещения достаточно обеспечивается тем учреждением, от имени которого они действуют. Показываясь то там, то здесь по селам и деревням, книгоноши Синодальной типографии не только служат делу просвещения, но и представляют собой серьезный противовес сектантским пропагандистам, неустанно и неослабно раскидывающим свои сети над православным народом.Как и следовало ожидать, довольно было краткого знакомства с внутренним содержанием и внешним видом синодальных изданий, предлагаемых книгоношами, чтобы эти издания получили полное преобладание. Каждый, кому дорого просвещение нашего народа, не может не порадоваться этим успехам и не пожелать от души этому святому делу деятельной поддержки с разных сторон. Говоря об этой поддержке, нельзя не отнестись с чувством глубокой благодарности к тем лицам, которые уже оказали свое содействие. Так, министры Финансов и Путей Сообщения, по ходатайству Обер-прокурора Св. Синода, доставили Московской Синодальной типографии возможность пользоваться десятью годовыми билетами для бесплатного проезда во 2-м классе по железным дорогами и бесплатной перевозкой по всем линиям до 400 пудов в течение года. Дай Бог, чтобы это содействие не ослабевало и дало возможность развиться новому, в высшей степени полезному учреждению в самых широких размерах.(Моск. Вед. 1898. № 152)Обычай обхождения крестным ходом засеянных полей // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 29. С. 286–288.Исстари ведется в Подолии обычай освящать в Троицын или другой праздничный день засеянные поля. Освящение полей совершается в ту именно пору, когда молодая пашня уже значительно поднимается и имеет уже колоситься, когда она так нуждается в помощи Божией. Сбросив с себя ледяной покров, молодые побеги ржи и пшеницы под живительными лучами весеннего солнца, под животворными каплями теплого дождя, превращаются мало-помалу в целое изумрудное море, красиво волнующееся при легком ветерке. Но вот начинаются грозы, дающие мало влаги, но угрожающие градом или настает засуха, – и тревожное предчувствие посещает хлебопашца. Только вздыхает крестьянин, с тревогой смотрит на поля крупный землевладелец, да и сельский священник, видя в урожае главное средство для воспитания своей семьи, с мольбой взирает на небо. Естественно, в такую минуту обратиться с нарочитою молитвою к Господу Богу и испросить «благорастворения воздухов» для сохранения посевов от града и «дожди благовременны» для орошения хлебных растений. И вот селяне просят батюшку обойти с молитвой их поля, окропить их святой водой и благословить будущий урожай. Сговариваются о дне, и предуведомленные заранее о сем крестьяне от мала до велика собираются в церковь и принимают участие в крестном ходе. Тотчас после литургии молодыми, нарядно одетыми девицами износятся из храма на погост особые иконы, украшаются живыми цветами, парни берут хоругви, почетные хозяева – небольшие иконы. Священник с крестом в руке и с возгласом «с миром изыдем» выходит из церкви. Вся эта тысячная толпа направляется первоначально к колодцу для освящения воды; затем отправляются в поле. По пути следования крестного хода селом по очереди выделяются домохозяева и, став на колени против своих домов, просят прочесть св. евангелие. Медленно подвигается крестный ход так, как желающих прослушать евангелие много. Но вот и «колыворот», а там уже и безбрежное море пашен. « Иисусе Сладчайший, спаси нас! …» «Пресвятая Богородице, спаси нас» … поет священник, и за ним устами хора те же слова повторяет и вся толпа народа. Кто раз видел эту чудную картину, тому не забыть того подъема религиозного духа в народе, который проявляется в этом общем молении под открытым ясно-синим небом, у плавных волн, зеленеющих нив. Священник окропляет эти нивы, кое-где также читает евангелие, произносит литии… Но вот и привал. Значительный путь пройден, и всех томит усталость и жажда. Услужливые крестьянки-хозяйки и «сестрицы» (члены братства) предлагают угощение. Останавливаются для отдыха обыкновенно где-нибудь между двумя стенами колосистой ржи, по близости к роднику, где можно освежиться холодной влагой. Священник пользуется этим временем общего подъема духа в прихожанах и ведет сердечную беседу об искоренении в народе того или другого порока, того или другого нежелательного явления в приходской жизни... Идет тихая сердечная беседа пастыря с паствой, отца с детьми… А молодые девицы в ту пору вдали плетут венки из колосьев ржи и васильков, чтобы ими украсить хоругви и крест. Но вот и отдохнули. Шаг за шагом крестный ход подвигается дальше и дальше. Всю дорогу по желанию прихожан поются молебны и читаются евангелия. Только глубокими сумерками крестный ход возвращается в церковь. Священник еще раз произносит сугубую ектению и совершается отпуст. К сожалению, этот стародавний обычай обхождения крестным ходом полей в некоторых приходах выводится: то крестьянам некогда – им нужно спешить в ближайшее местечко к базару, то священнику недосуг, то что-нибудь иное мешает совершить этот крестный ход, – так и проходить весна. На другой год также не соберутся обойти пашни с молитвой; так мало-помалу и выводится этот обычай. А между тем сколько в нем высокой поэзии для хлебопашца, сколько поводов пастырю сблизиться со своей паствой, иметь на нее доброе благотворное влияние!(Подольск. Еп. Вед. 1898. № 18)№ 30. Июля 26-гоИсповедь духовенства и окружной духовник // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 30. С. 291–302.По звавшему вы святому, и сами святи во всем житии будите. За не писано есть: святи будите, яко Аз свят есмь (Лев.19:2; 1Пет.1:15–16). Если слова эти относятся ко всем вообще христианам, носящим в самом звании своем имя призвавшего их Господа, то они в особенности глубоко должны быть напечатлены в сознании, сердце и воле пастыря Церкви, служа ему неизменным руководящим правилом всей его жизни. Пастырь должен преуспевать в правде, благочестии, вере, любви, терпении, подвизаться добрым подвигом веры, держаться вечной жизни, к которой и призван (1Тим.6:11–12); он должен быть бдительным во всем (2Тим.4:5), непрестанно воинствовать в духовной жизни, как добрый воин Христов, имея веру и добрую совесть (1Тим.1:18), неизменно хранить добрый залог Духом Святым..., укрепляться во благодати Иисусом Христом..., стараться представить себя Богу достойным, делателем неукоризненным, не только верно преподающим слово истины, но и в жизни своей показывающим образец добрых дел (2Тим.1:14, 2:1,7,15). Иначе говоря, его долг – не только учить других, но и в себя вникать, чтобы, поступая таким образом, и себя спасти и слушающих его (1Тим.4:16), и чтобы чрез это все пришли в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова (Еф.4:13).Но возможно ли пастырю Церкви явить в себе полное совершенство в жизни сей? Ответ всякому очевиден. Если Господь и в ангелах Своих усматривает некоторые несовершенства, то тем более несовершенств можно ожидать в людях, хотя и избраннейших в Церкви земной и приявших в себе особенную благодать свыше, немощная врачующую и оскудевающая восполняющую, однако не освобожденные от немощей плоти и живущих в этом видимом мире, полном соблазнов и искушений, нередко столь заманчивых и обольстительных, часто прикрытых видом естественности, общепринятого обычая или даже мнимого миролюбия, уживчивости, усиления своего влияния на других. Грех – явление неизбежное и для пастыря Церкви, по самой ограниченности и удобопреклонности ко злу природы человеческой. Посему и св. Иоанн Богослов говорит: аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем, и истины несть в нас (1Ин.1:8). Мнения некоторых сектантов иметь у себя духовных руководителей, которые были бы чисты всегда от всякого порока, лишающего будто бы Церковь Христову святости, чистоты и благодатной силы (напр., в древности – монтанистов, новоциан, донатистов, в наше время – баптистов и штундистов), оказались не состоятельными на деле и осуждены навсегда непогрешенным судом Церкви на соборах (1 Никейского 8 пр. Карфаген. пр. 128, 129 и 130 и др.). Пастыри, духовные руководители и врачи вверенных им душ, могут подвергаться сами соблазнам, предаваться порокам и впадать в греховную жизнь. Что же? Ужели нет в этом отношении никакого различия между ними и мирянами? Есть, и должно быть, если не в качествах греховного состояния и свойствах греха, то в силе и степени его. Если пастыри и впадают в грехи и пороки, то они должны чаще прибегать к очищению своей совести церк. покаянием и вообще представлять собою пример постоянного самоиспытания, исправления своих пороков и возвышения к Богу. Горе тому пастырю, который среди общего равнодушия к вере и христианской добродетели, сам небрежет об учении веры и попирает правила жизни во Христе! Горе тому духовному вождю, который, будучи поставлен пасти Церковь Господа и Бога, приводить людей к союзу и теснейшему общению с Богом, спасать души их от духовной смерти и погибели, сам, однако, очень мало думает о своем собственном спасении. Как может он убедить других оставить тот или иной порок, если в нем самом не видно охотного стремления к самоусовершенствованию и исправлению? Посему-то Церковь наша и предписывает пастырю возможно чаще прибегать к духовной врачебнице ее – таинству покаяния. Поскольку же пастырь проходит свое духовное служение не один, а совместно с другими (прочими членами клира и семействами), то Церковь простирает свои требования относительно более частого очищения совести покаянием и на всех членов причта с их женами и детьми.Ввиду особого положения пастыря и прочих членов причта с их семействами среди пасомых, в практике нашей Св. Церкви обязанность совершения исповеди сих лиц возлагается на особых священников, так называемых окружных духовников. Обязанности этих пастырей – «духовников» настолько своеобразны, в сравнении с обязанностями обыкновенных духовников – пастырей, насколько сан духовный отличен от звания мирского по своим задачам и характеру. – В настоящей статье мы скажем: 1) о качествах, требуемых от духовника духовенства; 2) о его обязанностях; З) о средствах воздействия его на окружное духовенство, к его духовному врачеванию; 4) о его пастырских беседах с духовными детьми; 5) о времени исповеди у него; 6) о приготовлении к ней духовника и духовных чад; 7) о самой исповеди, наконец 8) о разрешении кающихся и епитимьях73.1. По существующему в нашей Российской Православной Церкви положению, «в каждом благочинническом округе священнослужители избирают общего духовника из священников, отличающихся духовным рассуждением, просвещением и честной жизнью, и избранный представляется чрез консисторию на утверждение Епарх. Архиерея» (Уст. дух. к-рии, ст. 66). Под именем духовного рассуждения разумеется основанная на духовном опыте духовная мудрость в руководстве словесных овец. Только такая мудрость способна к надлежащей духовной наблюдательности за пасомыми, способна вовремя предостеречь и предохранить их от заблуждений, не дать развиться и укорениться в них духовным недугам и, в случае появления их, с успехом врачевать их. Духовное рассуждение дается только тому, кто прошел школу духовного опыта: только Иоанн Лествичник мог написать Лествица рая; только люди, надобные Антонию Великому, Пахомию, Макарию Египетскому, Илариону, Антонию и Феодосию Печерским, Сергию Радонежскому, способны к воспитанию подобных себе людей посредством духовного рассуждения. Такая духовная опытность дается не вдруг, а только после многолетнего самоиспытания, многолетней борьбы с самим собою, со своими страстями и похотями. В молодом священнике такой духовной опытности ожидать нельзя. Поэтому окружной духовник должен избираться из священников пожилых и опытных в духовной жизни.Другое качество, требуемое от духовника духовенства – просвещение. Просвещение здесь разумеется не светское, а духовное, достигаемое путем изучения Слова Божия, правил вселенских и поместных соборов и св. отец, церковных уставов, «писаний отцов и учителей Церкви, правил иноческой жизни, составленных великими подвижниками на основании духовного опыта, житии святых, которые представляют собою наглядные картины и образцы восхождения немощных и подобострастных нам людей по лествице рая до равноангельного совершенства, и руководства к пастырству»74. Пастыри, отличающиеся особенною ревностью к чтению Божественных и духовных книг, конечно, известные в округе, и из них должен быть избираем духовник.Первые два качества, требуемые от окружного духовника, производят третье, а именно – честную его жизнь. Что такое честная жизнь? Это – жизнь не только хорошая и безукоризненная, но и вызывающая к себе общее уважение, заставляющая других воздавать человеку за нее честь. Честная жизнь не только располагает людей уважать человека за его нравственное совершенство, но и влияет на них честным, духовно-облагораживающим образом. Как солнце, лучами своими согревая землю, произращает на их злаки и плоды: так и человек честный производит из себя невидимые, духовно-благодатные лучи, которые, падая на души других, раздувают в них искру Божию, размягчают их одебелевшее сердце, очищают в них закрытый разными грязными наслоениями образ Божий, вызывают наружу присущие всякой душе, а особенно христианской, стремления к небесному, вечному и божественному и производят в ней елика честна, елика пречиста, елика прелюбезна, аще кая добродетель и аще кая похвала.2. Какие же обязанности духовника? Как и всякий духовник, которому вверено попечение о нравственном состоянии словесных его овец, окружной духовник обязан, во-первых, возможно близко знать окружное духовенство и во-вторых, пользоваться всеми средствами к нравственному воздействию на него.Средством к знакомству с нравственным состоянием окружного духовенства для окружного духовника служат прежде всего пастырские посещения им окружного духовенства. Эти посещения двоякого рода: официальные и частные. Первые бывают тогда, когда он, подобно другим членам окружного духовенства, является в общие собрания его для выбора должностных лиц по округу или для суждения о других предметах, требующих обсуждения всего благоч. округа, или в собрания благоч. совета, членом которого он состоит. Вторые духовник делает по своему усмотрению, приезжая в дома окружного духовенства частно. Благовидных предлогов для этих посещений найдется немало. Как член окружного духовенства, как общий знакомый своих духовных чад, окружной духовник может являться в дома их по случаю общехристианских, местных церковных или семейных праздников и здесь наблюдать качества не только священников, но и членов их семейств и взаимные их отношения. Стоя, как духовник, как духовный отец, ближе других членов окружного духовенства к каждому из среды его, он должен посещать духовных чад своих не только в радостных, но и в печальных случаях их жизни. Участие ближних приятно нам и в радости, но оно дорого нам в печали. Тот истинный наш друг и добрый знакомый, который посещает нас, утешает, ободряет и поддерживает в печальных и трудных обстоятельствах наших, – к тому мы питаем и сердечное расположение и уважение и благодарность, – для того более открыто сердце наше и весь внутренний мир наш, – тот легко может ознакомиться и с нравственным состоянием души нашей. Может, наконец, духовник духовенства приобретать сведения о своих духовных чадах и частным образом, из частных разговоров и отзывов о них, но источник этот часто бывает мутный и на него положиться нельзя. Но самое важное средство к знакомству с нравственным состоянием своих духовных чад для духовника служить исповедь, где он, при доверии к нему, получает такие сведения о них, каких другим путем иметь он не может.З. Какие средства должен употреблять окружной духовник для воздействия на окружное духовенство, к врачеванию его недугов? Врачевание духовной немощи и духовных недугов зависит от двух сторон: от свойства врачебных средств духов. врача-духовника и от восприимчивости недугующего к предлагаемому врачевству. И то, и другое много зависит от искусства и способностей самого духовного врача. Если в лечении телесных болезней участие врача должно сказывать не только в выборе и определении самых действительных врачебных средств против болезни, но и в расположении больного к доверию и принятию этих средств, то это еще более относится к врачеванию духовных немощей и недугов. В больном и помимо врача действуют борющиеся с болезнью силы, хотя и в ослабленном виде, а душа духовно-недугующего часто бывает подобна земле безводной, на которой нет ни одной травки свежей, никакого светлого духовного стремления. Но как небо, посылая дождь и солнечный свет, произращает злаки и на бесплодной земле, так и благодать Божия чрез свое орудие – пастыря Церкви и духовника возбуждает в душе грешника святые мысли и стремления и обращает ее к покаянию и исправлению.Что же делает духовника способным и достойным орудием для низведения на духовно-немощных и больных благодати Божией, в низведении которой на них и заключается сущность духовного врачевания? По указанию Самого Пастыреначальника нашего Иисуса Христа, данному св. Его ученикам и апостолам, духовника таким орудием в руках Божьих делает, во-первых, вера в Бога. Под именем веры здесь разумеется постоянная и крепкая уверенность в том, что Бог всем человеком хочет спастися и в разум истины прийти (1Тим.2:4); что Он хотением не хочет смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему (Иез.33:11); что Он пришел на землю не праведники призвать, но грешники на покаяние (Мк.2:17); что на небе бывает радость об одном грешнике кающемся более, чем о девяносто девяти не имеющих нужды в покаянии (Лк.15:7); что Бог всему готов помочь, что направлено к нашему спасению: иже Сына Своего не пощаде, но за нас всех дал есть Его, как убо не и с Ним вся нам дарствует (Рим.8:32); что милосердию его нет предела; что все могущество Его неизреченно; что не изнеможет слово Пастыреначальника нашего, давшего первым пастырям, а в лице их и их преемникам, власть на дусех нечистых, да изгонять их, и целити всяк недуг и всяку болезнь (Мф.10:1). У самого духовнобольного вера в Бога, под влиянием греха, слабеет до крайности; он доходит до какой-то нравственной тупости, холодности и безразличия, потери всякой нравственной силы; он даже может сознавать, что в бездне греховной валяется, от многих грехов немощствует, немощствует и душа его, но ни стремления, ни даже хотения исправиться нет у него.... Для нравственного возрождения и врачевания духовно-больного громадное врачующее значение имеет вера близких к нему людей, а особенно пастыря Церкви. Многие примеры новозаветной истории подтверждают это. Когда, во время преображения Господня, к ученикам Его, бывшим под горою, привели бесноватого отрока, то они не могли исцелить его. Господь сошел с тремя учениками Своими с горы; отец бесноватого обратился к Нему Самому: «Господи! говорил он, помилуй сына моего (Мф.17:15) … Аще что можеши, помози нам, милосердовав о нас. Господь отвечал ему: еже аще что можеши веровати, вся возможно верующему. И тотчас отец отрока воскликнул со слезами: верую, Господи! помози моему неверию (Мк.9:22–24). Тогда Господь изгнал беса из одержимого им навсегда. Когда же потом ученики спросили Его наедине, почему они не могли изгнать беса, то Он отвечал: за неверствие ваше. Аминь бо глаголю вам, аще имате веру, яко зерно горушно, речете горе, сей: прейди отсюду тамо, и прейдет, и ничтоже невозможно будет вам (Мф.17:19–20). По вере близких, Господь даже заочно исцелял больных, напр., в Капернауме, по вере сотника, расслабленного слугу его (Мф.8:5–1З; Лк.7:1–10), в странах Тирских и Сидонских, по вере жены хананеянки, беснующуюся дочь ее (Мф.15:21–28). По вере ап. Петра во имя Господа Иисуса Христа, имя Его укрепило хромого от чрева матери, просившего милостыни в Иерусалиме при красных вратах храма, и вера, которая от Него, даровала ему исцеление пред всем народом (Деян.Зсн. ст. 6). Даже и недуги душевные врачуются Богом по вере близких духовно-больному людей. Однажды в Капернауме принесли к Господу расслабленного, лежащего на одре, видев же Иисус веру их, рече расслабленному: дерзай, чадо, отпущаются ти греси твои, – потом: востани, возьми одр твой и иди в дом твой (Мф.9:2–6). «Веровали, говорит св. Кирил Иерусалимский, принесшие, и исцелением воспользовался расслабленный» (О глас. поуч. 5-е). Итак, вера в Бога близких к одержимым телесными и душевными недугами лиц может низводить на них врачующую благодать Божию. Пусть употребляет это действительное средство при врачевании недугов своих духовных детей и духовник духовенства. Крепкая вера его в Бога, и сама по себе имеющая великую силу пред Богом, возбудит веру и в его духовных делах и привлечет к ним возрождающую и спасающую благодать Божию. Как страдающий телесным недугом и получивший веру в свое выздоровление, видя перед собою верующего в себя врача, начинает верить в свое выздоровление, так и страдающий греховным недугом, видя пред собой проникнутого крепкой верой, возрождающую благодать Божию пастыря Церкви, как бы вдыхает в себя эту веру и делается духовно крепче, делается способным к духовному возрождению, исправлению и спасению.Другое средство, которое делает духовника достойным орудием для низведения на духовно-больных врачующей благодати Божией, по указанию Пастыреначальника нашего Иисуса Христа, есть молитва. Что молитва за духовно больных имеет для них врачующее значение, изглаживает их грехи подкрепляет их духовные силы, примеров тому много как в Ветхом, так и в Новом Заветах. Вспомним, напр., молитву Авраама об Авимелехе (Быт.20), праведного Иова о друзьях его (Иов.42), Моисея Боговидца о народе Еврейском при горе Синае (Исх.29), Аарона о сем же народе в пустыне (Чис.15). Сам Пастыреначальник Иисус Христов, по случаю исцеления бесноватого, говорил ученикам Своим, что для исцеления одержимых бесом нужна не одна вера, но и молитва: «сей же род ничим же может изыти, токмо молитвою и постом» (Мк.9:29). Ап. Иаков прямо говорит, что молитва за духовно-больного имеет для него врачующее значение: молитеся, говорит он, друг за друга, яко да исцелеете (Иак.5:16). Такое врачующее действие молитвы за духовно-недугующего ап. Иаков объясняет той силою, какую имеет пред Богом молитва праведника, как лица любезного Богу, как друга Божия (Ин.15:14): много бо может, говорит он молитва праведного поспешествуема (Иак.5:16). Молитва других подкрепляет человека в искушениях, соблазнах и скорбях. Большая опасность угрожала вере св. апостолов, не исключая и Петра, который так самоуверенно говорит о своей преданности Христу, пред взятием Его на крестную смерть. Но Господь, испытывая сердца и утробы человеков, молился о Петре, да не оскудеет вера его (Лк.22:31–32), а после Тайной Вечери так молился Богу Отцу о всех учениках Своих: Отче святый, соблюди их во имя Твое. Не молю, да возмеши их от мира, но да соблюдеши их от неприязни. Святи их во истину Твою.... Отче, ихже дал еси Мне, хощу, ба идеже есмь Аз, и тии будут, со мною, да видят славу Мою (Ин.17:11, 24). И молитва Господня была услышана Отцом небесным. Апостолы обнаружили только минутное смущение и колебание, заплатив тем дань человеческой слабости, но скоро благодать Божия их соединила в твердой вере во Христа Распятого и Воскресшего и сделала их свидетелями во Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до последних земли (Деян.1:8). Посему-то ап. Павел (как делали несомненно и другие св. апостолы) непрестанно творил поминание о верующих во Христа в молитвах своих, да Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, даст им духа премудрости и откровения в познание его.... (Еф.1:16–17), и молил христиан прежде всех творити молитвы, моления, прошения, благодарения за вся человеки.... За чем? Да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте, сие бо добро и приятно пред Спасителем нашим Богом, иже всем человеком хощет спастися и в разум истины приити (1Тим.2:1–4). Молитва о вверенном попечению окружного духовника духовенстве есть одно из действительнейших средств к низведению на него благодати Божией, немощная врачующей и оскудевающая восполняющей. Человек удобопреклонен ко злу, особенно под влиянием привычки, окружающей среды и наследственности. Преодолеть греховный недуг естественными силами он не может; остается помощь благодатная. Но как ее получить? Здесь много может молитва других, особенно молитва праведного поспешествуема. Подобно Пастыреначальнику Иисусу Христу, молившемуся Отцу Своему об учениках Своих, духовник духовенства должен непрестанно вопиять пред престолом небесного Врача и в молитве домашней о своих недугующих духовных чадах, да ниспошлет Он в душу их росу благодати Своей и обратит их к покаянию. И молитва его не будет тщетна. Небесный Врач душ и телес наших услышит его так же, как услышал Монику, мать бл. Августина, молившуюся об обращении своего сына, как услышал Василия Великого, молившегося об обращении лечившего его врача-еврея, как услышал молитвы мн. др., молившихся об обращении грешников.Кроме веры и молитвы при врачевании духовных недугов, Пастыреначальник наш заповедал Своим ученикам вооружаться еще постом. Сила поста состоит в том, что он, освобождает человека от греховных влечений плоти, делает дух человека бодренным, дает ему особенное дерзновение к Богу, делает его чистым сосудом, из которого возносимая молитва является пред Ним яко кадило благовонное и яко всесожжение тучное и благоприятное. Оттого-то все великие праведники всегда постились, особенно в каких-нибудь важных случаях, как, напр., св. пророк и Боговидец Моисей – двукратно в течение 40 дней на горе Синае, перед первым принятием Закона от Бога и пред Боговидением и вторичным получением скрижалей Завета, вместо разбитых (Исх.24:18, 34:28), – пр. Илия – так же в течение 40 дней, на пути к Хориву, тоже пред чудесным ему Боговидением (ЗЦар.19:8), – Пресв. Дева Мария – ежедневно, когда жила при храме и уготовлялась в одушевленный кивот Божий, наконец, Сам Иисус Христос – в пустыне, в течение 40 дней и 40 ночей, перед выступлением Своим на общественное служение роду человеческому (Мф.4:1) и мн. др. Особенно великое значение имеет пост при покаянии, являясь естественным следствием печали, яже по Бозе, содействуя умерщвлению грехов и более ясному и серьезному сознанию их, а вместе с тем и привлекая милость Божию к духовно-недугующему. Строгим постом Ниневитяне спасли себя от близкой к ним погибели (Ион.З). Моисей, молясь о прощении греха идолопоклонства Израильтянам при горе Синае, постился сорок дней. Господь наш, готовясь к уврачеванию человеческого рода, постился тоже сорок дней. Пост заповедал Он и Своим ученикам при врачевании ими недугов духовных: сей род ничим же исходить, токмо молитвою и постом. Пусть же вооружается постом при молитве о духовно-больных своих чадах, и духовник духовенства, и он так же будет в состоянии изгонять из них бесов тех грехов, которыми они страдают.Вооружившись крепкой верой в Бога, молитвою и постом, как благодатными силами к размягчению черствой души духовно-больных своих чад, к низведению на них благодати Божией, духовник духовенства должен приступить к самому вразумлению и врачеванию их духовных недугов. Орудие, которое он должен употреблять при этом есть устная беседа его со своими духовно-больными чадами, устное увещание, вразумление. Этим орудием при вразумлении Своих учеников всегда пользовался Христос; им же пользовались потом, по примеру своего Божественного Учителя, и свв. апостолы.(Продолжение следует).Обозрение проповедей в Епархиальных Ведомостях за 1897 год75 // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 30. С. 302–310.Поучение Преосв. Виссариона в день свв. апп. Петра и Павла, на текст: понеже мнози хвалятся по плоти, и аз хвалюся (2Кор.11:18), направлено против общераспространенного в современном обществе самохвальства. Но при этом архипастырь замечает, что с самохвальством ничего общего не имеют те заявления, какие иногда позволяют в похвалу себе святые люди. Св. ап. Павел хотя соглашается, что хвалиться свойственно людям неразумным (2Кор.11:16), однако позволяет себе с похвалой высказаться о своем лице и служении. «Как многие хвалятся по плоти, – говорит он, – то и я буду хвалиться» – и по ним исчисляет свои права на похвалу: он – потомок Авраама, член избранного народа, как и другие, которые хвалятся тем же; он больше всех проповедников евангелия потрудился в апостольском служении, больше всех претерпел гонений и страданий за дело благовествования; он наконец, удостоился чрезвычайных видений и откровений и однажды восхищен был в рай и там слышал, неизреченные глаголы (2Кор.11:22–29, 12:1–5). Но все это – отнюдь не самохвальство. Во-первых, св. ап. Павел отклоняет от себя упрек в самохвальстве тем, что сам признает похвальбу делом неразумным, которое позволяет себе, прежде всего, по надежде, что коринфские христиане, пред которыми апостол хвалить себя, отнесутся снисходительно к нему, как снисходительно относятся к другим, неразумным людям, которые их порабощают, объедают, бьют в лицо (2Кор.11:19–20). В этом случае апостол как бы так говорит: «пусть я покажусь в очах ваших неразумным, выхваляя самого себя; но все же неразумие мое не превосходить неразумие других людей (лжеапостолов), которых власть над собою вы терпите, не смотря на их своекорыстие и бесстыдство! Таким образом, апостол похваляет себя не по тщеславию, а с намерением дать понять коринфским христианам, как не извинительно их пристрастие к таким людям, их готовность на них променять его, столь много и столь бескорыстно трудящегося для их спасения. Во-вторых, все, что сказал апостол в похвалу себе, особенно что поведал о своих видениях и откровениях, – все это сказал он для того, чтобы прославить благодать Божию, в нем явившуюся: он хвалит не себя, а Господа Бога, сила Которого в немощи его совершается, и говорит о себе, как бы о постороннем человеке: «таким человеком могу похвалиться, собою же не похвалюсь, разве только немощами своими» (2Кор.12:5, 9). Наконец, в-третьих, указывая в похвалу себе на подвиги своего апостольского служения и на особенное благоволение Божие к ним, он имеет в виду убедить христиан, к которым пишет, в своем несомненном апостольском достоинстве, вопреки его недоброжелателям, которые утверждали, будто он – не настоящий Христов апостол, и что потому проповедь его не имеет надлежащего достоинства. В случае успеха таких недоброжелательных разглашений апостол находился в опасности потерять плоды своих проповеднических трудов и не мог бы с успехом продолжать своего служения. Для устранения этой опасности ему непременно надлежало защитить свое апостольское достоинство, честь своего служения, – а этого можно было достигнуть ближе всего указанием того, что благодать Божия совершила чрез него, как чрез послушное орудие. – Таким образом, святые люди своим примером учат нас не самохвальству, а, напротив, смирению. Сам ап. Павел, избранный сосуд благодати Божией, называет себя первым из грешников. Кто дорожит добрым мнением о себе ближних, тот должен стараться заслужить его не путем самовосхваления, а действительными добродетелями: да свалит тя искренний, а не твоя уста, чуждий, а не твои устне (Притч.27:2), говорить премудрый.Поучение Преосв. Тобольского Антония в день Введения во храм Пресв. Богородицы есть вместе с тем и первое поучение его при вступлении на паству. В нем архипастырь выясняет важное значение церковного учительства пастырей в особенности в наше время. Настоятельная нужда в церковном учительстве, говорит он, всегда была и бывает велика, потому что во все времена на ряду с истинным христианством существовали и существуют многочисленные и весьма разнообразные виды христианства мнимого, нечистого, неистинного. Время ересей в христианстве еще не прошло и, по свидетельству Спасителя, не престанет до скончания мира. В прежние времена еретики не редко бывали малоискусны в прикрытии своей волчьей породы овечьей шерстью; в нынешние же времена они выучились быть гораздо искуснее и, представляясь по виду истинными, даже ревностными последователями Христовыми, в действительности гораздо опаснее по своему душепагубному влиянию на других, чем еретики явные. Еще в конце прошлого века прославленный от Бога нетлением мощей святитель Задонский Тихон почитал важнейшей обязанностью христианских пастырей благоразумно отличать истинное христианство от мнимого, хотя бы это мнимое христианство было господствующим в светском обществе, и свое учение изложил в обширном сочинении «Об истинном христианстве». Но особенно полезное церковное учительство ввиду коварных обольщений демонских. Односторонне судят те, которые в действиях демонов видят прямое противодействие христианству с отвержением всякой христианской истины. Сатана, который действует среди людей уже семь тысяч лет с его демонами, хорошо знает, по свидетельству христианских подвижников, что прямой соблазн и открытое противодействие христианству гораздо менее губительны для людей, чем постепенное извращение в нашем христианских истин, которое часто совершается так искусно, что бывает незаметно для нас самих, и что в обольщении представлением себя лучше других понимающими христианское учение мы нередко впадаем в сети диавола, действующего чрез посредство еретиков. Св. Макарий Великий научает нас, что «лукавый с молящимися притворяется молящимся, с той целью, чтобы обольстить, под предлогом молитвы вринув в самомнение; с постящимися постится, намереваясь ввести их в обман самомнением; с имеющими ведение Писания предприемлет то же, желая, чтобы под видом ведения впали они в заблуждение; сподобившимся света и откровений и сам представляется таким же; ибо сказано, что и сатана преобразуется в ангела светла (2Кор.11:14), чтобы, обольстив видимостью подобного света, привлечь к себе; – одним словом, для всех всякие принимает на себя виды, чтобы, подчиняя себе сим уподоблением, под благовидным предлогом уготовлять погибель». Лучшее средство не поддаваться увлечению мнимыми видами истинного христианства (на юге России – штунда, в срединной России – толстовщина, пашковщина и т. п.) есть искреннее внимание учительству церковных пастырей и нелицемерное повиновениe им. К тому, кто верует простым сердцем, нет доступа влиянию демонов и еретиков, так как он, ради своего смирения и послушания, бывает невидимо охраняем Божественной благодатью и, вследствие доверия своего к пастырям Церкви Христовой, не колеблется в вере, не смущается сомнениями и не запутывается в разнообразные сети изворотливого учения еретиков. Где есть такое доверие и послушание паствы пастырю, там трудное дело пастырства облегчается и делается плодотворным. А средством к образованию и укоренению таких качеств служит главным образом молитвенное общение паствы с пастырем, так чтобы при возглашении: «и даждь нам единым усты и единым сердцем славити и воспевати пречестное и великолепое имя Твое, Отца и Сына, и Святого Духа…» пасомые действительно едиными усты и единым сердцем ответствовали: аминь.Прот. И. Сергиев в слове в день Священного Коронования говорить о превосходстве самодержавия над всеми другими формами правления государственного. Во главе слова о. Сергиев поставил текст: дам Ти языки достояние Твое и содержание Твое концы земли (Пс.2:8). Правда, эти слова царе-пророка Давида относятся собственно к обещанному Meccии Христу, чаянию всех языков, но замечает проповедник – они могут относиться, по справедливости, и к Державному Вождю Русского царства, – в состав которого входят многие племена и народы, и которое простирается почти во концы земли, такт, как Русский Государь есть единственный православный Помазанник Божий и образ державы Божией на земле, первый венценосный сын Церкви. С давних времен цари и императоры наши называются самодержавными и единодержавными, и в их самодержавии и единодержавии, вместе с православием, заключается мощь, ширь и слава России, потому что с тех пор, как благоверные цари наши собрали и сплотили отечество наше в одно целое государственное тело, оно быстро стало укрепляться и распространяться во все концы и ныне находится, милостью Божьей, на высоте своего политического положения. Единодержавие есть самая естественная, разумная и самая полезная для земных царств форма правления, самая надежная власть, так как она происходить непосредственно от Бога, единого Творца и Вседержителя мира. Дана есть от Господа держава вам, и сила от Вышняго, говорит премудрый Соломон. Мир, созданный манием и словом единого Бога, во всех своих бесконечно-великих, малых и незримо-малых частях управляется премудростью и силою единого Бога. Земля и бесконечное множество небесных тел, или светил и планет, несравненно больших нашей земли или равных ей и меньших, висят в безднах мирового пространства ни на чем и движутся в изумительном порядке целые тысячелетия, не встречаясь и не сталкиваясь ни с одним из светил и не производя ни малейшего беспорядка в движущихся мирах потому только, что их держит, движет и направляет одна Всемогущая Рука по законам тяготения. Повсюду во вселенной и во всех созданных мирах виден один бесконечный разум, единая сила и воля Творца. На нашей земле, как планете, действуют во всех тварях, во всех стихиях, во всех царствах природы одни и те же законы. Род человеческий подчинен одному нравственному закону – совести. Общий всем Творец и Бог подчинил всех людей одному закону – закону любви и взаимного повиновения. С самых древних времен семейства и общества человеческие подчинялись сначала отцам или старшим в роде, потом патриархам, как у евреев, а потом – князьям и царям. Каждый вид из бесчисленного множества существ или тварей земных, одушевленных и неодушевленных, руководится в своем бытии одинаковыми инстинктами и привычками, данными им от Бога, ими живут и управляются, доставляя благосостояние себе или приручившему их человеку. Во всех разумных действиях людей, во всех их произведениях – науках, искусствах – усматривается одна какая-нибудь объединяющая мысль; в писаниях, в сочинениях, в книгах есть одна, связующая все множество мыслей и слов, главная мысль, проникающая всю книгу, как душа-тело, и дающая ей стройность, жизнь, интерес, назидание. В каждом благоустроенном учреждении государственном, учебном, или благотворительном, или врачебном есть один устав для всех, как и одно главное, лицо, правящее учреждением; в войске – в военное или мирное время – один главный военачальник, объединяющий и направляющий все части и действия воинства; в правительственных учреждениях все чины подчиняются одному главному начальнику – министру, а все государство подчиняется одному лицу монарха или государя. Таким образом, единодержавие и самодержавие в государстве есть самая естественная и Богом указанная и узаконенная форма правления, всего более способствующая благоденствию и процветанию государства, благу подданных и благу мира всех прочих государств. Одно державное слово могущественного монарха может остановить военное кровопролитие и утвердить мир между воюющими державами; как это и было, напр., в последнюю греко-турецкую войну. Вспомним также междоусобную рознь наших древних князей, непрестанно воевавших друг с другом и тем все более и более ослаблявших Россию, пока, наконец, совсем не поработили ее на целые 200 лет татары. Напротив, объединение одним самодержавным царем Иоанном III Руси привело к совершенному освобождению от тяжкого татарского ига, а последующая затем мудрая политика и единодержавная власть наших Богом данных царей и императоров привела Россию к нынешнему не бывалому величию и славе. – В заключении проповедник призывает слушателей всегда всем сердцем благодарить Бога, что Он дал нам – и доселе дает – самодержавных и единодержавных Царей по сердцу Своему, сохраняя преемство дома Романовых и в них – дух и православия, и стремления к возвеличению веры и Церкви Православной и государства Всероссийского.Проповедей на разные случаи, включая сюда и проповеди, произнесенные при обозрении архипастырями своих епархий, а также при освящении церквей, школьных зданий, при погребениях, при начале и окончании учебных занятий и т. п., и проповеди тематические, напечатано в Епархиальных Ведомостях в 1897 году около 270. Лучшими являются: беседа еп. Томского Макария «о том, как грешна, преступна и вредна небрежность некоторых родителей о добром и разумном кормлении и уходе за малолетними детьми» (Томск. епарх. вед., № 16), беседа его же «о том, как следует кормить детей, и что нужно делать, чтобы иметь добрый уход за малолетними детьми в рабочее время (там же, № 19), поучение его же при закладке здания Томской классической гимназии (там же, № 9), речь его же при открытии в Сибири мировых судебных учреждений (там же, № 14), слово архиеп. Волынского Модеста по случаю 100-летнего юбилея Селенгинского полка (Волынск. еп. вед., № 6), беседа «о том, как родители должны воспитывать детей своих» (Томс. еп. вед., № 20), три поучения прот. В. Беловенцева «о важности и достоинстве жертвоприношений Богу» (Смол. еп. вед., №№ 22 и 23), слово прот. И. Сергеева «по поводу совращений и ухода некоторых из лиц Православной Церкви в католичество, или другое инославное вероисповедание, или пашковщину, толстовщину и штунду» (Холмско-Варш. Вестн., № 8), слова и поучение при освящении церквей – свящ. II. Космодемьянского (Сарат. еп. вед., № 13), проты И. Сергиева (Арханг. еп. вы, №№ 12 и 13), свящ. М. Тихомирова (Новгор. еп. вед., № 10) и свящ. И. Александрова (Уфимск. еп. вед., № 17), при открытии и окончании учебных занятий – прот. И. Сырцева (Костр. еп. вед., № 13) и свящ. В. Черкесова (Донск. еп. ведом., № 17), при погребении, разных лиц и нек. др. Из указанных мы остановимся на проповедях еп. Томского Макария и архиеп. Волынского Модеста.(Окончание следует).Заметка. Одно из пастырских воздействий для привлечения детей в школу // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 30. С. 310–312.На ряду с многочисленными свидетельствами поборников народного просвещения о том, что необходимость грамоты уже вошла в сознание самого народа, что народ жаждет просвещения и следовательно вопрос о всеобщности народной грамоты зависит теперь лишь исключительно от материальных средств, нередко приходится слышать, а еще более наблюдать- в действительности и такие печальные явления народной жизни, когда народ сам упорно отстаивает свое вековое невежество. Вместо того, чтобы, дорожа краткостью учебного времени, поспешить более ранним помещением детей в школу, родители – крестьяне под разными предлогами сами отдаляют время их привода, то ссылаясь на недостаток в обуви и одежде, то выставляя нужду в ребенке в домашнем обиходе, то, наконец, указывая на то, что еще не выпал снег; зимой-де дитя будет охотнее учиться, а теперь пусть нагуляется. И действительно – лишь с наступлением зимы, с появлением снега, занятия в школе начинают идти при полном числе учащихся, да и то не все дети школьного возраста – даже при возможности помещения в школе и большого числа учащихся – приводятся родителями. Ничего предосудительного мы не находим в том, если пастырь, ввиду беспричинно-несвоевременного привода детей – одних и упорного уклонения от пользования грамотой других, примет некоторые меры, имеющие своей целью побудить прихожан серьезнее отнестись к делу образования детей. Мерой, с успехом практикуемой в некоторых приходах, является требование пастырями от брачующихся знания молитв и вообще испытание их в понимании важнейших истин веры. Означенной мерой – по свидетельству пастырей – одновременно достигается две цели, из которых ближайшей является та, что неграмотные – брачующиеся заблаговременно – по заведенному порядку – недели за две или три до брака сами являются в школу или к одному из членов причта для обучения важнейшим молитвам; дальнейшим же и наиболее важным последствием такой меры служит то, что подобный порядок вещей вселяет среди крестьян убеждение, что избежать совершенно грамоты неудобно и побуждает родителей своевременно отсылать детей в училище. Предосудительного в таком требовании, нам кажется, быть ничего не может, оно имеет основание и в резолюциях наших архипастырей, которые, в прошениях о венчании несовершеннолетних, ставят непременным условием венчания таких браков – испытание брачующихся в знании молитв.Как по внешней своей обстановке брак не обусловливается ни неизбежностью, ни немедленностью совершения его, так, напротив, по внутреннему своему содержанию, по самому существу своему, это таинство прямо-таки предполагает основательное знакомство вступающих в брак с Законом Божьим и законами христианской нравственности. В таинстве брака испрашивается благословение Церкви к христианскому рождению и воспитанию детей. Косные же в грубом невежестве, не имея и приблизительного понятия об основных началах христианской семьи, не наученные даже важнейшим молитвам, но тем не менее получившие благословение Церкви на брачное сожительство, такие родители не будут ли в том же невежестве воспитывать и своих детей? Для сознательного приступления брачующихся к таинству брака и, следовательно, разумного воспитания будущих детей нужны серьезные побуждения и таким побуждением должно служить обязательное испытание брачующихся в знании молитв и, хотя простых начал христианской нравственности. Такое требование, с одной стороны, внушит прихожанам серьезность взгляда на брак и на обязанности, налагаемые этим таинством, а с другой – привьет к ним убеждение в необходимости и даже неизбежности школьной грамоты, которая одна под руководством пастырей может преподать им основные начала для духовной христианской жизни.(Воронеж. Еп. Вед. 1898 г. № 9)№ 31. Августа 2-гоКохомский С. Умеренность и полное отречение от вина // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 31. С. 313–321.В настоящее время правительство употребляет значительные усилия к искоренению народной невоздержности в употреблении вина и не щадит для этой цели денежных жертв. Так как невоздержность относится к области нравственной жизни, то светская власть считает необходимым для этого дела вступать в сношение с духовенством и приглашать к содействию церковных пастырей народа. Стараниями священников во многих местах еще ранее того заведены были общества трезвости, в основании которых положен обет полного воздержания от вина, даваемый на определенное время и по его истечении возобновляемый. Правительство со своей стороны открывает попечительства о народной трезвости, которым предоставляет значительные денежные суммы для устройства чайных, читален и т. п. заведений, имеющих отвлекать народ от разгула. При этом усматривается некоторое различие между целью попечительств, или – что тоже – программой светской власти, – целью означенных обществ трезвости, устраиваемых по предначертаниям власти церковной. В задачи попечительств совершенно не входит распространение в народ безусловного воздержания от вина; они ограничиваются заботою только об умеренности в употреблении спиртных напитков; само понятие о трезвости, по-видимому, сводится при этом к такому пользованию охмеляющими напитками, с которым совместимо употребление их в значительных дозах и довольно частое, но без опьянения, без наружных проявлений нетрезвости. Напротив, Церковь стремится к распространению в народе полного воздержания от вина, и это стремление нашло себе выражение в обществах трезвости, члены которого дают обещание не пить совершенно.Нам кажется, что эта разность действительно существует, и что она вполне естественна, что ни светская власть не может ставить своею задачей полное отречение народа от вина, ни церковное пастырство не может свести свои требования до проповеди умеренного винопития. Светская власть избрала предметом своего воздействия в этом случае (равно как и в других) весь народ. Программа попечительств, начертанная ею, будет действовать на всем пространстве вашего обширного отечества, среди самых разнообразных условий, в совершенно различных слоях населения. Имея дело с такой огромной собирательной величиной и предначертав общие способы воздействия на нее, правительство не может задаваться такою целью, как полное отучение народа от вина. Эта цель по отношению к целому народу была бы мечтательной и несбыточной. И вообще гражданское законодательство, обращаясь с такою совокупностью самых разнообразных единиц, как народ, понижает свои требования, ближе ставить свои задачи. Напротив, духовный пастырь имеет дело с приходом, сравнительно небольшой группой людей, и даже с отдельными личностями, на которые он может воздействовать сообразно духовным потребностям каждой из них. При этом найдется, конечно, не мало людей, особенно среди простонародья, для которых проповедь об умеренном винопитии будет не понятна, потому что у них не ясно понятие о мере и умеренности. Ожидать этого тем более необходимо, что и вообще это понятие неустойчиво и для разных обстоятельств является различным. Между тем стоить только отнять понятие об умеренном, как неясное и относительное, и проповедь умеренного винопития превратится в проповедь винопития вообще. Найдется также не мало людей, над которыми вино возымело такую силу, что для их освобождения от мрачного господства страсти необходимо им не только не вкушать вина, но, если бы можно было, и не видать его. Для них нужна такая решительность в борьбе с грехом, какую указывает Сам Христос, когда говорит: аще око твое десное соблажняет тя, изми е (хотя оно и не виновато само по себе), и верзи от себе (Мф.5:29): этими словами Он повелевает нам отрешаться от всего, что подает нам повод к греху, хотя само и не заключает в себе греха и хотя, быть может, полезно и нужно нам в других отношениях (таково именно десное око). Есть множество людей, для которых первая рюмка есть первый шаг по наклонной плоскости, на которую однажды вступив они уже не могут удержаться от падения. Учить таких людей умеренному употреблению вина – значит совершенно отказываться от их исправления, покидая их в жертву неудержимой страсти. Из таких людей иногда состоят целые деревни и даже приходы; «ослабевшие» крестьяне по местам считаются не десятками и сотнями, но тысячами, составляя господствующий нравственный тип. Таким образом проповедь всецелого воздержания по условиям места и времени может быть столь же необходимой, сколько была бы мечтательной и неосуществимой задача совершенного уничтожения винопития без отношения к месту и времени.Церковное учительство и руководительство может, сообразно с обстоятельствами, то ограничиваться проповедью умеренности, то возвышаться до требования полного воздержания, но никогда конечно, церковный пастырь не скажет своим пасомым, что то и другое совершенно безразличны, что в одинаковой мере душеспасительно и богоугодно – и пить умеренно, и не пить совершенно. Вино не есть предмет необходимости: если не принимать в расчет тех случаев, когда оно бывает необходимо для укрепления организма (стомахи ради и недугов (1Тим.5:23)), то оно есть единственно предмет чувственной прихоти и употребление его есть послабление чувственности. Для христианина, который призывается усмирять и порабощать свое тело, распинать свою плоть с её страстями и похотями, не может быть сомнения в том, что полное воздержание выше и совершеннее умеренности, что умеренность в том, что составляет предмет прихоти, а не существенной необходимости, не есть в собственном смысле и умеренность (какая возможна умеренность в излишестве?), что умеренность в вине ценится и одобряется не только по превосходству своему над неумеренностью, но еще более потому, что она служит переходной ступенью к полному отречению от вина, как предмета – чувственной прихоти. Совершенно согласны с этим и воззрения лучшей части русского народа, в которой хранятся старинные благочестивые понятия: поесть больше и вкуснее, чем необходимо, считается здесь плотоугодием, греховной забавой; выпить вина – точно также; потому-то солдаты перед бородинским сражением, готовясь к смерти за отечество, отказывались от положенной им порции водки, говоря, что не такой теперь день. После этого всякому понятно, что церковная проповедь не может останавливаться на умеренности в употреблении вина, как на крайнем желании, и что она направляет мысли и стремления пасомых к высшему и лучшему, к полному воздержанию, как совершенной победе над чувственным желанием, над стремлением в телесной утехе.Не только учение веры, но и опыт, вместе с истинным познанием человеческой природы, свидетельствуют против служения прихотям в пользу полного воздержания от них. Прихоть по самому значению этого слова есть желание чего-нибудь лишнего, чего-нибудь выходящего из ряда естественных и обычных хотений человека (при и хотеть); поэтому, как скоро предмет прихоти становится обычным и заурядным, как скоро он соединяется с постоянными потребностями человека, прихоть, оставаясь верной самой себе, как стремление к чему-то лишнему и привычному, требует нового предмета в том или другом роде, пока и этот новый предмет не сделается обычным и неинтересным и не будет отчислен в число потребностей, предоставив прихоти искать чего-нибудь другого. Прихоть похожа на тощих коров, которых видел во сне фараон и которые пожрали тучных коров, но сами не стали от того тучнее. Прихоть не насыщается и не наполняется, но за то без меры умножает потребности, которые впитывают в себя все испробованное прихотью. Потребности растут до того, что удовлетворение их занимает все время у человека, а прихоть остается с неизменно раскрытым ртом и томится желанием и ожиданием новой пищи, неизведанных удовольствий. – Таким образом, если в начале человек из прихоти стал выпивать пред обедом рюмку водки, то потом, когда это сделается для него обычной потребностью, он из той же прихоти будет присоединять или вторую рюмку, или стакан вина, или кружку пива. С течением времени все это сделается для него привычным, и прихоть, как враг всего привычного, будет изыскивать новые средства возбуждения, не удовлетворяясь благоразумной умеренностью. Поэтому лучше, безопаснее и душеспасительнее совсем не допускать в себе винной прихоти. «Берегись первой рюмки», говорили в старину.Говорят: вино по установлению Самого Господа употребляется в таинстве Евхаристии, и потому нельзя проповедовать безусловного воздержания от вина. Но евхаристийное вино, претворенное в Кровь Христову, употребляется и назначается не для прихоти, для питания не жизни чувственной и временной, но духовной и вечной. Вино, предлагаемое в храме после приобщения в виде так называемой теплоты, также должно быть принимаемо без сомнения, хотя бы и дан был кем-нибудь обет безусловного воздержания: то, что предлагается в храме по божественному установлению, никак не может быть греховно; причиною греха может быть только похоть (Иак.1:14–15). Ветхозаветный закон о соблюдении субботнего покоя был нарушаем в храме священниками, приготовлявшими и приносившими жертвы; однако Сам Господь Иисус Христос свидетельствует, что в этом они были неповинны ради святости и величия храма; не читали ли вы в законе, что в субботы священники в храме нарушают субботу, однако невиновны? Но говорю вам, что здесь Тот, Кто больше храма» (Мф.12:5–6).Говорят: в Писании сказано, что вино веселит сердце человека (Пс.103:15), следовательно, вино имеет свою добрую сторону. Но у того же псалмопевца сказано: возвеселится праведник о Господе (Пс.63:11). Какое же веселее предпочтительнее? То ли, которое возбуждается вином, или то, которое проистекает из упования на Господа и из созерцания дел Его. Правда, вино может па некоторое время изгнать из сердца печаль, почему и сказано у Премудрого: дадите сикера сущым в печалех (Притч.31:6). Однако насколько лучше и достойнее христианина следовать иному совету: возверзи на Господа печаль твою (Пс.54:23)! Когда враги Христа по установленному обычаю хотели облегчить для Него предстоящие страдания, помрачив Его сознание вином, смешанным со смолою, то Господь отверг это: дояху ему пити есмирнисмено вино он же не прият (Мк.15:23). – Таким образом, Писание, хотя и не отрицает, что вино может веселить человека и отгонять от него печаль, однако указывает для этого и другие совершеннейшие способы.Указывают на событие претворения воды в вино в Кане Галилейской и, по-видимому, хотят извлечь из него такой урок: так как Господь даровал этим чудом изобилие вина, то, значит, Ему угодно было, чтобы брачное торжество сопровождаемо было изобильным употреблением дарованного, т. е., вина. Но если Господь подает что-либо в изобилии, то этим Он еще не выражает Своей воли, чтобы все Им поданное было употреблено и притом неотложно. Пять хлебов и две рыбы были чудесно умножены до того, что напитали пять тысяч человек, да, кроме того, образовался остаток в двенадцать коробов, наполненных не съеденными кусками (Ин.6:12–13). Следовательно, не все, что подает Господь, должно быть необходимо употреблено; дары Божии могут изобилием своим далеко превышать меру человеческих потребностей; эти потребности должны соразмеряться с правилами воздержанности и благоразумия, может быть даже самоотречения и самоумерщвления, а не с безмерной щедростью Творца и Владыки мира. В Кане Галилейской во время брачного пира оказалось полное отсутствие вина; это было великим посрамлением для жениха, устроившего пир; Христос по ходатайству Своей Матери снизошел к человеческому горю людей, близких Его сердцу, и даровал великое изобилие вина; но этим Он не указал, чтобы все чудесно происшедшее вино было выпито, чтобы не образовалось остатка, который бы составил подспорье для бедного жениха (подобно елею, чудесно умноженному по слову пророка Елисея, (4Цар.4:1–7)); Он не повелел, чтобы пили много, чтобы пили все; Он только положил конец тому «неимению вина», при котором воздержание было вынужденным, тогда как оно должно быть добровольным самоограничением, должно открываться и торжествовать, как истинно христианский подвиг, не при скудости, которая делает его невольным, но при изобилии, когда оно является всецело делом возвышенного, «владычественного» духа.Не надлежащее значение усвояется иногда и словам архитриклина к жениху: всяк человек прежде доброе вино полагает, и егда упиются, тогда худшее: ты же соблюл еси доброе вино досель (Ин.2:10). Из этого выводят то заключение, что, когда совершилось чудо Христово, брачные гости находились уже в состоянии охмеления, не позволявшего им оценить достоинства вина, бывшего от воды, и поэтому претворение воды в вино было как бы поощрением к не совсем умеренному употреблению вина и к дальнейшему пребыванию в том состоянии, которое обозначено словами: егда упиются. Но слова архитриклина выражают только общее правило, по которому лучшее предлагалось наперед, а напоследок худшее, – правило, основанное на том, что по мере насыщения и пресыщения гость теряет нравственное право быть разборчивым. А всякое правило применяется и соблюдается не только при существовании на лицо тех обстоятельств, которые первоначально послужили для него основанием, но и при всяких других обстоятельствах: лучшее вино подавалось вперед, а худшее напоследок не только тогда, когда имелось в виду пресыщение вином, но и тогда, когда по скудости запасов пресыщение не предполагалось. Последний случай был в Кане: откуда при скудости и неимении могло быть пресыщение? но это не мешает архитриклину шутливо упрекнуть жениха за несоблюдение обычая, установившего для всех безразлично случаев, и вместе с тем засвидетельствовать достоинство вновь явившегося вина.Итак, пастырское руководительство не имеет никаких побуждений оставлять свою точку зрения на вопрос о трезвости. Правда, Св. Писание не заключает в себе безусловного запрещения употреблять вино, но христианский подвиг не ограничивается воздержанием от того, что безусловно запрещено, он выражается в добровольном отречении от того, что дозволено. В стремлении к совершенству христианское подвижничество отрекается от обладания богатством, от жизни брачной, от употребления мясной пищи, хотя все это не воспрещено в Писании, а дозволено. Новозаветное Откровение дает нам понятие о постепенности совершенствования, о христианской жизни, как постоянном движении вперед, при чем то, что уместно на низших ступенях и в первоначальных стадиях, становится нетерпимо на ступенях высших и в стадиях дальнейших. – Умеренность в вине свойственна ступени обычной гражданской добродетели, полное воздержание от вина свойственно высшей ступени добродетели истинно христианской.О Спасовых праздниках (1, 6 и 16 августа) // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 31. С. 321–326.Название праздника «происхождение честных древ честного и животворящего креста», значащееся в славянских месяцесловах и богослужебных книгах Православной Церкви, составляет для многих трудно разрешимую задачу и грамотеями часто толкуется неправильно в смысле «произрастания» того древа, из которого был устроен впоследствии крест Господа нашего Иисуса Христа. Но подлинное значение праздника уже довольно указывается греческим словом – πρόοδος («торжественное шествие», «выступление вперед», «поход», ход) в названии этого праздника, а еще более оно видно из его истории. Известно, что мать равноапостольного царя Константина, императрица Елена, обретши в Иерусалиме подлинный крест Господень, значительную часть древа животворящего креста взяла с собою в Константинополь и положив на хранение в царской палате или точнее в дворцовой своей церкви. Из древних же греческих месяцесловов видно, что в 9-м веке в Константинополь существовал обычай изношения креста Господня, перед 1-м днем августа, из царских палат в храм св. Софии. В месяцесловах и прологах это изнесение креста показывается то 30-го, то 31 июля, а внесение в царскую палату 14-го или 13 августа. В течение промежуточных 14 дней св. древо креста Господня, ежедневно обносилось в крестном ходе по улицам Константинополя, с окроплением их водою, освященную 1 августа в храме св. Софии. В обрядник императора Константина Порфиродного (912–59) подробно изложены правила, когда выносить крест из палаты перед 1-м августа, – смотря потому, на какой день недели падало 1-е августа, его выносили иногда за 8, 7, 5, 4, 3 и за два дня до 1-го августа. Крестные ходы в эти дни совершались только из Софии; из других церквей и монастырей царьградских таких крестных ходов не было. В настоящее время в Константинопольских церквах и в самой даже патриархии ни особой торжественной службы, ни крестного хода в 1-й день августа не бывает; служат лишь обычную литургию с освящением воды в храме, которое совершается каждый месяц 1-го числа, после чего приходские священники окропляют св. водою дома прихожан. В полном месяцеслове архимандрита (ныне Высокопреосвященн.) Сергия сказано, что в Студийских Минеях, употреблявшихся в России с 11-го до конца 14-го и начала 15-го века, не было никакой службы кресту ни 31 июля, ни 1 августа; служба эта началась лишь с введением у нас иерусалимского устава вместо студийского. – В Великороссии праздник 1 августа называется 1-м Спасом76; освящение воды с крестным ходом в этот день совершается в реке, а где нет реки в колодце, день бывает нерабочий. В Малороссии 1 августа в народе известно более под именем «дня свв. Макковеев», память которых творится в этот день, почему к освящению воды приносится в церковь для освящения вместе с васильками и другими цветами, преимущественно растение мак77; освящение воды после литургии совершается большею частью в церквах или ближайших колодцах, в церковь приходят главным образом женщины и дети, а мужчины бывают на работах, кроме рабочих захожих из Великороссии, которые считают грехом работу в этот день. Что касается наименования праздника 1-го августа «Спасом», употребляемого в северо-восточном крае России, то оно произошло от установленного в 12 веке празднования в этот день Всемилостивому Спасу и Пресвятой Богородице за одержанную великим князем Андреем Боголюбским победу над поволжскими болгарами, и за победу, одержанную в том же году греческим императором Мануилом над сарацинами, как значится о сем в славянском прологе. Церковная служба св. кресту и Всемилостивому Спасу на 1-й день августа известна в России только с 15-го века, но в греческих богослужебных книгах ее нет.Праздник Преображения Господня празднуется одинаково (6 августа) как в северо-восточной, так и в юго-западной Руси. Народ северо-восточной Руси называет этот праздник «вторым Спасом», а в юго-западной Руси просто «Спасом». На праздник Преображения Господня предки наши приносили в храм к освящению садовые плоды и огородные овощи, которых, исключая огурцов, до этого праздника предки наши не употребляли в пищу, считая это грехом, и только с 6 августа у них на столе являлись все огородные и садовые произведения. В этот же праздник владельцы полей, как и доселе в северо-западном крае, являются в храм с колосьями и семенами нового хлеба, над которыми совершается молитва и окропление святой водой, и эти освященные начатки потом сберегаются к началу нового посева. Так как в день Преображения Господня из садовых овощей приносят в храм для благословения преимущественно яблоки, то отсюда и самый праздник Преображения Господня в народе называется «Спасом яблочным».«Третьим Спасом» в Великороссии называется праздник 16 августа в честь нерукотворного образа Спасителя, по случаю перенесения его из Едессы в Царьград. В великорусском народе он также принадлежит к числу нерабочих дней, как и 1 августа. В Малороссии и во всем юго-западном крае он считается одним из малых праздников и к свободным от работ дням не причисляется. Впрочем, женщины в этот день воздерживаются от некоторых ручных работ, как-то: прядения, шитья и т. п., согласно названию образа. О нерукотворном образе Спасителя известно, что, по перенесении в Царьград, он был поставлен в храм Богородицы Фаросской, созданном императором Мануилом (856–867 г.). В настоящее время этого образа нет в Царьграде. По наиболее вероятному сказанию этот образ, при завоевании Константинополя крестоносцами в 1204 г., был захвачен венецианцами и в числе прочей добычи был отправлен в Венецию, но на пути потонул вместе с кораблем в Мраморном море во время бури. По другому западному сказанию он находится в г. Генуе, в латинском монастыре св. Варфоломея, куда поступил от генуэзского генерала Монтальто, а ему подарен греческим императором Иоанном Палеологом в благодарность за помощь, оказанную при нападении сарацин в 1362 году. В Риме известен, также с именем нерукотворного, образ главы Христа Спасителя, сохраняющийся в церкви св. Петра под куполом в верхней части одного из четырех опорных столбов, именно того, на котором изображен св. евангелист Матфей. О чудесном происхождении этого нерукотворного образа римское предание говорит так: когда Спаситель, во время Своего пути на Голгофу, изнемогал под тяжестью креста, сострадательная женщина по имени Вероника, дом которой был на этом пути, подала ему полотенце отереть с лица потоки, кровавого его пота; на сем полотенце или убрусце, от прикосновения к лицу Спасителя, чудесно изобразился лик его. Убрус этот с образом Спасителя сохранялся, как – драгоценность в доме уверовавшей во Христа Вероники – в Иерусалиме, но впоследствии времени перенесен в Рим. Печатные снимки сего образа с посвидетельствованием и печатью одного из членов соборного причта, продаются в Риме по недорогой цене и весьма распространены среди католиков. Самого же образа никто, кроме членов соборного причта, не может видеть; только в Великий пяток он показывается народу с балкона внутри храма, но с такой высоты, что, по свидетельству бывших при этом, даже в увеличительное стекло можно видеть только черное пятно. Некоторые писатели считают, однако, лице Вероники мифическим, производя имя ее от «vera εἰκών», что с латиногреческого языка обозначает «истинный образ»Исповедь духовенства и окружной духовник78 // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 31. С. 326–335.4. Какой характер должны иметь пастырские беседы духовника духовенства с его духовными детьми? Поучение святительское к новопоставленному иерею дает такое наставление относительно вразумления согрешающих мирян: «когда увидишь кого из прихожан или ссорящегося с кем другим, или упивающегося, или бесчинствующего: тогда должен ты кротким словом напомнить ему, что он прогневляет Бога и делает соблазн на повреждение ближнему». Так же и ап. Павел говорит епископу Тимофею: Старца не укоряй, но умоляй, яко же отца, юноши, яко же братию, старицы, яко же матери, юные, яко же сестры (1Тим.5:1–2). Если такое отношение требуется от пастыря Церкви при вразумлении мирян, то тем более оно требуется при вразумлении клира Церкви. Беседы духовника духовенства должны быть облечены приличием, требуемым положением его духовных детей, как членов клира. Он должен быть очень благоразумен в пастырско-вразумительных беседах со своими духовными детьми, а особенно с равными ему пастырями Церкви, избирать по возможности благовидные поводы для посещения их и беседовать с ними умеючи, принимая во внимание особенности характера каждого и выбирая для беседы удобную минуту. Он особенно должен помнить, что не только вещественное, но и духовное лекарство, если дается не вовремя и не так, как следует, только растравляет рану и ухудшает болезнь, а не врачует. Своих духовных детей, а особенно пастырей Церкви духовник должен вразумлять так, как вразумлял первых пастырей Церкви – апостолов Господь наш Иисус Христос и как вразумляли пастырей Церкви апостолы. Из призванных к апостольскому служению двенадцати учеников Христовых Иуда, как известно, страдал недугом сребролюбия: тать бо бе, говорит о нем Слово Божие, и ковчежец имеяше и вметаемая ношаше (Ин.12:1,6); сребролюбие довело его потом и до предательства Господа. Как же вразумлял его Пастыреначальник наш? – Духом кротости. До самых последних дней Своей жизни Он не удалял его от Себя, допустил его до участия в Тайной Вечери, на которой кротко вразумляет его словами: ядущий со Мною хлеб воздвиже на Мя запинание.... един от вас предаст Мя (Ин.13:18–21); когда вместе с другими учениками подошел к Нему Иуда и спросил: не я ли Господи? Господь ответил: ты рекл еси (Мф.26:25) и, наконец, сказал ему: еже твориши, сотвори скоро (Ин.13:27), так, что другие апостолы не поняли, в чем дело, думая, что речь идет о покупках по случаю приближавшегося праздника Пасхи. Когда же Иуда предавал Его, то Господь в последний раз опять кротко сказал ему: Иудо, лобзанием ли Сына человеческого предаеши (Лк.22:48)? Кроткое, дружелюбное вразумление – вот чем действовал Пастыреначальник наш на сребролюбие недуговавшего Своего ученика. Другой из призванных к апостольскому служению учеников – ап. Петр, несмотря на предупреждение Господа, трижды отрекся от Него и при том с клятвою. А как врачует его Господь? По отречении Петра Господь, выйдя из дома Каиафы, только посмотрел на Петра. Как же подействовал этот взор Господа? И изшед вон, Петр плакался горько (Лк.22:61–62). Глубокое раскаяние падшего Петра искупило минутную его слабость. Милосердный Господь вскоре утешил его явлением ему отдельно по Своем воскресении; явившись же ему потом вместе с другими апостолами на берегу моря Тивериадского, Он, после троекратного вопроса: Симоне Ионин, любиши ли Мя паче сих? восстановил его в апостольском достоинстве, сказав: паси овцы моя (Ин.21). Итак, и здесь Пастыреначальник наш врачует рану духом кротости. Так же действовали по отношению к пастырям Церкви и апостолы. Бдите, говорил, например, ап. Павел к пастырям Ефесским, поминающе, яко три лета нощь и день не престаях уча со слезами единого коегождо вас (Деян.20:31).Наблюдение за нравственным состоянием паствы укажет духовнику предметы для его пастырских бесед. Здесь можно только сказать, что предметами этих бесед могут быть как недостатки простого народа, так и личные недуги духовенства. Относительно членов клира, особенно псаломщиков, можно обратить внимание окружных духовников на сутяжничество и кляузничество, нерадение об исправлении своих обязанностей, пьянство, возмущение прихожан против настоятеля и т. п. С самими же пастырями Церкви беседы духовника их главным образом должны направиться против тех недугов, которые особенно нетерпимы в них. К таким недугам относится, во-первых, ненадлежащее приготовление пастыря к божественной службе, а особенно литургии. Надлежащее приготовление к божественной службе, а особенно к литургии, трезвенность, духовная сосредоточенность души, уклонение перед службой от всего греховного, мирского, житейского, наставление себя в мир с Богом и ближними уготовляют пастыря в достойного совершителя тайн Божьих. При достойном приступлении пастыря к божественной службе она, и особенно литургия, делает его достойным сосудом благодати Божьей, поддерживает в нем пастырский дух, взгревает в нем дар священства. При таком приготовлении и совершении пастырем Церкви божественной службы, все греховное в нем ослабевает и само собою, как шелуха, отпадает. Совершение же богослужения без надлежащего приготовления к нему омирщает пастыря, обращает его в простого требоисправителя и наемника. От такого пастыря благотворного влияния на пасомых ожидать трудно. Другой недуг, требующий особенного внимания духовника духовенства, – вражда с другими, особенно с низшими членами причта, происходящая иногда от ненадлежащего выдела со стороны священника доходов или земли прочим членам причта и вообще пренебрежения их интересов. Такое отношение пастыря ка низшим членам клира возбуждает в последних справедливое неудовольствие против священника, которое проявляется везде, где только они считают для себя это возможным, даже в храме при совершении богослужения. Может ли быть среди таких служителей Церкви Бог мира и любви и может ли иметь надлежащее значение их служба? Третий недуг, нетерпимый в лице, принадлежащем к клиру, а особенно в пастыре Церкви, и требующий особенного попечения духовника духовенства, есть пьянство. Не дожидаясь исповеди, духовник должен посещать страдающих этими недугами, особенно же пастырей Церкви, разъяснять вред пьянства для здоровья, показать, что оно расстраивает хозяйство, ведет к обнищанию, отражается на здоровье и благосостоянии семейства, унижает человека вообще, а пастыря Церкви в особенности, лишает его уважения в глазах прихожан, семейства и духовенства, приводит его к опущениям по отправлению своих обязанностей, к более или менее тяжелым проступкам, и наконец, влечет для него запрещение священно-служения и даже лишение сана. Четвертый недуг, требующий особенного внимания духовника духовенства и особенно нетерпимый между членами клира, и пастыря Церкви в особенности, есть нецеломудренная жизнь. Такая жизнь обыкновенно бывает следствием пьянства и неумеренного употребления вина. Не упивайтесь вином, говорит ап. Павел, в немже есть блуд (Еф.5:18). Но этому недугу предаются, и люди трезвые и в других отношениях безупречные. По отношению к первым, духовнику духовенства нужно обращать внимание главным образом на причину или корень болезни – пьянство или неумеренное употребление вина. Запретив больному употребление вина (постепенно), духовник может отвратить его потом и от нецеломудренной жизни. Там же, где нецеломудренная жизнь ведется независимо от употребления вина, духовнику, познакомившись с образом жизни недугующего, должно действовать сообразно обстоятельствам. Стремление к нецеломудренной жизни возбуждается не только неумеренными употреблениями вина, но и обильным употреблением пищи. Замечено давно и всеми, что, если плоть наша не допьет и не доест, не будет иметь полного удовлетворения как пищей, так и питьем (даже воды), тогда достигается двоякое благо: здоровье, бодрость телесная и господство духа над телом. Пост – вообще прекрасное средство против стремлений к нецеломудренной жизни. Когда постом положена на тело узда, тогда выступают благородные стремления духа, тогда дух делается более восприимчив ко всему святому и божественному. А тогда и нецеломудренные стремления или вовсе не появляются, или если и появляются, то в слабой степени и с ними справиться легко. Пятый недуг, требующий особенного внимания духовника духовенства, есть корыстолюбие, которое обнаруживается в вымогательстве запрашиваемой духовным пастырем у прихожан неумеренной платы за требы. Порок этот показывает в пастыре сознательного наемника. Никакой речи не может быть ни о пастырском влиянии такого пастыря на его паству, ни о добрых между ними отношениях. Прихожане смотрят на такого пастыря, как на своего врага, и мстят ему, чем могут: портят хлеб на поле, крадут скот его и т. п. Заметив этот порок в пастыре Церкви, духовник духовенства должен немедленно приняться за врачевание его. Не дожидаясь исповеди, он должен посещать страдающего этим недугом собрата и наедине раскрыть ему глаза на его болезнь, показать ему несовместимость этого порока со званием пастыря Церкви, возможность лишения через этот порок всякого значения пастыря в приходе, приобретение им злейших врагов в своей пастве и наконец, появления и усиления сектантства в приходе.Вместе с указанием и обличением важнейших недугов духовенства окружной духовник должен постоянно говорить о тяжкой ответственности пастыря за спасение вверенных его попечению душ. Хотя действительность богослужения и таинства, совершаемого, находящимся в означенных недугах и вообще в смертном грехе, пастырем Церкви, и не теряет своей силы, тем не менее действенность его может, вследствие греховности пастыря, доходить до самой ничтожной степени. Так, например, для действенности таинства покаяния требуется вера в Бога, сокрушения во грехах и намерение исправить свою жизнь. Вселить все это в души пасомых в значительной степени зависит от пастыря Церкви. Но может ли все это сделать пастырь Церкви, сам в бездне греховной валяясь? Слово его, как грешника, бездейственно и гнило; богослужение, совершаемое им, не благоговейно и не назидательно; образ жизни его, недостойный не только пастыря Церкви, но и всякого христианина, возбуждает невольное сомнение и недоверие к действенности его пастырского служения. Как же он может пробудить в пасомых веру, расположить их к сокрушению во грехах и намерению исправить свою жизнь? При том же сам такой пастырь Церкви, лишенный пастырского духа, предающийся злобе, пьянству и любостяжанию, способен совершать и совершает страшные преступления. Он может оставить без крещения новорожденного умирающего младенца, без исповеди и причастия святых тайн умирающую родительницу или иного кого-либо неожиданно умирающего. Духовник духовенства обязан разъяснить такому пастырю страшную опасность, какой он подвергается, предаваясь означенным порокам, ибо от руки его будет взыскана Господом смерть всякого грешника, который умрет в смертном грехе по его греховности (Иез.3:18), тем более что и сам он может быть застигнуть смертью неожиданно, без очищения совести покаянием.Таким и подобным образом духовник духовенства должен вразумлять недугующих чад своих, а особенно пастырей Церкви. Ничто, однако, так не содействует ослаблению греховных недугов пастыря Церкви, как достойное приготовление его к божественной службе, а особенно к литургии, и самое совершение их. По «Учит. Известию», священник должен за несколько дней до литургии готовиться к совершению ее, воздерживаясь в это время, а равно и в самый день совершения ее от вполне законных и дозволенных удовольствий (ст. 2). А так как, достойно приготовившись к совершению литургии, пастырь Церкви достойно приобщается Тела и Крови Господа, то, что всего лучше его может освятить и очистить, как не Сам Господь, с Которым он достойно соединяется в таинстве Причащения? Может быть, не вдруг, но все греховное, всякий порок, всякий недуг духовный ослабеет в пастыре Церкви, исчезнет, как дым, растает, как воск от лица огня. Ибо кое общение свету ко тьме, Христу с Велиаром? Совесть тогда пробудится у пастыря Церкви и потребует восстановление нарушенных своих прав; грех потеряет постепенно свою сладость и притягательную силу, а на место его постепенно явится сладость церковная, и наемник обратится в доброго пастыря. О сем главным образом и должен заботиться духовник духовенства, при врачевании духовных недугов своих чад, а остальное все явится само собой.Самое удобное время для пастырского вразумления и врачевания вверенного попечению окружного духовника духовенства – время исповеди. Во время исповеди душа христианина бывает особенно настроена к принятию духовного врачевания. Душа его в это время умягчается сознанием своей греховности, смиряется в послушание Христово, делается особенно восприимчивой к вразумлению духовника. Тут-то духовнику и нужно быть особенно внимательным.5. Когда же должны являться к исповеди духовные чада окружного Духовника духовенства? Священник и диакон должны исповедоваться у своего духовника всякий раз, когда имеют на своей совести смертный грех79: «Аще же о грехе смертном, говорится в Учит. Изв. (ст. 2), обличает его (священника или диакона) совесть, да не дерзнет литургисати, дóндеже очистить себе от греха того, в нем же обретается, сокрушением и болезнью сердечной и исповеданием устным пред духовным отцом и крепким предложением, еже ктому не возвратится ко греху». Они должны также всякий раз исповедоваться в случае смущения или телесного движения от осквернения, во сне происшедшего, если оно было вызвано беседами или скверными помыслами с вечера, или ядением и питием, или продолжительным сном, наконец, даже и в том случае, если и в малом чем обличает их совесть (там же). Вообще же духовенство должно исповедоваться не менее четырех раз в год, не одни только штатные священно- и церковнослужители, но и их жены и дети и заштатные, и не только во Св. Четыредесятницу, но по возможности и во все прочие посты (Благочин. Инстр. § 9). Сам окружной духовник должен исповедоваться у священника другого округа, ибо было бы не сообразно с понятием духовного отца – исповедоваться ему у своего духовного сына, хотя бы и священника80.6. Как духовник духовенства должен приготовлять к исповеди своих духовных чад и себя? Приготовление к исповеди духовных чад должно состоять в напоминании им долга 1) познать по возможности и привести на память все свои грехи, сделанные словом, делом, помышлением, а особ. – совершенные сознательно и свободно, за которые совесть угрызала и угрызает, 2) раскаяться в них и болезновать душою, что прогневали Господа своего и возбудили против себя праведный гнев Его, 3) открыть пред духовником на исповеди все свои грехи, без утайки, смягчения вины, самоизвинения или сложения вины на другого, 4) возложить на Иисуса распятого все упование об оставлении грехов, 5) твердо решиться не возвращаться к греху, но, возненавидеть грех, начать новую жизнь по заповедям Божьим, наконец 6), примириться со всеми, с кем была какая вражда, удовлетворить обиженных и простить обидевших (Кн. о должн. пресв. прих. § 91–97).Приготовляя к исповеди своих духовных чад, духовник духовенства и сам должен приготовляться к принятию говеющих на исповедь. Он должен возбудить в себе самом сокрушение сердца о своих и людских грехах, быть чуждым гордости, высокомерия и надменности, гнева и суровости, хранить воздержание и вообще быть добродетельным, молясь на всякий час Богу, да подаст ему Господь слово разума для исправленй1 обращающихся к нему (Права и обяз. пресв. П. Забелина, стр. 189, ч. 1). Нужно чтобы они в духовнике видели друга, отца, пред которым со всем доверием сердца могли бы выплакать свою скорбь о содеянных ими грехах: «тако имей грехи, говорится в Москов. Требнике (1847 г. л. 292), яже поведают тебе, якоже бы были твои, и тако имей попечение, да отвещаеши Богу».(Окончание будет).Заметка // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 31. С. 335–336.Обычай приносить в церковь для освящения виноград и плоды в праздник Преображения Господня. В Православной Церкви существует обычай, значение которого не всеми ясно сознается; разумеем обычай освящать виноград и плоды в праздник Преображения Господня. Виноград и плоды приносятся в храм для освящения из благодарности к Богу; все, что Господом создано, что употребляется нами в пищу, зависит от Его воли. Человек сеет, насаждает, обрабатывает, но еще не уверен, что насаждениями своими воспользуется. Их может побить град, погубить засуха, повредить излишество дождей. «Насаждающий есть ничто, а все возвращающий Бог» (1Кор.3:7). Когда же произведения земли, для пищи потребные, начинают созревать и приходить в руки трудившегося делателя, то первое его чувство есть сознание явленной ему милости Божьей; созревшие начатки несет человек в церковь, «во благодарение Подателю плодов», как заповедано 28 прав. 6 всел. собора. Впрочем, приношение винограда имеет еще свое особое значение. В словах Кормчей сказано: «грозди в церковь паче всякого иного овощия изряднее приносятся; понеже от того бывает вино, на совершение бескровной жертвы приемлемо».Издревле установлено, чтобы приносимые в храм начатки плодов земных здесь были освящаемы. Что не благословляется Церковью, то не полезно и для души, и для тела. Например, преждевременное или неумеренное ядение плодов, будучи вредным для здоровья, не дозволяется и церковным уставом. Освящаются же в церковь приносимые плоды Словом Божьим и молитвою (1Тим.4:5); на них призывается спасительное имя Божие, а в молитве, над ними произносимой, мы просим, чтобы вкушение их было во здравие и в безгрешное удовольствие вкушающим.А почему плоды приносятся именно в праздник Преображения, объясняется тем, что к этому времени по нашим местам одни из них приходят в совершенную зрелость, другие начинают созревать. Можно указать и духовное основание для сего обычая. Плоды, когда еще растут, бывают мелки, зелены и некрасивы; затем, при содействии солнечного света, теплоты и влаги, приходят в зрелый вид, принимают полноту и красоту, совсем преображаются. Так земная жизнь для человека тоже, что время для созревания плодов здесь, на земле, человек должен воспитать себя, для своего будущего преображения. Сам по себе человек нечист и греховен, а потому не благообразен; но, если пользуется светом Слова Божия, согревается теплотой умилительных священнодействий, орошается и освящается таинствами, он духовно созревает, и, как пшеница зрелая, вовремя пожатая (Иов.5:26), приемлется в житницу небесную. Подобает нам, христианам, пользоваться дарованными средствами благодатными, и Спаситель наш Господь, преобразившийся на горе, преобразит уничиженное тело наше так, что оно будет сообразно славному телу Его (Флп.3:21). (Вятск. Еп. Вед. 1896. № 16).№ 32. Августа 9-гоКохомский С. Примечания к Апокалипсису св. Иоанна Богослова // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 32. С. 337–346.Сознание того, что мнимо-духовное христианство весьма далеко от конечного торжества, что на пути его распространения находятся неодолимые преграды, заключающиеся главным образом в преданности христиан истинной вере и в бодрствовании пастырей Церкви, внушает сектантам мрачный взгляд на настоящее и побуждает их сближать переживаемое ими время с последними временами мира, когда по пророчеству Самого Христа оскудеет вера и любовь (Лк.18:8; Мф.24:12). При этом они смотрят на себя, как на избранников, которые за сохранение истины тем достойнее похвалы, чем глубже окружающая их тьма заблуждения, и победа которых тем ближе, чем ближе последний день мира, возвещаемый всеобщим господством неправды. Посему Откровение Иоанна Богослова, изображающее приближение и наступление кончины мира и страшного суда Христова пользуется особенною любовью мнимо-духовных христиан, которые тщательно отыскивают и дорого ценят всякое совпадение (хотя бы и мнимое) обстоятельств, изображенных в этой книге, с обстоятельствами современной жизни как Церкви, так и сектантства, причем все мрачное относится на долю Церкви, а светлое избирается ими для себя81. В опровержение их нужно в этом случае сказать, что, по заповеди апостола, не следует «спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания, как бы нами посланного, будто уже наступает день Христов» (2Фес.2:2). Не зная ни дня, ни часа, в оньже Сын Человеческий придет, мы должны всегда бодрствовать и трезвиться, чтобы не быть застигнутыми неожиданно (Мф.25:13; 1Фес.5:6); но вследствие того же незнания, мы не должны ни о настоящем, ни о каком-либо последующем времени утверждать, что теперь-то или тогда-то наступит последний суд и кончина мира.Кроме того, в Откровении Иоанна не все видения относятся исключительно к последним дням мира, некоторые предизображают события, давно уже минувшие, хотя совершившееся после времен Тайновидца, как, напр., страшные гонения на христиан, падение Рима. К таким-то событиям и относятся неоднократно встречающиеся слова: «время близко» (Откр.1:З, 22:10). Впрочем, непосредственное отношение некоторых видений к событиям ближайшим не препятствует их отношению и к дальнейшим событиям, потому что в истории Церкви непрерывно осуществляется закон прообразования, так что предшествующим прообразуется последующее, и последнее отображается в первом, причем иногда некоторые отдельные черты, указуемые пророчествуемыми видениями, находят осуществление не в ближайших прообразующих событиях, а в дальнейших прообразуемых. Посему полное объяснение этих видений возможно будет только тогда, когда завершится весь круг событий, от первого до последнего, от начала Церкви до последнего дня мира.Гл. 1 ст. 6. Сотворил есть нас цари и иереи Богу и Отцу своему. На эти слова мнимо-духовные христиане думают опираться в своем лжеучении о всеобщем царском и священническом достоинстве христиан, вследствие которого не нужно будто бы особо поставленных царей и священников. Правда, что каждый христианин является священником, по того, как представляет в жертву Богу свое тело и совершает пред Ним разумное служение (Рим.12:1). Правда и то, что каждый христианин может быть назван царем, по мере того как утверждается Духом владычественным (Пс.50:14), господствует над своими страстями и торжествует победы над кознями диавола. Но то и другое достоинство христиан в земной жизни имеет только слабое начало, и слово сотворил у апостола Иоанна скорее значит: избрал для того, чтобы быть священниками и царями. Это видно из того, что ниже говорится: «блажен и свят, имеющий участие в воскресении первом: над ними смерть вторая не имеет власти, но они будут священниками Бога и Христа и будут царствовать с Ним тысячу лет» (Откр.20:6). Будут царствовать, будут священниками, а теперь воспитываются, созидаются для этого чрез служение особо поставленных пастырей и начальников (Еф.4:12).Ст. 10. «Я был в духе в день воскресный». Эти слова доказывают, что уже в век апостольский отличался и почитался пред прочими днями недели день воскресный; но полную ясность и силу они получают только при свете Предания, так как русскому слову «воскресный» соответствует в греческом тексте слово Κυριακή, что, собственно, означает Господень, а что Господним днем называлось в древней Церкви именно воскресенье, об этом узнаем не из Писания, а из Предания.Ст. 20. Седмь звезд, Ангели седми церквей суть. Под ангелами церквей нельзя разуметь никого иного, кроме епископов, почему и говорится дальше: «ангелу Ефесской церкви напиши – ты много переносил – ты ниспал – покайся» (Откр.2:1–5) и проч. Все это не приложимо к блаженным духом, называемым ангелами в собственном смысле, и приложимо только к человеческим предстоятелям церквей или епископам. Существование таких предстоятелей в век апостольский совершенно опровергает еретическое учение о всеобщем равенстве членов Церкви.Главы 2–3. Господь повелевает Тайновидцу, чтобы он написал повеления Его предстоятелям семи малоазийских церквей. При этом Ефесская церковь упрекается в том, что оставила прежнюю любовь (Откр.2:4), Пергамская в том, что есть там николаиты (ст. 15) и т. д... Подобные погрешности и несовершенства не препятствуют им, однако называться и быть церквами, звезды которых пребывают в деснице Христовой, т. е, предстоятели их находятся под водительством Христа (Откр.2:1). Из этого усматривается, что вообще в Церкви есть согрешающие и заблуждающиеся, и что это не препятствует ей оставаться истинно Христовой Церковью.Глава З, ст. 7–8. Так как в Филадельфийской церкви не указано Господом ни одной порочной черты, то штундисты и утверждают, что они приняли свое учение от этой именно церкви. Но штунда возникла недавно, отожествлять ее с учением древней Филадельфийской церкви и утверждать, что последняя сообщила ей что-либо свое, есть дело ни с чем несообразного вымысла. У тому же эта церковь имела епископа (ангела), а епископов штундисты отвергают.Глава 4, ст. 2–3. Описание наружного вида, в котором явился Тайновидцу Бог Отец, изобличает самоуверенность, с которою штундисты отрицают всякую возможность изображать и представлять Божество в видимом образе. Правда, мы не должны думать, что Божество само по себе, по существу Своему, подобно золоту, или серебру, или камню (Деян.17:29). Однако невидимый Бог, когда благоволил явиться Иоанну, то принял видимый образ и представился подобным человеку, сидящему на престоле, и вид Его был, как вид ясписа и сардиса, драгоценных каменьев (Иез.1; Дан.7).Ст. 10. Примером двадцати четырех старцев, падающих и поклоняющихся вечному Господу и полагающих венцы свои пред Его престолом, изобличается лжеучение, отрицающее необходимость и уместность телесного поклонения Богу.Гл. 6, ст. 9–10. Видех под олтарем, души избиенных – и возопиша – доколе, Владыко, не судиши и не мстиши крови нашей от живущих на земли? Итак, души праведных в загробном мире обращаются к Владыке живых и мертвых с мольбами о наказании живущих на земле гонителей веры, следовательно, и о пресечении тех страданий, которым подвергаются от них ее исповедники. Нельзя приписывать святым одно будто бы мстительное чувство, побуждающее их молиться об отмщении их крови, и отказывать им в доброжелательном чувстве, которое побуждает молиться за гонимых сотрудников и братий. Напротив, даже говоря об отмщении своей крови, они желают не зла своим врагам и убийцам (это было бы противно Евангелию), но только торжества истины. Всем этим не разоряется, а подтверждается учение Православной Церкви о молитвах умерших святых за Церковь земную и за тех, которые испрашивают у них молитв.Гл. 7, ст. 3. «Не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, доколе не положим печати на челах рабов Бога нашего». «Печать» есть знамение, по которому предмет или человек узнается или отличается от других. «Печать на челе» есть, очевидно, наружное знамение, видимое телесными очами и дающее возможность различать людей не только по внутренним их качествам, но и по внешнему виду, чтобы спасти рабов Божьих от всеобщего погубления. Подобным образом пред разрушением Иерусалима Господь повелел некоему мужу (облеченному в подир и пояс от сапфира о чреслах его): даждь знамения на лица мужей... и далее: идите в град – изсецыте и не пощадите – а ко всем, на них же есть знамение, не прикасайтесь (Иез.9:2–6). Посему понятно священное обыкновение христиан полагать на себе, на челе и персах, знамение креста в ограждение от козней диавола. Ты скажешь, что не сами христиане должны запечатлевать себя знамением, что они, согласно Откровению (Откр.7:3), должны ожидать, когда повелит запечатлеть их Господь. Но в Писании есть и тому пример, что Господь повелевает самим людям положить на домах своих знамение; и приимут (сыны израилевы) от крове (во время совершения в Египте первой пасхи и последней казни) и помажут на обою подвою и на прагах в домех (Исх.12:7). Помазать косяк с перекладиной там, где они соединяются, означает со всею вероятностью изобразить крест, к чему приводить также и то, что кровь агнца, которой совершалось помазание, прообразовала Кровь Христа, пролитую за спасение мира на кресте; если кровь агнца спасла тогда израильтян по силе своего прообразовательного отношения к Крови вечного Агнца, то и знамение, начертываемое на косяках и перекладинах дверей, было спасительно по одной причине, по своему образовательному отношению к кресту и к совершаемому христианами спасительному крестному знамению. Подобно сему и печать, полагаемая на челах рабов Божьих в видении Иоанна, есть крест.Гл. 8, ст. 3–4. «Ангел стал пред жертвенником – и дано было ему множество фимиама, чтобы он с молитвами всех святых возложил его на золотой жертвенник – и вознесся дым фимиама с молитвами святых от руки Ангела пред Бога». Для уяснения этого места необходимо обратиться к параллельному месту Ветхого Завета. Когда Господь хотел истребить израильтян за их ропот на Моисея и Аарона, то Аарон, по повелению Моисея, должен быль взять кадильницу, вложить в нее огонь от алтаря, возложить на огонь фимиам и – молиться за народ (Чис.16:46). Как там, так и здесь разумеются молитвы ходатайственные, отвращающие от людей окончательную гибель. К молитвам святых присоединяется фимиам, который имеет особенное свойство направляться вверх и тоже свойство сообщает как жертвам, с которыми он в Ветхом Завете соединялся, так и вообще молитве людей (да исправится молитва моя, яко кадило (Пс.140:2)). Присоединяясь к благоуханию жертвы Христовой (Еф.5:2), ходатайственные молитвы святых легко возносятся пред Бога рукою ангела (здесь основание для почитания ангелов).Гл. 9 ст. 20. «Прочие люди – не раскаялись в делах рук своих, так чтобы не покланяться бесам и золотым, серебряным, каменным и деревянным идолам, которые не могут ни видеть, ни слышать, ни ходить». Эти слова напрасно прилагаются к православным, чтущим святые иконы: они чтут не бесов, но Господа, поклоняются Ему в тех видимых образах, в которых Он по Своему благоволению действительно являлся им, – и услышания молитв своих надеются не от дерева, на котором начертана икона, но от всевидящего и вездесущего Божества.Гл. 10, ст. 5–6 подтверждают законность употребления клятвы.Гл. 13 представляет изображение антихриста. Старания штундистов найти здесь черты, которые можно было бы отнести к установлениям Православной Церкви, столько же напрасно, сколько кощунственно. Антихрист, по изображению Тайновидца, будучи слугой сатаны, который для обольщения людей облекается в образ светлого ангела, будет иметь некоторые черты внешнего сходства с Христом. Подобно умершему и воскресшему Христу, он будет смертельно ранен, но рана его на удивление всей земли исцелеет (Откр.13:3). Пророк антихриста, иной зверь, восходящий от земли, будет иметь два рога, подобные Агнчим (Откр.13:11), будет обольщать живущих на земле знамениями и чудесами и действовать так, чтобы они поклонились первому зверю, антихристу, чтобы они сделали образ его и покланялись этому образу, чтобы им положено было на правую руку или на чело начертание, заключающее имя зверя или число имени его (Откр.13:12–18). Это начертание есть очевидно злоухищренное подражание той печати, которою назнаменованы будут рабы Божии, этот образ есть такое же подражание драгоценному для христиан образу Христа, Который предначертывается очам их, как бы среди них распятый (Гал.З:1). Пророк антихриста устроит то, что образ зверя будет говорить и действовать, как одушевленный разумным духом (Откр.13:15): так некогда бессловесный и неразумный змей обольщал Еву, по действию диавола говоря, как разумный. Пророк антихриста устроить также и то, что не имеющие начертания зверя не в праве будут ни покупать, ни продавать, иначе говоря – лишены будут всяких гражданских прав (Откр.13:17).Штундисты осмеливаются говорить, что образ (εἰκών) зверя – это икона православная. Но где же тогда образ Христа, которому очевидно антихрист противополагает свой собственный образ? Антихрист поступает по подражанию Христу и установлениям христианским противопоставляет свои собственные, чтобы бороться против подобного подобным. Поэтому, если будет «образ зверя», должен быть и пречистый, чудотворный образ Христа. Еретики утверждают, что начертание на руке или на челе есть крестное знамение. Тогда как же представлять ту печать, которая положена была на чело рабам Божиим, и которой зверь противопоставил свое начертание? Крест не может противоставляться печати Христовой, не имеет ничего общего с именем зверя и с числом 666. Все это приходит в ясность лишь под тем условием, если мы признаем, что в Церкви всегда был и должен быть образ Христа, которому антихрист противопоставит свой образ, и крестное знамение, которому антихрист противопоставит свое знамение или начертание. Штундисты, отвергающие крестное знамение, лишены некоторых прав, но далеко не лишены продавать и покупать, как они хотели бы представить, чтобы подходить под пророчество в 17 стихе рассматриваемой главы. (Откр.14:9,11, 15:2, 16:2, 19:20, 20:4).Гл. 14, ст. 4. Сии суть, иже с женами не осквернишася: зане девственницы суть: сии последуют агнцу, аможе аще пойдет. Этими словами возвышается достоинство безбрачия или девства, подъемлемого не ради житейских или земных расчетов, но ради беспрепятственного следования за Агнцем, куда бы он ни пошел (не оженивыйся печется – како угодити Господеви, а оженивыйся како угодити жене (1Кор.7:32–33). Таково именно православное монашество. Но и брачное сожитее во образ Христа и Церкви не унижается как богопротивное и скверное в очах Божиих (сказано: честна женитва во всех, и ложе нескверно (Евр.13:4), но лишь поставляется на низшее место по сравнению с девством. Слова не осквернишеся с женами относятся только к внешней и плотской стороне брачного общения и не заключают в себе понятия о его нравственной нечистой или греховности.Гл. 19, ст. 10. «Я пал к ногам его (Ангела), чтобы поклониться ему; но он сказал мне: смотри, не делай сего; я сослужитель тебе и братьям твоим, имеющим свидетельство Иисусово: Богу поклонись». Почему Ангел отказывается от поклонения, и не свидетельствует ли это против поклонения, которым мы почитаем небожителей? Для того, чтобы ответить на эти вопросы необходимо решить, из какого побуждения проистекло намерение Иоанна воздать Ангелу поклонение. Иоанн объят был великою радостью, видя гибель Вавилона и внимая вести о брачной вечери Агнца (Откр.19:2,9). В этом духовном восторге он принял ангела, говорившего с ним, за Самого Господа, за Самого Победителя темной силы, посему и устремился воздать ему поклонение. Ангел должен был отказаться от поклонения, воздаваемого с такими мыслями. Он так и поступил, говоря: «смотри, не делай этого»; ангелам подобает поклонение почитательное, а не то, которое воздается Богу (не λατρεία, но προσκύνησις τιμητική). Отстранивши от себя неподобающее ему поклонение, Ангел объясняет, кто он: «я», говорит он, «сослужитель тебе и братьям твоим», я сотворенное лицо, посылаемое служить истине с апостолами и исповедниками. Затем Ангел говорит, кому подобает такое поклонение, какое намеревался воздать ему Иоанн: «Богу поклонись»; божеское поклонение можно и должно воздавать Одному Богу. Однако это нисколько не противоречит тому, что можно и должно почитать преклонением главы и всего тела не только небесных духов, но и святых. Ср. Откр.22:6.С. КохомскийТихомиров Г., свящ. Цель пастырского служения. (Из сочинений русских духовных писателей 18 века) // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 32. С. 346–350.Церковь Христова есть общество, имеющее существовать на земле до того времени, «дондеже достигнем вси в соединение веры и познания Сына Божия, в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова (Еф.4:12–13)82. Отсюда само собою следует, что совершенство верующих в Господа Иисуса Христа есть цель, к достижению которой должны стремиться все поставленные Богом пастыри Церкви. «Конец и предмет священства есть тот, рассуждает «Книга о должностях пресвитеров приходских», дабы человецы, грехами своими отпадши от Бога, и казнем вечным себе подвергшии, паки в благодать Божию приведены были, и по приведении совершились бы в вере, и святом житии так, чтобы соединившихся со Христом, аки уды со главою своею во едино тело, сподобились получить живот вечный, в славу совершителя спасения нашего Триипостасного Бога»83. Неослабное попечение, заботливая тщательность и постоянное опасение о том, чтобы не уклонилась на стезю порока и погибели и не попала в сети диавола ни одна словесная овца Христова, – вот та возвышенная цель, об осуществлении которой непрестанно, по учению духовных писателей 18 века, должен помышлять истинный преемник апостольского служения84.Наметивши высокую цель пастырского служения, русские святители 18 столетия указали и средства, при помощи которых можно выполнить указанную цель. Средства эти состоят в том, что пастырь Церкви, желающий соответствовать своему великому назначению – устроителя вечного спасения порученных ему людей, обязан, во-первых, поучать их истинам св. веры и руководить к утверждению и преспеянию в благочестии и христианской нравственности; являть, во-вторых, в своем поведении образец истинно христианской добродетельной жизни, и в-третьих, совершать церковные богослужения или священнодействия. «Какая есть служительская церковная должность?» вопрошает Платон, митрополит Московский, и отвечает: «сия 1) Слово Божие без разделения чисто и ревностно учить (2Тим.З:17)…; 2) таинства по установлению Христову верно совершать; З) во всем самого в пример добрых дел во учении и нравов важности преставлять (Тит.2:7), и 4) порядок церковный, по Слову Божию, тщательно блюсти»85. К этим четырем пастырским обязанностям митропол. Платон в другом месте присоединяет еще и пятую, состоящую в том, чтобы «наставлять на добрые нравы» своих пасомых86. Преподавая различные наставления духовенству своей епархии и убеждая, последнее никогда не опускать из виду спасения своих пасомых, св. Тихон, епископ Воронежский, для успешного выполнения высокой цели пастырского служения, указывает на следующее весьма пригодное и существенно необходимое средство: «должно вам, поучает иереев святитель, как верным слугам Христовым, стрещи дом тот святый (св. Церковь) делом, словом и помышлением. Делом, показывая пример честного и христоподражательного жития людям…. Словом: стрещи подобает, наставляя и поучая к хранению закона Божия. Помышлением: всегда думать о душевных словесных овец пользе»87. Несколько уже понимает обязанности пастырского служения «Духовный Регламент». Выходя из определения, что пастыри Церкви у св. Апостола Павла являются служителями Христовыми и строителями таин Божиих (1Кор.4:1), Духовный Регламент всю совокупность «внутреннего пастырского дела»88 ограничивает лишь благовременным и безвременным проповедованием Слова Божия и совершением «обрядов таин святых»89. Созданное митроп. Платоном и св. Тихоном учит о средствах к осуществлению цели пастырского служения и в книге «О должностях пресвитеров приходских». «Четыре должности суть, которые исполнять прилежно обязаны пресвитеры90 для примирения грешников с Богом, совершивших в вере и для получения живота вечного во славу Божию91, говорит названная «Книга». Первая: проповедовать Слово Божие, не упуская благовременного случая, и тем прихожан своих приводить в познание веры и к житию честному, христианскому, по наставлению св. апостола Павла (2Тим.4:2). Вторая: препровождать житие согласное учению евангельскому, и тем представлять себя примером святой жизни (Тит.1:7–9). Третья: строение таин Божиих, которых единственно тот предмет и намерение есть, чтоб верующих во Христа Господа… сим средством совершить их… во царствие небесное. Четвертая: молитва к Богу»92. Говоря о первой обязанности пастыря, о проповедании, «Книга о должностях» … разумеет не только проповедническую деятельность, понимаемую в обыкновенном смысле, но также и духовное руководство пасомых, что явствует из того раскрытия сущности этой обязанности, которое дается на дальнейших страницах «Книги»93.Подобным же образом, только не так подробно и обстоятельно, говорит об обязанностях и средствах к успешному достижению высокой цели пастырского служения и Гервасий епископ Переяславский и Бориспольский (Умер в 1769 г.)94.Священник Г. ТихомировКак образовались различные наименования епископской власти? // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 32. С. 350–353.При церквах восточных и западных, не говоря о патриархах, папах и митрополитах, мы находим архиепископов, экзархов, автокефалов, католикосов; так же, как ныне викариев. Под влиянием каких обстоятельств образовались эти названия епископов?История Церкви представляет три главные причины этого. И прежде всего происхождению наименований епископов способствовали личные качества их. Превосходя современников своим образованием духовным и удивляя редкими подвигами своей доблестной жизни, некоторые из иерархов располагали епископов других Церквей к особенному уважению себя. Такое безотчетное и сначала свободное от всякого подчинения уважение, с течением времени, становилось мало-помалу долгом и нередко утверждало не только за уважаемым первоначально святителем, но и за его преемниками право иметь влияние на судьбу окрестных епархий, и потому носить то иди другое из почетных наименований. В этом смысле св. Григорий Богослов замечает о Киприане карфагенском, что он «был вселенским епископом, как председательствовавший не только в Карфагенской церкви и в Африке, но и над всеми странами западными и восточными и в северных и южных пределах вселенной» (Григ. Богосл. слово 18), – так же и об Афанасии Александрийском, что, «сделавшись епископом Александрии, он сделался священноначальником и председателем всей вселенной» (Гр. Бог. похв. сл. св. Афанасию Великому, 21). По этой причине некоторые из иерархов восточных до сих пор удерживают в своем титуле названия, усвоенные кому-либо одному из их предшественников. Так, титул «судии вселенной», данный патриарху Феофилу за примирение императора Василия Вулгароктона – с патриархом Сергием Константинопольским, доселе составляет принадлежность патриapxa Александрийского95. Образованию различных наименований епископской власти способствовало также уважение к церквам древнейшим, особенно основанным апостолами. Известно, что первенствующая Церковь недолго оставалась свободною от посягательства на ее чистоту и святость со стороны лжебратии (Гал.2:4), еретиков, (Тит.3:10). К внутренним возмущениям присоединились внешние бедствия – гонения от язычествующих императоров. Среди таких волнений, обуревавших мир христианский, подобно скалам неподвижным, отражающим треволнения моря, стояли и высились над всеми кафедры церквей апостольских, утвержденные на незыблемом основании – чистом предании св. апостолов. И ни усилия еретиков, ни удары гонений, ничто не могло ниспровергнуть дома Божия, Церкви вселенской: она победоносно отразила все удары, опираясь на сохранившемся предании в церквах древнейших. Явно, что церкви, получившие начало от таких Церквей, не могли оставаться равнодушными к своим митрополиям, но обращались к ним за советами и искали у них разрешения в своих недоумениях. И действительно св. Ириней говорит: «Указывая на апостольское предание и на возвещенную людям и чрез преемство епископов дошедшую до нас веру, которую хранит величайшая и древнейшая и всем известная, двумя преславными апостолами Петром и Павлом в Риме основанная и утвержденная Церковь, мы посрамляем всех, которые каким бы то ни было образом, из угождения ли себе, или из тщеславия, или по слепоте и неразумению, рассуждают неправильно. Ибо все церкви, т. е., верующие, повсюду необходимо должны согласоваться с ее Церковью, потому что есть более могущественная из главных церквей, в которой всеми верующими повсюду сохранялось апостольское предание». Современный почти св. Иринею, Тертуллиан также советовал в делах веры обращаться к церквам апостольским и советовал это, конечно, в духе современной ему практики церковной96. Но епископы церквей частных, обращаясь к своей матери-церкви, основанной тем или другим апостолом, не могли не оказывать предпочтения, сравнительно пред прочими и ее предстоятелю (См. 7 прав. 1 вселенск. соб.). Припомним 34 правило апостольское: в нем прямо говорится, что «епископам всякого народа подобает знати первого из них, призывати яко главу, и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения; творити же каждому только, что касается до его епархии и до мест, к ней принадлежащих. Но и первый да ничего не творит без рассуждений всех». На происхождение наименований епископской власти еще влияние имело разделение Римской империи при Константине Великом. Равноапостольный император разделил свою империю на четыре части, и тем самым показал и Церкви способ разделить бремя ее правления. Но так как, по разделению императорскому, две области на востоке (восточная и иллирийская) и две на западе (итальянская и галликанская) заведовали содержавшимися в них округами, округи – епархиями, а епархии многими городами и селениями: то, сообразно с этим разделением, епископам, начальствующим над округами, Церковь дала название экзархов или приматов, – начальствующих над епархиями называла митрополитами или архиепископами, – надзирающими над городами получили титул епископов, а те, смотрению которых поручалась только некоторая часть уезда, стали называться хорепископами. Само собою разумеется, что каждому из означенных иepapxов, смотря по месту, им занимаемому, Церковь усвояла особенные права и преимущества, которые впоследствии на соборах утверждены были за ними законом. Так, экзархи: Александрийский, Римский и Антиохийский на 1-м вселенском соборе получили право управлять епископами своего округа и назначать собор под своим председательством, в случае суда над ними. «Да хранятся древние обычаи», говорили отцы первого вселенского собора (6 прав.): «обычаи, принятые в Египте, Ливии и в Пентаполе, дабы епископ Александрийский имел власть над всеми ими: ибо и Римскому епископу сие обычно. Подобно в Антиохии и в иных областях да сохраняются преимущества церквей. Вообще же да будет известно сие: аще кто, без соизволения митрополита, поставлен будет епископом, о таковом великий собор определил, что он не должен быть епископом». «И епископ, пребывающий в Элии (в Иерусалиме) получил последование чести, с сохранением достоинства, присвоенного митрополии» (7 прав. 1 всел. соб.). А отцы 2-го вселенского собора (2 прав.), даровав кафедре константинопольской первую степень после римской, обозначили и причину такого возвышения, т. е., «да имеет преимущество чести, потому что град оный есть новый Рим».Орлов Н.Е. Заметка относительно производства работ при возобновлении приходских храмов // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 32. С. 354–357.Забота о благолепии храма есть одна из главнейших обязанностей приходского пастыря. Но редко кто из священников, особенно из молодых, имеет достаточную подготовку к приведению вверенного его попечению храма в должное благолепие. В нужных случаях приглашают обыкновенно подрядчиков, делают торги и сдают работу, ни ведая должным образом ни подрядчика, ни подряда. Между тем в устройстве, например, иконопись, требуются специальные знания. Чтобы не было обмана со стороны исполнителей, сельский священник должен иметь понятие о резьбе, о позолоте, хотя несколько должен быть знаком и с оценкою живописи.Какой бы ни был подрядчик, раз он берется не за специальную работу, он ни больше, ни меньше, как барышник, жаждущий быстрой наживы. Принимая на себя не специальную работу, не без урезывания же он будет ее и сдавать специальному мастеру. Если и в своей мастерской будет исполнять заказ, нисколько не лучше будет, потому что сам не понимает ничего. Поэтому то мы часто и видим в сельских церквах преждевремени лопнувшее столярство, упавшую арабеску, облупившуюся позоту, исваженную живопись и много-много неприглядного. Такое безвыходное положение дела и побуждает меня предложить сельским распорядителям нижеследующие соображения относительпо устройства иконостасов.Заказчикам иконостасов необходимо иметь в виду следующее: 1) Ни в каком случае не сдавать всей работы одному подрядчику: столярство и резьбу следует сдавать одному, позолоту – другому, живопись – третьему, чтобы, таким образом, каждая вещь попала в первые специальные руки. 2) При выборе мастеров нужно требовать от них свидетельства тех заведений, где они обучались своему искусству, а также обращать внимание на аттестации об их поведении и добросовестном выполнении заказов, которые каждый мастер берет от священника по окончании работы. 3) Заказчики должны иметь план иконостаса с масштабом, точно подходящий к месту его установки, так, чтобы мастер, при постановке иконостаса, не долбил стены и не отпиливал уже законченную какую-либо вещь. 4) Резчик должен знать рисование; он тот же скульптор; если умеет рисовать, может и хорошо и вырезать. Поэтому следует предварительно попросить резчика нарисовать что-нибудь из плана, клеймо, арабеску, капитель и т. п.; этого вполне достаточно, чтобы видеть, насколько он владеет своим искусством. 5) По окончании столярства и резьбы, не следует спешить позолотой, чтобы дать дереву высохнуть и совершенно сложиться на месте. Хорошо золотить года через два, или хоть через год после окончаний резьбы и столярства. 6) При приемке столярства и резьбы линии, углы и окружности следует проверять отвесом, ватерпасом, угольником и циркулем. Замученные неточности следует заставить мастера исправить или переделать. 7) Все прозрачные вырезанные украшения укреплять на полотно столярства, а не на торец полотна. Составные части колонн: капитель, ствол, баз соединять не шипами, а сквозным железом и прикреплять на место к полотну столярства не клиньями вверху между капителью и коробкой столярства, а железными винтами с гайками среди ствола. 8) Позолоту следует производить в сухом месте. Хорошую позолоту не трудно узнать. Приложите не в далеком расстоянии к вызолоченной вещи белую простую бумагу, и вы чрез отражение от бумаги в хорошей позолоте увидите один чистый колер сплошного, как бы слитого золота, а мат желто-искристого приятного тона. В плохой позолоте повсюду увидите пятна, тонкие сечины и спаи, т. е. соединение листов золота. 9) Чтобы выбрать лучшего живописца из двух или трех и более, достаточно каждому из них заказать написать одно и то же изображение со слабого рисунка, так чтобы им самим пришлось добавить и усовершенствовать его. Заказчики особенно должны быть внимательны и осторожны при задавании тем живописцам. В этом случае необходимо руководствоваться историей, или просто заранее купить рисунки и по ним делать заказы. Большею частью заказчики при задавании тем руководятся своими личными соображениями, полагаясь на свой вкус и знание, и, конечно, дело не обходится без затруднений. В одном месте меня заставили переменить фон на голубой во всех иконах иконостаса и стенах храма. Хотя голубой и сиреневый цвет приятный для большинства, но нельзя же его писать во всех иконах. Нужно, напр., изобразить преподобного молящимся в лесу или даже в келье. Благоразумно ли будет здесь допустить сиреневого или розового цвета фон? Неужели келья преподобного была отделана под изысканный сиреневый цвет? Или: просят написать умирающую тещу апостола Петра, с молодым лицом и румянцем на щеках, но болезненным... У нас совсем почти не обращают внимание на живопись. А между тем эта вещь заслуживает большого внимания и более строгой и благоразумной цензуры, чем даже проповедь пастыря. Если в проповеди даже и вылетит из уст пастыря какое-нибудь неосторожное слово, оно может забыться. Картины же или иконы всегда одни и же пред глазами молящихся. Если проследить внимательно: что и каково пишут в наших сельских православных храмах разные художники и живописцы, то не мало найдется несогласного с историей и духом православия. Много есть копированного с рисунков западного вероисповедания. Поэтому пастырям приходским следует быть особенно внимательными к исполнению живописцами заказов по написанию икон для церквей. В заключение не лишним считаю сказать несколько слов о договорах между заказчиками и подрядчиками. Нотариальных контрактов почти никогда не делается: обе стороны полагаются на взаимную совесть и довольствуются простыми расписками в пять-шесть строк. Это опущение неизвинительное. Но если дело и доходит до нотариуса, то весь контракт состоит из двух условий. 1 – за сколько и 2 – к какому сроку.... А потом, при приеме работы, заказчик требует свое, подрядчик представляет свое. Один говорит, что при заказе говорили об этом, другой отвечает, что и помину не было, иначе он и не согласился бы с этим. Словом, множество недоразумений и неудовольствий. Поэтому в контракте следует писать все до мельчайших подробностей. Нотариус дороже не возьмет, если прибавить 10–12 условий.Мастер живописи Николай Егоров Орлов(Приб. к Церк. Ведом. за 95 г. № 27)Заметка. О поминовении усопших в приходских церквах // Руководство сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 32. С. 357–360.Поминовение усопших есть долг христианский, свидетельство нашей веры и любви. Св. Церковь ежедневно молится за усопших христиан. Кроме поминовения каждого умершего в известные дни по приставлении его, Церковь на своих службах поминает всех преждеотшедших отцев и братий наших. Поминовению усопших Церковью посвящен особый день седмицы – суббота; среди суббот есть родительские или вселенские субботы, в которые совершаются вселенские панихиды; по благочестивому обычаю совершаются они в другие дни, в понедельник или вторник Фоминой недели и 29 августа – для поминовения православных воинов за веру, Царя и отечество живот свой положивших. Поминовение усопших древнего происхождения. В Церкви Христовой обычай поминать усопших восходит к временам апостольским (Евр.13:7). Древность этого обычая простирается еще дальше: он соблюдался и во времена ветхозаветные. Так, например, патриархи: Иаков и Иосиф просили не оставлять их костей в земле Египетской, но погребсти их в земле Ханаанской (Быт.47:50). А это для того, как объясняется в одном синодике, чтобы и после своей смерти были они участниками молитв и жертв, какие там приносимы были. В последующие библейские времена о молении за усопших свидетельствует вторая книга Маккавейская (12, 45).По древле принятому обычаю поминовение усопших должно твориться поименно. Для поименного поминовения усопших с первых времен в церкви существовали диптихи малые и большие (полиптихи), в которые записывались имена живых и умерших и которые читались диаконом за литургией. С течением времени эти древние диптихи видоизменились в позднейшие синодики, или помянники, а в западной церкви некрологи, для общей записи имен усопших, а еще в позднейшие – поминания, поминальные книжки (грамматики), имеющиеся на руках у мирян, для записи фамильных имен. Эти последние по своей внешней форме больше подходят к древнему диптиху. В них, как и диптихах, есть рубрики: за здравие, где записываются имена живых, и за упокой, где записываются имена умерших в древней Руси синоптики были очень распространены и среди книжной письменности занимали одно из первых мест. Сохраняя память умерших, синодики нравоучительными повествованиями, выдержками из патериков, прологов и разных сказаний давали обильную пищу христианской душе для размышления о загробной жизни. Переходя к содержанию позднейших наших синодиков и судя по имеющемуся у нас под рукою синодику издания Холмушина (1865 г., С.-Петербург), должно сказать, что таковой имеет исключительное сходство с древлерусским синодиком. В нем также есть догматический и повествовательный отделы; в нем помещены имена усопших императоров, императриц, князей и княгинь, патриархов Российских, православных воинов за веру, царя и отечество на брани живот свой положивших. Само собою разумеется, что в каждый синодик приходской церкви должны быть помещены имена замечательных для нее лиц, т. е., имена всех епархиальных преосвященных, за ними непременно имена всех от основания храма священно-иереев местной церкви, затем имена прочих членов клира, а также строителей и благотворителей храма и других лиц. Синодик этот должен прочитываться, если не за каждой литургией, по крайней мере, в родительские субботы и дни, в которые совершаются так называемые вселенские панихиды.В каждом приходском храме обязательно должен быть церковный синодик, хотя бы в форме простой переплетенной тетради. Отсутствие общих церковных синодиков сопровождалось бы большими упущениями в исполнении христианского долга и заповеди св. апостола: «поминайте наставки ваша, иже глаголаша вам Слово Божие» (Евр.13:7). Память святителей епархии преставльшихся, иереев храма – наставников веры и благочестия, пастырей и отцов духовных должна быть особенно священна в душах христианских. Она должна быть свято хранима в потомстве и почитаться с особенным уважением. Мы должны вспоминать их благодеяния, прославлять их заслуги, подражать их добродетели. Восхвалим убо мужи славны и отцы наша в бытии... Слава их не не потребится... телеса их погребени быша, а имена их живут в роды... Похвалу их исповесть церковь..., говорит премудрый Сирах (44, 1, 12–14). Самым наглядным и священным примером уважения к хранению и почитанию памяти преждеотшедших отцев служит евангельская родословная Иисуса Христа, написанная евангелистом Матфеем в первой главе его Евангелия и ежегодно читаемая на литургии в неделю пред Рождеством Христовым, называемую неделю Св. Отцов. Перечисление предков Иисуса Христа, начиная от Авраама, евангелист сделал для того, что Евангелие его предназначалось для христиан из евреев, которые этой родословной должны были убедиться, что обещанный Искупитель есть потомок Авраама и Давида, которым даны были обетования Божьи, что из их племени произойдет Спаситель мира. Такое точное евангельское перечисление потомков Авраама и предков Иисуса Христа в течение более чем двух тысяч лет свидетельствует о глубоком уважении к предкам во времена библейские. Вообще, в древние времена мы встречаем у всех народов благоговейное чувство религиозного почтения к памяти своих предков. Даже языческие народы древности, не просвещенные святой верой, не одушевляемые надеждой бессмертия, и те память земного бытия предков своих увековечивали великолепными памятниками. Память предков наших тем более дорога для нас, что мы наследовали великие деяния их, что жизнь и деятельность предков наших служить нашей учительницей; чрез предков сохранилась, от предков наследована нами и самая наша вера христианская. Взирающе на жительство их (наставников Слова Божия), подражайте вере их, говорит апостол (Евр.13:7).Итак, Закон Божий и любовь христианская внушают нам хранить и уважать память предков. Прибавим к этому еще и то, что каждый из наших предков, наших ближних знакомых, друзей пред последним смертным вздохом, следовательно, в самые важные минуты земной жизни, просил вспоминать его, молиться о нем. Молясь же о спасении других, мы сами спасаемся. Помогающий другому идти, подниматься вверх, на высоту и сам с ним вместе поднимается; что делается нами для спасения других, для нас самих спасительно.Минск. Еп. Вед. 1898 г. № 8№ 33. Августа 16-гоНесколько замечаний о домашних иконах у простонародья в связи с особенностями духовного склада русского народа // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 33. С. 361–371.В ряду особенностей духовного склада русского народа совершенно справедливо указывают на любовь его к внешним формам богопочтения. Эта черта в религиозной жизни нашего народа издавна обращала на себя внимание, как известно, даже иностранцев, посещавших Россию, и издавна служила предметом обсуждения в обществе и печати, порождая различные толки и мнения, которые не прекращаются и до сих пор. Одни относятся к этой набожности нашего народа с неподдельным уважением, другие отзываются о ней более чем пренебрежительно; одни видят в ней доказательство глубины религиозного чувства, его простоты и непосредственности, другие усматривают грубое суеверие, унаследованное от времен язычества и близко граничащее с идолопоклонством.Общеизвестная и непреложная истина, что потребность выражать внутренние религиозные стремления во внешних формах так глубока и естественна в человеке, что без религиозных обрядов не может быть и самой религии. Если же внешнее богопочтение в христианстве само по себе есть явление необходимое, ничего общего ни с суеверием, ни с колдовством не имеющее, то, значит, и привязанность к нему сама по себе не может заслуживать порицания и не отсюда происходят те недостатки в религиозной жизни русского народа, на которые любят указывать защитники нашего сектантства, усматривая в последнем светлое явление и считая его отрадным признаком в умственном движении народа. Вопрос, очевидно, только в том, правильно ли внешнее богопочтение понимается русским народом? И только близорукость и совершенное непонимание существа христианской веры могут говорить, что нужно, если не подавлять, то умалять в нашем народе усердие к обрядопочитанию. Забывают, очевидно, что здесь коренится и питается глубокая вера нашего народа и что не подавлять, а выяснять нужно надлежащий смысл обряда там, где он затемнен предрассудками и суеверием. Тому, кто жил в селах и внимательно наблюдал религиозную жизнь нашего народа, хорошо известно, что в общем благочестие народа нельзя признать только внешним; тот знает, да и всякий желающий легко может убедиться, что в большинстве случаев простой народ, хоть он и сам называет себя темным, верно смотрит на взаимное отношение между внутренней и внешней сторонами богопочтения и далек от того, чтобы одною внешностью приобретать себе милость Божию; не даром же в народном языке существует такое, напр., выражение, что «душа теплится пред Богом, как свечка». Совершенно понятно, что религиозное чувство простого народа питается преимущественно внешностью. Давно ли у нас стали серьезно заботиться о просвещении народа, давно ли дана народу та школа, в которой он может получить религиозно-нравственное воспитание, которая призвана развивать и укреплять в детях религиозно-нравственную настроенность и молитвенное расположение духа? Только в последнее время церковно-приходская школа получила прочную и широкую постановку и влияние ее несомненно скоро отразится на умственно-религиозной жизни нашего народа. И духовная власть, и подчиненное ей духовенство настойчиво стремятся очистить существующие в простом народе религиозные представления и сделать их более согласными с церковным учением. С этой, между прочим, целью делаются попытки положить конец и распространению в народе неверно написанных священных изображений. Еще в пятидесятых годах составитель книги: «Иконы господских праздников» (Мансветов) писал, что побуждением к изданию этой книжки было то, «что по домам и в церквах встречается много икон, написанных не согласно с историей и местностью изображенных на них событий и не в духе Православной нашей Церкви». То же самое можно сказать иногда и о настоящем времени, в чем легко убедиться пастырю при посещении домов своих прихожан. Но в чем повинен здесь простой народ? Его вера несомненно глубока и выражает он ее, как может, как подсказывает ему его религиозное чувство и мало просвещенный ум. Надо отдать полную справедливость, что наш народ любит украшать дома св. иконами и нередко в чистом углу дома можно встретить несколько разных икон и при том содержимых обыкновенно в чистоте и порядке. Редко поездка в большой город, а особенно путешествие к святым местам обходятся без покупки хоругвей, икон для себя и храма, а у грамотных – и книг религиозно-нравственного содержания. В праздники и будни, во время служения в церкви, прихожане постоянно обращаются с просьбой к своему пастырю освятить новую или поновленную икону. Благодаря большому спросу на св. иконы, развелось у нас немало и мастеров иконописных дел. К сожалению только, изделия этих мастеров по своим качествам не всегда заслуживают того усердия, с каким приобретаются они простым народом. Дело в том, что большинство мастеров по иконной живописи принадлежит к невысокому разряду суздальских и владимирских иконописцев, изделия которых вообще не отличаются какими-либо достоинствами. Икона у них ценится не по качеству, а по количеству украшений (позолоты и т. п.) и по числу написанных ликов. Кроме обыкновенной «аля-поватости» и совершенного несоблюдения перспективы, иконы со многими ликами особенно неудобны для народа. Изображение на одной иконе, часто небольшого формата, многих угодников ведет к тому, что образ теряет всякую отчетливость рисунка, не говоря уже о сходстве ликов св. угодников. Иной раз с трудом можно распознавать даже лики Спасителя, Божией Матери и св. Николая. С неудовлетворительностью рисунка почти всегда соединяется и совершенная безграмотность делаемых на иконах надписей, текстов, сокращений и т. п. Как на примере того, до какой безграмотности и неудовлетворительности рисунка достигают изделия мастеров-иконописцев, достаточно привести описание одной иконы, встреченной священником в своем приходе. «На иконе размером более шести кв. четвертей, пишет он, изображены: св. архангел Михаил, св. Власий и Модест и св. Флор и Лавр; ниже этого сонма святых изображено три всадника на лошадях и над ними написано: «сифт», «елесиф» и «огла-сиф»97. Указанные недостатки распространяемых мастерами-«иконописцами» среди простонародья икон еще не составляют всего зла, хотя без сомнения требуют от пастырей соответствующих и безотлагательных мер к их искоренению. Но главное зло от этих мастеров то, что в их изделиях иногда заметно преднамеренное стремление в пользу местных особенностей инославных исповеданий и чаще всего в пользу «глаголемого старообрядчества». В местностях с значительным римско-католическим населением эти изображения носят иногда характер католический; в других же местностях они имеют особенности раскольнической иконописи. Так, Спаситель и многие святые изображаются всегда почти благословляющими двуперстно, а не именословно, как следует. Нечего и говорить, что в приходах, где есть католики или раскольники, такие явления весьма и весьма не желательны, и пастырь Церкви должен зорко следить за тем, чтобы через подобные изделия ходячих иконописцев не закрадывалось незаметно для него влияние католичества или раскола на его прихожан, чтобы на глазах у пастырей не подготовлялась почва для отчуждения пасомых от православия и для открытого перехода их в раскол. Не говоря уже о том, что все подобные иконы обладают свойствами вообще грубого и невежественного письма, через их распространение в народе постепенно, как мы сказали, сглаживаются обрядовые особенности в религиозной жизни православных, т. е., те самые особенности, которые в глазах простонародья имеют преимущественную важность, так как религиозное чувство народа питается преимущественно внешностью и ему обыкновенно чужды бывают те богословские тонкости, которыми существенно определяется разность вероисповеданий.Уже из сказанного, как нам кажется, вполне очевидно, насколько важно для пастыря знакомство с иконописанием; а между тем нельзя не признать и того, что некоторые пастыри сами недостаточно подготовлены для того, чтобы строго распознавать православные изображения на иконах и предохранять своих пасомых от приобретения икон, написанных неверно и не в духе Православной нашей Церкви. Ознакомление с иконописанием хотя и существует в некоторых семинариях, по, как известно, только для немногих воспитанников-любителей, вообще же на этот предмет у нас обращают пока мало внимания. А между тем для священника очень важно, если не самому быть иконописцем, для чего требуются особые дарования, по крайней мере, знать, как следует изображать или писать иконы в православном духе, уметь самому отличать иконы, не вполне или совсем не соответствующие учению Церкви, чтобы предохранять и пасомых от приобретения таких икон, которые своими недостатками могут вредно влиять на религиозное представление народа, неверно передавать историю и обстоятельства изображенных событий. По действующим ныне постановлениям искусство иконописания должны свидетельствовать духовные лица (Уст. о пред. и прес. Прест., ст. 103); а в селах и деревнях священники обязываются наблюдать, чтобы в домах православных прихожан свв. иконы были содержимы во всякой чистоте и надлежащем благоговении (Уст. о пред. и прес. прест., ст. 103); а в селах и деревнях священники обязываются наблюдать, чтобы в домах православных прихожан свв. иконы были содержимы во всякой чистоте и надлежащем благоговении (Уст. о пред. и прес. прест, ст. 98). По смыслу нашего законодательства на обязанности священника лежит также уяснение смысла и значения тех или иных изображений на иконах, разъяснение, где это окажется нужным, того, почему и чем именно известные иконы не соответствуют учению Православной Церкви, при чем священник должен убедить своих прихожан, чтобы такие иконы, как не православные, были удаляемы из православных домов и заменяемы новыми более правильного письма. В таких беседах священник успеет многому научить своих пасомых. Здесь он найдет немало случаев преподать им догматические и нравственные истины, что само собой послужит к искоренению господствующих в народе заблуждений и пороков, к исправлению нравственности и распространению здравых понятий об истинах веры, правилах благочестия, о Церкви, ее священнодействиях, таинствах и событиях церковной жизни. Подобные внебогослужебные собеседования священнику удобнее всего вести при посещении домов своих прихожан, при отправлении у них разных треб и особенно в школе на уроках Закона Божия. Излагая историю праздника, законоучитель должен ознакомить детей и с существующими, по крайней мере – важнейшими, изображениями их на иконах в духе Православной Церкви. Наблюдение за характером и состоянием священных изображений на иконах, распространенных в простом народе, особенно тщательно должно производиться там, где в приходах имеются раскольники или католики, где священнику, при частых сношениях со своими прихожанами, приходилось наблюдать влияние на православных тех или других. К сожалению, на эту сторону в наших учебниках и руководствах обращается мало внимания, так что и самому законоучителю иной раз не легко бывает подыскивать для себя руководственные пособия по той простой причине, что таковых нет и что сведения по православной иконографии имеются только в нарочитых и малодоступных для сельского священника изданиях.Но личных бесед и вразумлений пастырских еще недостаточно для искоренения в народе указанного зла. Это признано в настоящее время и духовною властью и во многих епархиях духовная власть стала настойчиво поощрять занятие иконописанием со стороны лиц не только владеющих техническими сведениями и навыками по этому делу, но и пригодных для него по своему духовному расположению и настроению, именно со стороны кандидатов священства и священников, а также со стороны монашествующих лиц. Усилия духовной власти, направленные в разных епархиях на развитие иконописного дела среди духовенства, не останутся, конечно, бесплодными. Особенно желательно широкое производство живописи и иконо-украшений в монастырях, как в видах восполнения заметного вообще недостатка порядочных иконописцев и удовлетворения требований по сему предмету, так и ради доставления монастырским общинам средств к существованию. Развитие иконописания особенно необходимо в епархиях отдаленных, где сильнее ощущается недостаток хороших иконописцев и где православным труднее приобретать иконы, написанные правильно, а также и в тех епархиях, где замечается влияние раскола или католичества.Разные меры изыскиваются, предлагаются и употребляются для того, чтобы скорее положить конец распространению в народе неверно написанных священных изображений и заменить их написанными более правильно. Один из таких способов указывался недавно и нашим журналом. Чтобы расположить народ к приобретению правильных икон, признано желательным, чтобы в каждом приходе были назначены определенные дни в году, например, неделя православия, и в эти дни после утрени или литургии, среди церкви при торжественной обстановке98, по чину, совершалось освящение правильно написанных икон, с соответственным поучением от священника. Народ, видя подобающее святыне торжество освящения икон и особливую попечительность о них пастыря, стал бы усерднее приобретать именно эти иконы и для своих домов. Но так как продажа небрежно написанных икон производится главным образом на базарах и в базарных лавках99, то духовенству и следует обратить свое внимание прежде всего на этих торговцев, убеждая их удалять из своих лавок неправильные иконы и приобретать вместо них иконы лучшего письма. Но всего лучше духовенству озаботиться устройством особых иконных складов, по возможности, при каждой церкви, и, чтобы облегчить для крестьян приобретение потребных священных изображений, организовать продажу икон дешевую, выписывая их из центральных иконокнижных складов. В этом отношении особенно много сделано некоторыми братствами. Таково известное ширитою своей деятельности братство св. Александра Невского в г. Владимир, которое не только распространяет иконы искусного и правильного письма, но и поддерживает две школы иконописи. Не малую заботливость в том же деле обнаружило и Тобольское братство св. Димитрия Солунского. Вообще, много пользы для дела могли бы принести церковно-приходские попечительства и другие общества и братства, учреждаемые духовенством при церквах. Правда, и эти учреждения нередко находятся у нас в печальном положении, благодаря скудости денежных средств, но без них еще сильнее и ощутительнее будет материальная беспомощность священника, в распоряжении которого только и останутся личные беседы и пастырские вразумления. Учреждение в приходе попечительства должно быть первою заботою священника. В членах попечительства он найдет для себя нравственную поддержку, столь необходимую иногда в пастырском служении, через них он скорее может действовать на прихожан и легче достигать намеченной цели. Впрочем, поддержку нравственную, а иногда и материальную легко могли бы оказывать священникам и съезды духовенства. Помимо вопросов материального характера, съезды могли бы обсуждать вопросы о нуждах церковно-приходских школ, о содействии религиозно-нравственному развитию народа путем устройства чтений и религиозно-нравственных собеседований. На этих же съездах всего удобнее мог бы быть решаемым и вопрос о мерах к распространению в народе икон лучшего письма и об удешевлении стоимости писанных правильно икон настолько, чтобы простой народ мог приобретать и пользоваться ими, не обращаясь в те лавочки, через которые главным образом и распространяются небрежно написанные иконы. Эти меры, конечно, должны всякий раз сообразоваться с местными условиями и обстоятельствами, но общим правилом должно быть признано, чтобы все религиозно-просветительные меры и средства приурочены были к приходскому храму. Влияние храма, в котором питается и развивается религиозное и нравственное чувство народа, сильно, а потому храм должен быть средоточием всего, что служит к расширению и углублению его влияния на приход. Православные храмы в них богослужениями и внебогослужебными собеседованиями тем и отличаются от церквей римско-католических и протестантских, что могут быть и обыкновенно служат у нас для народа в полном смысле слова училищами веры и нравственности и источниками глубочайшего религиозного назидания и просвещения. Со стороны духовенства должны быть прилагаемы постоянные и настойчивые усилия к тому, чтобы не только сохранить за храмом все значение, которое он имел доселе, но и увеличить это значение, применяясь к современным потребностям. Духовная жажда в народе не может быть удовлетворяема ныне тем, чем удовлетворялся народ раньше. Пробудившаяся теперь в народе с особенною силою духовная жажда требует и со стороны духовенства особенных усилий для своего удовлетворения, чтобы удержать народ от искания такого удовлетворения на стороне, а не в православном храме. В живой связи с храмом должны стоять поэтому школа, приходская библиотека и читальня; при храме же должны открываться и лавки для продажи икон и других предметов, относящихся к религии. Если священник не возьмет на себя труда руководить пробуждающимся религиозным сознанием в народе и сам не позаботится о том, чтобы обрядовая сторона религии имела на простолюдина действительно просветительное влияние и служила для него источником назидания, то народ сам может найти для себя руководителей, которые, не замечая просветительного значения за обрядовой стороной православной веры, могут отрицательно относиться и к самому обряду.Гневушев М. Современные задачи и условия пастырской деятельности100 // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 33. С. 371–8.В ряду современных задач пастырской деятельности весьма важное место занимает миссионерское служение пастырей Церкви. Оно находится в самой тесной связи с указанными уже сторонами пастырской деятельности. В последнее время сектантство принимает иногда весьма резкие формы противоцерковного направления и становится более и более опасным для мира церковного; равным образом, и стародавняя язва нашей церковной жизни – раскол нисколько почти не ослабевает, но, особенно в своих крайних толках, дальше и дальше отходить от Православной Церкви, сливаясь незаметно с сектантством, а иногда и порождая это последнее. Указанные печальные явления ставят на очередь много серьезных вопросов, разрешение которых ни в каком случае не может и не должно быть откладываемо. Царю-Миротворцу и в этой области, как и во всех других, принадлежит великая честь – понять врага и указать его действительные намерения и средства для борьбы с ним. Наше сектантство оказывается, не есть исключительно религиозное или только церковное явление. Его конечные цели кроются не в одном только переустройстве церковного быта, но и в коренных преобразованиях строя и быта государственного – общественного и отчасти семейного. Поэтому, и борьба с ним не может быть предоставляема одному только духовенству, но в ней должна участвовать и гражданская власть. Вот первое, что было установлено прозорливым умом Царя-Миротворца. Второе же указание заключалось и заключается в том, что православному духовенству, в виду столь опасного врага, должны быть предоставлены и возможно большие средства и орудия борьбы. Отсюда сами собою явились – и более или менее деятельное участие гражданской власти в борьбе с сектантством, и распоряжения церковной и светской власти, клонящиеся к поднятию значения и материального благосостояния духовенства и особых средств борьбы с врагом. Непосредственным следствием всего этого является усиленная противосектантская и противораскольничья деятельность в настоящее время. Почти во всех епархиях, имеющих несчастие быть зараженными в той или другой степени сектантством, существуют особые учреждения, которые нарочито ведают секты и средства борьбы с ними: то – епархиальные и окружные миссионеры, миссионерские комитеты, братства, сюда же нужно отнести миссионерские школы и повременные издания, открытые собеседования с раскольниками и сектантами, чтения и библиотеки. В целях объединения разбросанных миссионерских сил, выработки наилучших средств для практической борьбы с сектами и расколом, ободрения отдельных лиц и вообще уяснения всего дела внутренней миссии, время от времени учреждаются всероссийские и областные съезды миссионеров.Но, отдавая должное современным деятелям – защитникам дела Церкви и государства, мы при этом должны помнить, что они вызваны к жизни только вследствие исключительных обстоятельств и недостаточной подготовленности прежних приходских священников, которые более всего обязаны были оберегать стадо Христово от волков хищных, заботиться о возвращении заблудшихся на путь истины. К числу первых обязанностей этого служения относится научение пасомых истинам правой веры и оберегание их от всего неправого, ложного и губительного. Исполняя эту обязанность, пастырь тем самым ведет дело миссии; напротив, не исполняющий подвергает пасомых явной опасности впасть в то или другое суемудрие. – Отстраняясь от этой обязанности, пастырь тем самым в глазах своих пасомых выставляет себя мало способным, и никаких объяснения и извинения такого самоустранения сложностью и трудностью дела противосектантской миссии не будут поняты прихожанами и потому не могут и уничтожить того недоверия к силам своего священника, которое, естественно, возникнет у них при виде бессилия его в борьбе с такими же простыми людьми, как и они сами. – Еще, – дело миссии может идти успешно только тогда, когда в руках миссионера будет все, что может дать ему истинное понятие о душевном состоянии отступающего от Церкви, о побуждениях внутренних и внешних его к этому, – одним словом, о всей жизни подобных лиц: кому же лучше этот мир должен быть известен – постоянно ли живущему в приходе священнику, имеющему самые близкие сношения с прихожанами и по делам своего служения, и по делам житейским, или миссионеру, обязанному по делам своего служения разъезжать или по всей епархии, или, в лучшем случае, по своему округу? – Наконец, противосектантская практика яснее и яснее говорить, что в борьбе с сектантами имеют особенно важное значение средства предупредительного характера, что совратившиеся в ту или другую секту, особенно рационалистического характера, крайне редко возвращаются в лоно Православной Церкви, а если и возвращаются, то с совершенно, так сказать, изломанною душою. Вследствие этого вполне понятного явления замечается, что открытые собеседования миссионеров с сектантами в некоторых местах реже и реже посещаются последними, особенно их главарями, и православным миссионерам приходится в таких местностях вести беседы на подобие внебогослужебных собеседований, т. е., с одними православными и в духе положительного изложения православного учения. Не ясно ли, что подобные собеседования – прямое дело приходских пастырей? Да и вообще, кто, как не приходской священник, может своевременно заметить среди своих прихожан неправославное настроение и движение и также своевременно принять необходимые меры для пресечения этого движения, для раскрытия его причин и немедленного изыскания целесообразных средств для борьбы с приближающимся врагом? Тем более, кто, как не приходской пастырь, может и должен прилагать все меры к тому, чтобы учить пасомых правой вере и жизни по вере, привязать их к православному церковному строю, выяснить им все величие православия, истинный смысл и значение внешней организации Церкви и церковно-общественной жизни, – т. е., прилагать все меры, чтобы предупредить в приходе развитие всего неправославного, противоцерковного и противо-государственного? Все это сделать и самому ревностному миссионеру будет не по силам.В каких же условиях находится православное духовенство, поставленное в настоящее время лицом к лицу с одною из важнейших своих задач? Чем оно располагает и может ли в настоящее время выступать на поле брани с одним из хитрейших и опаснейших врагов? Современные условия пастырско-миссионерской деятельности во многих отношениях благоприятнее, чем это было в недавнем прошлом. Увеличение количества приходов, восстановление штатного состава церковных причтов, заботы правительства об улучшении материального благосостояния православного духовенства, привлечение последнего к более деятельному участию в народном образовании и, наконец, получаемое им вполне достаточное образование – все это не может не способствовать возвышению значения духовенства среди пасомых, не увеличивать, не разнообразить пастырской деятельности, не делать ее более целесообразной. Увеличение количества приходов дает православному духовенству возможность лучше знать жизнь прихожан, следить за всеми ее явлениями, особенно в области церковной и нравственной. Увеличение количества членов причта через восстановление в нем диаконов открывает священникам возможность более, чем это было до сих пор, всесторонней деятельности, так как некоторые обязанности свои, за последнее время, несомненно, значительно усложнившаяся, священник может поручать заботам диаконов. Особенно много пользы следует ожидать от существования в приходах диаконов там, где последние являются с надлежащею подготовкою к своему служению в качестве учителей и вообще самых ближайших помощников священника по всем занятиям, приобретающим в настоящее время особенно важное значение в церковно-приходской жизни. В виду этого, было бы крайне желательно, чтобы поднятый уже во многих епархиях вопрос о материальном обеспечении как самих диаконов, так и вообще всех членов причта был возможно скорее разрешен в самом благоприятном смысле. И благопопечительное высшее правительство наше идет на встречу назревшей нужде, ежегодно увеличивая суммы, отпускаемые на предмет обеспечения духовенства; то же делают и некоторые местные епархиальные власти. Со стороны самого православного духовенства в настоящее время требуется только быть крайне осторожным в своих сношениях с прихожанами по вопросам материального вознаграждения за пастырские нужды, не доводить этих сношений до обостренности, быть умеренным в своих желаниях и стараться изыскивать средства для безбедного существования из других источников, возможно сокращая плату за исправление требы. Особенно это необходимо в приходах, где или около которых существуют уже сектанты или раскольники. Справедливо, конечно, говорят, что исполнение религиозных потребностей у сектантов и раскольников последним обходится ничуть не дешевле, а раскольникам даже значительно дороже, чем православным. Но вся суть зла в данном случае заключается не в самом явлении, а в том, как пользуются этим в своих целях распространители сектантства и раскола. Разжигая недовольство против духовенства, собирающего, якобы, жатву там, где оно не сеяло, пользующегося за труд, который должен, по закону Христову, совершаться туне, враги православного церковного строя сознательно умалчивают о том, что и как бывает в их обществах, а если и бывают вынуждены касаться этой стороны, то стараются найти в своих обществах какие-либо иные выгоды, будто бы с избытком окупающие расходы их на содержание сектантского и раскольничествующего духовенства. К числу таких выгод обыкновенно причисляют, например, участие всех членов общины во всех делах церковных. Вот почему, при всей несомненной справедливости указания на то, что отщепенцы от Церкви не суть не меньший расход на свои религиозные нужды, для православного духовенства вопрос о его материальной зависимости от пасомых, а равно о необходимости в той или другой степени смягчить, уменьшить эту зависимость, возвысить ее характер, является вопросом особенной важности вообще и в частности в виду миссионерских обязанностей духовенства.Совершенно излишне более или менее подробно останавливаться на разъяснении значения для борьбы приходского духовенства с сектами и расколом таких условий, как усиление влияния духовенства на дело народного образования и возвышение образовательного уровня самого духовенства. Через воспитание в церковных школах всего молодого поколения народа духовенство, несомненно, должно приобрести в новых поколениях последнего верных сынов Церкви, с детства проникнутых глубоким уважением к ней, с детства привыкших участвовать во всех церковных внешних делах, вместе с тем с детства же научившихся видеть в приходских пастырях своих постоянных учителей, наставников жизни и чтить их достоинство не только в делах веры, но и всей жизни. Остается еще духовенству позаботиться об усилении своего влияния на образование среднее и высшее; это особенно необходимо в интересах внутренней миссии. – С другой стороны, основательное богословское образование дает пастырям Церкви возможность знать и надлежащим образом понимать и оценивать все, совершающееся в духовном мире народа, которому они призваны служить в самом важном и ответственном деле – спасения души через правую веру и познание и осуществление истинных начал христианской нравственности. Давая вполне достаточное общее образование, современная духовная школа в то же время довольно основательно подготовляет теоретически и практически и в нарочитых предметах, в том числе и в знании сектантства и раскола. Не можем не пожелать только при этом, чтобы приходское духовенство, особенно сельское, возможно серьезнее относилось к вопросу о своем послешкольном самообразовании. Будучи вообще весьма важным для целей пастырского служения, самообразование является безусловно необходимым для целей пастырско-миссионерского служения, так как здесь, в этой области, идет неустанная живая работа, открывающая постоянно много нового, уясняющая многое из старого и из того, что всегда пред глазами, но что, по тем или иным причинам, ускользает от внимательного рассматривания и ясного понимания. Да и вообще трудно ожидать успешного и ревностного служения делу истины и борьбы с врагами ее от того, кто отвык от труда искания этой истины; трудно ожидать надлежащего внутреннего напряжения, какое требуется борьбою с сектантством, от того, кто своим равнодушием к самообразованию мало-помалу усыпил свои духовные силы, изменил требованиям школы и лишил свою душу всего возвышенного, постоянно бодрящего дух человеческий.Заметно улучшение и в других условиях пастырско-миссионерской деятельности духовенства. Ближайшее изучение сектантства, хотя еще и неполное, начинает мало-помалу убеждать, что наше сектантство одинаково вредно как для Церкви, так и для государства и будущности народа. И духовенство в своей борьбе с врагами Церкви в настоящее время может всегда надеяться, что встретит больше поддержки и сочувствия, чем это было в прошлом. Понятно само собою, что помощь светской власти в данном случае может быть в вопросах, одинаково касающихся как интересов Церкви, так и интересов Государства, и обращение к ней духовенства должно иметь место в тех случаях, когда напр., замечено открытое распространение лжеучения, такое же хуление Церкви, запрещенные законом собрания, когда священник не только может, но и должен обращаться за содействием к власти.Большим затруднением в пастырско-миссионерской деятельности для приходских священников служило в прежнее время недостаточное знакомство с сектантством, с содержанием его учения и приемами борьбы с ним. Хотя и нельзя сказать, чтобы указанное затруднение было вполне устранено в настоящее время, тем не менее в этом отношении уже многое сделано и еще больше делается. Отдельные издания, а равно особые органы печати и даже епархиальные ведомости дают очень много материала как для изучения сектанства, так и по предмету ведения собеседований противо-сектантских. Кроме того, православные пастыри с немалою пользою могут пользоваться трудами нарочитых миссионеров, присутствуя при их собеседованиях, обращаясь к ним за советом в тех или других случаях. Для приходского духовенства вообще весьма важно установить раз навсегда правильные отношения к епархиальным миссионерам. Деятельная роль епархиальных миссионеров начинается обыкновенно с того времени, когда уже бывает на лицо отпадение от Церкви, и эта роль выражается в борьбе с обозначившимся врагом. Значит, все мероприятия, имеющие в виду предупредить развитие и появление отпадений в том или другом приходе, находятся в зависимости и расположении приходских пастырей; равным образом, начало борьбы с врагом и главнейшие условия успешности этой борьбы в значительной степени зависят от них же пастырей – и именно потому, что знание причин появления в приходе отщепенства, своевременность начала борьбы с последним, ознакомление с характером действующих в данном противо-церковном обществе лиц, – все это, обусловливающее в значительной степени успешность дальнейшей борьбы, может быть сообщено миссионеру священником. На этой-то почве и завязываются впервые добрые, откровенные и исполненные взаимного доверия отношения между приходским пастырем и миссионером. В видах успешности борьбы с разнообразными врагами крайне важно действовать однообразными средствами, поставляющими для себя впереди одну цель. Насколько это важно, видно уже из того, что попытки, сделанные в этом направлении в некоторых епархиях, напр., по отношению к расколу, привели к весьма заметным благим следствиям, и вожаки отщепенцев от Церкви прилагают там все меры, чтобы сокрыть свою жизнь от взоров любопытствующих. Миссионеры могут и должны оказать неоцененные услуги делу изучения вообще всего сектантства и раскола – всего того мира, который ополчался и ополчается теперь на Церковь и государство. Являясь средоточным органом ведения мира отщепенцев в той или другой епархии, они могут располагать весьма богатым материалом как для изучения внутреннего содержания и конечных целей местного сектантского мира, так и всех явных и тайных причин его возникновения и распространения. Уже и теперь все это заметно, и многие весьма почтенные труды по изучению жизни отщепенцев от Церкви обязаны своим появлением существованию миссионеров. Со стороны приходского духовенства будет великою услугою делу внутренней миссии, если оно будет свободно, вполне беспристрастно сообщать миссионерам все свои наблюдения в области сектантства. Если мы к сказанному о главных сторонах деятельности епархиальных миссионеров присоединим еще то, что последние, по причине более частых сношений с разнообразными отщепенцами от Церкви, всегда будут обладать сравнительно большею опытностью в борьбе с ними, и, следовательно, всегда к их услугам придется обращаться как для распознания действительного характера новоявленного в той или другой местности врага, так и для собеседований с наиболее искусными из существующих представителей сектантского и раскольничествующего мира; то мы укажем тогда уже все главные и существенные стороны деятельности епархиальных миссионеров.Итак, пастырско-миссионерская деятельность приходского духовенства главным образом должна сосредоточиваться на мероприятиях предупредительного характера. Для деятельного же и плодотворного участия прихожан в церковно-общественной жизни открывают обширное поле по многих местах учрежденные братства, еще в большем количестве существующие попечительства, разные противораскольнические общества, миссионерские кружки, кружки ревнителей православия. Все эти и им подобные учреждения общественного характера вносят большое оживление в церковно-приходскую жизнь, и польза от них даже при современном их положении, весьма значительна. В некоторых местах одного появления подобных учреждений было достаточно, чтобы приостановить движение православных в раскол или сектантство. Высокая просветительная и миссионерская деятельность большинства братств стоит вне всякого сомнения. Даже не большие по характеру и объему своей деятельности приходские попечительства дают приходскому духовенству возможность объединять лучшие силы прихода на почве церковных интересов, сосредоточить их вокруг храма, вокруг себя и вместе с тем опираться в случае нужды на эти маленькие силы.Мы обращаем особенное внимание пастырей Церкви на эту сторону их пастырской деятельности и не видим для надлежащего ее развития современной жизни затруднений или препятствий. Напротив, и светская, и церковная власть всеми силами стараются поощрять подобную деятельность православного духовенства, поддержать ее там, где она слабеет, побуждать к ней там, где она еще не начиналась. В настоящее время существует много уже уставов различных, подобных указанным, общественных учреждений. Есть и не малый опыт. Необходимы только желание и известная доля ревности. А последние должны явиться, раз явится ясное понимание подлежащих пастырской деятельности высоких и ответственных задач. Ко всем существующим видам общественных церковно-приходским учреждений следует еще присоединить и учреждения благотворительного характера. Ничто так не проникает человеческого сердца, не одухотворяет его жизни, как добрые христианские дела. А разве наша сельская,– не говоря уже о городской, – жизнь не представляет самого благодарного поприща для благотворительной деятельности? Разве там мало бедноты, даже для сельской жизни ужасной? Разве здесь мало горя, слез, сирот и вдов? разве мало порока? Чем же пособить горю человеческому, чем прикрыть наготу людскую, чем излечить порочные язвы человеческие? Вот эта-то недостаточность средств и смущает многих, останавливает благие начинания их. Но напрасно смущаются при виде малых средств для утоления многих нужд. Нужно только помнить, что и такая капля студеной воды способна оживить угасающую жизнь. В одной из церковных школ заведены так называемые благотворительные дни, в которые дети-школьницы собираются и шьют пред праздниками одежду для сирот и вообще крайних бедняков села. И сколько чистой радости, истинно-христианского веселья эти дни доставляют тем, кто благотворит, и тем, кому благотворят! И нужно заметить, что в некоторых епархиях по приходам уже учреждаются разные благотворительные общества. Правда, они являются еще слабыми попытками, но все же православное духовенство более и более вступает на тот путь, который, облегчая деятельность его самого, может привести и его и пасомых к великому и истинному благу. Не говоря уже о добрых последствиях для нравственного и религиозного воспитания паствы, которые неизбежно являются при расширении общественной благотворительной жизни прихода, нельзя не указать на некоторые выгоды от усиления пастырской деятельности в указанном направлении: учреждая братства, приходские попечительства, те или другие исключительно благотворительные общества, православное духовенство не только оживить, осмыслить приходскую жизнь, не только отнимет у врагов Церкви лишний повод катиться пред православными и лишнее орудие их соблазна, но и действительно объединить весь приходской мир в одно целое, создаст действительно живую, прочную единицу гражданско-церковной жизни – такую единицу, в жизнедеятельности которой примут одинаковое разумное участие и дворянин, и купец, и мещанин, и крестьянин, и образованный и необразованный, и бедный и богатый. Это – образец, к которому необходимо стремиться во имя высших интересов Православной Церкви и истиннохристианской будущности русского народа.М. ГневушевЗаметка // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 34. С. 383–384.Новый способ устройства соломенных крыш – Новый способ устройства прочных и безопасных от огня соломенных крыш состоит в следующем. Пучки соломы (которая обыкновенно берется средней величины, без колосьев) помещаются в яму с жидкой хорошей глиной и проминаются ногами; спустя сутки, их вынимают из ямы, складывают в кучу так, чтобы концы их не высовывались, и прикрывают сухой соломой. Когда через два-три дня лишняя вода с пучков сбежит и вся куча значительно согреется, приступают к укладке их на решетины крыши. Решетины должны быть ровные и частые – не более 3–4 вершков друг от друга. Настилку начинают снизу и первый ряд укладывают комлями книзу, упирая их в подток, а остальные ряды укладываются комлями кверху, при чем комли должны приходиться не в промежутках решетин, а на самых решетинах. Разложив солому россыпью, ее расправляют и притаптывают лопатой, не делая, однако, при этом никакой примазки глиною. Затем, пока крыша еще не просохла, ее расчесывают сверху вниз чесалкой (в виде грабель с частыми проволочными гвоздями), сначала слегка, а потом все глубже и глубже. По мере прочесывания готовая часть крыши приглаживается и притаптывается, пока поверхность крыши не станет совершенно гладкой. Как показал опыт, устроенные таким образом глиняные крыши представляют большие преимущества перед обыкновенными соломенными: дождь совсем не проникает в солому, и последняя не подвергается гниению, благодаря чему крыши стоят десятки лет; даже обмытая дождем такая крыша не боится огня. Глины идет на крышу сравнительно немного и доставлять ее на крышу при устройстве последней не приходится, что значительно облегчает и ускоряет работу; самой глины на каждую квадратную сажень крыши при толщине ее в три вершка приходится не более пяти пудов. (Новь).№ 34. Августа 23-гоОб иконописных изображениях св. Иоанна Предтечи Крестителя Господня // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 34. С. 385–8.Понятно то глубокое благоговение среди христиан к священной памяти величайшего из пророков, каким всегда пользовался Предтеча и Креститель Господень Иоанн, о котором Сам Спаситель в беседе с Своими учениками сказал, что «из рожденных женами не восстал больший Иоанна Крестителя» (Мф.11:11; Лк.7:25). Понятно, что и письменные изображения св. Предтечи должны были появиться у христиан весьма рано. Древние художники христианские старались запечатлеть в памяти не только черты лица того, кто стоял на рубеже Ветхого и Нового Заветов, но изображали и все важнейшие события из жизни и деятельности св. Иоанна Крестителя. Иконографические изображения Предтечи выработались и стали известны среди христиан очень рано101. Древне-христианские художники, судя по сохранившимся иконописным изображениям, главным источником и основанием для иконографии Предтечи всегда полагали, как и следовало, евангельские повествования об образе его жизни, характере и деятельности. О жизни Предтечи, хотя и кратко, говорится у всех четырех евангелистов. Везде он изображается, как аскет и подвижник, проводящий жизнь в пустыне, не пьющий вина и сикера, проповедующий покаяние и крестящий в Иордане во имя грядущего Мессии102. Но свидетельству евангелистов, он носил грубую одежду из верблюжьего волоса и кожаный пояс, питался акридами и диким медом. В зрелом возрасте св. Иоанн является на берегах Иордана проповедником покаяния и приближения царства небесного и в знак покаяния крестить в Иордане во имя грядущего Мессии, говоря, что идущий за ним будет крестить Духом Святым и огнем (Мф.3:2,11; Мк.1:8; Лк.3:16). За строгую подвижническую жизнь современники принимали св. Иоанна за Мессию и верили, что, после смерти от руки Ирода, он снова воскрес в лице Спасителя (Ин.1:20,25; Деян.13:25; Мф.14:1–2,14,16; Лк.9:7–9). Таковы основания для правильной иконографии Предтечи. Памятники греко-восточной иконографии в общем действительно соответствуют духу евангельских повествований. Св. Иоанн Предтечи обыкновенно изображается мужем зрелого возраста, с бородой, не очень густой и несколько продолговатой, с длинными волосами, отпущенными по назарейски, как у Спасителя, с которым на иконописных памятниках он имеет некоторое сходство. Некоторая строгость, суровость и угрюмость в выражении лица Предтечи – черты, особенно заметные в древнейших изображениях, очевидно, имеют целью выразить строгость его жизни и высоту служения. Древнейшие из восточных изображений Иоанна Крестителя сохранились в так называемых «Деисусах», из которых самый древний по времени относится к 9 в. – это Деисус из евангелия Гаенатского монастыря близ Кутаиса на Кавказе. Св. Предтеча изображен здесь во весь рост в виде худощавого мужчины зрелых лет с продолговатой бородой и с довольно суровыми чертами лица103. В евангельских повествованиях собственно не указываются точно черты лица Иоанна Предтечи и древние художники с большим, по-видимому, вниманием останавливались на изображении одежд и других внешних принадлежностей Иоанна Крестителя, чем на его лице, хотя и в этом случае не заметно особенной устойчивости. Св. Предтеча изображается обыкновенно с открытой головой и босым, что вполне согласуется с аскетической строгостью, смирением и простотой его жизни на земле и как обыкновенно ходили древние проповедники. Что касается собственно одежды, то древние художники изображали Предтечу как с длинными одеждами, так и с короткими, при чем туника рисовалась как волосяною, так и не волосяною. В настоящее время большинство художников, согласно евангельскому повествованию, не сомневаются, что Предтеча имел вполне достаточную одежду, хотя, по обету назорейства, очень простую, и потому изображают его в длинной тунике, которая, как говорится в евангелии (Мф.3:4; Мк.1:6), сделана была из верблюжьей шерсти и для удобства в движениях стягивалась кожаным поясом. Туника была тканая, хотя и грубой работы; поверх туники набрасывался небольшой величины плащ тоже из грубой материи. С подобными одеждами, вполне согласными с евангельским рассказом, изображают св. Иоанна Предтечу почти все православные художники.Св. Иоанн Предтеча очень часто изображается на иконах с различными принадлежностями. Мы укажем только важнейшие из них и наиболее употребительные. Древнее других следует признать агнца. Этот символ, очевидно, взят со слов самого Иоанна Предтечи, которыми он исповедал на берегах Иордана шедшего к нему Спасителя: се Агнец Божий, вземляй грехи мира (Ин.1:29). Изображения Иоанна Крестителя, указывающего на агнца, были очень распространены до 7 в., но потом, после того как 82-м правилом Трулльского собора (692 г.) постановлено было – вместо ветхозаветного агнца изображать Иисуса Христа в человеческом образе, символ агнца стали заменять на востоке другими символами104. Впрочем, в нашей отечественной Церкви символическое изображение агнца, несмотря на запрещение Трулльского собора, продолжало существовать довольно долго, что видно из Стоглава (1551 г.) и из розыска по делу о Висковатом, где приводится подтверждение древнего постановления Трулльского собора. «Агнец, говорится здесь, дан был в образ истинного Христа Бога нашего, а не подобает почитать образ паче истины, и Агнца на честных иконах писать, перстом Предтечевым показуема, но писать Самого Христа Бога нашего по человеческому образу». Такое отступление наших предков от соборных постановлений и практики греко-восточной Церкви тем более представляется странным, что, вообще говоря, они очень строго следили за обрядовыми особенностями веры, малейшее отступление от принятых образцов считали ересью, а на самое иконописание смотреть ли, как на одну из отраслей церковной службы. Русский иконописец, по мысли Стоглава, должен был писать иконы, «смотря на образ древних иконописцев»105; ему запрещалось даже употреблять свою кисть на изображение предметов, не принадлежавших к области церковно-религиозной. Очевидно, только незнакомством с соборными постановлениями можно объяснить то обстоятельство, что предки наши, в таком важном для них вопросе, допустили новшество, тогда как у Греков Трулльский собор своим запрещением совсем прекратил писание икон с изображением Христа в виде агнца. В западной церкви, которая, как известно, не признала Трулльского собора в Константинополе действительным, и до настоящего времени агнец удерживается, как символ Христа. Но несмотря на господство у нас иконописных образцов византийского искусства, западное влияние незаметно прокрадывалось к нам сначала (15 в.) через Новгород и Псков, а потом (17 в.) через Литву, Польшу и Малороссию и так или иначе заявляло себя в области иконографии. Неудивительно, что именно этим путем проникло к нам и западное изображение Христа в виде агнца. На востоке же, где в это время менее сказалось влияние запада, изображение Христа под символом агнца заменилось так называемыми «Деисусами», на которых изображали, как и теперь изображают, Христа в царском или архиерейском облачении, а по бокам величайших молитвенников (Деисус – от δέησις – моление) за род человеческий – Богоматерь и Иоанна Предтечу, указывающего на Христа. Это изображение сделалось любимейшим и на Руси, несмотря на продолжавшееся у нас символическое изображение агнца.В древних иконописных памятниках встречается иногда изображение св. Иоанна Предтечи с крестом или посохом в руке; впрочем, в восточной Церкви такие изображения очень редки. Православные иконописцы больше предпочитали изображать Иоанна Предтечу с другим символом – с крыльями, на подобие ангела, и делали это, очевидно, на основании самого евангелия. «Сей бо есть, о нем же есть писано: се аз посылаю ангела Моего пред лицем твоимъ, иже уготовит путь твой пред тобою» (Мф.11:9–10; Мк.1:2; Лк.7:26–27). Такой символ должен указывать на высоту подвижнической жизни Предтечи и его служения. В русском иконописании символическое изображение крыльев очень употребительно. У нас изображают иногда с крыльями Пресв. Богородицу, апост. Петра, преподоб. Антония и Феодосия Печерских и других святых, проведших жизнь в безбрачии, и крылья служат вообще символом девственности.В 11 или 12 вв. в греко-восточной Церкви появились изображения св. Иоанна Предтечи с головою, лежащею на блюде или в чаше и поддерживаемой левою рукою Крестителя. Эти изображения Предтечи известны у нас под именем икон «Иоанна Предтечи с усекновением» и встречаются довольно редко. Иные находят такие изображения Предтечи соблазнительными на том основании, что этого не может быть на самом деле; но в таком случае пришлось бы считать соблазнительными и другие изображения, напр., крылья у святых, которых они на самом деле не имели. С 13 в. в греко-восточной Церкви общеупотребительным сделалось помещение на изображениях Предтечи свитка с изречениями и без них. Чаще других помещаются следующие изречения Иоанна Крестителя, взятые из евангелий: «покайтеся, приближибося царствие небесное», «се агнец Божий». Употребление свитка вышло, очевидно, из желания внешним образом указать на то, что как бы выходило из уст изображенного лица, почему на свитках и пишутся обыкновенно или подразумеваются только изречения, принадлежащие изображенному святому. Очень редко на иконах Иоанна Предтечи изображается еще секира, очевидно, напоминающая евангельские слова Предтечи «уже и секира при корне дерева лежит» (Мф.3:10).После Трулльского и седьмого вселенского собора, осудившего иконоборческую ересь, когда иконописание стало развиваться свободно, православные иконописцы не довольствовались уже изображением лика Предтечи, а стали изображать отдельные события из его жизни и деятельности. Так у преп. Феодора Студита (798–826 г.) есть указание на целый ряд икон, представляющих мученическую кончину и погребение Предтечи. «Посмотри, говорит он, на икону, на гроб праведника, и пойми отсюда, как святой, закованный в железо, выводится из темницы, как палач обнажает меч против святой главы, как отсеченная глава передается беснующейся Иродиаде, и святое тело похороняется руками его учеников, которые с прискорбием и плачем окружают его106». Но ряд событий из жизни св. Иоанна Предтечи в иконографических изображениях начинается значительно раньше, именно: «зачатием Иоанна Предтечи», т. е., событием возвещения ангелом Гавриилом священнику Захарии о рождении от него сына (Лк.1:8–12). Событие это изображается обыкновенно в таком виде. Представляется храм и алтарь; пред алтарем стоит Захария и держит правою рукою кадильницу; левая рука его поднята вверх, взор обращен к небу. Над алтарем ангел, говорящий: «не бойся, Захария, ибо услышана молитва твоя» (Лк.1:13); вне храма – толпа молящихся. Русское изображение этого события, образец которого можно видеть в иконописных святцах за 23-е сентября, отличается тем, что вместо одного представляет трех ангелов, из которых один беседует с Захарией, а другие два видны из-за завесы «святаго святых». Затем, в восточной Церкви встречается изображение «Рождества Иоанна Предтечи»; причем событие это представляется так. Елизавета лежит на одре; пред ней служанка освежает ее опахалом, возле одра некоторые служанки омывают дитя в купели, а Захария, сидя, начертывает на бумаге: «Иоанн будет имя ему» (Лк.1:57–63). Из дальнейших событий в жизни Иоанна Крестителя чаще других изображается «проповедь Иоанна Крестителя», причем на всех изображениях Предтеча представляется проповедующим в открытом поле. Но самым распространенным изображением является несомненно «Крещение Спасителя», событие, в котором миссия Иоанна Крестителя достигает своего завершения. Сравнивая разные изображения этого события, можно видеть, что Иоанн Предтеча представляется в них различно: то стоящим, то склонившимся на одно колено пред погруженным в Иордане Спасителем; его правая рука на голове Иисуса Христа, а левую руку он простирает к небу; вверху – Бог Отец; Дух Святой в виде голубя нисходит на голову Иисуса Христа; по средине луча, падающего с неба, помещаются слова; «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мф.3:17); влево от Христа стоят ангелы с выражением благоговения; внизу их – одежды Христа. Ниже Предтечи, в Иордане, иногда изображается нагой человек с сосудом, из которого льется вода – это олицетворение Иордана107. Кроме изображений крещения, в греко-восточной Церкви, как видно из свидетельства преп. Феодора Студита, довольно рано стали изображать и события, относящиеся к смерти Иоанна Крестителя, последовавшей от руки Ирода. В Афонском «Руководителе иконописи» указывается для изображения четыре вида из последних дней жизни Предтечи. Первый представляет Предтечу упрекающим Ирода за Иродиаду, жену его брата Филиппа, второй рисует положение Предтечи в темнице пред усекновением его главы, в третьем изображается «Пиршество Ирода» и, наконец, в четвертом, наиболее распространенном, изображается собственно «Усекновение главы Иоанна Предтечи». Мы уже указывали, что существуют, хотя и редко, изображения Иоанна Предтечи с усекновенной главой, но обыкновенно усекновение главы служит предметом для отдельных изображений, которые делаются почти всегда двояко. Одно изображение представляет воина с мечом в одной руке и с отсеченной головой в другой; у ног воина лежит обезглавленное тело, из усеченного места которого струится кровь. Перед воином девица, принимающая на блюдо отсеченную главу Праведника108. Другое изображение более любимое иконописцами и более распространенное, особенно в Русской Церкви, представляет одну только отсеченную голову Предтечи, лежащую на блюде, во всю картину. В русской иконографии встречается еще изображение св. Иоанна Предтечи с купелью или чашей, в которой лежит младенец Христос. Образ, очевидно, заимствован художником с крещения младенцев и встречается только в русской и при том древней иконографии.Кроме перечисленных нами изображений Предтечи и событий из его жизни и деятельности, в православной греко-восточной иконографии существуют еще изображения трех «Обретений главы Предтечи» и изображение «Собора Иоанна Крестителя». В Греции первое, второе и третье обретение главы св. Иоанна Предтечи изображаются все три – различно, согласно с преданием о каждом из этих событий109; но в русских лицевых святцах за 24-е февраля, когда воспоминается первое и второе обретение главы, и 25-е мая, когда празднуется третье обретение главы, эти изображения пишутся все одинаково, на подобие первого обретения, именно: представляется пещера, внутри ее, в сосуде, голова св. Предтечи; пред ней стоят два инока: один с киркой, другой коленопреклоненный и касается сосуда с св. головой. Что касается иконописного изображения «Собора Иоанна Предтечи», которое находится в лицевых святцах за 7-е января, то оно вполне соответствует этому празднику. Собором называется день, следующий за Богоявлением и посвященный памяти св. Иоанна Крестителя. Изображение представляет Предтечу, который держит в левой руке знамя, с развивающимся флагом и оканчивающееся наверху крестом. Предтеча стоит на берегу, а в реке толпа народа по пояс в воде, которую он осеняет правой рукой.Таковы важнейшие иконописные изображения св. Иоанна Предтечи в Православной восточной Церкви. Большая часть из них, как мы видели, основана на евангельских повествованиях об образе его жизни, характере и деятельности. Как изображения св. Предтечи, так и отдельные изображения разных событий из его жизни и деятельности имеют одну и ту же цель – вызвать у верующих и молящихся мысль об Иоанне Крестителе, напомнить важнейшее время того высокого служения, ради которого он был послан и его мученической кончины от руки Ирода. Изображения некоторых событий появились, хотя и довольно поздно, как, напр., усекновение главы, но это обстоятельство нисколько не говорит против употребления подобных изображений, если только они вполне приличны и соответствуют цели – вызвать мысль об Иоанне Крестителе. Следует только заботиться о том, чтобы частности на таких изображениях не составляли главного предмета икон и не затемняли основной мысли. Именно таким недостатком часто и отличаются западные изображения Претечи. Так, символическое изображение агнца, удержанное на западе вопреки запрещению Трулльского собора и седьмого вселенского, под влиянием натурализма (с 15 в.), делается слишком реальным. Западные художники изображают его в различных небрежных положениях, пуская при этом в ход свое воображение, но тем самым только унижая высокую идею этого символа. Предтечу стали изображать пастушком, который несет утомившегося ягненка и нежно гладить его. Полный произвол воображения художников и преобладание в западном искусстве натурализма привели к тому, что западные иконографические изображения даже в том случае, когда основываются на источниках, общих с восточными, отличаются от последних тем, что впадают из одной крайности в другую, представляя Предтечу то в виде молоденького юноши, обитающего в пустыне, едва прикрытого звериной кожей, то в виде сурового мрачного старца, покрытого седыми волосами. Не довольствуясь, наконец, поэтическою переделкой достоверных сведений, западные художники, в погоне за реализмом, прибегают прямо к измышлению. Таковы, кроме указанных, различные вымышленные сцены из детства св. Иоанна Крестителя. Отрок Иисус и его маленький товарищ Иоанн представляются, напр., путешественниками, идущими вместе, как два певчие друга; таковы же сцены прощания Предтечи с родителями и ведения его ангелом в пустыню; таков же плод поэтического вымысла и изображение «входа Предтечи в преддверие рая» или помещение кузнечика (сомнительный намек на род пищи Предтечи в пустыне110) на голове агнца, из которой струится вода. Желая доказать правильность своего обряда обливания, совершаемого при крещении младенцев в западной Церкви, западные художники и крещение произвольно изображают в форме обливания Спасителя из чаши, а не в форме погружения, опять-таки вопреки евангелию (Мф.3:16; Мк.1:9–10). Всех таких и подобных им изображений в восточной иконографии совсем не встречается. Тогда как на западе (с 15 в.) церковное искусство, покончив совершенно с иконографическими преданиями, стало преследовать цели художественного реализма, оставляя в стороне интересы религиозные, и западные художники нарочно стали выбирать такие предметы, в которых лучше представляется случай изобразить красоту молодого человека или женщины и нарисовать поэтическую картину природы, восточная Церковь чутко стояла на стороже древнего иконописного предания. Что же касается Русской Церкви, то у нас церковная власть еще строже заботилась об охране в целости древнего византийского иконописного предания и о недопущении вторжения в нашу иконографию новых идей и появления в ней мотивов, чуждых общепризнанных церковным образцам. Даже в незначительной самодеятельности иконописца наши предки видели не более, как произвол, нарушивший чистоту византийско-русского предания. Дело, как мы знаем, дошло до того, что из опасения, как бы не привзошло в церковную живопись чего-нибудь светского, иконописцу совсем запрещено было употреблять свою кисть на изображение предметов, не принадлежавших к области церковно-религиозной. Тем не менее и на Руси, несмотря на всю заботливость, не удалось обеспечить иконописное дело от порчи и светских мотивов западного искусства. Постепенное ослабление, а с падением в половине 15 в. Константинополя, и совершенное прекращение церковно-художественного влияния Византии на Русь, с одной стороны, и все более и более возраставший в последней спрос на иконы, привлекавший к занятию иконописью людей мирских и зачастую в ней не сведущих111, с другой – не могли благотворно отзываться на иконографии. При таких обстоятельствах западному иконографическому влиянию не трудно было попасть и в мастерские русских иконописцев. Сначала через Новгород и Псков, а затем через Литву, Польшу и Малороссию западные произведения мало-помалу переходили к нам на Русь в виде икон, живописных картин и особенно печатных или гравированных листов, которыми во множестве снабжали нас, как и в настоящее время, немецкие земли к великому соблазну благочестивых людей. Обширный рынок для сбыта эти изделия находили всюду, где чувствовался недостаток в своих мастерах. А между тем, по мере того как христианство распространялось в разных уголках нашего отечества, увеличивался и спрос на иконы и едва ли в какой другой стране христианского мира он был так велик, как у нас в России. Для изготовления икон в обширных размерах потребовалось и множество рабочих; но если и в настоящее время ощущается недостаток в них, то в 15–16 вв. тем более трудно было найти людей хоть с самою малою подготовкою к занятию иконописью. За дело брались полные невежды и если принять во внимание, что множество простого народа и не могло по своему развитию требовать много от церковного живописца, то легко будет понять, почему у нас так много неправильно и плохо написанных икон. По своей неразвитости простой народ спрашивает от живописца предметов не столько художественных, сколько занимательных и назидательных, и удовлетворяется в большинстве случаев, когда неуклюжие миниатюры разного рода сборников или лубочные картины топорной работы приходят на помощь его умственному и нравственному воспитанию. На обязанности пастыря – охранять православный народ от тлетворного подчас влияния лубочных изделий и дать ему возможность питаться более чистым источником, что в настоящее время, как мы говорили в другом месте, для ревностного пастыря вполне возможно.Величие и важность пастырского служения. (Из сочинений русских духовных писателей 18 века) // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 34. С. 398–402.О величии и важности пастырского дела русские духовные писатели прошлого столетия учат особенно много. Святители 18 в. старались поглубже внедрить в сердцах и умах своих иереев то необыкновенное величие и важность их служения, которыми, соответственно его божественному происхождению и цели, отличается оно. Это величие и важность пастырского служения наши архипастыри усматривали в наименованиях, которые усвояются преемникам апостольского служения, и в тех действиях и полномочиях, в каких оно проявляется. «Священник, говорит св. Тихон Воронежский, есть пастырь овцам, слепым вождь, заблудшим наставник, о грешниках молитвенник, предстатель о всех ближайший, Божий слуга, свет миру, соль земли, град верху горы стоящий, светильник, на свещнице поставлен»112. Проводя сближение между светилами небесными и пастырями Церкви Христовой, св. Димитрий Ростовский, для выражения высоты служения последних, говорит: «светила небесная, на высоте безмерной Божиим устроенным поставленные, далече от земли отстоят, и архиереи в церковном небе не низкое содержат место, но превысочайшее, суще образ Сына Божия, и разнствуют премного от подначальных своих властию и святынею. Иже бо суть под архиерейским правлением, овцы суть, а архиерей пастырь: сии чада, а он отец: сии ученики, а он учитель: сии человецы, а он ангел чистым и святым житием»113. В другом месте образ Пастыря Церкви Он видит «в херувимах шестокрыльных, четвероличных, многоочитых», которых у престола Божия некогда лицезрел св. Иоанн Богослов114. Усвояя пастырям Церкви различные имена, «Книга о должностях пресвитеров приходских» в то же время дает им соответствующие объяснения и смысл. Почему иерей называется ангелом Господа Вседержителя? Потому, рассуждает Книга, что он, как посланник Божий, как посредник между Творцом и тварью, должен, подобно бесплотным духам, возвещать людям волю Божию. Возвещая же волю Божию людям, иерей обязан иметь «денно нощное о спасении душ промышленние»115, разумно пася порученных ему от Господа людей, защищая их от диавольского расхищения и врачуя их душевные немощи единственно учением Слова Божия. Такая обязанность служителя Церкви дает ему новое название – пастыря. Именуется он также и надзирателем, потому что, наблюдая за религиозно-нравственною жизнью своих пасомых, грешников и уклонившихся с истинного пути, должен исправлять и возвращать на путь спасения возвещением «откуду идет на них меч ярости Господней». Зовут служителя Церкви отцем и опять не без причины: на нем, как на имеющем к своим духовным детям матернюю утробу, лежит священная обязанность рождать христиан Богу и воспитывать их благовествованием и тайнодействием. Он, далее, друг женихов и уневеститель, так как неусыпно и ревностно должен заботиться о том, чтобы свой приход, как чистую деву, обручить и представить Небесному Жениху Христу Спасителю116. Наконец, пастырю Церкви принадлежать такие высокие имена, как свет мира, соль земли, споспешник Божий, архитектор здания Божия, земледелатель, жатель, делатель винограда и воин117. – «Дерзаю вопросити тя, обращается с просьбою в «Диалогизме» Варлаама Голенковскаго «Любитель» в «Любви», не имеет ли (иерей) иного коею имени? иные титлы, кроме священника?» – Любовь: «о, премногие имеет титлы»… Любитель: «в кратце извести ми о именах их». Любовь: «не аз, но писание святое извещает. В главе 2-й пророка Малахии, иже ангелом его нарицает, нарицается от Евангелиста Иоанна пастырем; от апостола Павла учителем, строителем таин Божиих, ходатаем между Богом и человеком; от Луки святаго наместником Христовым, от Матфея святаго: соль земли, свет миру, светильником, на свещнице поставленным, да всем светит, и прочими именами, от прочих учителей и святителей церковных титлится неизреченне и безчисленне118. Вот о каком величии служения пастырей Церкви говорят присущие им имена!Но особенно ярко, по учению наших духовных писателей 18 века, открывается неизмеримое величие и высота пастырского дела в тех необыкновенных действиях, какие совершает служитель алтаря, и в тех полномочиях, какими свыше наделен он. Пастырь Церкви – священник Бога Вышняго. Он совершает таинодействия, которые, умилостивляя Бога, созидают спасение верующих: «он Строитель таин благодати»119. Говоря о таинстве покаяния, св. Димитрий Ростовский спрашивает: «кто может оставить грехи, токмо един Бог» (Мк.2:7)? И то, что имеет власть совершать один только Бог, по силе той же власти, совершает и священник. Он «решитель от Бога учиненный». К нему приходят все мучимые совестью и обремененные грехами, и он, «понеже Самого Христа Бога Судии праведнаго содержит место», благодатию Всесвятого Духа, отпускает им грехи, заключает мир между оскорбленным Богом и виновными людьми и тем соделывает их спасение120. Имея «премощную власть» взять и отпускать грехи, равную с Богом, пастырь Церкви, говорит Варлаам Голенковский, как ключом или отверзает кающимся небеса, или заключает их «в геенну огненную»121.Но еще более удивительную власть являет пастырь Церкви, когда предстоит пред престолом вечного Царя славы и совершает великое и святейшее таинство Евхаристии. Уполномоченный от Господа Иисуса Христа высочайшим правом, какого не имеют и ангелы, служитель алтаря, находясь на земле, распоряжается небесным. С чувством особенного благоговения и умиления о пастыре – совершителе страшной и бескровной жертвы Евхаристии говорит Варлаам Голенковский. Подавленный сознанием необычайности совершаемых иереем действий в св. таинстве Евхаристии, он не находит достаточно слов, чтобы надивиться этим действиям. При мысли о том, что простой хлеб и вино пресуществляются в истинное Тело и Кровь Христа Спасителя, и затем, что «пречистого Христа Господа иерей в руках держит, на части перстами раздробляет и преломляет», он восклицает: «ужаснися о сем небо, вострепещи земля!»122. «Великая и пречудесная священник творит дела их же не един от ангелов и архангелов, херувимов и серафимов не делает. Хлеб бо простый в Тело Христово, вино же в Кровь Его животворяет претворяет. Оле чудесе превеликаго! о преизящества священническаго! Власть превеликая дана бысть иногда Иисусу Христу: когда на повеление его ста солнце: несравненно большая дадеся иерееви. Ов бо сотвори стати солнцу, идеже первее бысть: священник Христу, на небеси сущему, творить не бысть пребывати, сие есть во олтаре под видом хлеба и вина. Тому тварь повинуся, сему же Творец. Того солнце единого глаголющаго послуша: сего же слушает Бог только крат, ялико жертву творить безкровную»123… «Лобызаю, любызаю руки ваша благословенныя и благословляющия, святыя и освящающия, Бога держащия под видом хлеба, и Богом держимыя»124.Высокими именами, даваемыми пастырю Церкви, и божественною властию совершать таинства Христовы писатели 18 века не исчерпывают всего необъятнаго величия и важности пастырского служения. Это величие и важность они усматривают еще в нравственном руководстве, духовном врачевании и бдительности о спасении тех людей, за которых Христос Спаситель «излиял Свою кровь, который едина капля неоцененна»125. Пастыри, по словам Стефана Яворского, поставлен «на высоте престола» и оттуда наблюдает «всякия беды находящия», и проповедию Слова Божия, предохраняя верующих от греха и козней диавольских, насаждает в сердцах их «всякую благостыню, всякую добродетель, закон и страх Божий» и таким образом устрояет временное и вечное их спасение126. Пастырь Церкви пасет, ведет по пути к спасению и царствию небесному «такое сокровище, которое Христос не мог дешевле купить, только ценою Крови Своей»127. Присутствием в Церкви пастырей обусловливается вечное спасение и будущее блаженство верующих. Не будь их – продолжателей великого дела спасения и примирения людей с Богом. Людей ожидала бы только одна погибель и осуждение. Сознавая всю важность и значение нравственного руководства пастырей и непосредственное участие их в деле спасения верующих, враг рода человеческого – диавол все усилия и злокозненные действия свои употребляет прежде всего на то, чтобы низложить или уловить в свои пагубные сети пастырей церковных. «Никто бо так врагу сему не досаждает, как пастыри. Ибо они темное его царство и власть Словом Божиим и силою Духа Святого разрушают, и из рук его души христианские – любимую его корысть восхищают»128. Таким образом, от бдительности и духовного руководства пастыря, заключающихся в постоянном и тщательном наблюдении за религиозною и нравственною жизнью своих пасомых, зависит спасение последних. «Признаюсь, с благоговейным страхом восклицает святитель Мефодий (Смирнов), прощаясь с своею Воронежскою паствою, и теперь темнеет свет в очах моих, при едином воображении сего великого Божия залога, сего и самым небесным силам страшного хранения христианских душ, стяжанных Кровию Господа и Бога».Желая более наглядно изобразить высоту пастырского служения, русские духовные писатели прошлого столетия представляли поучительные примеры того, как некогда самые высокие умы и великие подвижники веры и благочестия, глубоко проникнутые сознанием необыкновенного величия и важности пастырского дела, или в страхе и ужасе отступили от него, скрываясь в диких дебрях и пустынях, или притворялись юродивыми и лишали себя каких-либо членов тела, или же, если смиренно и с смущением принимали на себя священное звание, не иначе, как по долгу послушания. Таковы были следующие знаменитые отцы Церкви, св. Григорий Неокесарийский, пр. Ефрем Сирин, св. Григорий Богослов, св. Иоанн Златоуст, св. Амвросий, бл. Августин, Синезий, препод. Аммоний Египетский, пр. Антоний Великий, пр. Пахомий, св. Венедикт, Иоанн Молчаливый, св. Марк и многие другие, которые как своего богословско-проповедническою деятельностью, так равно и высокохристианскою, благочестивою жизнью и служили украшением священного чина129.К решению вопросов из области пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 34. С. 406–408.На каком основании полагаются венцы на престоле, и следует ли пред отпустом венчания читать молитву на разрешение венцов в восьмой день? В древних Требниках (напр., в Требнике, списанном с греческого митроп. Киприаном) прямо говорится: «стоит же на святой трапезе… венцы, потирец стеклян и исполнен вина»… Тоже замечание относительно брачных венцов можно встречать и в других чинах обручения и венчания, относящихся к более позднему времени – веку 16 (Богослуж. в Русск. Церкви в 16 в., Дмитриевского. Ч. 1, стр. 389 и 392. Казань 1884 г.). Посему нет ничего предосудительного в том, если бы венцы (равно как и обручальные перстни) брались священником с престола, как от Самого Господа, что соответствует и общему смыслу читаемых молитв. Что касается отсутствия этого обычая в первенствующей Церкви, то это объясняется историей самих венцов. В первенствующей Церкви венцы не были священной принадлежностью свидетельству Феофана Прокоповича, было великое разнообразие венцов: одни были подобны девическим повязкам, другие – с рогами или лучами; иные – с лилиями и дужками. В Малороссии употреблялись в виде плоских – в вершок ширины – обручиков, украшенных шарами или позолоченных. Очевидно, только в более позднее время венцы получили настоящую свою форму и стали священною принадлежностью храма.Относительно же молитв на разрешение венцов можно сказать следующее. Новобрачные у нас не носят венцов в продолжение семи дней: венцы снимаются с них в указанное время еще до окончания венчания, тем не менее по окончании венчания молитву «на разрешение венцов во осмый день» следует прочитывать. Подобно сему и новопросвещенные у нас, хотя бы и возрастные, не ходят в белых крещальных одеждах в продолжение семи дней и не приходят в 8-й день по крещении для снятия белых одежд при посредстве и молитве священника, но положенныя в 8-й день по крещении молитвы «во еже омыти» и на разрешение пелен и пояса все-таки прочитываются тотчас же по крещении. Еще лучше, где есть обыкновение (а такое обыкновение есть в селах), чтобы новобрачные в венцах сопровождались из церкви до своего дома, где иногда венцы остаются до 8-го дня, когда священник приглашается в дом прочитать положенную молитву «на разрешение венцов во осмый день». Значение слов молитвы: «Согласная достигше,.. и спрятавше… знамения» таково. Когда отец выдает в замужество свою дочь, тогда он договаривается с отцем жениха или с будущим свекром своей дочери о своем приданном и обещается это приданное укрепить надлежащими свидетелям». Рукоположенный диакон приобретается первым из диаконов: он удостоивается предпочтения пред другими за то, что в нем совершалось обновление Божественной благодати. «По отнесении Божественных Даров на предложение, когда следует быть окончательной молитве, новорукоположенный диакон читает прошения, через то свидетельствуя предстоящим людям, что он поставлен служителем Бога и получил от Него благодать творить прошения, призывать народ к молитвам и прошениям и возносить их к Богу, в чем и состоит должность служебная (Сим. Солунск.). Без священника диакон не имеет права совершать никаких служб церковных (даже панихид и молебнов). Московский собор 1667 г. не позволяет диаконам даже кропить в домах св. водою без крайней нужды, называя это бесчинством: священник бо святить воду, ему же достоин и кропить, а не диакону, кроме нужды; диакон же токмо да держит сосуд со св. водою, зане слуга есть (Дополн. к Акт. Ист. т. 5, стр. 468).№ 35. Августа 30-гоПо вопросу о публичных собеседованиях с раскольниками // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 35. С. 409–422.Всякий приходский священник в то же время может быть и миссионером. Едва ли во всей России теперь найдется много таких приходов, где бы не было надобности в миссионерской деятельности. В одних приходах есть раскольники-старообрядцы, в других – различного рода сектанты рационалистического и мистического направления, третьим грозит опасность со стороны тех или других. Наконец, если какому-нибудь приходу и не угрожает непосредственная опасность, то такая опасность совершенно неожиданно может появиться, так что священник всегда должен быть готов к встрече с ней, если не желает быть застигнутым врасплох. Само собой попятно, что священник-миссионер должен обладать всеми необходимыми для этого нравственными качествами. В частности, в приходе, населенном раскольниками (которых собственно мы и имеем в виду в настоящей заметке), не может иметь успеха священник, позволяющий себе курить, пить вино, в особенности еще, если он не стесняется делать это открыто. Вообще, в миссионерском деле успех может иметь только „пастырь добрый, душу свою полагающий за овцы“.Какими же средствами вл. борьбе с расколом может располагать священник, искренно желающий поработать на ниве Божией? Мы имели уже случай высказаться (см. „Рук. для сельск. паст.“, 1894 г., № 42), что наиболее прочным и надежным средством в борьбе с расколом считаем хорошо организованную церковно-приходскую школу. Только при помощи такой школы можно надеяться воспитать подрастающее православное и раскольническое население „в духе Православной Церкви“, а при помощи школьных библиотек противораскольнического характера действовать в том же духе и на взрослое население. Поэтому, первым делом всякого священника, в приходе которого есть раскольники, должна быть забота об открытии такой школы, если ее еще нет, и о наилучшей постановке учебного дела, если она уже имеется. Но, действуя при помощи школы, священник в то же время не должен забывать и других находящихся в его распоряжении средств. Такими средствами могут быть: а) богослужебная и внебогослужебная проповедь и б) частные и публичные собеседования с раскольниками.Что касается богослужебных и внебогослужебных проповедей и собеседований с православными прихожанами с целью предохранения их от заразы расколом, а также частных бесед священника с раскольниками, то правильный взгляд на несомненную пользу их настолько уже установился, что мы не считаем нужным о них распространяться и только сделаем ниже несколько замечаний о правильной постановке их. Другое дело – собеседования публичные. Хотя в последнее время по епархиям учреждена должность епархиального миссионера, главную обязанность которого составляет именно ведение публичных бесед с раскольниками, при чем ему в этом деле должны помогать окружные миссионеры; хотя такие собеседования ведутся преподавателями раскола, при участии воспитанников, при духовных семинариях, – тем не менее вопрос о степени полезности их еще нельзя считать решенным окончательно. Возражения против публичных бесед проникают даже в печать. Имея это в виду, а также желая дать посильный совет молодым пастырям, еще малоопытным в борьбе с расколол, мы и решаемся высказать несколько соображений о публичных собеседованиях с раскольниками в уверенности, что в таком важном деле, как борьба с расколом, всякое слово, основанное на личном опыте, не может быть совершенно бесполезно.Говорят: „публичные беседы с раскольниками, как показывает опыт, не дают – и не могут дать – никаких положительных результатов. Если после них и бывают присоединения в православие, то очень редкие, единичные и притом являющиеся следствием не бесед, а деятельности приходских пастырей – безвестных миссионеров“. Это возражение на первый взгляд может показаться весьма основательным, так как действительно случаи, когда раскольники после публичных бесед заявляют о своем желании присоединиться к православию, очень редки и притом относятся большею частию, если не исключительно, к тем из раскольников, которые уже раньше были поколеблены в расколе какими бы то ни было причинами – воздействием ли приходского священника, чтением ли противораскольнических книг, влиянием ли школы, родственников друзей и т. под. Публичные беседы для подобного рода раскольников являются не причиной, а только поводом к обнаружению своих настоящих убеждений и иритом нередко – с заранее определенного целью: открытым объяснением ложности раскола подействовать на своих коснеющих в заблуждении собратьев. Но, не смотря на свою кажущуюся основательность, вышеприведенное возражение нисколько не говорит против пользы публичных бесед с раскольниками. Оно, очевидно, предполагает, что присоединения к православию должны составлять единственный плод миссионерских бесед, и что этот плод должен непременно обнаруживаться тотчас же после этих бесед. – Но, во-первых, раскол вовсе не такое явление, чтобы от борьбы с ним можно было ожидать скорых и осязательных плодов; а во-вторых, публичные собеседования несомненно уже дали и дают положительные плоды, хотя, может быть, и не столь осязательные, как единичные присоединения к православию, тем не менее несомненные и гораздо более существенные и желательные – тем влиянием, которое они оказывают на раскольников в его целом составе. He требуя от публичных бесед быстрых последствий, в виде единичных присоединений, мы находили бы уже и то крупным успехом, если бы они сколько-нибудь способствовали расшатыванию раскола, колебали бы и подрывали его основы, заставляли бы раскольников оглянуться на самих себя и обратить внимание на Православную Церковь, познакомиться с ее вероучением, поразмыслить – действительно ли в ней нет ничего доброго, действительно ли она – царство антихриста, как привык думать о ней каждый раскольник. Этих же целей, думается, публичные беседы, не смотря на свое недавнее появление, мало-помалу достигают или; по крайней мере, могут достигать, и в этом мы видим полное право их на существование. Как официальные, так и неофициальные сведения за последнее время единогласно утверждают, что в тех местностях, где публичные беседы с раскольниками имеют за собой более или менее продолжительное прошлое, раскольники далеко уже не так фанатичны по отношению к Православной Церкви, как там, где эти беседы еще только начинаются.Кроме двухвековых преданий, раскол крепко держится еще усилиями своих вожаков, из которых многие поддерживают его из слепой религиозной ревности, а другие – просто из материальных расчетов, находя более выгодным для себя держать раскольников в темноте, невежестве и предубеждении против Православной Церкви. Для последней цели вожаки раскола прибегают к различным средствам, придумывают о православии тысячи нелепых басен; а простодушный раскольник им слепо верит, потому что ему говорят не от своего лица, а якобы „от Божественного Писания“. Уронить таких вожаков в глазах слепых раскольников, показать народу, что на самом деле „от Божественного Писания“ они против Православной Церкви сказать ничего не могут, что, наоборот, „Божественное Писание“ везде обличает раскол и его беззаконных вождей, можно только публичными собеседованиями. Наконец, публичные собеседования с раскольниками важны не только как средство воздействия на этих последних, во и как средство предохранения православных от совращения в раскол. Если последней цели отчасти должны достигать противораскольнические проповеди и чтения, устраиваемые священником исключительно для православных, то публичные собеседования с раскольниками служат весьма полезным дополнением к ним. В самом деле, на публичных собеседованиях православные слышат не только то, чему учит Православная Церковь о расколе, но и возражения самих раскольников, и воочию убеждаются, насколько неосновательны эти их возражения. Многие же могут при этом усвоить, особенно ври частом повторении бесед, и те приемы, которыми следует пользоваться в разговорах с раскольниками о вере.Но говорят: „присутствие православных на публичных собеседованиях не только не полезно для них, а и вредно, потому что, слушая возражения раскольнических начетчиков, они могут усомниться в чистоте православия“’. – В этом возражении вывод, очевидно, не вытекает из посылок. Если иные беседы могут быть вредны, то это еще вовсе не значит, что они вообще не нужны и не полезны. Поясним это сравнением. Человек весьма часто грешит языком; во значит ли это, что язык есть нечто, не только не нужное человеку, а даже и вредное для него? Вреден не язык, а только злоупотребление этим величайшим даром Божиим. Сказанное приложимо и к публичным беседам с раскольниками. Беседы вместо пользы могут привести православным слушателям вред, во-первых, тогда, когда беседа ведется настолько неумело, что возражения начетчиков покажутся более основательными, чем речь миссионера не только предубежденным против него раскольникам, во и сочувствующим ему православным, что, конечно, нежелательно; во-вторых, подобный печальный исход может постигнуть собеседования, и в том случае, если они ведутся в известной местности редко, отрывочно и не сопровождаются частными беседами местного священника с прихожанами и раскольниками. Всякая публичная беседа действует и на раскольников, и на православных возбуждающим образом и всегда порождает множество частных бесед между раскольниками и православными. Вот на этих-то частных беседах, особенно важных потому, что они ведутся горячо и с увлечением, раскольники и могут взять перевес над православными и обратить беседу в свою пользу, если местный священник не воспользуется ими сам, чтобы своими разъяснениями укрепить и пополнить то, о чем говорилось на публичной беседе. Победа раскольников над православными в данном случае тем возможнее, чем раскольники данной местности окажутся опытнее и сильнее в споре сравнительно с православными. – Итак, публичные беседы действительно иногда вместо пользы могут приносить вред, – когда они или ведутся неумело, или приходский священник допустит, чтобы плодами их воспользовались раскольники; но вывод отсюда не тот, что они не нужны или вредны, а только тот, что неопытному, не уверенному в себе священнику за них нельзя браться, и что, раз в известной местности начаты беседы, они должны вестись постоянно и поддерживаться частными беседами, внебогослужебными чтениями и противораскольническими проповедями.Говорят также: „публичные беседы не могут быть полезны потому, что это – скорее любопытные словопрения, чем поучительные беседы. Собеседник раскольник на этих беседах преследует одну цель – чтобы посрамить противника в глазах слушателей – раскольников и особенно православных и тем возвысить достоинство не столько защищаемой им старой, веры, сколько свой личный; об открытии же истины, о правоте дела он мало заботится». – Все это совершенно верно, но нисколько не доказывает, что публичные собеседования не нужны. Странно было бы ожидать, чтобы раскольнические совопросники преследовали на беседе какие-либо иные цели, кроме указанных выше, особенно в настоящее время, когда беседы являются делом еще сравнительно недавним. Те раскольники, которые ищут истины, редко вступают в прения, a no большей части молча внимательно вслушиваются в то, что говорят совопросники. Но, с одной стороны, эти именно безмолвные слушатели и должны обращал на себя главное внимание миссионера, а никак не начетчики, убедить которых трудно, потому что они думают и стараются только о том, чтобы „препреть“ своего противника; а с другой – разве беседой руководит раскольнический начетчик, а не православный миссионер? И разве, если раскольнический начетчик имеет своею целью низвести публичное собеседование на степень бесполезного словопрения, такова же должна быть задача и православного миссионера? – Те миссионеры, которые так понимают и ставят дело, смотрят на него крайне ошибочно. Цель, которую должен преследовать всякий миссионер во время беседы, главным образом не полемическая, а педагогическая, та же, что и обыкновенной проповеди, обращенной только не в одним православным слушателям, по и к раскольникам, и притом имеющей не монологическую, а диалогическую форму. Являясь куда-нибудь на беседу, православный миссионер. должен иметь одно в виду – что пред ним находятся слушатели, „седящие во тме и сени смертней“; что их нужно просветить и вразумить; что эти слушатели подобны малым детям, которым известную истину, для полного ее восприятия, необходимо предложить в самой простой и доступной форме, не жалея труда и снисходя к их неразвитости; – одним словом, миссионер должен явиться к раскольникам терпеливым и снисходительным учителем. Всякая иная постановка миссионерских бесед была бы не согласна ни с достоинством Православной Церкви и ее служителей, которым унизительно становиться на одну доску с самочинными раскольниками-попами и наставниками, ни с теми целями, которые должны преследоваться в борьбе с расколом. Если мы желаем просветить раскольников, то и должны просвещать их, а не спорить с ними. Говоря так, мы в то же время не думаем утверждать, что миссионер должен уклоняться от вопросов, которые ему предлагали бы раскольнические начетчики. Выслушивать возражения раскольников и отвечать на них необходимо. He нужно только терять из виду конечной цели беседы – вразумления; не нужно увлекаться возражениями и в них полагать сущность дела; не следует самому напрашиваться на них, a отвечать только на то, что будут говорить раскольники.Говорят затем: „беседы бесполезны потому, что во время их раскольники всегда бывают враждебно настроены против миссионера, который выводит но позор их древнее благочестие, и потому – естественно – не способны к восприятию истины“. – Действительно, в православном священнике, особенно до полного ознакомления с его личностью, раскольники всегда склонны видеть врага своей веры, слугу антихриста, посланного уловлять души исповедующих „истинное православие“. Но думать, что эта ненависть не может быть побеждена, и что она доказывает ненужность публичных бесед, было бы ошибочно. Наоборот, чем сильнее в известной местности ненависть раскольников против православия, тем большая необходимость является там в уничтожении ее и в развитии в раскольниках духа мира и беспристрастия по отношению к Православной Церкви. Средства же для этого положительно в руках миссионера. Если он сам проникнут по отношению к раскольникам ненавистью и злобой и заботится не о том, чтобы научить и вразумить их, а только о том, чтобы „вывести на позор их древнее благочестие“, то он пожнет и плоды такого своего настроения. Резкими обличениями и укорами он, конечно, расчистит широкое поле для разного рода уколов со стороны раскольников, такие уколы поведут за собой раздражение с обеих сторон, и чем чаще в подобном духе будут идти беседы, тем сильнее будет разгораться и вражда. Если же беседа будет иметь указанный нами выше мирный характер, если она будет проникнута духом любви и кротости, то и плоды будут совершенно противоположные, т. е., чем чаще в известной местности будут производиться собеседования, тем больше и больше будут ослабевать ненависть и недоверие со стороны раскольников, и тем больше и больше число их будет смотреть на беседу не как на средство „вывести па позор древнее благочестие, а как на слово любви, хотя, может быть, с их точки зрения и ошибочное, но зато искреннее. Мы лично убедились, что самые резкие обличения раскола, находящиеся в старопечатных книгах, не возбуждают ненависти, если они предложены слушателям без укоризны и в мягкой форме.Говорят еще: „на публичных беседах раскольники всегда стараются раздражить миссионера, а последний в раздраженном состоянии может допустить промахи, роняющие и его, и православие“. – Все это возможно и бывает. Начетчики в своих видах нередко прибегают к такому приему. Личные оскорбления при этом вынести, конечно, не трудно, хулы же против Церкви действительно производят удручающее впечатление. Ho, по нашему мнению, и тут исправление дела положительно в руках миссионера. Если он сразу покажет раскольникам, что на него подобные оскорбления не действуют, то раскольники скоро это поймут, устыдятся своего поведения и даже сами станут укорять обидчиков за их неуместное поведение.Сделаем из сказанного общие выводы. 1) Публичные собеседования с раскольниками не только не вредны, не бесполезны и не излишни, но и необходимы для ознакомления раскольников с учением Православной Церкви, уменьшения их фанатизма, ослабления вредного влияния вожаков раскола, укрепления православных и проч.; в местностях же со сплоченным раскольническим населением, где действовать частными беседами не мыслим», они являются единственным подспорьем для церковно-приходских школ. 2) Указанные выше результаты возможны лишь тогда, когда публичные собеседования ставятся правильно, т. е., имеют характер проповеди о чистоте православного учения, а не запальчивый и бранчивый характер, лишающий их самого названия собеседований и приравнивающий к крестьянским сходкам. 3) Публичные беседы должны вестись по возможности чаще и поддерживаться частными беседами и противораскольническими проповедями. 4) Миссионер, выступающий на публичное собеседование, необходимо должен обладать следующими качествами: он должен быть основательно знаком с заблуждениями раскола, иметь известный дар слова, находчивость, самообладание, терпение (но не слабость), вежливость и – самое главное – искреннее желание привести пользу слушателям, любовь к ним, которая, по апостолу, „все созидает“, а потому иной раз может восполнить отсутствие других достоинств в миссионере.Таким образом, ведение публичных бесед с раскольниками – дело не только важное, во и в высшей степени трудное и ответственное, от правильной постановки которого может быть громадная польза, а от неправильной – соответствующий вред. Поэтому, приходский священник, особенно молодой и малоопытный, не должен приступать к ним, не уверившись прежде, что он может вести дело, как следует, и не подготовивши себя к нему надлежащим образом. Постараемся же приблизительно наметить ту программу, которую предварительно должен выполнить священник, желающий вести публичные беседы с раскольниками. Первый шаг такого священника должен состоять, конечно, в ознакомлении с духовными нуждами своих прихожан; начать свою миссионерскую деятельность он должен с ограждения православных от вредного влияния раскольников, для чего лучшим и наиболее пригодным способом является церковная проповедь и внебогослужебные собеседования с прихожанами. Начавшись с положительного разъяснения истин православного вероучения, применительно к общему состоянию раскола, без различия его отдельных толков, эта проповедь, по мере ознакомления священника с местными особенностями раскола, должна принимать более и более частный характер, затрагивать именно те стороны, которые наиболее интересны и знакомы слушателям. По своему характеру эта проповедь должна отличаться, прежде всего, беспристрастному, обличая и опровергая различные положения раскольнической догматики или нравственного учения, священник не должен представлять дела в преувеличенном или извращенном виде, но он не должен и смягчать того, что есть в действительности. He должен священник также замалчивать или искажать то хорошее, что он заметит у раскольников, а, наоборот, должен ставить это на вид православным – с таким, разумеется, освещением, что все добродетели спасают только в союзе с Православною Церковию, а не вне ее. Наконец, не должен священник касаться тех частностей раскола, которых в данной местности нет, потому что это было бы совершенно бездельно. Ведя дело указанным образом, священник постепенно достигнет следующих плодов: 1) его прихожане уже не будут так доверчивы по отношению к раскольникам, как это может быть при безмолвии священника; 2) в случае надобности, они будут знать, что каждое их недоумение по поводу раскола может быть разъяснено священником, будут охотно обращаться к нему, что даст священнику возможность зорко следить за состоянием раскола в приходе; 3) священник мало-помалу может собрать вокруг себя целую дружину борцов против раскола, которые будут распространять то, что от него услышали, и таким образом явятся деятельными его помощниками; 4) этими чтениями и проповедями священник удобнейшим способом подготовит себе почву для частных бесед с самими раскольниками. Но к частным домашним беседам е раскольниками священник может приступить не прежде, во-первых, как основательно познакомится с местными особенностями раскола, и, во-вторых, когда приобретет их расположение и любовь в себе. Поэтому, задачею всякого священника по прибытии в приход, населенный раскольниками, должно быть сближение с ними и особенно с их главарями. Ища этого сближения, священник не должен и вида показывать, что делает это с миссионерскими делами. Встречаясь со священником, раскольники на первых порах должны видеть в нем только хорошего соседа, хозяина, человека, но не миссионера, желающего их обличить. Понятно, что чем больше будет таких встреч, тем больше явится и поводов их беседам о вере; но священник сам ни в каком случае не должен начинать подобных разговоров, не должен навязываться с своими увещаниями, а тем более – с обличениями. При терпении это устроится само собою. Зная, что священник не щадит их в церкви, раскольники непременно сами заговорят о вере. Всеми такими случаями священник, конечно, должен пользоваться, – но пользоваться благоразумно: не кичась и не гордясь своими познаниями, не будучи резким, он в то же время не должен забывать и своего пастырского достоинства. При этом он должен больше обращать внимания на разъяснение учения Православной Церкви, чем на обличение раскола, относясь к нему по возможности снисходительно. При таком ведении дела раскольники не будут бояться и чуждаться священника и станут обращаться к нему с своими религиозными недоумениями не только при случайных встречах, но будут посещать и дом его; двери которого должны быть открыты всякому, жаждущему истины.Когда священник приобретет доверие прихожан и раскольников, когда у него явится достаточный навык в миссионерском деле, и если еще ко всему он обладает указанными выше необходимыми для миссионера качествами, тогда только он может подумать и о публичных собеседованиях с раскольниками, при чем на первых порах необходимое содействие ему должен оказать епархиальный миссионер, главной целью деятельности которого и должно быть руководство неопытными священниками. Лучше всего, конечно, если бы публичные собеседования начались не по личному почину священника, a no просьбе прихожан или же и самих раскольников. Эти беседы помогли бы священнику свести к одному все, что он говорил в разное время, при разных случаях и разным лицам. Понятно, что в тех случаях, когда беседу пришлось бы вести не самому священнику, а епархиальному миссионеру, последний раньше должен быть хорошо ознакомлен с местными особенностями раскола и с наиболее любимыми ими возражениями, иначе он может обратить внимание не на то, что именно требуется в данной местности. После беседы (или ряда бесед) миссионера священнику, в ожидании его нового приезда, самому лично и чрез своих помощников, следует только продолжать то, что сделано публичной беседой: разъяснять непонятое, дополнять пропущенное и проч.Высказав вышеизложенный взгляд на ведение миссионерского дела приходским священником, мы не станем уверять читателя, что, следуя «ему, оп немедленно и легко будет одерживать победы над раскольниками и толпами присоединять их к Православной Церкви. Тернист и труден путь пастыря – и особенно такого, которому суждено нести миссионерский подвиг. He дни и месяцы, а годы и, может быть, долгие годы придется ему вместо плодов своей деятельности пожинать одни слезы и разочарования; может быть, только дети или внуки его вкусят сладких плодов. Но да укрепляет такого пастыря сознание, что он был добросовестным работником на ниве Божией, что он усердно подготовил почву, вспахал я посеял доброе семя, произрастить которое может Один только Бог.Бывший миссионерБлаготворное влияние в приходе образованной и христиански настроенной „матушки»130. (Продолжение) // Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 35. С. 422–426.Благотворное влияние на приход «матушки» может обнаруживаться двояким способом: чрез воздействие на своего мужа в чрез непосредственное участие в религиозно-нравственной жизни прихожан.Кто не знает, какую великую помощь и нравственную поддержку может оказать образованная и добрая матушка своему супругу-священнику, лишенному в деревне просвещенного общества, заброшенному часто в грубую, темную среду и вдобавок обреченному на разнообразные лишения, огорчения, иногда оскорбления. He встречая должного сочувствия и поддержки для своей деятельности в ближайшей помощнице и подруге жизни – матушке, как часто многие пастыри с добрыми стремлениями и прекрасными задатками огрубевают, тупеют и глубоко падают нравственно в темной среде, в которой действуют. Если во всякой другой деятельности жены являются незаменимыми помощницами и советницами своих мужей при исполнении ими разнообразных обязанностей знания, то тем более это следует сказать о супругах пастырей Церкви. Своими практическими советами и сердечным участием в разных делах и начинаниях супруга-пастыря они в значительной степени могут содействовать успешному прохождению последним своего служения. Но минуя вопрос о посредственном влиянии на прихожан жены священника, мы постараемся наметить главные стороны ее прямого влияния на последних. Стороны, с каких должна быть рассматриваема религиозно-просветительная деятельность жены пастыря, определяются служением самого пастыря. Первую и наиболее важную обязанность пастырского служения составляет совершение богослужения. По-видимому, к этого рода деятельность пастыря Церкви менее всего может иметь отношения супруга его: по правилам св. Церкви, совершителем богослужения может быть священник и вообще нарочито поставленное и посвященное для этого лице. Если же мы глубже всмотримся в дело, то увидим, что и в деле священнослужения пастырского не малую услугу может оказать супругу христиански-настроенная матушка. He личным участием в совершении богослужения, на что она не имеет права, а наилучшим содействием религиозно-просветительным задачам, а целям православного богослужения в отношении прихожан – вот чем может быть полезна матушка в приходе. Образованная и христиански настроенная матушка прекрасно сознает, какое великое значение я деле пастырского служения имеет добрый пример жизни не только самого пастыря, но и всех членов его семьи. „Vita clericorum est liber laicorum“, или что тоже, „жизнь клириков есть книга для мирян“, так, обыкновенно, говорят латиняне, – и нельзя не согласиться с жизненною правдою этого мудрого изречения их. Кому неизвестно, что добрый пример гораздо действительнее самого убежденного доброго слова131. Высший долг по этому самому обязывает жену священника быть образцом для прихожан в первом и самом видном деле пастырского служения – отправления им богослужении. С особенною любовию и благоговением должна она со всем семейством неопустительно являться в праздники в храм Божий для молитвы. Как отрадно видеть, когда жена священника приходит в церковь раньте всех и уходит последнею в молитвенном настроении души, когда одежда на ней бывает скромная, простая, не привлекающая глаз ни яркостию цветов, ни вычурностию покроя. Какой прекрасный пример для прихожан, когда матушка приходит в храм Божий вместе со всеми? детьми и домочадцами, и когда слуги, раньше не пользовавшиеся хорошим мнением, стоят в церкви чинно, пристойно, относясь с разумным пониманием к тому, что происходит в алтаре святом и что поют и читают на клиpocе. Как приятно и поучительно в то же время видеть, когда супруга пастыря принимает участие в церковном чтении и пении на клиросе, когда она руководит хором крестьянских, а нередко – мужчин и женщин в общецерковном пении. Что такие матушки теперь уже не особенная редкость, имеются данные и в печати (особенно часто встречаются известия об этом в Епарх. Ведом.132. He только в церкви, по и дома жена священника первая должна показывать пример того, как следует достойным образом проводить церковные праздники, в духе христианского учения. В противовес установившемуся у мирян обычаю – откладывать на праздничный день всякие пирушки, прием гостей, посещения знакомых и различных мест увеселительного характера дом священника не должен быть средоточием игрищ и веселия в день праздничный, во всякий, входящий в него; да почувствует, что эго дом служителя Божия. Пусть двери его отворяются для ищущих помощи и доброго совета: пусть его обитатели покидают его только ради дел благотворительности, и не только в праздник, но и в кавуне праздника. Кто другой, как не матушка может позаботиться и о соблюдении святости праздничного дня в доме супруга-пастыря, – кому приличнее, как не ей взять на себя почин и продолжение глубоко уважительного отношения к дням праздничным. С неменьшим уважением жена священника обязана относиться к установленным у вас постам и прочим церковным постановлениям; не только в силу своего религиозного настроения, но еще и для того, чтобы не подорвать в приходе влияния своего мужа. Неуважение к церковным постановлениям со стороны семьи самого служителя Церкви, естественно, вызовет недоверие к нему его паствы; а также к его советам и поучениям. Вслед за этим некоторые легкомысленнейшие из прихожан тоже разрешат себе нарушение поста и прежде всех, разумеется, собственная прислуга священника, которой трудно будет воздержаться от соблазна, имея его всегда пред глазами. После церкви и дома священнического, составляющего собою как бы малую церковь (по словам ап. Павла – „домашнюю» Филим. ст. 2), органом благотворного влияния жены священника на прихожан служит церковно-приходская школа. Теперь, когда повсюду стараются заводить церковно-приходские школы, деятельность жен священников на этом поприще может оказаться как нельзя более своевременною и полезною.(Окончание будет).Церковно-богослужебная терминология. (Объяснение непонятных слов, встречающихся в церковно-богослужебных книгах). (Продолжение)// Руководство для сельских пастырей. 1898. Т. 2. № 35. С. 426–429.См. № 34-й за 1898 год.Екзапостиларий. Песнопение церковное, именуемое екзапостиларием, поется в некоторые праздничные дни на утрени после 9-й песни канона и малой ектении, а в недели – воскресения после малой ектении и пения „Свят Господь Бог наш“; между прочим, полагается екзапостиларий при совершении таинства елеосвящения – на молебном пении после канона. Екзапостиларий заменяет собою будничный светилен, и называется екзапостиларием (от ἐξαποστέλλω – высылаю, предпосылаемый), может быть, потому, что песнопение это предшествует рассвету дня и великому славословию, или потому, что содержанием сего песнопения служит обещание Спасителя о ниспослании Святого Духа на апостолов и послание самих апостолов в мир на проповедь, а также, может быть, и потому, что к древней константинопольской церкви для исполнения его певец был высылаем на средину храма (В Типиконе сказано о светильне: „Чертог Твой поется посреде храма первее канонархом единожды“. Последов. понед. Страстн. седм.). В воскресных екзапостилариях, составленных императором Константином Богрянородным, говорится о посылании мироносиц к апостолам и апостолов к языкам для проповеди о воскресении Христовом. Екзапостилариев воскресных в Октоихе и при них богородичных одиннадцать, т. е., столько же, сколько утренних воскресных евангелий. Первый екзапостиларий соответствует 1-му евангелию, второй – 2-му и так далее. Екзапостиларии воскресные имеют счет и порядок при пении тот же, какой и утренние евангелия. Итак, они не следуют восьминедельному кругу Октоиха и поэтому напечатаны в Октоихе отдельно, в конце. Они не имеют и подписи о гласах, потому что поются на тот глас, на который поется все воследование Октоиха. Отсюда выражения богослужебных книг, напр. ,,поем по гласу екзапостиларий воскресен“ (Триодь Цветная, Последов. педели Всех Святых) обозначает, что екзапостиларий поется на тот глас, на который поется все последование того дня.Екзапсалмы. Слово „екзапсалмы“ (от ἕξ – шесть и ψαλμός – псалом) обозначает шестопсалмие. Так, словом „екзапсалмы“ (Больш. Требн., гл. 109. Чин освящен. церкви.) в богослужебных книгах называются шесть псалмов, читаемых на утрени (3, 37, 62, 87, 102, 142) и начинающихся словами: „Слава в вышних Богу, и на земли мир: во человецех благоволение“... Шестопсалмие есть как бы размышление с самим собою человека, услышавшего о рождении Спасителя; в псалмах выражается сознание человеком своего греховного состояния, изображается множество врагов, ищущих погубить душу и тело, и надежда на милосердие Божие. „Читается шестопсалмие тихим гласом и легким, косно и во услышание всех... Егда глаголется шестопсалмие, тогда подобает со вниманием слушанию прилежати, покаяния бо псалмы исполнены суть и умиления. Глаголем же сия псалмы с благоговением и страхом Божиим, яко Самому Богу невидимо беседующе, и молящеся о гресех наших“ (Типик. гл. 9). В последовании понедельника 1-й седмицы Великого поста читаем: ..глаголет шестопсалмие со всяким вниманием, не борзяся, но со страхом Божиим, яко Самому Богу беседующе невидимо, и не имать кто власти шепты творити, ниже плюнути или харкнути: но паче внимати от псаломника глаголемым, руце имуще согбены к персем, главы же преклонены, и очи имуще долу, сердечныма очима зряще к востоком, молящеся о гресех наших, поминающе смерть и будущую муку и жизнь вечную“. Во время чтения шестопсалмия большая часть свечей бывает погашена, без сомнения, для того, чтобы мы, не видя, могли со вниманием и со страхом слушать читаемое, чтобы очи наши не развлекались ничем внешним, и мы были бы обращены внутрь своей души. Б Типиконе (24 гл.) замечено, что на утрени на „Бог Господь подобает вжигати свещи».Енколпий (ἐγκόλπιον), наперсник, нанедренник (от ἐν – на и κόλπος – перси, грудь, сердце) или панагия (πᾶν-ἁγία – святая) есть небольшая икона Спасителя или Богоматери, носимая на персех, недрех (груди) архиереев и некоторых архимандритов (именно, стовропигиальных монастырей). Прежде на некоторых епископов, напр., на московских патриархов и киевских митрополитов возлагались два енколпия; на киевского митрополита и ныне возлагаются две панагии. В Чиновнике архиерейском находятся две особые молитвы для двух нанедренников. Енколпий, носимый архиереем на персях, напоминает, что архиерей постоянно должен иметь в своем сердце Господа и Ходатайцу пред Богом – Матерь Божию, и для этого у него должны быть сердце чистое и дух правый. А так как от избытка сердца уста глаголют, то сердце его должно износить только слово благое. При одевании первого енколпия диакон возглашает: «Сердце чисто созиждет в тебе Бог, и дух прав обновить во утробе твоей, всегда, ныне и присно и во веки веков»; при облачении во второй набедренник произносит слова: «Да отрыгнет сердце твое слово благо, глаголеши дела твоя церкви всегда, ныне». Носимая архиереями и иногда архимандритами панагия устроялась на подобие панагии трапезной или иначе панагиара, (род складного ковчежца, имеющего с одной стороны икону Богоматери, а с другой Спасителя или Св. Троицы).В панагиарь влагали часть из просфоры, изъятую в честь Божией Матери, называемую собственно панагиею; иногда в панагиарь полагались и мощи святых. Впоследствии название содержимого дано содержащему, и в общем употреблении панагия была принимаема вместо панагиара. Каким образом наименование «панагия» было усвоено потом отличительному ныне знаку иераршеского сана, объясняют это следующим образом.Как настоятели обителей за трапезою возлагали на себя ковчежец с Богородичным хлебом: так патриархи и прочие иерархи первоначально стали устроять, по подобию сих панагиаров, и носить на себе изображения тех святых, во имя которых устроены их престольные храмы.Отсюда и эти священные изображения получили наименование «панагии», но в отличие от панагии трапезных называются ἐγκόλπια т. е., наперсными.Епигонатий (ἐπιγονάτιον), набедренник или наколенник (от ἐπι на и γόνυ – колено. Чиновн. архиер. преждеосв. литург.) есть четыреугольный продолговатый плат, привешиваемый на бедро священнослужащего. А четыреугольный, равносторонний, квадратный плат именуется «палицей», «полицей» (небольшая, сокращенная пола, приполок), также епигонатием (см. в Чиновнике Чин хиротонии диакона. После каждого обхождения вокруг престола рукополагаемый во диакона целует руку архиерея и его епигонатион, т. е., палицу, во изъявление благодарности и почтения к тому, через кого низводится на него благодать Божия). В древности палица принадлежала к архиерейским облачениям; потом как в греческой, так и в русской Церкви она была усвоена и архимандритам; помимо того у нас палица дается, как награда, игуменам и протоиереям. Набедренник привешивается двумя краями, а палица одним краем; палица всегда привешивается на правое бедро, а священнослужитель не имеет палицы, при палице же на левое. Набедренник и палица имеют одно и то же значение: они знаменуют меч духовный, духовное оружие, которое есть Слово Божие (Еф.6:7). Этим мечом иерей и архиерей должны вооружаться против неверия, ереси, нечестия, вообще против всего греховного, порочного: на священнослужителе, уже имеющем набедренник, палица изображает сугубую ревность о вере и о спасении паствы его. При облачении священнослужителем набедренника и палицы произносятся слова: «Препояши меч твой по бедру твоему» (Пс.44:4–5).Епитимия, канон противу согрешения, канон довлетворения. Епитимия по словопроизводству (от ἐπιτιμάω – запрещаю) и первоначальному смыслу есть запрещение (2Кор.2:6–8), духовное наказание, состоящее в запрещении иметь общение с Церковью. Но так как это наказание должно быть растворяемо любовью к согрешившему и соединяемо с мыслью об опасности от диавола для согрешившего во время пребывания его вне общения с Церковью, то в понятие об епитимии входит указание условий, при которых грешник может удовлетворить нарушенный мир с Церковью и восстановить первоначальное общение с нею. По этой стороне епитимия называется также каноном довлетворения. Таким образом, епитимия вообще есть и продолжение покаяния, и плод достойный истинного покаяния. Но епитимия не имеет ни силы, ни значения удовлетворения правосудию Божию: удовлетворение за грехи принесено Господом на крест (Евр.10:14); не будучи же удовлетворением за грехи, епитимия не составляет безусловной необходимости при исповеди (Трулльск. соб. прав. 102; «О должност. пресвитер. приходских», 106–108). Частнее епитимия есть средство для грешника, путем добровольного злострадания в сей жизни, избавиться от вечного наказания за грехи, есть духовное врачевство истребляющее вожделения плоти и духа и предохраняющее от тех порочных дел, от которых очищается кающийся, есть средство приучения кающегося к духовным подвигам, ручательство и для самой Церкви, что кающийся возненавидел грех. Епитимия назначается различная, (пост, поклоны, милостыня, молитва) смотря по грехам, возрасту, положению кающихся (см. в Требнике и в Чине исповедания отроком и в Духовном Регламенте о правилах причта церковного 8–14). За многие и особенно тяжкие грехи запрещается приступать известное время к таинству причащения, а позволяется только пить агиазму, т. е., Богоявленскую и вообще освященную воду (Требн.). Впрочем, отлучению от святых Таин духовник сам собою никого подвергнуть не может, без особого донесения епархиальному архиерею и без его дозволения; но своему архипастырю духовник не именует лица согрешившего (Дух. Регл. О прав. причт.; О пресвитер., гл. 14). И отлучение от святых Таин ныне на долгое время не допускается (там же).Епитрахиль (от ἐπι – на и τράχηλος – шея, выя), навыйник есть одежда, объемлющая шею, выю сзади и через грудь опускающаяся спереди донизу. Епитрахиль есть тот же диаконский орарь, только обернутый около шеи. В древности, при посвящении диакона в иереи, епископ, вместо того, чтобы возлагать на него епитрахиль, как это бывает ныне, переносил только задний конец ораря на правое плечо так, чтобы оба конца висели спереди. На такое происхождение епитрахили указывает и форма древних епитрахилей: они были складные, с пуговицами по середине; потому и ныне употребляются епитрахили с крестами, нашитыми по два в ряд, таким образом изображающие вдвое сложенный орарь. Сходство епитрахили с орарем показывает, что дарованная ему, как диакону, благодать неотъемлема и по посвящении во иерея; возложение же епитрахили на оба плеча (а не на одно, как ораря у диакона) обозначает преимущество священника пред диаконом – сугубую, вящшую благодать священства. При облачении (пред совершением литургии) в епитрахиль иерей произносит слова Пс.132:2. Епитрахиль можно назвать преимущественно священническою одеждою: иерей без епитрахили (подобно тому как диакон без ораря) не совершает ни одной службы. В одной епитрахили (без фелони) священник совершает (обыкновенно в храме и в притворе) богослужения менее торжественные, именно: малую вечерню, повечерие (не на бдении), полунощницу, часы (если на них не читается Евангелия), также разные молитвословия в домах: при рождении младенца, при наречении ему имени, при воцерковлении и т. п. При облачении архиерея в епитрахиль диакон говорит об особой благодати, дарованной архиерею: «Благословен Бог, изливающий благодать Свою на архиереев Своих, как миро на главе».(Продолжение будет).* * *Редактор, ректор Киев. Дух. Сем., Архимандрит ИоанникийОт Киев. Ком. дух. ценз. печатать дозволяется. Киев, 31 июля 1898 г.Цензор, э.-орд. проф. Акад., прот. И. Корольков.Тип. Петра Барского, Крещатик, собств дом № 40.* * *Примечания1См. № 17 за 1898 год.2История минской архиепископии. 223–227.3Там же.4«Историческое известие об унии» – Бантыш-Каменского, 213.5«Историко-статистич. описание Харьк. еп.», отд. 3, стр. 275–6.6«Записки игумена Ореста». Виленский Археогр. Сборник, т. 2, прилож. 66.7«Киевские епархиальные ведомости», 1864, №11.8См. №17-й за 1898 год.9См. № 7-й за 1898 г.10В греческом тексте в данном месте стоит глагол πληρόω, который означает, во-первых, исполнять, осуществлять на деле, во-вторых, дополнять, усовершенствовать. В Мф.5:17 глагол исполнить употреблен по отношению к закону и к пророкам. Пророков Спаситель исполнил в том смысле, что осуществил их предсказания, явился учителем и посредником Нового Завета. Закон же Он дополнил, так как осуществить его во время изложения нагорной проповеди (изречение, очевидно, относится только к этому времени) Он, конечно, не мог.11Св. Ириней Лионский, против ересей 4:13–16. Ср. еще: естественные заповеди закона общи нам и им (иудеям); у них получили начало и происхождение, у нас приращение и восполнение.12Составитель речи, обращаясь к слушателям, называет их ἄνδρες – мужи; значит, женский пол отсутствовал при произнесении этой речи, ясно отсюда (помимо прочих данных, содержащихся в речи), что она произнесена не в храме, а в школе, как пробная речь будущего пресвитера и епископа, тогда не было при училище своего храма; но в виду апост. 58-го правила едва ли бы эта речь еще ученика-мирянина была произнесена в нем, если бы и существовал он при школе.13См. № 19 за 1898 год.14См. Собран. древн. литург. ч.1. Литург. Иакова стр.156; литург. в постановлен. апост. кн.2, гл.57; кн.8, гл.5 и 6.15В слове «О любви к нищим».16В слове «Против зрелищ».17Постановлен. Апостольск. кн. 8, гл. 7–8.18Карфагенск. соб. прав. 84.19Ектения об оглашенных на литургиях св. Златоуста и преждеосвященных Даров. В постановлениях Апостольских читаем самую ектению об оглашенных и молитву епископа о них. Кн.8, гл. 6–8.20Впрочем, обычай произносить поучения непосредственно по прочтении Евангелия по местам держался до девятого века. См. Филар., архиеп. Черниг. Истор. обозр. песноп. греческ. церкви стр. 145.21Вознесение Господне воспоминается за литургией, когда священник, троекратно окаждая св. Дары, говорит: «вознесися на небеса, Боже, и по всей земли слава Твоя». Здесь же, после последнего явления народу Св. Даров, воспоминается и сошествие Св. Духа на апостолов.22См. №20 за 1898 год.23См. №39 прибавлений к Церковным Ведом., изд. при Святейшем Синоде за 1897 год24См., напр., Могилев. Епарх. Ведом. №35 за 1897 г. На стр.490 помещена в виде извлечения из речи Высокопреосвящ. Амвросия статья под заглавием: «что может сделать полезного образованная женщина духовного сословия в приходе мужа или отца»?25В житии, напр., св. Василия Вел. читаем cказаниe о чудной жизни св. пресвитера Анастасия и его супруги Феогнии. Отвечая св. Василию о всех занятиях, пресвитер Анастасий присовокупляет: «труждается же со мною и жена моя, служащи странным и мне». (Чет-Минеи св. Димитрия Ростов., янв. 1 день). Не менее славно изображается жизнь св. Григория Нисского и супруги его Феозвы. «Поставлену бо бывшу мужу ея в пресвитерство, говорит житие, она в чистоте и целомудрии свято жительствоваше, служащи больным, и пекущися о нищих» (Чет-Мин. Янв. 10).26Алфавитная Свитагма М. Властаря. Перев. свящ. Н. Ильинского. 1892 г.27Слова св. Льва Великого 74, 76.28См. №6 за 1898 год.29«Памятники отреченной русской литературы», т. 2, стр. 40–58.30См. Высочайший рескрипт Высокопреосв. Владимиру, Митрополиту Московскому.31См. № 22-й за 1898 год.32рая по субботам до поздней ночи».33“Памятники отреченной русской литературы”, т. 2, стр. 193–196.34«Памятники отреченной русской литературы», т. 2, стр. ??–204, 204–210; 210–212.35«Памятники старинной русской литературы», изд. гр. Гр. Кушелевым-Безбородко, вып. 3, стр. 113–116, 117. – При изложении и содержания сказания мы пользуемся всеми означенными нами его.36Прогр. учебн. предметов для церк.-прих. школ. Введение, стр. 3.37См. выпуск 21-й за 1898 год.39См. № 23-й за 1898 год.40Тропари и кондаки суть краткие церковные песнопения, содержащие в себе сущность празднуемого события или жития святого.41Синопсис; изд. 1764 г.42Так, в древних Сборниках встречаются такие надписания. «Месяца июния, в 24 день Рождества Предтечи Господня, отселе начинается лето», – или «лето, второе время года, июня от 24 числа».43Само имя Купалы от глагола «купать» – погружать в воду, омывать тело, делать его чистым (отсюда купель) возбуждает мысль о св. Крестителе. О св. Иоанне Предтече, крестившем Спасителя во Иордане, попросту нередко говорят в народных песнях, что он «купал Христа».44Дополнен. к актам историческ. 3, стр. 253.45См. № 24-й за 1898 г.46См. № 24-й за 1898 год.47См. № 24-й за 1898 год.48Существующие в римско-католической церкви два, повидимому, равнозначные сказания и верования о хитоне Господнем со всею силою обнаружились недавно, когда был открыт и выставлен для открытого поклонения хранящийся в г. Трире (в Германии), якобы подлинный, хитон Спасителя. Во время торжества выставки Трирского хитона в различных газетах и журналах было выражено сомнение в его подлинности, имевшее довольно прочную опору для себя в том, что в Аржантейле, вблизи Парижа, оказался издревле хранимый, также считаемый подлинным, хитон Христов, который одинаково служит предметом благоговейного поклонения. Сами католические представители и писатели разделились между собою по вопросу о подлинности этой святыни, между тем как протестанты за это время устно и письменно глумились над простотою веры католиков.49Жития святых российск. Церкви, также Иверских и Славянских. 1860 г. янв., 360–377.50По-другому же сказанию девица Сидония, узнав от брата о распятии Господа, только после просьб получила от него хитон Его в подарок. Рассказы брата внушили ей веру в распятого Иисуса Христа, и она с благоговением сберегала священный Его останок и завещала, по смерти своей, непременно положить ее во гроб в этом хитоне, вместо обычного савана. Вскоре по кончине Сидонии завещание ее было исполнено Eлиозом, который похоронил свою сестру тайно в царском саду и тем на долгое время укрыл местопребывание хитона от изысканий человеческих.51Между прочим, когда таинственный кедр срубили и из ствола и ветвей его вырезали семь основных столпов для созидаемого храма, от пня усеченного кедра начало истекать благовонное миро, от которого многие получали исцеление. Поэтому царь Мириан оградил это святое место внутри храма, сооруженного во имя 12 апостолов, и с тех пор оно сделалось предметом глубокого уважения народного даже язычников и магометан. Чудесное миро от пня продолжало истекать в течение многих веков, пока дед царя Аббаса при отце Грузинского царя Симона не вступил в Грузию со своими полчищами. Тогда многие здания были разорены, а в соборном храме, неприятели ставили лошадей и вообще скот, и с тех пор целебное миро перестало истекать от пня чудесного кедра.52Между тем повелено было дьяку Грамотину расспросить о ризе Христовой у келаря Новоспасского монастыря, Иоанникия гречанина, проживавшего в Москве с иepycaлимским патр. Феофаном; и вот, Иоанникий, бывший в Грузии 16 лет назад, между прочим, описал внешний вид хитона в таких чертах. «На Христе быль хитон от верху и до долу, а ткала де тот хитон Сама Святая Богородица, а того не ведает, в шелку или во льну, а цветом-де сказывают, был лазорев, а делом как бы манатья без рукав, широк и долог, только лишь тем разнился, что без бору и без шитья, – весь ткань сверху». Немного позже архиеписк. вологодский Нектарий, грек, сообщал, что он, бывши однажды в Грузии, по поручению константиноп. патриарха, видел ризу Господню в церкви по имени Ислета, и слышал от тамошних священников, что риза Господня в давние времена принесена туда воином, бывшим в Иерусалиме при распятии Спасителя, и что от нее бывают чудеса.53В ответ на предписание царя Коробьин и Кувшинов, в письме от 16 ноября 1625 г., повторили только прежние свои донесения, так как им не случилось ничего нового узнать о срачице. Между прочим, эти послы доносили, что срачица была всенародно чествуемая в Грузии с древних времен, и что от нее были замечательные исцеления, – извещали также, что срачица послана шахом до Москвы – с купчиною Мамеселеем в золотых поволоках, и на Москве он должен был взять ее с сундучком за печатью шаха и доставить самому патриарху.54От драгоценного Божественного «покрова», положенного в Московском Успенском соборе, ныне одна часть имеется в Киево-Софийском соборе, две части ризы Христовой сохраняются в Петербурге. Из них одна часть находится в Петропавловском соборе, в который она перенесена была вместе с мощами св. Иакова Персянина и всей утварью церковною из Петропавловской церкви, бывшей на сенях в Московском дворце. От этой части святыни отделена небольшая часть, которая хранится в церкви Спаса Нерукотворного Образа, что в зимнем дворце. По благочестивому обычаю малейшая частица от срачицы Христовой издавна отделяется для ношения на груди каждому новорожденному члену Царствующего Дома в России.55См. № 25-й за 1898 г.56См. № 26-й за 1898 год.57Собр. соч. Георгия Конисского ч. I стр. 6, 85, 86, 197; ч. 2, стр. 136. Окружн. его послание духовенству. Могил. Епарх. Вед. 1889 г. № 25, стр. 378. Поуч. слова преосв. Анастасия ч. З, стр.1–4 «Нетленная пища», архим. Сильвестра, стр. 87. Соч. митр. Платона Левшина т. 1, стр. 8, 12; т. 7, стр. 128, 129; т. 9, стр. 218. Наставл. иереям еп. Гервасия. Рук. для сельск. паст. 1860 г., № 20; стр. 25.58Твор. св. Димитрия Рост. Киев. 1824 г. ч. 1, стр. 37.593 Там же, стр. 108.60Твор. св. Димитрия. Рост. ч. 1, стр. 70.61Твор. св. Димитрия. Рост. ч. 3, стр. 45.62Твор. св. Димитрия. Рост. ч. 1, стр. 132.63Там же, стр. 363.64Проповеди Стеф. Яворского ч. З, стр. 133. Москва, изд. 1805 года.65«Диалогизм о преимуществах свящ. сана» Варлаама Голенковского (†︎ 1740 г.). Изд. Киев 1707 г. Лист 23.66Собр. разн. поучен. Гедеона Криновского на все, воскр. и праздн. дни. Киев, изд. 1778 г. ч. З, лист 113.67Твор. св. Тихона, т. 13, стр. 42.68Там же, т. 1, стр. 154.69Там же, т. 9, стр. 45.70Там же, т. 13, стр. 44.71Кн. о должн. пресв. прих. §§ 1–4.72См. № 28-й за 1898 год.73Пользуемся здесь одной дельной статьей, помещенной во 2, 3–4, 5 и 6 Подольск. Епарх. Вед. за настоящий год, под заглавием «Окружной духовник духовенства». Излагаемые ниже мысли взяты нами лишь в сокращении из означенной статьи, с некоторыми несущественными добавлениями.74Из Библии духовник духовенства должен наичаще прочитывать 23 гл. пр. Иepeмии, З, 33 и 34 гл. пр. Иeзекиилия и 2 гл. пр. Малахии, в которых пророки от имени Самого Бога выражают гнев Божий на недостойных пастырей; пастырские беседы Иисуса Христа с учениками Его в нагорной проповеди, при отправлении их на проповедь, в учении о добром пастыре и в прощальной беседе Его с ними; прощальную беседу ап. Павла с пресвитерами Ефесскими (Деян.20) и пастырские послания его к Тимофею и Титу. Для основательного знакомства с правилами свв. всел. и поместных соборов и св. отец духовнику духовенства следует иметь и читать «Опыт курса церковного законоведения» Иоанна, епископа Смоленского. Кроме сего, духовнику должно иметь и особенно прилежно читать след. книги, в которых излагаются пастырские обязанности и даются указания к надлежащему исполнению их: 1) «Поучение святительское к новопоставленному иерею»; 2) Книга «о должностях пресвитеров приходских»; З) «Добротолюбие» в перев. затворника епископа Феофана; 4) «Путь ко спасению», 5) «Письма по пастырскому Богословию», в трех частях прот. Евг. Попова; 6) «Священник», В.Ф. Пивницкого, и 7) «Служение священника в качестве духовного руководителя прихожан», его же, и друг.75См. № 27-й за 1898 г.76Во многих местах праздник первого Спаса именуется, «мокрым», очевидно, от совершаемого в этот день чина водоосвящения, для чего обыкновенно отправляются на источники, озера и реки. При этом поселяне наши считают полезным и спасительным делом купаться в освященных водах. Нередко еще праздник зовется «Спасом медовым», как видно оттого, что около этого времени наши пчеловоды подрезывают соты. Еще доселе у них соблюдается обычай на 1 августа являться в церковь с медом, как своего года новиною, для освящения. Во многих местах, помимо того, благочестивые поселяне считают долгом приносить в церковь всякого рода семена и разного рода овощи в цветах и корне, которые освящаются здесь, как первые плоды летних сельских трудов.77Из мака на этот раз приготовляется особое кушанье так называемые «шулики». В этом обстоятельстве, нельзя не видеть связи с именем Маккавеев; которые известны в народе под именем «Макотруса», от собирания маку. Нужно еще заметить, что простой народ ставит в связь с ветхозаветными Макковеями и упомянутый обряд освящения воды. Поэтому иные догадываются, не находится ли в сем случае «Маккавей» нашего простого народа в связи с Мокошем, древнеславянским богом, которому были посвящены реки, озера и колодцы.78См. 30-й за 1898 год.79К смертным грехам относятся: гордость, сребролюбие или лихоимство, нечистота или блуд, чревоугодие, зависть, гнев и леность (Прав. Испов. П. Могилы).80Митропол. Фотий писал Псковскому духовенству в 1419 г.: «а попу, держа попа в покаянии у себе, самому у него не подобает каятися».81Сближения, делаемые штундистами, часто безосновательны и крайне дерзки, так что о них не леть есть глаголати.82Книга о должностях пресвитеров приходских § 3.83Книга о должностях пресвитеров приходских § 3.84Твор. Св. Дим. Рост. ч. 2 стр. 118–9, изд.Киев 1824 г.; ч. З, стр. 352, 225, 360; Стеф. Явор. – «Кам. Веры», стр. 170, 173, изд. 1730 г.; Диал. Варл. Голен. изд. 1707 г., лист 24; Твор. св. Тихона Зад. , т. 1, стр. 154; т. 9 стр. 34, 37, 45; т. 10, стр. 72, 73; т. 11, стр. 113; т. ТЗ, стр. 37, 38; изд. М. 1836 г.; Собр. соч. Георгия (Конисского), архиеп. Белорусского, т. 1, стр. 4; Наставл. иереям преосв. Гервасий. Рук. для сельск. паст. 1860 г., № 20, стр. 25.85«Катихизис» митр. Платона Левшина, т. 9, стр. 220; «Сокращенная Христ. Богословия» т. 7, стр. 128–129 изд. Москва 1779–1797 гг.86«Разные сочинения» митр. Платона, т. 6, стр. 168.87Твор. св. Тихона Задонск. т. I стр. 23.88Внутреннее же дело пастырского служения («обновление жития») Духовный Регламент всецело усвояет Богу.89Духовный Регламент «Дела Епископа», § 14.90Книга о должн. пресвит. приход. Предисл.91Там же § 1.92Книга о должн. пресвит. приход. Предисл.93Там же §§ 11, 32, 40, 41 и др.94Наст. иеремеям еписк. Гервасия. Руковод. для сельск. паст. 1860 г., № 20, стр. 25.95Смотр. Путеш. ко св. Мест. Муравьева, ч. 1 стр. 188–189. Спб. 1840 г.96Тертулл. л. 36. Dе praescriptionibus haeretic.97Между тем как у нас еще на Стоглавом соборе (1551 г.) было повелено писать иконы с древних образцов, «от своего же смышления и по своим догадкам Божества не описывать»; в том же духе касательно иконописания были сделаны постановления на Московском соборе 1667 г., а также при патр. Иоакиме в 1674 г. и при Петре I в 1722 г. И действующими ныне законами велено писать иконы в благоприличном виде «без всякого суемудрия», а иконы, написанные безобразно, т. е., в соблазнительных и странных видах, нигде не допускать до употребления (Уст. о пред. и прес. прест., ст. 103). А для того, чтобы церковная живопись, при строгом охранении преданий, соответствовала и требованиям искусства, Св. Синод признал полезным посредничество Импер. Академии Художеств между заказчиками и художниками при устройстве иконостасов, киотов и образов (Опред. Св. Син. 1880 г. 27 март.–14 апр.). Разъяснение указанной надписи см. у Виноградово «Опыт сравнительного описания некоторых символических икон древнерусского искусства» стр. 33.98См. прим. в конце книги.99См. прим. в конце книги.100См. № 28-й за 1898 год.101Древнейший памятник, заключающий в себе изображение Предтечи, относят ко 2-му веку. Пр. Соб. 97 т. т. 2.102Лк.1:15; Мф.3:1–16,11:2–14,14:1–12; Мк.1:1–10; Лк.1:5–25,3:1–22,7:18–28,33; Ин.1:6–37.103См. Пр. Соб. 97 г. т. 2.104На это же правило Трулльского собора ссылается и седьмой вселенский собор в Никее 737 г.105См. Стоглав стр. 151. Изд. Кожанчикова 1863 г.106Пр. Соб. т 2. 1897 г.107На некоторых изображениях встречаются два человека, олицетворяющих два притока, в соединении которых будто бы было крещение Спасителя. Пр. Соб. 87 г. т. 3.108См. «Лицевые святцы» за 29 авг.109Содержание предания см. у Вишнякова «Святой великий пророк, Предтеча и Креститель Господень Иоанн» стр. 355–363, и полные жития святых, за 24 февраля.110См. мнение об этом епископа Порфирия Успенского в его «Книге бытия моего».111См. о положении иконописного дела в это время в Стоглав. 43 гл. стр. 150–154 по изд. 1863 г. Кожавчикова.112Твор. св. Тихона Задон., т. 3, ст. 229.113Твор. св. Димитрия Рост., ч. 3, стр. 221–222.114Твор. св. Димитрия Рост., ч. 3, стр. 358.115„Катихизис“ митр. Платона, т. 8, стр. 347.116Книга о должн. пресв. приход. Примеч. к § 11.117Там же, примеч. к §§ 4 и 5.118„Диалогизм“ Варл. Голенк. ч. 1, Беседа 1, лист 3-й и на обороте. Изд. Киев 1707 г.119Сочин. св. Тихона, т. 1, стр. 10; ср. „Камень веры“ Стефана Явор. Стр. 173; наст. иереям, еп. Гервасия Переяславскаго, Рук. для сельск. паст. 1860 г. № 20, стр. 25. Сочин. митр. Илариона, т. 6, стр. 168.120Твор св. Дим. Рост., ч. 1, стр. 105.121„Диалогизм“, Варл. Голенк., беседа 2, лист 11; ср. поуч. Астасия (Братановского), часть 3, стр. 1, издание Москва 1806 г.122„Диалогизм“ Варл. Голенк., беседа 3, лист 12 и на обор.123„Диалогизм“ Варл. Голенк. лист 11 и на обороте.124Там же, бес. 3, на обороте 24-го листа.125Твор. св. Тихона Зад., т. 1, стр. 19.126Преп. Стефана Явор. ч. 3, стр. 117 и 136. Изд. Москва 1805 года.127Собр. сочин. Георгия Кониск. ч. 2, стр. 136. Изд. Спб. 1835 года.128Твор. св. Тихона Зад., т. 10, стр. 80, 81.129Твор. св. Дим. Рост. ч. 3, стр. 359; ср. Книга о должн. пресв. приход. Примеч. к § 7; Диалогизм Варл. Голенк., бес. 3, лист 10.130См. № 22-й за 1898 г.131„Praecepta docent, exempla trahunt“, говорит древняя мудрость.132По известиям особенно много есть таких жен священников в Полтавской епархии. Обучаясь пению в епарх. женском училище, они сами читают и поют на клиросе во главе ими же самими составленного женского хора.Источник: Руководство для сельских пастырей: Журнал издаваемый при Киевской духовной семинарии. - Киев: Тип. И. и А. Давиденко, 1860-1917.