Н.М. СоколовИсточник epub pdf Оригинал: 84МбСмоленская епархия на северо-востоке примыкает к великорусским губерниям: Тверской, Московской и Калужской, а на юго-западе к белорусским: Витебской и Могилевской. Этим географическим положением Смоленской епархии обусловливается и характер народонаселения ее уездов. Уезды северо-восточные, непосредственно прилегающие к великорусским губерниям, как то: Гжатский, Сычевский, Юхновский, часть Вяземского и Бельского уездов населены великорусским племенем, а уезды, граничащие с губерниями Витебской и Могилевской: Смоленский, Рославльский, Краснинский, Дорогобужский, Поречский, Ельнинский, Духовщинский и часть Бельского уезда – племенем белорусским. Характер великоруса Смоленской епархии резко отличается от характера белоруса. Житель юго-западных уездов Смоленской епархии белорус ленив, вял, неповоротлив от природы, или же от неблагоприятных исторических условий он кажется малоспособным и забитым; активная деятельность неподходяща для белоруса, он не может быть инициатором нового дела, он мягок от природы, легко доверяется другому и живет всегда в определенных рамках по раз установившимся понятиям и традициям, не смея, за неимением уверенности в самом себе, отнестись к ним критически. Совсем не то жители великорусских уездов. В противоположность белорусам, они живы, ловки, проворны, энергичны, в предприятиях – изворотливы и изобретательны. Уверенность в себе, в своих силах, способность сознательно относиться к тем условиям, среди которых они живут – отличительная черта их характера1. В виду таких особенностей характера жителей великорусских и белорусских уездов Смоленской епархии легко угадать, что религиозное брожение, начавшееся на Руси в царствование Алексея Михайловича и известное под именем раскола, в пределах Смоленской епархии должно было явиться прежде всего в уездах, населенных великорусским племенем, более подвижным, впечатлительным и способным к активной деятельности сравнительно с белорусами. К тому же исторические условия были слишком неблагоприятны для начала и развития раскола в пределах юго-западных, древних уездов Смоленской епархии. «Здесь, говорит автор историко-статистического описания Смоленской епархии, до окончательного присоединения Смоленской области к России народ занят был одним интересом: устоять в православии против всех мер католического духовенства. Самые бедствия, частые разорения и постоянные опасения Смольян со стороны Польши, не давали ни времени, ни охоты заводить разные толки, вопреки учению церкви, или присоединяться к тем, которые волновали северо-восток России»2.Итак в пределах Смоленской епархии расколу всего естественнее было явиться первоначально в северо-восточных уездах. He трудно, далее, указать в частности и тот уезд, в котором прежде всего должны были появиться последователи старой веры. Таким уездом должен быть Гжатский. Город Гжатск и Гжатский уезд ближе других городов с их уездами находился к Москве, которая издавна была религиозным центром для русского народа. Погрешности, допущенные временем в церковных книгах, обрядовые особенности, несогласные с практикою древней Греко-Российской церкви, но имевшие место в Москве в до-Никоновскую эпоху – все это должно было из уездов Смоленской епархии прежде всего отразиться в Гжатске и Гжатском уезде, жители которого, при своем сравнительно близком расстоянии от Москвы, имели еще с Москвою и довольно широкие торговые сношения. Отсюда и религиозное брожение, начавшееся в Москве со времени церковных реформ Никона и известное под именем раскола должно было, прежде всего, сказаться в ближайшем к городу Москве уезде Гжатском и там найти себе первых последователей. Так действительно и было. Из всех уездов Смоленской епархии раскол официально появляется прежде всего в Гжатском уезде: в 1745 году, а затем в 1753 возникает большое и сложное, но первое дело в Смоленской епархии о раскольниках – купцах Гжатской пристани.Нет сомнения, конечно, что раскол в Смоленской епархии и в частности в Гжатском уезде в той или другой форме существовал и раньше 1745–1753 годов. Но когда именно, в каком году он зародился в Гжатском уезде, на это трудно ответить, да едва ли и возможно. По нашему мнению раскол, первоначально появившийся в Гжатском уезде, не есть что-либо чужое, наносное в отношении самого города Гжатска, не есть какая-либо отвне навеянная Гжатскому уезду религиозная доктрина в известный момент времени. Еще в 1667 году в числе лиц, призванных к допросу на собор, бывший при Алексее Михайловиче, мы находим трех человек, принадлежащих Смоленскому духовенству: постриженника Бизюковского, а потом строителя Болдина монастыря Ефрема Потемкина, игумена Бизюкова монастыря Сергия Салтыкова и старца Серапиона, бывшего Смоленским протопопом. Мнения их, за которые они подверглись обличению на соборе, были те же, которые составляли отличительный признак так называемого старообрядчества3. Но если эти мнения разделялись сказанными лицами, то они естественно могли быть известными и разделяться и простым народом. И идеи раскола несомненно издавна существовали среди Гжатского простого люда. Это доказывает самый характер первоначальных проявлений раскола в Гжатском уезде. В первой половине XVIII века раскол в городе Гжатске и его уезде находился еще в самом зачаточном состоянии. Раскольники считались незначительными единицами. Притом в догматическом отношении раскол совершенно не был развит. Вся догматика раскола заключалась в двуперстном сложении. Во всем остальном раскольники ничем не отличались от православных. Так же, как и последние, посещали церковь, ежегодно исповедовались и причащались у православных священников, приглашали их в свои дома для совершения церковных треб, носили в церковь крестить своих детей, в православной же церкви православными священниками венчались, на православном кладбище, по церковном отпевании и погребались. В 1722 году 2 февраля Св. Синодом был издан указ, которым раскольники обязывались приглашать в дома своих приходских священников для отправления церковных треб, крестить младенцев, совершать браки и хоронить умерших по обрядам православной церкви. Раскольники Смоленской епархии совершенно, по-видимому, не нуждались в таком указе. В течение всей первой половины XVIII в. мы не видим ни одного случая уклонения раскольников от православной церкви, не слышим ни одной жалобы священно-церковнослужителей на упорство и религиозное своеволие раскольников. Единство раскольников города Гжатска и Гжатского уезда с православною церковью было до того тесно, что сами священнослужители часто затруднялись отличить раскольников от истинных чад церкви. В виду этого в 1728 году 5 ноября Переяславльской духовной консисторией4 был издан указ, которым Гжатским священникам предписывалось первым вопросом на исповеди ставить вопрос о крестном знамении и не допускать ко Св. Причащению тех, которые не пожелают отказаться от двуперстия5. Эта мера облегчала таким образом возможность для священников отличить овец своего духовного стада от козлищ. Было несколько случаев, в которых сказывалась несомненная преданность и любовь гжатских раскольников к своему приходскому духовенству, особенно к тем из священнослужителей, которые обращались со старообрядцами по духу любви Христовой, мягко, ласково и были чужды тех крайностей режима, которые были обычны XVIII веку. В 1753 году протоиерей города Гжатска Павел Евфимов обвинен был в снисходительном отношении к расколу, состоявшему главным образом в том, что он старался влиять на раскольников не внешними, механическими мерами, как то преследованием посредством градской полиции, разными секретными донесениями по начальству и проч., a путем непосредственного нравственного влияния, личных бесед, увещаний, поучений и проч. 6 сентября 1763 года Переяславльская духовная консистория постановила относительно протоиерея Павла Евфимова:«Протопоп Павел Евфимов от чина своего протопопского и от епитрахили на время да удержится, ибо видно дружит и наровит и потакает и укрывает раскольников, почему сумнительно, он поп Павел Евфимов сам не раскольник ли»6. Чрез два года после этого консисторского постановления протоиерей Павел Евфимов доказал свою невинность. Но для нас здесь важно то, что гжатские раскольники подали коллективное прошение чрез Переяславльскую духовную консисторию на имя самой Государыни Императрицы Елизаветы Петровны, прося разрешить служение протоиерею Павлу Евфимову. Так они были привязаны к нему и так любили его, хотя сами были записными раскольниками. В том же 1753 году Гжатский духовный заказ доносил Переяславльской духовной консистории на купцов гжатской торговой пристани, обвиняя их в расколе. Co стороны гжатского духовного заказа было, конечно, собрано все, что только могло уличать Гжатских купцов в расколе. И, между тем вот какие были предъявлены духовным заказом основания, на которых было построено обвинение Гжатских купцов в расколе: 1) купцы гжатской пристани редко ходят в церковь не только в будничные и праздничные дни, но даже высокоторжественные, 2) торгуют в праздники на площадях и «рабочих людей наймом до работ допускают», молятся «двуперстием», года по три не причащаются и носят бороды7. Из этого донесения Гжатского духовного заказа видно, как еще мало, в догматическом отношении, был развит раскол в Смоленской епархии. Но приведенные обвинения Гжатских купцов в расколе относятся уже к 1753 году, времени сравнительно позднему. В 20-х же и 30-х годах XVIII в. ничего подобного, кроме двуперстия, не существовало. Притом это двуперстие существовало только как предание старины, как обычай, бессознательно передававшийся по наследству и переходивший от отца к сыну. Особенного значения святости и спасительности, как было это в более позднее время, двуперстному знамению не придавалось, триперстие существовало рядом с двуперстием. В 1758 году в Вяземском уезде, Тесовской волости, в деревне Быкове пойман был беглый монах раскольник, крестьянин Гжатского уезда Григорий Никитин, 50 лет. Присланный на допрос в Смоленскую духовную консисторию, он показал: «до 20 лет он крестился триперстным крестом, а потом, смотря на отца и мать, стал креститься двуперстно; особого же учения ему о том не было»8. Показание весьма характерное, дающее ясно понять, что в 30-х годах XVIII столетия в народных массах Гжатского уезда не существовало строгого различия между двуперстием и триперстием. Члены одной и той же семьи: отец и мать молятся двуперстием, сын до 20 лет молится триперстно, а потом и сам начинает молиться двуперстно, но не потому, чтобы относительно этого было ему какое-либо учение, а так просто, «смотря на отца и мать» – механически усваивает себе двуперстное сложение. А между тем двуперстие, как мы сказали ранее, составляло в первой половине XVIII века единственную характерную особенность Гжатских раскольников. Вот почему на первоначальный раскол в городе Гжатске и его уезде, а следовательно и на раскол вообще Смоленской епархии, так как первые следы раскола появились в Гжатском уезде, нельзя смотреть как на явление новое, наносное, занесенное извне, со стороны. Двуперстие исстари существовало в городе Гжатске, как оно существовало в городе Москве и других городах, и существовало наряду с триперстием.Первое официальное сведение о раскольниках в Гжатском уезде, как мы сказали, относится к 1745 и 1763 годам. С этого времени, т.е. с началом второй половины XVIII века раскол быстро развивается в Смоленской епархии: помимо Гжатского уезда, он охватывает Сычевский и Юхновский уезды. К вопросу о перстосложении теперь мало-помалу присоединяются и другие особенности раскольнической догматики. Раскол становится расколом уже в собственном смысле этого слова. Уже в 1746 году преосвященный Серапион, епископ Переяславльский нашел нужным разослать указы по Гжатскому уезду, в которых предписывалось, «чтобы приходские священники наблюдали, нет ли у раскольников где каких своих тайных лжесвященников, каковые венчают, погребают, крестят, родильниц молитвами очищают, в посты молитвы по домам дают, мерзко и душепагубно приобщают»9.Вместе с тем. из Св. Синода в следующем 1747 году последовал указ «о сыске богопротивной ереси наставников и предводителей и их сообщников»10. При Переяславльской духовной консистории образована была особая «следственная о раскольниках комиссия»11. И действительно, пора было принять надлежащие меры, пора было взяться за дело борьбы с расколом. В это время среди раскольников мало-помалу начинают появляться первые пионеры раскола – лжемонахи. В истории раскола Смоленской епархии им принадлежит весьма видное место. С их появлением верования раскола, дотоле слепые, традиционные, получают догматическое освещение, а вместе с тем общество раскольников становится мало-помалу во враждебные отношения к православной церкви. Для раскольников лжемонахи заменяли священников: совершали богослужение, исповедовали, приобщали, поучали несведущих в расколе, нередко крестили, венчали и погребали. По своему происхождению, эти лжемонахи по большей части были или беглыми крестьянами, или дворовыми людьми. Большинство из них получали свое религиозное крещение, а вместе с ним и монашеский сан на Ветке, за Польским рубежом. Эти лжемонахи, начиная с 60-х годов XVIII века, появляются в Гжатском уезде довольно часто: одни из них появляются случайно, направляясь по делам Ветковской общины с Ветки в Москву, раскольники которой состояли в близких отношениях с Веткою, другие являлись по сбору подаяний в пользу Ветковской общины, третьи специально для совершения треб, а четвертые просто пользовались случаем поживиться насчет простоты и невежества Гжатских раскольников. В 1755 году в селе Воронцове, деревне Семешкове в нежилой избе крестьянина Максима Никитина был пойман монах Карион. При нем найдены: маленькая раскольничья мантия, тетрадь, написанная его рукою и часослов. На допросе в Переяславльской духовной консистории монах Карион показал: родом он польской нации и родился в городе Вильне. 10-летним мальчиком он увезен был в Россию помещиком Мядынского уезда Голенищевым, от которого чрез 15 лет убежал; долго затем в разных местах проживал в России, наконец попал за рубеж, на Ветку, где монахом некиим Варлаамом и был пострижен в монахи, после чего несколько лет жил в построенной им для сего келье в лесах Дорогобужского уезда, называемых сернейскими или тролунами12. В следующем 1756 году, в Гжатском же уезде были пойманы два монаха: Серапион и Пафнутий. Серапион был послушник, бежавший из Саввина Староржевского монастыря, свое пострижение получил на Ветке и пред тем, как быть пойманным, долгое время жил в Ржевских лесах. При аресте Пафнутия найдена была киса, в которой хранились «выбойчатыя» ризы, епитрахиль, служебник, требник, причастие и миро. Все эти вещи Пафнутий получил от калужского раскольничьего попа Григория, который сам получил посвящение на Ветке от архиерея Епифания. Поп Григорий совершил пострижение Пафнутия в монашество и разрешил ему совершать все таинства. Раньше же своего пострижения в монашество Пафнутий долгое время жил послушником у одного ржевского раскольника. С Пафнутием же была арестована «лет тридцати девка Настасья, состоявшая при Пафнутии якобы для услужения»13. В 1758 году в Гжатском уезде был пойман чернец Герман. На допросе в Переяславльской консистории показал, что он, Герман, – беглый крестьянин Вяземского уезда Тесовской волости деревни Быкова. Будучи 30 лет, бежал он с крестьянином той же Тесовской волости деревни Афонасьевой Захарием Кузьминым в леса Белевского уезда, где приезжим с Ветки раскольничьим монахом Герасием пострижен в монашество. Монах Герасим дал ему, Герману, камилавку, малую мантию и несколько частиц Св. Таин, которые велел ему принять только перед смертью, а несколько пшеничных освященных частиц хлеба велел принимать в большие праздники14. Эти и подобные им монахи стоят в связи с раскольничьими общинами, которые в половине XVIII в. мы находим в дремучих почти непроходимых лесах Дорогобужского и Ржевского уездов. Каждый из вышеназванных монахов по нескольку лет жил или в Дорогобужских, или Ржевских лесах. В истории развития раскола леса эти несомненно имеют значение. Они были лучшим пристанищем и самым удобным убежищем для раскольников, преследуемых правительством. В лесах раскольники были в полной безопасности и свободно могли исповедовать свою старую веру. Вот почему очень рано, в 20–30-х годах XVIII столетия Дорогобужские и Ржевские леса заселяются раскольниками. Пойманный в 1755 году лжемонах Карион говорит, что он лет десять последних, пред своим арестом жил в Дорогобужских лесах, называемых Троицкими или Серпейскими15; услышал же он об этих лесах, работая на барках, на Неве в Петербурге16. Тот же Карион говорит далее, что в том месте Дорогобужских лесов, где он жил, «есть келий тридцать, а живут чернецы и мирские люди, из которых он Карион имена припомнит: чернец Малх, а с ним три черницы, чернец Филарет, а с ним две черницы, чернец Никодим, а с ним три черницы, да города Белева купеческий сын Михайло Савинов, а с ним две черницы, да одна белица»17. В этой раскольнической общине была своя полотняная церковь, привезенная из-за Польского рубежа с Ветки. В церкви совершалось богослужение и отправлялись церковные требы. Монах Карион был в ней исповедан и приобщен18. В Ржевских лесах, по показанию монаха Серапиона, пойманного в 1756 г., было несколько раскольнических общин, и также вполне организованных19.Раскольники, жившие «в мире», видели в подобных общинах святыню общины, а на живших в них смотрели как на хранителей истинной святой веры20. Отсюда многие добровольно, в надежде спасения, уходили в леса. Туда же скрывались и все, кто почему-либо считал для себя неудобным жить в деревне или городе; сюда же стремились и крестьяне, убегавшие от своих господ и таким образом увеличивавшие число раскольников21. Вновь прибывшие получали наставления в расколе от монахов, живших в общине. Монаха Кариона, когда он первый раз явился в Дорогобужские леса, «старец Сергий укрепил в двуперстии, говоря, что чрез него и «древнии отцы святии спаслися»22. Указанные раскольнические общины поддерживали постоянные сношения с Веткою, туда посылали желающих для посвящения в монашеский сан, оттуда получали лжесвященников, которые совершали таинства в самой общине и у раскольников, «живущих в миру». А разъезжать «по мирским раскольникам» тогда было сравнительно легко и безопасно. Паспортов и видов почти не спрашивали. Пойманный в 1774 г. монах Анастасий из Асахова монастыря (Могилевской губернии, Рогачевского уезда), явившись в Россию отчасти для сбора подаяний, отчасти для совершения церковных треб у раскольников, побывал в Калуге, Москве, Петербурге, Ржеве и других городах, жил в иных местах пo 6–8 недель, a в Ржеве жил даже в доме самого полицеймейстера, тайного раскольника, купца Глазунова и только в Гжатске и то случайно, в то время, когда уже нанимал лошадей, чтобы отправиться в Стародубские слободы, был остановлен одним Гжатским священником, который и препроводил его в местное духовное правление23. Раскольники со своей стороны, конечно, никогда не выдавали своих попов. Они тщательно оберегали их от глаз правительства и епархиальной власти: содержали их в отдельных, нежилых избах24, перевозили с одного места на другое ночью25, укрывали их у своих знакомых26 и проч. Были случаи даже, когда раскольники силою отбивали беглых монахов, если последние попадались в руки правительства. Так в 1773 году в Гжатском уезде неизвестные люди на дороге отбили пойманного монаха Александра27. И епархиальное начальство скоро сознало весь вред, происходящий от существования в лесах раскольнических общин. В Дорогобужский троицкий лес, по его распоряжению, не раз назначались облавы на раскольников, дававшие всегда обильные результаты28. Помимо раскольнических общин, имевших место в лесах Дорогобужского и Ржевского уездов, и попов-монахов, бывших миссионерами раскола, как на причину, способствовавшую развитию раскола в Смоленской епархии в половине XVIII в., нельзя не указать также с одной стороны, на невежество темного, крестьянского люда, стоявшего на самой низшей степени религиозного развития, не имевшего не только никакого понятия о сущности христианской религии, но и не понимавшего нисколько и обрядовой стороны ее, a следовательно легко поддававшегося словам беглых раскольнических монахов, якобы представителей древней истинной веры, а с другой, на неподготовленность Смоленского духовенства к борьбе с расколом. Известно, что уровень умственного развития нашего духовенства вообще в XVIII в. и особенно в начале и средине его был далеко не высокий. Школою для детей духовенства был клир: юноша духовного звания, кое-как обучившись дома чтению и письму, начинал с должности пономаря и затем последовательно доходил до положения священника. При таких условиях воспитания священники тогдашнего времени естественно мало чем, в отношении своего умственного развития, отличались от своих прихожан. Вследствие этого, отношения духовенства половины XVIII в. к народившемуся расколу отличаются механическим характером и сводятся почти исключительно к формальной переписке о раскольниках с центральною епархиальною властью. Живой, нравственной борьбы духовенства с расколом не существовало. Уже гораздо после, в конце XVIII в. и начале XIX, пришли к необходимости такой борьбы, но было уже поздно... К этому еще следует прибавить не всегда безукоризненное поведение духовенства: слабость к опьяняющим напиткам была в значительной степени развита среди священнослужителей половины XVIII в. В руках пропаганды раскола этот недуг духовенства мог быть и, несомненно, был весьма сильным орудием, удалявшим все более и более раскольников от истинной церкви29. Наконец следует указать на большие строгости, какие употреблялись начальством при расследовании дел о раскольниках в половине XVIII века. Лишь только оказывался подозреваемый в расколе, за ним немедленно наряжался отряд солдат, нередко человек в тридцать30. Пойманного заковывали в кандалы и отводили в духовную консисторию иногда верст за 300–400. В консистории начинался допрос, сопровождавшийся часто «пристрастием». В течение всего времени, пока велось дело, обвиняемый был лишен свободы и сидел в кандалах, а дело иной раз тянулось год, два, три... Все это могло ожесточать раскольников против гражданской и церковной власти.Вот причины, содействовавшие развитию раскола в Смоленской епархии в первую половину XVIII в. Ими, этими причинами, вызвано и первое официальное дело о раскольниках – купцах Гжатской пристани в 1745–1753 годах. В первый раз на купцов Гжатской пристани подано было в Переяславльскую духовную консисторию донесение со стороны Гжатского духовного заказа в 1745 году. В донесении Гжатского духовного заказа купцы Гжатской пристани, особенно же некий купец Максим Широкий, сильно подозревались в расколе. Но данные для обвинения купцов в тайном содержании раскола были, по-видимому, слишком слабы и начатое дело скоро было прекращено. При более якобы освещении возобновилось это дело в 1753 и особенно в 1755 годах. Факт существования тайного раскола среди купцов Гжатской пристани был теперь совершенно доказан. Что же касается формы, вида тайного раскола, явившегося в Гжатской пристани, то следует вообще заметить, что в течение всего XVIII века в пределах Смоленской епархии существовал только один раскольнический толк, так называемая, поповщина. После, в XIX в., в Смоленской епархии – и часто в довольно широких размерах – существовали и другие фракции раскола. Но в течение XVIII в. кроме поповщины никакого другого вида раскола в Смоленской епархии не существовало. Да и «поповщина» в деле о раскольниках Гжатской пристани представляется еще далеко неразвитой. Отличительные черты раскола этого времени следующие: заметно уклонение раскольников от св. церкви, подозреваемые в расколе редко посещают храм Божий, уклоняются под разными причинами от исповеди и св. причастия, употребляют двуперстное крестосложение, у них существуют иконы, на которых святые изображены с двуперстным крестосложением, приводится даже случай, когда одна из раскольниц, принявши в церкви Св. Тайны, намеренно не проглотила их, а выплюнула в платок31. Далее, Гжатские раскольники, особенно один из них, Максим Широкий, весьма сочувственно относятся к беглым лжемонахам, тайно принимают их у себя, слушают их наставления, скрытно перевозят с одного места на другое и т.д.32. Но и только. Раскольники Гжатской пристани еще не имеют своих молелен, у них нет еще своих попов, своего богослужения, нет ни часовен, ни кладбищ. Они приглашают и принимают в своих домах православных священников, крестят своих детей, совершают браки в православной церкви и хоронят своих умерших на православных кладбищах33. Одновременно с расколом Гжатской пристани появляется (официально) раскол и в Гжатском уезде. В 1754 году возникло дело о раскольниках в селе Пречистенском, Гжатского уезда. По всем признакам раскол села Пречистенского был развит несколько более, чем раскол Гжатской пристани. Раскол оказался сразу в нескольких деревнях, хотя число раскольников не обозначено. Из донесения Гжатского духовного заказа видно, что раскольники села Пречистенского не ходят в церковь, многие не исповедываются и не причащаются по четыре, по пяти и даже по шести лет, умерших младенцев хоронят без отпевания и т.д.34. В 1756 году раскол обнаружился в сел Ореховке, Гжатскаго уезда. Всех раскольников оказалось 19 человек. Все заблуждение раскольников села Ореховки заключалось впрочем, только в двуперстном перстосложении; причем и самое двуперстное перстосложение явилось в селе Ореховке только в 1745–46 годах и явилось случайно, существуя бессознательно в религиозной практике прихожан села Ореховки; вследствие этого раскол в селе Ореховке скоро исчез бесследно и более не появлялся35. Точно такого же характера раскол в 1766 году обнаружен был в приходе села Покровского, Гжатского же уезда. Там также открыто было несколько человек, державшихся двуперстного крестосложения, за что они и записаны были в двойной оклад, как и подобает раскольникам.Около этого времени появляется раскол и в другом уезде Смоленской епархии – в Сычевском. В 1765 году открыт был раскол в трех селах Сычевского уезда: Архангельском, Тесове и Милюкове. Как появился раскол в Сычевском уезде, откуда он был занесен, сказать трудно. Некоторые данные для решения этого вопроса мы находим в донесениях священнослужителей Сычевского уезда о состоянии раскола в Сычевском уезде, сделанных в 1853 году, по поводу запроса правления Смоленской духовной семинарии, которому сведения о расколе Смоленской епархии были необходимы для составления «современной статистики» русского раскола. В одном из таких донесений на вопрос, как появился раскол в Сычевском уезде, дан такой ответ: до 1777 года, когда Сычевки были еще селом, некоторые крестьяне Сычевского уезда, отправляясь в г. Ржев (Тверской губернии) за покупками и, вероятно, имея по этому поводу сношения с тамошними ржевскими раскольниками, по невежеству и из корыстных целей принимали их вероучение и по возвращении домой держались его, но только тайно. Впоследствии же времени, когда им можно было объявить себя раскольниками, они объявили и записали себя таковыми. Но по наставлению своих учителей и из тщеславия иметь у себя последователей и быть у них как бы главою, они начали вовлекать и других к единению с ними в вере. Невежественное состояние простого народа принимало это новосуемудрое наставление и народ обращался в раскол36. Но насколько такое объяснение происхождения раскола в Сычевском уезде справедливо, судить трудно. Мы можем утверждать только, что по числу своих последователей, раскол в вышеозначенных нами трех селах: Архангельске, Тесове и Милюкове вначале был весьма незначителен: в селе Архангельском было первоначально открыто только 34 человека раскольников мужского пола и 35 человек женского пола, в селе Тесове 2 мужского пола и 3 женского пола, в селе Милюкове 5 мужского пола и 9 женского пола, но по своим внутренним признакам, он оказался достаточно уже зрелым: раскольники означенных сел, как видно из донесений Сычевского духовного правления, совсем не ходят в церковь и не приглашают к себе на дом приходских священников, так что совершенно неизвестно, кто у них отправляет церковные требы на домах37. Через десять лет, как увидим ниже, раскол в этих селах и особенно в селе Архангельском обозначился еще резче.До сих пор, как мы видели, раскол в Смоленской епархии не представляется особенно развитым. Когда Смоленская духовная консистория в 1765 году сделала запрос десятоначальникам и благочинным Смоленской епархии, нет ли где в епархии раскольнических молитвенных домов, часовен, кладбищ и проч., то отовсюду были получены ответы, что ничего подобного нигде нет38. Из указов Св. Синода, изданных по поводу раскола и присланных на имя Смоленского епархиального епископа для исполнения, мы находим только два, имевшие ввиду беглых раскольнических попов – монахов: в указе, изданном в 1756 году 20-го августа, сказано «попов, действующих у раскольников всякие церковные требы, отсылать для показания и ради ссылки на галеры к светским правителям» и затем в указе, изданном 1762 года 14 декабря, сказано: «бежавших из России за границу (за польский рубеж) беглых раскольников и постригающихся там и возвращающихся затем в Россию монашества лишать и оставлять в ведомстве светских команд». Но чем дальше идет время, тем раскол в Смоленской епархии все более и более увеличивается и к концу XVIII столетия достигает уже значительных размеров. Уже в 1771 году 27 июля из Смоленской духовной консистории последовал указ, коим предписывалось раскольникам епархии, дабы они давали знать о рождающихся у них детях для записи оных в метрические книги. К изданию такого указа были несомненно поводы. Скоро раскольники пошли еще дальше. В 1776 году священник села Архангельского Сычевского уезда доносит Смоленской духовной консистории, что в его приходе «раскольники с раскольническими дочерьми потаенно сопрягаются браком, а венчаются ли где или не венчаясь живут, неизвестно, да и рожденные от раскольников дети для крещения в церковь от отцов их не приносятся и возрастают те их дети без крещения, также и по умертвии раскольники и их дети погребаются на особом раскольническом кладбище; своих же духовных отцов – приходских священников в свои дома для исправления церковных треб, никогда не приглашают»39. Всех некрещеных детей обоего пола в приходе села Архангельского оказалось 93 человека, браков тайно совершенных – пять и похороненных без церковного отпевания – девять человек40. Тоже почти самое и в тоже самое время открыто было в селе Пречистенском, Гжатского уезда. В 1778 году крестьянин села Пречистенского Влас Евсеев без ведома священно-церковно-служителей села Пречистенского и на особом от церковного кладбища месте похоронил свою тещу. На допросе крестьянин Влас Евсеев показал, что когда умерла его теща, то он вместе с своею свояченицею и соседом крестьянином Михаилом Тарасовым положил тело в сани и отвез в поле, версты за две от деревни. Там они вырыли яму, которую крестьянин Михаил Тарасов покадил ладаном, затем положили тело в яму, зарыли его и разъехались по домам. Своему же приходскому священнику о смерти и погребении тещи он не объявил потому, что и прежде крестьяне его деревни также тайно хоронили своих умерших, никому не донося41. Тайно крещаемые раскольниками дети, а также тайно совершенные браки и похороненные, без ведома священников, раскольники естественно не могли быть своевременно, а то и вовсе записываемы в метрические книги. Пропусков могло быть много, что противоречило §29 Духовного Регламента. В виду этого 9 декабря 1779 года из Смоленской духовной консистории был издан указ, которым раскольникам снова предписывалось доносить своим приходским священникам о рождающихся у них, брачующихся и умерших, а священникам велено непременно иметь при церкви метрические книги, в которые и записывать рождающихся, брачующихся и умерших их приходов. При этом для большей верности дела велено было «к каждой церкви раздать из духовных правлений, за скрепою одного присутствующего, тетради с надписанием, что в которые записывать должно, покупая на то бумагу на счет церковных доходов, сколько до которой надлежит, по тамошней цене, без всякого излишества; и оные тетради, по прошествии каждого года, в первых месяцах неупустительно чрез духовные правления, за рукоприкладством священно-церковно-служителей, собирать в консисторию и содержать, разделяя по городам и уездам каждый год в особом переплете». Но эта мера не исправила дела. Раскольники отказывались давать приходским священникам сведения о родившихся, брачующихся и умерших. Священник села Златоустова Гжатского уезда не знал, сколько у раскольников его прихода родившихся детей в 1782 году, когда они родились и как их звать. Когда же он в 1783 году обратился за справкою о родившихся к самим раскольникам, то ему ответили: «что тебе за дело, на то мы и раскольники»42. Тоже самое и в том же 1783 году было в городе Гжатске, раскольники которого не желали сообщать приходским священникам имена своих родившихся детей43. Об упорстве раскольников Сычевского уезда Смоленская духовная консистория донесла в Св. Синод. Оттуда на имя Преосвященного Смоленского Парфения последовал 20 октября 1784 года указ, где сказано: «оказующихся в заблуждении препоручить приходским священникам, дабы они по пастырскому их долгу посредством церковных поучений и ласкового с ними обхождения всемерно старались об обращении их к святой церкви и об утверждении в оной». Пользы от этого указа однако не произошло.Положение раскольников Смоленской епархии, уже завоевавших, как мы видели раньше, себе некоторую свободу в отношении исповедания старой веры, стало особенно прочным со времени издания Высочайшего манифеста в 1782 году, 20 июля. В этом Высочайшем манифесте между прочим сказано: 1) «с сего времени с состоящих в двойном окладе как городских, так и сельских раскольников двойного оклада в казну не собирать и им не платить, а каждому из них платить в казну те самые подати, кои по состоянию каждого вообще противу прочих на него положены и 2) дозволяется иноверным, иногородним и иностранным свободное отправление веры, как от достойных памяти премудрых Российских государей, предков наших и нас самих уже установлено и подтверждено, да все народы, в России пребывающие, славят Бога Всемогущего различными языками по закону и исповеданию праотцев своих, благословляя царствование наше и моля Творца вселенной об умножении благоденствия и укрепления силы Империи Российской». Эти выписанные нами 2§§ манифеста 1782 года были очень важны для раскольников. Не таясь, не убегая в леса, а открыто, всенародно, не опасаясь никаких преследований, они имели теперь право называть себя старообрядцами и жить по законам и преданию старой веры. Даже название в силу манифеста 1782 года перестало существовать44. Выгодами манифеста 1782 года раскольники не замедлили скоро и воспользоваться. Около этого времени из среды раскольников Смоленской епархии резко начинают выделяться раскольники села Пискова, Сычевского уезда. Впоследствии село Писково делается даже центром Сычевского раскола. Развитию раскола в селе Пискове способствовали многие обстоятельства. Прежде всего, крестьяне Писковского приказа принадлежали Министерству Государственных Имуществ, были государственными крестьянами и следовательно пользовались в делах веры большею свободою, чем их собратья, бывшие крепостными отдельных лиц; затем головы, старшины, бурмистры и прочие непосредственные начальники писковских государственных крестьян, избиравшиеся обыкновенно из среды самих же писковских крестьян нередко оказывались последователями старой веры и, разумеется, деятельно работали в пользу последней. Были и другие обстоятельства, благоприятствовавшие развитию писковского раскола, но о них будет рассказано в своем месте. Раскол в селе Пискове Сычевского уезда существовал несомненно и ранее 1782 года, когда последовал упомянутый нами указ о раскольниках и по всем признакам имел достаточное развитие: писковские раскольники чрезвычайно смело выступают после издания указа 1782 года и твердо отстаивают права раскола. В 1788 году они призвали к себе раскольнических попов из стародубских слобод и уже явно, открыто совершенно отделились от православной церкви, всякие таинства и церковные требы совершая у себя дома, в своих молельнях и никому ни в чем не давая отчета45. Образовалась таким образом особая, вполне самостоятельная и имевшая, в силу манифеста 1782 года, полное юридическое право на существование, община, которая имела более 200 человек (92 мужского пола и 119 женского пола). Смоленское епархиальное начальство, не имея права само предпринять чего-либо в отношении писковских раскольников, уведомило об этом Св. Синод. Оттуда 18 мая 1788 года последовал указ следующего содержания: приезжающие в селения Сычевской округи к заблудшим и оставившим благочестие православной церкви обывателям под именем попов развратники настоящими священниками быть не могут, следовательно состоят они из каких-нибудь бродяг и вредных обществу людей, которые единственно для скверных прибытков своих не токмо помянутых невежд подкрепляют в их заблуждениях, но и других к тому ложными своими учениями совращают, для того о поступлении с ними беглецами и развратниками после Высочайшего указа о губерниях и учреждениях 18-й: главы 244 и 252 статей сообщить из Смоленской консистории в Наместническое Правление, а Его Преосвященству с своей стороны приходским, а особливо тех селений, где более находится заблудших от церкви обывателей, священникам подтвердить, чтобы они удержали прочих правоверных своих прихожан от оного рассеваемого развратниками заблуждения, также и об обращении к святой церкви заблудших уже от оной употребляли всевозможное старание посредством церковных поучений, порядочною своею жизнью и ласковым с ними обхождением, доказывая им и в случающихся с ними разговорах бедственное их заблуждение служащими к тому доводами, однако с всякою кротостью и удалением всех укоризн, могущих расположить их к большему ожесточению, но ожидая обращения их с терпением; но при всем том самим им священникам в сыск вышеозначенных развратников ни под каким видом не входить, а точию, если где оные окажутся, давать знать без разглашения, пристойным образом земским исправникам, рапортуя притом и Его Преосвященству. А Его Преосвященству по тем репортам ко искоренению из тех селений таковых вредных людей велеть сообщать из консистории в Наместническое Правление, не упуская времени; что ж следует до потребных к метрическим ведомостям известий, то оные в случае упорства в даче их от самих тех обывателей можно получать чрез земских ж исправников, или нижние земские суды, которые, если бы стали от того отрекаться, то о подтверждении о том сообщить из Смоленской консистории в то же Наместническое Правление». Скоро после этого из Св. Синода (в 1793 году) в Смоленскую духовную консисторию были присланы «книги о церкви и таинствах, служащие к увещанию старообрядцев». Книги эти духовная консистория обязана была разослать во все Духовные Правления «для раздачи по церквам с тем, дабы священники оные (книги) к увещанию старообрядцев неленостно и неупустительно в подобающее время в церкви прихожанам, соображаясь духовного регламента второй части о делах Духовному Коллегиуму подлежащих десятого пункта, прочитывали. И в том благочинным иметь неослабнейшее наблюдение и смотрение с рапортованием о том особо, где и кем оные прочитываны прихожанам не будут46. В самом указе Св. Синода, при котором присланы были книги, сказано: „священникам при священнослужении не только в праздничные, но и простые дни читать проповеди и поучения, разосланные во все церкви и тем упреждать ложные умствования под именем нелепых обществ, яко сущих расколов, вводящих в заблуждение людей слабых и часто жертвою корысти бывающих, и пеклись бы, да утвердятся все в неоспоримой истине евангелия, и дабы единство веры утвердило единомыслие и тем самым издревле народ Российский при помощи Всевышнего противозмогал над противоборствующими Христианской церкви (указ 1793 года 19 сентября)”».В то время, когда высшее духовное начальство изыскивало меры нравственного влияния приходских священников на раскольников, последние, пользуясь манифестом 1782 года, шли все дальше и дальше по пути завоевания своих прав. Раскольники города Гжатска, числом 24 человека, в 1792 году подали коллективное прошение в Смоленскую духовную консисторию о том чтобы на них не налагали никакого штрафа за небытие их у исповеди и св. причащения47. Прошение Гжатских раскольников является логическим следствием манифеста 1782 г. Если последователям раскола дана была возможность свободно исповедовать свою веру, если манифестом 1782 года уничтожено даже самое слово «раскольник», то естественно штраф, налагавшийся на старообрядцев за то, что они не приходили на исповедь к православным священникам, являлся делом незаконным или, по крайней мере, неуместным. Как можно видеть из той последовательности, с какой действуют раскольники по издании манифеста 1782 года, раскол этого времени получает уже вполне сознательный, осмысленный характер. Теперь среди них начинают мало-помалу появляться передовые люди, вожаки раскола. Они выходят обыкновенно из той же раскольнической среды, но они значительно выше ее. От природы умные, они в то же время грамотны и зорко следят за явлениями раскольнической жизни. Им хорошо известны каждое действие правительства относительно раскольников, они внедряют в сознание раскольнической массы значение того или другого законодательного акта и заручившись доверием этой массы, являются ходатаями по делам раскола и верно, хотя и медленно, ведут раскол по пути к его развитию. Таким вожаком раскола был купец города Гжатска Василий Самбуров, подавший в 1792 году от имени Гжатских раскольников прошение о сложении с них штрафа за нехождение к приходским священникам на исповедь; таким был раскольник Сычевского уезда Петр Лучинин, с именем и деятельностью которого мы будем встречаться далее. Предводимые подобными людьми, раскольники упорно стояли за традиции старой веры и смело отталкивали от себя своих приходских священников. В 1792 году священно-церковно-служители села Архангельского Сычевского уезда жалуются Смоленской духовной консистории на то, что раскольники их прихода совершенно не пускают их к себе в дома для совершения церковных треб и увещания48. В 1799 году крестьяне Сычевского уезда села Пискова в деревне Липках при своем кладбище самовольно выстроили деревянную часовню, обнесли ее оградою и в ней совершали все церковные требы; своих приходских священников вовсе к себе в дома не принимали и не представляли им никаких сведений о родившихся, бракосочетавшихся и умерших. Раскольнические попы жили у них открыто и безвыездно49. В следующем 1800 году священно-церковно-служители села Архангельска Сычевского уезда спрашивают уже Смоленскую духовную консисторию, что им делать, как записывать в метрические росписи родившихся, бракосочетавшихся и умерших у раскольников, когда последние упорно отказываются дать об этом какие-либо сведения50. Консистория во всех таких случаях обыкновенно постановляла: «с прописанием репорта села N (такого-то) священно-церковно-служителей сообщить в Смоленское губернское правление для учинения по оному рассмотрения, и в Св. Правительствующий Синод сообщить об оном»51. С развитием раскола постепенно увеличивается и число раскольнических попов. Теперь уже не беглые чернецы исполняют у раскольников обязанности священников, их стало мало, их переловили, а раскольнические попы, нарочито выписанные из Москвы, Ржева и Стародубских слобод, a то и свои грамотные раскольники52. Вместе с этим увеличивается и число церковных книг, вращавшихся среди раскольников. Книги эти приобретались раскольниками покупкою главным образом в г. Москве53. Содержались он раскольниками в большом секрете, так как существовало распоряжение правительства отбирать такие книги у раскольников. Нередко случалось и это последнее. В 1792 году в Сычевском уезде был пойман раскольнический поп, ехавший, очевидно, на погребение какого-нибудь раскольника54 и у него отобраны следующие книги: 1) цветник скорописный с киноварью, 2) псалтирь старинной печати, 3) часослов такой же с киноварью, 4) рукописный канон по умершим55. В 1795 году в том же Сычевском уезде у крестьянина раскольника были найдены: 1) шестидневец и 2) триодь постная56. Впрочем отбирание у раскольников старопечатных церковных книг продолжалось недолго. В 1799 году 21 февраля Св. Синодом был издан указ, коим раскольникам разрешалось иметь церковные книги старой печати. «По снисхождению к старообрядцам, говорилось в указе, и для удобнейшего их с православною церковью соединения, а не менее и для сохранения общественного спокойствия Св. Синод позволяет в некоторых епархиях иметь им (раскольникам) у себя церкви и священников для отправления службы Божией по старопечатным книгам; следовательно отбирание от них таковых книг было бы противно сему оказываемому к ним снисхождению и может произойти в них крайнее негодование; для того во все епархии Преосвященным Архиереям предписать указами, чтобы впредь, ежели у кого окажутся таковые старообрядческие книги, какого бы они содержания не были, но никакой в них противности Св. Церкви усмотрено не будет, а относятся оные или к церковному кругу, или содержат в себе духовные нравоучения, возвращать тем, у кого они взяты; а если некоторые, по рассмотрении, найдены будут наполненными ругательств противу православной церкви и ее обрядов, то таковые, яко развратные и клонящияся к нарушению общественной тишины и покоя, отбирая, хранить в консистории».Насколько раскол окреп к этому времени и развился, можно видеть из того, что в 1800 году крестьяне, Сычевского уезда, Терновского Удельного Приказа (села Пискова), вошли в Св. Синод с прошением разрешить им построить в деревне Чупятиной старообрядческую церковь и при ней иметь особого священника с причтом для отправления в ней священно-служения и церковных треб по старопечатным книгам. Мы подчеркиваем этот факт, потому что он говорит о полной зрелости раскола. В главе этого раскольнического дела стоит мещанин города Сычевок Егор Лучинин. Это во многих отношениях выдающаяся личность. Он умен, грамотен, всею душою предан расколу, ему хорошо знакомы законы и указы, касающиеся раскола, он лучше кого-либо знает положение и нужды местного раскола. Еще в 1799 году он пропагандирует раскол в городе Сычевках. Из донесения Сычевского духовного Правления видно, что он в Сычевках ходил по домам и убеждал жителей переходить в раскол, говоря, что вышел указ, которым дозволяется всем желающим переходить в старообрядчество, но если жители города Сычевок упустят время, то будет уже поздно и что вообще лучше быть среди овец (старообрядцев), чем козлищ (Никониян). При этом он служил в своем доме утреню и часы, обедницу и повечерие. Когда Сычевское духовное Правление на запрос Сычевского Городнического Правления затруднилось ответить, сколько в городе Сычевках раскольников, Егор Лучинин сам явился в духовное Правление и сообщил последнему, что в городе Сычевках всех раскольников: 103 человека мужеского пола и 119 человек женского пола. Предпринимая дело о постройке старообрядческой церкви, он собрал более 700 старообрядцев мужского пола, изъявивших желание иметь церковь в деревне Чупятиной. От старообрядцев на ведение дела дана была Лучинину доверенность. Свое прошение о дозволении построить церковь Егор Лучинин построил на законном основании, указавши на указ Св. Синода, изданный 12 марта 1798 года и разрешавший старообрядцам в некоторых епархиях (как напр. Московской и Нижегородской) иметь свои церкви. 17 января 1801 года на имя Преосвященного Смоленского Димитрия последовал ответ Св. Синода: «Как по Высочайше утвержденному положению дозволение старообрядцам иметь церкви даваемо быть должно тем только, которые издревле состоят в старообрядчестве, не заимствуя от священников православного исповедания никаких христианских треб, то учиня исследование, давно ли означенные просители состоят в старообрядстве и не вновь ли в оное совратились, а притом не произойдет ли от сего дозволения иметь им особую церковь, оскудения другим приходским церквам, представить в Св. Синод с своим мнением, приложа при сем именной список всем тем старообрядцам, которые желают иметь ту церковь». Дело приняло серьезный оборот. Раскольники, узнавши ответ Св. Синода, ободрились. Пропаганда раскола росла. Многие только в виду слухов, которые раскольники толковали, конечно, в свою пользу, стали переходить в раскол57. В ожидании исхода дела, Жерновские они же и писковские раскольники выстроили в деревне Чупятиной деревянную часовню и в ней открыто стали отправлять всякое богослужение58. В интересах Епархиального Начальства было ускорить дело и этим уменьшить соблазн. Посланы были запросы священнослужителям сел Терновского Удельного Приказа находят ли они удобным, имея в виду интересы православия, построение старообрядческой церкви. Приходские священнослужители Терновского Удельного Приказа на вопрос Консистории: «не произойдет ли от сего дозволения иметь им особую церковь оскудения другим приходским церквам» единогласно высказались против постройки старообрядческой церкви. «Если, писали они в Смоленскую духовную Консисторию таковую (старообрядческую церковь) тем крестьянам дозволено будет в деревне Чупятиной устроить, то и прочие крестьяне, смотря на них, оставя по невежеству своему, а наипаче по склонности и новостям православную церковь, обратятся к старообрядческой же, чего они уже нетерпеливо ожидают и уже наготови... и буде им позволят строить церковь старообрядческую, то церковь православная их оскудеет, а они придут в изнеможение и несостояние содержать детей своих в семинарии. Так единогласно высказались священно-церковно-служители сел Ильинского, Архангельского, Златоустова, Короваева, Брызгалова (Гжатского уезда), в районе прихода которых предполагалось построить старообрядческую церковь. Помимо такого единогласного отзыва священнослужителей о том, что «оскудение другим церквам от дозволения старообрядцам иметь особую церковь» непременно произойдет, число старообрядцев, издавна держащихся раскола, оказалось очень незначительным, вследствие чего в просьбе «иметь особую церковь» Св. Синод старообрядцам отказал: «как издревле состоящих в старообрядстве мужеского и женского пола только 23 души, писал Св. Синод по этому случаю, прочие же все суть такие, которые недавно поступили в старообрядство, или, не быв вовсе приверженными к оному, но смотря на других, a паче по обольщению поверенного их Егора Лучинина, желают ныне поступить в старообрядство, оставя православную церковь, в которую они прежде ходили и от священников ее принимали всякие христианские требы, для того в строении церкви тем указом отказано; а Его Преосвященству велено сих колеблющихся в правоверии крестьян стараться сколько возможно чрез искусных священников, а иногда и самому, посещая их, вразумлять их заблуждении и приводить на путь истины59.В то время, как раскольники Терновского приказа домогались себе особой, отдельной церкви, где бы они могли отправлять всякое богослужение и все церковные требы, в пользу раскольников последовательно один за другим изданы были два указа. Первый издан был 22 марта 1800 года. «Приходским священникам, говорилось в Указе, если кто усмотрится в каковом заблуждении, стараться приводить в познание невежества их, где благопристойность места и время дозволит не скоростию и не строгостию, или принуждением, но апостольским увещанием и усердным настоянием, со всякою кротостию, терпением и человеколюбием, с пастырскою любовию, с доводами из Св. Писания; a в случае и несклонности их, не только насилия и притеснения, паче же истязания не чинить, но и видов грубых и огорчений, которые могут вместо приобретения души каждого навести большее отвращение и злобу, отнюдь не показывать; ибо дело и звание священническое состоит во всегдашнем преподавании прилежного и внятного учения, а обращение сердец человеческих дело Божие есть. Причем священникам подтвердить, чтобы они старались сих заблуждающихся от истины, во-первых чрез благопристойное, ласковое и приятное с ними обхождение приводить, к себе в любовь и к разглагольствию с ними, изыскивая случаи добровольные, а не принужденные; паче же как бы посредством соседственного знакомства, отнюдь не чиня им никакого притеснения, озлобления и угрожения и не входя в дом их против воли их, делать им, где удобность открыться может, внушения, благопристойными разговорами, также чтением служащих к тому и к исправлению нравов книг и о заблуждении их самыми кроткими, а не укорительными или истязательными речьми. А чтобы до сего скорее достигнуть, то паче всего стараться самим им священнослужителям заслуживать о себе доброе в них мнение, честностию поведения своего и пастырскою ко всем прихожанам своим любовию, чтобы к отвращению их от себя ни малейшего соблазна им подаваемо не было и, если необходимая надобность востребует отправления в те селения, где укрылось заблуждение, духовных особ, то избирать оных по усмотрению Преосвященных, имеющих более в сих случаях опытности и искусства в приведении ожесточенных сердец к раскаянию, ученых в благоразумии, кротости, смирении и добронравии довольно опытных священников и благочинных, которые бы, по прибытии своем туда, усматривая благовидные случаи без потери времени, могли увещания свои к обращению заблудших паки в недра матери православной церкви распространить изобретаемыми ими по собственному благоразумию своему способами, не отступая вышеписанного порядка и наставления». Приведенный нами указ издан по поводу жалоб раскольников в некоторых епархиях на притеснения их со стороны приходского духовенства. В Смоленской епархии он немедленно был опубликован Преосвященным Димитрием и вызвал, как увидим ниже, частые жалобы Смоленских раскольников на своих приходских священников, жалобы нередко соединенные с обвинением духовенства в нетрезвом поведении и прочих недостатках. Второй указ издан 17 апреля 1801 года и есть как бы продолжение и развитие первого. «Государь император, говорится в Указе, обращая милостивое и человеколюбивое внимание на заблуждающихся по простоте и невежеству уклоняющихся от правоверия и святою церковью утвержденных правил, Высочайше повелеть соизволил: подтвердить на основании прежде бывших об них постановлений всем господам военным и гражданским губернаторам, чтобы вместо строгости, с каковою с ними пред сим поступаемо было, и которая не к исправлению, а к единому ожесточению их служить может, отныне впредь не делалось им ни малейшего притеснения, но предоставлялось бы духовным особам их вразумлять и наставлять на путь истины, без всякого и с них стороны принуждения, но с кротостию, с терпением и с усердным настоянием, что единое может смягчить сердца жесточайшие и отвести их от закоренелого упорства, а из-за сего иметь только попечение, чтобы повсеместное спокойствие везде нарушаемо не было; нарушителей же оного, отослать к суждению куда по законам следует и притом наблюдать, дабы каждый поступал по предписанным узаконениям и исполняли бы все то, что к его состоянию принадлежит». Нетрудно видеть, что этот указ, как и указ 1800 года 22 марта, только обеспечивал развитие раскола. Надежда искоренить раскол путем гуманных к нему отношений со стороны светского начальства, путем нравственного воздействия на него со стороны приходского духовенства, так и осталась надеждой. С одной стороны сами раскольники чуждались своего приходского духовенства, избегали его и не пускали в свои дома: а с другой и само духовенство, по-видимому, не особенно заботилось о нравственном влиянии на раскол, предоставляя его самому себе, тем более что раскольники, наравне с православными, уделяли своим приходским священникам от трудов своих. Раскол таким образом был предоставлен самому себе и, пользуясь свободою, предоставленною ему законодательными мерами, продолжал развиваться.Хранительницами раскольнических традиций, помимо попов, с этого времени начинают мало-помалу являться так называемые «начетчицы» или «канунницы». Это крестьянские девушки, по большей части уже пожилые, выучившиеся читать и хорошо знакомые с раскольническим учением по раскольническим книгам. Первый раз мы встречаем такую «канунницу» в 1802 году в Гжатском уезде. При обыске у нее найдено до 30 раскольнических книг, как-то: общая минея, минея месячная, часослов, псалтирь, служба всем святым, Правило Иисусу с акафистом Богородице, Устав о христианском житии, служба Св. Николаю, канон за творящих милостыню, краткая наука об артикулах новой веры, книга последования церковного пения, канон честному кресту, устав дневной службы, служба в неделю Св. Пасхи, азбука нравоучительная юношеству и пр. Одни из этих книг, в силу указа 1799 года 21 февраля, возвращены были назад, а другие, заключавшие в себе некоторые еретические мнения, отосланы в Консисторию. Случаи самовольного, тайного крещения младенцев, совершения браков, погребения умерших теперь делаются обычными явлениями у раскольников. Раскольники села Златоустова Гжатского уезда в 1802 году завели у себя кладбище где и хоронили, разумеется, тайно своих умерших60, а один крестьянин того же села деревни Подмошья свою умершую дочь, девицу 22 лет, закопал даже просто на огороде. На допросе он показал, что умершая дочь его приобщена приезжим калужским раскольническим попом, но не вином, а водою с положенными в нее хлебными частицами. Похоронена же она всем его семейством при пении «Святый Боже»61. У того же крестьянина найдено (7) семь раскольнических книг и две просфоры, полученные им от раскольнических попов из Ржева62. В приходе села Пискова, Сычевского уезда, по донесению священно-церковно-служителей, в 1803 году, неизвестно кем у раскольников крещено 18 младенцев, похоронено 6 человек взрослых и 13 младенцев и обвенчано пять браков63. В большинстве таких случаев Смоленская духовная Консистория обыкновенно постановляла: «предписать священнику такого-то села, чтобы он, в силу указа 1800 года 22 марта, по долгу своему имел всевозможное наблюдение и попечение вразумлять и наставлять заблуждающихся от православия на путь истины»64. По вопросу о браках, неизвестно кем совершенных в селе Пискове Сычевского уезда, Консистория правда постановила было: «приходскому священнику вновь перевенчать их или же развести, наложивши эпитимию на бракосочетавшихся»; но раскольники не согласились ни на то, ни на другое, говоря, что их браки венчаны в Москве, на Рогожском кладбище и что другой раз венчаться они считают грехом65. По примеру Егора Лучинина, его двоюродный брат Никита Лучинин от имени раскольников города Сычевок в 1803 году подал прошение Преосвященному Епископу Смоленскому Димитрию о дозволении построить раскольническую церковь в городе Сычевках, но дело скоро было покончено: просителю отказали66. В 1804 году раскольники Гжатского и Сычевского уездов, отстаивая свободу исповедания старой веры, делают новый шаг, подают прошение о сложении с них штрафа за небытие у исповеди на том основании, что двойной оклад с них сложен и им дозволено свободно исповедовать свою веру манифестом 1792 года67. Еще в 1716 году 8 февраля был издан указ, которым повелевалось всем исповедоваться и причащаться Св. Таин однажды в год. Указом от 17-го февраля 1718 года положен штраф за небытие у исповеди по нерадению с разночинцев и посадских по рублю в первый год, по два во второй и по три в третий; a с поселян в первый год по десяти денег, во второй по гривне, в третий по пяти алтын. С тех пор раскольники подвергались штрафу наравне с православными. Heсмотря на затруднительное положение, Консистория вышла из него очень удачно. «Если бы, постановила она на прошение раскольников, старообрядцы имели свою законную церковь и своих законных священников, у которых они могли бы исповедоваться и приобщаться Св. Таин, тогда действительно не было бы основания налагать на них штрафа; но в настоящее время у них нет законных ни церкви, ни священников, а потому, если они не ходят на исповедь в православную церковь, к православным священникам, то не ходят по нерадению, а следовательно подлежат штрафу». Таким образом начатое раскольниками дело не имело успеха.В 1813 году в первый еще раз раскол обнаруживается в третьем уезде Смоленской епархии – Юхновском. Судя по всему раскол в Юхновском уезде существовал гораздо ранее 1813 года и только заявил о себе в этом году: раскольники, во-первых, разом обнаруживаются в нескольких селах Юхновского уезда, во-вторых к 1813 году они имеют уже свои кладбища, отдельные от православных, наконец самые их догматические воззрения являются пред нами, как увидим ниже, более или менее законченными. Со своей догматической стороны, раскол Юхновского уезда представляет нам некоторые особенности сравнительно с расколом Гжатского и Сычевского уездов. Если в последних двух уездах раскол существовал до сих пор исключительно только под формою «поповщины», то в Юхновском уезде он с первого же раза является как «безпоповщина». Откуда занесен раскол в Юхновский уезд и притом с таким характером – «безпоповщины», на это, за не имением данных, отвечать трудно. Первый раз раскол в Юхновском уезде появляется в селе Извольске. Раскольники села Извольска чрезвычайно враждебно относятся к своему приходскому духовенству. Когда однажды в 1812 году священник села Извольска Симеон Васильев стал упрекать крестьян деревни Семеновой, зачем они без провода похоронили одну умершую женщину, то один из крестьян разодрал ризы на священнике. Крестьяне той же деревни Семеновой публично говорили, что им священники не нужны. Своих умерших они хоронили тайно; крестят ли они младенцев, венчают ли браки, приходскому духовенству не было известно68. В это же время, в 1815 году, открывается раскол – безпоповщина в селе Рубихине, Юхновского уезда69. В обоих селах оказалось раскольников-безпоповцев: 41 мужского пола и 75 женского пола70. Организатором раскола безпоповщины в Извольске и Рубихине является крестьянин деревни Семеновой Поликарп Силаев71. Под его водительством раскольники села Извольска в 1815 году просят у духовного начальства разрешения построить часовню и при ней кладбище, в чем им впрочем было отказано72. В 1814 году в городе Юхнове является новая секта ― хлыстовщина, или, как сами раскольники называли ее, Израильская. Секта хлыстов, впрочем, явление наносное, случайное в городе Юхнове. Она организована была юхновской мещанкой Евфимией Исаиевой в доме инвалидной команды рядового Карпа Мишкина. Сама Евфимия Исаиева на допросе показала, что она оной секте обучалась «будущи в разных местах с мужем по мещанскому промыслу». Вследствие такой случайности своего появления, с одной стороны, и вследствие замкнутости и недоступности секты с другой, секта хлыстов в городе Юхнове существовала недолго и скоро совершенно исчезла. Тем не менее секта хлыстов, в городе Юхнове существовала года три и имела членов: 8 человек мужского пола и 17 человек женского пола. В числе последователей секты находились между прочим два послушника Юхновского Казанского монастыря Юденич и Забелин. Юденич явился в числе членов секты, благодаря начальнице секты Евфимии Исаиевой, которая раньше мыла у него белье и с которою он состоял в интимной связи73.В Гжатском и Сычевском уездах к этому времени устанавливаются определенные центры раскола: в Гжатском уезде деревня Хромцы села Климова, в Сычевском деревня Чупятино села Пискова. В Хромцах находится «молебница» (вновь отстроенная изба), в Чупятиной «часовня». He смотря на запрещение духовного начальства, в Хромцах и Чупятиной находятся кладбища, где раскольники погребают своих умерших. В Хромцах и Чупятиной при «молебнице» и часовне живут неотлучно раскольнические попы, которые и отправляют богослужение и требы, разъезжая иногда для этого по окрестным раскольническим деревням. В Хромцах мы находим некоего монаха Никодима, который, несмотря на свое монашеское звание, венчает браки, и попов Московского Рогожского кладбища Ивана Никифорова и Андриана; в деревне Чупятиной при часовне живут попы Московского Рогожского кладбища: Феодор Христофоров, Андрей Андреев, Карп Петров, священники Черниговской губернии Стародубского уезда старообрядческой Покровской церкви Михаил и Александр Калинины74. Нечего и говорить о том, что приходских священников теперь раскольники никогда не приглашают для исправления треб. Как на особенность, характеризующую жизнь раскола этого времени следует указать на то, что раскольнические попы теперь перестают уже играть роль вожаков раскола. Их место теперь заступают особые, мирские деятели раскола, так сказать «мирские попечители» раскола, среди которых мы в Сычевском уезде встречаем имя уже известного нам Егора Лучинина. Эти «попечители» раскола сами выписывают, по своему усмотрению, раскольнических попов, которые потому обязаны безусловно повиноваться им. Пойманный писковский раскольнический поп Александр Калинин со слезами рассказывал на допросе, что раскольники «бьют его и заставляют делать то, что противно религии и закону»75. Богослужение в центральных пунктах Сычевского и Гжатского раскола обставлено всеми нужными принадлежностями. Утварь, ризы и прочие церковные вещи отличаются дороговизною и роскошью. Поп Александр Калинин показывал священнику города Сычевок Срединскому: евангелие в александрийский лист, обложенное вокруг серебром, позлащенное и осыпанное дорогими каменьями, крест серебряный, позолоченный, потир серебряный, вызолоченный со всем к нему прибором, священнические облачения, состоящие из 15 риз богатой парчи, подризники разных материй, епитрахили и поручи, церковного круга разные книги старой печати76. Священник Срединский даже выпросил у попа Александра одно священническое облачение для Сычевского собора77. Такое богатство церковных предметов, коими было обставлено богослужение у раскольников, тем более бросается в глаза, что в православных храмах того времени, за крайнею бедностью и неимением иных, употреблялись нередко оловянные потиры и холщевые, простые ризы.По мере того, как раскол развивался, увеличиваются и жалобы православных священнослужителей на крайнее упорство раскольников. Священники села Чали Гжатского уезда в 1815 году доносят, что когда они явились в деревню Потапово единственно для увещания тамошних раскольников, то последние «никакого увещания и слушать не хотели, отрицаясь вовсе как от них, так и от всей церкви Божией, и притом объявили им, что всякие требы, какие прилучаются в доме их, им отправляет приезжающий к ним какой-то старообрядческий поп»78.На то же упорство жалуются в 1815 году священнослужители села Златоустова того же уезда79.Начавшись в Юхновском уезде безпоповщина мало-помалу переходит в соседний с ним Гжатский уезд, под формою Федосеевщины. В 1815 году в селе Климове Гжатского уезда явился бежавший из военной службы, в монашеском платье некто Антон Калинин и начал всячески хулить святую церковь Божию и таинства, совершаемые в ней. Православных священников он считал служителями антихриста и учил, «что не токмо с ними, но и с теми, которые церкви держатся, во едином сосуде ни ясти ни пити, а со служителями церкви Божией дабы остерегаться и встречи». Нашлись, конечно, последователи, составилось новое раскольническое общество. Совершалось ли в нем таинство крещения и таинство Евхаристии не известно. Бракосочетание же было у них во всяком пренебрежении; поемлют девиц и оных он мнимый монах благословляя повелевает жить и живут по воле своей»80. В том же 1815 году был пойман первый организатор секты безпоповщивы в селе Извольске, Юхновского уезда, Поликарп Силаев. Он стал уже слишком опасен. Под его влиянием в разных деревнях прихода села Извольска стали появляться новые молельни и в них отправляться богослужение. В деревне Семеновой Поликарп Силаев имел собственную молельню. Поликарп Силаев был схвачен в молельне деревни Перепудова. Вот как описывается внутренность этой молельни: «В переднем углу горницы сделаны полки, на коих имеются живописные образа и медные изображения Христа Спасителя, Божия Матери и разных угодников, – по замечанию старинного писания; на лавке лежат старинного церковного тиснения книги, стоит курильница, к углу на полу поставлен налой, накрытый чистым белым полотенцем, на нем лежит книга, называемая часослов и висят четки; на другой полке лежит завернутое в пелен Евангелие; всюду заметна чистота и опрятность, развратительного же или ужас и омерзение наводящего ничего нет81.До 1816 года самой Смоленской духовной Консистории неизвестно было, сколько всех раскольников в Смоленской епархии, в каких приходах и какого толка. В 1815 году на вопрос Св. Синода, сколько всех раскольников в Смоленской епархии, Смоленская духовная Консистория отвечала: «сколько именно по Смоленской епархии и в каких именно приходах находится старообрядцев мужеска и женска пола и сколько из них человек какую секту содержат, о том в архиве Смоленской духовной Консистории по делам ничего не значится; равно и по исповедным росписям об оном справки верной учинить никаким образом не можно потому, что в сих исповедных росписях показывается только то, что кто не был у исповеди и Святого Причастия за нерачением и таким образом отмечаются и старообрядцы и православные все вообще, а сколько из них заблудших от благочестия и содержащих раскольническую ересь и какую именно секту и сколько правоверных, того не отмечается». Только в 1816 году в первый раз в Смоленской духовной Консистории получаются первые, более или менее полные, статистические сведения о числе раскольников в Гжатском, Сычевском и Юхновском уездах, вместе с подразделением их на секты: поповскую, безпоповскую 1-ю, безпоповскую 2-ю (Феодосеевщину) группу и хлыстовщину. Здесь же дается понятие и о догматических особенностях каждой секты, насколько она развилась к тому времени. Вот в каком виде представляется статистическая таблица, обозначающая число раскольников в Смоленской епархии за 1816 гЧисло душМуж.Жен.В г.Сычевках:поповщины3935безпоповщины2944федосеевщины1011В приходе соборной церкви г.Сычевок деревнях Писковской Удельной волости:поповщины100140безпоповщины120150федосеевщины3150В приходе села Короваева:безпоповщины7093федосеевщины2628В приходе села Днепрова:поповщины3140безпоповщины2439В приходе села Пискова:поповщины200215безпоповщины300325федосеевщины2535В приходе села Архангельского:поповщины148146безпоповщины201156федосеевщины4847В приходе села Ильинского:безпоповщины5066В приходе села Борисоглебского:безпоповщины108137В приходе села Милюкова:безпоповщины4152В приходе села Богоявленского:безпоповщины4451В приходе села Покровского:поповщины106117безпоповщины150145Итого:поповщины634693безпоповщины11371258федосеевщины140171А всех трех сект:19112122В городе Юхнове:хлыстов817В приходе села Мочалова:безпоповщины39В приходе села Мощины:безпоповщины2―В приходе села Бутурлина:безпоповщины914В приходе села Слободки:безпоповщины―8В приходе села Опокова:безпоповщины631В приходе села Рубихина:безпоповщины1963В приходе села Дмитровца:безпоповщины2410В приходе села Федоткова:безпоповщины―1поповщины1―В приходе села Побитого:безпоповщины32В приходе села Воскресенского:безпоповщины510В приходе села Извольского:безпоповщины2528Итого:безпоповщины105193поповщины1―В Гжатском уезде:В приходе сел Климова и Чали:поповщины334361Итого всех раскольников в Смоленской епархии в 1816 г. было:поповщины9691054безпоповщины11421451федосеевщины140171хлыстовщины817Итого:22592693Из числа раскольников Юхновского уезда 10 девушек и 1 мужчина были грамотны; всех молелен было пять: 1) в деревне Устинове прихода села Опокова, 2) в деревне Пречистове прихода того же села, 3) в деревне Приселье прихода села Рубихина, 4) прихода того же села в деревне Мокрой и 5) в деревне Семеновой прихода села Извольска. Относительно количества грамотных и молелен в остальных уездах ничего неизвестно.Как мы раньше сказали, в документах архива Смоленской духовной Консистории за 1816 год мы находим и общую характеристику, с точки зрения церковного быта раскольников и их догматических воззрений, всех четырех раскольнических сект, имевших место в Смоленской епархии в первую четверть настоящего столетия. Вот эти характеристики.Поповщина. 1) раскольники этого толка за настоящих священников почитают только тех, которые отреклись от православной церкви, таинств ее и обрядов и дали присягу отправлять у них богослужение и всякие требы по старопечатным книгам. Такие попы, приезжающие большею частию из Москвы, с Рогожского кладбища, исполняют у раскольников на домах всякие требы, в так называемой «моленной» совершают таинства, крестят, исповедуют, приобщают привозными с собою будто бы запасными дарами, венчают браки. 2) Явно хулят и поносят церкви Божии, называя их хлевами, пастырей же и священников – волками, причем ссылаются для подтверждения справедливости своих слов на свои книги; 3) наши живописные иконы называют соблазнительными идолами и верят только старым, с двуперстным сложением руки, 4) четвероконечный крест называют польским и проклятым на стоглавом соборе крестом, а верят только осмиконечному, 5) наши церковные книги называют еретическими и от Никона патриарха испорченными; а своим старым во многих местах без смысла напечатанным и гнусною ложью от их ересеначальников искаженным, со слепым упорством верят и оные часто покупают за большие деньги, 6) таинства причащения от наших священников не принимают, 7) крестятся двуперстно, а православных за триперстие называют щепотниками и другими гнусными именами, 8) при венчании браков и крещении младенцев ходят по солнцу, 9) за молитвою родильниц ездят к какому-либо своему попу, иногда за несколько десятков верст, и оттуда привозят оную, завернувши ее в белый платок, над которым их поп прочитывает молитву, a пo приезде домой, развернувши этот платок, трясут над родильницей, 10) умерших погребают на своих, особых кладбищах, за неимением попа, умерших нередко отпевают девки; разрешительную молитву умершему привозят после от какого-нибудь своего попа и также в платке, который потом трясут над могилой, 11) таинство исповеди и Св. Причастия принимают от своих попов только в крайнем случае, во время тяжкой болезни, пред смертью, 12) нарушение седьмой заповеди считают делом обычным, говоря в свое оправдание: «не согреша, Бога не умолишь», 13) ставят образ и подобие Божие, данные человеку при творении, в бороде и усах, а потому стрижение и бритье оных считают грехом непростительным.Безпоповщина. 1) Православное исповедание веры Греко-Российской церкви не признают православным, потому что старые церковные книги во времена патриарха Никона изменены и напечатаны с новыми поправками, вследствие этого православной церкви и ее таинств не почитают. 2) Православных священников не признают истинными священниками, потому что они посвящены архиереями по новым книгам. Вместо священников они имеют у себя духовников, или наставников. Получаются они из Москвы, с Преображенского кладбища, где их множество и откуда они в разные места посылаются к верующим настоятелем кладбища. 3) He ходить в православную церковь не только не грех, но даже еще лучше в интересах спасения. 4) Из церковных таинств признают только два: крещение и покаяние. Духовники их, разъезжая по деревням, крестят младенцев, а уже крещенных перекрещивают. Равным образом перекрещивают всех поступающих в их секту православных, причем крещаемому дается новое имя. Православное крещение признают недействительным. В случае тяжкой болезни, за невозможностью достать духовника, безпоповцы исповедывают свои грехи пред кем-нибудь старшим себя, а этот последний объявленные ему грехи обязан передать духовнику, или наставнику, при случае. Кто находился в их ереси и потом возвратился к православию, а потом опять к ним: таких уже не крестят, а только налагают на них пост и покаяние. Православных икон не почитают. Со старообрядцами, приемлющими все таинства, не входят в общение, не считая их христианами. Таинство брака отвергают, потому что брак, по их мнению, есть противозаконное блужение. Духовники их могут быть и женатыми, но жен своих должны оставить и жить с ними розно. Женатых и еще не оставивших жен, а имеющих детей, они не почитают своими и налагают на таких епитимии. Епитимии налагаются даже на тех, кто был на свадьбе. Если кто неженатым вступает в секту, тот должен не жениться. Если кто женился до вступления в их общество, тот допускается, по оставлении им жены, на общее моление; а кто женится, будучи уже членом их ереси, такой, хотя и не исключается из секты, но не допускается на моление. И называются такие новоженами. Если женатые при смерти покаются и обещают, по выздоровлении, разлучиться с женою, таких духовник прощает и поминает их, по смерти. Если же больные – женатые, по выздоровлении, не исполняют своего обещания, то лишаются общения с ними. Несмотря однако на это, у них на моленьях допускается свальный грех – и незаконно прижитые дети – дело обычное. Кто умирает без покаяния, того не поминают, но кто был на исповеди у их духовника, хотя бы года за два до смерти, и продолжал держаться их общества, того поминают. По смерти умершего отпевают по своим обрядам грамотные девки: поют и некоторые стихи и читают псалтирь; затем при пении «Святый Боже» погребают умершего. Хмельных напитков не употребляют. С дозволения настоятеля моленной, каковой назначается от Преображенского кладбища, всякий грамотный может везде и какую угодно отправлять праздничную или будничную службу; из этого не исключаются женщины и девки, они также могут читать и петь: вечерню, утреню и часы, по их уставу и обычаю, но крестить или перекрещивать, исповедовать и провод петь предоставлено одним только духовникам. Водосвятий, молебнов, всенощных по домам у них не бывает, с крестом по домам никогда не ходят, воды святой не имеют и вновь устроенные «моленные» водой не окропляют; поклоны кладут по «лестовкам» (четкам). Постов держат четыре. Усов не стригут, бород не бреют, табаку не нюхают и не курят, вина не пьют, а многие и мяса не едят. Всеми христианами, не принадлежащими к их секте, гнушаются и из одного сосуда с ними не едят и не пьют. Относительно таинства Евхаристии рассуждают так, ― что оно со времени исправления книг стало недействительно, а потому для спасения достаточно одного покаяния. Таинство Елеосвящения считают не нужным, а пред смертью довольствуются одною только исповедью пред кем-либо из старших членов секты или крещением умирающего, если последний не их секты. Церквам православным, иконам, крестам и вообще всякой православной святыне не поклоняются и не почитают. Священников и вообще всякое высшее и низшее духовное звание также не почитают и называют неправыми учителями. Ни о ком, не их секты, Богу не молятся, потому что таких почитают безнадежными ко спасению. Принимать беглых людей считают за добродетель, говоря: и Христос от жидов бегал и кто, его принимал, тот спасен бывал. Второй вид безпоповщины (федосеевщина). Верят и с дерзостью утверждают, что церквей святых и священников совсем нет и не было на земле, говоря: Христос живет не в стенах, а в ребрах. Христа Спасителя не почитают Богом, но только сыном Божиим и меньшим Бога, а потому никогда не скажут: «Господи Иисусе Христе Боже наш помилуй нас» но – «Сыне Божий помилуй нас». Таинство покаяния не считают необходимым для спасения, а потому никогда и не употребляют его. Таинства причащения также не признают, называя его мерзостию. Православные иконы называют кумиром и не только им, но и других сект иконам – никогда не поклоняются. Рождающихся младенцев крестят сами, а также перекрещивают переходящих в их секту из православия или из других раскольнических сект, причем заставляют крещаемого проклинать свою прежнюю веру. Брак почитают блудом и явным грехом, a свальный грех, допускаемый в их «моленных» называют любовию христовой. За Императора и за всех, как православных, так и раскольников прочих сект, Богу никогда не молятся. Не только с православными, но и последователями раскольнических сект ни с кем не едят и не пьют.Хлыстовщина. Последователи этой секты удаляются всяких хмельных напитков и мясной пищи. Брачной жизни не признают, считая брак излишним и происшедшим от слабости человеческой. Принимают оскопление. Вместо покаяния и исповеди раскаленным железом делают на своем теле знаки, уча, что чрез это прощаются грехи, соделанные им. Когда принимают в свою секту вновь поступающих, то заставляют их присягать в том, что учение секты он сохранит в тайне и никому не выдаст. Во время присяги нового члена члены секты стоят кругом с иконами в руках; по окончании присяги поют; «Во Иордане крещаюся». Религиозные собрания были у них ночью, начинаясь с вечера и кончаясь утром. Сначала поются разные песнопения. Затем часть членов попарно, при пении остальных, остающихся на месте членов секты начинают делать по комнате круговые движения. Кружатся до изнеможения. После этого садятся и начинают петь, а сидевшие до сих пор также попарно начинают кружиться. Так проходит часа три, четыре, после чего главная из них, называемая наставницею, став посредине, начинает пророчествовать: предметом пророчеств служит личная судьба членов общины, а также судьба христианской церкви и всего мира. Расходятся члены секты, кланяясь друг другу в ноги. Друг друга они называют «брайцами» и «сестрицами»82. Из приведенных нами статистических данных о числе раскольников и разностях учения их, ясно видно, что раскол в Смоленской епархии к 1816 году вполне сформировался и имел все данные для своего дальнейшего развития. Борьба с расколом представляла теперь большие трудности, требовала со стороны епархиальной власти большой энергии и уменья. Раскольники этого времени совсем не желают знать своих приходских священников.В 1816 году благочинный Гжатского уезда донес, что узнав о раскольниках села Чали, он принял было меры к увещанию их, но они не допустили его, отрекаясь от священников и от церкви и объявили, что требы у них будет исправлять старообрядческий поп; что у них есть своя часовня и что все соседи их хотят в одну веру с ними отписаться83. Теперь среди раскольников нередко можно встретить людей до фанатизма преданных старой вере. Ими руководят наставники или уставщики, такие же фанатики. Последние смело и открыто пропагандируют раскол, поучают, внедряют в сознание массы истины старой веры, совершают по старопечатным книгам богослужение и не боятся преследований, смотря на них, как на возможность пострадать за «истинную» древне-православную веру и тем заслужить венец мучеников. В 1817 году в селе Извольске Юхновского уезда была открыта молельня и в ней найден раскольнический наставник. Последний на допросе показал, что он московский мещанин, отдан в военную службу, но бежал оттуда, пристал к Московскому Успенскому старообрядческому монастырю, отправлял там певческую должность и теперь прислан от своего монастыря в Юхновский уезд – по приглашению – для молитв и отправлений служб: вечерни, повечерия, правила, полунощницы и часов; но важнейших таинств: причащения, миропомазания, елеосвящения и венчания не совершает, потому что это запрещено законом их, – a пo усопшим творит поминовение. При богослужении он поучает, дабы, по преданию Св. Отец, имели веру чистую неослабно, развращения и неправд не производили и удалялись бы обид ближним. Молится по старопечатным книгам в той мысли, что сие угодно Богу. Оставить своей веры не намерен и содержание под караулом считает милостию Божиею84. Крайняя обособленность и усиленное развитие раскола вызывало глубокое чувство скорби и неоднократные жалобы у тогдашнего Преосвященного Смоленского Иосафа, святителя глубоко преданного интересам православия. В 1820 году он так писал в Св. Синод о раскольниках Смоленской епархии: «из многих дел по Смоленской епархии Консистории усматривается мною, ― что в городах: Гжатске, Юхнове и Сычевках, с их уездами, заблуждающих и совращающихся от православной церкви раскольников слишком не мало, содержимое ими заблуждение слишком богопротивно и отвращения достойно; ибо они ругаются Св. Тайнам православной церкви; также нечистоту и непотребство, о коих и упоминать стыдно и грешно – вменяется не за беззаконие, а якобы за позволенное; содержат у себя постоянно лжеучителей, неизвестно откуда приезжающих»...85. Печаль Архипастыря о заблудших вверенного ему стада могла усиливаться главным образом тем, что в руках Епархиального начальства, кроме нравственного влияния, не существовало никаких других средств для борьбы с расколом. А одного нравственного влияния было слишком недостаточно: раскольники были слишком упорны, фанатизм, основанный скорее на традициях старины, чем на сознательном понимании превосходства старой веры все более и более проникал в раскольнические массы. Пользуясь привилегиями предшествующих лет, раскольники свободно исповедовали старую веру и для совершения треб, если под руками не было собственных попов, ездили в Москву на Рогожское кладбище или в город Ржев, в молитвенный дом. В 1820 г. Священнослужители села Пискова Сычевского уезда жалуются, что из прихода 10 пар отправились в Москву и там обвенчаны раскольническим попом, причем приходским священникам не были даже представлены свидетельства о их венчании86. И таких случаев было много. Особенно быстро крепнет и развивается раскол в одном из раскольнических центров Смоленской епархии – селе Писковском, Терновской волости, Сычевского уезда. В 1820 году крестьяне села Пискова Иустин Яковлев и Иаков Флоров собирают среди раскольников деньги на устройство часовни и открыто говорят, что они теперь «сильны» и найдут себе особого старообрядческого священника, который будет отправлять у них все требы87. Означенных крестьян поддерживают голова Писковского удельного приказа, крестьянин Исаия Дементьев, и казенный старшина крестьян Мефодий Филиппов, оба раскольники. Их стараниями была устроена в деревне Малых Липках богомольня, которая и была освящена «каким-то раскольнических попов начальником, приезжавшим из Москвы». Свою ревность к расколу голова Писковского приказа довел до того, что однажды в 1820 году собрал в приказ большой сход крестьян Писковской волости и «приказал им не только не призывать священников в дома для совершения треб, но и в домы не впускать ни под каким предлогом». He довольствуясь этим, он потребовал затем в приказ священнослужителей села Пискова и при всем сходе «решительно объявил им, чтобы они ни в один дом крестьянина, содержащего старообрядческую веру, отнюдь не смели входить88. Впечатление, произведенное на крестьян Писковской волости такими действиями головы Писковского приказа, было громадное. Священнослужители села Пискова в следующем 1821 году доносят Смоленской духовной консистории, что «число православных быстро уменьшается в их приходе, что рождающихся, умерших, брачующихся записывать в метрические книги решительно невозможно, так как раскольники не доставляют им об этом никаких сведений и говорят, что у них есть свой священник, а потому православным священникам до них нет никакого дела»89. В деревнях Писковской волости стали появляться моленные, куда раскольники собирались на богослужение. Еще в 1821 году Смоленская духовная Консистория предписала раскольникам Писковской волости «устроенные для сбору на богомолье избы уничтожить, священникам не препятствовать входить в дома раскольников для отправления треб, а благочинному, при посещении, увещевать и уговаривать крестьян». В следующие затем годы Консистория, в ответ на многочисленные жалобы Писковского духовенства, предписывает то не признавать браки, совершенные раскольническими попами, законными, то требует от приходских священников нравственного влияния на раскольников, то грозит раскольникам светским судом. Но все эти меры не достигали желаемой цели. В 1821 г. Писковские раскольники, желая оградить себя от приходского духовенства и с другой стороны придать в глазах епархиального начальства законность тем требо-исповеданиям, которые совершались их попами, просят министерство государственных имуществ90 дозволить им, наподобие московских раскольников, избрать из своей среды благонадежных и честных крестьян в качестве попечителей, которые бы наблюдали, чтобы требы у раскольников отправляли только законные, рукоположенные архиереем, попы91. Жалобы Сычевского духовенства на то, что требы у раскольников их приходов нередко совершаются беглыми иноками и разными бродягами, имели полное основание. Таких беглых было много и в других уездах, зараженных расколом. В селе Златоустове и Гжатского уезда в 1820 г. были пойманы два беглых инока, Александр и Симеон, которые оказались обыкновенными бродягами. В селе Климове, Гжатского уезда, в 1824 г. был пойман беглый поп Илиодор92, в Сычевском уезде в 1827 г. был пойман также беглый поп Григорий Дмитриев93. Поимка подобных бродяг соединена была однако с большими трудностями. Раскольники горячо отстаивали неприкосновенность своих quasi – попов и из-за них иногда поднимали руку даже на своих приходских священников. В 1821 году священник села Спасского Сычевского уезда, Качевский, поехал приобщить больную. Проезжая одну деревню, он услышал в одной избе пение. Заинтересованный он вошел в избу. Там он увидел раскольнического попа, который с тремя девками отправлял какую-то службу. В избе было до 15 человек крестьян этой деревни. Когда священник Качевский спросил у раскольнического попа, кто он такой и кто дал ему право отправлять службу, поп вместе с бывшими в избе крестьянами набросились на священника Качевского, сорвали с него серебряную дарохранительницу и вытолкали вон из избы. Напрасно священник звал на помощь, никто не являлся. А между тем раскольнический поп, вместе с дарохранительницею, сел на лошадь верхом и уехал из деревни94. Нельзя сказать, чтобы и местное уездное полицейское начальство оказывало большое содействие духовенству в деле отыскания и арестования беглых раскольнических попов. Жалоб на бездействие полиции мы находили немало: «Разврат, писали в 1820 г. священнослужители села Златоустова Преосвященному Смоленскому Иосафу по поводу поимки двух беглых раскольнических попов, происходящий от подобных бродяг время от времени начинает увеличиваться в нашем приходе. Для прекращения же таковых соблазнителей в поимке оных от земской полиции вспомоществования никакого не предвидится, исключая поноровки оным, каковая более видна из того, что оною полицией нимало не подтверждаются предписании в селениях кому и где следуют для останавливания показанных развратников, ибо, если бы оные чинены были со стороны светского начальства, то без сомнения из числа таковых волокит ни одного не было бы в виду...95. Стремления раскольников оформить свое положение на законном основании и обеспечить себе свободное самостоятельное исповедание старой веры высказываются все ярче и ярче. В 1823 году крестьяне села Архангельского Сычевского уезда жалуются Преосвященному Иосафу на притеснения, будто бы чинимые им со стороны приходского духовенства96. В том же 1823 году раскольники Писковской волости, не довольствуясь разрешением, данным им местною епархиальною властью иметь кладбище при деревне Чупятиной, требуют, чтобы это разрешение было оформлено на законном основании, были обозначены межевые знаки и т.д.97, что же касается до случаев самовольного погребения, крещения и венчания помимо приходских священников, то их в это время было конечно много. На это жалуются в 1821 году священнослужители села Рубихина98 и села Извольска99 Юхновского уезда, в 1824 году – священнослужители села Климова Гжатского уезда100, в 1825 году – священнослужители села Спасского того же уезда101, в 1826 г. священнослужители села Столбова того же уезда102, в, 1827 г. священнослужители села Пискова Сычевского уезда103 и т.д.В 1824 г. в селе Климове, Гжатского уезда, появился среди раскольников беглый поп, Никита Леонтьев, заштатный священник Калужской епархии. Раскольники были очень довольны этим приобретением и поселили попа Никиту в центре Гжатского раскола, в деревне Хромцах104, где он и стал отправлять все христианские требы и таинства. Поп Никита в Гжатском уезде священствовал около 7 или 8 лет и доставил много хлопот как местному приходскому духовенству, так и центральной епархиальной власти. В 1829 году поп Никита Леонтьев из деревни Хромцев переселяется в приход села Субботников, где в деревне Подберезье, при кладбище, раскольниками самовольно выстроена была часовня. Часовня эта имела вид небольшой церкви, на ней была устроена «малая глава, а на главе крест»105. Деятельность попа Никиты в деревне Подберезье, по-видимому, была очень обширна и успешна. Через год после переселения попа Никиты в деревню Подберезье священнослужители села Субботников и близ лежащих сел Спасского и Брызгалова вынуждены были послать Преосвященному Иосифу коллективное прошение о принятии каких-либо мер против попа Никиты. «Зловредные плевелы раскола, писали они в 1830 году, прозябшие под влиянием духа лести еще с 1819 года, а наипаче со времени жительства в деревне Подберезье беглого попа Никиты Леонтьева, начали подавлять благие семена правоверия христианского в сердцах в значительной части прихожан наших сел... И если же сей губительный поток развращения и неверия в скором времени не будет прегражден благоразумными и строгими мерами, в таком случае неминуемо должно ожидать нам всеобщего удаления прихожан наших от церкви106. Достаточно сказать, что в течение 1829–1830 годов раскол в селах Субботниках, Спасском и Брызгалове увеличился на 400 человек обоего пола107. He бездействовали и попечители раскола, несмотря на запрещение, выбранные раскольниками Писковской волости. Вместо наблюдения над тем, чтобы раскольники Писковской волости отправляли требы у законных, рукоположенных архиереями, попов, они занялись пропагандой и организацией раскола в пределах Писковской волости. При деревне Старцеве Писковские попечители в 1824 году открыли новое кладбище, а на все возражения местного приходского духовенства отвечали ругательствами108. Значительные размеры, которые принимал раскол в Смоленской епархии, должны были естественно обратить на себя внимание высшей духовной власти. В виду более близкого знакомства с раскольническим движением в Смоленской епархии Св. Синодом в 1826 году предписано было Смоленской духовной консистории, чтобы последняя ежегодно доставляла в министерство внутренних дел ведомость о числе раскольников в епархии109. По поводу самовольного построения раскольниками села Субботников Гжатского уезда церкви с «малою главою» и на ней крестом, 3 сентября 1826 г. из Св. Синода на имя Преосвященного Иосифа последовал указ: «не дозволять раскольникам вновь ничего строить похожего на церкви, но существующие их молельни оставить в настоящем положении»110. В видах пресечения дальнейшего развития раскола в 1827 г. из Св. Синода последовал новый указ: «священникам не входить ни в какие разыскания о тех старообрядцах, которые издавна находятся в сей секте, а наблюдать только, дабы раскольники никогда из православных не совращали в свой раскол»111. Но этим пока и ограничиваются законодательные меры против раскола Смоленской епархии, других до 1836 г. мы не видим. Только с этого года последовательно и ежегодно издаются Св. Синодом указы, направленные к пресечению в Смоленской епархии раскола. Почти предоставленный самому себе раскол продолжает развиваться. В 1827 году о крестьянах Писковской волости донесено, «что они живут незаконно с женщинами, придерживаясь какого-то раскола, а в Гжатском уезде сами присвоили себе право совершать и требы и таинства»112. В том же 1827 г. крестьяне села Вырубова Гжатского уезда стали открыто собираться для молитвы в один дом и, гнушаясь православными таинствами, перестали приглашать священника для треб, «детей крестят, говорится в донесении Гжатского благочинного, умерших сами погребают, новобрачных сами венчают и на все увещания священников отвечают бранью113. Наставники или уставщики ведут деятельную пропаганду раскола. В селе Извольске, Юхновского уезда, в деревне Семеновой ― центре безпоповщины ― с большим успехом в это время действует крестьянин начетчик Артемий Матвеев. «Многие, дотоле бывшие православными, пишут священнослужители села Извольска, перешли в раскол»114. В селах Сычевского уезда Милюкове и Благовещенском пропагандирует раскол управляющий имениями графини Моден, Агапий Иванов. Агапий Иванов ― выдающаяся личность. Во время отечественной войны 1812 г. он обратил на себя Высочайшее внимание Императора Александра I-го и за свои подвиги против французов был награжден георгиевским крестом. Среди местных жителей он пользовался уважением и авторитетом. Такая личность, особенно если прибавить к этому положение управляющего, конечно весьма многое могла сделать для раскола. По донесению Сычевского благочинного, Агапий Иванов устроил в своем доме молельню, куда созывая обольщенных им и сам отправляя служение, утверждает их в своей ереси, делая им при том, по вотчинным обстоятельствам, всякое снисхождение и льготу, а не соглашающихся следовать его заблуждению всякими мерами угнетает и притесняет по данной ему от графини над вотчиною власти; чрез что иные, избегая его притеснений, невольным образом склоняются на его заблуждение, а иные может быть и хотели бы отстать от такого заблуждения, но боятся его угнетений»115. He следует, конечно, думать, что приходское духовенство равнодушно относилось к развитию раскола: насколько то было возможно оно боролось с расколом. Помимо того, что приходское духовенство зорко следило за всяким движением и явлением в области раскола и о всем своевременно доносило епархиальной власти, оно действовало на раскол и положительным путем, путем нравственного влияния и иногда весьма успешно. В селе Короваеве, Сычевского уезда, священник Тимофей Ковалев с 1825 по 1832 год обратил в православие более 50 раскольнических семейств, за что и был награжден набедренником116. В селе Покровском, Гжатского уезда, в 1829–1832 годах протоиереем Юденичем вместе с другими двумя священниками села Покровского было обращено в православие 180 человек раскольников обоего пола117. Но нужно сказать, что эти успехи православных священников были все же слишком ничтожны сравнительно с числом переходивших в раскол.С 1835 года, как мы заметили выше, высшим духовным правительством стали издаваться указы и циркуляры, направленные к ограничению льгот, приобретенных раскольниками Смоленской епархии в предшествующие годы, круг свободы раскольников начинает постепенно суживаться. И это принесло значительную пользу. В 1835 году был издан Св. Синодом указ, по которому браки, совершенные раскольническими попами, не признавались законными. «Те, говорилось в указе, не могут считаться брачующимися, кои не сочетались браком в церкви православно-грекороссийской». Такие браки, в силу ст. 26 свода законов гражданских, подлежали преследованию гражданского суда. От брачующихся в православной церкви стали отбирать «клятвенную подписку» в том, что «они будут относиться к венчавшему их священнику со всеми до христианства касающимися требами, а в противном случае преданы будут законному суждению за обман и отпадение от веры». Кроме того от брачующихся же отбирали подписки в том, что они будут детей своих воспитывать в православной вере. Все эти меры имели великое значение в истории раскола Смоленской епархии. He уничтожая раскола в самом его основании, они, тем не менее, задерживали его дальнейшее развитие. В 1836 г. из Св. Синода последовал другой не менее важный указ от 12 апреля относительно выбора и определения священников в приходы, зараженные расколом. В означенном указе говорилось: 1) За священниками в зараженных расколом приходах наблюдать неослабно, 2) чтобы из них усматриваемые неспособными к обращению заблуждающих или по недостатку образованности или по нерадению, или по неодобрительному поведению, были отводимы от таких приходов и определяемы на другие места, по усмотрению преосвященных, 3) чтобы на места сих с особенным вниманием избираемы были способные утверждать православных и обращать заблуждающих здравым учением и назидательным примером жития, 4) чтобы в этом случае, если желающего занять священническое место сего рода не окажется, преосвященный сам усматривал благонадежных из подчиненного ему духовенства и пастырским убеждением располагал их принять предлагаемое перемещение по долгу послушания и ради пользы общественной, 5) если в сем последнем случае окажется, что для перемещения на новом месте нет церковного дома и что он по бедности не может понесть издержек переселения, то представлять Св. Синоду для испрошения таковому единовременного пособия на переселение от 150 до 300 рублей». Этот указ Св. Синода Смоленской духовной консисторией был немедленно же приложен к делу: в село Писково, как главное гнездо Смоленских раскольников, был переведен из г. Рославля способный и уже зарекомендовавший себя в деле обращения раскольников в православие, священник соборной церкви Михаил Марков. От раскольников, обращенных в православие, теперь отбирают клятвенное обещание свято соблюдать православную веру. Уклонение от православной веры в раскол, а равным образом несоблюдение данных при бракосочетании обязательств, ведет за собой строгую кару законов. Светская, гражданская власть теперь деятельно работает против раскола вместе с духовной. Отпадение от православия преследуется теперь обыкновенно таким образом. Благочинные и местные священники обязаны доносить епархиальному архиерею или консистории о совратившихся с указанием, если можно, и совратителей. Консистория справкою с метриками и исповедными ведомостями подтверждает прежнюю принадлежность совращенного к православию. Затем совращенный увещевается местным священником, или особо назначенным духовным лицом. Убежденный увещанием возвращается в общение церкви и не подвергается никакой дальнейшей ответственности; a упорный в заблуждении предается светскому суду118. Там дело сначала рассматривается в уездном земском суде. По рассмотрении земский суд пересылал дело к губернатору, отколе оно шло в министерство внутренних дел. Там в комитете министров делалось заключение, которое чрез губернатора пересылалось в духовную консисторию. В таких случаях комитет министров обыкновенно предписывал произвести виновному троекратное внушение, при особом светском чиновнике, а в случае упорства виновного, заключить его в тюрьму от одного до трех месяцев. В виду частых браков, совершаемых в Москве раскольниками Смоленской епархии, попечители Московского Рогожского кладбища были обязаны в 1838 году подпискою не совершать иногородних браков. Далее в 1839 г. 5 мая издан был Высочайший указ о раскольнических молельнях и часовнях такого содержания: 1) противозаконно построенную или возобновленную часовню или молельню раскольническую губернское начальство, по дознании, запечатывает и с точным изложением обстоятельств доносит министерству внутренних дел, присовокупляя и мнение, как полагало бы поступить. 2) Если часовня, оставленная запечатанною, будет распечатана своевольно или, с употреблением подлога, откроются в ней раскольнические собрания, то за сие вторичное противозаконное действие она подлежит уничтожению. 3) В случае необходимости уничтожить, губернское начальство, получив на то разрешение министерства, должно произвести сие по избрании удобнейшего времени со всевозможною осмотрительностью и без предварительной огласки, могущей подать повод к народным скопищам». Указ был очень важен, чтобы не обратить на него должного внимания; он давал возможность Смоленскому епархиальному начальству уничтожить все молельни, самовольно выстроенные раскольниками и служившие несомненно большим соблазном для православных. И мы видим, ― Смоленская духовная консистория, по получении указа 1839 г. 5 мая о часовнях и молельнях, немедленно чрез духовные правления предписала благочинным епархии: «учинить немедленно дознание, в каких именно местах находятся раскольнические моленные и часовни, с какого времени именно они существуют, в каком состоянии ныне находятся и кто в них наставником, а также где и сколько раскольнических кладбищ»119. В том же 1839 году благочинными епархии присланы были сведения, собранные на месте относительно молелен и часовен. Приводим их в виду того интереса, который они представляют. Юхновский уезд: а) В деревне Кравцове, села Рубихина, в доме крестьянина Митрофана Киреева имеется моленная, украшенная иконами, лампадами и книгами, в которую собираются Смоленской, Московской и Калужской губернии раскольники, устроена самовольно в 1800 году. Наставником – крестьянин деревни Строева Николай Васильев; б) в приходе села Слободки имеются не моленные, а особые избы, куда раскольники собираются для молитвы, а именно: 1) в сельце Климове у крестьянина Феодора Евфимиева, который сам служит наставником, 2) в деревне Кочках у крестьянки Евдокии Сергеевой, которая почитается наставницей, 3) в деревне Сидоровской у крестьянских девок – Евдокии и Феодосии Ивановых, кои обе почитаются наставницами, 4) в деревне Татианине у крестьянской девки Феодосии Васильевой, которая также почитается наставницей; кладбище было прежде, но уничтожено; в) в приходе села Опоково существует раскольническое кладбище в лесу, отведенное раскольникам по приказанию местного помещика; моленных и наставников нет; г) в приходе села Воскресенского моленных и наставников нет, своих же умерших раскольники погребают на кладбище при деревне Семеновской Извольского прихода; д) в приходе села Извольска моленных и наставников нет, а кладбище есть при деревне Семеновской, открытое по указу Смоленского губернского правления от 29 января 1819 года; е) в приходе села Мочалова моленных и кладбищ нет, наставник крестьянин Василий Петров. Гжатский уезд: а) в приходе села Пречистенского особо и нарочито выстроенных молелен нет, службы же по своим книгам в праздничные дни раскольники отправляют в домах, называемых кельями, в которых живут грамотные крестьянские девки – богомолки. Такие кельи существуют в деревнях: Богаеве, Мелихове, Плеханове, Старом Пырневе. Попечителем крестьянин Филипп Семенов. Кладбище существует в так называемой Красной Роще, открытое неизвестно когда и кем; б) в приходе села Субботников особо выстроенных молелен нет, а существуют при домах, выходящих на огород, избы, куда по праздничным дням собираются раскольники для молитвы. Избы эти называются келиями, украшены иконами и устроены не раньше 1817–1818 годов. Такие келии существуют в деревнях Гладкой, Двоешек (две), Раменке, Черпейке, Лебедок, Подберезья (две) и Новой Песочне (две). Кладбище, отведенное в 1818 году по указу Смоленской духовной консистории, имеется при деревне Подберезье. Наставником крестьянин деревни Ремешек Тимофей Антонов, попечителей раскола пять человек крестьян деревень: Гладкой, Двоешек, Подберезья, Черпейки; в) в приходе села Златоустова моленных раскольнических домов восемь, а именно в деревнях: Щемелинках (два), Подмошье (два), Рогозине (два), Везинче и Гребенкине; кладбищ два: в деревнях: Рогозине и Ласкинной; наставников нет, кроме стариков-раскольников; г) в приходе села Брызгалова моленные находятся в деревнях Круглице и Погребцах и устроены с 1818 года; а кладбище при деревне Перееславне; д) в городе Гжатске особых моленных не существует, а раскольники собираются для молитвы в частных домах, где живут богомолки; кладбище имеется в городской роще, в 3-х верстах от города Сычевский уезд: а) в самом городе Сычевке особо устроенных молелен нет, раскольники для молитвы собираются в дома. Таких домов в г. Сычевках пять и два дома в деревнях, причисляющихся к г. Сычевкам: Липочке и Березовке. Наставниками – крестьянские девки, их всех пять; одна из них в деревне Мишенки Анисья Иванова пользуется особенным почетом среди раскольников, ее считают инокиней и зовут «матерью Александрою». Всех три кладбища: два при деревне Липках и одно в городе Сычевках на градской, выгонной земле, в левой стороне от Бельской дороги, уничтоженное в 1824 году по особому предписанию и потом снова самовольно возобновленное раскольниками; б) в приходе села Архангельского моленных особых нет, а есть келии, в которых живут старики, старухи и богомолки и которых более 20; наставниками – местные крестьяне деревень: Чупятиной, Маринина и Бурдова; кладбище при деревне Чупятиной; в) в приходе села Ильинского есть моленная в деревне Брыковке, основанная не раньше 1815 года; кладбища нет, умерших своих раскольники погребают в деревне Чупятиной; наставниками состоят три крестьянских девки деревни Брыковки и неизвестный инок Дмитрий; г) в приходе села Борисоглебского – три моленные, из них одна в деревне Подбихине и две в деревне Шистове; близ деревни Шистова имеется кладбище, открытое до 1826 года. Наставниками пять местных крестьян и три крестьянских девки разных деревень; д) в приходе села Милюкова особой моленной нет, но раскольники в большом числе собираются по праздникам для молитвы в деревню Заднюю в дом бывшего бурмистра, крестьянина Григория Никитина, где богослужение совершается какими-то иноками и инокинями из крестьян, а за неимением их и самим хозяином. Наставником крестьянин деревни Гольнева Иван Терентьев, который оставил дом и семейство и принял звание инока; кладбища нет; е) в приходе села Пискова находится десять моленных, именно в деревнях: две в Семенове, из них одна с 1829 года, а другая с 1828 года, Гаврикове с 1827 года, Большой Липке с 1813 года, причем при моленной находится род монастыря – кельи и кладбище, Шанихе с 1829 г., Яичкине с 1830 г., Выдровке с 1830 г., Дубовке с 1830 г., две в Горшкове, из них одна с 1829 года, другая с 1830 года. Кладбища нет, умерших же раскольники погребают на кладбищах градского прихода. Попечителями состоят два крестьянина деревни Баршевки и один деревни Семеновой. Наставников существует по нескольку в каждой моленной; ж) в приходе села Покрова две моленных, одна в деревне Гавриловой с 1813 г., другая при деревне Загородном; при каждой из них находится погост и отдельные попы: две крестьянских девки при моленной в деревне Гаврилове и крестьянин Александр Михайлов при моленной в деревне Загородном. Кроме того есть кладбище при деревне Старцевой, Бельский уезд: а) в приход села Рождественского моленных нет и раскольники для молитвы по временам собираются в жилые избы; б) в приходе села Верховья на Обше раскольники для молитвы собираются в дом крестьянина деревни Иванченкова, Павла Титова; в) в приходе села Городка раскольники для молитвы собираются в особую, существующую при доме, избу крестьянина деревни Толстых, Ивана Алексеева; г) в приходе села Молина раскольники собираются для молитвы в избу крестьянина села Молина Филиппа Иосифова. По получении донесений от благочинных о молельнях, кладбищах и наставниках раскола Смоленское епархиальное начальство немедленно препроводило отношение к г. военному губернатору с просьбою «дабы он благоволил уничтожить посредством градских и земских полиций прописанные в отношении сходбища». Наконец в 1839 году 23 декабря из министерства государственных имуществ последовал указ о раскольнических кладбищах, в котором говорилось: «так как большая часть из умирающих желают быть похороненными в одном месте с предками своими, вы удовлетворение каковому понятию весьма полезно сближать постепенно раскольнические кладбища с православными, дабы обращающиеся к православию могли иметь утешительную мысль, что они будут похоронены вместе с их предками, но с другой стороны необходимо подчинить погребение умерших раскольников общим правилам полиции, дабы при оставлении сего на произвол раскольников не могли скрываться преступления насильственной смерти и нарушение закона о не погребении до трёх дней по смерти». Эти синодальные указы и меры, предпринятые Смоленским епархиальным начальством против раскола, имели несомненно большое значение в борьбе православия с расколом: моленные с их наставниками, иноками, инокинями и богомолками были центром, питавшим и развивавшим раскол в Смоленской епархии. Сами приходские священники в своих донесениях о числе моленных и наставников в их приходе неоднократно указывают на это. Но все приведенные нами выше мероприятия, направленные против раскола как Смоленским епархиальным начальством, так и высшею духовною властью, не могли, конечно, зараз пресечь развитие раскола в Смоленской епархии. Удобное время для уничтожения Смоленского раскола в самом его корне было пропущено: пользуясь льготами и гуманным снисхождением высшего и низшего начальства предшествующего времени, раскол в Смоленской епархии к рассматриваемому нами времени успел окрепнуть, получить полную внешнюю организацию, выработать уже из своей среды наставников, начетчиков, богомолок, попечителей – столпов раскола, видевших в развитии раскола – свое небесное призвание, а в отстаивании старой веры – спасение своей души. Много жизненных сил было уже в расколе и он имел все внутренние данные, даже при самых неблагоприятных внешних условиях, для своего дальнейшего развития. Между тем особо тяжелых внешних условий своей жизни раскол еще не видел. Правда, приведенные нами выше мероприятия клонились не в пользу раскола, но зато у раскольников были и друзья и покровители и некоторые, весьма для них удобные, обстоятельства чисто местного свойства. Прежде всего отношение помещиков к своим крепостным было самое безобидное; помещики не вмешивались в дела веры своих крепостных и предоставляли им в этом случае полную свободу. Это обстоятельство, по мнению некоторых священников, развивало раскол. «Если помещики, ― заявляли своему приходскому священнику раскольники села Милюкова, ― велят нам опять присоединиться к церкви, то мы не можем их ослушаться и готовы всегда исполнить их волю и приказание». При безразличном отношении к расколу помещиков, на стороне раскольников, как мы видели выше, часто оказывались управляющие и бурмистры имений и вотчин, деятельно ведшие пропаганду раскола. Далее, если высшее губернское светское начальство шло рука об руку с начальством епархиальным в борьбе с расколом, то низшее, уездное светское начальство нередко и даже очень нередко наоборот поддерживало раскол. Мы уже встречались с жалобами приходского духовенства на бездеятельность уездных светских властей. В уездных присутственных местах иногда раскольниками оказывались даже чиновники этих мест. В 1836 году два писца, служившие в Писковском Приказе, оказались раскольниками и притом деятельно работавшими на пользу старой веры: они сообщали писковским раскольникам содержание секретных бумаг, касавшихся раскола, предупреждали беглых попов и самих раскольников о имеющих быть у них обысках и арестах, на основании существовавших законоположений о раскольниках, убеждали бракосочетавшихся в православной церкви, но совратившихся потом в раскол, не переходить снова в православие и т.д. И, что всего замечательнее, несмотря на строгое предписание Смоленского губернатора, сделанное в 1836 году, немедленно удалить этих писцов из Писковского приказа, они все таки оставались в приказе, пока об этом не донес епархиальной власти священник села Пискова в 1840 году120. Все это, повторяем, давало расколу Смоленской епархии полную возможность не только существовать, но и развиваться. И мы действительно видим, что раскол Смоленской епархии, несмотря на все старания епархиальной власти затормозить его развитие, продолжает развиваться и в следующие годы. Вплоть до 1858–1860 годов раздаются жалобы приходских священников на умножение раскольников в их приходах. Это же подтверждается, как мы увидим ниже, и статистическими данными о числе раскольников в Смоленской епархии за эти года. Из числа других уездов раскол особенно быстро идет вперед в Сычевском уезде и в частности в раскольническом центре этого уезда, селе Пискове. Уже в 1836 году в Писковском приказе насчитывалось 3752 человека раскольников обоего пола. В 1837 году в селе Пискове, по донесению приходского священника, зараз перешло в раскол 395 человек мужского пола и 105 человек женского пола121. Смоленский губернатор по этому поводу сделал распоряжение о вызове совратившихся в раскол в приказ для увещания. Предположено было вызывать в приказ ежедневно по 10 человек и в таком порядке: прежде всего вызывать тех, которые родились и крещены в православии; потом тех, которые венчаны православными священниками и наконец тех, которые исповедовались и приобщались в православной церкви. Для увещания, помимо приходского священника, назначен был особый священник из числа градского Смоленского духовенства и, в качестве депутата, губернаторский чиновник. Однако это благое начинание окончилось ничем: из раскольников в разное время явилось в приказ не более 30 человек; градский Смоленский священник и губернаторский чиновник, прожили в Писковском приказе даром целый месяц122. Грамотные раскольники простирали свою дерзость иногда до того, что осмеливались письменно склонять своего приходского священника к переходу в старую веру, доказывая при этом превосходство старообрядчества, a православную церковь называя вертепом. Такой случай был например в 1837 году в селе Мочалове, Сычевского уезда123. В 1839 г. священник села Пискова жалуется Смоленскому преосвященному Тимофею: «крестьяне и крестьянки ― расколоучители Писковского приказа ― безо всякого закрытия ходят по домам и кладбищам раскольническим, поют всенощные, читают часы, публично отправляют погребение умерших и на поминовениях по домам и кладбищам поют панихиды и каноны, вместо крещения погружают только младенцев и нарекают им имена и тем развращают крестьян Писковской волости124. Всех таких расколоучителей в Писковской волости оказалось 18 человек мужчин и 4 девки125. Смоленское епархиальное начальство по этому поводу просило военного губернатора «обязать подпискою вышеозначенных раскольников впредь никаких служб и треб не отправлять и православных к расколу не привлекать»126. Военный губернатор сделал надлежащие распоряжения, по-видимому, повлиявшие на раскольников.Около 40 годов начинают появляться дела о раскольниках Бельского уезда. В первый раз о расколе в Бельском уезде упоминается в 1747 г. Пономарь села Покровского, Бельского уезда доносит Смоленской духовной консистории на священника того же села Лаврентия Неудачина, обвиняя его в укрывательстве шляхетской вдовы Феодоры Ивановой, жившей в приходе села Покровского и содержавшей раскол. Но этот случай, по нашему мнению, нельзя рассматривать как начало раскола в Бельском уезде; шляхетская вдова Феодора Иванова, по следствию, оказалась только временно проживавшей в приходе села Покровского; как шляхетская вдова, она естественно не могла близко стоять к простому народу и, следовательно, ее раскольнические воззрения не могли глубоко проникнуть и привиться к народу; наконец в течение всего XVIII в. и до 1839 года настоящего столетия мы вовсе не встречаем никаких данных о расколе в Бельском уезде. Всего вероятнее раскол в Бельском уезде появился и развился под влиянием торговых сношений с жителями города Ржева – соседнего города Тверской губернии, уже в более позднее время и никак не раньше начала настоящего столетия. На это указывает тот факт, что появление молитвенных домов в Бельском уезде относится приходскими священниками не ранее как к 1826 году; притом самое состояние раскола в Бельском уезде, как оно обозначилось в 1839 году из донесений приходских священников о раскольнических моленных и кладбищах, представляется еще в зачаточном состоянии: всего только четыре прихода во всем Бельском уезде оказываются зараженными расколом, раскольнических кладбищ еще вовсе не существует, особых моленных также не оказывается, не оказывается также ни раскольнических попов, ни наставников. Правда, в 1836 году с раскольников Бельского уезда взята была местным исправником подписка в том, что они будут доносить своим приходским священникам о родившихся у них, а также бракосочетавшихся и умерших, что очевидно доказывает, что Бельские раскольники крестили своих детей, совершали браки и отпевали умерших чрез своих раскольнических попов127 и следовательно значительно уже удалились от православия128. В 1843 году в приходе села Монина Бельского уезда также оказался случай самовольного брака129. Но все эти явления Бельского раскола были слишком слабы и ничтожны в сравнении с расколом Сычевского, Юхновского и Гжатского уездов, уже вполне окрепшим и развившимся. Такие случаи, какой замечен в 1843 г. в селе Монин Бельского уезда, в Сычевском, Юхновском и Гжатском уездах, были постоянны. Так в 1838 году священник села Самуйлова Гжатского уезда доносит преосвященному Тимофею, что раскольники его прихода не допустили его окрестить родившихся у них трех младенцев. В следующем 1839 году тот же священник доносит епархиальной власти о двух самовольных раскольнических браках и шести случаях крещения младенцев130. В 1841 году, когда священники села Днепрова, Сычевского уезда, пожелали справиться у раскольников их прихода, когда, как умер и где похоронен один из умерших у них взрослых раскольников, то им последние прямо сказали: «нет вам надобности до нас никакой и вы не можете к нам входить, потому что мы имеем позволение от своего начальства исполнять все требы по своей секте»131. Ответ был настолько груб и дерзок, что поставил священнослужителей села Днепрова в большое недоумение и последние вынуждены были обратиться с вопросом к епархиальному архиерею, что им делать, как относиться к раскольникам, нужно ли приступать на будущее время к ним в таковых случаях, или оставить их на собственный произвол и каким образом вносить их в метрическую книгу, или вовсе оставлять без внимания. Смоленская духовная консистория в том же 1841 году 10 марта нашла нужным войти по этому поводу с особым отношением в Палату Государственных Имуществ.11 апреля 1841 года на имя Смоленской духовной консистории из министерства государственных имуществ последовал указ: «раскольникам, не принимающим священников от епархиального начальства и совершающим погребение по своим обрядам, оставить ныне существующие кладбища, но впредь особых не отводить, а давать для того места при общих кладбищах отдельно, за употреблением же священнического отпевания, хоронить тела таковых умерших не иначе, как по освидетельствовании оных местною полициею, т.е. в городах ― градскою, а в селах – сельскою – под ее наблюдением, чтобы погребение совершалось не прежде узаконенного времени. Не возбранять погребать бывших в расколе и на общих кладбищах с отпеванием священническим по установленным правилам в предположении, что за сие сами они пред смертию раскаялись в своем заблуждении, или родственники их будут о том просить, согласно с желанием умершего присоединиться к церкви, предупрежденным смертию». В селе Куршев Гжатского уезда в 1843 году оказалось два брака, венчанных неизвестно где и неизвестно кем132. Дельные и опытные священники, с успехом действовавшие среди раскольников в пользу православия, очень не нравились раскольникам. Особенно Писковские раскольники невзлюбили своего приходского пастыря, недавно переведенного к ним из г. Рославля священника Михаила Маркова. В 1842 году они подали в министерство государственных имуществ жалобу на притеснения, чинимые будто бы им со стороны их приходского священника и просили удалить его из села Пискова, а на его место назначить другого, причем указывали даже и кандидата, старца, имевшего тогда более 70 лет. И просьба их была не уважена, только благодаря энергическому вмешательству в это дело Смоленского епархиального Начальства133. Жалуясь на притеснения со стороны приходского священника, Писковские раскольники тем временем свободно ездят в г. Ржев для отправления там церковных треб раскольническими попами и притом ездят поголовно, без всяких билетов, которые они должны были брать из Писковской волостной конторы, тогда как в силу предписания г. министра государственных имуществ от 4 декабря 1840 года в г. Ржев для отправления там церковных треб могли ездить только коренные раскольники, т.е. такие, которых отцы и деды были раскольниками, для чего им выдавались из Писковской волостной конторы особо установленные для этого билеты. «Пользуясь предписанием г. министра государственных имуществ, доносит Смоленской духовной консистории священник села Пискова в 1843 году, по которому коренным Писковским раскольникам разрешено ездить в г. Ржев для отправления у тамошних раскольнических попов церковных треб, не только коренные раскольники, но и отпадшие в недавнем времени от православия, а также и обратившиеся в православие и исключенные из списка раскольников толпами ездят в г. Ржев венчаться и отправлять другие церковные требы, ездят и не считают нужным давать о сем сведения своим приходским священникам134. На следствии, произведенном по этому поводу, раскольники, в недавнем времени отпадшие от православия, показали, что они не желают оставить раскола, а обратившиеся было в православие, – что их обманным образом писарь Писковской конторы записал в православие, но что на самом деле они всегда были и есть раскольники135. И в след же за этим раскольники Писковской волости в 1844 году подали на имя г. министра государственных имуществ несколько коллективных прошений дозволить им всем, считающим себя старообрядцами, ездить в Ржев для исправления треб136. Действиями раскольников в этом случае руководил чиновник X класса, некто Лушнов. В просьбе раскольников однако было отказано. Смоленский гражданский губернатор писал по этому поводу Сычевскому земскому исправнику: «внушить крестьянам государственных имуществ, чтобы они, не доверяя людям, которые, пользуясь их легковерием, составляют не дельные просьбы из видов личной корысти, не смели и думать о новом совращении из православия, за что по законам навлекут на себя строгое наказание»137. Ввиду продолжающегося развития раскола в Смоленской епархии в 1844 и 1845 годах последовал ряд законодательных мер, направленных к ограничению раскола. В 1844 году 30 января последовал Высочайший указ о детях раскольников, крещенных православными священниками. В указе говорилось: «1) Сообразно с правилами церкви и христианской благодати, приходским священникам надлежит совершать святое крещение над теми из раскольнических детей, которые будут для того к ним приносимы; но при сем случае они обязаны делать благостные внушения родителям о важности таинства и о необходимости, по совершении оного, соблюдать правила, церковью установленные и затем должны продолжать духовные свои назидания, дабы те православные дети были причащаемы святых Христовых Тайн, а по достижении надлежащего возраста могли поступать и в домашние у священников училища, на основании изданных от Св. Синода в 1836 году правил. 2) О всяком из раскольнических детей, крещенном по уставу православной церкви, священники обязаны уведомлять местную полицию (городскую, земскую или сельскую по принадлежности) как для сведения и отметки в семейных списках, так и для зависящего в свое время наблюдения, чтобы таковые дети, над которыми совершено святое крещение, впоследствии исполняли христианские обязанности по правилам православной церкви». Объявляя указ по епархии, Смоленская духовная консистория вменяет в обязанность приходскому духовенству: а) крещение по уставу православной церкви раскольнических детей записывать в метрические пронумерованные книги и детей их показывать по духовным росписям со дня крещения их, б) наблюдать, чтобы при узаконенном возрасте дети сии исполняли христианские обязанности по правилам христианской церкви и, если заметят уклонение, тогда немедленно доносить на рассмотрение епархиального начальства с приложением копии метрической статьи; в) для сведения об успехах крещения православным духовенством раскольнических детей, по окончании каждого года в перечневых ведомостях из метрических книг, составляемых при духовных правлениях, а из оных и при консистории, показывать отдельною статьею, сколько в каждом уезде крещено православными священниками раскольнических детей мужеска и отдельно женска пола138. 2-го февраля 1844 года из министерства внутренних дел последовало на имя начальника губернии циркулярное предписание строго выполнять требования Высочайшего указа от 5 мая 1839 года о раскольнических моленных и часовнях. В 1845 году Св. Синодом издан был указ о иконописных цехах. В указе, между прочим, говорилось: «Там, где существуют или впредь будут учреждёны иконописные цехи, к записке в оные не допускать никаких сект раскольников и, буде кто-либо, скрыв принадлежность свою к расколу, поступит в таковой цех или, будучи записан в оный, совратится в раскол, таковых из цеха исключать, подвергая наказанию, определенному законами за ложное показание»139. В том же 1845 году, по поводу нового указа Св. Синода об обращении приходских священников с раскольниками, преосвященный смоленский Тимофей обратился к своей пастве с особым «пастырским наставлением», обязав священников в точности исполнять в нем содержимое. Вот это «пастырское наставление»: «в дополнение прежних моих личных в разное время наставлений касательно кроткого, благоразумного и осторожного образа сношений православного духовенства с раскольниками, я сим пастырским наставлением внушаю священникам тех приходов, где живут раскольники, исполнять строго следующие обязанности: а) обращаться с ними отнюдь не презрительно и не враждебно, а кротко и миролюбиво и, наблюдая во всем благоразумную умеренность и осторожность, ничем не раздражать их ни в речах, ни в действиях, б) прежде всего действовать на них собственным примером строгой, не укоризненной, христианским пастырям приличной, благочестивой жизни, исполненной духа теплой, бескорыстной любви не только к прихожанам православным, но и к заблудшим; в) удаляться в житии своем всего того, что могло бы дать пищу предосудительным толкам и злословию; г) тем паче избегать в действиях своих всего того, что могло бы давать повод раскольникам к ропоту и жалобам; д) для обращения их ни в каком случае не прибегать к иным средствам, кроме указуемых достоподражательным примером святых ревнителей о спасении душ, т.е. духовного увещания, растворенного любовью, кротостью и долготерпением; е) таковые духовные увещания делать, пользуясь благоприятными к собеседованию случаями; ж) приобретать уважение и доверие раскольников рассудительным и беспристрастным образом мыслей и действий, опытностью, скромностью, сострадательностью и другими сему подобными свойствами, з) ни под каким видом не вмешиваться в их раскольнические требы, ниже в какие-либо полицейские распоряжения о противозаконных действиях, преследование коих не есть дело духовенства:, и) ни в каких делах по предмету раскола не обращаться с требованиями или доносами к светским властям, но доводить о том до сведения своего епархиального начальства; и) к православию из раскола присоединять токмо лиц, изъявляющих их собственное, непринужденное и искреннее на то желание140.Широкое развитие Писковского раскола вынудило в 1848 году палату государственных имуществ предписать Сычевскому окружному начальнику «иметь строгое наблюдение, чтобы крестьяне Писковской волости, содержащие раскольническую секту, никак не позволяли себе вовлекать в эту ересь других, состоящих в вере православной, опасаясь в противном случае по законам ответственности и чтобы все раскольники о рождении детей своих и о смерти всех непременно уведомляли местное их начальство141. Насколько действительны были эти узаконения, мы увидим в свое время. Из явлений раскола Смоленского в рассматриваемое нами время, особенно обеспокоивших Смоленское епархиальное начальство своею новостью и значением для раскола, следует отметить два: в 1844 году в приходе села Рождественского, Бельского уезда, местным исправником в глубокой чаще леса, случайно и совершенно неожиданно был открыт целый скит в несколько келий, причем в скиту было задержано 15 человек преимущественно женщин142. В одной из келий оказалась комната, устроенная наподобие церкви: в ней на возвышенном месте был устроен алтарь с царскими вратами и катапетасмой; в алтаре против царских врат был устроен престол, на нем лежал св. антиминс без мощей с подписью Ростовского архиепископа, дароносный крест, евангелие, простой крест, белая скуфья с крестом; престол был покрыт шелковой пеленой, как и в православной церкви; в правой стороне алтаря был устроен трехугольник вроде жертвенника, на нем лежал небольшой ножичек вроде копия, просвирная печать, сосуд с деревянным маслом, глиняное кадило. Возле царских врат висела черная риза, белая власяница и черный волосяной подрясник. Алтарь весь украшен образами. Во всех келиях найдено было 50 икон различного содержания и до 70 названий книг. Было произведено строжайшее следствие, которое, к сожалению, не выяснило происхождения этого скита и его значения. Дознано было только, что скит принадлежит крестьянину села Рождественского Филиппу Иванову, имевшему тогда от роду 47 лет, который сам выстроил его и жил в нем около семи лет; люди же – странники и странницы, коих он приютил из милосердия. По временам Филипп Иванов принимал у себя православных приходских священников, которые иногда служили у него молебны, но вместе с тем не знали о существовании в ските церкви, а также что там живут странники и странницы. Скит был уничтожен143. Другой случай был в 1847 году. В приходе села Савина, Гжатского уезда, открыто было раскольническое училище. Учительницей оказалась крестьянская девка, раскольница, Иулиания Лукьянова. Учительствуя, она в то же время отправляла в своей моленной по воскресным и праздничным дням всенощное бдение и другие службы, от чего, по замечанию приходского священника, многие бывшие православными стали склоняться к расколу. Заведение раскольнического училища, как средства более или менее сознательного развития раскола, естественно должно было встревожить епархиальную власть. Назначено было строгое следствие. Но оно ничего не обнаружило, учительница Лукьянова притворилась вовсе неграмотной, отзывы о ее нравственности от местных крестьян получились самые хорошие и дело кончилось ничем. Но Смоленское епархиальное начальство видимо подозревало истину и, по окончании дела, предписало местному священнику Забелину чрез благочинного, чтобы он продолжал действовать сообразно со своими убеждениями к искоренению раскола»144. Остальные явления этого времени были обычны. Приходские священники продолжают жаловаться на своеволия раскольников. Крестят, погребают, венчают раскольники, особенно Гжатского уезда, по-прежнему самовольно, не донося даже об этом приходским священникам. В 1843 г. на это жалуются священнослужители села Пречистенского Гжатского уезда145; священнослужители села Пискова, начиная с 1840 года, жалуются не только ежегодно, но даже по несколько раз в год на своевольное отправление раскольниками церковных треб, а также на постепенное возрастание числа раскольников146, в 1844 году на то же жалуются священнослужители с. Короваева Сычевского уезда147, в 1849 г. священнослужители села Архангельского, Сычевского уезда148 и в том же году священнослужители с. Милюкова того же уезда149 и т.п. Грубое упорство раскольников Гжатского, Сычевского и Юхновского уездов в своих раскольнических мнениях не прекращается. «Напрасно, говорят они, нас, познавших истинную веру, преследуют; напрасно говорят, чтобы мы бросили то, чему научились из старинных книг. Ты, говорят в 1852 году раскольники села Златоустова Гжатского уезда своему приходскому священнику, учишь, как научен ты родителями и наставниками; а мы живем так, как благословили нас наши родители и преподали нам веру наши наставники. Один Бог знает, чья вера лучше и приятнее Ему. Хотя головы нам режь, не пойдем в вашу церковь150. Писковские раскольники до того простерли в это время ненависть к православным, что не поминают даже своих родителей, умерших в православии151. К этому ожесточению против православия и православных раскольники нередко присоединяют хитрость и притворство. Так в 1856 году в одном из сел Сычевского уезда, после убеждений одного почетного священника старший из грамотеев, так называемый «большак», в заключение отвечал: «мы этого не знаем». «Как не знаем, спрашивает священник, я тебе сейчас говорил обо всем этом». ― «Да мы люди то хотя и грамотные, да не памятливые: что нам скажут, то сейчас забудем»152.Исполнение внешних обрядов составляет главное достоинство раскольников этого времени и чем больше, кто показывает свою мелочность, тем большим уважением пользуется. В 1855 году, как видно т. донесения Св. Синоду, одна раскольница поповщинской секты шла за 300 верст к своему попу для причащения; на половине дороги, проголодавшись, она съела луковицу и, пришедши к попу, сказала ему об этом, – тот, не удостоил ее причащения. Вследствие необразованности и отчасти природного легковерия, раскольники верят всевозможным вымыслам, особенно если вымысел представлен им с религиозной окраской. Так они искренно верят, что диавол под видом монаха, во время печатания исправленных книг, выдрал истинные места и вставил ложные, а истинные спрятал где-то под престолом153. Привыкши толковать в свою пользу все человеколюбивые распоряжения правительства, они умеют каждое благодеяние объяснить, как уступку их мнимой правоте. Так по получении в 1857 г. «Наставлений для руководства при исполнительных действиях и совещаниях по делам до раскола относящихся» даже те, которые до того времени были уступчивы, совершенно изменили свой образ мыслей и свои отношения к священникам: основываясь на этом руководстве, они совсем перестали крестить детей, стали отвергать все советы и собеседования и вслух говорили: «Государь увольнил их от православной церкви».Что касается статистических данных о числе раскольников рассматриваемого времени, то следует сказать вообще, что начиная с первых годов настоящего столетия и вплоть до шестидесятых годов число раскольников, хотя и медленно, но увеличивалось. В 1816 году, как мы говорили выше, всех раскольников в Смоленской епархии насчитывалось 2259 человек мужского пола и 2693 – женского пола, а всего 4952 человека. Но уже в 1843 году раскольников в епархии было 4063 мужского пола и 4647 женского пола, а всего 8710; в 1844 г. – 4045 муж. пола и 4599 жен. пола, а всего 8644; в 1845 – 4101 муж. пола и 4653 жен. пола, а всего 8754; в 1846 – 3894 муж. пола и 4375 жен. пола, а всего 8269; в 1847 – 3870 муж. пола и 4407 жен. пола, а всего 8272; в 1848 – 3769 муж. пола и 5221 жен. пола, а всего 8990; в 1849 – 3893 муж. пола и 3799 жен. пола, а всего 7690; в 1850 г. – 4051 муж. пола и 4576 жен. пола, a всего 8627; в 1851 г. ― 4098 муж. пола и 4581 жен. пола, а всего 8679; в 1852 г. – 4101 муж. пола и 4165 жен. пола, а всего 8266; в 1853 г. –3859 муж. пола и 4808 жен. пола, а всего 8667; в 1854 г. – 4930 муж. пола и 5703 жен. пола, а всего 10633154; в 1855 году – 12452155; в 1857 г. – 10806 человек обоего пола, в 1858 г. ― 11,461 человек обоего пола. Выше цифры 11000 – 12000 число раскольников в Смоленской епархии никогда не было. После шестидесятых годов число раскольников, хотя и незначительно, но уменьшается. В настоящее время раскольников в епархии от 9–10 тысяч.Шестидесятыми годами настоящего столетия мы и заканчиваем свой очерк о расколе Смоленской епархии, заканчиваем, во-первых, потому, что раскол последних двадцати лет никаких выдающихся явлений не представляет, а во-вторых, и потому, что весьма многие непосредственные деятели раскола последнего времени еще здравствуют и людям, интересующимся историей Смоленского раскола за последние двадцать лет, несомненно расскажут о нем лучше, полнее и яснее, чем это могут сделать пыльные хартии архива Смоленской духовной консистории, по которым и составлен нами настоящий очерк.Н. Соколов* * *Примечания1Историко-статистическое описание Смоленской епархии стр. 33–42.2Ист.-стат. опис. Смоленской епархии ст. 48–49.3Ист.-стат. опис. Смол. епархии стр. 49.4В то время город Гжатск с его уездом находился в ведении Переяславльской епархии.5Архив Смоленской духовной консистории зa 1728 год, №317.6Архив. Смол. дух. кон. за 1753 г., №2.7Арх. См. дух. кон. 1753 г. №2.8Арх. См. дух. кон. 1758 г. №322.9Арх. См. дух. кон. за 1746 г. №114.10Арх. См. дух. кон. за 1747 год, №42.11Ibid.12Арх. См. дух. кон. за 1756 год, №237.13Арх. См. дух. кон. за 1756 г. №319.14Арх. См. дух. кон. 1758 г. №322.15Арх. См. дух. кон. за 1755 г. №237.16Ibid.17Арх. См. дух. кон. за 1755 г. №237.18Ibid.19Арх. См. дух. кон. за 1756 г. №319.20Ibid21Из последних, нередко составлялись шайки разбойников. Монах Карион рассказывает, что он однажды в лесу, недалеко от своей кельи, встретил знакомого ему раскольника. Этот последний в беседе объявил ему, что он уже «больше не раскольник, а разбойник и даже атаман». Архив Смол. дух. консистории 1755 г. №237.22Арх. Смол. дух. кон. 1755 р. №237.23Арх. Смол. дух. кон. 1774 г. №112.24Арх. Смол. дух. кон. 1755 г. №237.25Ibid.26Арх. Смол. дух. кон. 1755 г. №237.27Арх. См. дух. кон. 1773 г. №517.28Архив 1755 г. №237, 1759 г. №15.29Арх. См. дух. кон. 1753 г. №237.30Арх. См. дух. кон. 1747 г. №33.31Арх. Смол. дух. кон. 1753 г. №2.32Арх. См. дух. кон. 1756 г. №287.33Арх. См. дух. кон. 1753 г. №2, 1755 г. №237.34Арх. См. дух. кон. 1754 г. №174.35Арх. См. дух. кон. 1767 г. №185.36Арх. См. дух. кон. 1853 г. №116.37Арх. См. дух. кон. 1765 г. №17.38Арх. См. дух. кон, 1765 г. №41.39Арх. См. дух. кон. 1776 г. №57.40Ibid.41Арх. См. дух. кон. 1778 г. №103.42Арх. См. дух. кон. 1783 г. №24.43Арх. См. дух. кон. 1783 г. №291.44Смотри указ Св. Синода о раскольниках Сычевского уезда за 1789 год: «к записке же в исповедных росписях никого из них (Сычевских раскольников) в число раскольников отнюдь не приступать и о том в светское правительство не сообщать, ибо записка в двойной раскольнический оклад, а потому и название раскольника, вследствие именного Ея Императорского Величества последовавшего в 1782 году июля 20 дня Высочайшего указа, как о том ведениями Святейшему Правительствующему Синоду из Правительствующего Сената знать дано, более не существует.45Арх. См. дух. кон. 1788 года, №1240.46Арх. См. дух. кон. 1793 г. №975.47Арх. См. дух. кон. 1792 г. №35.48Арх. См. дух. кон. 1792 г. №247.49Арх. См. дух. кон. 1799 г. №674.50Арх. См. дух. кон. 1800 г. №7.51Ibid.52Архив См. дух. кон. 1793 г. №453; 1796 г. №296.53Арх. См. дух. кон. 1794 г. №589.54У него найдены были: венчик и разрешительная молитва.55Арх. См. дух. кон. 1792 г. №542.56Арх. См. дух. кон. 1795 г. №78.57Арх. Смол. дух. кон. 1800 г. №388.58Арх. См. дух. кон. 1801 года №315.59Арх. Смол. дух. кон. 1800 г. №383.60Арх. См. дух. кон. 1802 г. №1073.61Ibid.62Арх. См. дух. кон. 1802 г. №1073.63Арх. См. дух. кон. 1803 г. №932.64Ibid.65Арх. Cм. дух. кон. 1803 г. №932.66Арх. См. дух. кон. 1803 г. №74.67Арх. См. дух. кон. 1804 г. №299.68Арх. См. дух. кон. 1813 года №481; 1815 г. №78.69Арх. См. дух. Кон. 1815 г. №78.70Ihid.71Ihid.72Арх. См. дух. кон. 1815 г. №108.73Арх. См. дух. кон. 1814 года №196.74Арх. См. дух. кон. 1814 года №455; №923.75Арх. См. дух. кон. 1814 г. №923.76Арх. См. дух. кон. 1814 г. №923.77Ibid.78Арх. Смол. дух. кон. 1815 г. №104.79Арх. Смол. дух. кон. 1815 г. №179.80Арх. Смол. дух. кон. 1815 г. №179.81Apх. См. дух. кон. 1815 г. №811.82Арх. См. дух. кон. 1816 г. №20.83Арх. См. дух. кон. 1817 г. №387.84Арх. См. дух. кон. 1817 г. №311.85Арх. См. дух. кон. 1825 г. №13.86Арх. См. дух. кон. 1820 г. №5.87Арх. Смол. дух. кон. 1820 г. №6.88Арх. Смол. дух. кон.89Арх. См. дух. кон. 1820 г. №26.90Крестьяне Писковской волости были государственными крестьянами.91Арх. См. дух. кон. 1821 г. №363.92Арх. См. дух. кон. 1824 г. №598.93Арх. См. дух. кон. 1827 г. №344.94Арх. См. дух. кон. 1821 г. №364.95Арх. См. дух. кон. 1820 г. №30.96Арх. См. дух. кон. 1823 г. №91.97Арх. См. дух. кон. 1823 г. №307.98Арх. См. дух. кон. 1821 г. №843.99Ibid.100Арх. См. дух. кон. 1824 г. 598.101Арх. См. дух. кон. 1825 г. №190.102Арх. См. дух. кон. 1826 г. №644.103Арх. См. дух. кон. 1827 г. №22.104Арх. См. дух. консистории 1824 г. №598.105Арх. См. дух. кон. 1829 г. №47.106Арх. См. дух. кон. 1830 г. №47.107Ibid. После этого поп Никита был отослан в ведомство Калужской епархии.108Арх. См. дух. кон. 1825 г. №39.109Арх. См. дух. кон. 1826 г, №217.110Арх. См. дух. кон. 1829 г. №47.111Арх. См. дух. кон. 1827 г, №22.112Арх. См. дух. кон. 1827 г. №108.113Арх. См. дух. кон. 1827 г. №108.114Арх. См. дух. кон. 1831 г. №251.115Арх. См. дух. кон. 1833 г. №82.116Арх. См. дух. кон. 1832 г. №10.117Арх. См. дух. кон. 1834 г. №925.118Проэкт духов. консистории §36.119Арх. См. дух. кон. 1839 г. №4.120Арх. См. дух. кон. 1836 г. №7.121Арх. См. дух. кон. 1837 года №2.122Арх. См. дух. кон. 1837 года №2.123Арх. См. дух. кон. 1837 года №3.124Арх. См. дух. кон. 1839 года №16.125Ibid.126Ibid.127Вероятно попов Ржевского молитвенного дома.128Арх. См. дух. кон. 1837 г. №20.129Арх. См. дух. кон. 1843 г. №13.130Арх. См. дух. кон. 1841 г. №6.131Ibid.132Арх. См. дух. кон. 1843 г. №3.133Арх. См. дух. кон. 1842 г. №10.134Арх. См. дух. кон. 1843 г. № 36.135Ibid.136Арх. См. дух. кон. 1844 г. №№5 и 13.137Арх. См. дух. кон. 1844 г. №13.138Арх. См. дух. кон. 1844 г. №8.139Арх. См. дух. кон. 1845 г. №15.140Арх. См. дух. кон. 1845 г. №16.141Арх. См. дух. кон. 1848 г. №45.142Арх. См. дух. кон. 1844 г. №7.143Арх. См. дух. кон. 1844 г. №7.144Арх. См. дух. кон. 1847 г. №37.145Арх. См. дух. кон. 1843 г. №14.146Арх. См. дух. кон. 1844 г. №3; 1847 г. №38, 43; 1848 г, №45; 1849 г. №48, 51, 53.147Арх. См. дух. кон. 1844. №33.148Арх. См. дух. кон. 1849г. №47.149Арх. См. дух. кон. 1849 г, №57.150Арх. См. дух. кон. 1853 г. №318.151Арх. См. дух. кон. 1855 г. №18.152Арх. См. дух. кон. 1858 г. №219.153Арх. См. дух. кон. 1856 г. №311.154Арх. См. дух. кон. 1855 г. №190.155Отчет министра внутренних дел за 1995 г. №688.Источник: Раскол в Смоленской епархии / Сост. преп. Смол. духов. семинарии Николай Соколов. - Смоленск: Типо-лит. А.И. Елишева, 1888. - 97 с.