Закат западной гегемонии вовсе не подразумевает под собой окончательного исчезновения Запада ИноСМИ теперь в MAX! Подписывайтесь на главное международное >>> По мнению “мирового большинства” (как изволят выражаться русские), солнце над Западом наконец-то садится. После 500 лет господства Запад демонстрирует признаки относительного упадка практически по всем параметрам. Затяжной период исторической аномалии проходит, и мир вступает в эпоху, которая характеризуется утверждением суверенных интересов и возрождением древних цивилизаций. С определенного расстояния этот образ кажется достаточно убедительным отражением новых реалий. Однако в качестве руководства по международной политике он не годится: этот набросок слишком груб. Во-первых, “упадок” вовсе не означает полного замещения. Запад может лишиться способности диктовать миру свою волю. Его институты, культура и моральные устои могут утратить привлекательность. Но мы по-прежнему будем жить в глубоко современном и глобализированном мире, порожденным Западом. Наши системы образования и науки, наши формы правления, наши правовые и финансовые механизмы, а также созданная нами среда — все это будет по-прежнему опираться на прочный западный фундамент. Едва ли даже ослабевший Запад окажется в “постзападном” мире. Во-вторых, само понятие “Запад” изменчивое. Оно уже не раз меняло наполнение и содержание и может измениться снова. Посему, прежде чем рассматривать, во что Запад может превратиться в будущем, мы должны выяснить, какая именно сила сходит со сцены. Историю западной гегемонии можно разделить на две отдельные эпохи. До 1945 года Запад правил миром как группа соперничающих государств, а не как единое целое. Более того, именно конкуренция внутри расколотого Запада послужила главным стимулом для внешней экспансии. После 1945 года картина решительно изменилась. Под эгидой США впервые возник политически единый Запад. Но, даже сплотив Запад, американское руководство не выстраивало свою внешнюю политику сугубо вокруг него. Вместо этого они претендовали на лидерство в так называемом “свободном мире”, который сами же определяли от противного как “некоммунистический”. Таким образом, западное ядро послевоенного американского порядка оказалось вдвойне размыто: оно отождествлялось с глобальным либерализмом с наименьшим общим знаменателем, которому, в свою очередь, для малейшего подобия внутренней согласованности требовалась предполагаемая внешняя угроза экзистенциального характера. Распад Советского Союза не изменил этой основополагающей логики. Запад начал именовать себя “международным сообществом”, и когда либеральной демократии не удалось поглотить весь мир, он вернулся к защите “свободного мира” — сперва от “радикального ислама”, а затем от привычных врагов времен холодной войны — России и Китая. На поклон к "русскому Рэмбо": немецкие депутаты едут в Сочи к Медведеву Администрация Байдена воплотила в себе этот внешнеполитический подход. Придя в Белый дом, Байден разделил весь мир на демократии и автократии и попытался завязать Европу и Азию узами глобального альянса против России и Китая. Но результатом, особенно с началом конфликта на Украине, стало не единство глобального “либерального порядка”, а, наоборот, усугубившийся разрыв между всеобъемлющими претензиями Запада и его ограниченными возможностями. Европа послушно зашагала строем, остальной же мир двинулся своим путем. В итоге “либеральный порядок” отвергли не только незападные страны, но и сам американский электорат, в прошлом году во второй раз проголосовал за “Америку превыше всего”. Итак, что же остается Западу? Я вижу три пути вперед. Первый — это ограниченная реставрация либерализма. Нетрудно себе представить, что европейские элиты одолеют внутреннюю оппозицию, переживут Трампа и обретут в Демократической партии лидера, который пообещает частичное возвращение к прежнему статус-кво. Атлантистская инфраструктура по-прежнему сильна, а инерция — великая мощная сила. Но даже в случае восстановления власти после Трампа антипатия населения к либерально-интернационалистской программе сулит сильное противодействие, а влияние Запада по-прежнему будет ограничиваться нехваткой ресурсов. Еще одна возможность — радикальное сокращение расходов, трактуемое как отказ от империи в пользу национального строительства. С политической точки зрения этому шагу обеспечено широкая поддержка. Американский избиратель явно одобряет обещание поставить его интересы превыше всего. Призывы изменить национальные приоритеты также находят живой отклик во многих европейских странах. Национализм естественным образом вписывается в рамки демократической политики. Он представляет собой очевидную альтернативу некогда господствующему либеральному универсализму. Более националистическая политика — ключевая предпосылка движения “Великой Америки”, и эту программу продвигает все больше лидеров общественного мнения правого толка. Ликвидация Агентства США по международному развитию, "Радио Свобода"* и Национального фонда в поддержку демократии — серьезные шаги в этом направлении. Новая стратегия национальной обороны, где приоритет отдается внутренней безопасности, чревата дальнейшим отходом от внешней политики, направленной на поддержание “либерального порядка”. Но преодолеть назревшие противоречия будет непросто. Атлантистские элиты по-прежнему занимают ключевые посты в правительстве и за его пределами, а столь сложные структуры, как НАТО и Европейский союз, могут выстоять, даже если к власти на Западе придут популистские партии. Не менее важно и то, что лидеры националистов на Западе, похоже, понимают, что последовательное стремление к национальному суверенитету приведет к тому, что их страны ослабеют настолько, что не смогут пользоваться подлинной автономией на международной арене. Если США устранятся от Европы и переключатся на Западное полушарие, проект европейской интеграции практически наверняка потерпит крах. И в мире великих держав отдельные европейские страны больше не смогут поступать по своему усмотрению (как это было до 1945 года). Хотя националистические партии в Европе и выступают против трансатлантических структур “либерального порядка”, они все же не предполагают полного размежевания с США. Америка же, со своей стороны, достаточно велика (и безопасна), чтобы сохранить относительно прочные позиции в международной системе, даже полностью отказавшись от имперского проекта. К тому же большинство фракции “Великой Америки” не стремится к полному отступлению. Как минимум, они фантазируют о сохранении американского владычества от Панамы до Гренландии. В лучшем же случае они предпочли бы сохранить контроль над всем Западом. Таким образом, третий и последний вариант — это некая новая трансатлантическая консолидация, которая заменит собой либеральную универсалистскую логику новой цивилизационной структурой, где США будут признанной метрополией, а Европа — привилегированной периферией. Если американское лидерство либерального толка действительно расточительно (по крайней мере, так утверждают Трамп и его союзники), то новое трансатлантическое соглашение заткнет эту утечку. В то же время это позволит европейским странам остаться членами клуба с достаточным населением и ресурсами, чтобы конкурировать на мировой арене. Наконец, для членства в западном клубе не придется жертвовать национальным самосознанием ради глобального либерализма. Наоборот, потребуется утверждение национальной идентичности в рамках единого Запада за счет неограниченной иммиграции и нескончаемой экспансии. Боевики ВСУ массово бегут в Харьковской области. Удар по Борисполю: украинский спецназ не попадет на фронт Появление осознанного “коллективного Запада” будет означать согласие с многополярностью и попытку создать самый мощный из полюсов системы. Кроме того, это наверняка приведет к переориентации — отказу от логики “танков и солдат”, порожденной противостоянием с Советским Союзом во времена холодной войны — и упору на технологии и торговлю, более подходящих для конкуренции с Китаем. Выступление вице-президента Джей Ди Вэнса на саммите по искусственному интеллекту в Париже, его выпады против атлантистов на Мюнхенской конференции по безопасности и недавняя речь президента Дональда Трампа в ООН — все это подтолкнуло Европу к реорганизации в эту сторону. Стремление перераспределить бремя в НАТО, наряду с недавними торговыми сделками с Великобританией и ЕС, также представляют собой практические шаги в этом направлении. Проблема в том, что Запад десятилетиями стремился раствориться в либеральном порядке, и у него осталось донельзя скудное цивилизационное содержание, к которому можно вернуться. Западные каноны в сфере высшего образования были фактически разрушены, а религиозность на Западе пошла на убыль. Христианство было и остается мощной силой в американской политике (как мы видели на церемонии памяти Чарли Кирка в стиле Возрождения), но Запад в целом больше не может претендовать на звание христианского мира. В настоящий момент идея Запада привлекает в свои ряды лишь скромное число интеллектуалов из “новых правых”, а также геополитиков и технологических титанов, которых влечет масштаб (но при этом они отдают себе отчет в том, что земной шар слишком велик, чтобы его проглотить). На всех трех путях есть свои препоны. Более того, они вовсе не исключают друг друга. Наиболее вероятный исход — некое сочетание всех трех. Бюрократическая инерция благоприятствует первому варианту — ограниченной реставрации либерализма; логика внутренней политики — второму, откату в национализм; а геополитические императивы — третьему, созданию реального “коллективного Запада”. В любом случае США готовы сохранить выгодное положение в многополярном мире. Унаследованные институты международного либерализма во многом утратили изначальное предназначение, но сохраняют остаточную власть (которой США, по иронии судьбы, могут эффективнее всего воспользоваться против других членов “либерального порядка”). В будущем администрация Трампа должна продолжать настаивать на перестройки трансатлантических отношений в осознанную западную коалицию, сплоченную общим подходом к торговле, технологиям и управлению ресурсами. И если Европа не смирится со своей новой ролью или справится с ней, Вашингтон может отстраниться и вернуться на заранее заготовленные позиции в Западном полушарии. Питер Слезкин — директор российской программы Стимсоновского центра и ведущий подкаста “Триалог”, где беседует с гостями из США, России и Китая. Готовит книгу об идеологических истоках и политическом влиянии американской концепции “свободного мира” * СМИ, выполняющее функции иноагента