Исправительные учреждения Туркменистана не исправляют людей. Наоборот, в колониях заключенные деградируют — и морально, и физически. Здесь процветает то, за что многие осуждены: коррупция, мошенничество и насилие. Деньги решают все — кто получит отдельные апартаменты, а кто будет жить на баланде и работать изнурительно за 1 доллар в месяц. Даже среди сотрудников пенитенциарной системы эта работа считается дном карьеры: тех, кто остается человеком, хватает лишь на несколько месяцев. Перевод в пожарную службу здесь празднуют как освобождение. Заключительная часть материала, основанного на воспоминаниях бывшего заключенного, прошедшего весь путь туркменской пенитенциарной системы.Социальное расслоениеПопулярный на зоне анекдот. Заключенный звонит своей матери и говорит: «Мама, отправь мне денег, я хочу купить проход!» — «Пароход? Что, сынок, там море есть?»Что такое проходы, и какие предметы роскоши или первой необходимости продаются в колонии, можно узнать из предыдущего материала. Там же появилась тема расслоения заключенных. Но оно связано не только с деньгами: огромную роль играет статья, по которой наказали человека.Политзаключенные (в документах они проходят как syýasy durnuksyz — «политически неблагонадежные») в LB-E/12 имеют двойственный статус. Администрация и другие заключенные относятся к ним нормально и не стремятся усложнить им жизнь. Но из Ашхабада на их счет дают прямые указания: никаких звонков, переписок, свиданий. Местные сотрудники эти указания выполняют. Более того, за каждую попытку позвонить домой (с телефонов, которыми тайно владеют другие заключенные), политзаключенных закрывают в ШИЗО — тоже требование центра.В последнее время все больше мужчин осуждают по статье о мужеложестве. Поверх накладываются неформальные порядки зоны: такие заключенные автоматически становятся обиженниками. Они селятся в отдельной секции под названием «Гарем», они выполняют всю грязную и тяжелую работу. Среди них выше смертность: один-два человека в год умирает из-за осложнений, связанных с ВИЧ, не получая для него никакой терапии, еще нескольких ежегодно подкашивают цирроз печени или сердечная недостаточность.Осужденных по религиозным статьям, которых администрация называет «ваххабитами», содержат в тюремном режиме. Они почти круглосуточно находятся в камерах и питаются в них же, на редкие прогулки выходят в отдельный двор. Пересечься с остальными заключенными они могут разве что в санчасти — туда, к примеру, религиозных узников выводили вакцинироваться во время пандемии ковида. Обычные заключенные даже не знают их точное число.А вот VIP-статус дает не статья, но и не всегда деньги. Так, неким Тойлы Ишану и его дяде Азиму Ишану из Бахардена сама администрация создала кельдым на месте бывшего склада. Там оборудовали кухню, ванную и большую жилую комнату; этот кельдым в числе первых обзавелся и сплит-кондиционером. За Тойлы и Азима похлопотали их покровители, ведь мужчины — «потомственные ведуны». Метафизическую практику они не прекратили и в заключении, принимая клиентов в комнате для свиданий, которую получили в единоличное распоряжение.Ишаны сидели по 293-й (сейчас 328-я) статье о приобретении, хранении либо других действиях с психоактивными веществами без цели сбыта. В октябре 2023 года оба получили условно-досрочное освобождение. В Туркменистане УДО не применяют, но специально для них — организовали. Уезжая, Тойлы продал свой кельдым за 80 тысяч манатов (4 тысячи долларов).Есть на зоне и представители номенклатуры, ведь чиновников самого разного уровня ловят на коррупции и сажают несколько раз в год. В LB-E/12 оказался бывший министр спорта Даянч Гулгелдыев. Возможно, Гурбангулы Бердымухамедова он и разозлил, но не настолько, чтобы с ним как-то особенно сурово обходились на зоне — наоборот: режим, визиты комиссий и ОМОНа его не касались. Кельдым экс-министра был прямо над кабинетом начальника колонии. Бывший чиновник освободился в мае 2025 года, его кельдым купил Пена Непесов — подельник осужденного туркменского предпринимателя Чары Кулова (Чары Гоша).Схожий образ жизни до своего освобождения в мае 2025-го вел бывший хяким Беркарарлыкского этрапа Ашхабада Багтыяр Бяшеков, наказанный за яму на дороге, которую обнаружил тогдашний президент в сопровождении бывшего хякима города Шамухаммета Дурдылыева. У Бяшекова был свой кельдым с кухней и отдельная ванная. В личных беседах он жаловался, что Дурдылыев заставлял работать с 4 утра до 11 вечера, порой назначая совещания и на 11, и в полночь. Но чтобы работать в таком режиме, нужно принимать психостимуляторы, что и делал Дурдылыев.В той же колонии в 2020-2023 годах находился бывший директор телеканала «Спорт» Расул Бабаев, арестованный вместе с Гулгелдыевым В своем кельдыме он организовал телефонный бизнес: поставил телефоны и разрешал звонить за деньги. А вечерняя новостная программа «Ватан» неизменно злила Бабаева: он рассказывал, что трудился на благо страны, развивал телеканал, заключил контракт с вещателем спортивных трансляций Setanta Sports, а руководство просто выбросило его.Отбывает 8-летнее заключение Данатар Кулов, старший брат Чары Кулова и также его подельник. Кулова поначалу содержали очень строго, даже запрещали ему звонки и свидания. Но спустя год ослабили режим и дали добро на кельдым: заключенного поддерживают из генпрокуратуры, а прокурор по надзору при каждом визите лично справляется у него о делах.Улучшение или усугубление?Заключенные всегда живут ожиданиями. В ожидании свидания, передачи, но самое главное —помилования. Перед каждым помилованием возникают шняги (слухи, предсказания): кому-то говорят по телефону, что будет вот так-то; кто-то из сотрудников где-то слышит, что отпустят столько-то и по таким-то статьям; у кого-то сосед друга знакомого работает в «Демирёллары» и узнал, сколько вагонов запросили для перевозки заключенных — и так далее.Помилование — огромный стресс для заключенных, ведь каждый хочет скорее освободиться и надеется, что ему повезет. Но уходят обычно по дежурным статьям: кража, мошенничество, драка. Всегда больно смотреть, как кто-то уходит, а ты остаешься — многие пьют успокоительные, валерьянку. В себя приходишь дня через три. Жизнь продолжается — и начинается отсчет к следующему помилованию. Многие надеялись, что с изменением уголовного кодекса состоится амнистия (массовое освобождение целых категорий заключенных или смягчение наказания для них) и располовинка сроков. Но этому сбыться было не суждено.Накануне праздников тоже происходит оживление. На Курбан-байрам и Новый год проходят футбольные соревнования, и каждый барак выдвигает свою команду. Начальник («хозяин») зоны или кто-то из состоятельных заключенных ставят барашка. Его выигрывает барак, чья команда побеждает в финале, и на весь барак готовят шурпу. А во время Ораза-байрама в мечети внутри колонии каждый день делают агзачар (ифтар — трапезу для разговения). Его обеспечивают заключенные: они по очереди скидываются на него по велаятам, например, сегодня марыйские, завтра лебапские — и так далее. Аналогично велаяты по очереди накрывают агзачар и в Рамадан, а иногда состоятельные заключенные достают приличные продукты с воли и накрывают ифтар от своего имени. Но вообще можно получить ежедневный паек в столовой: список постящихся заранее собирают и передают туда.Однако большую часть времени заключенные заняты отнюдь не укреплением тела, воли и духа, а наоборот. Досуг — одна из самых больших проблем на зоне. Каждый день похож на предыдущий, и достойных возможностей, чем его занять, почти нет.Как шла речь в предыдущей части, часть заключенных трудится — в основном, самые бедные или маргинализованные. Многих к тяжелой физической работе принуждают, и трудотерапией это не назвать — скорее рабством. На промзоне, куда заключенных возят работать на кирпичной фабрике, их ждет не только изнурительная работа за 1 доллар (!) в месяц, но и побои офицера по имени Рашид. Жаловались на него не раз, писали заявления — безрезультатно.А те, у кого свободного времени больше, маются от информационной изоляции. Кабельное телевидение доступно только кельдымщикам, подписаться на газеты и журналы нельзя (хотя и разрешено законом). Библиотека в упадке, свежей литературы остро не хватает, особенно русскоязычной, — только старые советские потрепанные книги. В основном заключенные сидят перед телевизорами, просматривают фильмы, сериалы, записи туркменского ТикТока.В отсутствие занятий заключенные грызут друг друга. По каждому поводу вспыхивают разборки.Негласные понятияЕсли большинство обитателей колонии больше всего ждет возвращения к нормальной жизни, то есть категория заключенных, которые живут воровскими понятиями и активно насаждают их остальным. Именно они чаще всего провоцируют конфликты и драки.Речь о так называемых малолетках — тех, кто сидит за убийства или изнасилования, которые они совершили, еще будучи подростками. Их сроки составляют по 10–15 лет, которые они начинают отбывать в колонии для несовершеннолетних MR‑E/18 в Байрамали, а после совершеннолетия — в колониях общего режима. Фактически это дети: по тем или иным причинам они совершают преступления, когда их личность и мозг еще не до конца сформированы, и как раз на них вполне можно повлиять в лучшую сторону. Но тюрьма их делает только хуже и маргинализирует. Государство с малолетками не работает, зато всегда находятся те, кто приобщает их к воровской идее — а других перспектив они не видят из-за своих огромных сроков.Именно малолетки на зоне занимают блатные должности: секционщик — тот, кто смотрит за секцией; барачник — смотрит за бараком; вк или воровской котел — бухгалтер общака; смотрящий за карантином и изолятором; колхоз — смотрящий за зоной. До 2023 года колхоз был под строгим запретом, но затем по инициативе замполита Шохрата Бяшимова ему дали добро. Хотя обычно воровские структуры противостоят администрации, в Туркменистане колхоз негласно ей подчиняется, то есть с его помощью проще управлять зоной, отсюда и решение Бяшимова.Однако приобрести слишком много власти блатным не дают. Тех, кто живет по воровской идее, а администрации не подчиняется — как и просто тех, кто часто нарушает режим, — отправляют в БУР (барак усиленного режима). Это камера, аналогичная ШИЗО и карантину. Туда заключают на месяц, а после, по решению суда и с рекомендации администрации, могут перевести в тюрьму «Овадан-Депе» на полгода или год.Помимо воровских на зоне процветают националистические идеи, которые проявляются в делении на блоки по велаятам. Колония LB-E/12 находится в Лебапском велаяте, и лебапский блок негласно поддерживает сама администрация.При такой поддержке лебапские нередко зачинают конфликты с другими велаятами. Так, в октябре 2023 года они подрались с марыйскими — последних сотрудники закрыли в ШИЗО, а вот лебапские не получили наказания. Разбираться приехал Бегли Тяшлиев — прокурор по надзору и уроженец Марыйского велаята. Он раскритиковал администрацию за национализм и потребовал освободить из ШИЗО своих земляков.Спустя пару месяцев произошел еще более масштабный инцидент. 9 декабря, накануне помилования в честь Дня нейтралитета, случилась очередная драка между лебапскими и ашхабадскими. Ничего сверхъестественного в ней не было, ее можно было легко остановить и даже предотвратить, но местные сотрудники желали насолить тогдашнему начальнику колонии Акышу (вероятно, полное имя — Акмурад или Акмухаммет) Чарыеву и нарочно бездействовали. Дошло до поджога и битья стекол. Тогда сотрудники позвонили в центр и доложили о бунте. Чарыев пользовался у заключенных уважением, появись он — ситуация разрешилась бы. Но его поздно оповестили, а в центр сообщили раздутую версию.Приехал местный ОМОН, а утром — комиссия из Ашхабада с ашхабадским ОМОНом. Комиссия пробыла в Лебапе почти две недели — за это время кельдымы снесли, маркеты закрыли, заключенных переодели в робы. Все и всех обшмонали — нашли деньги, телефоны, отраву. Заключенных муштровали по уставу; все без исключения выходили на проверку. Параллельно комиссии стало ясно, что никакого бунта не было, а была массовая драка. которую начали малолетки из Лебапа. Пятерых из них осудили за организацию преступной группировки на очень серьезные сроки в 15–18 лет; пятерым ашхабадским дали статью о хулиганстве — и по 4–5 лет.Из администрации наказали заместителя, понизили в должности и перевели в другое учреждение. В колонии со временем все вернулось на круги своя: заново отстроили кельдымы, открыли маркеты. А администрация продолжила использовать неформальные методы контроля, в том числе через поблажки заключенным, которые с ней сотрудничают. Администрация всюду имеет глаза и уши, в курсе всего происходящего. Бывший начальник оперчасти Шохрат Гараев говорил так: «Если вместе собираются три человека, то один из них мой».Пыточные условияПенитенциарная система действует как машина: формальные и неформальные механизмы перемалывают всех, кто в нее попадает, необязательно по злому умыслу. Однако отношение сотрудников и чиновников всегда влияет, и чаще — в худшую сторону. Так, многие из фактически пыточных условий в LB-E/12 сложились из-за жадности или наплевательства причастных.На зоне фактически отсутствует отбой. У тех, кто нарушает режим, обычно есть связи — сотрудники не могут им ничего сделать. А все их соседи из-за этого лишены нормального сна.Атмосфера в столовой противоположна тому, чтобы возбуждать аппетит. Кондиционеров нет: летом из-за жары есть и так трудно, а когда блюдо горячее — трапеза напоминает поход в сауну, заключенные истекают потом. Санитарно-гигиенические нормы не соблюдаются, столы не дезинфицируют, посуду моют кое-как, столовых приборов не выдают, везде мухи и тараканы. Вентиляции нет, и постоянно тянет чем-то зловонным. Да и сама еда — отталкивающая и пустая, не зря ее называют баландой.Обычно в столовую ходит лишь около сотни человек из тысячи с лишним заключенных. Аншлаг только во время садака: все хотят полакомиться пловом из нормальных продуктов, которые жертвуют обеспеченные заключенные, сочным салатом, выпечкой, сладкими напитками.Антисанитария, недоедание и другие «побочные эффекты» зоны сильнее всего бьют по людям с хроническими заболеваниями. А в санчасти — острая нехватка лекарств и квалифицированного персонала; большинство палат отданы под кельдымы, а отдельного диетического стола не предусмотрено. Все это крадет у людей дополнительные годы жизни поверх сроков — и аукается при несчастных случаях и вспышках заболеваний. Но хотя бы заключенных вакцинируют: ежегодно против гриппа, в пандемию — против ковида. Им многие в колонии переболели, но смертей не было.Некоторые стремятся в спецбольницу MR-B/15 в Мары, где проходят лечение заключенные. Но возвращаются разочарованными: никакое лечение там не предоставляют, если не заплатить.Но помимо всех этих «ненамеренных» пыток в туркменских застенках людей продолжают прицельно, жестоко пытать. Об этом рассказывают осужденные по статьям о психоактивных веществах. Во время следствия их пытают электрошокером и противогазом, отбивают им дубинками пятки — стараются добыть имена всех, кому они продавали, у кого покупали и с кем вместе употребляли запрещенные вещества. Не защищены даже люди со связями. Так, летом в ашхабадских подвалах на Житникова насмерть запытали мужчину, который хранил несколько таблеток — по данным блогера Талыба Абасова, дядя погибшего был бывшим вице-премьером, а сам он работал водителем одного из племянников Гурбангулы Бердымухамедова.Для некоторых обитателей колонии общие условия, давление администрации или других заключенных становятся настолько невыносимы, что они совершают попытки суицида — «вскрываются». Обычно режут вены или пробивают себе живот. Последнее, к примеру, сделал один из заключенных LB-E/12, с которого настойчиво требовал деньги офицер за то, что мужчина жил в «его» секции. До смерти как правило не доходит: после инцидента человека вывозят в «вольную» больницу, где рану зашивают. В этих случаях человека также обязательно навещает прокурор, которому можно пожаловаться в письменной форме.Администрация доводить до разбирательств с прокуратурой не хочет: придется либо отчитываться за нарушения, либо давать прокурору деньги. Поэтому если проблема заключенного в чем-то конкретном — ее решают. Например, бесплатно выдают положенные лекарства, отстают с поборами… Общая обстановка в колонии настолько нездорова, что самоповреждения и намеки на суицид становятся чуть ли не единственным способом для заключенных отстоять свои права, но администрация их воспринимает как шантаж. Если кто-то слишком часто обращается к этим методам, то его могут и наказать: отправить в ШИЗО, приковать наручниками и на раненную руку насыпать соль.Страдают всеЭто может удивить, но сотрудникам колонии тоже живется несладко. Даже если говорить о хищениях и взятках, главные сливки собирают наверху, а черную работу выполняют те, кто внизу.Постоянные звонки сверху, комиссии, драки заключенных и другие «головняки» — от этого рядовые сотрудники быстро устают и хотят перевестись в другие места: пожарную службу, городские отделы полиции, уголовный розыск, ГАИ. Некоторые из них попали в пенитенциарную систему тоже с переводом, а точнее, с понижением из ОУР или других отделов: работа здесь считается дном МВД. Отрядные, бывает, напиваются на рабочем месте, начинают ругаться и даже лезть друг к другу с кулаками — выплескивают эмоции. Как и среди военных, тут много тех, кто хочет вообще уехать из Туркменистана, чтобы прокормить семью, есть и те, кто готовы даже на увольнение по статье, так что откровенно пренебрегает обязанностями.Даже начальники режимной Сюннет Розыкулиев и оперчастей Бегенч Бяшимов, получив переводы в пожарную службу, радовались. К тому моменту оба работали в своих должностях по году, получив их — праздновали. Однако нескончаемый поток проблем, переработки без возможности отлучиться домой, комиссии быстро вызвали выгорание.Быстрее всего выгорают те, кто пытается изменить что-то к лучшему — таким был, к примеру, начальник Мейлис Гурбанмухаммедов. До прихода в колонию он руководил спецназом «Беркут» департамента исполнения наказаний и бывал LB-E/12 с проверками. Но увиденное с началом работы на новом месте привело его в шок. Гурбанмухаммедов вознамерился улучшить жизнь заключенных, например, восстановить положенное им питание, нормальную работу санчасти. При нем заключенные впервые за долгое время получили зубную пасту, мыло, бритвенные станки, зубные щетки, туалетную бумагу.А еще он запретил сотрудникам администрации «доить» заключенных.Однако закрепить такое положение он не смог. Подчиненные начали ставить ему палки в колеса: отчасти ссылаясь на требования людей еще выше его, для которых снова начали вымогать деньги. Выдавать средства гигиены тоже снова перестали. Хотя сами заключенные успели проникнуться к Гурбанмухаммедову уважением, из-за проблем со всеми остальными он вскоре разочаровался и делегировал операционную деятельность заместителю. Спустя год его перевели, он уехал с облегчением.На смену ему опять пришел ашхабадский — бывший начальник СИЗО LB-D/9 в Туркменабаде (тюрьмы «Абды Шукур») подполковник Акыш Чарыев. Заключенные LB-E/12, успевшие побывать и в «Абды Шукур», рассказывали, что там его очень хвалили, поэтому и в колонии его ждали с оптимизмом. И Чарыев действительно оказался человечным и заслужил уважительное и даже теплое отношение заключенных. Он также пытался улучшить их быт, старался по возможности понять ситуацию каждого. Дважды в год он лично организовывал садака, готовил праздничный плов и следил, чтобы каждому досталось место за столом и порция.Но и он в одиночку не добился больших успехов. По его словам, за 20 лет предыдущей работы у него не было ни выговоров, ни предупреждений, а в колонии он схлопотал и то, и другое всего за три месяца. Чарыев заявил, что это место не для него и что он уходит. Его тоже перевели.Хотя и Гурбанмухаммедов, и Чарыев были начальниками, даже этого статуса было мало, чтобы изменить вверенную им колонию. Менять туркменскую пенитенциарную систему нужно целиком — причем и видимые, и невидимые ее части. Этому противятся многие высокопоставленные люди, ведь на том, как уродлива и бесчеловечна эта система сейчас, они зарабатывают. Ну а тому, какие изменения нужны и как их сделать возможными, стоит посвятить отдельный материал. «Их сжирает сама система». О коррупции и порядках в туркменских исправительных колониях Рабство за колючей проволокой, или Как устроена экономика в колониях Туркменистана Оставь молодость всяк сюда входящий. Условия в СИЗО «Яшлык» Мечте сбыться не суждено. Об условиях в спецприемнике «Арзув» .related-post {} .related-post .post-list { text-align: left; } .related-post .post-list .item { margin: 10px; padding: 0px; } .related-post .headline { font-size: 18px !important; color: #999999 !important; } .related-post .post-list .item .post_title { font-size: 16px; color: #3f3f3f; margin: 10px 0px; padding: 0px; display: block; text-decoration: none; } .related-post .post-list .item .post_thumb { max-height: 220px; margin: 10px 0px; padding: 0px; display: block; } .related-post .post-list .item .post_excerpt { font-size: 13px; color: #3f3f3f; margin: 10px 0px; padding: 0px; display: block; text-decoration: none; } @media only screen and (min-width: 1024px) { .related-post .post-list .item { width: 24%; } } @media only screen and (min-width: 768px) and (max-width: 1023px) { .related-post .post-list .item { width: 40%; } } @media only screen and (min-width: 0px) and (max-width: 767px) { .related-post .post-list .item { width: 90%; } } The post Не исправительная колония. Почему места лишения свободы Туркменистана не изменят даже «хорошие начальники» appeared first on Turkmen.News.