Дональд Трамп не хочет новых войн, но одобряет военные удары. То он идет навстречу Владимиру Путину, то обрушивается на него с критикой. И все же, говорит эксперт Эмма Эшфорд, внешняя политика президента США подчиняется определенной логике. ИноСМИ теперь в MAX! Подписывайтесь на главное международное >>> SPIEGEL: Госпожа Эшфорд, команда Трампа то выступает на международной арене жестко, то проявляет сдержанность. Видите ли вы в его внешней политике единую линию? Эмма Эшфорд: В администрации действительно есть разные политические лагери. Одни выступают за сдержанную внешнюю политику и за "возврат" в западное полушарие. Другие хотят, чтобы США сократили присутствие в отдельных частях Европы и отдали приоритет Индо-Тихоокеанскому региону и Китаю. И есть третья группа – довольно традиционная в своей проактивной, опирающейся на силу внешней политике. Но она заметно меньше, чем в прежних республиканских администрациях. – Вице-президента Джей Ди Вэнса обычно относят к лагерю, выступающему за "возврат" США. А Марко Рубио, госсекретарь и советник по нацбезопасности, считается "ястребом" во внешней политике. Это и есть два главных полюса? – Да. Долгое время Рубио придерживался более неоконсервативных взглядов. Их следы по-прежнему заметны – особенно в его подходе к Венесуэле. Но в большинстве вопросов его позиция сегодня – это "Америка превыше всего", то есть более националистическая повестка, чем раньше. Вэнс же всегда относился к этому лагерю, вероятно, с большим фокусом на Китае. Будущее республиканской внешней политики будет определяться между Рубио и Вэнсом. – Вы выделяете четыре школы внешнеполитической мысли, которые сегодня влияют на политику Вашингтона, и две из них в основном характерны для демократов. Какие именно? – Это либеральные интернационалисты – к ним я отнесла бы, например, администрацию Байдена. Их подход пропитан идеологией: они видят противостояние демократий и автократий. Представители этого крыла слева такие политики, как сенатор Берни Сандерс (Bernie Sanders) и конгрессмен Ро Кханна (Ro Khanna), тоже идеологичны: они верят в продвижение демократии и прав человека, но гораздо сдержаннее относятся к применению силы. – А кто на другой стороне? – Во-первых, "ястребы" из лагеря "Америка превыше всего". Их не смущает применение военной силы, но они прежде всего исходят из интересов США. Союзники им не особенно симпатизируют, и они не хотят втягиваться в зарубежные авантюры. Наконец, есть группа, которую я называю realist restrainers – "сдержанные реалисты". Им тоже важен национальный интерес, но они осторожнее в вопросе военных операций. Себя я отношу к этой группе. – Где здесь Дональд Трамп? Его бывший советник по нацбезопасности Джон Болтон (John Bolton) говорил, что у Трампа нет внешнеполитической философии – только эго и сиюминутные импульсы. – Я считаю, что у президента Трампа есть вполне определенная модель мира и роли Америки в нем. В основных чертах она не меняется с 1980-х. Он верит в американский суверенитет. Он верит в тарифы и уверен, что другие страны пытаются использовать США. В целом он против отправки американских войск за рубеж, но иногда готов прибегать к силе. – Тогда как объяснить отправку ВМС к берегам Карибского бассейна, удары по предполагаемым наркоторговцам и угрозы в адрес венесуэльского лидера Николаса Мадуро? Администрация достает концепции "войны с террором", звучит тема смены режима. Разве Трамп не против такой политики? – Это и меня смущает. США десятилетиями недооценивали Латинскую Америку. Миграция стала проблемой, наркотрафик – тоже. Я полностью выступаю за то, чтобы администрация внимательнее занималась западным полушарием. Но военные операции – неверный путь. Потенциально незаконные удары и попытка подорвать режим в Венесуэле лишь усугубят миграционную и наркотическую проблему. Путинский уран держит Запад за горло. Это пострашнее, чем с нефтью и газом. Вырваться из этой хватки он не может – Вы ожидаете сухопутного вторжения США в Венесуэлу? – Считаю это маловероятным. Авиаудары – возможны. Вашингтон также может оказать военную поддержку оппозиционным группам в Венесуэле. Но отправлять американские войска администрация не станет: она понимает, что общественное мнение против. – Во время первого президенства Трампа Вашингтон поддержал венесуэльского оппозиционера Хуана Гуайдо (Juan Guaidó) в качестве "альтернативного президента", наращивал давление и пытался вынудить Мадуро покинуть свой пост – безуспешно. Может ли это получиться теперь? – Похоже, нет. Более вероятны либо точечные удары, либо некая договоренность с Мадуро с уступками по поставкам нефти. Второй вариант, разумеется, лучше. – Трамп, кажется, колеблется и в других вопросах, например, в отношении конфликта на Украине. – На мой взгляд, он достаточно последователен. Я меньше внимания уделяю пресс-конференциям и постам в соцсетях и смотрю на то, что в итоге делает администрация. – Вы намекаете на его линию в отношении Владимира Путина. – Это хороший пример. Трамп не поставлял Киеву крылатые ракеты Tomahawk. Зато он ввел новые санкции против России. Это соответствует его подходу к этому конфликту. Тот, кто рассчитывает на полный разворот по Украине с крупными новыми поставками вооружений Киеву, обманывает себя. – В обозримом будущем встречи Трампа и Путина не будет. Чего вы ждете от США по украинскому направлению в ближайшие месяцы? – Администрация Трампа по-прежнему добивается мира на Украине. Ее нынешний подход – контакты на высшем уровне при минимуме иных шагов – зашел в тупик. Президент в равной степени раздражен и этим, и тем, что Россия предпочитает продолжать боевые действия, а не садиться за стол переговоров (Россия неоднократно заявляла, что хотела бы, чтобы конфликт на Украине завершился как можно скорее, и предпочла бы достичь мирного урегулирования при помощи усилий политиков и дипломатов. — Прим. ИноСМИ). Не думаю, что в ближайшие месяцы подход администрации радикально изменится. Но недавно объявленные санкции против "Роснефти" и "Лукойла" показывают: Вашингтон попытается вернуть Москву за стол переговоров. – В книге вы описываете конфликт на Украине как логическое следствие западной самоуверенности. В чем оно проявилось? – Я не возлагаю всю ответственность на Запад. Россия, разумеется, сыграла ключевую роль: никто не заставлял ее руководителей входить на чужую территорию. Но корни конфликта на Украине я вижу в споре между Западом и Россией о статусе стран, которые ранее входили в состав СССР. Вопрос о том, должны ли Украина, Грузия, Молдавия и другие присоединиться к западному блоку, уже более 15 лет находится в центре разногласий между США и Россией. – Многие украинцы и другие жители Восточной Европы вам ответят, что сначала появилась угроза со стороны России. Их стремление на Запад – это следствие, а не причина. – Возможно. Но, по-моему, важнее другое: США, Россия и в известной мере Западная Европа рассматривали эту проблему как игру с нулевой суммой. Украина должна была либо стать частью Запада, либо встать на сторону России. Попытки найти срединный путь – с какой-то степенью интеграции с обеими сторонами – так и не было предпринято. – Экс-генерал Герберт Реймонд Макмастер, советник по нацбезопасности в первый срок Трампа, тоже объясняет украинский конфликт ошибками США. Только, в отличие от других, он считает, что Запад был не слишком жесток с Россией, а наоборот: фактор сдерживания не сработал. – Реакция на присоединение Крыма в 2014 году, на мой взгляд, была вполне ощутимой. Администрация Обамы ввела санкции против России, в том числе достаточно жесткие отраслевые санкции против финансового и энергетического секторов – на тот момент это была новация. В рамках программы "Инициативы по обеспечению европейской безопасности" (European Reassurance Initiative) США направили войска в Восточную Европу. С учетом того, что интересы США в постсоветском пространстве ограничены, такая реакция, по моему мнению, была соразмерной. Большая дубинка Моди треснула США: перехитрить индийцев не смог никто – Вы приходите к выводу, что Европе в целом следует полагаться на второстепенную роль в американских интересах. Не нанесут ли США ущерб самим себе, обернувшись спиной к союзникам? – Союз – это инструмент, а не самоцель. Структуры, которые США выстроили в 1950-е и 1960-е годы, были крайне полезны в период холодной войны. Сегодня же иные вызовы и угрозы. И говорю я это не потому, что "не люблю Европу". Я сама из Великобритании – вы это слышите по моему акценту. – Что изменилось в отношениях США с Европой? – Европейские страны давно могли бы обеспечить собственную оборону, будь у них достаточно стимулов. Но постоянное военное присутствие США порождает удобство: решения откладываются на потом. Одновременно мировая обстановка сегодня диктует США ограничения – ресурсы небезграничные. Пора сорвать пластырь. Вывод американских войск не означает конец торговых связей. – Увидим ли мы масштабное перемещение американских войск из Европы при текущей администрации? – Это возможно. Бюрократия в Пентагоне, конечно, имеет собственные интересы и может замедлять процесс. Но администрация Трампа ясно дала понять, куда движется их политика. Перемещения могут начаться не так быстро, как мне бы хотелось. Но они начнутся. – Если бы решения принимали вы, США сосредоточились бы на Китае. Значит ли это не только сокращение присутствия в Европе, но и на Ближнем Востоке? – Вывод части контингентов с Ближнего Востока был бы однозначно разумным. Сегодня многие из них – скорее потенциальные мишени. Их уход сделал бы их же безопаснее, не повлияв на выполнение миссий. – Готова ли администрация Трампа к такому шагу? – Ей трудно преодолеть инерцию текущей американской политики в регионе. Это относится и к Европе. Что касается Ближнего Востока, то примечательно, что президент, похоже, готов вызвать раздражение своей электоральной базы MAGA. Многие его сторонники резко критиковали июньские удары по Ирану. Им обещали, что новых войн на Ближнем Востоке не будет. Это напряжение сохранится, пока не появится решение конфликта Израиля и Газы. – По-вашему, "сделка по Газе" Трампа не способна это изменить? – Пока что динамика выглядит неблагоприятной. Вопрос в том, как Трамп отреагирует на неизбежные нарушения перемирия. Оставит ли он Нетаньяху весь простор для маневра? Или возьмет его в узду, раз уж вложил столько усилий в остановку огня? – Пока Трамп, кажется, плотно стоит на стороне Израиля и проводит традиционную для республиканцев внешнюю политику. Может ли это со временем измениться? – На уровне политических процессов есть подвижки. Молодые консерваторы все более скептичны к политике в отношении Израиля, еще пять лет назад это казалось немыслимым. И некоторые в администрации, похоже, ближе к этой позиции, чем сам Трамп: во время недавнего визита в Израиль вице-президент Джей Ди Вэнс отчитал Кнессет за голосование по аннексии Западного берега. "Гениталии удалили". Отец жестко отомстил за кошмарное убийство дочери: пожилой маньяк пожалел, что родился на свет – Вы давно считаете Китай главным соперником США и наибольшей угрозой интересам страны. Сегодня такая позиция почти находит консенсус в Вашингтоне. Но вы этот консенсус критикуете – почему? – Более 10 лет назад я выступала за вывод войск США из Европы и с Ближнего Востока и за концентрацию ресурсов на Китае. Тогда это делало меня чем-то вроде "ястреба по Китаю". С тех пор общественный консенсус сместился так далеко, что теперь я нахожусь в числе голосов, призывающих к сдержанности. – В каком смысле? – Когда я говорю о фокусе на Китае и Индо-Тихоокеанском регионе, я не имею в виду массовую переброску войск и вооружений. Нам нужны более активные экономические и дипломатические усилия в регионе, подчеркивание важности Азии и ее рынков для США. Об этом говорили уже несколько администраций, но ни одна не реализовала это по-настоящему эффективно. – Вы столь же критично оцениваете китайскую политику Трампа, как и вашингтонский консенсус? – Было бы правильно не наращивать торговую войну с Китаем. Политика администрации Трампа в этой части вызывает у меня тревогу. Зато другие ее шаги считаю разумными: безусловно правильно максимально "снизить градус" вокруг Тайваня. – Насколько важна для интересов США тайваньская отрасль полупроводников? – Для производства чипов она важна. Но в военном смысле – недостаточно важна, чтобы из-за нее вступать в войну с Китаем. Заводы по производству полупроводников можно построить и в других местах. Кроме того, Тайвань способен защищаться сам, если скорректирует срок и формат военной службы и если мы обеспечим его нужными типами вооружений. Меня беспокоит, что администрация Трампа уделяет мало внимания этой проблеме. – Некоторые наблюдатели говорят о некой "перезагрузке холодной войны" между США и Китаем. Что вы об этом думаете? – Сравнение ошибочно. Для своей новой книги я проанализировала множество данных и не считаю, что мир движется к такой биполярной конфронтации. США и Китай в обозримом будущем останутся двумя сильнейшими игроками в регионе, но вместе они контролируют менее 50% мировой экономики. У средних держав тоже значительное влияние – они тоже будут формировать мировую повестку. Среди них Индия, Турция, Россия, Япония, Южная Корея и Германия.