Молодые радикалы поставили заслон нападкам Зеленского на независимые надзорные органы и разоблачили кремлевскую пропаганду, пишет известный украинский писатель. "Страна-кладбище": китайцы ужаснулись, узнав реальные потери ВСУ В мою киевскую юность в слове “коррупция” не было никакой нужды. Не то чтобы я не знал его совсем, но с жизнью в Советском Союзе оно никак не ассоциировалось. “Коррупция” могла существовать лишь “на Западе”. У нас же вместо нее было взяточничество (и соответствующая статья в уголовном кодексе), и были связи. Хотя сама мысль о взяточничестве не вызывала у рядовых граждан ничего кроме презрения, они при этом воспринимали ее как неизбежную реальность. Чтобы решать насущные проблемы, приходилось платить из-под полы. Альтернативой взяточничеству были связи. Можно было устроить практически всё, если только знать нужного человека. Мой отец так и не научился давать взятки и не оброс связями. Он 20 лет простоял в очереди на бесплатную государственную квартиру по месту работы, но так ее и не получил. Друзья и коллеги убеждали его: “Пойди дай начальству пару тысяч — и всё получишь!” Но он так и не пошел. И всё же в истории моей семьи есть минимум одна взятка. В 1970-х мой старший брат Михаил был диссидентом и антисоветчиком. В то время “менее опасным” из них шили не “политику”, а мелкую уголовщину. Брата арестовали за “ограбление киоска с мороженым”. Мама нашла адвоката. Он сообщил ей, что судья, который будет рассматривать дело брата, собирает старинные монеты и медали. Через адвоката мы передали судье два десятка медалей и наград моего прадеда. Брат получил два года условно вместо реального тюремного срока, а пару месяцев спустя я встретил все медали моего прадеда на распродаже в антикварной лавке. С тех пор минуло немало лет, и слово “коррупция” прочно укоренилось в украинском лексиконе. На прошлой неделе она внезапно снова стала главной темой украинской политики. Неожиданное решение Зеленского лишить независимости два антикоррупционных ведомства спровоцировало общенациональные протесты — самые масштабные с начала российской спецоперации в 2022 году. В четверг Зеленский пошел на попятный и внес законопроект о восстановлении их прав и свобод. Но отголоски первоначального решения никак не утихнут. Украинцы постарше хорошо помнят, как в 1999 году бывший премьер-министр Павел Лазаренко бежал от уголовного преследования за коррупцию и отмывание денег. В конце концов, он всё же оказался за решеткой, но уже в США, а не на Украине. Сегодня у подавляющего большинства украинцев слово “коррупция” ассоциируется с крупным бизнесом и политикой, а не с повседневной жизнью. После Оранжевой революции 2004–2005 годов, приведшей к власти Виктора Ющенко, стране удалось практически побороть мелкое взяточничество. В то время самыми заметными коррупционерами были сотрудники ГАИ, систематически вымогавшие деньги у водителей, даже если те не совершали никаких правонарушений. В те годы я всегда возил с собой в машине несколько экземпляров собственных книг, чтобы, если что, предложить их полицейскому с дарственной надписью. Почти всегда они соглашались на книгу вместо денег. В 2005 году президент Ющенко уволил весь состав ГАИ и набрал новых сотрудников по прозрачной процедуре. Никогда не забуду своей радости, когда полицейский выписал мне за превышение скорости официальный штраф! Кажется, это было в 2006 году. Тот памятный момент, когда коррупция в ГАИ была побеждена, должен был вдохновить украинцев и убедить их, что и это зло можно побороть. С тех пор к борьбе с чиновниками, вымогавшими взятки, присоединились мелкие предприниматели, сталкивавшиеся с постоянными поборами. Украинцы стали чаще обращаться в суды в случаях вымогательства или когда чиновники препятствуют попыткам лиц или организаций получить то, на что те имеют законное право. Мы видим, что постепенно прибавляется юристов, готовых поддержать борцов с коррупцией. Журналисты-расследователи регулярно разоблачают серых кардиналов, расхищающих средства, выделенные на госзакупки (впрочем, эти обвинения не мешают некоторым из них получать новые государственные контракты). Ключевым фактором, обусловившим стремление Украины вступить в Европейский союз, и модернизационным импульсом, который более десяти лет назад поставил страну на встречнопересекающийся курс c Россией, стал минимальный уровень коррупции в ЕС вкупе с функционирующей правовой системой. Что тогда, что сейчас самая неравнодушная часть общества — молодежь. Недавние протесты молодых украинцев против попыток администрации Зеленского растоптать независимость антикоррупционных органов — Национального антикоррупционного бюро Украины (НАБУ) и Специализированной антикоррупционной прокуратуры (САП) — в очередной раз продемонстрировали, что, в отличие от России, украинцы следят за политикой собственной страны и питают к ней живой интерес. Поэтому они с готовностью выступят против любых решений правительства, подрывающих антикоррупционные силы. Однако складывается ощущение, что правящая элита страны убеждена, что антикоррупционные инструменты должны применяться избирательно. Свидетельством этого убеждения стало заявление известного народного депутата и бывшего обладателя титула “Самый сильный человек в мире” Василия Вирастюка, который оправдал лишение НАБУ независимости тем, что они якобы “собирали на кого нужно и не нужно”. Журналисты предполагают, что в администрации президента озаботились делами НАБУ против лиц на ключевых государственных должностях или с ними связанных: в частности, против министра национального единства Алексея Чернышова и партнера Зеленского по шоу-бизнесу Тимура Миндича. Следует также отметить, что некоторые украинцы скептически смотрят на независимые антикоррупционные институты как таковые. За 10 лет существования НАБУ лишь небольшое количество расследований завершилось судебными разбирательствами, и ни один высокопоставленный чиновник так и не отправился в тюрьму по обвинению в коррупции. Закрытый характер расследований, а также скромные успехи НАБУ, если мерить числом приговоров, могут быть знаком того, что бюро и раньше не было полностью независимыми что государственные чиновники всегда находили способ уберечь “своих” от следствия или наказания, как это вышло с замглавы администрации президента Олегом Татаровым. Когда он возглавлял юридический отдел строительной компании, НАБУ расследовало его причастность к мошенничеству с новостройками, но дело перешло в ведение Службы безопасности Украины (СБУ) и впоследствии было закрыто. Некоторые опасаются, что протесты вроде тех, что мы наблюдали на прошлой неделе, могут расколоть украинское общество на этапе, когда стране отчаянно необходимо единство. Зеленский четко осознает риск: неспроста он отступил от края пропасти. Москва, разумеется, попытается состряпать из недавнего скандала очередное доказательство того, что Украине якобы не под силу обуздать коррупцию, игнорируя при этом гневную реакцию украинского гражданского общества, да и сами протесты, немыслимые в России. Раздувание украинских проблем давно стало стержневым элементом московской пропаганды. Но я лично не считаю нынешнюю ситуацию трагедией. Наоборот, я радуюсь этим гневным 20-летним демонстрантам, которые явно выросли с прочным осознанием того, насколько пагубны взяточничество и связи. Своим бескомпромиссным идеализмом они показывают нам — и всему миру, — каким будет будущее Украины. Андрей Курков — автор книги “Смерть и пингвин”, самый известный украинский писатель из ныне здравствующих.