Добавлен труд Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 1–18

Read post on feeds.feedburner.com

Источник epub pdf Оригинал: 9МбСодержание№ 1. Января 1-гоИерей. Пастырям церкви по поводу наступления нового года // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 1. С. 1–10.Едлинский М. Взгляд на выдающиеся события церковной жизни в нашем отечестве в прошлом году // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 1. С. 10–20.Внутренние состояния пасомых, вызывающие особенную попечительность пастыря церкви // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 1. С. 20–25.Как лучше установить молодому священнику желательные для него отношения к прихожанам? // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 1. С. 25–35Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 1. С. 35–36.№ 2. Января 8-гоИерей. Наши желания и надежды. (Письмо священника к собрату по случаю нового года) // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 2. С. 37–44.Св. Евстафий, диакон никомидийский, и его братья свв. Феспесий и Анатолий //М. Е. Взгляд на выдающиеся события церковной жизни в нашем отечестве в прошлом году. (Окончание) // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 2. С. 55–65.К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 2. С. 66–67.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 2. С. 68–68.№ 3. Января 15-гоПлотников К.Н. О мнимых изменениях в символе веры // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 3. С. 69–83.Внутренние состояния пасомых, вызывающие особенную попечительность пастыря Церкви // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 3. С. 84–89.Как лучше установить молодому священнику желательные для него отношения к прихожанам? // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 3. С. 89–99.О способах открытия фальсификации в вине // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 3. С. 100–103.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 3. С. 103–104.№ 4. Января 22-гоСвященник села Б. Н-лы. Славление по базарам // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 4. С. 105–108.Внутренние состояния пасомых, вызывающие особенную попечительность пастыря церкви // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 4. С. 108–115.Б-ов. Организация врачебной помощи для крестьян (Священники-врачи) // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 4. С. 116–121.Начальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики //З. К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 4. С. 125–129.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 4. С. 129–132.№ 5. Января 29-гоН. Чем может быть полезна жена сельского священника в деле подания медицинской помощи его больным прихожанам // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 5. С. 133–137.Внутренние состояния пасомых, вызывающие особенную попечительность пастыря Церкви // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 5. С. 137–140.Пресвитер. Как лучше установить молодому священнику желательные для него отношения к прихожанам? (Окончание) // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 5. С. 140–155.«Гражданин». По поводу безвременной кончины труженика-пастыря // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 5. С. 155–157.К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 5. С. 157–160.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 5. С. 161–162.№ 6. Февраля 5-гоОт редакции // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 6. С. 163–163.Общее введение в круг богословских наук // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 6. С. 164–170.Внутренние состояния пасомых, вызывающие особенную попечительность пастыря Церкви // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 6. С. 170–175.Откуда ведут начало наши поминания? // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 6. С. 175–183.Начальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики //Вопрос из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 6. С. 187–189.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 6. С. 189–190.№ 7. Февраля 12-гоТихвинский Ф. Чем может приобрести пастырь расположение своих прихожан? // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 7. С. 191–198.Общее введение в круг богословских наук // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 7. С. 199–213.Нестеров Авенир, свящ. По поводу статьи: «Одна из причин оскорбительного отношения сельских прихожан к святости великих праздников» // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 7. С. 214–218.З. К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 7. С. 218–221.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 7. С. 221–226.№ 8. Февраля 19-гоБорьба пастыря церкви с суеверием // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 8. С. 227–233.П. Н. О. протоиерей Д. В. Разумовский // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 8. С. 233–236.Тихвинский Ф. Чем может приобрести пастырь расположение своих прихожан? // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 8. С. 237–245.Начальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики //З. К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 8. С. 251–255.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 8. С. 255–262.№ 9. Февраля 26-гоВыдающиеся черты благотворительной деятельности духовенства в 1888 г. //Общее введение в круг богословских наук // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 9. С. 270–281.Из дневника сельского священника // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 9. С. 282–287.Начальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики //К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 9. С. 291–293.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 9. С. 293–294.№ 10. Марта 5-гоКак вести внебогослужебные чтения для народа? // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 10. С. 295–303.Борьба пастыря церкви с суеверием // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 10. С. 303–309.Выдающиеся черты благотворительной деятельности духовенства в 1888 г. // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 10. С. 309–318.Начальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики //К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 10. С. 323–325.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 10. С. 325–326.№ 11. Марта 12-гоЛ. Ш. К вопросу об организации врачебной помощи для крестьян // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 11. С. 327–334.М. В., свящ. Еще несколько слов по поводу статьи: «Одна из причин оскорбительного отношения сельских прихожан к святости великих праздников» // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 11. С. 334–339.Борьба пастыря церкви с суеверием // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 11. С. 339–347.Начальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики //К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 11. С. 351–353.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 11. С. 353–354.№ 12. Марта 19-гоРуновский Павел, свящ. Обыденно-житейские отношения пастыря к пасомым // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 12. С. 355–363.С-в В. Несколько характерных пастырско-миссионерских наблюдений над современным состоянием штундизма и новые противосектантские начальственные мероприятия // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 12. С. 364–372.Общее введение в круг богословских наук // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 12. С. 372–378.К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 12. С. 378–380.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 12. С. 381–382.№ 13. Марта 26-гоОтношения между священниками, оставляющими приход и поступающими на их место // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 13. С. 383–392.К вопросу о ближайших и желательнейших практических средствах религиозного воспитания учеников начальных народных школ // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 13. С. 392–402.Выдающиеся черты благотворительной деятельности духовенства в 1888 г. // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 13. С. 403–412.В-в, свящ. Из дневника сельского священника // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 13. С. 412–416.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 13. С. 417–418.№ 14. Апреля 2-гоРуфимский Порфирий, свящ. О напутствовании умирающих в инородческих приходах // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 14. С. 419–423.Борьба пастыря церкви с суеверием // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 14. С. 424–431.Начальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики //К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 14. С. 436–439.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 14. С. 439–440.№ 15. Апреля 9-гоПанасевич Моисей, свящ. Пастырям, сетующим на бесплодность церковной проповеди // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 15. С. 441–444.Тихвинский Ф. Чем может приобрести пастырь расположение своих прихожан? // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 15. С. 445–454.Священник. По поводу отрывка из «Дневника сельского священника» в № 52 «Рук. для сел. паст.» за 1888 г. //Начальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики //Вопрос из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 15. С. 466–467.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 15. С. 467–468.№ 16. Апреля 16-гоРуновский Павел, свящ. Существенно-важный недостаток в религиозно-нравственной жизни русского народа, требующий особенного пастырского внимания // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 16. С. 469–474.Как вести внебогослужебные чтения для народа? // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 16. С. 475–482.Общее введение в круг богословских наук // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 16. С. 482–498.Начальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики //Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 16. С. 503–504.№ 17. Апреля 23-гоЕсть ли у нас священники-врачи и что они должны делать? // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 17. С. 505–506.Из практики сельского лекаря // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 17. С. 507–510.Общее введение в круг богословских наук // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 17. С. 510–519.Начальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики //К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 17. С. 524–529.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 17. С. 529–532.№ 18. Апреля 30-гоПричины развития безпоповщинской секты в нашем простом народе //Борьба пастыря церкви с суеверием // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 18. С. 539–545.Общее введение в круг богословских наук // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 18. С. 545–560.Остроумов Петр, свящ. Заметка к статье: «Неподдельное вино для литургии» // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 18. С. 560–561.К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 18. С. 561–563.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 18. С. 564–564.№ 1. Января 1-гоИерей. Пастырям церкви по поводу наступления нового года // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 1. С. 1–10.Приветствуем вас, оо. и братие, соработники наши на ниве Христовой, с новым годом и счастьем. Но какое может быть более или менее прочное счастье на земле, когда время течет так стремительно и быстро, что не успеешь еще свести счеты с минувшим годом, как приводится уже считаться с требованиями нового года? Не успеешь осуществить своих желаний, чаяний, надежд, стремлений, как уже являются новые. Не успеешь покончить с одними заботами, печалями, волнениями, страданиями, как уже готовы новые. И сколько уже кануло в вечность скоропреходящего времени вместе с человеческими волнениями, бедами и напастями, счастьем и несчастьем?! Прошли невозвратно годы, десятилетия, столетия, тысячелетия как один год, и унесли в своем стремительном потоке и дела, и слова, и помышления, и стремления, и надежды, и радости, и удовольствие, и горе, и лишения человеческие.Но время проходит безвозвратно; а человеческая жизнь с ее назначением, целью, задачами, стремлениями, деятельностью, худою, или доброю существует, как будто независимо от течения времени, и будет существовать на земле дотоле, пока в конце времен, по глаголу Господню, не явится «новое небо и новая земля, на которых будет обитать правда» (2Пет.3:13). Посему-то человеческая жизнь и деятельность, как в общем, так и в частностях, хотя и уносится неудержимым потоком времени, однако не пропадает бесследно; не пропадает ни частная, ни тем более общественная жизнь и деятельность; ибо, предыдущая жизнь и деятельность, и государств, и обществ, и частных лиц служит основанием для жизни и деятельности времен последующих. Благо, если строители здания позаботились об устройстве прочного фундамента; тогда и здание построится на прочном основании; но худо строить здание или на песке, или на непрочном фундаменте: оно разрушится, и конечно виновны будут в этом разрушении, как строители здания, не усмотревшие непрочности фундамента, так и строители фундамента, не приложившие своего старания к его устройству. То же, что делается со зданием, бывает и с жизнью. На добрых началах, положенных в основу жизни и деятельности человеческой предыдущими поколениями, устрояется добрая жизнь и деятельность и в поколениях последующих; на гнилых началах строится гнилая и жизнь, которая непременно и разрушится, если эта гнилость начал не будет вовремя замечена и устранена. Но при этом, в силу необходимости, должна произойти капитальная ломка, которая задержит естественное течение жизни, может быть, на многие годы.Посему-то история, как неумолимый судия, всегда налагает свой строгий приговор на всю предшествующую жизнь и деятельность человеческую. С этим судьей необходимо считаться всем и каждому: и великим людям, и малым, равно как и государствам, и обществам. И счастливы те народы, государства, и общества, которые положили в общую мировую жизнь свой положительно-ценный умственно-нравственный вклад, который послужил для нее, если не фундаментом, то продолжением предыдущих построек. Счастливы и те деятели в среде народа, которые честно, правдиво и энергично исполняли, и исполнили лежащий на них долг; влагали и вложили в свою деятельность для общего блага всю свою умственно-нравственную силу и энергию: силу ума, силу чувства, силу воли; дело их не пропадает даром, и не рассыпается, как метеор; оно служит материалом для благоустройства жизни грядущих поколений. Худо только тому, кто жил спустя рукава, и еще хуже, если злоупотреблял своими талантами и деятельностью.Разумная, честная, и целесообразная жизнь и деятельность в сфере человеческих обязанностей, каковы бы эти обязанности ни были, есть подвиг. Чем шире и разнообразнее обязанности, тем тяжелее подвиг. Чем тяжелее подвиг, тем большего труда, усилия, энергии, борьбы требует он от труженика; но затем большую пользу приносит он для человеческой жизни. И чем более жизненный подвиг соответствует требованиям и запросам жизни, тем более ценный вклад доставляет он в сокровищницу общечеловеческой жизни.Деятелей при жизни их, часто недостаточно понимают, и их деятельность нередко не получает надлежащей оценки. Сами они большею частью не только не пользуются в достаточной мере земными благами, но и претерпевают всевозможные лишения, как чужие лица на общем жизненном пиру, как отверженцы судьбы, лишенные ее покровительства и даже внимания; и таким образом не имеют ничего подобного тому, что люди называют земным счастьем. Но тем не менее, на самом деле они счастливее многих так называемых баловней судьбы, пользующихся незаслуженно всеми благами жизни: эти люди, при всем видимом внешнем довольстве, очень часто ощущают в своей душе нравственную пустоту, которую при всех удовольствиях жизни не могут наполнить содержанием, и оттого лишены внутренней сердечной отрады и утешения, которые испытывают люди дела, исполнители долга и обязанностей. Сознание исполненного или исполняемого долга производит в них спокойствие духа, и вливает в их сердце мир и радость, отраду и утешение. А такое состояние духа и есть то искомое счастье, которого все желают, за которым гонятся, и которое ап. Павел называет царствием Божиим, говоря: «Царствие Божие, не пища и питие, но праведность, и мир, и радость во Святом Духе» (Рим.14:17).Таким образом, народные деятели, безукоризненные исполнители своего долга и обязанностей, влагая в сокровищницу общечеловеческой жизни свой труд, энергию, хотя часто и не пользуются благами жизни, однако, находят утешение и отраду, заменяющие им все утехи и удовольствия, в сознании исполненного долга. Пусть их не понимают в настоящем, пусть недостаточно ценят их деятельность. Если их деятельность была добрая и послужила ценным вкладом в сокровищницу общечеловеческой жизни, то она не потеряет своего значения и тогда, когда останется неоцененною ни настоящим, ни будущим поколениями, и даже останется неявленною. Она будет явлена пред всем миром, пред ангелами и человеками в то время, когда «приидет Господь, который и осветит сокрытое во мраке, и обнаружит сердечные намерения, и тогда каждому будет похвала от Бога» (1Кор.4:5).Такие мысли невольно возбуждает в нас наступление нового года при взгляде на настоящее пастырское служение, и побуждают нас приветствовать собратий наших по служению не с тем мишурным счастьем, которое определяется ходячими понятиями нашего времени, а с тем истинно высоким счастьем, которое доступно беззаветным труженикам, исполнителям долга и обязанностей, работникам в вертограде Господнем и соработникам Самому Христу на ниве Его, и которое «внутрь нас есть» (Лк.17:21).Если ни одно из человеческих служений не остается бесследным в жизни, то неужели служение пастырское, высшее всех земных служений, может оставаться таковым? Если каждый из деятелей земного поприща вносит свой вклад в сокровищницу человеческой жизни, не тем ли больший вклад должны вносить в эту сокровищницу пастыри Церкви? Разве напрасно называет их Господь «солию земли и светом мира?» (Мф.5:13–14). Разве одни пастыри только не удостоятся получить награду в будущей жизни от своего Пастыреначальника?Пастырское служение по существу его есть одно из древнейших служений в жизни человеческой; оно обусловливается требованиями духовно-нравственной и религиозной жизни человечества, и потому современно началу человеческой жизни на земле. Служение пастырей христианской Церкви ведет свое начало от Христа, Им установлено и определено в основных его началах. Посему в служении этом по существу его не может быть ничего нового, ничего такого, чего бы не содержалось в основе его, и чего не требовалось бы им от пастырей с самого основания христианства. Обязанности совершать богослужение, учить народ и руководить паствою в духовно-нравственной и религиозной жизни издревле принадлежало пастырскому служению. Но иное дело – служение в его принципиальном значении, иное – в его практическом выполнении и применении к жизни. По требованиям и запросам жизни основные начала служения и обязанности пастырские расширяются, разветвляются и предъявляют к пастырям иные требования, чем в предыдущее время.С 60-х годов текущего столетия повеяло в русской жизни новым духом; и с этого преимущественно времени стали предъявляться к пастырям Церкви новые требования, какие не предъявлялись к ним в предыдущее время, расширившие задачи пастырского служения. С этого времени стал подниматься и пастырский дух в наших пастырях, дотоле погруженных в общую дремоту русской жизни, и стал возбуждать их к новой, усиленной деятельности. Только со времени народной эмансипации, признавшей человеческую личность в русском крестьянине – кормильце русской земли, и с наших пастырей стали спадать оковы нравственного крепостничества, стеснявшие свободу пастырского духа и пастырской деятельности. И волею Монарха, и требованиями церковно-общественной жизни призванные к новой, усиленной и расширенной пастырской деятельности, признанной необходимою для оздоровления жизни общества, наши пастыри воспрянули духом и в сознании своего значения в Церкви и обществе начали проявлять свою пастырскую деятельность, хотя неспешно, но с энергией и постоянством; и неспешная, но положительная деятельность их потекла было плавно и мирно по гладкому руслу церковно-общественной жизни. И благо было бы, если бы эта положительная, в духе православной церковности, пастырская деятельность безостановочно текла по этому руслу. Но Господу Богу угодно было послать русскому духовенству испытания. В 70-х годах ветер подул с Запада, уклонил течение русской жизни с правого пути в сторону, и приостановил мирное течение пастырской деятельности слишком на десятилетие. С одной стороны, пастыри наши, по причине якобы их неспособности, прямо устранены были от народного учительства в школах, которое всецело было предоставлено в руки светских учителей, иногда не вполне благонамеренных; с другой – разного рода ломка, касавшаяся жизни и самоуправления духовенства, отвлекала наших пастырей от их прямого дела. Ко всему этому под влиянием добрых и недобрых идей, проводившихся в то время в разных периодических изданиях, и многими неправильно понимавшихся, в среде пастырей стало замечаться непомерное самомнение, недовольство своим церковно-общественным положением и дух гордыни. И пастыри наши, оставив прямой путь пастырской жизни и деятельности, завещанный стариною, пошли было по ложному пути. Вместо предметов, относящихся прямо и непосредственно к пастырскому служению, они стали обращать все свое внимание лишь на свою внешнюю жизнь и на положение свое в обществе. Вместо того, чтобы толковать о лучшем выполнении прямых пастырских обязанностей, начали толковать, даже в периодической печати, о необходимости перемены пастырской одежды, стеснявшей пастырскую вольность, на светский модный костюм, о необходимости разрешения беспрепятственно посещать пастырям театры и другие зрелища и дозволять себе другие светские развлечения и удовольствия и таким образом в отношении внешней жизни стать совершенно в разряд мирян.Худо было бы, если бы это неправильное направление не изменилось. Но нет, говорят, и худа без добра. Направление, заставившее наших пастырей пошататься по разным распутьям, пробудило в них дух самодеятельности; а противоположное направление, в 80-х годах вышедшее из самых недр русского православия и народности, поставило пастырскую самодеятельность на тот истиннорусский православный путь, который завещан нашим пастырям временами, давно минувшими, восходящими даже до времен св. князя Владимира, и указан иерархами, светильниками русской православной Церкви.И вот теперь, наши пастыри, пробужденные к самодеятельности в 60-х годах, побалованные духом либерализма в годах 70-х, укрепившим в них дух самодеятельности, с 80-х годов твердо и неуклонно пошли, и теперь идут, тем самым царским путем, который издревле указан был пастырству православием и народностью, обратив свое внимание и деятельность единственно на прямые пастырские обязанности, и на выполнение пастырской миссии, которая возложена на них Верховным Пастыреначальником. Сознав воспитательное значение в религиозно-нравственной жизни народа православного богослужения, пастыри Церкви в последнее время прилагали все свое старание к тому, чтобы оно совершалось благообразно и по чину, деятельно устраняя все те нестроения, которые замечались в нем в предыдущее время, и на которые прежде иногда не только не обращали внимания, но и считали их вполне естественными. Чтение и пение при отправлении общественного богослужения постоянно упорядочиваются; заводится хорошее пение, и вводится в употребление пение общее. Такие порядки при богослужении, кроме своего идеального значения, имеют за собою и то практическое значение, что поддерживают в массе народа духовно-нравственное настроение.Церковное учительство уже не ограничивается ныне как прежде, 6-ю, 10-ю, так называемыми казенными, проповедями. Оно расширилось и развилось уже до того, что во многих храмах, находящихся даже в захолустных уголках обширного отечества нашего, слышится пастырский голос за каждым праздничным богослужением. Во многих храмах слышится, если не изустное, импровизированное пастырское слово, то слово печатное, приноровленное к пониманию и потребностям слушателей. Многие из пастырей, по внушению своих архипастырей, не довольствуясь произношением поучений за богослужением, учредили беседы с пасомыми внебогослужебные, и ведут их неутомимо, с усердием и постоянством, не как наемники, желающие отбыть только свою повинность и получить заработную плату, хотя бы в виде награды или в виде благодарности епархиального начальства, а как истинные пастыри, поставленные Верховным Пастыреначальником на страже, охранять от действия лжеучений и наставлять в истинах веры и нравственности свою паству, в ожидании награды от Поставившего их в будущем веке.В продолжение каких-нибудь 4-х лет церковно-приходская школа, вверенная по Высочайшему повелению ведению и руководству русских православных пастырей, благодаря их энергии, стала уже на твердую почву. Число школ год от году множится, даже при полной холодности к ним со стороны населения. И несмотря на все неблагоприятные условия, в которые поставлены церковно-приходские школы, между школами плохими, неудовлетворительность которых большею частью зависит не от их учредителей и руководителей, есть множество школ, приведенных единственно усердием пастырей в такое состояние, лучше которого и желать невозможно.Но пастыри русской православной Церкви простирают свою деятельность дальше. Не довольствуясь исполнением своих главных обязанностей, они хотят быть «для всех всем, чтобы по крайней мере спасти некоторых» (1Кор.9:22). Они входят в частные нужды своих пасомых, и, как отцы, по-отечески стараются руководить их во всех обстоятельствах их жизни, преподавая им наставления, вразумления, утешения.Истинно русскому человеку и верному сыну православной Церкви приходится только от души порадоваться за такую широкую и плодотворную деятельность православных пастырей, возблагодарить Бога, давшего им силу и крепость к прохождению их многотрудного служения, пожелать, чтобы они и в наступающем лете так же живо и энергично продолжали выполнять свою святую миссию, и поддерживать их в их многотрудном подвиге и добрым словом, и приветом, и сочувствием, и материальною помощью.Приветствуя пастырей-тружеников с новым годом, молим Владыку времен, да подаст Он им силу и крепость, разум и премудрость продолжать пастырское дело и приумножать плоды его и в наступающем лете.ИерейЕдлинский М. Взгляд на выдающиеся события церковной жизни в нашем отечестве в прошлом году // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 1. С. 10–20.Между событиями церковной жизни в 1888 году первое и, бесспорно, самое видное место занимает так недавно праздновавшееся нами торжество 900-летия крещения Руси. Видное место принадлежит ему, как по той беспримерной важности и значению, какие отличают его в ряду других событий прошлого и настоящего времени, так и по тем неисчислимым следствиям – точнее – благам, какие оно привнесло с собою в церковно-общественную жизнь России. Не входя в оценку относительной важности и значения этого события в ряду других, что представляется делом будущего или истории, мы остановим внимание только на тех ближайших к нам и вполне понятных результатах, какими сопровождалось оно для церковной жизни нашего отечества. Думаем, что рассмотрение события 900-летия крещения Руси с этой именно точки зрения может дать уму и чувству каждого православно-русского и – в частности – пастыря Церкви – не только много отрадного и утешительного, но и назидательного и поучительного.Обозревая недавно прожитое нами празднество 900-летия просвещения Руси христианством с указанной точки зрения, мы находим, что оно сопровождалось разнообразными и притом в высшей степени благодетельными последствиями для церковно-общественной жизни нашего отечества. Оно прежде и главнее всего было источником духовного подъема русского народа, при котором по всей земле русской как бы сказались один дух, одна мысль и одно сердце. Кому, в самом деле, следившему хоть отчасти за всеми приготовлениями к торжеству 900-летия, не приходилось наблюдать особенное религиозное оживление и одушевление, овладевшее умами и сердцами всех истинных сынов русской Церкви? Достаточно, кажется, самого беглого знакомства с русскими газетами и журналами за последнее время, чтобы убедиться в справедливости сказанного нами. Еще задолго до наступления самого торжества 900-летия мы замечаем в нашей литературе и жизни то религиозно-общественное движение, какое бывает предвестником только выдающихся событий времени. Мы замечаем уже обсуждение, и более или менее деятельные приготовления Церкви и общества ко встрече этого события. Намечаются и самые пункты преимущественного и – так сказать – центрального чествования Россией 900-летнего просвещения ее христианством, это – Киев и Херсонес Таврический, как главные места, отмеченные историей в деле крещения русских св. и равноап. кн. Владимиром. Вырабатывается свыше, и наконец объявляется в слух всех, и самая программа чествования Россией ее 900-летнего духовного роста – в Киеве, и других городах, и весях России: одним словом, заблаговременно принимаются все меры к тому, чтобы сделать предстоящее празднество как можно торжественнее и знаменательнее для всех последующих веков...Справедливость требует сказать, что действительность, недавно пережитая всеми участниками торжества, вполне отвечала и даже превзошла возлагавшиеся на нее надежды и ожидания. От края и до края своей страны Россия отпраздновала давно жданное событие с таким величием и благолепием, какие поражали не только нас – русских, но и наших заграничных гостей, присных нам по вере. В знаменательный для нас день 15 июля, в Киеве и других главнейших городах России совершались торжественные службы с водоосвящениями, устраивались религиозные процессии, поражавшие своею величественною обстановкою, произносились поучения и речи по случаю торжества, а для народа сверх того – религиозно-нравственные чтения и беседы и т. п. И не только в городах, но и незначительных местечках и весях России праздновалось по своему упомянутое событие: и тут, при более или менее торжественной обстановке, совершали службу и водоосвящения в честь и память просветителя России с произнесением соответствующих случаю слов и речей и т. д., и тут сказывалось биение религиозного пульса единой России, которая таким образом – в лице православных чад своих – достойно чествовала воспоминаемое нами событие. Тут мы на время прерываем речь свою о торжестве 900-летия, чтобы спросить: что же? – это ли, собственно представленное нами вкоротке празднование Россией 900-летия ее христианской жизни знаменует собою ее религиозный подъем духа и ее религиозное обновление, или нечто другое? Отчасти, скажем – это, но – более другое.При обозрении недавнего празднования России, наше преимущественное внимание останавливают на себе, признаться, не столько внешние, всеми видимые и каждому доступные торжества (хотя, и они свидетельствуют об известного рода религиозном одушевлении народа), сколько духовно созерцаемое торжество религиозно-нравственного сознания русского народа, какое проглядывает в рассматриваемом событии. Для нас первое и главное место в этом празднестве составляет именно стоящее выше всего духовное величие России, ее 900-вековая высота религиозно-нравственной жизни. Будучи рассматриваема с этой точки зрения, последняя выказала себя в торжестве 900-летия с такой стороны, которая является весьма утешительной и более желательной, чем все внешние торжества. Весьма отрадно отметить, что в чествовании Россией ее 900-летия озарения христианской верой, сказалось единое и притом высокое религиозно-нравственное сознание России, наглядно свидетельствующее о том, что недаром Россией прожито 9 веков со времени обновления ее жизни, что это время было временем постепенного ее роста и усовершения в духовной жизни.Обозревая в частности разнообразные проявления религиозно-нравственного сознания и чувства русских людей, сказавшихся в минувшее торжество, мы находим, что они усматриваются в таких истинно-христианских действиях, как: строение храмов Божиих, учреждение братств, заведение церковно-приходских школ, богаделен, приютов для бедных и больных, читален для народа и библиотек, церковных древлехранилищ или музеев и т. п.Наглядным выражением глубокого религиозного чувства русских людей, сказавшегося в знаменательный момент 900-летнего торжества России, служат прежде всего, и главнее всего, вновь воздвигнутые в честь и память св. Владимира храмы и часовни. Нужно ли распространяться о том, в каких городах России, больших и малых, предпринято сооружение новых храмов и часовен в честь Равноапостольного..., каждому, хотя отчасти следившему за сообщениями этого рода, должна быть не безызвестна храмоздательная деятельность русских людей за последнее время. Так, например, предположены к построению, а отчасти и созидаются храмы в честь св. Владимира: в Ставрополе, Воронеже, Минске (домовая церковь в каменном здании благотворительного общества), Саратове (предположено часовню приспособить под церковь), приводятся к скорейшему окончанию в Киеве – собор св. Владимира, в Херсонесе Таврическом – храм, построенный на месте древнего храма, в котором принял крещение сам Владимир, реставрируются древне-исторические храмы во Владимире Волынском, на Клязьме и др. местах; в то же время предположено созидать часовни в честь и память просветителя Руси – в Петербурге на средства купечества, Киеве – на средства мещанского общества, в Тифлисе и Оренбурге – на доброхотные подаяния жертвователей, в м. Полонном Волынской епархии путем складчины и др. местах. Наряду с этим, во многих епархиях обнародованы воззвания, призывающие к пожертвованиям на бедные церкви и причты (Нижегор. епарх.) и на древле-историч. храмы (Волынск. епарх.), делаются распоряжения, посвящать вновь возводимые церкви и оканчивающиеся постройкою имени св. кн. Владимира, принимаются и некоторые другие меры относительно храмов… Не свидетельствует ли все это о высоком проявлении религиозного чувства у русских людей, не свидетельствуют ли собою уже воздвигнутые, и имеющие создаться величественные храмы, что и в настоящее время, как в старину, никакие материальные жертвы не считаются слишком великими, когда дело идет о самой дорогой святыне народной – его религиозном чувстве? Но в данном случае построение храмов, кроме проявления религиозного усердия, имеет еще значение свидетельства об уважении русского народа к деяниям почтенной старины, свидетельства о благодарной памяти потомков к великому делу, совершенному равноап. просветителем земли Российской, св. кн. Владимиром.Другим – не менее рельефным выражением высоты религиозного сознания русских людей, проявившейся в недавнее 900-летнее чествование крещения Руси, служат во многих местах учрежденные так называемые – церковные братства.Заведение братств есть явление не новое на Руси: оно освящено историческою давностью, восходящею к самым первым временам принятия русскими христианства. В особенном же развитии и силе были братства в юго-западной России в XV, XVI и XVII вв. В то время братства имели чрезвычайно важное значение как оплот православия и русской народности среди иноверцев – преимущественно – р.-католиков с иезуитами во главе, внесшими столько смуты в религиозный, общественный и семейный быт западнорусского народа. Во главе братств часто стояли именитые русские князья, бояре, помещики и все православное духовенство, и общими братскими усилиями, примером, влиянием, постоянной полемикой с латинянами, заботливостью о просвещении народа поддерживали и охраняли в нем православную веру, православные храмы, учебные и благотворительные заведения, типографии и т. д. Таким образом, древние западнорусские братства преследовали не одни благотворительные цели, а имели в виду более широкую задачу: охрану коренных начал русского народа – его православия и народности от влияния чуждых и враждебных им стихий, что документально доказано нашими известными историками Бантыш-Каменским, Кояловичем, пр. Макарием и др.По присоединении западных губерний в России (1793 г.) и с устранением явного латино-польского гнета, деятельность братств временно затихла, но они никогда не были закрываемы или запрещаемы. В 1863 году, во время польского восстания, церковные братства, напротив, начали проявлять особенно видную деятельность в благоустройстве церквей и церковно-приходских школ, как наилучших средствах к ограждению русских от влияния польщизны и католицизма. В то же время правительство и русское общество признали деятельность юго-западных братств столь полезною, что во многих местах выражалось искреннее желание видеть подобные учреждения и в великорусских губерниях, где они могли быть полезны для предохранения народа от раскола и разных ложных учений. В силу этого и был издан Высочайший Указ от 20 мая 1864 года о дозволении в западных губерниях возобновлять деятельность церковных братств, а в великорусских – учреждать новые братства на основании Высочайше утвержденных правил «о братствах». По издании основных правил для учреждения православно-церковных братств, первое откликнулось Виленское Свято-Духовское братство, по инициативе блаженной памяти м. Иосифа и его достойных сподвижников возобновившее свою деятельность в 1865 году, а за ним открывались братства: Ковенское, Гродненское, Холмское, Слонимское, а внутри России – в Петербурге, Москве, Киеве, Казани, Риге и др. городах. На западе России церковные братства, по примеру прежних лет, продолжали развивать свою деятельность в интересах чистого православия вопреки латинству и униатству, а в великой России выказывали заботу в деле просвещения и удовлетворения материальных нужд народа и Церкви. В то же время многие из великорусских братств своею главною задачею поставляли борьбу с расколом и разными противохристианскими сектами, таковы, напр., Московское св. Петра, Саратовское и Нижегородское св. креста, Рязанское св. Василия, Калужское св. Иоанна Богослова и друг. Особенно много братств с просветительными и противораскольничьими задачами возникло по поводу 1000-летия памяти св. братьев Кирилла и Мефодия (6 апреля 1885 г.). Видно, что в сознании русского народа все более и более крепнет мысль, что в великие исторические моменты жизни он ничем так не может выразить радость и торжество своего духа, как в братском единении и взаимной самопомощи. Это по существу высокое сознание, указывающее собою на значительный подъем духовной жизни России, нашло себе широкое применение и в недавнем торжестве 900-летия христианства в России. По поводу этого торжества, мы видим, устрояются новые братства во многих епархиях России. При этом одни из них наметили себе благотворительные и просветительные цели, как, напр., вновь учрежденное братское общество благотворения и трезвости при Вознесенской церкви с. Русановского, Орловской епархии, многие общества сестер или братств с задачами благотворения и – главным образом – религиозно-нравственного воспитания народа Подольской епархии, братство св. Владимира в станице Брюховецкой Ставропольской епархии и некотор. друг. Другие же, вновь заведенные братства, по преимуществу епархиальные, поставили своею первою и главнейшею обязанностью всеми возможными средствами бороться с проявлениями в обществе неверия и совращения с пути правой веры, с разного рода сектами и лжеучениями вроде Пашкова, Толстого и др. С такого рода задачами открыты недавно братства: в Житомире – Владимиро-Васильевское братство (6 августа), «цель которого, – как гласит Устав, – способствовать обращению на правый путь людей неверующих и уклонившихся от единства с истинною католическою Церковью и предохранять православных от совращения в неверие и сектантство» (Волынск. Епарх. Ведом. № 25), – в Екатеринославле епархиальное братство св. равноап. вел. кн. Владимира (15 июля), предназначенное к тому, чтобы обеспечить и усилить возможные в будущем, и уже существующие в епархии учреждения, «к более верному сохранению в ней православия, обуреваемого инославием и расколом» (Церк. Вестн. № 35), во Владимире Волынском при Васильевской церкви, построенной самим кн. Владимиром, братство Свято-Владимирское, цель которого состоит в том, чтобы содействовать преуспеянию православия в древле-православной западной Волыни и охранять ее церковные памятники (Волын. Епархиальн. Ведом. № 3); – намечены к открытию церковные братства и в некоторых других городах (в Чернигове при семинарии уже открыто братство с миссионерскими задачами).Нельзя радостно не приветствовать такое появление многих братств и особенно – с противосектантскими целями. В виду размножившихся в последнее время на юге России разных сект и особенно – штундизма, в церковных братствах для борьбы с ними не менее теперь настоит нужда, чем и в братствах юго-западных XV, XVI и XVII вв., заявивших себя борьбою с полонизмом и католицизмом. К созиданию новых, и поддержанию уже существующих церковных братств, призывается первее всего, и главнее всего наше духовенство, как высшее, так и низшее. Оно всегда стояло во главе братств, руководило и заправляло всеми действиями их, направляя последние ко благу православной русской Церкви и отечества; теперь же исторической миссией наше духовенство вновь побуждается к неуклонной и особенно ревностной деятельности на пользу братств. Недавно праздновавшееся 900-летие крещения Руси сообщило этого рода деятельности нашего духовенства толчок – как бы внешний импульс, пробудив в нем особенную ревность к открытию и надлежащей организации церковных братств. Остается пожелать, чтобы и на будущее время наше духовенство не оскудевало в своей пламенной ревности к созиданию и развитию благотворительных для Церкви религиозных союзов.При этом наше сельское духовенство может оказывать великие услуги Церкви и отечеству не только в устроении и развитии деятельности епархиальных братств с их просветительными и противосектантскими целями, но и в широком развитии у себя обществ сестер или братств из местных прихожан и прихожанок. Прекрасный пример для учреждения такого рода братств в сельских приходах дают братства, существующие в приходах Холмско-Варшавской епархии, но более – предположенные к открытию, а по местам и открытые в память 900-летия крещения Руси и присоединения Подолии к России – в Подольской епархии. Цель учреждения в последней так называемых обществ «сестер» или «дружеского союза жен» – заботиться о религиозно-нравственном воспитании подрастающих поколений; причем на обязанности сестер лежит посещать вместе с детьми церковь и наблюдать за благопристойностью их, смотреть за поведением их и вне церкви, за исправным хождением их в школу, знанием молитв, символа веры и т. п. (Церковн. Ведомости № 28). Мы думаем, что, заводя повсюду в селах такого рода братства или общества из местных прихожан и прихожанок, наше сельское духовенство не менее пользы окажет Церкви и отечеству в борьбе с разными сектами и лжеучениями, чем и заводимые в губ. городах епархиальные братства, ибо, воспитывая подрастающее поколение в духе строгой церковности и благоповедения, оно тем самым предохранит его от увлечения противными христианству учениями и даже побудит на борьбу с последними.М. Едлинский(Окончание следует).Внутренние состояния пасомых, вызывающие особенную попечительность пастыря церкви // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 1. С. 20–25.По внутренним состояниям особенного внимания со стороны пастыря церкви требуют те из пасомых, которые представляют из себя больных или омертвелых членов церкви, которые уклоняются от веры и церкви или подвергаются опасности совращения с прямого христианского пути, и над которыми слишком слабо заявляют свое благотворное действие начала евангельского закона. Внутренних душевных болезней, обнаруживающих ненормальное религиозно-нравственное состояние людей, чрезвычайно много, и они разнятся степенями своего развития, и кроме того в каждом отдельном лице проявляются особенным образом. Собственно говоря, каждое отдельное лицо, болеющее известным недугом религиозно-нравственного свойства, или подверженное опасности заражения, в силу личного склада и внутреннего настроения отличного от других, требует особого способа лечения, указываемого благоразумию духовного врача личным ознакомлением с нездоровым субъектом. Но все разнообразие личных опытов не поддается обозрению. Наука живет обобщениями и представляет обобщения, за которыми скрываются личные опыты. Правила, ею указываемые, относятся не к отдельным случаям, а к целым категориям или разрядам лиц и явлений. Обозревая внутренние религиозно-нравственные состояния людей, представляющие уклонение от правильного порядка жизни, мы отмечаем как наиболее выдающиеся между ними, состояния: 1) неверующих или антирелигиозных вольнодумцев, 2) суеверных, 3) уклоняющихся от общения с церковью – сектантов и раскольников, 4) живущих среди сектантов и иноверцев и подверженных опасности совращения, 5) теплохладных или равнодушных в религиозном отношении, которые по своей религиозной небрежности не исполняют уставов Церкви, не посещают богослужения и не приобщаются святых таин, и 6) ведущих жизнь несогласную с христианским законом, и преданных какой-либо пагубной страсти или пороку. Указывая, как во исполнение долга своего звания поступать пастырю Церкви по отношению к лицам поименованных нами разрядов, мы надеемся тем уяснить существенные требования, предъявляемые попечительной любви священника его пастырскою совестью, в виду особенных обстоятельств, создаваемых разными внутренними состояниями пасомых или членов, входящих в состав Церкви.1. Отношение пастыря церкви к неверующимВопрос об установлении надлежащих отношений пастыря Церкви к людям неверующим или вольнодумным, и о способе обращения с ними, в настоящее время имеет живое важное значение. В уяснении этого предмета пастырь Церкви имеет насущную потребность при тех условиях, какие открывает религиозное состояние современного христианского общества. В христианском обществе, особенно в больших городах и в среде так называемой интеллигенции, в последние десятилетия слишком сильно и широко распространяется дух неверия и отрицания, и этот гибельный дух заражает собою все большее и большее число умов. Многие из наших современников числятся в Церкви и носят имя христиан; но в существе дела они давно порвали связи с Церковью, и ничего не хотят удерживать в себе из того сокровища веры, каким старались снабдить их в детстве. В слоях людей, мнящих себя образованными, нам слишком часто приходится наталкиваться то на материалистов, которые не хотят знать и допускать никакого духовного мира и не верят ничему, чего не видит глаз, то на рационалистов, которые, хотя не поклоняются материи, но верят только в свой разум, не признают откровения и готовы отрицать самые существенные пункты христианской религии. Слово об искуплении грешного рода человеческого и о воплощении второго Лица Пресвятой Троицы, слово крестное для многих из таких вольнодумцев кажется юродством (1Кор.1:18), каким оно казалось неверующим еллинам и иудеям (1Кор.1:23). Правда, в сельской глуши, среди простого народа, сильна преданность вере отцов. Но, к сожалению, с распространением просвещения, вместе с добрыми его плодами, и сюда, в деревню, проникает растлевающее влияние духа отрицания, и здесь подчас встречаются, большею частью, впрочем, заезжие, просветители народа, отрицающие все и хулящие Церковь и ее учение, и они иногда занимают такие места и должности, на которых входят в непосредственное соприкосновение с простолюдинами. Ни один пастырь не может ручаться за то, что ему не придется иметь дела с людьми неверующими. Он может встретить их в своем приходе, среди членов своей приходской общины. Случай может сводить его с чужими, не принадлежащими его пастве отрицателями, которые могут открыто выставлять пред ним свое безверие.Как же вести себя пастырю по отношению к вольнодумцам, встречающимся на пути его служения?Во-первых, что делать ему, если они есть в его приходе в числе лиц, над которыми он поставлен пастырем?Он не может действовать на них теми способами, какими действует на других прихожан, покорных Церкви. Неверующие, хотя видимым образом числятся в составе приходской общины, но внутренне отлучили себя от Церкви. Их не видит пастырь при богослужении в храме, где бы они могли получать необходимую для них духовную пищу и вместе с тем полезное для них назидание. Пренебрегая делом своего спасения, они не хотят пользоваться теми благодатными средствами, какие предлагает Церковь всем, верующим во Христа Спасителя, и пастырей не признают своими духовными руководителями и не расположены слушать их, а тем более подчиняться их слову. Что же? Оставить пастырю их без внимания? Относиться к ним, как к язычникам и мытарям? Говорить против них грозные речи и изрекать на них зложелания и проклятия? Тяжело это для любящего сердца истинного пастыря Церкви, преданного своему призванию. В любящем сердце его не тесно должны вмещаться все духовные чада, вверенные его попечению, и он не изгонит из него и тех из них, которые, растеряв веру, бегут далеко от Церкви, сами не зная куда. В силу отеческой или пастырской любви, какою должен быть одушевлен служитель Церкви по отношению ко всем своим прихожанам, он не оставит, не может оставить их без всякого внимания. Они пренебрегают делом своего спасения и голосом Церкви, зовущей всех к вере во Христа, нашего Искупителя; но они и при этом все же дети матери-Церкви, усыновленные ею при купели крещения, хотя и заблудшие. Чем больше удаляются они от прямого спасительного пути веры, чем больше увлекаются в опасные и гибельные пропасти безверия, тем больше заботливой печали должны причинять тому, кому Церковь поручила охранять их. В силу пастырской любви, приставленный к ним служитель Церкви не отнесется к ним недоброжелательно и с ненавистью, какую могут возбуждать они своим противлением вере и Церкви в людях чуждых духа Христова. Со скорбью, а не с негодованием он должен помышлять о них и о окаменении сердец их, и в этих чувствах он воздержится от резких и суровых на них нападений, не станет поносить их имени, не станет подвергать их проклятиям и призывать на их головы громы гнева Божия. При мысли о них пусть он вспоминает долготерпение Божие, которое не спешит карать злочестивых и не лишает милостей небесных и тех, которые явно отступают от Бога, не желая погибели их и ожидая, не придут ли они в покаяние и разум истины, и с этим великим образцом сообразует свое поведение. Такое мирное доброе отношение к неверующим, указываемое пастырю духом любви Христовой, может иметь и добрые последствия: оно может благоприятно действовать на неверующих и может привлечь их в ограду Церкви, от которой они отторгаются; их сердце может смягчиться от теплоты той любви, с какою к ним относятся. Между тем, иной, противоположный род отношений может еще больше оттолкнуть их от веры и увеличить пропасть, отделяющую их от Церкви.Не имея способов непосредственно действовать на неверующих, отшатнувшихся от Церкви, любящий пастырь, болеющий о них сердцем, не забудет о них в своих молитвах к Богу, и будет просить милосердого Отца небесного, да восставит их в богоразумие, имиже несть судьбами, и да откроет им ослепленные очи, чтобы они могли увидеть величие Божие, силу Творца и Промыслителя вселенной и неизреченную любовь Искупителя рода человеческого, погрязшего во грехах и навлекшего на себя праведный гнев Божий. – Вместе с сим, он может действовать на неверующих вольнодумцев через других, близких к ним, лиц, полных веры во Христа (если есть таковые в среде, его окружающей), приглашая их теплотой своего верующего сердца согревать и оживлять их охладевшее религиозное чувство, и возбуждать в них при всяком благоприятном случае заглохшие святые потребности нашего богоподобного духа. В помощь им он может предлагать сочинения, направленные против неверия, могущие поражать гордое вольнодумство и подготовлять иссохшую почву души к восприятию семян веры.Как лучше установить молодому священнику желательные для него отношения к прихожанам? // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 1. С. 25–35«Никтоже о юности твоей да нерадит: но образ буди верным словом, житием, любовью, духом, верою, чистотою. Внемли чтению, утешению, учению. В сих поучайся, в сих пребывай, в сих разумевай: да преспеяние твое явлено будет во всех. Сия бо творя, и сам спасешься и послушающих тебе» (1Тим.4:12–16).Каждому до осязательности ясно, что успех всякого дела зависит не только от доброго желания сделать его, но и от умения за него взяться, от того, с какой стороны к нему приступить, как его начать. Кроме того, нужно хорошо изучить и обстоятельства, среди которых придется работать, и измерить свои силы и способности, хватит ли их, чтобы довести начатое дело до благополучного конца. Тем более нужно быть осмотрительным человеку, приступающему к такому важному делу, как спасение немощного человечества. И не один пастырь на заре своей деятельности задавал себе тревожные вопросы: «как-то Бог поможет мне обработать ниву Его и себе во благо, и ближнему во спасение? Как-то будут относиться ко мне мои будущие прихожане?» Но каждый молодой священник, получив приход, обязан к этим вопросам присовокупить и такой: «какие орудия мне употребить для надлежащей обработки нивы Христовой, чтобы получился наилучший урожай?» или проще – «как лучше установить мне желательные для меня отношения к прихожанам?» Вопрос этот не праздный – при удачном его решении молодой священник станет на прямой путь к достижению той цели, ради которой Господу угодно было призвать его к священству, но в то же время он не легко поддается удачному решению. Зависит это от многих причин. Главнейшие из них – неопытность в деле житейском и самоуверенность, вырастающая на почве самомнения, столь свойственного молодости. Молим же возлюбленных братий наших о Христе, юных соработников на ниве Господней, обратить серьезное внимание на наставления, данные нам первоучителями нашими св. апостолами Петром и Павлом. В этих наставлениях заключается очень подробная программа всей их (пастырей) будущей деятельности, а содержащийся в них смысл представляет решение поставленного нами вопроса. При выполнении же какой бы то ни было программы, очень важно применить к делу тот или иной метод с целью вернее, легче и скорее достигнуть намеченной цели. Постараемся по мере сил и возможности наметить те пункты на жизненном пастырском пути, которые помогли бы ему не сбиваться в сторону.Всякий священник, а в особенности молодой, должен знать, что он на своем жизненном пути больше встретит шипов, нежели роз, что жизнь будет представлять почти непрерывную борьбу с различными врагами и теми препятствиями, какие им угодно будет поставить на пути пастыря; а также должен помнить, что, какие бы благие намерения у него ни были, он всегда встретит противников, которые всеми силами будут мешать ему в достижении поставленной им цели; а, следовательно, найдутся и такие противники, которым не понравится сближение его с прихожанами, почему они всеми силами будут стараться отдалить это сближение, без которого немыслимо будет установить желательные для него отношения. Помня это, и не зная, как самих врагов, так и числа их, молодой священник обязан прежде всего позаботиться о том, чтобы оградить себя такою бронею, о которую сокрушались бы все стрелы и копия, которые вздумают метать в него его супостаты. Следовательно, он должен явиться в свой приход готовым на борьбу и, по слову Апостола, в случае ошибок не может оправдываться ни своею молодостью и неопытностью: «никтоже о юности твоей ди нерадит… не неради о своем даровании» (1Тим.4:12, 14). Но эту броню, и не только броню, а целый окоп он может приготовить для себя, за которым трудно будет врагам ранить его своими ядовитыми стрелами, если пастырь будет строго следовать этому совету Апостола: «образ буди верным словом, житием, любовью, духом, верою, чистотою» (1Тим.4:12). Значит священник, прежде чем искать своих врагов и считать их, должен обратить внимание на себя. Он должен понять, что его меч – слово, которым он покорит сердца верующих Богу, щит его – примерная и богобоязненная жизнь, которая прикроет его от нападающих, советники – любовь к ближним и благодать Св. Духа, все укрепляющая и воодушевляющая, которые направят его деятельность в должную сторону, а споспешники и защитники – правая вера и целомудрие, которые удержат его от опасного шага.Значит, священник прежде всего должен приготовить себя к учительной деятельности, как и заповедует Сам Пастыреначальник: «шедше, научите вся языки» (Мф.28:19). Но практики проповедники могут нам возразить, что учительная наша деятельность тогда только может быть полезна и многоплодна, а проповедь действенна, когда она будет жизненна. Откуда же взять этой необходимой жизненности, когда молодой священник по своей молодости слишком мало знает вообще жизнь, а жизнь своих прихожан и того менее? Дайте ему время осмотреться, узнать духовные нужды своих прихожан, чтобы знать, чем их удовлетворить, а также узнать, каким порокам они больше всего подвержены, чтобы уметь вовремя остановить на пути погибели словом убеждения, мольбы, запрещения. Пусть так: молодой священник действительно не может с успехом пользоваться учительным словом, для указанной в возражении цели, хотя вообще священник, независимо от своего возраста, должен пользоваться словом властно, авторитетно; тогда только он будет производить на своих слушателей необходимое влияние. Но кроме того нам известно, что священник обязан не только ратовать против отступлений от строгой нравственности и благочестия, что он должен указывать не только на отрицательные обязанности христианина, т. е. указывать только на то, что запрещается делать истинному христианину христианским учением, но прежде всего добрый пастырь позаботится научить своих пасомых тому, что непременно должен делать истинный христианин. А когда они усвоят себе хорошо это, тогда их легче уже будет отвращать от того, чего они не должны будут делать, и это, во-первых, потому, что многие сами будут стараться избегать недозволенного, а во-вторых, и пастырь лучше будет знать, от чего преимущественно нужно отвращать и предохранять свою паству. Поэтому не только при первом богослужении, но даже при первом собрании прихожан в церкви по случаю приема молодым священником церковного имущества, от него будут ожидать, что он скажет своим духовным чадам; и он обязан будет оправдать это ожидание – он должен сказать хотя кратенькую речь, в которой может выразить благодарность Господу нашему Иисусу Христу, так много возлюбившему нас, что волею вовнес Себя на крест за грехи наши, за то, что Он призвал его священствовать в таком приходе, где свято хранится прадедовское благочестие; может высказать свою надежду на то, что и впредь его прихожане так же будут поступать и ревностно будут заботиться о благолепии храма Божия, в котором, быть может, молились их деды и прадеды, и чадолюбивые матери и бабушки. Затем он заявит своим прихожанам, что их интересы будут с этого времени близки и ему, так как с данного момента он вполне их, а они его до страшного суда. Наконец, он может пожелать им от Бога всего лучшего, чего только может пожелать себе христианин, и призвать на всех благословение Божие. Заботиться в данном случае нужно будет только об одном, чтобы речь вышла по возможности простою, и вложить в нее побольше сердечности. Тогда она произведет на слушателей очень сильное впечатление. А это для первого разу весьма важно. Тогда молодой пастырь может быть уверен, что уже проложен путь к тайникам многих бесхитростных душ его прихожан. Но, чтобы слова священника не оставались только словами, а переходили и в дело, и главное, чтобы первое впечатление, благоприятное для него, не охладело, а постепенно возрастало, он должен быть последовательным себе; а поэтому он не упустит и еще одного благоприятного для себя случая. К первой литургии, которую он будет совершать в своей приходской церкви, соберется большинство из его прихожан: одни придут, чтобы удовлетворить свою духовную алчбу и жажду, так как многим, до назначения к ним «нового» священника, долгое время не приходилось бывать во храме Божием, а другие – из любопытства. Как бы то ни было, а все они будут сильно заинтересованы личностью своего батюшки; все будут следить не только за каждым его словом, но буквально за каждым движением. Вот и нужно воспользоваться таким подъемом духа и напряженным вниманием прихожан, из которых многие и многие жаждут живой воды. Кладезь этой воды неиссякаемый и неисчерпаемый. Пусть же поспешит молодой пастырь удовлетворить этой жажде. И на первый раз он может взять темою для своей беседы с большинством своего прихода хоть смысл и значение совершенного им богослужения. В разъяснении всего совершаемого при богослужении в нашей Православной Церкви очень уж нуждается русский народ. А поэтому пастырь Церкви Христовой, если он будет пасти вверенное его попечению стадо овец, а не себя, сочтет своею непременной и неотложной обязанностью, как можно, полнее удовлетворить этой нужде. Что же касается благоприятных обстоятельств для выполнения этой священной обязанности пастырского служения, то они не замедлят явиться, не следует только их упускать. Не успел молодой священник отдохнуть как следует после только что совершенной литургии и различных небольших треб вроде панихид и молебнов, как приносят к нему крестить младенца, и часто не одного; а там попросят похоронить усопшего, или освятить дом, гумно и т. п. Неужели молодой священник ради того, что он устал, так-таки отзвонит, как говорят, все по Требнику, да и с колокольни долой? Не мыслимо, чтобы священник, желающий поставить себя в должные и желательные для него отношения к прихожанам, и заручиться их расположением, не поставит себе в обязанность сказать несколько слов от сердца к сердцу, приличных времени, месту и случаю. При крещении, которое он всегда будет совершать в церкви, он обязан разъяснить кумовьям, как значение для человека самого таинства крещения, так и указать на те обязанности, которые налагаются на них святою Церковью по отношению к крещаемому. Но его могут пригласить крестить в дом родителей крещаемого; и здесь он сделает то же самое и по отношению к родителям. При провожании покойника, священник поспешит с христианским утешением к пораженным горькою утратою родителям ли то, или безутешным вдовам и беззащитным сиротам. При освящении какой-либо новой постройки он не преминет указать на милости Божии, ниспосылаемые нам не по заслугам нашим, и напомнить о том, что человек обязан разумно пользоваться земными благами, а также не должен забывать о приобретении богатства нетленного, которого червь не съедает и к которому тать не подкапывается. Сознаемся, что плоть наша немощна, а потому предупреждаем молодого священника, что очень часто будет его одолевать неотвязная мысль – отбыть свою обязанность как можно скорее и как-нибудь и оставлять своих прихожан без слова назидания. Но Боже сохрани поддаться такому искушению на первых же порах, потому что после этого молодой священник чаще и чаще будет уступать этому вражескому внушению; а между тем на его совесть, как он себя ни оправдывай, будет ложиться все тяжелейший и тяжелейший камень – сознание не вполне исполненного долга. Кроме того, он сам себе воздвигнет такие препятствия к достижению сближения с прихожанами, которые трудно будет преодолеть и многолетними трудами.Но в научении прихожан истинам веры проповедь не представляет собою единственного пути. Проповедью пастырь может действовать преимущественно и главным образом на взрослых, а между тем на его обязанности лежит вести ко спасению не только их, но и их детей. Чтобы этого достигнуть, он постарается воспитать последних в страхе Божием и в духе православного вероучения. Через детей же незаметным образом он будет благотворно действовать и на их родителей. Для этой цели он озаботится об устройстве школы. О значении этой меры для возрождения и укрепления благочестия и богобоязненности в народной массе распространяться не будем как потому, что каждый благонамеренный человек это сам прекрасно понимает и сознает, так и потому, что это не входит в тему нашей заметки. Но мы не можем не сказать нескольких слов о том значении и впечатлении, какое производит на прихожан именно подобная забота пастыря об их благе и благе их детей. Впечатление получается в высшей степени благоприятное для пастыря, если он, не успев, как следует устроить свою частную жизнь, живя зачастую в наемной плохой крестьянской избенке, вдруг ревностно и неусыпно начинает изыскивать и предлагать средства для устройства помещения, где бы бедные крестьянские ребятишки могли просветиться светом христианского учения. Успех его в этом деле будет несомненен. Всякий подумает и скажет: «Хорош, должно быть, человек наш молодой батюшка, дай ему Бог здоровья – прежде позаботился о наших детишках; а о том, сердечный, и молчит, что-угла-то своего теплого не имеет». Пусть будет уверен молодой пастырь, что если ему удастся произвести такое впечатление, то он скорее будет жить в своем и довольно приличном домике, нежели мог предполагать, судя по бедности прихожан: русский человек умеет ценить труды других, если только эти труды предпринимаются для него охотно и по доброй воле. А с расположением прихожан к священнику будет расти среди них и его авторитет, утверждение которого на незыблемом основании желательно для большинства иереев.Третий способ для распространения среди народа здравых словес, яже предал нам наш Спаситель чрез своих апостолов и учеников, заключается в воскресных и праздничных внебогослужебных чтениях и собеседованиях. Молодой пастырь ни в каком случае не должен пренебрегать и этим способом наряду с двумя упомянутыми. Пусть только он держится благоприятного для открытия этих чтений времени, то есть того времени, когда крестьяне подберутся с своими полевыми работами, или даже Рождественского поста. Тогда прихожане будут более склонны к слушанию и более внимательны к читаемому, потому что на сердце их не будет лежать тяжкая забота о том, как бы Бог помог поскорее сделать то-то и то-то, да и другое дело не терпит отлагательства. Благих плодов может ожидать пастырь от своей деятельности и на этом поприще, если только сумеет вести дело чтений как следует – если он сумеет своими чтениями заинтересовать своих прихожан. Есть между пастырями практиками такие, которые поднимают свой голос иногда против этих чтений, не видя в них не только пользы, но даже считая их несвоевременными, уверяя, что народ к ним не привык, будучи избалован слишком легкою и пустою светскою литературою. Но нужно сказать, что это единичные голоса, и притом в их тоне слышится мало искренности, а в заявлениях есть противоречия действительности. Разве вот что может сказать молодой батюшка, прочитавши написанные нами строки, что чересчур много обязанностей налагается на священника, так что все надлежащим образом выполнить не хватит ни времени, ни физических сил. На это можем возразить, что времени, при разумном его распределении и расходовании, у священника хватит с избытком на исполнение всех его обязанностей. Плоть же наша действительно немощна; но священник получил благодать, немощная врачующую и оскудевающая восполняющую, которую он должен возгревать усердною молитвою; и кроме того, сознание исполненного долга в свою очередь поднимает дух наш и поддерживает силы. К тому же, пастырю даны в помощь псаломщик и иногда диакон, которых он не только может, но и должен привлекать к участию в воскресных и праздничных внебогослужебных чтениях. Например, псаломщик может руководить общим пением на этих чтениях; диакон же будет что-либо читать для народа по указанию священника или же по своему собственному выбору, но с разрешения последнего. Если у священника уже будет своя школа, и при этом найдутся средства содержать в ней учителя или учительницу, то и этих последних он заставить принять деятельное участие в этом святом деле христианского времяпровождения воскресных и праздничных дней. Таким образом священник видит, что он будет не один в поле воин, а что у него будет несколько ближайших и часто ревностных помощников. От него будет зависеть только с умением воспользоваться их силами и способностями. А как из причетников сделать ревностных себе помощников, об этом скажем несколько ниже. Если же чтения у молодого священника пойдут хорошо, то время желательных к нему отношений со стороны прихожан близко: здесь он лучше узнает настроение прихожан и сам своими трудами для их спасения он сделается близок и дорог для них.И пастырю после этого останется только укрепить такие чувства к себе лучших из его пасомых. А для этой цели он должен выполнить с подобающей ревностью вторую и третью обязанности, которые возложены на всех пастырей в лице святых апостолов, когда Господь послал их во все концы земли, говоря: «шедше в мир весь, проповедите евангелие всей твари» (Мк.16:15). «Шедше научите вся языки, крестя их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, уча их блюсти вся, елика заповедях вам» (Мф.28:19–20). Исполнением первой из этих обязанностей, как мы уже сказали, молодой священник подготовит почву, на которой желательные для него отношения прихожан должны будут возрасти и окрепнуть под благодетельным влиянием должного исполнения остальных двух, т. е. священнодействия и управления церковного.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 1. С. 35–36.Руководственные для причтов и церковных старост распоряжения Киевского и Новгородского епархиальных начальств. Киевская духовная консистория, во избежание беспорядков и злоупотреблений (напр., краж), на основании 69 правила 6-го Вселенского собора, возбраняющего мирянам входить в св. алтарь, и повеления в Бозе почившего Императора Николая 1-го об устройстве во всех церквах решеток пред иконостасом, с тою целью, чтобы за решетками пред иконостасом никто из мирян не стоял, предписала причтам церквей Киевской епархии строго наблюдать, чтобы никому из мирян не дозволено было стоять в алтаре и за решеткой пред иконостасом во время богослужения в подведомственных им церквах.По Новгородской епархии издано следующее распоряжение епархиального начальства: а) исповедные росписи вести везде со всею исправностью, в которые имена прихожан, в предупреждение уклонения от исполнения христианского долга исповеди и св. причастия, вносились бы не псаломщиками, что практикуется во многих местах, а самими священниками; б) библиотеки церковные, независимо от богослужебных и учительских книг, высланных в ту или другую церковь по распоряжению начальства, пополнять другими новейшими книгами и журналами духовно-нравственного содержания, и чтобы библиотеки содержались в порядке, книги своевременно переплетались; в) псаломщикам церквей епархии вменить в непременную обязанность иметь каждому, не только катехизис или хоть начатки христианского учения, но и новый завет с псалтирью на русском наречии и, если кто из них в поугодный срок достаточно не изучит катехизиса, то обязать благочинных доносить о таковых епархиальному начальству в полугодичных рапортах по обозрению ими церквей и духовенства, и г) свечи для церквей приобретались бы доброкачественные и исключительно на епархиальном заводе, а не у частных торговцев, которые продают свечи большею частью самого низкого сорта, издающие смрад и дым, и сильно коптящие.О вероисповедании еврейских подкидышей. В Херсонской епархии возбужден не безынтересный вопрос о вероисповедании еврейских подкидышей. В Одессе были случаи, что подкидываемых детей с признаками еврейского обрезания, по принятии в приют, предназначали к воспитанию в еврейской вере, и раввины требовали записи их в еврейские метрики; но летом нынешнего года городская управа обратилась с вопросом о правильности такого порядка к одесскому градоначальнику. Градоначальник передал дело в херсонскую консисторию, которая признала, что подобные подкидыши должны быть крещаемы в православную веру; оставление ребенка евреем могло бы быть допускаемо из уважения к родительскому праву, но в подобных случаях не может быть и речи об этом праве, так как родители сами отказываются от него, бросая своего ребенка в посторонние руки. Обращение ребенка в еврея было бы уже не соблюдением права, а охраною собственно еврейского интереса, к невыгоде детей.№ 2. Января 8-гоИерей. Наши желания и надежды. (Письмо священника к собрату по случаю нового года) // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 2. С. 37–44.Возлюбленный о Христе собрат!При наступлении нового года, по общепринятому обычаю, все спешат приветствовать друг друга и высказывать друг другу свои благожелания. Обычай хороший, коль скоро приветствия исходят из чистых побуждений любящего сердца, и благожелания касаются того, «что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала» (Флп.4:8). Приветствую и я тебя, друг мой, с новым годом и желаю тебе от чистого сердца, чтобы ты и в наступающем лете, как и в мимошедшем, бодрствовал, стоял в вере, был мужественным и твердым (1Кор.16:13), чтобы, имея веру и добрую совесть (1Тим.1:19), воинствовал как добрый воин (18), право прави слово истины; был бы деятельным приставником в дому Божием, употребляя во благо Православной Церкви данные тебе таланты, чтобы в страшный день последнего суда удостоиться от Домовладыки сего любезнейшего привета: «Благий рабе и верный, о мале Ми был еси верен, над многими тя поставлю, вниди в радость Господа твоего» (Мф.25:21–23).Лучшего привета и более благопотребного пожелания на день нового года ни для себя, ни для тебя нет у меня. Пожелать и себе, и тебе всевозможных земных благ? Но «какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф.16:26). Тот, Кто питает птиц небесных (Мф.6:26) и одевает траву полевую так, что и Соломон во всей славе своей не одевался (30, 29), не подаст ли и нам, без наших пожеланий, все необходимое для земной нашей жизни? Да и какая польза в наших пожеланиях, когда мы сами по себе не можем прибавить себе росту хотя на один локоть?Между тем, мы, как приставники в дому Божием, призванные охранять стяжание Божие, нерадением о своих обязанностях можем погубить не только свою душу, но и души тех, кои вверены нашему попечению и руководству. Сколько же может выйти погибелей ни от чего другого, как только от нашей бездеятельности? Домовладыка призвал нас трудиться на ниве Его и в дому Его доколе, пока Сам Он не позовет к Себе каждого из нас, для того, чтобы потребовать от нас отчета в приставлении домовнем. А когда Он позовет нас? Так как мы не знаем ни дня, ни часа, в который, по воле Домовладыки, истяжут от нас душу нашу, то и должны быть готовыми к ответу во всякое время. Время течет весьма быстро. Давно ли встречали мы минувший 1888 год? Как будто только вчера. И вот он уже прошел; наступил новый 1889 год. Надобно поэтому слишком дорожить временем и не тратить его напрасно, непроизводительно. Даром потраченное время часто нельзя вознаградить. Возьмем в пример время жатвы. Если вовремя жатва не снята жателем, зерно даром пропадает на ниве: и ветер выбивает его из колоса, и птица клюет. Если после времени жатель и снимет свою жатву, то в половину не получит того, что получил бы при своевременном снятии. Если земледелец пропустит время удобное для удобрения поля и для посева на нем, то и вовсе может не быть плодов на нем, так что нечего будет и снимать с него. Назовет ли кто благоразумным того строителя, который, начав строить здание, в начале или в половине прервет работы на год или более, не предприняв мер к охранению построенного? Конечно, нет, потому что время и непогоды могут разрушить то, что построено, и строителю придется начинать постройку снова. Потому-то, думаю, и ты, любезный собрат, не можешь не пожелать, чтобы каждый из нас и в наступающем лете без перерыва продолжал свое пастырское дело; а кто еще не начинал, тот немедленно начал бы его, пользуясь благоприятным временем, чтобы и с нашим пастырским делом не случилось того, что бывает с нивою или с недостроенным зданием в силу лености земледельца и строителя. Потому-то и апостол Павел заповедует всем, и в особенности нам, пастырям, чтобы мы поступали осторожно, не как неразумные, а как мудрые, дорожа временем (Еф.5:15–16), и при том поступали достойно звания, в которое призваны (4, 1). А звание наше таково, что мы поставлены от Вечного Первосвященника «пастырями и учителями к совершению святых, на дело служения, для созидания тела Христова, доколе все придем в единство веры, и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова, дабы мы не были более младенцами, колеблющимися и увлекающимися всяким ветром учения, по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения, но истинною любовию все возвращали в Того, Который есть глава, Христос» (Еф.4:11–15).Тогда как люди более или менее образованные увлекаются ныне философией и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира сего (Кол.2:8), и отступают от веры, внимая духам обольстительным и учениям бесовским (1Тим.4:1), простой народ наш в общем так мало еще научен христианской мудрости, что с одной стороны способен колебаться и увлекаться всяким ветром учения и идти вслед какого угодно обольстителя, с другой – в среде его есть немалая доля действительно увлекшихся, по хитрому лукавству обольщения, к иному благовествованию (Гал.1:6) отступивших от веры и увлекшихся в пустословие (1Тим.1:5, 6). Раскол наш, возникший из-за поклонения букве писания и форме религии, как по-видимому ни шатки устои его, на которых он утверждается, стоит во всей своей силе и неприступности пока доселе. А как бы в противоположность его основам с силою поднял голову русский рационализм, варьируя старые лютеранские тенденции, выразившийся в молоканстве, духоборстве, и вообще в учении так называемых духовных христиан, в новые комбинации, проявившиеся в штунде. И кто знает, любезный собрат, что будет впереди, если пастыри не будут бдительно стоять на страже своего дела, и народ в деле учения веры будет предоставлен самому себе?Многие из пастырей давно уже идут навстречу требованиям времени, добровольно выполняя возложенное на них дело. Не буду говорить о том, в чем собственно выражается это дело; это слишком известно уже всем; известно, конечно, и тебе, любезный собрат; и говорить о нем, значит повторять то, что не один десяток раз было сказано на страницах пастырского журнала. Но не могу обойти молчанием того обстоятельства, что единичной, хотя бы и весьма усиленной, пастырской деятельности для общего пастырского дела слишком недостаточно. Поэтому нельзя не пожелать, чтобы между нами, пастырями, в нашей деятельности была полная солидарность, чтобы труды наши были общими, дружными, обыденными; чтобы мы друг друга в них поддерживали, научали, назидали, укрепляли, утешали.Не приличествует нам превозноситься и гордиться друг перед другом, препираться бесполезно из недостойных побуждений, а следует «облекшись, по слову Апостола, в любовь, которая есть союз совершенства» (Кол.3:14–15), ничего не делать по любопрению или по тщеславию, но стяжать смиренномудрие, почитая «один другого высшим себя» (Флп.2:3) и воздавая друг другу большую честь. Взаимные несогласия пастырей, распри, вражда, свидетельствуя об излишнем их самолюбии, самомнении, жестокосердии, унижают самих их и портят их дело несравненно больше, чем все другие пастырские недостатки, низводя пастырское служение на степень простого ремесла, существующего только ради пастырского кормления, и лишая пастырей всякого авторитета в глазах паствы, столь необходимого в их служении, что без него (авторитета) пастырское дело не может двигаться вперед и не может благоустроиться религиозно-нравственная жизнь пасомых. И наше служение, и религиозно-нравственное благо пасомых наших требуют от нас, чтобы мы были образцом для паствы в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте (1Тим.4:12), покрывая немощи и несовершенства друг друга христианскою любовью, чтобы не разрозненно, а дружно и с терпением проходить предлежащее нам поприще, взирая на Начальника и Совершителя веры Иисуса (Евр.12:1–2).При этих только условиях возможно привлечь сочувствие паствы к нашему делу, возбудить в ней интерес к вопросам церковно-общественной жизни, и найти в ней поддержку и помощь себе и своему делу. А это сочувствие и помощь пасомых в наше время, требующее от пастырей самоотверженной деятельности, не только желательны, но и необходимы. Без сочувствия и помощи прихожан пастырю нечего делать в приходе, если только хочет он быть истинным пастырем, а не наемником, собирающим волну с овец для своего кормления, ибо и его слово, и всякое доброе начинание будут пропадать даром, не принося плода.Сочувствие и помощь со стороны пасомых в особенности необходимы пастырям тех приходов, в среде коих есть раскольники. Большая часть раскольников по своей грубости и упрямству чуждаются всякого общения с православными пастырями и не хотят вступать с ними даже в частные собеседования о вопросах веры; между тем как с своим собратом, хотя бы и православным, они беседуют охотно. Вот тут-то ревнители православия, сочувствующие пастырскому делу, и могут оказать и пастырю, и Православной Церкви важную услугу. Но таковых надобно возбудить к делу и дать им необходимые указания. От таковых лиц не требуется большого знания и начитанности, потому что и большинство наших раскольников мало знают, да и знать-то не хотят. Если эти ревнители и не обратят никого из раскольников к православию, то по крайней мере предохранят православных от совращения в раскол, которое совершается часто не вследствие чего-либо иного, а только вследствие раскольнической болтовни, нагло извращающей всякую истину. Ревнители-то православия собственно и нужны для того, чтобы обличать эту болтовню. Пример на это у меня в деревне, где, вследствие того, что есть там двое ревнителей православия и две старые девы-ревнительницы, у которых происходят с раскольниками часто довольно продолжительные состязания о вере, раскол, в продолжение моего трехлетнего служения в приходе, не только не увеличивается, но и становится для православных нетерпимым; так что мне эту нетерпимость приходится ограничивать.Сочувствие пасомых не менее нужно в наше время для церковно-приходской школы; и это сочувствие пастыри должны возбуждать в них всеми мерами. Сочувствие нужно потому, что для школ нужны материальные средства, без которых она не может стать на надлежащую высоту и выполнять предназначенных ей целей. Школ у нас хотя уже и много, благодаря сочувствию к ним пастырей, но большинство из них не только не обеспечены ни помещением, ни средствами, но и свое существование влачат кое-как, ютясь то в кухнях кого-либо из членов причта, то в грязных, тесных и темных караулках, то в таких наемных помещениях, в которых вести школьное дело более или менее правильно совершенно невозможно. Поэтому весьма желательно, чтобы пастыри при всяком удобном случае старались располагать своих прихожан по крайней мере к обеспечению школы устройством отдельного, нарочито предназначенного для нее, помещения с отоплением. Толковать, любезный собрат, о пользе, ожидаемой от церковно-приходской школы, нахожу излишним, предполагаемую пользу от нее ты и сам отлично понимаешь; а польза ее действительная будет зависеть от того, как мы, пастыри, поведем школьное дело.Вот, любезный собрат, в чем состоят мои пастырские желания по поводу наступления нового года. Будем надеяться, что эти желания, если и не осуществятся вполне в наступающем году, то, при дружной деятельности наших собратьев, все-таки многое будет сделано для их надлежащего осуществления, ко благу Церкви и общества.ИерейСв. Евстафий, диакон никомидийский, и его братья свв. Феспесий и Анатолий // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 2. С. 44–55.В последние годы III века, в Никомидии, главном городе области Вифинии, известен был богатый купеческий дом Филофея и его сыновей. В более давнее время Филофей жил и вел торговлю на своей родине, в области Галатии, в городе Ганграх. Возрастающее значение Никомидии, бывшей важнейшим и многолюднейшим городом в западной части Малой Азии, а в 80-х годах III века ставшей резиденцией императора Диоклетиана, при котором часто живал и его соправитель Максимиан Галерий – это значение Никомидии, по всей вероятности, побудило и Филофея переселиться сюда и здесь основать свой торговый дом, вскоре приобретший известность даже при дворе. Счастье благоприятствовало Филофею: торговля его в Никомидии пошла с большим успехом, и он сильно разбогател. Здесь же в Никомидии родились у него от жены Евсевии один за другим три сына – Евстафий, Феспесий и Анатолий, и, возрастая с годами, подавали родителям утешительные надежды о себе. Вся семья оставалась еще в язычестве, и Филофей, человек деловой, торговый, казалось и не занимался вопросом о вере. Но он рано позаботился определить будущее призвание своих сыновей. Старшего Евстафия он думал освободить от торговых дел и приготовить к какому-либо высшему общественному служению и с этою целью дал ему возможность приобрести знание философии, как назывался тогда известный круг наук или предметов высшего образования, стремление к которому обнаруживал и сам Евстафий. Двух младших сыновей отец предназначил к купечеству, чтобы передать в наследие им свой промысел. Иначе определилась судьба не только сыновей Филофея, но и его самого, по воле Всевышнего, призревшего на эту добрую семью, способную восприять высшие внушения благодати.В самом начале IV века, когда местами уже открывалось гонение на христиан, грозившее разразиться и в Никомидии, Филофей отправился в Галатию по делам торговым, взяв с собой и младшего сына Анатолия. Дела торговые увлекли его и в другие места; наконец он, возвращался в Никомидию. На этом-то обратном пути Филофей, Божиим устроением, встретился с пресвитером и учителем антиохийской школы св. Лукианом. Этот славный пресвитер и учитель, воспитатель многих христиан, столько похваляемый св. отцами Афанасием великим и Иоанном Златоустом, так сильно проникнут был своим учительским призванием, что не опускал возможности научить и просветить всякого из случайно встретившихся ему спутников в его странствиях, как скоро замечал в нем восприимчивость к его учению. Не умедлил он обратить внимание на Филофея и его молодого сына Анатолия. Спутники более и более сближались, и увлекались в беседы. В этих беседах опытный и сильный духом пресвитер-учитель исподволь навел речь о Христе Спасителе, о тайне спасения, о божественной силе веры, торжествующей над всеми гонениями, и пленил в послушание сей веры обоих спутников своих. Встретилась на пути речка. Путники остановились. Филофей и Анатолий просили немедленно крестить их. Видя их достаточно наставленными в вере, видя искренность и живость веры в сердцах их, св. Лукиан с радостью исполнил просьбу их. Вскоре затем они расстались, и Филофей с Анатолием возвращались в Никомидию христианами, с святою радостью в сердцах.В Никомидии они застали, уже разразившееся со всею силою гонение на христиан. Никомидийский епископ св. Анфим, по просьбе верующих, укрылся из города в какое-то дальнее селение, чтобы оттуда ободрять и подкреплять, гонимых и томившихся по тюрьмам христиан, через свои пастырские письма и послания, доставляемые последним через диаконов, знавших убежище архипастыря. Узнал о нем и Филофей. Забывая опасности, решился он идти к архипастырю, засвидетельствовать пред ним свою веру, умолить святителя посетить самый дом его, чтобы озарить и всю семью его благодатью крещения, и в самом доме устроить и освятить церковь. Последнее было довольно обычно у богатых христиан в века гонений, когда трудно было христианам собираться в общественных храмах, в общих церквах, и когда поэтому богатые христиане, с благословения епископов, устраивали в своих домах церкви домашние для лиц своей семьи и для других. Обрадовался святитель Анфим, когда Филофей, знатный в городе купец, явился к нему в его убежище, исповедал свою веру. Крайне опасною представлялась просьба Филофея, но не отклонил ее добрый пастырь, полагавший душу свою за овцы. Под покровом ночи Анфим с Филофеем прибыл в его дом и крестил всех членов семьи и домочадцев. Затем, в верхней храмине дома была устроена и освящена епископом церковь, в которой и совершил он божественную литургию, причастил всех новокрещенных божественным тайнам. Но как останется церковь по отшествии епископа? Где найти для нее священника и диакона в то время, когда великое множество священников и диаконов пострадало мучениками или заключено было в тюрьмы? Святитель Анфим, уповая на вседействующую благодать Божию, не усумнился рукоположить для новой церкви самих новокрещенных: Филофея – во пресвитера, и Евстафия – во диакона. Конечно, святитель увидел силу веры новой христианской семьи, особенно главы ее Филофея и старшего сына, склонявшего свою философию пред светом веры; видел он и необходимость дать новой домашней церкви довлеющее устройство. Преподав наставления новым пресвитеру и диакону, святитель, заботливо охраняемый ими, возвратился в свое убежище ждать времени, когда настанет для него час мученичества, которого и сподобился в 303 или 304 году.Теперь в доме Филофея, в храмине, обращенной в церковь, совершалось незримо для язычников служение божественной литургии отцом пресвитером с сыном диаконом. На служения собирались все члены семьи и домочадцы. Как трогательно и назидательно было это служение! Приобретены были и священные книги для чтения и пения при сих служениях. В этом чтении и пении особенно усердствовал диакон Евстафий. Христианское благочестие украсило всех членов семьи. Филофей, уже довольно преклонный летами, жил и пресвитером еще несколько лет, и мирно почил о Господе; за мужем скоро последовала и благочестивая супруга Евсевия. Остались три брата, связанные духовною любовию о Христе еще более, чем плотию и кровию по братству. Старший, диакон, был учителем для младших, совершал церковные чтения в доме, не успев достичь пресвитерства, которое не от кого было приять, ибо святитель Анфим уже скончался мучеником, а новый епископ, по смутному от гонения времени, еще не был поставлен для Никомидии. Младшие братья продолжали заниматься купечеством, дело которого сдал им на руки отец еще тогда, когда стал пресвитером. Тайна христианства семьи, бывшая неизвестною язычникам при жизни Филофея и Евсевии, оставалась неизвестною и теперь. Братья-христиане не шли на встречу более и более свирепевшему в Никомидии гонению, готовые однако же мужественно встретить тот час, в который оно постигнет и их.И наступил этот час. Некто, по имени Акилин, из придворных Максимиана, жившего тогда в Никомидии, послал своего слугу за покупками в торговый дом братьев-купцов. Попав в такую минуту, когда в нижней, занимаемой лавкой, части дома не случилось сидельца, слуга поднялся по лестнице в верхнюю часть дома, где в молельне диакон Евстафий в полголоса читал Псалтирь. Молчком подошел слуга к молельне, увидел Евстафия с книгою в руках, услышал слова: да постыдятся все кланяющиися истуканам, хвалящиися о идолах своих: поклонитеся Ему вси ангелы Его (Пс.96:7). Окинув взглядом маленькую храмину, слуга увидел на стенах честные кресты и святые иконы. Тихонько молча спустился он вниз, успел уйти незамеченным и, придя к своему господину, рассказал о том, что видел. Только теперь узнали при языческом дворе, что знатные братья-купцы – тайные христиане. Акилин поспешил сообщить о том Максимиану. На следующий день посланы воины взять Евстафия и братьев его. Воины, сопровождаемые слугою Акилина, пришли к дому их, хотели пройти через лавку, но нашли ее запертою. То был день воскресный, братья молились в верхней храмине и причащались божественных таин, запасные дары которых в то время имелись нередко и по домам или домашним церквам, приносимые диаконами. Евстафий, как диакон, хранил их от литургии, совершенной или в домовой церкви братьев приглашенным пресвитером, или же принося их из какой-либо другой церкви, имевшей пресвитера. Только что причастились братья, как послышался стук в двери нижней части дома. Св. Евстафий духом уразумел, что наступает час мученического подвига для него и братьев. «Братие мои! – сказал он. – Имейте мужество, не поддавайтесь страху! Господь зовет нас к венцу. В эту ночь было мне видение: мне виделось, что нас вели на мучение; перед нами шел светлый юноша, державший в своей руке три венца и три книги. Он говорил мне: дерзай, Евстафий, диакон Христов: вам уготовал эти венцы и книги Отец щедрот и Бог всякие утехи; не устрашайтесь мучителей, как не устрашился их архидиакон Стефан. Сказав это, светлый юноша унесся в небеса. Так, братья возлюбленные, не отвержемся Христа, чтобы и Он не отвергся нас перед Отцом небесным и св. ангелами Его». – «Брат, господин и отец наш, – отвечали Феспесий и Анатолий: – мы готовы умереть за нашего Создателя, и ничто не отторгнет нас от любви Его!» Между тем, стук у дверей повторялся, послышались клики: «Отворяйте, отворяйте!» Феспесий и Анатолий спустились вниз и отперли двери. «Кто здесь с вами?» – крикнули вошедшие, и немедленно, вслед за вожатым, слугою Акилина, поднялись по лестнице в молитвенную храмину, где увидели Евстафия с книгою в руках. То было св. Евангелие. Чувствуя, что оно в последний раз в руках его, Евстафий благоговейно разогнул св. книгу, глаза его пали на слова: не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити (Мф.10:18). Слова эти вдохнули новое мужество св. диакону в виду стоявших перед ним воинов. «Положи эту книгу», сказал старший из них. Он был сам из христианской семьи, но, по каким-то несчастным обстоятельствам, оставшийся язычником. Он догадался, какая это книга у Евстафия, и не отважился прикоснуться к ней. Св. диакон обнял Евангелие, как бы прощаясь с сею дорогою святынею, облобызал его, и молча благоговейно положил его на стол. «Видите, – заметил при этом один из воинов, – как любят христиане свои книги, в которых записаны их волшебства». Поняв Евстафия, воины повели его из храмины. Выходя из нее, он оглянулся на бывшие в ней священные книги и сказал за себя и братьев: «Обещаваемся нам!» Окинув глазами находившиеся в доме ценные товары, сказал: «Отметаемся вас и всего тленного и последуем Христу!» Выведши св. братьев из дома, воины заперли и запечатали его, а их самих связали и повели на допрос к самому Максимиану.«Кто велел связать этих юношей? – сказал Максимиан, с усмешкою глядя на св. братьев. – Я знаю, что они – не враги наших богов: развяжите их!» Братьев развязали. Таков был льстивый приступ к допросу, довольно обычный у гонителей в тех особенно случаях, как приходилось иметь дело с христианами из какого-либо известного в городе дома, каким был торговый дом сыновей Филофея. Переходя к формальному допросу, Максимиан начал уже строго: «Прежде всяких долгих разговоров, скажите ваши имена, ваше происхождение». – Евстафий: «Любезное и славное имя наше – это имя христиан; а от родителей у нас имена такие: я – Евстафий, этот – Феспесий, а этот – Анатолий. Мы родные братья, здесь родились, а отец наш был родом из Галатии, саном – христианский пресвитер». – Максимиан: «А кто сделал вашего отца пресвитером?» – Евстафий: «Епископ этого города, святой Анфим, которого ты неправедно убил: он же поставил и меня диаконом, чтобы я служил Божиим иереям, при совершении ими святых и пречистых таин Христовых». – Максимиан: «Оставь говорить непотребное, а лучше вместе с братьями поклонись богам, и вы найдете дело и почет при моем дворе; в противном случае погибнете от меча». – Евстафий с братьями: «Делай, что хочешь: мы христиане, поклоняемся единому истинному Богу, Творцу неба и земли, Его Сыну, Господу нашему Иисусу Христу и Св. Духу животворящему». Начались обычные истязания, после них – новые требования отречения от Христа и новые истязания, от которых уставали мучители, но не изнемогали духом св. страдальцы. Наконец, бросили их в темницу до нового допроса и истязания. Но здесь св. узники сподобились посещения ангела Господня и в радости славили и благодарили Бога. После нового допроса и нового более жестокого истязания, они осуждены на съедение львам. В «позорище» или в цирке собралось много народа. Известно свидетельство Тертуллиана о кликах жадной к подобному зрелищу языческой толпы: «христиан львам! христиан львам!» Известны в сказаниях о мучениках примеры, когда самые львы отказывались от своей лютости пред выведенными на растерзание им христианами. Подобное произошло и теперь. Евстафий, успокоив братьев, поддававшихся ужасу при виде лютых зверей, сам подошел к львам, клал свои руки на их головы, и львы ласкались к нему, затем смирно отошли в сторону. «Велик Бог христианский!» – послышались голоса из народа! Но слышались и другие: «чародейство, волшебство!» Эти последние голоса были по душе и бывшему тут на зрелище Максимиану, известному крайним суеверием. Он приказал отвесть св. братьев назад в темницу, в надежде найти другой способ казни для них. Болезнь сына Максентия (того самого, который потом был врагом Константина Великого и понес полное поражение от него) заставили Максимиана передать дело св. братьев находившемуся в эту пору в Никомидии комиту никейскому Антонию, с тем даже, чтобы он совсем увел их из Никомидии и исполнил приговор над ним в городе Никее. Узников в цепях привели в Никею. Прибывший сюда Антоний, застал свою жену больною, и в некотором смущении от этого пытался избегнуть жестокой расправы с св. страдальцами и вместе с тем выслужиться пред Максимианом через привлечение их к язычеству. С этою целью истощал он пред ними льстивые слова и обещания, но все напрасно. Св. братья были непоколебимы, мужественно исповедуя свою веру, предрекая гибель мучителям. Тут ярость комита перешла в бешенство. Он велел повесить их стремглав и строгать железными острыми кручьями, что, как известно, составляло один из более жестоких видов языческих истязаний над христианами. Мученики-братья только молились, и благодать Божия облегчала их страдания, исцеляла страшные раны их. Наконец, они осуждены на усечение мечом.Место казни назначено за городом. Сюда приведены св. братья исполнителями казни и привязаны к деревьям для исполнения казни. Но в эту пору быстро подошли к исполнителям казни два христианина Палладий и Акакий, припали к ногам их, дали им золото и сказали: «господа, эти братья – наши друзья, дайте нам немного времени поговорить с ними; имеем нечто сказать им. Затем вы исполните казнь». Получив золото, вершители казни отошли в сторону, предоставив просителям говорить с мучениками наедине. Палладий и Акакий бросились обнимать св. мучеников, лобызать их и, обливаясь слезами, просили их молиться о них по св. кончине своей, по отшествии в небесные селения. И стали св. мученики молиться о друзьях и о себе, и молитва не сходила с их уст, когда они один за другим предавали души свои в руце Божии. Утром следующего дня мучитель Антоний внезапно разболелся; услышав затем, что жена умерла, он в виду ее трупа пал и сам мертвым. То было одно из тех многочисленных знамений казни Божией над гонителями, о которых современный Константину великому христианский учитель Лактанций написал целое сочинение под заглавием: de morte persecutorum (о смерти гонителей). А память свв. Евстафия, Феспесия и Анатолия, чествуемая первоначально в местных церквах Никомидии и Никеи, сохранена для чествования и назидания и всех верующих в св. Церкви христианской1.Чем особенно может быть назидательна память сих св. братьев мучеников в наши дни? В изложенном сказании о них достойно обратить внимание на то, что служит к обличению и назиданию ослушников Церкви Божией, плодящихся в наши дни. Ослушники презорно отворачиваются от богоучрежденного в Церкви святительства и священства. Не так поступали древние христиане. Так, мы видели, что Филофей, отец св. братьев, став христианином, тотчас притекает к святителю Божию Анфиму, просить его в дом для крещения всей семьи, для освящения домашней церкви. В своей церкви Филофей и его сыновья не думают обходиться без священника и диакона. Филофей сам приемлет от епископа благодать священства, а сын его Евстафий – диаконства. В моленной храме Евстафия был крест и св. иконы. Как изобличается этим неразумие тех ослушников и отщепенцев, которые не чтут св. икон, выносят их из своих домов! Ужели они считают себя лучше тех святых христиан, которые за Христа терпели жесточайшие муки, полагали самую жизнь свою, и которые благоговейно чтили св. крест и считали достойным украшать свои церкви и дома священными изображениями? Новейшие ослушники Церкви, отвергая почитание св. икон, ссылаются на то, будто бы оно не заповедуется в священных книгах. Но разве не читал этих священных книг св. Евстафий? Напротив, он постоянно читал их, любил их, как драгоценнейшее сокровище, и, однако же, не находил, что почитание св. икон несогласно с учением сих книг. Почему? Конечно потому, что он уразумевал дух сих св. книг, а не одну букву, уразумевал в них дух христианского учения и благочестия, и постигал, что с духом христианского благочестия вполне сообразно украшать церкви и дома св. иконами, которые напоминают о Христе Спасителе, о святых Божиих, о делах нашего спасения. Еще: когда Евстафий, Феспесий и Анатолий, после великих страданий, готовились через мученическую кончину переселиться в селения святых на небе, то два христианина, их друзья, Палладий и Акакий, слезно просили св. мучеников молиться о них. Подобных примеров очень много в сказаниях о мучениках. Как эти примеры изобличают презорство тех отщепенцев, которые отвергают призывание святых Божиих, толкуя, что должно молиться и поклоняться единому Богу! Какое суемыслие! Когда мы чтим святых, то чтим и Бога, дивного в святых Своих. Призывая святых Божиих в наших молитвах, мы тем самым чтим великую благодать Божию, дарованную Господом святым Своим, чтобы они были нашими ходатаями и молитвенниками пред Богом. Но да даст Господь Бог и нам утвердиться в той вере и любви Христовой, какою прославились святые Божии, да дарует нам быть общниками их благодати и славы в селениях праведных.М. Е. Взгляд на выдающиеся события церковной жизни в нашем отечестве в прошлом году2. (Окончание) // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 2. С. 55–65.Наряду с построением храмов и заведением церковных братств, 900-летнее торжество крещения Руси св. равноап. кн. Владимиром было ознаменовано открытием во многих местах и церковно-приходских школ. По примеру и подражанию вел. просветителю России, положившему первые семена обучения русских грамоте, и современное нам русское общество – особенно духовенство – достойным образом почтило память виновника торжества устроением повсюду церковно-приходских школ. Так, напр., предположены к открытию, а во многих местах и открыты школы: в Житомире – образцовая для детей женского пола, а также народное училище с 3-х годичным курсом, во Владимире Волынском – народная церковно-приходская, в Витебске – образцовая школа при духовном женском училище, в Нижнем Новгороде при Воскресенской церкви церковно-приходская двухклассная школа, при Нижегородском монастыре – одноклассная мужская школа, в епархии той же – две школы грамотности, в Петербурге – церковно-приходская школа при Воскресенском Новодевичьем монастыре (8 сент. состоялась закладка здания), в Ставрополе и некоторых других городах.Теперь, когда взоры всей России обращены на церковно-приходские школы, которые все более и более крепнут, и разрастаются, такое увеличение этих школ составляет явление в высшей степени желательное и отрадное. Оно вдвойне отрадно для всех истинных чад православно-русской Церкви и отечества: как показатель усиления в обществе церковности с одной стороны, и как исторически сознанная потребность образованного общества прийти в деле просвещения на помощь меньшей братии – с другой стороны. В то же время, стремление к обучению народа в духе церковности отвечает вполне и искони завещанному просветителем России идеалу народных школ. Пожелаем же дальнейшего процветания, возродившимся к новой жизни и обещающим в будущем обильные плоды истинно-христианской жизни и благочестия, церковно-приходским школам, а вместе с сим пожелаем нашему духовенству с неоскудеваемым усердием и ревностью пещись о наибольшем развитии и благоустроении этих школ.Говоря о плодах недавнего торжества России, мы не можем пройти молчанием и таких поистине высоких проявлений религиозно-нравственного чувства, как устройство во многих местах России в честь и память великого благодетеля ее – Владимира богаделен и приютов для бедных и неимущих из народа. Так, напр., в Ставрополе открыты приюты для бедных и бездомных детей, при Почаевской лавре устроена для призрения неимущих богадельня, при князь-Владимирской церкви во Владимире (губ.) предположено также устроить богадельню, во многих городах сверх того устрояются «дома трудолюбия» и т. д. Оказывая материальное вспомоществование бедному люду при помощи богаделен и приютов, русское общество позаботилось и о духовной пище для бедного народа: оно устроило по местам бесплатные читальни и библиотеки (Казанская городская дума постановила устроить бесплатную читальню и библиотеку духовно-нравственных книг для народа, на что ассигновала 1000 р., и 2000 р. собрано по подписке; при Владимиро-Волынском братстве открыта библиотека для бесплатного пользования народа; предполагаются к открытию библиотеки и в некоторых других местах). В своем сознании насущной потребности для народа религиозно-нравственного чтения, сказавшемся так рельефно в памятный день 900-летия крещения Руси, русское образованное общество идет навстречу видам и предначертаниям относительно этого предмета самого правительства. С начала наступившего учебного года, по сообщению (Правительственного Вестн. № 108), предполагалось при каждом из сельских народных училищ Киевского уезда устроить народные читальни и библиотеки, которые должны находиться под непосредственным ведением священников, состоящих в то же время и законоучителями школ. Эти читальни и библиотеки назначаются для взрослого населения и должны будут восполнить влияние школы на местное население. Если этому предначертанию правительства суждено осуществиться (чего дай Бог – и не только в Киевской, но и во всех епархиях), то как благовременным и желательным является отмеченное нами заведение народных читален и библиотек. В знаменательное торжество 900-летия крещения России не забыты были умственные запросы не только простого народа, но и образованных классов общества. В удовлетворение последним было произнесено как известно, в разных ученых собраниях и обществах немало речей и чтений по поводу торжества (на Киевском торжестве – в академии, в Петербурге – в собрании славянск. благотворительного общества, в Москве, в Херсонесе Таврическом и разн. др. городах), было написано немало статей и целых исследований о кн. Владимире и его времени, по местам же были открыты наконец церковно-археологические музеи или древлехранилища. Так, например, при кафедральном соборе в г. Владимире Волынском, в бывшей ризнице Мстиславова храма, устроено древлехранилище, при кафедральном Сионском соборе в Грузии открыт церковно-археологический музей (здание которого обошлось городу в 7800 р.), предполагаются к открытию в память торжества 900-летия и в некоторых других городах; вообще же – по поводу минувшего празднества – значительно усилился и оживился интерес к изучению древлецерковных памятников, как в светском обществе, так особенно – в духовенстве.При всей краткости обозрения нами плодов, принесенных Россией в достопамятное торжество 900-летия ее крещения, можно уже видеть, как разнообразны они и какая высота духа проявилась в них… Но мы допустили бы немалый пробел в нашем обозрении, если бы игнорировали и еще один духовный плод, приобретенный русскою Церковью за последнее время, это – религиозное обновление окраин России и объединение в духе братской любви и мира между православными церквами и даже иноверцами. Не безызвестны факты, что в приходах Прибалтийского края торжество 900-летия сопровождалось особенными проявлениями русско-православной религиозной жизни, что в самой Риге Петропавловское братство выказало обширную деятельность в просвещении народа посредством чтений и книг, в устроении трапезы для заключенных в острогах, и раздаче милостыни бедным и т. д., что Спасо-Преображенское братство в г. Вендене, рижской епархии, привлекло к участию в торжестве 900-летия и латышей, предлагая чтение речей и пение на русском и латышском языке3. Подобно деятельности последнего братства, и в Грузии предпринят был перевод жития и службы св. кн. Владимира на грузинский язык, что привнесло особенное оживление в религиозное торжество грузин и сделало его вполне сознательным для последних. Говоря о Грузии, не можем не отметить и еще весьма отрадного явления – это религиозно-нравственного подъема, замечаемого среди духовенства Грузинской епархии, наглядным доказательством чего служит бывший в начале обозреваемого года экстренный епархиальный съезд духовенства Грузинской епархии. По предложению высокопреосвященнейшего экзарха Грузии (архиеп. Палладия), на этом съезде духовенства (с 16 по 22 февр.) обсуждаем был, и принят к исполнению, целый ряд мероприятий, клонящихся к наиуспешнейшему насаждению в приходах экзархата высоких истин христианской веры и нравственности (Церк. Вестн. № 12).Юбилейное торжество 900-летия не прошло бесследно и в отношении иноверцев, живущих в России. Отрадное явление последнего времени на Волыни составляет начавшееся по поводу 900-летия сильное движение среди чехов (р.-католиков и отчасти протестантов) в пользу православия. Благодаря влиянию, энергии, и благоразумной деятельности некоторых священников, чехи, не только отдельными семействами, но и целыми селениями изъявили готовность присоединиться к православию. Самое торжество 900-летия крещения России несколько сот чехов отпраздновали переходом в православие. Более же выдающиеся случаи присоединения чехов к православию во время, предшествовавшее и последовавшее за днем юбилейного торжества, можно отметить в следующих местах: в предместье г. Житомира – Крошни – 80 чехов, в с. Высоком – 200 человек, в деревне Околках Житомирского уезда – 240 челов., в Доростаях Дубенского уезда – 800 челов., в с. Малине того же уезда – 112 человек (9 октября). Дай Бог, чтобы это торжество православия было не временным только, но постоянным и все более и более возрастающим…Выдающимся церковным событием прошлого года, тесно связанным с юбилейным торжеством 900-летия, следует признать и братски христианское общение с русскою Церковью православных народов востока, и иноверных – запада.Кому не известно, что на это чисто христианское, тихое, мирное и священное торжество откликнулись мысли и сердца наших единоверных братьев из других стран, племен и народов, в лице прибывших на торжество в Россию (Киев) представителей славянских земель: Сербии, Болгарии, Галиции, Чехии, Славонии и Румынии. Все они, собравшись из разных стран православного Востока, принесли с собою сердечные благопожелания нашему отечеству постепенного возрастания и усовершенствования его духовного, религиозно-нравственного бытия. И откуда только, из каких мест ни раздавались эти благопожелания России: они шли от вселенских патриархов (Константинопольского Дионисия, Александрийского Софрония и Иерусалимского Никодима), приветствовавших русскую Церковь с ее торжеством в своих посланиях или грамотах, из отдаленной Абиссинии, имевшей на торжестве своих представителей (между которыми находилась племянница абиссинского негуса); и не менее далекой Англии. Радость по случаю всероссийского торжества наполнила собою сердца, хотя и иноверной, но издавна искавшей единения с нами англиканской епископальной церкви, и вот эта церковь – в лице своего представителя – архиепископа Кентерберийского Эдуарда шлет русской Церкви (в лице Высокопреосвященнейшего Архипастыря митропол. Киевского и Галицкого Платона) свой искренний привет и поздравление с многознаменательным религиозным и гражданским торжеством России. В своем христианском привете англиканская церковь ясно показала, что она духом предощущала в минувшем торжестве нашем истину нашего верования и наших религиозных и патриотических чувств. С тем большею приятностью и усладою принимается этот привет всеми истинно-православными чадами русской Церкви, что из Англии не впервые уже идут братские благопожелания и стремление к единению тамошней церкви с нашею. Достаточно припомнить сношения англиканской церкви по вопросу о соединении церквей с греко-восточною и русскою Церковью (при Петре Великом) в начале XVIII в., переговоры о том же предмете с русским Святейшим Синодом ученого англиканского богослова – Пальмера в 40-х и 50-х гг. текущего столетия, попытки к соединению с правосл. Церковью, заявленные в 60-х гг. и т. д. И если до сих пор обе церкви еще не пришли к взаимному соглашению по вопросу о соединении их, то все же трудами английских церковных историков и богословов значительно расчищен путь и подготовлена почва для более или менее близкого в будущем единения этой церкви с Церковью Православно-Кафолическою (чего искренно желают все православные чада русской Церкви и о чем постоянно молится последняя).Каким контрастом кажутся после такого выражения братских чувств англиканской церкви, заявленные в начале истекшего года желания евангелического союза различных стран, о допущении в России самой широкой веротерпимости для всех лютеранских общин и особенно в Прибалтийском крае. Понимая религиозную свободу в смысле безусловного права пропаганды, члены евангелического союза в ограничении правительством протестантской пропаганды в наших Прибалтийских губерниях увидели посягательство на религиозную свободу протестантов и послали по этому поводу адрес на Высочайшее имя (Церков. Ведом. № 7, прибавл.). Как адрес членов евангелического союза, так и ответ на него – в форме послания или письма обер-прокурора Св. Синода к Эдуарду Навиллю, президенту швейцарского центрального комитета евангелического союза, – имеют, на наш взгляд, глубокий и несомненно исторический интерес. Как в первом сказалось присущее западу стремление к превознесению и даже господству своей религии (одинаково проявляющееся в католичестве и протестантстве), так в последнем истинное понимание духа и характера православия и тесно связанной с ним русской народности. Достаточно показать существование на Руси того, что называется «религиозной свободой» (не в смысле, конечно, допущения иноверной пропаганды, а в смысле истинной веротерпимости) представитель высшей власти – обер-прокурор Св. Синода – в известном письме на имя Эдуарда Навилля отмечает историческое призвание России в ряду народов востока и запада, важное значение православия в исполнении ею своей исторической миссии, посягательство западных религий (в форме католицизма и лютеранства) на целость и неприкосновенность православия в истории прошлого России и необходимость – наконец – для России запрещать пропаганду отторжения единоверных сынов своих «в религиозные станы, еще не сложившие старого своего оружия против нее». «К прискорбию для христианского чувства, – говорится в заключении письма на имя г. Навилля, – еще не настало время для мирной встречи христианских идей Востока и Запада, западные исповедания у нас еще не свободны от мирских видов, от посягательства на могущество и даже целость России» (Церковн. Ведом. № 7, стр. 169).В пережитое недавно нами время, не только Россия, но, казалось, и вся Европа – в лице лучших своих сынов – участвовала в торжестве 900-летия России: одни только отщепенцы русской Церкви – раскольники выказали себя чуждыми общерусской радости и с удивительною холодностью отнеслись к всероссийскому торжеству. Ввиду этого, Высокопреосвященный митрополит Киевский и Галицкий Платон обратился к глаголемым старообрядцам с пастырским посланием, в котором, показав, что православная вера есть самая истинная, благодатная и душеспасительная Христова вера, призывает раскольников к единению в вере с нашею Церковью. К некоторым сектантам и глаголемым старообрядцам обратился со словом увещания и архиепископ Херсонский и Одесский Никанор в своем послании к херсоно-одесской церкви, по поводу минувшего всероссийского торжества. Здесь, высокопреосвященный, основательно доказав, что название «раскольников», которого глаголемые старообрядцы чуждаются, вполне приличествует им, отмечает важные отступления от Церкви так называемых штундистов – именно – что они отступили от самого духа учения Христова, от самого существа веры Христовой, мудрствуя каждый по-своему.Ограждение русской Церкви от влияния раскола и деятельная борьба с ним были предметом особенных забот и попечений в течении минувшего года и нашей высшей духовной власти. Указом Святейшего Синода от 18 июля прошлого года предписано епархиальным преосвященным озаботиться устройством миссий против раскольников и сектантов, приложив к этому делу особое внимание; в то же время были изданы Святейшим Синодом и правила об устройстве миссий и о способе действий миссионеров и пастырей Церкви по отношению к раскольникам и сектантам, выработанные на основании деятельности бывшего в 1887 году противораскольничьего съезда миссионеров. Согласно Синодальному Указу и изданным в руководство правилам во многих епархиях, мы видим, устрояются правильно организованные миссии, ведущие деятельную борьбу с раскольниками и сектантами. Были устрояемы по местам и открытые прения или диспуты с раскольниками. Так, например, в начале прошлого года велись публичные собеседования со старообрядцами в Петербурге, в Соляном городке, профессором Казанск. акад. Н. И. Ивановским, – причем старообрядцы остались безответны пред вескими доводами известного обличителя раскола.Особенную же деятельность в борьбе с расколом и разными сектами проявило «Православное Миссионерское Общество», трудами и ревностью которого открыты по местам и новые отделения «Общества» для успешнейшей борьбы с расколом и сектантами; так, например, вновь открыты епархиальные комитеты общества в Петербурге и Полтаве (15 июля). Для успешной же борьбы с раскольниками, сектантами и язычниками-инородцами созидались в минувшем году и новые обители, каковы: женская общежительная Богородице-Сергиевская обитель в Царевокшайске, Казанской епархии, основанная для просвещения Черемис, – Знаменско-Мариинский монастырь, с учрежденной при нем бесплатной школой – преимущественно для детей черемис в г. Яранске, Вятской епархии, – женский общежительный монастырь при Знаменской церкви Коноваловского стеклоделательного завода Енисейской епархии и некотор. др.В созидании новых обителей можно усматривать не только желание прийти на помощь Церкви в борьбе ее с заблудшими чадами, но также в значительной степени и проявление неоскудевающего в нашем отечестве духа благочестия и подвижничества. По местам же русское благочестие утешалось священно-историческими воспоминаниями о своих заветных святынях. Так, 22 января минувшего года состоялось чествование памяти преп. Макария Жабынского (с разреш. Св. Синода восстановлено) гражданами г. Белева, Тульской епархии; 20 мая в г. Дмитрове, Московской епархии, с особенною торжественностью праздновалось 500-летие основания Борисоглебского монастыря, 3-го мая праздновалось 600-летие явления иконы Божией Матери «Печерскии-Свенския» и основания Свенского мужского монастыря, близ г. Брянска, Орловск. епархии. Вообще же, в состоянии религиозно-нравственной жизни народа русского можно усматривать заметный поворот к лучшему, большее проникновение началами церковности даже высших слоев общества – что не столь замечалось раньше. Не подлежит сомнению, что в числе других деятелей видную роль в подъеме религиозного духа русского народа занимает наша учащая Церковь и – в частности – наши пастыри-священники. Пожелаем же нашим пастырям не оскудевать в своей религиозной ревности и усердии и в наступающем 1889 году, пожелаем от души, чтобы они хранили как дар Божий, принятое ими в наследие от 1888 года духовное богатство народа со всеми его видимыми и скрытыми благами, чтобы они сверх того увеличивали и усовершали богатства религиозно-нравственной жизни народа, радуясь и утешаясь в принесении плода, каждый по мере вверенного ему Богом таланта.М. Е.К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 2. С. 66–67.В силу каких законов запрещается евреям держать у себя прислугу из христиан? Какой ответственности подлежат евреи за содержание у себя прислуги из христиан? К кому православный священник должен обращаться с требованием, чтобы евреи не держали у себя прислугу из христиан?Более или менее легкий и прямой путь для совращения православных в иноверие – это взаимные личные сношения между иноверцами и православными, взаимное и тесное сближение их между собою. Посему, церковно-гражданскими постановлениями нашей Церкви не только запрещается православным иметь религиозное общение с иноверцами, но и в значительной степени ограничивается сношение с ними в делах даже житейских. Так евреям запрещается держать у себя христиан для постоянных домашних услуг, но дозволяется нанимать их: 1) для работ кратковременных, каковы требуются от извозчиков, судорабочих, плотников, каменщиков и проч.; 2) для пособия в хлебопашестве, садоводстве и огородных работах на землях, собственно евреям принадлежащих, особенно в то время, когда нужна первоначальная обработка сих земель; 3) для работ на фабриках и заводах, кроме, однако, заводов винокуренных; 4) для должностей комиссионеров и приказчиков в делах торговых; 5) для должностей приказчиков и писарей по содержанию почтовых станций (Уст. о предупрежд. и пресеч. прест. ст. 91). Лица женского пола христианской веры, нанимаемые евреями для приготовления пищи и белья служителям из христиан, также для работ на еврейских фабриках, должны жить не в одних домах с евреями, но отдельно; без сего условия наем их запрещается (прим. 1 к. ст. 91 Уст. о предупр. и пресеч. прест.). Аптекарям или провизорам из евреев дозволяется нанимать, для содержимых или управляемых ими аптек, прислугу из христиан (прим. 2 к. ст. 91 Уст. о предпр. и пресеч. прест.). Для управления состоящими вне городов и местечек почтовыми станциями, если таковы с торгов за евреями останутся и на оных будут находиться христиане, евреи обязаны избирать поверенных из христиан (ст. 92 Уст. о предупр. и пресеч. прест.).Какой ответственности должны подлежать евреи за содержание у себя христиан для постоянных домашних услуг, за наем христиан для работ на заводах винокуренных и проч. – в Улож. о наказ. ничего не сказано об этом. Но если бы евреи позволили себе хуление и порицание веры христианской, хотя бы не публично и не в многолюдном собрании, однако, при свидетелях, с намерением поколебать их веру или произвести соблазн, то они подвергаются строжайшей ответственности по 177 ст. и второй части 178 ст. Улож. о наказ.; за отвлечение же чрез подговор, обольщение, или иными средствами кого-либо от христианской веры в свою веру, евреи подвергаются тяжкой ответственности по 184 ст. Улож. о наказ. Если бы кто, зная, что жена его или дети, или другие лица, за коими ему предоставлено законом наблюдение и попечение, намерены отступить от православного вероисповедания, не будет стараться отклонить их от сего намерения, и не примет никаких зависящих от него по закону мер для воспрепятствования исполнению оного, тот подвергается наказанию по 142 ст. Улож. о наказ.Наблюдение за тем, чтобы евреи не держали у себя христиан для постоянных домашних услуг и проч., и чтобы чрез такое услужение не могли иметь развращающего влияния на христиан, возложено на обязанность местной – сельской или городской полиции. Посему, православный приходской священник взялся бы не за свое дело, если бы сам непосредственно стал требовать от евреев, чтобы они не держали у себя христиан для постоянных домашних услуг, не нанимали христиан для работ на винокуренных заводах и проч., да такое требование приходского священника не достигало бы своей цели: оно встречено было бы евреями с оскорбительными насмешками и во всяком случае не было бы выполнено, как действительно о том и заявляет вопрошающий о. И. К-цкий, свящ. с. Ш-ки К-ской губ. В тех видах, чтобы евреи не могли держать у себя христиан для постоянных домашних услуг и проч., приходской священник должен делать пастырское внушение своим прихожанам, чтобы они не поступали в услужение к евреям и не отдавали к ним для услуг взрослых и малолетних детей, так как чрез такое услужение они сами, и дети их, могут потерять понятие о христианской вере и нравственно развратиться. В таком смысле недавно сделано Черниговской Духовной Консисторией предписание всем приходским священникам(см. «Московск. Ведомости» за 1888 г. Ноября 27 № 329).Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 2. С. 68–68.Первый православный храм в Закаспийской области. 8 ноября в Азунь-Ада состоялось торжественное освящение первой русской православной церкви в Закаспийской области. До сего времени были только две военно-походные церкви в Асхабаде и Мерве. На торжестве присутствовали прибывшие в Азунь-Ада командующий войсками генерал Комаров, генерал Анненков, полковник Алиханов и высшие военные и гражданские чины области. Церковь построена по проекту академика Урлауба на пожертвования жителей и торгово-промышленных контор. Престол освящен во имя св. Архистратига Михаила.Миссионерские библиотеки. Святейшим Синодом приступлено в настоящее время к устройству особых миссионерских библиотек при миссиях против раскольников и сектантов, учреждаемых согласно указу его, изданному 18 июля нынешнего года.Беспримерный благотворитель. Из отчета о деятельности кронштадтского Андреевского приходского попечительства за время с 1 января 1887 года по 1 января 1888 года видно, что главным жертвователем, как и прежде, был известный кронштадтский о. протоиерей Иоанн Ильич Сергиев, который один внес на нужды попечительства 43963 руб.Об учреждении Института православных восприемников в Одессе. Среди членов Одесского православного миссионерского общества возникла мысль об учреждении института православных восприемников, на которых будет лежать забота о подготовке иноверцев, вступающих в православие, и об оказании таким лицам, на случай нужды, материальной помощи. Для разработки проекта учреждения института, с благословения высокопреосвященного архиепископа Никанора, образована комиссия.№ 3. Января 15-гоПлотников К.Н. О мнимых изменениях в символе веры // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 3. С. 69–83.С первых дней появления раскола и доныне старообрядцы обвиняют Православную Церковь в изменении символа веры. К числу таких изменений они относят, во 1-х, исключение из восьмого члена слова «истинного». Так, возмутившиеся иноки Соловецкого монастыря писали в 1668 году в своей челобитной царю Алексею Михайловичу: «такоже, государь, и символ православные христианские веры изменили же, – говорят: и в Духа Святаго Господа животворящаго, а истиннаго отставили» (Матер. для ист. раск., изд. Братством св. Петра митр. т. III, стр. 236). Раньше их в этом же обвиняли православную Церковь первые и главные деятели раскола – протопопы казанского собора Иван Неронов и Юрьевца поволжского Аввакум, священники: романовский Лазарь и суздальский Никита Добрынин (пустосвят), а также некоторые другие. Не оставлено раскольниками это обвинение и теперь, как можно видеть, например, из 15 книжки Братского Слова за настоящий год (см. статью: «По вопросу о чтении осмаго члена Символа веры»).По мнению раскольников, исключая из восьмого члена символа веры слово «истиннаго», Православная Церковь будто бы не признает Духа Святого истинным Богом. Так, инок Аврамий, в своей челобитной говорит: «Разумети подобает не глаголющим во исповедании православныя веры Духа Святаго Господа истиннаго, яко с Македонием и Римляны единомудрствуют, тварь глаголюще Духа Святаго» (Матер. т. VII, стр. 283). Что сказать о таковом мудрствовании раскольников?Хотя Дух Святый есть несомненно истинный Бог, но слово Бог в символе веры не положено, а заменяется другими словами: со Отцем и Сыном покланяема и славима, то есть какою честью почитаются Отец и Сын, такою же должно почитать и Духа Св. Равным образом, хотя в символе не читается слово «истиннаго», но Церковь несомненно признает Духа Св. таким же истинным Богом, как Отца и Сына, потому что требует для Него такого же поклонения и прославления, каким пользуются и Они. Исповедует она Духа Св. истинным Богом, равным Отцу и Сыну, и в таинстве крещения, требуя совершать оное во имя всех трех лиц Пресвятой Троицы, а также и во многих песнопениях церковных. Так, в одной стихире на Пятидесятницу она ежегодно воспевает: «Дух Святый бе убо присно, и есть и будет… присно Отцу и Сыну счиняем и счисляем… Бог и боготворяй» (стих. на вечер. в день Пятидесятницы).Исключив из восьмого члена символа веры слово «истинного», наша Православная Церковь следовала подлинному тексту символа, составленному на II-м вселенском соборе. Чтобы убедиться в этом, стоит только обратиться к подлинному греческому тексту символа, с которого переведен наш символ. Таким текстом может служить текст символа, находящийся в книге Хрисовул. Хрисовул, т. е. грамота с золотою печатью, была издана константинопольским собором 1593 г. на греческом языке, подписана всеми восточными патриархами, и прислана царю Феодору Иоанновичу и первому русскому патриарху Иову, по поводу учреждения патриаршества в России4. В напечатанном здесь символе восьмой член читается так: εἰς τὸ Πνεῦμα τὸ ἅγιον, τὸ κύριον, τὸ ζωοποιόν, т. е. «и в Духа Святого Господа5 животворящего». Такое же чтение этого члена символа находится на саккосе митр. Фотия, привезенном им из Греции в 1408 г. Здесь весь символ вышит на греческом языке6.Символ веры, изложенный отцами I-го и II-го вселенского собора, как назначенный быть образцом и правилом вселенской веры, должен быть неизменяем, так как, если допустим в нем какие-либо прибавления, убавления, изменения, хотя бы и безвредные для православия, то он потеряет свое назначение – быть образцом и правилом вселенской веры, а сделается частным изложением его исправителей; Церковь лишится вселенского образца веры, и через то будет открыта дверь ересям7. Поэтому Церковь и оградила неприкосновенность его анафемой. Так отцы III вселенского собора 7-м правилом постановили: «иже к никейстей вере иную прилагает, епископ убо чюжд епископии: мирский же человек отвержен толкование. Иже паче веры, юже святии отцы никейстии, съшедшеся изложиша, еже есть, верую во единаго Бога, к сему аще ино сложение зловерно приложит кто, на развращение и на погибель, иже от еллин или от жидов, или от иныя ереси обращающихся в разум истинный: аще же есть епископ, или причетник, от епископии да будет изгнан и от сана извержен» (Кормч., напечат. при патр. Иосифе в 1650 г., л. 90 на обор.). На соборе 879 г., бывшем в Константинополе при патр. Фотие, было сделано столь же строгое постановление: «Если кто дерзнет, – говорится здесь, – начертать другой образец веры кроме сего святаго символа, который от блаженных и св. отцев дошел до нас, дерзнет называть что-либо свое определением веры и унижать достоинство исповедания оных богопросвещенных мужей, включать в него собственныя изобретения и выдавать его верным, или тем, которые недавно обратились из какой-либо ереси, за общее учение веры, или дерзновенно покусится повредить поддельными словами, прибавлениями и убавлениями древность сего святаго и достоуважаемаго образца веры: то… если таковый имеет священный сан, подвергает его всеконечно извержению, а если мирянин – анафеме» (Правда всел. Церкви стр. 177–1788). В таком же смысле говорят о неприкосновенности символа веры и старопечатные книги. Например, в Кирилловой книге на л. 44 читаем: «аще кто смеет приложити (к никеоцареградскому символу), или отъяти или пременити, да будет проклят». В Большом Катехизисе также говорится: «потом и от вселенских соборов, иже глаголаша о священном символе сице: иже аще убавит что, или прибавит к сему сложению соборному никейскому и цареградскому, аще причетник, да извержется, аще ли мирский человек, да отлучится. И паки, аще кто пременяет, или паки переписует, сие сложение: еже верую во единого Бога, да будет проклят» (Б. Катех. о исхождении Св. Духа л. 285 на обор., по Гродн. изд. гл. 70, л. 335).Наконец, если обратиться к древним памятникам славянской письменности, то окажется, что Церковь, исключив слово «истинного», поступила согласно им. В настоящее время известны памятники письменности, относящиеся к XIII в., которые показывают, что Церковь в это время читала символ веры без слова «истинного». Один из таких памятников представляет собою Кормчая, хранящаяся в Румянцевском музее (№ 230), писанная уставом XIII в., но по языку относящаяся ко времени более древнему. Помещенный в ней символ, по всей вероятности, список с символа Кирилла и Мефодия. Здесь восьмой член читается так: И в святый дух господень и в животворящий исходящий из отца емуже ся кланяем с отцем и сыном и прославляем глаголавшаго пророки9. В Синодальной библиотеке есть Кормчая, относящаяся к тому же веку, и в ней находится статья, истолковывающая «святое изображение веры». Здесь 8-й член объясняется так: «веру и в духа святого господа животворящаго исходящаго от отца иже с отцем и с сыном покланяема и славима. не токмо глаголя яко есть дух святый нъ и верую вон яко в свята. яко господа. яко животворяща» (Кормч. № 132, л. 456 на об.). Точно так же написано в другой пергаменной Кормчей XIII–XIV в. (Син. библ. № 131) в изъяснении символа веры (л. 7 на об.)10. В тех же кормчих XIII в. находим полемическую статью «о фрязех и латинех», где говорится: «веруем и в духа святаго господа животворящаго, исходящаго от отца, тии же приложиша и от сына». Кроме указанных книг такое же чтение 8-го члена символа веры находится во многих других старописьменных книгах (См. в Выписк. Озерского, изд. 1883 г., стр. 141–146, ч. II).Если обратиться к уважаемым раскольниками старопечатным книгам, то и в них мы найдем чтение 8-го члена без слова «истинного». Так, в Книге о вере, напечатанной в 1619 г.11, на 19 стр. читаем: «яко то и само и зложене веры того святаго сбору мает в собе вызнане о Духу Святом тыми словы: Верую в Духа Святаго господа животворящаго». На 101 стр.: «той Сбор (2-й вселенский) склад веры никейского Сбору, объясняючи, напоконане Духоборцев еретиков, а правой веры православных научачи, так молвит в своем складе. Веруем и в Духа Святаго Господа животворящаго». На 167 стр.: «И в Духа Святаго Господа оживляючаго». См. также 91 стр. В кормчей, изд. в Гродно, на л. 219 в исповедании веры, «како присяжницы папе Римскому даша», напечатано: «И в Духа Святаго Господа оживляющаго, Который от Отца и Сына походит», причем далее объяснено, что слово «от Сына» прибавлено несправедливо, относительно же слова «истинного» ничего не сказано. В Большом Катехизисе на 113 л. (по Гродн. изд.) читаем: «что нам вещает осьмое сложение? – Верую и в Духа Святаго Господа и животворящаго». На л. 323 (а по изд. 1629 г. л. 279 на обор.) также напечатано: «Во священном символе сице речем и тако исповедуем: верую и в Духа Святаго Господа и животворящаго». А на 310 л. об. (по изд. 1629 г. л. 261 об.) сказано: «Во священном символе Богоноснии отцы веровати нас научиша: и в Духа, реша, Святаго Господа животворящаго»12. В Кирилловой книге в статье «Истолкование молитвы: Господи Иисусе Христе Боже наш» напечатано: «И святое изображение веры нашея христианам рече: и в Духа святаго Господа животворящаго». (Кн. Кир. л. 554). Кроме того, в изложении учения св. Иоанна Дамаскина о Святом Духе, в нескольких местах слово «истинного» не упоминается (см. Кир. кн. лл. 131 на об., 428 на об. и 430 на обор.)13. В Малом Катехизисе, напечатанном при патр. Иосифе в 7157 г. (1649) на 20 л. об. находится единственное чтение 8-го члена – православное. Именно: на вопрос «который есть осьмый артикул веры» дается такой ответ: «И в Духа Святаго Господа животворящаго».Что касается принятого раскольниками чтения 8 члена символа веры: «И в Духа Святаго Господа истиннаго и животворящаго», то нужно заметить, что в нем слово «истиннаго» составляет прилог. В греческом тексте, как мы видели, стоит слово «τὸ κύριον». Хотя оно имеет разнообразные значения: господь, господень, господственный и истинный, но все-таки одно слово, и потому должно быть переведено одним каким-либо значением, а раскольники переводят его двумя, что уже несправедливо. Правда, прибавка слова «истиннаго» нисколько не изменяет учения о Св. Духе, но так как святые отцы и соборы повелевают хранить никеоцареградский символ неизменно, то, прибавляющий к нему хотя одно слово, виновен в несоблюдении буквального постановления соборов.Как произошел прилог «истиннаго»? Так как в греческом тексте стоит слово «κύριον» с членом «τό», то одни переводчики принимали его за имя существительное и переводили словом Господь, другие же – за имя прилагательные и переводили прилагательными – Господень, господственный и истинный14. Когда стало входить в употребление чтение вместо Господа – истиннаго, с точностью неизвестно, но несомненно, что в XIV в. были рукописи и лица, произносившие восьмой член символа веры так: «и в Духа Святаго истиннаго и животворящаго» см., напр., Синайский Требник, писанный на пергаменте в XIV в. и хранящийся в Синод. библ. под № 675, л. 101 на об., и Псалтирь с последованием, писанную собственноручно м. Киприаном и хранящуюся в библ. Моск. духов. акад. под № 142, л. 170 на об. (Вып. Озер. ч. II, стр. 131 и 15115). В XV–XVI вв. списки со чтением вместо Господа – истиннаго встречаются довольно часто. Таковы, напр., Устав Божественных служб XV в., хранящ. в Синод. библ. под № 268 (л. 182), Потребник того же века и той же библ. под № 326, рукописная Псалтирь с последованием Даниила, митр. Московского, в библ. Моск. д. ак. № 149 (л. 250), Следов. Псалтирь Хлуд. библ. №№ 6 и 124, Часослов XVI в. той же библ. № 78 по прибавл., в 4 местах, также печатная Минея за январь, изд. в Москве в 1622 г., на царских часах в навечерие Богоявления, л. 109. См. др. книги и ркп. в Вып. Озер., ч. II, стр. 151–2.Впрочем, дело не остановилось на этом. Некоторые из переписчиков, видя, что в одних рукописях стоит «Господа», а в других «истинного», стали писать слово «Господа» в строке, а «истинного» отмечать на поле; последующие же переписчики, приняв помеченное на поле слово за пропуск, внесли его в строку. Таким образом и получилось чтение: «и в Духа Святаго Господа истиннаго и животворящаго»16.Стоглавый собор обратил внимание на указанные разночтения в символе веры и постановил: «Також и верую во единаго Бога сущее глаголется и в духи святаго истиннаго и животворящаго. ино то горазно. нецыиж глаголют. и в духа святаго господа истиннаго. ино то не горазно. едино глаголати или господа или истиннаго» (Стоглавник, гл. 9, ркп. Хлуд. биб. № 82, л. 74 на об., по казан. изд., стр. 94). Несмотря на такое постановление, недоразумение относительно чтения восьмого члена символа веры продолжало существовать, как это видно из сочинения инока Зиновия, ученика преп. Максима Грека, «Истины показание к вопросившим о правом учении». Здесь инок Зиновий говорит, что в его время одни читали «и в Духа Св. Господа», а другие – «и в Духа Св. истиннаго» и спрашивали его: есть ли разность». Он хотя отвечал, что «иже правою верою глаголет кто нелицемерне, мню немного разньства зде» (все-таки есть разньство). Однако, дальше говорит, что есть страх в том, еже не глаголати «и в Духа Св. Господа», и доказывает правильность последнего чтения книгою правил древнего перевода, которая была переписана при князе Ярославе, сыне Владимирове, в начале крещения нашей земли. Там, говорит он, писано: «и в Духа Св. Господа, а не написано и в Духа Св. истиннаго». Что в старописьменных книгах существовало различное чтение 8-го члена символа веры, подтверждает и один из главных расколоучителей, диакон Благовещенского собора Феодор в своем послании из Пустозерска сыну Максиму, говоря: «точно бо в рукописанных книгах, не печатных, обретается разнство в символе о исповедании Святаго Духа, сие: идеже писано и в Духа Святаго Господа животворящаго, тамо истиннаго несть; а идеже писано и в Духа Святаго истиннаго и животворящаго, тамо Господа несть. И от чего тако учинися в книгах, никтоже весть утаенную премудрость сию» (Матер. для ист. раск. т. VI, стр. 144–145, Сн. т. VII, стр. 316–17).В XVII в. эти разночтения были внесены в печатные книги, напр., в Большой Катехизис, Кириллову Книгу и др. богослужебные и учительские книги.2) Употребление в 7-м члене выражения «не будет» вместо «несть» и др. мнимые изменения в символе, более мелкиеКроме восьмого члена символа веры существует различие между раскольниками и православными в чтении 7-го члена. Православные читают: егоже царствию не будет конца, а раскольники – егоже царствию несть конца. Эта разница явилась давно. По крайней мере, из памятников XIII в. видно, что в это время 7-й член символа читался различно: в Румянцевской Кормчей XIII в. (№ 230 в Рум. муз.), в символе веры (л. 2) «егоже царству не будет конца», а в Обиходе церковном разных молений (новгород. соф. библ., ныне Сиб. дух. акад. № 13, л. 99–100), писанном на пергаменте уставом XIII в.: «егоже царствию несть конца» (см. в Хр. Чт. 1853 г., ч. II, стр. 221). Такое же разнообразие мы находим в рукописях XIV–XVI вв., хотя, нужно заметить, что в большинстве их последнее чтение. Чтобы судить, которое чтение правильнее, необходимо принять во внимание, следующее: а) все мысли и выражения, находящиеся в символе веры, заимствованы из Слова Божия, а потому и должны находиться в символе в том виде, в каком находятся в Слове Божием. Слова: «егоже царствию не будет конца» заимствованы из Евангелия от Луки, как это видно и из Больш. Катехизиса (гл. 23, л. 94 об.), а там стоит выражение «не будет конца». См. Евангелие, напеч. в 7114–1606 г. при патр. Гермогене, от Луки зач. 3, л. 9, также и др. старопечатные евангелия. Так как наш символ переведен с греческого языка, то необходимо справиться с греческим текстом. Там (см. напр. Хрисовул и саккос м. Фотия) спорное выражение читается так: οὗ τῆς βασιλίας οὐκ ἔσται τέλος, т. е. царствию его не будет конца. Как же явилось выражение «несть конца». Естественнее всего объяснить его появление недосмотром переводчика. «Οὐκ ἔσται» и «οὐκ ἐστί» так сходны между собою, что легко можно принять одно выражение за другое. Впрочем, разность эта не важная. И хотя инок Аврамий говорит, что «несть конца и не будет конца» не един разум в том, но велие разсечение17; не будет глаголющий конца велик приступ дают жидом, ждущим антихриста» (Матер. т. VII, стр. 274, сн. стр. 275–6), но оба эти выражения представляют собою ничего не значащее разнословие и не изменяют нисколько мысли догмата, потому что если царству Христову несть, т. е. нет конца, то оно, значит, без конца, бесконечно, т. е. ему и не будет конца. Следовательно, упрекать нас раскольникам не за что.К тому же, если обратиться к старопечатным книгам, то и в них можно найти православное чтение. Так, в Книге о вере, издан. в Киеве в 1619 г., на 166 л. читаем: «которого королевству не будет конца». В кн. Маргарит, напеч. 7104–1595 г. в Остроге, в Слове на Рождество Богородицы, на л. 188 сказано: «и воцарится в дому иаковлю в веки, и царствию его не будет конца. Где суть блядословцы, плевелосеятели, пагубныя отроды, проклятых еретик иже глаголют конец быти царству Христову». В Катехизисе на вопрос: для чего написано в символе – «егоже царствию несть конца», дважды дается ответ, что это написано «нечестивых ради еретиков, глаголющих, яко Христос не во веки царствовать имать» и что мы «веруем паче Гавриилу чюдному архангелу к девице чистей Марии благовествующу, иже глагола: и воцарится в дому иаковли во веки и царствию его не будет конца» Лк.1:33 (Больш. Кат. л. 94 на об., сн. л. 110 об. и Маргар. л. 605 на об.). В Кирилловой кн. в заглавии первой главы напечатано киноварью: «Иже во святых отца нашего Кирила патриарха иерусалимскаго сказание на осмый век и предание к познанию веры, яко Христос паки приити имать судити живым и мертвым, егоже царствию не будет конца» (л. 1). В 8-й главе в обличение еретиков, отвергавших вечность царства Христова, говорится: «и архангел Гавриил… к Богородице глаголет. и воцарится в дому иаковли во веки и царству его не будет конца» (Кир. кн. л. 63 на об., см. также л. 64 об.).Инок Аврамий в своей челобитной обвиняет православных в том, что они в символе «литеру аз выняли, помогаючи Арию еретику, и глаголют: рожденна, не сотворенна. А подобает глаголати рожденна а несотворенна». Они «лукавии, Ария друга своего оправдати хотяще, многосилную литеру аз отъемше, рожденна несотворенна с жидами глаголют, еже бо рещи: не сотвори Бог сего, еже рождену быти Христу, в негоже христиане веруют» (Матер. т. VII, стр. 272–273, сн. Мат. т. VI, стр. 12).В древних рукописях встречается и то, и другое чтение: в Кормчей Румянц. музея (№ 230) написано: «свет от света бог истиньн от бога истиньна рожден несотворен единосущен отцю имже вся быша», а в Обиходе церковном разных молений: свет от света бог истинен от бога истиньна рожена а не створена. единосущна отцю имже и вся быша». Но в греч. тексте стоит γεννηθέντα οὐ ποιηθέντα, т. е. рожденна не сотворенна (без а). Так написано в кн. Христовул, в пергаменной греческой Псалтири, принадлежащей Хлудовской библиотеке, в древнейшей части письма, относящегося к IX в. (л. 166), на саккосе митр. Фотия и в некоторых др. книгах. См. Свидетельства о разностях в чтении символа веры стр. 5.Наконец, есть еще особенность в символе, употребляемом старообрядцами, касающаяся буквы и. Они читают: «сшедшаго с небес, воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, вочеловечшася. Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате страдавша и погребенна. И во едину святую соборную и апостольскую церковь» вместо «и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы и вочеловечшася. Распятаго же за ны… и страдавша… во едину святую»… Разность эта очевидно не заслуживает внимания. Заметим только, что в греческом тексте символа, все означенные места читаются так, как в православной Церкви (см. вышеуказанные памятники древней письменности), хотя в древних рукописях есть основание и для такого чтения, какое у старообрядцев. См. Кормчую Румянц. муз. (№ 230) и Обход церковный разных молений.К. Н. ПлотниковВнутренние состояния пасомых, вызывающие особенную попечительность пастыря Церкви18 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 3. С. 84–89.Не нужно ли пастырю нарочито посещать неверующих из своих прихожан с целью их обращения и приведения к вере? К этому может побуждать его ревность пастырская, но благоразумие пастырское в этом случае должно полагать пределы его ревности и должно предписывать ему воздерживаться от непрошенных посещений, и не навязываться со своими наставлениями к тем, которые не расположены с добрым чувством принимать евангельское слово о спасении. От этой навязчивости трудно ожидать добрых последствий. Если они не чтут пастыря как служителя Церкви, и видят в нем представителя начала, для них ненавистного, то для них будет неприятно явление его к ним, и они могут встретить его с явным пренебрежением. А когда заметят они, что он пришел учить их и делать им нежеланные для них жесткие вразумления – они закроют от его слов свой слух, и, пожалуй, еще более станут отвечать ему злой насмешкой. Такое пренебрежение, какого всегда можно ожидать от неверующего вольнодумца в случае непрошенного обращения к нему пастыря Церкви, обидно, если не для его личности и сана, то для святыни слова Божия и евангельского благовестия, а пастырь Церкви по возможности должен оберегать эту святыню. Господь послал своих учеников ко всем с проповедью о спасении и о царствии Божием, но насильно никого не влечет и не повелевает влечь ко спасению. Он дал повеление апостолам проповедовать приближение царствия Божия только людям достойным и расположенным к принятию этой проповеди, а от того дома, в котором не желают принимать проповедников спасения и слушать слово их, Он приказывает им удалиться, отрясая прах ног своих (Мф.10:11–14). Предостерегая своих учеников от предложения благовестия людям, нерасположенным к принятию его, Господь указывает на то, что в этом случае, не принося пользы неверующим, они могут только вызвать с их стороны оскорбление себе и попрание предлагаемой им святыни. «Не дадите (говорит Он) святая псом, ни пометайте бисер ваш пред свиниями: да не попрут их ногами своими, и вращщеся расторгнут вы» (Мф.7:6).Иные отношения возникают, когда вольнодумец не довольствуется своим безверием, а старается распространять его и приобретать себе последователей, когда он, например, соблазняет юность и совращает простые верующие сердца. При таких обстоятельствах пастырь не может и не должен молчать, не может терпеливо и спокойно смотреть на поведение вольнодумца и предоставлять его самому себе и его воле, разносящей гибельное заблуждение. Долг пастыря – принять нужные меры к ограждению верующих от его вредного влияния. В заботах об охранении своего духовного стада, он может представить неверующему, совращающему других, неприличие его поведения и просить его не делать попыток к расхищению сокровища веры у людей невинных. И если он не унимается от подобных представлений и продолжает распространять свое неверие, можно просить лиц, имеющих влияние на него, чтобы они по мере возможности ограничивали и сдерживали его дерзость, решающуюся на пропаганду неверия. Положим, вольнодумец явится на пост учителя юношества и станет прямо или косвенно подрывать в детях уважение к вере и Церкви (подобные примеры бывали в недавние годы, когда на должность учителей в сельских школах вторгались люди нигилистического направления): пастырь Церкви сделает опущение и погрешит против своего долга, если равнодушно будет смотреть, как губит юность этот зловредный деятель. Никто из благомыслящих людей не осудит пастыря Церкви, если он, после надлежащих пастырских внушений такому, представит кому следует об удалении от его юной паствы опасного невера и о замене его другим, более благонадежным лицом. Оставлять его среди детей все равно – что оставлять волка в овчарне.Может священник быть позван в семейство или дом, в котором есть заведомые вольнодумцы, для совершения какой-либо требы церковной, – крещения новорожденного, погребения или поминовения усопшего и т. под. Когда пастырь является в такой дом для совершения богослужебного действия, и является по желанию людей верующих, он поступит едва ли благоразумно, если воспользуется этим случаем, чтобы выступить в роли обличителя и строгого наставника неверующих членов этого дома. Пусть он совершает то дело, для которого позван в дом. Но если при этом он будет спешить с обличениями, поднимет спор или обратится с властным словом вразумления к неверующему, – едва ли произведет тем благоприятное впечатление, и едва ли кто сочтет это уместным. Неверующий не примет вразумления, а только может прийти в раздражение от неожиданного, и при других затрагивания, его самолюбия… И сами верующие члены дома, желающие видеть у себя священника, почувствуют себя неловко, когда, явившийся на их зов священник, не разбирая времени и обстоятельств, обратится при них с резким словом к неверующим ни в откровение, ни в Церковь, хотя бы они и заслуживали резкого слова… Это может помешать тому благоговейному настроению, в каком священник должен совершать, а все члены Церкви воспринимать, известное богослужебное действие, и может нарушить мир дома, когда, задетый или раздраженный укором, или замечанием пастыря неверующий, будет выражать своим близким недовольство на поведение священника, а вместе с тем косвенно и на то, что они позвали священника. – Явление священника в тот или другой дом, куда он позван для требы, должно быть мирно и свято, хотя бы в среде этого дома были и недостойные, и неверующие члены. По слову Господа, он должен, входя в дом, приветствовать его, говоря: «мир дому сему» (Мф.10:12), и на это нельзя смотреть, как на простую бессодержательную форму обращения. Это значит, что, входя в дом, он должен приносить с собою мир всем живущим в нем, и пока он находится в доме, от него должно веять на всех миром, тишиной и спокойствием. А будет ли мирен вход его, когда он, воспользовавшись случайною встречею в доме с неверующим, жестко отнесется к нему как к неверующему, и как бы забудет главную цель явления своего в нем? – Между тем, и не делая нарочитого обращения к вольнодумцу, пастырь может произвести на него благоприятное действие в смысле приближения его к вере, когда является в дом для совершения церковной богослужебной требы. Первым средством для этого может быть достойное благоговейное совершение того священнодействия, для которого приглашен он. Пусть он не дозволит себе и своим причетникам никакой торопливости при отправлении богослужебного чина, пусть не видно будет при этом сухого бездушного механизма, с каким нередко отправляют священники обычное для них дело. Пусть в его слове слышится веяние теплого молитвенного духа, его одушевляющего. Пусть ничем не обнаружит он корыстных стремлений, ищущих мзды за совершаемую требу, могущих унизить священника. Пусть всеми действиями, благочестивым стоянием и всею внешнею поставою он изображает крепкую внутреннюю веру и силу религиозного чувства. Тогда, при истовом отправлении богослужебной требы, благоговение, обнаруживаемое священником и им возбуждаемое в других, невольно может сообщиться и неверующему при этом присутствующему, и он, вовсе не думая прежде, может прийти в умиление и сказать: истинно с ними Бог (1Кор.14:25). У нас на памяти есть живой пример, когда молодые люди, увлеченные отрицательным направлением и пренебрежительно относившиеся к Церкви и всему церковному, быв вынуждены случайными обстоятельствами присутствовать при совершении церковной требы в доме, поражены были благоговейным отправлением ее, и впечатление, произведенное на них этим, было так сильно, что размягчились их иссохшие сердца, затлела в их душе, погасшая было искра религиозного чувства, и положено начало внутреннего душевного переворота.Независимо от отправления богослужебного действия, желательно, чтобы пастырь, в виду неверующих, личностью своею производил благоприятное впечатление на всех, входящих с ним в соприкосновение. Пусть в нем виден будет человек, полный любви и доброжелательства ко всем; пусть в его слове заметна будет печать достоинства, серьезности и искреннего святого убеждения; пусть от него далеко будет все, могущее подать повод к укоризне и осуждению, и могущее послужить соблазном для слабости и легкомыслия людского. «Когда пастырь своею личностью и достойным поведением внушает уважение к себе и располагает к себе других, он этим может проложить путь к сближению с собою и человеку, удаляющемуся от Церкви и потерявшему веру. Видя в пастыре человека уважаемого, человека любви и мира, он почувствует симпатию к нему и не будет чуждаться его, как представителя начала, ему ненавистного и им отвергаемого. А личное сближение с служителем религии – лучшее средство для приближения неверующего к тому делу, которому служит пастырь, и которое он призван распространять.Может быть поднята пастырем, явившимся в дом, где есть неверующие, для совершения требы, – религиозная беседа, направленная к возбуждению и укреплению веры в душах. Но она тогда произведет доброе действие на вольнодумца, когда будет вестись в тоне мягком, дружеском, когда в ней не будет жесткого укора, обращенного по адресу вольнодумца, и когда этот не будет замечать, что она ведется с нарочитою целью его обращения.Как лучше установить молодому священнику желательные для него отношения к прихожанам?19 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 3. С. 89–99.В богослужении нашей православной матери – Церкви столько заключается поучительного и умилительного, при надлежащем его совершении, что даже черствое сердце, глухое ко всевозможным увещаниям, размягчается под его благодетельным воздействием. И в самом деле, кто останется сухим и черствым, присутствуя при общественном богослужении, когда он будет стоять среди умиленно сосредоточенных молящихся, молитвенный дух которых все более поднимается благоговейным священнодействием, чинным, неспешным, ясным и вразумительным чтением и изящно-трогательным пением? Поэтому, первою заботою молодого священника должно быть, в то время, когда он приступает к совершению богослужения, хорошо к нему приготовиться не только самому, но и приготовить всех своих помощников. Он строго-настрого должен запретить псаломщику так называемое дьячковское чтение, при котором не только не поймешь того, что читают, а даже не разберешь и отдельных слов, и выражений; то же нужно сказать и о пении: как то, так и другое должны отличаться вышеуказанными свойствами. Своими возгласами и молитвословиями священник при совершении богослужения сам обязан показать пример причетникам, и своим предстоянием при священнодействии он должен давать образец благоговения ко храму Божию и должного внимания к совершаемому в нем со страхом Божиим и верою. А чтобы во время богослужения соблюдались должная тишина и благочиние, часто нарушаемые прислуживающими при богослужении, священник должен заблаговременно распределить их роли и раз навсегда запретить им, часто бесцельные, блуждания по храму Божию. В случае же какой-либо неисправности во время богослужения, как со стороны причетников, так и со стороны прислужников, он ни в каком случае не должен делать громко своих укорительных замечаний, даже необходимые приказания он обязан отдавать шепотом. Таким ведением дела обусловливается уважение как к самому священнику, так и ко всему причту; мало того, этим охраняется тишина и благоговейное стояние в церкви всего народа. Страстною же вспышкою, хотя бы то минутною, мы можем разрушить все то, что до сих пор созидали, мы ею сразу же можем не только парализовать молитвенное настроение пасомых, но даже поселить невольное чувство недоброжелательства. А этого ли хочет священник? к этому ли он стремится? Тут ведь конец его авторитетности, здесь предел его властного и благодетельного воздействия на всю паству. Будь же, молодой собрат, смиренномудрым. Если причетник или прислужник сделал что-либо против устава и твоих приказаний, то у тебя всегда найдется время сделать должное внушение наедине. Но и здесь страстность не должна иметь места, а с терпением, любовью и кротостью должно разъяснить, в чем заключается погрешность. Тогда, поверьте, другой раз вам не придется делать замечаний. – Случится ли требу какую совершать, и тут не должно быть ни торопливости, ни отсутствия страха Божия и благоговения. Везде, при совершении богослужения священник не должен забывать грозных слов пророка: «проклят творяй дело Божие с небрежением», но обязан помнить, по слову другого пророка, что молитва наша направляется прямо в небо, яко дым кадильный, воздеяние рук наших, яко курение пред Богом жертвы вечерней. Тогда если не все, то большинство из его прихожан скажут: «ах, как прекрасно служит наш батюшка! Слова его молитвы проникают прямо в душу, и невольно сам начинаешь молиться от глубины души, или имеешь в благоговейном страхе Божием пред величием, совершаемого пред твоими глазами священнодействия. А при его поклонах сами колена подгибаются, и невольно падаешь во прах пред лицем Всевышнего, невидимо присутствующего на престоле, пред которым служит наш молитвенник». Какая награда, за исключением получения царства небесного, может быть выше такого отзыва наших духовных детей? К сожалению, некоторые из иереев не хотят понять всей пользы для них самих, для блага и внешнего, и внутреннего, которую они получат от истового совершения богослужений. Некоторые даже как бы в особенную заслугу себе ставят отправление богослужения, «как на почтовых»: «у меня, – говорит иной из них, – литургия длится ровно полчаса, или в иных случаях много-много три четверти», и даже удивляется, зачем бы понадобилось ее растягивать на более продолжительное время, все равно-де никого в церкви не будет. А того такие служители Божии и не хотят принять во внимание, что многие прихожане потому только и не бывают в церкви, что никому не желательно слушать получасовую литургию. Иные говорят: «зачем бы я пошел в церковь? для того разве, чтобы еще больше нагрешить? Батюшка бегает по алтарю, как угорелый; а начнет кадить, так угли кругом разлетаются; от произносимых им возгласов и ектений только и слышишь, что «веков» и «молимся». Да какая же это, Господи прости, молитва. О чем он там молится, Бог его знает. А там еще попускает псаломщика, чтобы тот не особенно затягивал своим пением, который при всем своем старании никак не может угоняться за батюшкой. Уж лучше помолиться дома, по крайней мере не будешь видеть такого безобразия, так и душа не будет возмущаться». Хорошо же еще, если прихожане такими мыслями ограничатся. А что, если им невмоготу станет выносить такого торжника божественною благодатью, которую он получил чрез возложение рук святительских? Они, ведь тогда не задумаются исполнить над самим священником того же, что когда-то Христос Спаситель сделал в храме Иерусалимском с торжниками и менялами. Да устрашит молодого священника одна мысль о возможности такого ужасного явления, которое хотя и редко, но разражается над головами небрегущих о строении таин Божиих. Пусть он всеми силами души старается заглушать в себе голос искушения: «ах! как бы скорее окончить обедню, да поспеть на ярмарку, или в гости, где так будет весело». Пусть также священник под влиянием таких или подобных им мыслей не вздумает также менять часа, положенного для начала служб церковных. Час этот должен быть строго соблюдаем в особенности в сельских приходах, чтобы пасомые могли вовремя прийти в церковь, даже не слыша благовеста. Это преимущественно важно наблюдать в тех приходах, которые состоят из многих деревень. И в самом деле, какое чувство может поселить священник, начавший службу раньше положенного часа20, в душе прихожан, которые за 8–10 верст спешили в церковь, а пришли, – она уже заперта, служба уже окончена? Желание этих несчастных присутствовать при богослужении зачтется им в заслугу; но в душе их зарождается по отношению к священнику чувство, не совсем для него приятное. Нет, так может поступать только такой священник, который не только людей не стыдится, но и Бога не боится. Тот же, который прекрасно понимает свое призвание, не будет на своем пути сам класть подобных камней преткновения. Да в противном случае пастырь никакими трудами не может добиться авторитетного воздействия на своих пасомых.Все то, что сказано о совершении служб церковных, буквально приложимо и к исправлению треб по просьбе прихожан; и здесь ни под каким видом священник не должен допускать никакой торопливости и небрежности. Никакие соображения не должны заставлять его полагать какое-либо различие при совершении требы для того или другого прихожанина. Этим может быть оскорблено чувство справедливости и задето самолюбие. А в таком случае священник поставит такую стену между собою и многими из его прихожан, через которую не перешагнуть ему впоследствии, чтобы заглянуть в их душу. Для него в данном случае все прихожане люди, т. е. равные между собою существа пред Богом, а, следовательно, имеющие одинаковые права на получение Его благодати, раздаятелем которой служит священник, что он и должен твердо помнить.Чтобы окончательно укрепить за собою то расположение, которое молодой пастырь может возбудить к себе в своих пасомых надлежащим исполнением, рассмотренных двух пастырских обязанностей, он позаботится о выполнении третьего долга пастырства. Он всегда должен помнить предсмертное заклятие ап. Павла, данное нам в лице Тимофея, его непосредственного ученика: «проповедуй слово, настой благовременен и безвременен, обличи запрети умоли со всяким долготерпением и учением. Ты же сам трезвися, о всем злопостражди, дело сотвори благовестника, служение твое известно сотвори» (2Тим.4:2–5). Тот же апостол, и тому же своему ученику писал, каким путем он может достигнуть того, что само дело будет благовествовать: «образ буди, – говорит он, – верным словом, житием, любовию, духом, верою чистою. Внемли чтению, сам для себя и для других, увещению, учению. В сих поучайся, в сих пребывай, в сих разумевай, да преспеяние твое явлено будет во всех. Сия бо творя, и сам спасешися и послушающии тебе» (1Тим.4:12–16). Другой же великий пастыреучитель, как бы поясняет сказанное ап. Павлом, говоря: «старцы (пресвитеры), пасите еже в вас стадо Божие, посещающе не нуждею, но волею и по Бозе, ниже неправедными прибытки, но усердно, ни яко обладающе причту, по образи бывайте стаду» (1Пет.5:1–3). Пусть же внимает молодой пастырь этим словам любви и следует неуклонно совету, в них заключающемуся.И в самом деле, не скажут ли пасомые своему пастырю, не осуществляющему в своей жизни того, чему их учит: «врачу, исцелися сам»? Жизнь на пути каждого молодого человека, а, следовательно, и молодого пастыря, полагает камни преткновения и соблазны. Например, молодой батюшка успел уже познакомиться с некоторыми из интеллигентных прихожан, которые поспешили отдать ему визит, при этом зазвали его к себе на именинный вечер. Как ему поступить в данном случае? отказаться от приглашения? Страшно, как бы не обидеть отказом. А тут тайный голос шепчет: «да разве ты аскет, что должен бегать мирских удовольствий?» Приглашающий же, видя его колебание, поспешит присоединить: «у нас особенного ничего не будет: побеседуем о том, о другом – да кроме того, священник на деле своего служения должен вести себя, как служитель Божий; но в свободное время от службы, в кругу подобных себе людей он такой же человек, и ему простительно позволить себе невинное удовольствие». «Я думаю, вам также известно, – прибавляет он, – что ответил преподобный Антоний Печерский великому князю, выразившему удивление, заставши его за веселой беседой с братией. А вы ведь не инок». Конечно, нужна большая сила воли, чтобы устоять против таких соблазнительных доводов. Но да сохранит Господь и подкрепит молодого пастыря против такого искушения. Пастырь и в своей жизни должен быть последовательным своему учению. Он учит прихожан проводить церковные ли то, или семейные праздники по-христиански, богобоязненно, за молитвою, чтением душеспасительных книг, деланием добрых дел на пользу ближних, – и вдруг сам же будет разрушать созидаемое его руками. Конечно, молодой пастырь лучше всего сделает, если совершенно откажется от такого приглашения, в особенности если оно будет сделано в той форме, как мы только что описали. Приводящий такие доводы убеждения уже очевидно сам в душе сознает, что священник между его гостями будет не на своем месте. Другое дело, если священник увидит, что это делается ради его чести и уважения, которое к нему питает его прихожанин, что сейчас же будет видно из самого обращения с пастырем, – тогда он может принять это приглашение, но под условием приехать если не встретится препятствий, и притом на самое непродолжительное время, так как его могут потребовать для исполнения его обязанностей; а потому он должен быть на своем месте во всякое время дня и ночи, как солдат на часах. Но, исполнивши свое обещание и приехавши к своему прихожанину, он, само собою понятно, не станет проводить время в пустых разговорах и засыпать своих собеседников шутками да прибаутками, и поражать их остротами, а тем более не примет участия в танцах и картежной игре. Самое лучшее, что он сделает, если за образец времяпровождения в шумном обществе чужих гостей он возьмет поведение преподобного Феодосия Печерского среди пирующей великокняжеской дружины. Оставаться же в таком обществе позже 10–11 часов ночи пастырь не должен ни под каким видом, даже при самом радушном внимании со стороны хозяев к нему и его жене, которая в данном случае будет сопровождать его, если только дома не задержит ее исполнение обязанностей матери и хозяйки. Очевидно, посещая других, и к себе необходимо приглашать тех, у кого мы бываем. И пастырь поспешит исполнить этот принятый в обществе долг приличия. Своих же гостей он примет с подобающей честью и радушием, но без всякого угодничества. Одно здесь можем посоветовать молодому пастырю, что он должен с большим разбором вести подобные знакомства, и притом как можно реже бывать на подобных собраниях и у себя их устраивать без надлежащего повода. Бывает еще, что раз в год священник обязан принять у себя довольно значительное число гостей, – это в храмовой праздник. По искони существующему обычаю, большинство священников известного околотка считают своею обязанностью отправиться с своими семействами в соседний приход на храмовой праздник помолиться Господу Богу, Богоматери или тому святому, в честь которого построен храм. Так как в селах гостиниц не существует и у лиц духовного звания в большинстве случаев нет других знакомых в чужих приходах, как только священник, поэтому и принято всем останавливаться у этого последнего. А так как подобные собрания бывают ежегодно у каждого священника, то каждый из них заботится предоставить все удобства таким богомольцам; мало того, он принимает их, как жданных и желанных гостей. Молодой священник пусть поставит себе в обязанность не отставать в хлебосольстве от своих соседей; и ничего он не должен иметь против такого прекрасного по своему существу обычая; но он не должен подражать тем священникам, которые этот чисто христианский обычай превращают в случай пображничать, по примеру светских лиц. Дело в том, что многие из гостей, живущие на далеком расстоянии, обыкновенно приезжают накануне праздника. К прискорбию, нужно признаться, что часто хозяева, священник и его жена, в своей ревности и радушии заходят слишком далеко. Чтобы гости не скучали, они стараются устраивать для них всевозможные развлечения: молодым предоставляют право затевать какие-либо шумные игры, а старикам поставят где-либо в сторонке столик для карточной игры. На следующий же день не успеют гости подняться с постелей, как уже начинается их угощение и кормление; а тут подъезжают ближайшие соседи – и пошел пир горой. В церковь же идет один хозяин священник. Но не подобает сему быть, братия. Благо сотворит молодой священник, если на первых же порах положит предел такому, можно сказать, бесчинию. Приедут к нему гости накануне праздника – милости просим, желанные. Но в то же время хозяин обращается с покорнейшею просьбою к гостям сопастырям принять участие в вечернем богослужении, для большей торжественности. Вечером же, вместо того, чтобы время убивать непроизводительно за карточною игрою, не лучше ли побеседовать со старшими о делах церковных и разных недоуменных вопросах, с которыми может встретиться молодой священник в своей пастырской и богослужебной практике. У матушки также немало вопросов, которые могут быть разрешены только коллективным путем. В таких разговорах незаметно приблизится 10-й час, час сна, так как батюшке нужно встать в 4 часа утра, чтобы приготовиться к совершению утрени. И на следующий день гости не откажутся принять участие в отправлении богослужений, кто своим присутствием, кто и непосредственным участием вместе с батюшкой. А также и те, которые приедут из ближайших мест в самый праздник, найдя дом пустым и узнав, что все в церкви, сами в свою очередь поспешат туда. Пусть молодой священник только вдумается хорошенько в то, что мы сейчас сказали, и он поймет, какое глубокое впечатление может произвести на прихожан такое торжественное отправление богослужений в их храмовой праздник: молитвенный дух их может подняться до экстаза. Должно ли говорить о том, что ни бражничество, ни картежная игра не должны быть допускаемы в доме священника. В самом деле, в конце обедни священник говорит поучение о том, как должно проводить храмовые праздники. В этом поучении он вооружается главным образом против пьянства и всех его последствий, и вдруг в своем доме допускает то, что запрещает прихожанам. Какой разлад получается в душах его пасомых! «Горе тому человеку, имже соблазн приходит в мир!» Аль уж и наши пастыри будут брать пример с некоего католического священника, который говорил своим прихожанам: «не делайте так, как я делаю, но так как я читаю» (проповедую, поучаю). Многие пастыреучители и проповедники ратуют и против танцев вообще. Мы же скажем, что сам священник лично не должен ни принимать в них участия, ни руководить ими: в высшей степени неприятно видеть, когда батюшка отличается в польках да вальсах, так что только волосы да полы подрясника разлетаются по сторонам: он много теряет в глазах своих пасомых. Мало этого, было бы еще лучше, если бы собрания пастырских семейств по каким-либо торжественным случаям не сопровождались танцами. Что же касается тех случаев, когда эти собрания выпадают под праздники, или накануне постов, то танцы и пляски в доме священника не должны быть допущены ни под каким видом. А есть пастыри, которые имеют слишком мало воли, чтобы не допустить этой поблажки людским страстям, и нередко гости начинают расходиться от них в то время, когда уже раздается призыв церковного колокола к служению Богу, к предстоянию на молитве. Но какая тут будет молитва и у священника, и у тех из его гостей, которые под влиянием угрызения совести пойдут в храм, когда в ушах их еще раздаются звуки вальса и мазурки. И какими глазами будет смотреть такой батюшка в глаза своим прихожанам? Нехорошее что-то зажжется и в глазах его прихожан, когда они станут присматриваться к лицу священника, на которое без сна проведенная ночь наложит свои следы, – покроет его бледностью, и проведет круги под глазами. Этою одною ночью он такой удар нанесет самому себе, в смысле отношений к прихожанам, от которого не оправиться ему и во много лет.О способах открытия фальсификации в вине // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 3. С. 100–103.Подделка вин приняла ужасающие размеры, и во многих случаях даже самому опытному химику очень трудно решить, подделано ли данное вино, и ещё труднее определить, какие вещества употреблены при этом. Священник, который употребил бы вино, доставленное лицом, честность которого ему не известна, оказался бы крайне неосторожным, потому что, несмотря на самые решительные заверения купцов, несмотря на кажущуюся доброкачественность вина, он часто подвергался бы опасности священнодействовать на поддельном вине.В 1854 году одна женская община купила у виноторговца, еврея по рождению и исповеданию, что было не известно общине, значительное количество ведер церковного вина. По тщательному исследованию его, было достоверно доказано, что оно представляло собою не что иное, как очень искусно составленную смесь из воды, свежего мёда, виннокислой соли кальция и небольшого количества красящих веществ; вина же там не было ни капли, и когда подделку заподозрили, то прошло уже более трёх месяцев с тех пор, как священник служил литургию на этом вине.Ввиду таких фактов, в этом отношении надо быть настороже. Так как для священнодействия запрещено употреблять сомнительные вещества, то нужна нравственная уверенность в неподдельности данного вина, а она не дастся одним только заверением виноторговца, честность которого неизвестна.Какова бы ни была природа вин и способы их приготовления, все они, за малым исключением, содержат в себе одни и те же элементы, именно: воду, алкоголь, сахар, танин (дубильное вещество) или подобные ему красящие вещества, одно или несколько летучих соединений, почти неуловимых, составляющих букет вина; кислоты: виннокаменную, яблочную, уксусную, виннокислые соли кальция и калия и несколько незначительных солей с основанием кальция. Но все эти вещества находятся в вине в пропорциях крайне различных, определяющих собою столь чрезвычайное разнообразие вин. Винный камень должен всегда встречаться в вине. Его отсутствие – достаточное доказательство того, что продукт подмешан; но купцы, знающие это, не преминут положить его в большем или меньшем количестве. Недостаток места не позволяет здесь нам входить в подробные объяснения относительно того, как следовало бы поступать, чтобы узнать, происходит ли винный камень из самого вина, или же был туда примешан. Род фальсификации, пользующийся большим применением несколько лет, а с 1870 г. в особенности, состоит в том, чтобы получить без винограда составленную жидкость, содержащую в себе в известных пропорциях главные вышеупомянутые элементы. Подвергают брожению смесь воды и веществ, подсахаренных виноградными черенками, виннокаменною кислотою и кремор-тартаром. Таким образом получается алкоголическая жидкость, которая, будучи искусно подкрашена особыми веществами, может более или менее близко походить на натуральные вина. Искусная подделка способна достигнуть того, что производства анализа будет недостаточно для открытия действительной подделки состава.Мы сейчас укажем способы, при помощи которых можно узнать главнейшие роды фальсификации. Вина, начинающие скисать, подправлены сахаром. Доказывают присутствие этого вещества, заставляя испаряться при легкой теплоте некоторое количество вина в совершенно чистый приемник. Когда вино исчезнет, то на осадок, оставленный им на дне сосуда, наливают немного алкоголя, который осторожно нагревают на раскаленных угольях без пламени, пока он не достигнет кипения и затем ему дают отстояться. Этот алкоголь растворяет весь сахар, ощущаемый на вкус. Можно судить о кислоте этого вина по количеству сахара, находящегося в нем. Когда кислота преобладает, сахара недостаточно уже для совершенного заглушения ее вкуса; к тому же, купцы не имели бы расчета в больших размерах примешивать его к вину. Тогда вино насыщают или мелом, или натровою углекислою солью. Если анализ не открыл присутствия сахара, поставьте опять на огонь приемник содержащий алкоголь и продолжайте кипятить жидкость до испарения ее; затем снимите приемник с огня, дайте ему немного охладиться, и полейте осадок обыкновенною серною кислотою. Если вино было подмешано натровою углекислою солью, то отделится большое количество уксусной кислоты, что означает, что вино до прибавления натровой углекислой соли было кисло. Чтобы открыть присутствие мела, налейте в рюмку вина, которое вы хотите исследовать, прибавьте туда несколько капель щавелекислой аммиаковой соли, дающей гораздо больший осадок, чем чистое вино того же сорта, с которым его необходимо сравнить.Иногда прибавляют к вину сидр21, обыкновенно мало стоящий и легко смешивающийся. Чтобы узнать его присутствие, надо дать понемногу испариться вину и кристаллизоваться винному камню, который отделяют от некристаллизующейся части; эту последнюю кладут на лопаточку, раскаленную докрасна. Тогда чувствуется запах печеных яблоков, не допускающий никакого сомнения насчет фальсификации.Чтобы суметь определить количество воды, прибавленной к вину, необходимо специальное знание химии. Но раз явится подозрение, что вино подмешано водою, надо воздержаться от употребления его для таинства и дать его исследовать человеку, привычному к такому роду занятий, и имеющему инструменты и приборы, необходимые для них.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 3. С. 103–104.Открытие семинарского общежития во Владимирской епархии на средства свечного епархиального завода. 30 октября открыто общежитие для своекоштных воспитанников при Владимирской духовной Семинарии. Общежитие построено исключительно на средства епархиального свечного завода, который израсходовал на устройство и первоначальное обзаведение его 110000 р. В общежитие принято пока 158 своекоштных воспитанников, с платою по 10 руб. единовременно за койку и постельные принадлежности и по 40 руб. ежегодно за полное содержание в общежитии (кроме чая и одежды), с выдачею ученикам и всех учебных принадлежностей. Так как содержание воспитанника обойдется в 85 р., то недостающую сумму на содержание пансионеров будет вносить завод. Всего может быть помещено 300 человек. Нельзя не порадоваться за владимирское духовенство и за их детей, пансионеров общежития, и не пожелать, чтобы духовенство других епархий всемерно заботилось о скорейшем устроении общежитий при семинариях.Министерское распоряжение о беспошлинной покупке и об устройстве складов оливкового масла духовенством. Министерство финансов, в видах возможного облегчения епархиальным начальствам снабжения учреждений их ведомства чистым оливковым маслом, сочло нужным сообщить казенным палатам, что, так как закупка товаров для собственных надобностей не составляет торгового действия, то все вообще епархиальные начальства, церкви и монастыри могут выписывать из-за границы, для своих надобностей, чистое оливковое масло без уплаты торговых пошлин. Кроме того, духовное начальство имеет право, также без платежа торговых пошлин, устраивать склады лампадного масла, как при епархиальных свечных лавках и заводах, так и в других местах, где оно найдет это удобным, но исключительно для снабжения этим маслом церквей, монастырей и других учреждений своего ведомства, а не для продажи частным лицам и учреждениям ведомства недуховного.Общество сестер или дружеский союз жен. В ознаменование юбилейного празднества крещения русского народа св. Владимиром и в память присоединения Подолии к России, предположено открыть в Подольской губернии при церквах общество сестер из местных прихожанок. Цель учреждения этого общества или «дружеского союза жен» – забота о религиозно-нравственном воспитании подрастающих поколений. На обязанность сестер возлагается посещать вместе с детьми церковь и наблюдать за благопристойностью детей. В свободное от хозяйственных работ время сестры должны с детьми присутствовать на так называемых внебогослужебных собеседованиях, а дома заставлять грамотных детей читать поучительные книги религиозно-нравственного содержания. В случае болезни кого-нибудь из местных жителей, особенно из людей бедных и одиноких, сестры по очереди, или же по избранию, ухаживают за больным, при этом присматривают, на случай надобности, за хозяйством и детьми больного. Сестры заботятся о детях-сиротах, а также оставленных родителями и принимают опеку над ними по мере возможности и средств. Сестры наблюдают за неправым хождением детей в школу и заботятся, чтобы дети имели книги и необходимую одежду. Заботясь об украшении храма, общество сестер разводит сады и цветники как на церковных погостах, так и на кладбищах. Для вступления в общество предположено установить особый обряд.№ 4. Января 22-гоСвященник села Б. Н-лы. Славление по базарам // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 4. С. 105–108.В селах по храмовым праздникам всегда бывают базары. По укоренившемуся обычаю в эти дни сходятся в церковь не только все прихожане местной церкви, но многие и из соседних приходов; кто – помолиться, так как в эти дни бывает более торжественное служение, а кто повидать родных, чтобы потом отправиться к ним в гости. Благодаря этому, в храмовые праздники в церкви и около церкви бывает многочисленное стечение народа. Зная это, мелкие деревенские торгаши лакомой снедью, также со всех соседних приходов собираются «к празднику» со своим товарцем, и только что кончится служба открывают свой торг, иногда, впрочем, и раньше. Окончивши службу и все церковные требы, выходит на базар и местный причт, священник с крестом, диакон со святой водой, и дьячок иногда с кошелем для принятия доброхотных даяний. Начинается обычное, всем известное, славление с первого балагана и т. д. по порядку. Но не на это хочу я обратить внимание читателя. На селе среди базара и вокруг его стоит шум и гам. В одном конце села, обрадовавшийся празднику гуляка завел песню, в других – раздается игра на гармониках. Около каждого балагана или воза собирается куча покупателей, кто стоит с поднятой полой для приема сластей с весов, кто развязывает кошелек и т. д. Вот в эту-то шумящую толпу и идет церковный причт со св. крестом; подходит к балагану, народ в шапках, торговец тоже, покупатели стоят спиной к священнику и не видят св. креста, а торговец и видит его, да не может вовремя снять шапку, одной рукой он принимает деньги, а другой развешивает товар или держит в ней совок. И это повторяется почти у каждого балагана. Народ торопится домой, спешит закупить чего нужно поскорей, потому-то каждый покупатель и торопит торговца. От одного балагана до другого причт также пробирается чрез стоящую в шапках толпу. При многолюдстве и тесноте народ не видит славельщиков, ведутся обычные речи, пересыпаемые часто неприличными словами, игра на гармониках не прекращается и тогда, когда за спинами игроков проносится св. крест. Если случится торговец из раскольников, или окажутся последние и между гуляющими, то они, глядя в упор на священника в епитрахили и с крестом, не снимают шапок. Вот почему славленье по базару мне кажется унижением для духовенства и оскорблением святыни. На этом основании, я совсем стал выводить у себя этот обычай, на что немало обижался мой причт; осуждал его я и в своих сослуживцах. Но вот, не далее, как минувший день, впал в искушение. По окончании службы причт мой опять завел свою речь о славлении, поясняя, что этот обычай будто бы существует и в городах. Подумав недолго, я решил доставить причту просимое удовольствие; пусть, думаю, принесут домой по даровому гостинцу ребятам, да и мои малолетки будут рады, если я принесу им пряников, которыми обыкновенно оделяют славящий причт торговцы сластями. Пошел я, ободряемый обычаем соседей священников, но еще более убедился в основательности своего прежнего взгляда на этот обычай и, возвратившись в церковь, решительно сказал причту, что более никогда не пойду славить по базару. Укрепи Господи меня в этом решении! В самом деле, зачем вводить людей в грех непочтения к святыне и оскорбления ее. И кто в этом более виноват: те ли, кто ненамеренно или по необходимости совершает этот грех (разумею православных), или те, кто дает повод к этому греху? Думаю, что последние, т. е. мы, славящие по базарам, более виноваты. И из-за чего делаем мы это? Из-за того, чтобы получить 20–30 копеек, а часто и много меньше того, и потом принести своим детям даровой гостинец. Хоть и не деньги за него плачены, но дорого обходится нам этот гостинец. Не пора ли и всем отказаться от обычая славить по базарам. Причты наши может быть и будут много сетовать на это, но ведь не на их ответственности лежит это дело: они всегда за спиной священников как за стеной. Какой бы ценой ни приобрел священник известный доход, им это все равно, лишь бы получить свою часть, а там – «ты узриши».Священник села Б. Н-лыВнутренние состояния пасомых, вызывающие особенную попечительность пастыря церкви22 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 4. С. 108–115.Неверующий сам может обращаться к священнику и искать беседы с ним, побуждаемый к тому какими-либо видимыми потрясениями и ударами судьбы, или внутренними желаниями своей души, мучимой сомнениями, или просто легкомысленным стремлением подискутировать с человеком, служащим началу, в которое он не верит и разумности которого не признает – Пастырю Церкви нет нужды исследовать и дознавать, по какому побуждению явился к нему неверующий. Он должен с миром и благорасположением встретить и принять его, хотя бы привело его к пастырю желание поспорить с последним, без всякой мысли о какой-либо пользе для себя от этого словопрения. И если человек, потерявший веру и не признающий христианской истины, вызывает пастыря на беседу о предметах религии, пастырь не уклонится от этой беседы. И пастырская любовь к человеку, погибающему от неверия, и пастырское благоразумие должны побуждать его с охотою принять вызов неверующего. Отчего не предположить, что от этой беседы может запасть в душу неверующего частица доброго семени и человек поколеблется в своем упорном неверии? Пастырю нужно пользоваться представившимся благоприятным случаем к посильному указанию спасительной истины человеку ослепленному, и к рассеянию его заблуждений, и если, когда открывается поприще для его ревности о спасении брата, уклоняющегося от матери-Церкви, то именно тогда, когда он сам, по какому-либо случаю, является к нему с желанием побеседовать. – Если бы далее пастырь обнаружил нерасположение вести беседу с человеком неверующим, он тем мог бы внушить мысль последнему, что вера, которой он служит, не выдержит возражений отрицателя, или, что пастырь не в силах защитить ее. То и другое неблаговидно, и может при этом вольнодумец только утвердиться в своем неверии. Но христианская истина так крепка и сильна, что не боится никаких возражений, никаких нападок вольнодумства, и она во всей откровенной прямоте своей идет навстречу всякой мудрости мира, уверенная в том, что для нее не опасны, и ее не могут победить никакие мудрецы, никакие книжники и совопросники века сего. Может быть, пастырь не уверен в себе, в своих силах и знаниях для победоносного спора с явившимся к нему невером. Но, поставленный учителем народа, он должен быть всегда готов к ответу всякому, вопрошающему словесе о нашем уповании (1Пет.3:15). И для того, чтобы с силою свидетельствовать истину Божию, ему порученную, не нужно особенной светской учености (хотя она и желательна в пастыре, вызываемом обстоятельствами иметь дело с неверующими, обладающими научным образованием), не нужно софистического любомудрия. Против сомнительной учености, изменчивой в своих выводах, он может выставить оружие истины христовой, твердой и несокрушимой, выдержавшей испытание стольких веков – оружие, которым он конечно может владеть в совершенстве, по крайней мере более совершенно, чем каждый из совопросников, рисующихся неверием. Гордому знанию и хитрой диалектике он может противопоставить сильное, искреннее, горячее убеждение в святой истине, которое действует могущественнее, чем софистическая мудрость и хитросплетения гибкого ума: «Я все свое знание променял бы на твою веру», сказал один ученый невер после беседы с представителем Церкви, не изучавшим светской науки, пораженный цельностью и горячностью его веры и убеждения, какая выразилась в его защите оспариваемой ученьем истины. Пусть помнит пастырь, опасающийся вступать с неверующим хвалящимся ученостью, что Бог благоизволил буйством проповеди спасти верующих: и буяя мир избра, да премудрые посрамит (1Кор.1:21, 27). Пусть же, согласно указанию апостолов, слово его будет не в препретельных человеческия премудрости словесех, но в явлении духа и силы: пусть вера его не в мудрости человеческой, но в силе Божией будет (1Кор.2:4–5).Самую беседу, хотя и спорную, пастырю нужно вести с неверующим кротко и спокойно, без всякой запальчивости и без всяких укоризн и угроз. Рабу Господню, но апостолу, не подобает свариться, но тиху быти ко всем, учительну, незлобиву, с кротостию наказующу противныя, – еда како даст им Бог покаяние в разум истины? (2Тим.2:24–25). В учительстве, по наставлению того же апостола, пастырь должен показывать чистоту, степенность, неповрежденность, и слово его должно быть слово здравое, неукоризненное, чтобы противник был посрамлен, не имея ничего сказать о нас худого (Тит.2:7–8). Указываемые апостолом свойства, какими должна отличаться учительская беседа пастыря, – кротость, степенность, спокойствие, избегающее слова запальчивого и укоризненного, – при споре его с неверующим, требуются достоинством его сана и важностью той истины, которую он носит и защищает, и они служат выражением полной уверенности его в правоте своего дела. Такая спокойная беседа более может действовать на иномыслящего, чем беседа запальчивая, в которой слышится слово страсти и с языка срываются жесткие укоризны. Запальчивая и укоризненная беседа вызывает неприязненное чувство в иномыслящем, препятствует надлежащему исследованию и освещению предмета, и вместо того, чтобы располагать душу к восприятию добрых спасительных представлений, может возбуждать ее к усиленному отражению их. Кроме того, она может давать повод неверующему думать, что пастырь не надеется на силу истины, им защищаемой, и страстностью хочет восполнить то, чего не дает ей ясное изложение. Еще древние говорили: «Ты сердишься? Значит, ты неправ». Это присловие, основанное на психологическом опыте, не мешает помнить тем людям, которые, по долгу своего знания, выступают на защиту истины против отрицателей разного рода.Что касается содержания бесед пастыря с неверующим, то в этом отношении нельзя подвести их под одну определенную норму. Оно может быть очень разнообразно, смотря по различию запросов и обстоятельств, какими вызывается беседа. Но могут быть указаны немногие руководящие правила касательно направления, в каком должны вестись эти беседы в видах большей действенности и плодотворности их.Во-первых, нужно искать точек соприкосновения между верой, какую исповедует Церковь, и воззрением или убеждением вольнодумца, и действовать на него, исходя из того начала, какое признает он, и какое в то же время утверждается Церковью и Откровением. Как бы ни было глубоко неверие, как бы широко ни распространялось отрицание известного вольнодумца, – в его душе всегда есть нечто положительное, им признаваемое за несомненное. Безусловным отрицанием всего не может довольствоваться душа человека. Самый завзятый и дерзкий нигилист больше отрицает на словах, чем на деле. В его воззрениях всегда найдется нечто, в чем он сойдется со служителем религии, хотя может быть и будет несколько своеобразно понимание им общепризнанной истины. Трудно предположить, чтобы неверующий в Откровение не признавал Высочайшего Существа или по крайней мере первопричины и первоначала всего существующего. Далее, всякий и самый крайний отрицатель согласится с признанием существования зла в мире, и едва ли сознается, что у него нет никаких потребностей, кроме животных и т. под. Вот на эти-то пункты соприкосновения и обратит внимание пастырь и к ним привяжет слово веры – исходя от них, будет вести мысль неверующего к признанию других близких положений и расширять взгляд его на область для него закрытую, от которой совершенно отклонило его его неверие.Далее, в беседе с неверующим нужно пользоваться такими средствами убеждения, или такими доказательствами, какие для него могут иметь значение. Он, например, не верует в Откровение. Значит, библейские доказательства или слова, взятые из Библии, запечатленные для верующего авторитетом высочайшим и несомненным, для него мало убедительны или даже совершенно не убедительны, и потому напрасно расточать пред ним обильные цитаты из откровенных книг, хотя можно умною и разборчивою рукою выставлять пред ним сокровища библейской мудрости, чтобы он видел и понял, что это та Книга книг, которою по неведению он пренебрегает. Он не признает истины в учении Церкви и в свидетельствах отцов и учителей Церкви – и к ним не нужно вести мысль его для ее обращения и исправления. Бесполезно указывать ему на чудеса в свидетельство истинности учения Христова, когда он не признает чудес и с пренебрежением относится к вере в них. То для него нужно выставлять, что имеет значение для естественного разума, не просвещенного верою, – нужно идти с ним таким путем, на какой он сам выступает, – нужно действовать на него его же оружием. Положим, он не признает веры в невидимое, какой требует Церковь, и хочет допускать или принимать только то, что можно видеть в опыте или доказать логическою мыслью. Весьма легко довести его до сознания непоследовательности его поведения, – весьма легко показать, что без веры он не обходится в обыкновенной жизни, что суждения большею частью основываются на вере, что без веры другим был бы слишком узок горизонт его воззрения, и что вера, какой он держится ничуть не тверже той веры, какой требует и какую проповедует Церковь. Он отвергает авторитеты, к которым с уважением относятся верующие члены Церкви, и хочет думать и говорить не с голоса авторитетов, а по указанию своей личной мысли. Опять не трудно выставить ему, как напротив он раболепствует пред авторитетами, которые не могут идти ни в какое сравнение с авторитетами церковными, и как мало самостоятельного в его мнимой и надменной самостоятельности. Для него не существуют догматы церковные; но он забывает, что вместо них он создает свои догматы и признает за ними непреложность, хотя они стали догматами со вчерашнего дня, а завтра будут отменены или изменены.Вместо Библии, книги Откровения, к книге природы нужно склонять внимание неверующего, учить его ее читать и понимать, в ней указывать разительные доказательства для истин, отвергаемых неверием. В книге природы, как свидетельствует апостол Павел, очень ясно отпечатано невидимое Божие, Его присносущая сила, премудрость и божество (Рим.1:20). Нужно уметь выставить чудеса вселенной, и ослепленным глазам будет видно то, чего они не замечают в легкомыслии своем. Кроме книги природы есть книга сердца человеческого, в которой неизгладимыми чертами отпечатлен след божественной истины, написано то, что нужно знать и что нужно делать человеку (Рим.2:14–15). Наша душа, посвящая образ Божий, не есть tabula rasa – ничего не содержащая сущность. Ей даны расположения и силы, влекущие ее к своему Творцу; в ней есть чувство зависимости от Верховного Существа; в ней есть совесть – живой закон нравственный. Недаром ее называли иные по природе христианкой. Этим названием выражается та мысль, что есть естественное созвучие между тем, к чему стремится и что содержит душа наша, и тем, что дает Евангелие или Откровение. И вот, затроньте эти струны в душе неверующего, которые издают звук аналогичный с голосом Евангелия, – пробудите потребности, не находящие удовлетворения в суете земной, поднимите, спящие в ней вопросы, которые устремляют мысль горе, – и неверующий может быть поколеблется в своем отрицании, может быть ему указан будет путь, который с течением времени приведет его к вере.Но ища точек соприкосновения в сознании вольнодумца для истин веры, и пробуждая в нем лучшие естественные стремления человеческие, пастырь Церкви не будет делать ему никаких уступок в ущерб целости христианской положительной истины, не будет признавать за заблуждением прав на существование, и не допустит того, чтобы оно стояло рядом с истиною. Что ложно и не может быть терпимо с точки зрения веры, то прямо нужно называть тем именем, какого ложь заслуживает. Может склонять пастыря к некоторой уступчивости вольнодумцу чувство деликатности, избегающее всякой резкости, и сглаживающее острые различия между его учением и мнениями иномыслящего собеседника. Но при мягкой и кроткой форме обращения, избегающей слова жесткого и укоризненного, должно быть твердое и неизменное исповедание истины, не поступающееся никакою частью ее в угоду неверующему, хотя бы в видах приведения его в единение с собою. Путь уступок – весьма опасный и скользкий путь: если раз вступить на него, то можно покатиться по наклонной плоскости, и заблуждение, поощряемое уступками, будет чувствовать побуждение влечь представителя веры по этому пути далее и далее. При виде малейших уступок со стороны пастыря, иномыслящему или неверующему может казаться, что пастырь, защитник божественной истины, не тверд в своей вере, не стоек в своей точке зрения, и близок к тому, чтобы принимать мнения, которые он должен считать несостоятельными, и это может его утверждать в его заблуждении. Нет, знамя святой истины нужно держать высоко, нимало не склоняя его. Неверующий собеседник пастыря должен чувствовать, что пастырь всецело предан вере своей, и что его убеждение, цельное и несокрушимое, не может поддаваться никакому колебанию, никакой изменчивости. Эта полнота убеждения, эта всецелая преданность вере должна слышаться в каждом слове пастыря. Сильное убеждение, выражаемое с одушевлением, на иномыслящего может производить глубокое впечатление: оно служит свидетельством силы и твердости самой истины, которую исповедует и защищает пастырь. Иной образ защиты истины самую эту истину может представлять или давать повод представлять слабою и нетвердою.Б-ов. Организация врачебной помощи для крестьян (Священники-врачи) // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 4. С. 116–121.Известно, что врачебная помощь в наших селениях более, чем неудовлетворительна; мало того, в громадном количестве сел и деревень ее нет почти вовсе, и жители последних всецело предоставлены в случаях болезни искусству и знанию своих местных знахарей и знахарок. Со времени возникновения у нас земских учреждений возлагали большие надежды на земство, которое должно было явиться в данном случае, каким-то добрым гением для крестьянства, но беда, коль пироги начнет печь сапожник… Именно такая беда случилась в нашем земстве. Устроив эту часть попечения о народе по-своему, без всякой предварительно выработанной программы, без всякой научной системы, такая ненормальная постановка медицинского дела довела радение земства о народном здравии до весьма грустных последствий. Достаточно взглянуть на последние таблицы смертности в России вообще, и цифры смертности младенцев в особенности, чтобы удостовериться в том, что детское население быстро вымирает, средний период сельской жизни сокращается, а развитие эпидемий идет весьма прогрессивно. По десятилетней сложности у нас из числа тысячи родившихся не доживает до пятилетнего возраста 416 младенцев, тогда как в других странах западной Европы из того же числа родившихся умирает только 247. Ясно, что чрезвычайно большая у нас потеря детей не оправдывается общими законами смертности этого возраста, а есть следствие недостаточного наблюдения за детским здоровьем. Если бы у нас из тысячи родившихся умирало вместо 416 только 247 младенцев первого возраста, то каждый год сохранялось бы более полумиллиона детей. Спрашивается: сколько жизней гибнет понапрасну от нашей беззаботности и недостатка врачебной помощи для рабочего класса, и какие выгоды принесла бы эта помощь в материальном отношении, оберегая народное здравие, а с ним увеличивая силы и производительность страны? В самом деле, почитайте подряд несколько дней провинциальные газеты и внутренний отдел столичной ежедневной прессы, и вас поразит масса санитарных язв и опустошительных эпидемий, которые не режут глаз быть может потому, что они разбросаны на обширном районе нашей отчизны. Если чума и сибирская язва ежегодно приносят убыток сельскому хозяйству на миллионы рублей, то во что же нужно ценить убыток хоть от одной детской эпидемии дифтерита?Таким образом, одно из самых главных дел земства – медицинское является менее всего установившимся. Вся беда в том, что организация заботы о народном здравии поручена лицам некомпетентным, так что указания и советы лиц вполне сведущих по санитарно-медицинскому делу остаются гласом вопиющего в пустыне: по одному вопросу земские деятели общественного здоровья смотрят иначе, чем врач; другое предложение врачей кажется им неудобным, на третье – денег нужно много. Спрашивается, что может сделать земская медицина уезда при ее теперешнем жалком устройстве? Какую помощь действительную, а не призрачную может оказать врач населению в 20–30, а иногда 50 тысяч жителей своего участка? Понятно, что и самые больницы, устроенные земством, не принесли, да и не могут принести действительной пользы народу. По своим размерам они не соответствуют численности населения. Средним числом на сто тысяч жителей имеется менее 50 кроватей, занятых большею частью солдатами, принимаемыми земством весьма охотно, в виду хорошо оплачиваемого казною их содержания; при этом больницы эти, как центры, слишком удалены от большинства жителей, и число лечащихся в них крестьян так ничтожно, что может служить цифровым бесспорным доказательством того, что земские санитарные учреждения существуют больше для показа и очищения совести, чем для больных крестьян, вдобавок лишенных часто возможности ехать за несколько десятков верст для получения врачебного совета и помощи.Все нами сказанное приводит к полному убеждению в необходимости избрания нового направления для устройства сельской врачебной части и принятия для организации ее такого образца, который составлял бы, если не достижимое совершенство, то по крайней мере настолько приближался бы к нему, чтобы можно было удовольствоваться им, совершенствовать и распространять его по мере накопляющихся со временем указаний жизни. Чтобы лечение болезней было доступно простому народу, чтобы эпидемии вообще и детские в особенности могли прерываться в начале, нужно, чтобы помощь являлась при открытии болезни, а не тогда, когда развившийся недуг не может уже уступить лечению; нужно, чтобы врачи и врачебные средства были густо рассеяны между сельскими жителями, что едва ли доступно при нынешней организации медицинского дела у нас не только для земства, но и для государства, не обладающего на то достаточным количеством врачей. Не говоря уже о том, что самая организация врачебной помощи в таком виде потребовала бы не один десяток миллионов рублей лишнего расхода на содержание врачей и на учреждение десятков тысяч врачебных пунктов, она едва ли принесла бы существенную пользу по известному недоверию народа ко всяким мудреным затеям, требующим с него за то платы. Сельская жизнь проста и незатейлива и потому в ней наибольший успех будут иметь простые меры и простые средства. Это обстоятельство прямо указывает на сельское духовенство, которому ближе всего и удобнее иметь попечение о народном здоровье. Священники-врачи, то есть священники, ознакомленные с главными основами медицины и приемами первоначальной врачебной помощи, оказали бы в данном случае незаменимую услугу всему сельскому населению нашего обширного государства; им хорошо известны нравы, быт, средства и предрассудки крестьян, а при лечении простого народа это также важно, как и знание медицины. За всем тем, чтобы при такой благоприятной обстановке сельское духовенство могло усиленно заниматься врачеванием больных, нужны еще три весьма важные условия: 1) нужно знание лекарской науки; 2) нужны лекарства, врачебные пособия и главное, 3) нужно породить в священниках желание, добрую волю, соревнование на этом новом для них поприще. Насколько бы уменьшился процент труднобольных и неизлечимых при возможности со стороны приходских священников прекращать болезни при первоначальном появлении их! Самый медицинский участок медика-священника ограничивался бы скромным районом его прихода и, следовательно, раз в десять был бы меньше участка фельдшерского, и в несколько десятков раз меньше докторского. Кроме того, необходимо иметь в виду, захочет ли врач или даже фельдшер (всегда утомленные обширной практикой) возиться и усердствовать около чуждого ему пациента-крестьянина так, как всегда готов возиться и усердствовать около своего прихожанина его приходский батюшка, тесно связанный с ним по духу, как отец с своим духовным чадом, живущий вместе с ним, постоянно пользующийся его услугами и лично заинтересованный его здоровьем, благоденствующий только при условии благоденствия своих прихожан. В настоящее время преподавание основных понятий о медицине начинает понемногу вводиться во всех духовных семинариях. Сделанные в этом отношении опыты в семинариях: Киевской, Одесской, и Екатеринославской дали прекрасные результаты. Такому введению медицины в курс обязательных предметов духовных семинарий, заведения эти обязаны Киевскому митрополиту Платону, возбудившему свое ходатайство пред Синодом, основанное на общем желании всего духовенства его митрополии. Желая ввести в округ ее изучение медицины, как предмета крайне необходимого в деятельности наших пастырей Церкви, митрополит Платон в числе побудительных доводов к тому привел, что, за отсутствием врачей, священникам очень часто приходится давать пастве свои советы по оказанию настоятельной лекарской помощи; в подобном совете, как указал опыт, прихожане нуждаются более, чем часто. Программа медицинских знаний, преподаваемых в семинариях, утвержденная Синодом, довольно обширна. В настоящем году последует уже второй выпуск священнослужителей, обладающих достаточным запасом необходимых медицинских сведений. Всем, выдержавшим экзамен, будут выдаваемы наиболее популярные и лучшие сочинения по домашней медицине, а при посвящении во диаконы тех псаломщиков, которые окажутся сведущими в собирании и лечении лекарственными растениями, и устроили из этих растений аптеки, будут выдаваться бесплатно некоторые необходимые в домашнем быту лекарства и предметы по выбору самих устроителей домашних аптек. Можно быть уверенным, что народ отнесется с полным доверием к сведущим в медицине священникам. Эту новую организацию сельско-врачебной части следует приветствовать, как в высшей степени важную попытку регулировать вопрос об удовлетворении врачебных нужд крестьянского населения. Несомненно, что попытка эта с течением времени повлечет за собой со стороны правительства дальнейшие меры в том же духе и направлении.Б-ов(Из газеты «Гражданин»)Начальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 4. С. 121–125.О порядке представления подлежащих к отсылке в консисторию денег. – Черниговская духовная консистория подтверждает благочинным епархии и монастырским начальствам, чтобы они, подлежащие к отсылке в консисторию деньги, представляли при отдельных на каждый предмет рапортах, причем кредитным билетам должна быть выставлена нумерация в рапортах.Воспрещение православной прислуге поступать в служение к евреям. – Та же духовная консистория предписывает священнослужителям епархии, пастырски внушать прихожанам, чтобы они не поступали в служение к евреям, и не отдавали к ним для услуг взрослых и малолетних детей своих, так как через это они окончательно теряют понятие о христианской религии и нравственно развращаются.О порядке представления метрических выписей о лицах, подлежащих отбыванию воинской повинности. – Та же духовная консистория напоминает приходским священникам епархии, что на основании 106 и 107 ст. Устава о воинской повинности они обязаны к началу 1889 года, и не позже как к 15 января, составить метрические выписи о лицах, указанных в 103 ст. Устава о воинской повинности, родившихся в 1868 году, и отослать таковые: а) о рожденных от лиц, внесенных в ревизские сказки и приписанных к обществам после ревизии, городского сословия – в городские управы тех городов, к которым родители их принадлежали, – сельского сословия – в волостные правления, заведующие теми сельскими обществами, к которым родители их были приписаны; б) о рожденных от лиц, изъятых от внесения в десятую народную перепись и вышедших после ревизии из податного состояния в уездное окружное или городское присутствие – по месту нахождения в то время их родителей. Наблюдение за своевременным представлением метрических выписей в подлежащие места возложено на местных благочинных. Причты тех церквей, при которых копии метрических книг за этот и другие годы сгорели, обязаны снять таковые копии заблаговременно из метрических книг, хранящихся в архиве консистории.О точном соблюдении законного порядка при производстве следствий. – Костромская духовная консистория, по предмету производства дел о преступлениях и проступках духовных лиц против должности, благочиния и благоповедения, предписывает оо. следователям, чтобы: 1) при производстве следствий не допускалось никаких отступлений от законного порядка; 2) чтобы следствия производимы были с полнейшим вниманием и аккуратностью, в виду, как того, что беспристрастный суд духовной власти может быть основан только на полноте добытых следствием данных, так и того, что своевременность решений может обусловливаться только отсутствием в следственном производстве опущений и нарушений законного порядка; 3) чтобы следствия производимы были непременно в месячный срок, в случае же невозможности сего, о причинах было доводимо каждый раз до сведения консистории; 4) чтобы предъявляемые обвиняемыми против следователей отводы принимаемы были в бумагах, подаваемых на имена самих следователей, и чтобы подача этих отводов не служила причиной прекращения следствия.О правильном ведении церковной метрической и вообще всякой письменности. – Та же духовная консистория, в предупреждение небрежного ведения духовенством метрических книг, неправильного составления метрических выписей для призывных списков по отбыванию воинской повинности, и других церковных документов, циркулярно предписывает благочинным епархии, чтобы они неослабно наблюдали за правильным ведением церковной метрической и вообще всякой письменности, и о тех священниках, которые относятся к этому делу нерадиво, доносили без всякой утайки епархиальному начальству. Вместе с тем, консистория поставляет в известность и причты церквей епархии, что на будущее время особенно внимательно будут рассматриваться в консистории обыскные и метрические книги, на основании 102 и 306 ст. Устава духовных консисторий, и виновные в небрежном ведении книг будут подвергаемы строгой законной ответственности.О порядке отправления диаконами, состоящими на вакансии псаломщиков, церковного богослужения и других обязанностей по своему положению. – Та же духовная консистория, в виду того, что при многих церквах епархии состоят на вакансиях псаломщиков диаконы, от которых нередко поступают к епархиальному начальству прошения о дозволении им чередоваться в отправлении собственно диаконских обязанностей по церкви и приходу со штатными диаконами, циркулярными указами объявляет духовенству епархии к сведению и руководству, что, состоящие на псаломщических вакансиях диаконы, должны неопустительно исполнять все псаломщические обязанности по церкви и приходу, а также находиться для повесток и рассылок, согласно § 51 Инструкции благочинным, у местных благочинных понедельно с прочими причетниками, или лично, или через других, посредством найма на свой счет. Приступать же к священнослужению в сане диакона, они должны с ведома и благословения настоятеля церкви, а не по своему усмотрению и желанию, и не оставлять на произвол клиросное чтение и пение.К вопросу о катехизических поучениях. – Самарская духовная консистория объявляет к руководству и исполнению, как, назначенных катехизиторам, так и благочинным епархии: 1) так как назначением катехизации имеется в виду изъяснение слушателям предметов веры, изложенных в кратком катехизисе, то поучения должны по возможности заключать в себе изложение объяснения в последовательном порядке сначала на символ веры, а затем уже на молитву Господню и заповеди Божии; объяснение должно быть удобопонятное и вразумительное для слушателей, с нравственными выводами. При составлении поучений должно руководствоваться учением св. отцов и учителей Церкви, пространным катехизисом, православным исповеданием, православными догматиками преосвященных Антония, Макария, и Филарета, и другими печатными сочинениями о предметах веры и нравственности. По окончании катехизации поучения авторами их должны быть доставлены, в конце года, местным благочинным, с надписью на поучениях, кем и за какой год они составлены. 2) В январе следующего года благочинные, на основании п. 10 табели срочных донесений, приложенной к правилам деловодства для благочинных, должны составленные катехизические поучения представить епархиальному преосвященному, при именной ведомости, с объяснением, сколько кем из катехизаторов по назначению составлено и произнесено поучений, или же, кем вовсе не было произнесено таковых поучений и по какой причине. Так как некоторые священнослужители, которым назначается катехизация, представляют взамен катехизических поучений поучения на разные случаи, то благочинным вменяется в обязанность, чтобы они на будущее время таких поучений от катехизаторов не принимали.О порядке показания по клировым ведомостям лиц, не состоящих на действительной службе. – Полтавская духовная консистория, в исполнение резолюции епархиального преосвященного, последовавшей на рапорте одного из благочинных епархии о том, что один из диаконов со времени лишения места на приходе, в котором он был, живет вне того прихода и не показывается более пяти лет по клировым ведомостям ни при церкви настоящего своего жительства, ни при прежней, откуда он удален, – предписав благочинному показывать того диакона по клировым ведомостям там, где он проходил свое служение и прежде, и откуда перечисления в иное благочиние не просил, дает знать всем благочинным для руководства, чтобы на будущее время не повторялось подобное в епархии.О праве пользования в больницах лиц, не состоящих на службе и не принадлежащих к духовному званию, на епархиальные средства. – Та же духовная консистория находит: а) что на основании указа Св. Синода, от 11 июля 1869 года, за № 30, церковно-епархиальными средствами при лечении в больницах могут пользоваться все, не состоящие на епархиальной службе, и не имеющие никакого обеспечения священно-церковнослужители и дети их, пока состоят на попечении своих родителей, также и сироты помянутых священно- и церковнослужителей, хотя и не принадлежащие к духовному званию, но числящиеся в духовном ведомстве и имеющие право на попечительское пособие; б) что на таковое пользование церковно-епархиальными средствами не имеют права те дети священно- и церковнослужителей, которые достигли гражданского совершеннолетия или приобрели независимое от своих родителей положение. По таковым обстоятельствам, и принимая во внимание, что при существующем ныне порядке встречается большое затруднение в производстве платежа, по требованиям разных богоугодных заведений, значительных сумм за пользование в оных лиц, о которых в консистории не имеется необходимых по сему предмету сведений, названная консистория 1) предписывает благочинным епархиям, чтобы они, по отправке в богоугодные заведения лиц, имеющих право пользоваться в больницах на церковно-епархиальные средства, снабжали их надлежащими от себя бумагами и немедля доносили о том консистории с объяснением сведений о личности их и имущественном положении; 2) о тех же лицах духовного ведомства, которые будут поступать в больницы помимо ведома епархиального начальства, консистория просит означенные учреждения немедленно уведомлять ее о них, для наведения надлежащих справок относительно имущественного положения их и прав на пользование церковно-епархиальными средствами.З. К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 4. С. 125–129.1) Может ли быть признан законным и действительным брак лица, повенчанного под чужим именем?По словам вопрошающего о. П-а С-ва, свящ. г. О-а О-ской губ., в одной приходской церкви совершен был брак при следующих обстоятельствах. Крестьянин, переселенец, проживая по паспорту, и имея у себя двух дочерей-девиц, Марфу 18-ти лет и Евгению 16-ти лет, заявил местному священнику приходскому, что желает младшую дочь Евгению выдать замуж. Приходской священник, имея в виду распоряжение местного епархиального начальства, предписавшего венчать браки по паспортам не иначе, как по достижении женихами 20 лет, а невестами – 18-ти лет, за неимением других документов отказал просителю в повенчании его дочери Евгении, коей по паспорту значилось 16 лет. Тогда крестьянин обратился к другому священнику и заявил, что желает выдать замуж старшую дочь – Марфу, коей по паспорту значилось 18 лет. Священник принял заявление, составил обыск, в котором за Марфу расписался один (?) из поезжан, и повенчал брак. Но оказалось, что под венцом стояла Евгения, а Марфа, ничего не ведая о проделке своего отца, находилась в то время за несколько десятков верст на хуторе. В виду таких обстоятельств, при которых был заключен брак, о. П-с С-в и спрашивает: может считаться действительным брак Евгении, повенчанной под чужим именем и после венчания, как бы на правах законной жены, вступившей в сожительство с повенчавшимся с нею лицом? Если нет, то может ли по желанию брачившихся этот брак быть узаконен и каким образом?Решение вопроса о законности, или незаконности брака лица, повенчанного под чужим именем, законом предоставлено епархиальному начальству. О браке лица повенчанного под чужим именем, немедленно должно быть сообщено чрез благочинного местному епархиальному начальству (Уст. Д. Конс. ст. 206). Епархиальное начальство с своей стороны не замедлит сообщить о подлоге, учиненном при заключении брака, светскому уголовному суду (Уст. Д. Конс. ст. 208), а затем само произнесет свое решение о действительности или недействительности такого брака (Уст. Д. Конс. ст. 208). Если епархиальное начальство признает брак, при заключении которого учинен был подлог, действительным, то, конечно, должна будет сделана необходимая поправка в обыскной и метрической книгах, согласно с действительностью. В противном случае, если епархиальное начальство признает брак, при заключении которого учинен подлог, недействительным, то лица, вступившие в такой брак, по сношению епархиального начальства с гражданским, должны будут разлучены от дальнейшего сожительства (Уст. Д. Конс. ст. 212). Кроме того, лица виновные в подлоге при заключении брака должны будут по приговору суда уголовного подлежать наказаниям, за подлог определенным в ст. 1590 и 1592 Улож. о наказ. (Улож. о наказ. ст. 1571 и 1572), т. е. как родители и поручители бракосочетавшихся, так и сами бракосочетавшиеся, если подлог учинен и с ведома последних, или – только родители и поручители бракосочетавшихся (вообще лица действительно виновные в подлоге), если подлог учинен без ведома самих бракосочетавшихся.2) Девица, имевшая преступную связь и даже родившая ребенка, но потом вступившая в законный брак, может ли быть записана в метрической и обыскной книгах «покрыткою», или «падшею девицею», или «безмужнею женою»?В № 44 журнала «Руководство для сельск. паст.» за 1888 год был дан отрицательный ответ на этот вопрос. С таким ответом не соглашается о. П. П-ской, свящ. г. З-ва П-ской губ.: в своем письме в нашу редакцию он высказывает мнение, что девица, имевшая преступную связь и потом вступившая в законный брак, должна быть записана в обыскной и метрической книгах с такой оговоркой: «падшая девица», а девица, не только имевшая преступную связь, но и родившая ребенка, в случае вступления в законный брак, должна быть записана в обыскной и метрической книгах с такой оговоркой: «безмужняя женщина, имеющая ребенка, принятого в прелюбодеянии». В пользу такой записи, как по мнению о. П-а П-ского, более правильной, определенной, и устраняющей все недоразумения и злоупотребления, будто бы неизбежные при другой – менее определенной, приводятся им следующие данные: 1) наименование девицею той, которая до замужества имела преступную связь и родила ребенка, несообразно; 2) оставление почетного наименования девицею за падшею и родившею ребенка, оскорбительно для действительно сохранивших свое девство; 3) наименование девицею падшей и родившей ребенка до своего замужества может поощрять и развивать разврат в молодых людях; 4) запись в обыскной и метрической книгах девицею той, которая до замужества не сохранила девства и даже родила ребенка может приводить к разного рода недоразумениям и злоупотреблениям, как, напр.: женатый на не сохранившей девства, но записанной в обыскной и метрической книгах девицею, может быть на основании такой записи (?) посвящен во священника или диакона, равным образом, не сохранившая целомудрия и родившая ребенка, но вышедшая за кого-либо замуж, хотя бы для «проформы», и записанная в обыскной и метрической книгах девицею, может, на основании метрической выписи (?) занять должность наставницы в каком-либо училище. – Насколько справедливы и убедительны все эти доказательства о. П-а П-ского, приводимые им в подтверждение своего мнения, предоставляем судить самим читателям. С своей стороны находим небесполезным заметить, что в наших законах даже явно распутные девицы иначе не имеются как девицами – девками. (См., напр., ст. 140 зак. гражд.; Уст. о предупреж. и пресеч. прест. ст. 190 и др.).3) Как погружать св. крест в воду при ее освящении?Этот вопрос возбуждается (о. В. Н-вым, свящ. с. Ф-ки О-ского у. Б-ской губ.) вследствие того, что как в последовании малого освящения воды, так и в последовании великого освящения воды, о погружении св. креста в воду при ее освящении, сказано в неудобовразумительной – неясной форме. В последовании малого освящения воды о погружении св. креста в воду замечено: «взем честный крест, (иерей) благословляет воды, трижды, крестообразно низводя и возводя и праве: и поя тропарь…»; а в последовании великого освящения воды о погружении св. креста в воду сказано так: «благословляя воду крестовидно честным крестом, (иерей) погружает и право, низводя в воду и возводя, держа его обеими руками, поя и тропарь…» В этих замечаниях Требника, хотя и различно выраженных, но в сущности тождественных, говорится, что 1) св. крест следует взять и при его погружении в воду держать «обеими руками» не за верхний или нижний конец его, а за боковые концы его, по крайней мере у нас повсеместно священнослужители так действуют при погружении св. креста в воду; 2) держа св. крест обеими руками, должно погружать «и», т. е. его («и» – старославянская форма винительного падежа от личного местоимения «он» употреблена вместо «его», срав. замечание о погружении св. креста в воду при ее освящении в праздник Крещения Господня, излож. в Типиконе под 6-м числом месяца января) в воду «право», т. е. в прямом, а не в косвенном или горизонтальном положении («право – ὀρθόν» или rectum, что значит «правильно», «прямо»); 3) держа св. крест обеими руками и в прямом положении, должно «низводить» его в воду – постепенно опускать «и возводить» его – постепенно поднимать или воздвигать его из воды «крестовидно», т. е. как бы описать в воде две дуги накрест положенные и концами вверх обращенными; 4) держа св. крест обеими руками и в прямом положении, должно крестовидно погружать его в воду «до трех раз» и «при пении положенного тропаря». – В том случае, когда приходится освящать воду в малом сосуде, и, когда, следовательно, невозможно погрузить св. крест в воду, некоторые иереи поступают таким образом: держа св. крест обеими руками и в прямом положении, погружают в воду только нижний конец креста и только этим концом креста начертывают на поверхности воды две линии, как бы накрест положенные, а затем, взявши крест за нижний конец его правою рукою, погружать его в воду в горизонтальном положении, – и так делают до трех раз. Понятно, что такой образ действия некоторых иереев, как не согласный с указаниями Церкви относительно погружения св. креста в воду при ее освящении, не может быть одобрен, да ничем не может быть и оправдан. В самом деле, если в храме или в каком-либо частном доме поставляется малый сосуд с водою для ее освящения, то неужели ради малого количества воды погружать в нее св. крест не согласно с указаниями Церкви? Или, в храме или в каком-либо частном доме, где должно быть совершено освящение воды, не может быть поставлен такой сосуд, в котором бы налито было столько воды, сколько необходимо для погружения в нее св. креста согласно с правилами Церкви?З.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 4. С. 129–132.Мошенничество при сборе пожертвований на Афон. Несколько времени назад в некоторых русских газетах появилось сообщение, о получаемых многими русскими купцами и сельскими жителями письмах с приглашением жертвовать на известные монастыри на Афоне, причем в письмах предлагалось, в виду затруднения получать денежные письма из России в Константинополе, пересылать деньги на имя известных лиц, которые и будут отправлять пожертвования по назначению. В письмах даже приводилась и подробная такса за ежедневные и еженедельные поминовения и поминания в молитвах имен жертвователей и их родственников. Находилось немало лиц, которые высылали по указанному адресу свои пожертвования. Недавно оказалось, что Одесса была центром, куда направлялись эти пожертвования. Обнаружено это следующим образом: несколько месяцев назад, агент Общества страхования и транспортирования кладей «Надежда», г. Козленко, получил из Константинополя от некоего Юлиуса Клейна письмо, в котором говорилось, что имея надобность получить деньги за образцы товаров из разных мест России, он просит г. Козленко разрешить адресовать эти деньги на его имя в Одессу с тем, чтобы г. Козленко отправлял ему получаемые деньги в Константинополь до востребования, за что и предлагает 3% комиссионных. Способ пересылки денег таким путем Клейн объяснил тем, что денежные корреспонденции в Константинополь могут быть отправляемы не изо всех мест России. Г. Козленко сперва не ответил на это предложение, находя это дело мелким, а затем, получив в августе повторение, поручил одному из служащих ответить Клейну, что он согласен. Вслед за тем, в особых конвертах стали получаться из разных мест России деньги для переотправки в Константинополь. Получая денежные пакеты для Клейна, г. Козленко был крайне удивлен, что ни в одном из пакетов не было никаких деловых писем; деньги же присылались в размере 3, 5, 10 руб. и более. Но в одном из пакетов оказалось письмо, в котором выражалась просьба помолиться за таких-то и таких-то лиц. Зная, что Клейн получает деньги за образцы товаров, г. Козленко заподозрил неладное и сообщил об этом полиции. Между тем, деньги для Клейна продолжали высылаться и собралась сумма до 300 руб. Для обнаружения мошенничества и задержания виновника, живущего в Константинополе, не представлялось возможности. Но на днях к г. Козленко явился «уполномоченный» торгового дома «Юлиус Клейн и К°». Уполномоченный этот оказался бывшим одесским купцом Смирновым, судившимся несколько месяцев тому назад по делу о составлении подложных векселей от имени купца Штыхова. Полиция его задержала. По имеющимся данным, для собирания денег путем мошенничества была организована шайка, которая имела в разных местах России своих агентов, сообщавших адресы зажиточных лиц в городах и деревнях.(«Моск. Вед.»)Присоединение к православию ульбаровских чехов Дубенского уезда. Когда ульбаровские чехи-католики, в количестве 96 человек, приняли православие 14 февраля прошлого года, соседние ксендзы встрепенулись, пропаганда усилилась, и в октябре 65 ульбаровских чехов написали прошение, чтобы приписать их к ровенскому римско-католическому костелу. Это произвело сенсацию среди чехов; между ними начали циркулировать всякие слухи, выражавшие неодобрение к принявшим православие, и что со смертью бывшего начальника юго-западного края А. Р. Дрентельна и Е. М. Крыжановского должно умереть всякое дальнейшее движение по той дороге, по которой они шли. Явилось смущение в сердцах, принявших православие; оно начало увеличиваться недомыслием некоторых неблагоразумных. Слух об этом быстро разнесся далеко за пределы Дубно и Ровно, так что 28 октября нас спрашивали чехи Луцкого уезда, принявшие православие, хорошо ли сделали, перешедши в лоно Православной Церкви, и тогда только успокоились, когда им было объявлено, что ульбаровские чехи почти все поголовно принимают православие, и что начавшееся движение чехов к православию не ослабляется, но даже усиливается. Неутомимый проповедник среди чехов, протоиерей с. Здолбищы о. Каллист Метельский, явившись к ульбаровским чехам 19 октября, долго беседовал с ними, затем проповедник П. О. Саско сказал им на чешском языке назидательное слово.Сильное и энергичное слово г. Саско произвело свое действие: 21 октября местный свящ. с. Ульбарова доставил заведующему чешскими делами прот. Метельскому прошение ульбаровских чехов, которые заявили, что они, сознав преимущество Православной Церкви пред римско-католической, отказываются от своего заблуждения и данного обещания ровенскому ксендзу – принадлежать к его приходу, и что они соглашаются теперь добровольно перейти в православие.И 30 октября прот. Метельский, в сослужении двух священников, совершил обряд присоединения к православию 169 чехов, причем достаточно было женщин, и детей от грудных младенцев до 15-летнего возраста обоего пола. Некоторые отцы просили прощения, что они не могли привести в церковь своих детей: краткость времени не дала им возможности приготовить для детей надлежащего костюма к такому великому дню.(«Литовск. Епарх. Вед.»)Первые попытки организации оптовых епархиальных складов и продажи чистого деревянного лампадного масла и ладана. На основании известного Синодального определения и распоряжения министра финансов о беспошлинной оптовой выписке из-за границы для церквей масла и ладана, калужское епархиальное начальство поручило управлению калужского епархиального совета непосредственно выписать на средства завода небольшое на первый раз количество чистого оливкового лампадного масла из-за границы, а равно и церковного ладана, для продажи сих продуктов, в особо приготовленном управлением свечного завода помещении, по установлении продажных цен, с утверждения таковых епархиальным начальством; причем, предоставлено было управлению свечного завода пригласить церковных старост и причты, равно как настоятелей и настоятельниц монастырских обителей, чтобы они приобрели покупкой сказанные предметы из епархиальной лавки и вместе с тем затребованы от них сведения, какое количество лампадного масла и церковного ладана будет приобретаемо ими из этой лавки в год для каждой церкви и обители. По получении этих сведений, управление выписало оливковое масло и ладан к потребному количеству для продажи церквам и частным покупателям. Управление свечного завода, расценив выписанное через Одессу заграничное оливковое масло и высший сорт ладана – первое, без укупорки, провоза и страховки, по 11 руб. 60 коп. за пуд или 29 коп. за фунт, а последний по 16 руб. за пуд, назначило продажные цены из епархиальной лавки за масло по 13 руб. 60 коп. за пуд или по 34 коп. за фунт и ладан по 20 руб. за пуд или 50 коп. за фунт, каковые продажные цены епархиальным начальством утверждены.Из жизни афонских подвижниковВ «Москов. Ведом.» какой-то путешественник помещает интересные свои наблюдения над жизнью и бытом афонских пустынников. Вот что, например, рассказывает он о знаменитом корульском ските и его обитателях:«Был я на Коруле. Это отвесная скала над морем, так сажен во сто вышиной, и по выступам этой скалы, как ласточкины гнёзда, лепятся к голой каменной стене келейки пустынников. Эти дикие люди по европейскому взгляду, эти великие подвижники по здешнему воззрению, эти святые философы, по моему мнению, почти не сообщаются с миром. К ним можно пробраться только, придерживаясь за веревки, спускающиеся с одного уступа скалы на другой. Как голова кружится, как ноги подкашиваются, как всё тело трепещет чувством самосохранения, когда, оступившись, повиснешь на веревке пока нога инстинктивно не найдет какой-нибудь опоры, и в это мгновение взглянешь вниз так с высоты двух Ивановских колоколен, и увидишь, что ты буквально висишь на воздухе прямо с отвеса. Где-то далеко-далеко внизу ревет море, прорываясь в прорытые им веками глубокие пещеры, разбиваясь о громадные обломки скалы, когда-то во время землетрясения свалившейся с ее еле доступной для глаза с морской поверхности вершины. Вспомнить жутко. И первый из «интеллигентных» решился испробовать это акробатическое путешествие на воздухе, и был вполне вознагражден за него теми глубокими, неизгладимыми впечатлениями, какие произвели на меня, виденные мной природа и люди. Здесь есть и рощи из смокв; плоские такие, лопастые, колючие, с желтыми цветами, которые потом превращаются в шишки смоквы, коими питаются пустынники. Есть у каждого и огородик, не более квадратной сажени, а на огородиках десяток луковиц, три-четыре кочешка капусты. А земля на эти огороды натаскана в мешках с вершины скалы, но просто в торбах, надетых через плечо, и поливаются эти огороды, и пустынники утоляют жажду водой, скопляющейся от дождей в выдолбленных в скале цистернах в глубине пещер. Сообщаются пустынники с миром или через вершину скалы, или же с моря, где в тихую погоду может останавливаться лодка, в которую спускаются по веревке».№ 5. Января 29-гоН. Чем может быть полезна жена сельского священника в деле подания медицинской помощи его больным прихожанам // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 5. С. 133–137.Оказывать по возможности медицинскую помощь своим больным прихожанам должно быть прямою обязанностью каждого сельского священника. Благодаря введению в духовных семинариях обучения медицине, молодые священники получают достаточную для этого подготовку. Крестьяне докторов не любят и боятся, да не всегда и бывает доктор поблизости. Священник, напротив, пользуется большею частью доверием крестьян, всегда с ними, и своевременно может прийти к ним на помощь. Кому же, как не жене священника, его первой и лучшей помощнице, взять на себя посильную долю его забот и трудов в этом деле?Уже по самому положению своему, помимо личных качеств, она пользуется в селе некоторою любовью и уважением. Она легко может стать другом, сестрою, матерью, для прихожан своего мужа, радостью и утешением всех. Стоит ей только поближе познакомиться с бытом и интересами крестьян, показать им на деле, что горе и радости их близки, понятны ей и всегда найдут отголосок в ее сердце, что советом, делом, словом утешения она не замедлит прийти на помощь, не ожидая призыва. И сердце, и двери ее всегда должны быть открыты для всех. Простой народ чуток; он поймет искреннее, бесхитростное желание помочь и, не задумываясь, будет обращаться к матушке во всяком горе и несчастии. Случится ли в хозяйстве какая беда или убыток, терпит ли семья нужду, заболел ли кто, к кому, как не к ней, зная, что не встретишь отказа, обратиться и просить помощь. И какую громадную, неизмеримую пользу принесет она в селе, если даже взять только одну медицинскую помощь, не упоминая о том добром влиянии, которое она может оказать на нравственное состояние крестьян. Сколько преждевременных смертей! Ежегодно во всяком селе дети мрут десятками от недостатка присмотра, ухода и медицинского пособия. А что бывает во время эпидемии! Заболевшие не перестают сообщаться со здоровыми, больные дети оставлены почти на произвол судьбы без всякой медицинской помощи, отчего иногда болезнь, проявившаяся только в слабой форме и легко поддавшаяся бы лечению, обостряется и оканчивается смертью. Не удивительно после того, что корь, дифтерит, скарлатина, оспа и другие болезни уносят детей тысячами. На обязанности жены священника лежит предостерегать матерей, указывать им на опасность заразы, учить их соблюдать насколько это возможно необходимейшие гигиенические условия; она может давать советы по уходу за больными, помогать, известными ей и имеющимися у нее средствами, подробно объясняя при этом, как следует их употреблять, и наблюдая, чтобы сказанное ею точнее соблюдалось, без чего вместо пользы можно принести вред, и, наконец, в случае, если ее помощи будет недостаточно, ласкою, добрым советом, влиянием своим заставить обратиться к доктору и способствовать, насколько это от нее зависит, его приезду.Мы сказали выше – помогать известными ей средствами: жена священника на случай какого-нибудь несчастья, ушиба, пореза, ожога, что так часто бывает в крестьянском быту, всегда должна уметь сделать примочку, наложить перевязку; у нее под рукою должны быть все средства необходимые для первого подания медицинской помощи, – ими она может запастись заранее и посоветоваться с доктором как ей поступать в том или другом случае, да кроме того она всегда найдет руководителя в лице мужа. Помимо облегчения и помощи, доставленных ее уходом и заботами, она еще избавит крестьян от громадного вреда, приносимого знахарями. Хорошо еще, если знахари ограничиваются только невинными средствами, как, например, нашептываниями, отчитываниями, и спрыскиваниями с уголька; но очень часто они ухудшают и ускоряют ход болезни, прибегая к разным зельям и многим нелепым и вредным способам, которые так любят и которым так доверяют крестьяне. Конечно, сначала придется бороться с народными предрассудками; мы уже прежде сказали, что крестьяне боятся докторов и не доверяют им, а о больницах и говорить нечего; но жена священника, для которой между прочим это гораздо легче, чем для кого-нибудь другого, ввиду занимаемого ею положения, может объяснить им и примерами доказать всю несостоятельность такого предубеждения. Со временем, видя пользу предлагаемого им лечения, крестьяне сами охотно будут обращаться за медицинской помощью.Велик и нелегок этот подвиг самоотверженного труда и работы для блага своих меньших братьев; к тому же домашние дела, заботы, недостатки, свое горе, должны, по-видимому, поглощать все время жены священника. Но сердце русской женщины отзывчиво на чужие страдания; она всегда найдет возможность протянуть руку помощи и, несмотря на все свои невзгоды, уделить часть своих забот несчастному. Общая любовь со стороны окружающих ее, их уважение, искренняя благодарность, а главное то счастье, которое она даст всем окружающим, вполне вознаградит ее за тяжелый труд.Прибавим еще, что для выполнения этого высокого дела жена священника должна получить некоторую подготовку, должна достигнуть известного уровня нравственного и умственного развития. Епархиальные женские училища, при ныне существующей в них системе воспитания и образования, могут дать священникам достойных помощниц в трудах их по просвещению и руководству народа к свету, добру, и истине, всегда готовых прийти крестьянину на помощь во всех его нуждах нравственных и материальных. Общество должно быть глубоко признательно преобразователям этих училищ за возможность иметь знающих и самоотверженных тружениц на пользу народную.Одного только остается пожелать – это, хоть небольших, но обеспеченных средств, которыми по своему усмотрению могли бы располагать сельские священники для покупки необходимых лекарств и платы доктору за пользование беднейших своих прихожан. Недостаток средств именно и препятствует в большинстве случаев поданию своевременного медицинского пособия. Очень часто даже сам священник бывает лишен возможности помочь, так как при далеко необеспеченном положении сельского духовенства, иногда ему решительно не на что приобрести лекарств для раздачи своим прихожанам в случае надобности. Примером той пользы, какую могут принести в отношении медицинского пособия сельские священники и их жены при несколько обеспеченном материальном положении, служит нам отчасти западная Европа, в особенности же Англия, где в деревнях весь уход, забота, даже пользование больных исключительно лежат на священниках; жены пасторов смотрят на дело подания помощи больным, как на свое призвание и первую обязанность; каждая из них, скромно и безвестно трудясь, вносит свою лепту в общее великое дело.Н.Внутренние состояния пасомых, вызывающие особенную попечительность пастыря Церкви23 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 5. С. 137–140.При виде колебания вольнодумца, или в случае обнаруживающегося склонения его на сторону веры, пастырю Церкви не должно останавливаться на полудороге. Говоря так, мы разумеем то, что пастырь, имеющий дело с неверующим, не должен довольствоваться тем, чтобы довести его до признания истин естественной религии – тех истин, которые могут быть приняты разумом, без Откровения. Если вольнодумец признает эти истины – это только половина, или точнее, начало дела. Нужно вести его далее – вести к признанию необходимости Откровения, к признанию истин нашего падения и искупления, во всей широте, в какой они представлены Откровением. Слабость нашего разума, ограниченного и помраченного грехом, его блуждания и бессилие при решении существенных вопросов нашего сознания, его противоречия самому себе и изменчивость его показаний, доказываемая историей, – видны всякому, внимательному к явлениям нашей духовной жизни, и указание на это может быть ступенью к восхождению в храм истины откровенной. Ясный и отрадный свет на все, распространяемый от истины христианской, великие утешения для нашего сердца, от нее изливаемые, возвышенное и чистейшее нравоучение, в ней содержащееся, нравоучение, до какого не додумалась человеческая мысль в длинный ряд веков, при всем своем напряжении, – вот черты или силы, которые влекут к учению, хранимому в Церкви, мысль, ходящую в сумраке сомнений. А как скоро блуждающий вошел в храм истины и ощутил хотя немного благодатное действие ее, – он возвращен для веры, и истина откровенная, раз достигнувшая до его сознания, будет более и более увлекать его к себе своим светлым содержанием.При беседах с неверующими не следует много останавливаться и сосредоточиваться на частностях и мелочах, но нужно стараться наводить их мысль на существенные и наиболее важные пункты в учении веры, с принятием и уяснением которых разрушались бы все опоры неверия. Вольнодумцы, зараженные неверием, редко имеют правильное и целостное воззрение на систему христианского вероучения. У них в голове отражаются большею частью одни отрывки из учения веры, не связанные между собою в одно целое, и они любят выставлять в подрыв веры такие частности из состава хранимых в Церкви преданий и верований, которые необъяснимы с естественной точки зрения и кажутся им несообразными. Предметы, вроде Валаамовой ослицы, проговорившей человеческим голосом, трехдневного пребывания пророка Ионы во чреве китов, остановки солнечного течения при Иисусе Навине, и другие подобные чудеса, произведенные силой Божией и явленные в людях облагодатствованных, останавливают на себе их внимание и служат поводами к их остроумным, но мало основательным выходкам касательно веры, исповедуемой Церковью. Конечно, нельзя оставлять без объяснения подобные предметы, когда они резко выставляются на вид отрицанием неверия, и понятие чудодействующей силы Божией, ясно видимой в истории человечества и в жизни каждого человека в частности, представляет к тому достаточно данных, убедительных для непредубежденного ума. Но если дело будет вращаться около разрешения частных недоумений, – конца может не быть словопрениям. За одним частным пунктом, разрешенным со стороны верующего ума, может следовать другой, за другим третий и т. д., и между тем не будет положено начало для изменения и убеждения, или воззрения, лежащего в основании отрицательных суждений о чудесных событиях, записанных в священных или церковных книгах. Нужно приводить неверующего к признанию основных истин христианства, с принятием которых рассеивается туман, облегающий его сознание, и от света которых бегут все частные фальшивые представления, наполняющие воображение неверующего, как от света солнца бегут тени ночи. Эти основные истины, – истина глубокого падения человека и истина искупления падшего человека. Господь Иисус Христос и дело бесконечной любви, Им совершенное для нашего спасения, – вот средоточный пункт, к принятию и уразумению которого пастырь должен направлять мысль неверующего. Если в этом пункте будет достигнуто подчинение вольнодумца вере, тогда легко будет разбивать частные возражения, выставляемые им против тех или других явлений и сказаний, хранящихся в предании церковном, да они и сами собою потеряют свою силу и свое значение. Если беседа пастыря не оказала никакого впечатления на неверующего, и он после пастырских разъяснений и наставлений, остается глух к голосу истины, – пастырю ничего не остается, как выразить сожаление по поводу его состояния, опасного и тяжелого с нравственно-христианской точки зрения, попросить его глубже вникнуть в смысл учения Церкви, принимаемого и подтверждаемого сотнями и даже тысячами светлых умов, являвшихся на протяжении стольких веков, предложить ему другой раз избрать время для беседы, в видах разъяснения темных для него пунктов, и указать полезные сочинения религиозно-апологетического характера, которые могли бы раскрыть неверующему истину более убедительно и всесторонне, чем может сделать это устная беседа пастыря, может быть не обладающего большою ученостью.Пресвитер. Как лучше установить молодому священнику желательные для него отношения к прихожанам?24 (Окончание) // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 5. С. 140–155.Мы указали на то, что должен делать молодой пастырь, чтобы установить желательные для него отношения к прихожанам, и чего он обязан избегать, чтобы как-нибудь не уронить себя в их глазах, когда он находится, так сказать, на виду у всех, или же по крайней мере на глазах у большинства из них. Но пастырь Церкви должен вести ко спасению духовных своих овец не только всех вместе, но и каждую порознь, – даже иногда обязан оставить без внимания и руководства на время всю свою паству и идти розыскать одну заблудшую овцу, чтобы возвратить ее на истинный путь, по слову Господа нашего Иисуса Христа: «блюдите, да не презрите единаго от малых сих. Прииде бо Сын человеческий взыскати и спасти погибшаго. Что вам мнится? аще будет некоему человеку сто овец, и заблудит едина от них: не оставит ли девятьдесять и девять в горах и шед ищет заблуждшия?» (Мф.18:10–12). В силу этого обстоятельства он очень часто вступает в частные и довольно близкие отношения то с тем, то с другим из своих пасомых, по личному ли их желанию, или же под влиянием христианской любви и сознания пастырского долга. Как же должен поступать молодой священник, чтобы, не роняя своего пастырского достоинства, в то же время заслужить нелицемерную любовь и уважение своих прихожан независимо от того, к какому кругу они будут принадлежать? Мы особенно настаиваем на том, что для успешного ведения пастырского дела священник должен заручиться расположением, если не всех, то большей и лучшей (в нравственном отношении) части своего прихода. Для достижения же этой цели также очень важно знать, как вести себя со своими прихожанами с самого первого своего появления в приходе, и даже при первой встрече с кем бы то ни было из своих пасомых.Очень часто молодой священник, даже имеющий намерение стать в своем приходе всем вся, не знает, как ему быть, и что предпринять, чтобы не сделать как-нибудь неверного шага. Под влиянием опасения и особенной щепетильности свойственной молодости, он нередко сделает то, чего не допустил бы, если бы смотрел на дело просто, без задних мыслей. Дело в том, что в настоящее время молодой священник получает почти исключительно такой приход, в котором он не знает ни одного своего прихожанина не только с нравственной стороны, но и в лицо, т. е. делается пастырем овец, которые до момента его появления в приход были для него совершенно чужды, и для которых он в свою очередь был чужой. Судя по-человечески, естественно ожидать их взаимного недоверия. И вот, как пасомые, так в особенности пастырь, начинают наводить справки друг о друге, конечно, стороною. Из этого выходит то, что всегда находятся доброжелатели, которые усиленно начинают предостерегать молодого священника относительно некоторых из прихожан и церковного причта, а между этими стараются распространять про него самые небывалые и неблаговидные слухи. Многие из неопытных молодых священников под влиянием таких предостережений доходят до того, что положительно забывают свое первоначальное доброе намерение и едут в приход с тайным намерением держать всех, как говорится, в ежовых рукавицах. Под влиянием такого намерения он начинает, а потом и по необходимости продолжает свою пастырскую деятельность, так как, раз уклонившись с прямого пути, очень трудно опять на него попасть. Но сами читатели пусть решат, может ли деятельность молодого священника, основанная на таком начале, назваться поистине пастырской, и каковы могут быть плоды такой деятельности. «Пастырь добрый душу свою полагает за овцы» (Ин.10:11), говорит Спаситель. Вот заповедь, которая никогда не должна выходить из головы священника, и которую он обязан положить в основание всей своей пастырской деятельности. Под влиянием твердого намерения послужить своему стаду как пастырь добрый, а не как наемник, он уже не в состоянии будет смотреть на своих прихожан, как на чужих, не имеющих с ним ничего общего, но как на своих присных, что он, как мы уже говорили, и выскажет им в своей первой к ним речи. Этим определяется и дальнейшая программа его деятельности, и отношений к прихожанам. Кроме того, чтобы еще больше укрепить молодого священника в его благом намерении послужить добре в таком многотрудном и важном звании, на которое Господу Богу угодно было его призвать, мы с убеждением и искренностью можем его уверить, что, несмотря на почти заурядное распространение среди прихожан нелестных о священнике слухов, большинство из них не обращают на эти слухи ровно никакого внимания и ждут не дождутся своего батюшки. Поэтому, если пастырь въезжает в свое приходское село без предвзятой мысли, то он легко может заметить на лицах его встречающих помимо простого любопытства еще отражение какого-то более светлого чувства, нечто радостное, теплое, которым вполне сменяется любопытство, если священник не поставит себе в труд остановиться и благословить встречного, когда тот попросит, или же по крайней мере вежливо и радушно ответить на поклон. Кстати, несколько слов о пастырском благословении. Обычай этот древний, апостольский, согласный с заповедью Христа Спасителя, данной апостолам, – благословлять, приветствовать дом, в который они будут входить: «входяще же в дом, целуйте его, глаголюще: мир дому сему» (Мф.10:12). Несмотря на это, некоторые священники как-то странно смотрят на него. Один благословляет всех и каждого без разбора, достоин ли он благословения, или нет, и притом делает это как-то небрежно, – помашет кое-как рукою, да и тычет ее, берущему благословение для поцелуя; другой же, и совсем не благословляет, и конечно ни под каким видом не дает руки для поцелуя, в особенности, если просящий благословения одет чисто и прилично и притом в модное платье, а здоровается общепринятым пожатием, или же прикосновением руки. Всякий конечно понимает, что благословение пастыря заключается не в целовании руки; но не правы и те священники, которые ради того, чтобы избавиться от такого неловкого для них целования, совершенно не благословляют, – они очевидно мало заботятся о религиозном чувстве пасомых, ожидающих от них благословения и получающих вместо этого пожатие своей руки, часто ничего не возбуждающее, кроме разочарования в ожидаемом. Пусть молодой священник хоть раз внимательно вглядится в лицо того, который ожидал от него благословения и не получил его, – он увидит, что он поставил свое духовное чадо в неловкое положение, и вместо того, чтобы стать к нему в более или менее близкое отношение, таким поступком он сделает эти отношения сразу же холодными и официальными. Пишущему эти строки самому приходилось наблюдать подобные явления. Лучше всего сделает молодой священник, если при встрече с прихожанами будет их благословлять неспешным, истовым пастырским благословением, произнося вслух благословляемого: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа», а после этого он может дать руку для поцелуя, если того пожелает благословляемый, в противном же случае пусть только соблюдет принятый в общежитии знак вежливости. И все это он должен делать просто, без деланности, без напускной важности, а также без всякого угодничества, но с полною готовностью.Нередко бывает и так, – священнику удалось установить хорошие отношения к прихожанам, и вдруг они нарушаются только потому, что у него произойдут несогласия с его причетниками, его ближайшими прихожанами. Молодой священник на первых же порах обратит серьезное внимание и на это обстоятельство, прекрасно сознавая, что ему никогда не удастся установить желательные отношения к своим прихожанам, если с самого начала не сумеет поставить себя в должные отношения к своим причетникам, если он не установит прочного с ними мира. По нашему мнению, ничего не может быть легче, как жить в мире с своими причетниками. Для достижения этой цели от священника требуется только одно, – отдавать им должное во всех отношениях, т. е. уважать в них человеческое достоинство и не обижать при дележе доходов. Говорим это на том основании, что некоторые из священников смотрят на своих причетников, как на людей крайне испорченных, которые могут работать только из-под палки, а поэтому не пускают их к себе в дом дальше порога передней; говоря с ними, никогда не позволят им сесть, приказания всегда отдают начальническим тоном, не допускающим возражений. И все это делается с тем, чтобы не позволить причетникам особенно зазнаться. Таким отношением к причетникам священник может в лучшем случае достигнуть только лишь исполнительности его приказаний, и то только таких, за неисполнение которых могут подвергнуться ответственности; дальше этого их усердие не пойдет, и во всяком случае у священника будут далеко не образцовые помощники. Всякому же, спрашивающему у них о священнике, всегда они ответят: «да, что? доброго слова от него еще не слыхали». – «Вот не ожидал», – скажет вопрошающий. И пойдет переборка поступков священника, что называется, «по косточкам». Если же к этому присоединится еще какая-либо несправедливость со стороны священника и в материальном отношении, тогда только и разговор будет у причетников при встрече с прихожанами, что об этой несправедливости, и конечно в самом непривлекательном и преувеличенном виде, по народной поговорке: «что у кого болит, тот о том и говорит». А при повторении ошибок в том же направлении, вольных ли то, или невольных со стороны священника, враждебные к нему отношения причетников могут обостриться до нежелательных и часто не безопасных для него размеров, так как за этим посыпятся ябеды на него благочинному, а там и епархиальному начальству. Затем пойдут следствия столь унизительные для пастыря, и разрушающие все то, что им уже сделано, уничтожающие даже прочно установившееся уважение к пастырю его пасомых, а, следовательно, подрывающие весь его пастырский авторитет. Многие из прихожан после этого если не скажут ему в глаза в ответ на все его увещания, то подумают: «да, говорить-то ты мастер, а сам-то каков? сутяжничаешь даже с своими причетниками». И они будут правы. Когда враждебные отношения причетников к священнику дойдут до такого состояния, тогда, даже при полном оправдании последнего во время следствия, ему уже почти невозможно оставаться в этом приходе, так как его влияние на пасомых утеряно. Остается, следовательно, перейти на другой приход, – это лучший исход. Но да избавит Бог каждого из священников от необходимости переходить вообще с прихода на приход, а тем более при таких обстоятельствах, так как прежде их появления в новом приходе, там уже будут знать в разукрашенном виде всю историю производившегося следствия. Большего зла для священника в смысле его пастырской миссии, как указанное, быть не может. Иногда неприязненные отношения причетников к своему священнику, вызванные его несправедливым и суровым с ними обращением, не заходят так далеко, но тут появляется часто другое зло. Причетники, доведенные до отчаяния и нуждою, и указанным обращением с ними священника, не видя нигде ни выхода, ни просветления, впадают в мрачное настроение и находят себе утешение в вине. Что тогда делать священнику? Жаловаться на них благочинному и епархиальному начальству, так как они, будучи всегда беспросыпно пьяны, не в состоянии исполнять как следует своих прямых обязанностей? Но, Боже! возьмется ли священник за перо, чтобы наказать своего причетника, часто обремененного большим семейством, которое ни в чем не повинно и даже само горько страдает от своего главы-пропойцы, т. е. наказать человека за то его состояние, в которое сам же священник его и привел? С другой стороны, священник будет видеть, что его причетник представляет соблазн для его пасомых. Как тут быть? Положение вещей поистине самое незавидное! И приходится тогда священнику скрепя сердце самому же расхлебывать ту кашу, которую он заварил в своей причтовой семье. Этим мы не хотели сказать, что священник должен поставить себя к причетникам за панибрата: он настоятель церкви, он ответственное лицо и перед начальством, и перед Богом за нравственную и религиозную жизнь своего прихода; следовательно, он есть главный деятель по благоустроению приходской жизни, а причетники лишь его ближайшие помощники; поэтому вся инициатива деятельности будет принадлежать священнику, а причетники должны быть ревностными исполнителями его распоряжений по мере своих сил и тех прав, которые присвоены их званию. Отсюда вытекает, что он будет держать себя по отношению к ним как старший, как отец в семье, но не как начальник какого-либо департамента по отношению к низшим сослуживцам. Конечно, нельзя отрицать того факта, что есть причетники, которые недоброжелательно относятся к священнику уже за то одно, что он священник, а они только лишь причетники. Это преимущественно – люди или уже изверившиеся, или вообще неудачники в жизни и никогда не удовлетворяющиеся своим положением, которые всегда себя считают выше, чем они есть на самом деле. Как с теми, так и с другими молодому священнику нелегко стать в близкие, и по крайней мере не в натянутые отношения. В сношениях с этими людьми ему нужно быть очень и очень осторожным. Дело в том, что он нередко будет слышать от них возражения на свои распоряжения, и притом иногда в довольно грубой форме. Вот тут-то и нужно молодому священнику строго следить за собою, так как по законам рефлексии он легко незаметно для самого себя может ответить на грубость, если не грубо, то резко, чем вызовет новую грубость или даже дерзость, – одним словом, «чем дальше в лес, тем больше дров». Следовательно, самое разумное и верное средство для достижения и укрепления мира в причтовой семье заключается в том, чтобы священник относился к своим причетникам справедливо, ровно и спокойно, и не давал воли вспышке страстей. Последнее требование несколько трудновато молодому священнику для исполнения, зато оно представляет прекрасную школу для выработки твердости в характере, столь необходимой в пастырской практике. Этими словами мы не исключаем тех случаев, когда священник обязан бывает сделать надлежащее внушение своим причетникам, заслужившим его своею небрежностью в отправлении обязанностей, или же зазорным поведением; но при этом он никогда не позволит себе выставлять их на позор и посмешище кого-либо из прихожан. При таких, и только таких условиях молодой священник может достигнуть, уже на худой конец, того, что его причетники не будут представлять собою по крайней мере тормозящей силы утверждению в приходе его авторитета; в большинстве же случаев они являются очень ревностными помощниками в его пастырской деятельности.Есть и еще весьма немаловажная причина, которая очень часто ставит прихожан в натянутые отношения к своему священнику, будь он прекраснейшим требоисправителем и самым неленостным, даже выдающимся проповедником, – это вопрос о доброхотных даяниях за требоисправления. Не будем входить в оценку о нормальности или ненормальности подобного рода содержания русского духовенства, так как по этому вопросу много было говорено в последнее время и pro и contra, а также и потому, что это не входит в задачу нашей заметки, но не можем не напомнить здесь своим читателям слов Апостола: «глаголет бо писание: вола молотяща не обротиши; и достоин делатель мзды своея» (1Тим.5:18). А в другом месте он говорит следующее: «в Моисеев закон писано: да не заградиши устен вола молотяща. Еда о волах радит Бог? или нас ради всяко глаголет? Аще мы духовная сеяхом вам, велико ли, аще мы ваша телесная пожнем! Не весте ли, яко делающии священная, от святилища ядят? и служащие олтарю, со олтарем делятся? Тако и Господь повеле проповедующим благовестие от благовестия жити» (1Кор.9:9, 11, 13–14). С другой стороны, тот же Апостол говорит своему ученику: «имеюще же пищу и одеяние сими доволны будем. А хотящии богатитися впадают в напасти и сети, и в похоти многи несмысленны и враждающия, яже погружают человеки во всегубительство и погибель. Корень бо всем злым сребролюбие есть» (1Тим.6:8–10). А Господь наш Иисус Христос, посылая своих учеников на проповедь заповедал им: «болящия исцеляйте, прокаженныя очищайте, мертвыя воскрешайте, бесы изгоняйте: туне приясте, туне дадите». И далее: «не стяжите ни злата, ни сребра, ни меди при поясех ваших, ни пиры (дорожной сумы для хлеба) в путь, ни двою ризу, ни сапог, ни жезла: достоин бо делатель мзды своея» (Мф.10:8–10). Из приведенных мест Св. Писания, ясно, что священник имеет законное основание получать вознаграждение за свой труд с того, для кого он трудился, и всякое доброхотное даяние пасомых он может брать, ничтоже сумняся, и не будет смотреть на него, как на дар, но как на должное. По нашему мнению, неправы те из молодых священников, которые поддаются ложному стыду и не берут за требоисправление предлагаемое им вознаграждение, в особенности если оно заключается в ничтожной сумме или состоит из небольшого количества каких-либо продуктов от трудов дающего, сравнивая себя в данном случае с нищим. Понятно, не заслуживают оправдания и те, которые основываясь только лишь на том, что достоин делатель мзды своея, требуют непременно вознаграждения за каждую требу, и даже не станут некоторых из них исправлять раньше, чем не получат за их исправление условленной платы. Конечно, в некоторых случаях пастырская любовь и благоразумие подсказывают молодому священнику ничего не брать за свой труд, как делал и апостол Павел, о чем он и говорит в своем послании к Коринфянам. Доказав им, что он имеет полное право пользоваться от них всем необходимым, он добавляет: «но не сотворихом по области сей: по вся терпим, да не прекращение кое дамы благовествованию Христову» (1Кор.9:12). Те же из священников, которые торгуются за требы, и в случае не соглашения отказываются удовлетворить религиозную нужду своего духовного сына, не могут найти оправдания своим поступкам ни в божеских, ни в человеческих законах. Мало того, они вызывают в своих прихожанах чувства недоброжелательства к себе и недоверия к их словам увещания, не видя в них искренности. После двух-трех таких случаев – конец всему их пастырскому авторитету. Да и в самом деле, священник ставится на приход для того, чтобы удовлетворять религиозные нужды всех его прихожан, чтобы всех взыскать и привести во спасение, что прекрасно понимают его пасомые; и вдруг он отказывается от исполнения прямой своей обязанности потому только, что его духовное чадо не в состоянии дать ему за труд столько, сколько он просит, или же просто не может ему внести положенной платы сейчас же и просит немного повременить. Не похож ли в последнем случае священник на евангельского царского слугу, которому царь простил все его большие долги, а сам он не хотел повременить своему должнику сравнительно небольшого долга? Следовательно, молодой священник, которому дороги желательные для него отношения к прихожанам, менее всего должен обращать внимание на то, сколько и что дают ему за его труд. Правда, священник не только сам живет этими доброхотными даяниями, но они составляют главную статью содержания и причетников, которые из этих даяний получают меньшую часть каждый, нежели священник; поэтому, если священник мало получит за свой труд, то причетникам достанется и того меньше; а между тем многие из них обременены большими семействами. Как тут быть? Положение правда трудное, но не безнадежно-плохое, так как причт получает жалованье, хотя и маленькое, обладает также и землицей, хотя бы и плохой, но все же приносящей кое-какой доход. Бесспорно, некоторое время победствовать придется. Но с течением времени многие из прихожан станут более и более ценить беззаветную преданность своему делу их молодого батюшки, его сердечное отношение к ним, снисхождение к их нуждам, и не может быть, чтобы сами остались глухи к его нуждам и нуждам вообще церковного причта. Кроме того, есть такие времена церковные в году, когда прихожане не откажут священнику в доброхотных даяниях по мере своих средств и возможности, конечно больше натурою от своих прибытков; мало того, они даже обидятся, если священник будет отказываться от предлагаемого за труд. Так, например, бывают родительские субботы, когда особенно много заказывается панихид и заупокойных литургий. По установившемуся повсеместному в России обычаю, каждый заказывающий панихиду приносит причту хлеб и мед, а за литургию обязательно предлагается еще некоторая плата деньгами (хотя бы и в несколько копеек). Затем, существует обычай посещать прихожан с крестом и молитвою. Не должен молодой священник пренебрегать и этим прекрасным в сущности обычаем. Помимо уже того, что следуя ему молодой священник имеет возможность восполнить несколько свои материальные недостатки, – не эта цель главным образом должна его заставить поддерживать этот обычай, – но он может этим способом легко ознакомиться со всем своим приходом, воочию убедиться в неприглядной нищете своих духовных детей, и вообще может натолкнуться на такие явления, которых ему и не снилось никогда встретить в своей жизни, если только он нарочно не будет закрывать глаза на то, что ему придется увидеть. Он, например, может зайти в убогую лачужку бедной вдовы, обремененной несколькими малолетними детьми, которых нечем ни накормить, ни прикрыть, ни согреть, так как нет ни хлеба, ни одежды, ни дров, и купить не за что, и, несмотря на зимние морозы, изба стоит по нескольку дней нетопленной, пока кто из сердобольных соседей не ссудит охапкой дров. А там он увидит за печкой слепого дряхлого старика, или такую же старуху, которые не в состоянии сами добыть себе и кружки воды, и на нужды, которых никто не обращает ровно никакого внимания. А вот лежит уже несколько месяцев недужный, безнадежно больной. За ним даже нет надлежащего ухода, так все заняты добыванием насущного куска хлеба; да на это он и не жалуется. Жалуется он только на то, что Господь не желает освободить его присных от той обузы, которую он собою для них представляет. Для таких лиц посещение священника с крестом и молитвою манна небесная, бальзам целительный для их верующих, но истомленных искушениями душ. К этим несчастным особенно участливо отнесется молодой священник; горе их он может облегчить где добрым словом, где разумным советом, а где и материальною помощью из того, что он сам получил от других, более достаточных пасомых. Так, он непременно уделит что-нибудь для голодных детей несчастной вдовы. Впрочем, ее положение он может облегчить не столько своим личным пожертвованием, сколько тем, что может указать на нее благочестивым благотворителям из достойных прихожан и даже побудить их прийти к ней на помощь, пока еще не поздно. Тогда хождение священника по приходу потеряет и тень собирания какого-то оброка с прихожан, волны с овец; нет, это будет светлое его шествие с щедрым раздаянием благодати и радостным благовестием приближающегося праздника. И выполнит тогда священник заповедь нашего Пастыреначальника: «туне приясте, туне и дадите». Не может все это остаться без благотворного влияния и на отношения прихожан к своему священнику.Вообще прихожане весьма ценят в своем священнике то, если он принимает близко к своему сердцу их нужды, не остается безучастным зрителем их бед и несчастий; но в то же время, нужно заметить, они не выносят его вмешательства в их дела, если они того не просят. И благоразумие священника не допустит его переступить за черту его прав и обязанностей. Что же касается религиозных нужд, то, как мы уже несколько раз замечали, молодой священник поставит себе в непременную обязанность удовлетворить каждого из своих пасомых, обращающегося к нему с просьбою, и при этом с одинаковою готовностью и усердием, независимо от того, к какому он будет принадлежать классу, возрасту и полу. К этому нужно прибавить, что в частных обращениях и в разговоре с пасомыми пастырь не позволит себе ни к кому из них относиться высокомерно, гордо и сурово; но в то же время в его обращении не должно проглядывать ни угодничества, ни заискивания, что иногда практикуется перед сильными мира сего. Первого рода обращение отталкивает от священника серую массу его прихода, а второе возбуждает в ней недоверие к нему, а у тех, перед которыми он «лебезит», поселяет к нему чувство презрения, что они и не замедлят ему показать. Ровное же, вежливое, сердечное и одинаковое ко всем обращение священника невольно привлекает на его сторону симпатии большинства его прихожан, даже недоброжелатели невольно проникнутся к нему уважением. Когда же отношения его к прихожанам примут такой оборот, тогда он смело может отыскивать и заблудших с истинного пути, которые тогда послушаются его пастырского голоса; нисколько тогда не повредит его отношениям к прихожанам и его обличительная проповедь, обращенная ко всему приходу, если только он заслужил этого. Одним словом, тогда он властно и авторитетно может выполнять заповедь ап. Павла, приведенное нами выше: «проповедуй слово, настой благовременне и безвременне, обличи, запрети, умоли со всяким долготерпением и учением», так как он уже ясно будет знать, в чем кого-либо из прихожан обличать, что надлежит им запретить, от чего с любовию отклонить; и его послушают. Не должен только молодой священник злоупотреблять этого рода поучениями, так как ничего нет легче, как ругать и укорять, но в то же время очень нетрудно кого-либо задеть и вместо нравственной пользы принести положительный вред.Вот в общих чертах тот путь, следуя которому молодой священник, по нашему мнению, более или менее удачно может разрешить поставленный нами вопрос. Что же касается частностей, то мы их предоставляем пастырскому благоразумию священника, желающего не себя пасти, а то стадо, которое поручено Господом Богом и Его святою Церковью его пастырскому попечению.Пресвитер«Гражданин». По поводу безвременной кончины труженика-пастыря // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 5. С. 155–157.Задача нравственного воспитания народа, и развития в нем самосознания и правильного понимания его нужды и пользы, лежит прежде всего, главнейшим образом, на духовенстве. Оно стоит близко к народу, оно испокон веков пользуется его уважением и любовью, оно хорошо знает народ и, наконец, народ видит в лице служителей Церкви своих естественных руководителей. Недавно было время, когда влияние духовенства считалось чуть ли не вредным, но время это уже прошло и духовенству отводится подобающее ему место в народной жизни: священник теперь будет учить народ как в церкви, так и в школе, которую хотели отнять у него. Положим, что и теперь не прекратилась еще борьба, и теперь мы видим крайне несочувственное отношение многих земств к церковно-приходским школам; но эта борьба уже замирает, и не далек час, когда последним могиканам недавно пиршествовавшего либерализма придется сложить оружие. А церковно-приходская школа, назло своим недругам и на радость всем истинным сынам православной Руси, все развивается, привлекая к себе все большую и большую симпатию среди народа, не понимающего, какое может быть просвещение вне света, изливаемого Церковью.И, обращаясь к духовенству, мы не можем сомневаться, что эта высокая задача будет им с успехом выполнена, так как среди него много людей, беззаветно преданных своему святому делу, стоящих на высоте своего призвания. Вот, напр., читаем в «Киев. Сл.» корреспонденцию из Таращанского уезда:«Весь уезд глубоко скорбит о безвременной смерти трех из старших священников в уезде. Все три были одного выпуска и принадлежали к тому симпатичному типу старых священников, который знаком каждому, кто присматривался к жизни этих скромных идейных тружеников. Особенно поразила смерть одного из них – свящ. с. Янишовки, Даниила Демуцкого. В темную ноябрьскую (18-го числа) беспросветную ночь он возвращался с похорон своего товарища и на большой Ставищанской дороге, в нескольких верстах от своего села, попал в ров, но так несчастливо, что козла повозки ударили его в грудь и висок, и он моментально скончался.Покойный о. Демуцкий, – 59 лет от роду; 35 лет прослужил он в этом приходе. Всякий, кто проезжал по большой дороге из Белой-Церкви в Умань, поражался благоустройством церкви: чистенькая, светлая, стройная, с хорошей церковной утварью, с очень сносным для села пением, и с прекрасным, вполне религиозным служением покойного, обладавшего прекрасным голосом, – она производила впечатление на всех.В начале шестидесятых годов, когда по инициативе покойного митрополита Арсения начинают возникать церковно-приходские школы, у него первого появляется школа, несмотря на трудности, какие представляла тогда жизнь этому делу. Уже в 1862 году за особенное усердие в этом деле он получил награду от в Бозе почившей Государыни Императрицы Марии Александровны. В течение 15-летней практики своей в качестве ревизора школ он выработал такт и опыт в этом деле. И теперь с. Янишовка имеет в своем маленьком школьном здании около 80-ти учеников. А скольким она уже пролила свет в душу! Из молодых хозяев (до 35 лет) едва ли есть такой, который бы не умел читать. Открытая простая жизнь, близкая прихожанам, общение с ними, и частые беседы купно с проповедями с церковной кафедры подняли их общий уровень до того, что все селяне пользуются заслуженным уважением между соседями.Отрешаясь от дальнейшего перечня его заслуг, мы не можем не сказать, что весь рост села, все что есть лучшего в нем, все это обязано так или иначе покойному. Скорбят о нем, и православные, и раскольники, и католики, и евреи».(«Гражданин»)К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 5. С. 157–160.1) Не следует ли умершего иеромонаха, как имеющего монашеский и священнический сан, отпевать не только по чину погребения монахов, но и по чину погребения священников?В обсуждение этого вопроса, возбуждаемого о. А. Щ-ным, прот. г. Р. С-ской губ., входить излишне, как вопроса, не принадлежащего к числу недоуменных. В последовании исходном монахов ясно сказано, что по этому чину погребаются не только простые монахи, но и священно-монашествующие. Так, о внесении тела умершего монаха в церковь для отпевания по чину монашескому, замечено: «вземше братии мощи умершаго вносят в церковь, и аще убо священник есть отшедый брат, полагаются мощи его посреде храма, аще же простец, в притворе», а затем начинается «исходное пение над лежащим». Не менее ясно замечено и в последовании погребения священников, что по этому чину отпеваются только «мирские священники»: «егда кто от мирских священников отъидет ко Господу, – говорится в начале последования погребения священников, – приходят три священницы» и проч.2) Следует ли, опуская гроб с покойником в могилу, петь тропарь: «Земле зинувши, приими от тебе созданное рукою Божиею тело» …, а равно, делая лопаткою крест на четырех сторонах могилы, произносить: «Запечатывается раб Божий или раба Божия во имя Отца, и Сына, и Св. Духа, аминь?»В Большом Требнике Петра Могилы сказано, что по закрытии гроба мирянина, клир должен петь на 8-й глас следующий тропарь: «Земле зинувши, приими от тебе созданное рукою Божиею тело, паки к тебе возвращающееся: еже бо по образу бысть Зиждитель прият: ты же приими сие яко свое» – (См. «Последов. погребения мирских человек» – в 1 ч. Больш. Требн. Петра Могилы, изд. 1646 г.). Между тем, в употребляющихся ныне требниках не упомянуто о пении этого тропаря при погребении «мирских человек», а потому там, где оно практикуется под очевидным влиянием Большого Требника Петра Могилы, по нашему мнению, должно быть оставлено. Правда, как по Требнику Петра Могилы, так и по употребляющимся ныне требникам, положено при погребении монахов петь почти тот же тропарь, а именно следующий: «Земле зинувши, приими созданнаго рукою Божиею прежде, паки же возвращащася к тебе рождшей (?): еже по образу Создатель прият: ты же приими тело твое» – (См. «последов. исходное монахов», излож. в употребл. ныне Требн.; ср. «последов. провода иноческаго» в 1 ч. Больш. Требн. Петра Могилы, изд. 1646 г.), но погребение «мирских человек» и «погребение монахов» не одно и то же, посему не все, положенное по чину погребения монахов, может быть совершаемо при погребении мирских человек. В самом Требнике Петра Могилы ясно выражено, что, при закрытии гроба мирянина, поется только один тропарь: «Земле зинувши, приими от тебе созданное рукою Божиею тело» …, а при закрытии же гроба монаха, кроме этого тропаря (или в сущности тождественного с ним) следует петь еще два тропаря (те же, которые содержатся и в существующем чине погребения монахов). В употребляющихся ныне требниках, как сказано, не упомянуто, что при закрытии гроба мирянина следует петь хотя бы один только этот тропарь: «Земле зинувши, приими» и проч. Таким образом, должно прийти к тому заключению, что по существующим чинам погребения ныне тропаря: «Земле зинувши, приими» и проч. относится к особенностям монашеского погребения. Во всяком случае, если и при погребении «мирских человек» петь тропарь: «Земле зинувши, приими» и проч., то следует петь этот тропарь так, как он редактирован в существующем чине погребения монахов, а не так, как изложен в «последовании погребения мирских человек» по Требнику Петра Могилы.О так называемом печатании могил ничего не сказано ни в Большом Требнике Петра Могилы, ни в употребляющихся ныне требниках; между тем, оно весьма распространено в юго-западном крае и по убеждению простонародья имеет весьма важное значение, составляет сущность погребения и непременное условие неприкосновенности могил. Откуда же могло возникнуть и распространиться в юго-западном крае такое обыкновение и вместе с тем сложиться у простого народа взгляд на него, как на действие весьма важное? Еще со времени Петра Великого последовал закон о непогребении мертвых до трех дней. Этот закон всегда служил и служит камнем преткновения для священников и сельских прихожан, вызывая неудовольствие и явную вражду последних к первым. Сельские прихожане, стесненные условиями своей жизни и обстоятельствами времени (особенно в летнюю рабочую пору), всегда спешили и спешат погребением своих покойников. Но, так как духовенство в виду закона о непогребении мертвых до трех дней, отказывалось и отказывается совершать преждевременное погребение, то прихожане, с одной стороны стесненные условиями своей жизни и обстоятельствами времени, с другой стороны – требованиями закона о непогребении мертвых до трех дней, весьма часто решались (что и теперь иногда бывает) погребать своих покойников без отпевания, отказываясь от молитв Церкви и христианского обряда до другого более удобного времени. Конечно, и сами священники, хотя и отказывались от преждевременного погребения умерших, но в то же время не желали стеснять своих прихожан, предоставляли их самим себе, допускали по крайней мере, не преследовали преждевременное погребение ими своих покойников. А чтобы умершие и погребенные самими прихожанами не оставались без отпевания, и чтобы не лишиться вознаграждения за то, священники, по просьбе прихожан, часто отпевали покойников на их могилах. Так возник и укоренился в юго-западном крае обычай погребения без священника и отпевания покойников уже после зарытия их в землю. И нужно заметить, что и теперь во многих местах юго-западного края умершие (особенно младенцы) зарываются в землю без отпевания, и остаются не отпетыми до тех пор, пока прихожанам не представится случая обратиться за этим к священнику. Очевидно в связи с обычаем погребения без священника возникло и так называемое печатание могил, имеющее по убеждению простого народа весьма важное значение. Это печатание состоит в том, что после отпевания покойника над его могилою, иногда только после панихиды и прочтения из Требника разрешительной молитвы, делается лопатою крест на четырех сторонах могилы, со словами: «Господня земля»… (См. «Об обычае так называемого печатания умерших в юго-западной России» – в «Рук. для сел. паст.» за 1880 г. № 4). Как видно из слов вопрошающего о. В-а П-ва, свящ. с. Ф-ки О-ского у. Б-ской губ., при печатании могилы произносится и такая фраза: «Запечатывается раб Божий или раба Божия во имя Отца, и Сына, и Св. Духа, аминь». Понятно, что печатание могил священником, хотя явилось и не вследствие произвольного нарушения закона церковного и гражданского, все-таки не может быть признано действием законным и нормальным, а потому не должно быть поддерживаемо и поощряемо, а тем более из одного подражания заводимо вновь где-либо. Едва ли нужно разъяснять, что печатание могил, когда бы оно ни совершалось – спустя ли несколько времени по зарытии покойников в землю, или вслед за отпеванием покойников и при самом зарытии их в землю, одинаково должно быть трактуемо, как действие противозаконное и ненормальное.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 5. С. 161–162.Вопрос о переутомлении учащихся. Вопрос о переутомлении учащихся за последнее время стал модным. Но оказывается, что нападки на трудность гимназического обучения в этом случае не имеют основания. Многочисленные наблюдения, сделанные г. Шарко над детьми обоего пола, показали: во-первых, что интеллектуальная и мозговая надорванность никогда не проявляется у детей моложе шестнадцати лет; свыше своих способностей ребенок не может работать; если программа его учения слишком обширна, он не выполняет ее; если его память обременяется трудно запоминаемыми фактами, он их не запоминает, но все это не имеет никакого вредного влияния на его мозг. Проявление надорванности возможно лишь у молодых людей старше шестнадцати и восемнадцати лет; она характеризуется целою массой нервных страданий, в особенности же сильною болью в затылке, страданием всей «задней части головы», распространяющемся к шее и доходящем до ушей. Эта надорванность замечается у учеников высших учебных заведений, у литераторов, пишущих чересчур много, у ярых политиков, воображающих себя придавленными тяжкою ответственностью за все их деяния, у плохих дельцов, которые, запутавшись в делах, потеряли сон, придумывая, как бы выбраться из тяжелых обстоятельств и т. д., но никогда не замечается у воспитанников лицеев и школ. («Моск. Вед.»)Присоединение к православию. 3 декабря в С.-Петербурге, в Казанском соборе, произошло присоединение к Православной Церкви редактора чешской газеты «Восток», доктора прав Франца Осиповича Скрейшовского. Восприемником был генерал-адъютант граф Н. И. Игнатьев. Обряд отречения прочитал протоиерей Лебедев на чешском языке. Ответы давал, и символ веры прочел г. Скрейшовский на чешском языке. За литургией новообращенный причастился св. Христовых Таин.Число православно-русских монастырей в Империи. По последним сведениям центрального статистического комитета, в настоящее время всех монастырей в Российской Империи, за исключением архиерейских домов и общин сестер милосердия – 667, именно: мужских 420, женских 247. Из этого общего числа приходится на долю Европейской России 613, Кавказа 31, и Азиатских владений 23. В северных губерниях мужские монастыри значительно преобладают над женскими; так: из 31 монастыря, находящегося в Архангельской, Олонецкой и Вологодской губерниях, женских – только 5.Православное миссионерское общество существует на Руси 19 лет, со времени открытия его в Москве по уставу 1869 года; находится оно под Августейшим покровительством Государыни Императрицы, под высшим наблюдением Св. Синода и под председательством Московского митрополита. Из последнего, недавно вышедшего в свет отчета о состоянии и деятельности Общества, видно, что оно имеет свои отделения или комитеты в 37 епархиях; в отчетном году вновь открыты комитеты в Екатеринославле, в Саратове, в Екатеринбурге и в С.-Петербурге. В отчетном году Св. Синод разрешил повсеместное произношение в церквах поучений о миссионерском деле и сборе пожертвований в неделю Православия; с этою целью духовенству разосланы образцовые поучения и воззвания к народу, которые должны быть выставлены в притворах церквей во всю 1-ю неделю поста. Бюджет миссионерского общества за отчетный год выражается в следующих цифрах: получено пожертвований в общей сложности 147921 руб.; израсходовано на содержание миссий и по делам общества 142964 руб. Затем в остатке к 1888 г. состояло сумм общества 543749 руб., в том числе неприкосновенного капитала 364449 руб., запасного 52384 руб., расходного – общего 46261 руб. и специального 80652 руб. Всех действительных членов общества было 7742 человека; из них в комитетах было 5522 члена. В общество поступило и препровождено специальных пожертвований на построение соборного храма Воскресения Христова в Токио, столице Японии, 10780 руб. Общество выражает справедливое пожелание, чтобы отпразднованный юбилей 900-летия крещения Руси при св. Владимире, соединил наконец все епархии русской Церкви в великом деле поспешествования миссиям, труждающимся в просвещении св. крещением многочисленных инородцев нашего отечества, и чтобы крещенная св. Русь оказала таким образом присущую ей силу христианского духа на усвоение чуждающихся ее инородцев, язычников, и магометан и претворение их в истинных сынов Православной Церкви!№ 6. Февраля 5-гоОт редакции // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 6. С. 163–163.С настоящего № мы будем помещать ряд статей под заглавием: «Общее введение в круг богословских наук». Нашей целью при этом служит – дать краткое руководство тем из молодых сельских пастырей, которые более или менее систематически занимаются дополнением и вообще продолжением своего богословского образования, полученного в семинарии. Едва ли кто может сомневаться в великой пользе и даже необходимости таких занятий для молодого священника, чтобы он мог не только удержаться на той умственной и научной высоте, какой успел достигнуть при окончании курса учения, но и мог идти вперед. Известная пословица, гласящая, что «кто не двигается вперед, тот идет назад», нигде не находит себе такого полного оправдания, как в деле умственного образования и развития. Ум, как и всякая другая способность, от упражнения укрепляется и развивается, от недостатка же, соответствующего его развитию упражнения слабеет и мало-помалу теряет даже то, что ранее было им приобретено. Но какое научное занятие может быть более приличным, более важным и плодотворным для молодого священника, как не продолжение тех богословских занятий, начало которым положено им в школе? Облегчить по возможности ведение таких самостоятельных занятий, содействовать внесению в них большей систематичности, разнообразия и оживления, возбудить к ним больший интерес, осветить с новых точек зрения область богословского ведения, указать новые начала для выяснения неизмеримо высокой важности и громадного значения этой области знания в общей системе наук, – таковы частные цели предлагаемого ряда статей.Общее введение в круг богословских наук // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 6. С. 164–170.Предмет и задачи этой наукиОбщее введение в круг богословских наук имеет своим предметом совокупность этих наук, как одно систематическое целое. Без некоторого знания целого едва ли возможно составить вполне правильный взгляд на каждую отдельную часть его, не говоря уже о выработке надлежащего плана для изучения отдельных частей. Каждая ветвь богословия так переплетена с каждой другой ветвью, что по крайней мере общий обзор всей области богословских наук необходим для истинно научного знакомства даже с самой маленькой составной их частью. Сделать этот общий обзор и составляет задачу общего введения в круг богословских наук. Оно должно выяснить, что разумеется под богословием и богословскими науками, – рассмотреть отношения между богословием и религией, богословием и наукой, богословием и философией, – определить место, какое богословие занимает в системе всех наук, – наконец, сделать классификацию самих богословских наук. Таковы главные задачи общего введения в круг богословских наук. Изучающему богословие, такое введение так же необходимо, как географическая карта путешественнику, который при помощи ее может узнать путь, какому он должен следовать, его направление, длину и качественные особенности, а также станции, через которые он должен проезжать. Такого рода описания не менее полезны путешествующему по стезям знания, чем географические карты исследователю какой-нибудь страны. Что требуется прежде всего изучающему богословие, если он желает наилучшим образом и с наибольшими удобствами достигнуть своей цели, это – знание объема предмета изучения, его группировки, его света, теней и перспективы, и тех главных отношений, которые дают возможность изучающему оценивать каждую часть науки по ее истинному значению и относительному положению в системе целого. Микроскопическое исследование предмета, в одно и то же время близкое и ограниченное, может внушить ошибочные представления, если оно не будет дополняемо и исправляемо философскою широтою взгляда, которая приобретается лишь путем общего знакомства со всею областью предметов изучения. Преувеличение и перетолкование – обычные недостатки узких специалистов.Научное значение и польза общего введения в круг богословских наукОбращаясь к более полному раскрытию научной важности и пользы общего введения в обширную область богословия, нужно принять во внимание прежде всего, что всякое знание ценно само по себе, в одно и то же время удовлетворяя, оживляя, обогащая и укрепляя ум.Еще более ценно знание, когда оно приведено в строгий и определенный порядок – систематическое знание. В самом деле, нельзя достигнуть больших успехов ни в какой области знания, пока частные истины, заключающиеся в ней, не будут рассматриваться в их связях и вообще взаимных отношениях с другими истинами. В этом отношении богословские науки не отличаются от естественных и других наук. С различными отраслями наук о природе и духе мы знакомимся в строго определенном порядке, более или менее совершенном, смотря по степени ясности и логической точности, с какою понимается взаимная связь, лежащих в основе их принципов. Но в Откровении не менее, чем в природе, обнаруживаются единство плана, порядок, развитие, закон и цель.Общее введение в богословие должно послужить руководством для каждого, желающего узнать, что такое богословие, какие задачи оно берет на себя решить, каких результатов оно достигло, какие цели оно преследует, – его почему, его что и его зачем. Оно поставит изучающего, при самом начале его трудной работы, на такую высоту и даст ему такие преимущества, какие достигаются только совокупными трудами многих поколений специалистов, и сообщит то практическое знание обо всей области подлежащей изучению науки, которое делает всякое чтение серьезным, всякую работу плодотворной и всякое исследование благовременным. Такое общее введение в богословие было сравнено нами с географическою картою какой-либо страны; его можно также сравнить с планом, каким запасается исследователь огромного города, или с описанием и историческим очерком обширного и великолепного древнего храма, вручаемым посетителю при входе в него. Многие ученые высказали свое убеждение в высокой важности такого общего обзора всей области данной отрасли научного знания, когда она помещается во введении в нее. Так, Clarisse25 говорит: «tot vero doctrinarum campum tam late patentem, nemo feliciter emetietur, nisi illos omnes prius, in compendium quasi redactas et sub uno veluti adspectu collocatas, eorumque nexum, et quomodo aliae ex aliis pendant, mentis oculis circumspexerit», т. е. «область наук так обширна и многосложна, что никто не может с успехом ее обозреть, если в самом начале не соединит их в виде компендиума, чтобы окинуть их, так сказать, одним взглядом, вместе с их отношениями и взаимною зависимостью». Hagenbach26 выражает то же самое мнение следующим образом: «каждый, изучающий богословие, должен стараться с самого начала своих занятий запастись общим взглядом на богословскую науку, чтобы не высказываться поверхностно о том или другом изучаемом предмете, но быть в состоянии правильно оценивать его место и значение in orbi doctrinae». «Специальное отношение к частному отделу обширного предмета», говорит Шеллинг27, «должно быть предшествуемо знанием органического целого. Человек, отдающийся изучению какой-нибудь точной науки, наперед должен узнать место, какое она занимает в системе целого, специальный характер её, форму гармонической связи её с целым; он должен знать метод, по какому будет изучать самую эту науку, чтобы идти вперед не как раб, но как свободный человек, и притом сообразно с характером целого». «Наиболее естественное и рациональное введение в изучение данной науки, – говорит Rothe28, – есть изложение преследуемой ею задачи в её существенных элементах и в их необходимой связи, – представление органического соединения специфических частей, на которые она разделяется, и в порядке которых должна быть изучаема, чтобы можно было овладеть ею». Без сомнения, некоторые богословы, подобно некоторым натуралистам, могут оказать важные услуги науке в качестве прилежных собирателей фактов; но, как натуралисты, которые желают сделать свой труд научным, так и богословы должны соединять идеи с фактами, обобщения с наблюдениями, знание целого со знанием частностей; они должны помещать каждую часть в целом и приспособлять целое к содержанию частей, если хотят оказать высшую научную услугу. Именно такое знание отношений должно дать введение в богословие. «Отношения вещей так далеко простираются и так универсальны, – говорит проф. Тайлер, – что ни одной вещи нельзя совершенно изучить без знания множества других вещей. Отсюда, чтобы преподавать что-нибудь с наибольшим успехом, необходимо знать не только этот частный предмет преподавания, но и все другое, что находится в отношениях к нему. Вопрос о наилучшем методе обучения детей азбуке касается глубоких принципов филологии и психологии. Только глубокий мыслитель и ученый может составить хороший букварь… Хорошую хрестоматию может составить только лицо, обладающее развитым вкусом, обширным знанием литературы и законченным классическим образованием. Лучшие руководства по естественным наукам для употребления в средних и высших учебных заведениях составлены известными профессорами естествознания. При равенстве других условий, чем более человек знает из всей области наук, тем лучше он может преподавать каждую частную науку; и чем полнее и совершеннее дисциплинирован его собственный ум, тем лучше даже маленькую частицу знания может он сообщить уму другого. Хорошо образованный и развитой человек дает лучшее воспитание даже ребенку»29. Истину, так хорошо иллюстрированную примерами, указанными в этих словах, каждому проповеднику следовало бы держать в уме. Кто наиболее силен в богословии, тот при равенстве всех прочих условий с наибольшим успехом может преподавать христианское учение даже простому народу.Введение в круг богословских наук должно иметь, по крайней мере в некоторой степени, значение и для зрелого богослова, а не для одних только учащихся. Введения этого рода в особенности имеют право на название систематического богословия. Только в той мере они могут быть хорошими руководствами, в одно и то же время и ясными, и соответствующими своей цели, в какой они основываются на хорошей систематизации богословских учений. Такая систематическая основа богословского курса должна иметь большую ценность, давая возможность легко ориентироваться в огромной массе частностей, и сообщая многие полезные сведения касательно их относительного значения.Наконец, введение в богословие должно содействовать не только усвоению уже готового знания, но и новым научным исследованиям в области богословия. Пробелы в ясном раскрытии истин религии, предметы неисследованные, области недостаточно освещенные, результаты исследования, которые скудны, и результаты, которые недостоверны или даже невероятны, необходимость иметь критерий для прошедшего, указания для настоящего и руководительские нити для будущего, – все это показывает нам необходимость общего введения в круг богословских наук, а вместе с тем и пользу его. При этом нужно иметь в виду, что вышеизложенный план введения имеет в особенности своею целью дать руководство к богословию прогрессивному и научному, в противоположность богословию рутинному, схоластическому и шаблонному. Если поэтому, проектированный план введения должен иметь какую-нибудь цену, нужно, чтобы оно не только содействовало усвоению богословского знания в его современном состоянии, но и указывало бы путь к удовлетворению наиболее настоятельных нужд ближайшего будущего. Помогая одним с наибольшим удобством овладеть готовыми знаниями в области богословских наук, других оно должно поощрить к новым и самостоятельным исследованиям в этой области знания.Внутренние состояния пасомых, вызывающие особенную попечительность пастыря Церкви30 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 6. С. 170–175.Могут встречаться с пастырем Церкви люди неверующие, не принадлежащие к его пастве, в каком-либо нейтральном месте, – в смешанном собрании, на общественном обеде, во время пути в вагоне железной дороги или на пароходе. Как пастырю вести себя по отношению к неверующим на этой нейтральной почве в смешанном собрании, при случайной встрече с ними?В смешанном собрании, при случайной встрече с неверующими, – не место для проявления пастырской ревности. Благоразумие пастырское предписывает священнику в подобных случаях не затрагивать неверующего, не возбуждать напрасных споров, не делать неожиданных нападений на иномыслящих, и избегать всяких столкновений. Мирно и дружелюбно пастырь должен обращаться ко всем, и чем мирнее, тем лучше: не для него только, но и для дела, которому он служит, будет гораздо полезнее, если своим обращением, скромным и мирным, чуждым всяких резкостей и укоризн, он будет внушать к себе добрые чувства в других, в том числе и иномыслящих, чем если станет с близ сидящими его, в отношение открытого противника. – Еще должна сдерживать его от поднятия спорных бесед неизвестность того результата, к какому поведут они. Он не может быть уверен, что его с покорностью и умилением будут слушать неверующие. Они могут ответить ему не только полным невниманием, но даже прямо оскорбительною грубостью. Но если и не будет этого, и они начнут с ним словопрение, – от этого словопрения вместо пользы может выйти значительный вред. Хорошо ли будет, если в присутствии третьих лиц пастырь вызовет со стороны неверующих глумление над тем, что должно охранять как святыню от дерзновенной мысли (а этого всегда можно ожидать от неверующих, если будет сделано непрошенное обращение к ним), или если своею диалектикою и остротами они будут поражать его и приписывать себе победу? Он надеется на свое знание, на свой дар слова? Прекрасно. Но уверен ли он, что другие, окружающие его, по достоинству взвесят его здравое слово? Может быть, им больше понравится, хотя гнилое в существе, но острое по форме слово вольнодумца? Впечатление будет совершенно обратное тому, какое имел в виду пастырь, заводя спорную и обличительную беседу. Да и независимо от этой случайности, которая, впрочем, не должна быть опускаема из вида, выходить на ристалище и делать себя предметом общего внимания в смешанном обществе пастырю Церкви совершенно не пристало.Но иногда и в смешанном собрании пастырю Церкви необходимо выступать свидетелем и защитником истины. Могут люди антирелигиозного образа мыслей сами в присутствии пастыря поднять разговор, направленный к уничижению христианской истины и к попранию дорогой для него святыни. Дерзкое и легкомысленное вольнодумство любит нарочито в виду служителя религии открывать нападения на веру и Церковь. Выходки этого вольнодумства, нередко кощунственные, могут вызывать некоторое сочувствие в легкомысленной части смешанного собрания, и смущать благонамеренных членов его. В таких случаях молчание со стороны священника было бы грехом. По долгу своего звания и по своему религиозному чувству он не может равнодушно сносить унижение религиозного и церковного начала, которому призван служить всею душою. Но как же выступать при этом на защиту оскорбляемой веры и попираемой святыни? В смешанном случайном собрании, при разнохарактерной публике, едва ли возможны регулярные прения, и едва ли могут быть уместны и полезны основательные разборы и правильные спокойные обсуждения предметов веры, задеваемых и оспариваемых легкомысленным вольнодумством. У вольнодумца, дерзающего публично нападать на святыню веры и подвергать ее осмеянию, большею частью не достает познания и разумения самых первых начал религии. Самые сильные и разумные доказательства не помогут и не будут иметь значения, когда они расточаются пред мыслью поверхностной, не привыкшей и не умеющей вникать в сущность дела, и не имеющей самых элементарных основ религиозного знания. Гораздо полезнее и действеннее в этом случае краткие и веские слова, чем основательные разборы и длинные разглагольствия – такие слова, которые могли бы заставить кощунника замолчать и прекратить соблазнительную речь. Выставить на вид невежество вольнодумных ораторов, их непонимание того дела, о котором они вызываются судить и рядить, и произносить решительные приговоры – вот куда может быть направлена речь пастыря, имеющая в виду подействовать на поднявших неуместные разговоры. От таких указаний можно ожидать лучшего и более сильного впечатления, чем от самых тяжеловесных доказательств. Известен поучительный анекдот о Платоне Левшине, митрополите московском. Когда он состоял законоучителем при наследнике престола великом князе Павле Петровиче, явился при дворе Екатерины Дидро, единомышленник Вольтера. Он вздумал раз осмеять и привести в замешательство тогда еще молодого представителя Православной Церкви, и вот вдруг обращается к нему с вопросом: «знаете ли, отец святой, что философ Дидро сказал: нет Бога». – «Это еще прежде его сказано», – скромно отвечает ему Платон. «Когда и кем?» – нетерпеливо спросил его софист. Словами пророка Давида подтвердил Платон: «рече безумен в сердце своем: несть Бог (Пс.13:1), а ты устами произносишь». Вот образчик того, как нужно отражать дерзкие выходки гордого неверия и дерзкого отрицания. По свидетельству жизнеописателя Платона, пристыженный этим ответом Дидро умолк и обнял законоучителя, которого слова отозвались в России и Европе31. Платон на этот раз выполнил на деле наставление Премудрого: не отвещай безумному по безумию его, да не подобен ему будеши; но отвещай безумному по безумию его, да не явится мудр у себе (Притч.26:4–5). В этих словах, применительно к случаю нами обсуждаемому, мы видим руководствовенное указание на то, что по вызову безумного или наглого отрицателя и хулителя веры и Церкви не нужно вести и поддерживать споры о том, что не может и не должно быть предметом спора, но что у всех должно возбуждать к себе благоговение, но лучше резко отвечать ему и резким словом сражать его, чтобы он не возомнил себя мудрецом.Но что делать, когда люди, высокие по своему общественному положению и солидные по своему образованию, в присутствии священника поднимают разговор, направленный против веры и обидный для Церкви и ее представителя? (Такие, впрочем, гораздо реже публично выступают с нападками на религию и религиозное учение, чем пустые легкомысленные полузнайки). Если таким неудобно отвечать так, как можно отвечать заурядным легкомысленным вольнодумцам, – в таком случае священнику приличнее всего обратиться к ним с вежливою просьбою прекратить разговор, могущий служить соблазном для других, или скромным, но достойным пастыря Церкви замечанием, дать понять им неуместность и неприличие их разглагольствий, направленных против веры и Церкви, в присутствии смешанной публики. Им можно напомнить о долге приличия, подобающего образованным людям, которое должно сдерживать людей, не имеющих уважения к священным вещам, при публике грубо относиться к тому, что имеет священную важность для других, и к чему с благоговением должен относиться каждый христианин, – и поднимать речи, могущие соблазнить одних, а на других болезненно подействовать. Если же ни просьба, ни замечание священника не действуют на людей, позволяющих себе в смешанных собраниях антирелигиозные речи, и они продолжают свои глумления над верой и Церковью, в таком случае священнику остается удалиться от того круга или из того собрания, в котором слышатся неприличные оскорбительные для него речи, и этим удалением протестовать против нарушения должного уважения к святыне веры со стороны людей, зараженных вольнодумством, и не сдерживаемых в границах приличия. Такой способ обращения кажется нам наиболее сообразным с достоинством служителя Церкви.Откуда ведут начало наши поминания? // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 6. С. 175–183.Поминанья – это небольшие книжечки, в которые записывают имена живых и умерших с целью их поминовения за литургией. Характеристическую черту Православной Церкви составляет ее стремление держаться древних форм и обрядов, не вводя ничего, что бы не основывалось на практике древней Церкви. Выходя из этого общего положения, можно уже сделать заключение и о древнем происхождении наших настоящих поминаний. И действительно, последние ведут свое начало из глубокой древности, имея своим первообразом древний диптих. При этом естественно предположить, что в течение столь продолжительного времени, последний, прежде чем принять вид современного нам поминанья, должен был подвергнуться многим переменам, вызванным разного рода обстоятельствами и потребностями времени. В настоящей нашей заметке мы и поставили своею задачею показать, путем каких перемен и видоизменений древний диптих в конце концов принимает вид современного нам поминанья.Обычай церковного поминовения умерших восходит ко временам апостольским. Так, уже св. апостол Павел в последней главе своего послания к евреям заповедует им: «поминайте наставники ваши, иже глаголаша вам слово Божие, ихже взирающе на скончание жительства, подражайте вере их» (Евр.13:7). Без сомнения, первенствующие христиане свято чтили заповедь апостола, поминая в своих молитвах прежде живых отцов и братий своих по вере32. С течением времени, с развитием общественного богослужения и культа, поминовение умерших, равно как и молитвы за живых, входят как составная часть в самое богослужение. Уже в самых раннейших списках древних литургий мы встречаем ясные указания и на то, и на другое. Подобные же указания мы находим у св. отцов и учителей Церкви. Не приводя свидетельств Тертуллиана, св. Киприана, и Дионисия Ареопагита, мы остановимся только на свидетельстве св. Кирилла Иерусалимского, как наиболее ясном. В пятом огласительном своем поучении св. Кирилл между прочим говорит: «после того как была совершена эта духовная жертва, которую мы приносим, чтобы воспомянуть еще прежде отшедших, сперва: патриархов, пророков, апостолов, мучеников, чтобы Бог молитвами их и молениями принял молитвы наши. Потом за умерших отцов и епископов и, наконец, за всех мы просим, которые прежде нас скончали жизнь, веруя, что мы поможем душам тех, за которых приносятся молитвы святой жертвы (т. е. евхаристии)». Начиная же с конца II-го века, поминовение умерших принимает уже определенные формы, одинаковые почти во всей древней Церкви. Такою формой, в которой выражались молитвы Церкви, как за живых, так и за умерших членов и собратий по вере, и было чтение диптихов за литургией.По своему внешнему виду и форме древний диптих есть ни что иное, как древнерусский складень. Делался он обыкновенно из свинца, дерева, слоновой кости, представляя из себя книжечку, состоящую из двух, а иногда, впрочем, и большего числа листков или дощечек. По своей форме диптихи были двоякого рода – малые и большие. Первые состояли только из двух листков или дощечек – это диптихи в собственном смысле (от δίς и πτύσσω складываю). Такого рода диптихи были в употреблении в первые времена существования Церкви, когда число верующих было еще незначительно, причем на внутренней поверхности первой дощечки писались имена живых, а на внутренней поверхности второй – имена умерших. С течением времени, когда число верующих увеличилось, естественно должен был увеличиваться и объем диптихов. Таким образом явилась вторая форма их, или диптихи, состоявшие из трех и более листков, и потому носившие название триптихов, пентаптихов и полиптихов.Соответственно именам, вносимым в диптихи, последние делились на два рода: диптихи живых и диптихи умерших33. В первый класс диптихов вносились только имена живых, ознаменовавших себя великими заслугами Церкви и благочестивою христианскою жизнью; здесь прежде всего стояло имя папы, затем уже следовали имена патриархов, епископов, священников, диаконов и прочих членов клира; во втором ряду находились имена императоров34, начальников, и, наконец, уже мирян. Во втором классе диптихов записывались имена умерших, скончавшихся в общении с Церковью. Относительно имен, вносимых в этот класс диптихов, вообще можно сказать, что те лица, которые при своей жизни были внесены в диптихи живых, по своей смерти вносились и в диптихи умерших; следовательно, заключали имена верующих в том же самом порядке, как и первые.Оба класса диптихов прочитывались диаконом за литургией; следовательно, они имели богослужебное употребление. О таком употреблении диптихов в христианской Церкви мы находим свидетельства уже у Тертуллиана, св. Киприана и св. Дионисия Ареопагита. Последний между прочим говорит, что чтение священных таблиц (τῶν ἱερῶν πτυχῶν), которое совершалось после возглашения мира, провозглашало тех, которые свято жили. На такое же употребление диптихов в Церкви указывает и приведенное уже нами выше свидетельство св. Кирилла Иерусалимского. Чтение это было обще, как восточной, так и западной Церкви, хотя время чтения их и было различно. После прочтения диптихов диаконом, священнодействующий произносил молитву, носившую вследствие этого название oratio post nomina или super diptycha, и в которой он молился за всех умерших в общении с Церковью, чтобы Бог дал им покой и учинил их в своих святых обителях.Но в таком виде диптихи существовали сравнительно недолгое время. Очевидно, что имена всех верующих могли быть вносимы в диптихи и прочитываться за литургией только тогда, когда еще верующих было немного. А это и было в первые времена существования Церкви, когда христианские общины заключали в себе сравнительно малое число верующих. С течением времени, с распространением христианства, число членов церковной общины естественно должно было возрастать все более и более. Отсюда и диптихи, по количеству вносимых в них имен, должны были соответственно увеличиваться. Это увеличение должно было в конце концов дойти до таких размеров, что они стали неудобны для чтения при богослужении. Следствием такого неудобства и было ограничение имен, вносимых в диптихи. Теперь уже стали вносить в диптихи имена не всех верующих, принадлежащих к той или другой церковной общине, а только делавших приношения для евхаристии, т. е. приносивших хлеб и вино. Точно также и в диптихи умерших стали теперь вносить только имена тех лиц, за которых просили молиться. Однако, несмотря на эту перемену, которая собственно касалась содержания диптихов, последние продолжали еще читаться в церкви за литургией, как это было и прежде. В таком виде диптихи существовали приблизительно до девятого века как в восточной, так и в западной Церкви. Но с этого времени диптихи подвергаются новому видоизменению. Причины, которыми то обусловливалось были следующие. Прежде всего, диптихи, вследствие постоянного увеличения вносимых в них для поминовения имен, так разрослись, что для чтения в церкви за литургией стали неудобны; поэтому они стали читаться священником тихо, про себя. Затем, обычай приносить дары для евхаристии с течением времени мало-помалу стал выводиться, а потом и совсем прекратился. Само собою разумеется, что священник теперь уже не мог более прочитывать никаких имен жертвователей из диптихов, так как последних совсем не было. Таким образом, после 9-го века, чтение диптихов за литургией уже совсем прекращается.Эта последняя перемена в судьбе древнего диптиха была решительною. С этого времени можно сказать, что диптихи окончательно уничтожаются, по крайней мере в той форме, в какой они до сих пор существовали. Даже самое название «диптих» не встречается уже в практике церковной позднейшего времени.С уничтожением из практики церковной диптихов, поминовение конечно не прекращается; последнее продолжает существовать и в последнее время; только формы его теперь изменяются. Место диптихов теперь уже заменили так называемые синодики у нас, в русской Церкви и на востоке, а на западе некрологи и обитуарии. Нетрудно видеть генетическую связь между диптихами и синодиками или обитуариями, употребляя средневековую терминологию. В существе дела, по своему внутреннему значению тот и другой одинаковы; разница между ними только в форме и объеме. Таким образом, к концу 9-го века диптихи превращаются в синодики или обитуарии.До нас не дошли синодики греческой Церкви. Но о них можно судить по синодикам славянским и нашей Церкви, несомненно заимствовавшей их от Церкви греческой. Славянские же синодики дошли до нас в двух видах: более сложном, приноровленном к известному обряду в неделю православия, и простом – с записью имен, назначенных для обыкновенного поминовения в церкви. Последние синодики носят еще название повседневных. Синодики в древней Руси были очень распространены и среди книжной письменности занимали одно из первых мест. Это и понятно. Сохраняя воспоминание о предках, синодики давали благочестивым людям обильный материал для назидательных размышлений о возмездиях в загробной жизни и сверх того служили справочными книгами, в которых каждый мог найти объяснение церковных правил о поминовении усопших и приличные случаю молитвы. В большинстве случаев нравоучительные повествования, входившие в состав синодиков, представляют выписки из патериков, прологов, различных апокрифических сказаний, которые обыкновенно сопровождаются подобающими миниатюрами.Что касается имен, вносимых в синодики, то они располагались в них по тем же самым рубрикам и в том же порядке, как и в древних диптихах, именно – сперва восточные патриархи и митрополиты, затем митрополиты и епископы русские по епархиям, настоятели монастырей, за ними идет перечень великих и удельных князей и княгинь, бояр и служилых людей всякого звания и проч. Условиями внесения имени того или другого лица в синодик были или заслуги Церкви, или плата. О последнем условии прямо говорится в предисловии одного рукописного синодика Троице-Сергиевой лавры: «сия книга, глаголемая сенодик, пишут в ней имена царей и цариц, благоверных великих князей и княгинь, и чад их и которые христолюбцы дают в дом Живоначальныя Троицы и Преч. Богоматере и великим и преподобным чудотворцем Сергию и Никону по своих душах села и деревни и денгы по 50 руб. себе напомяновение и роду своего вечнаго ради покоя и вечных благ наслаждения, доколе благоволит Бог стояти св. обители сей». (Рук. синод. Тр. С. Л. № 40).Из этого краткого библиографического описания синодиков можно видеть, что они, несмотря на свое сходство с древними диптихами, имели и свои особенности. Особенности эти касаются прежде всего содержания их, которое осложняется повествовательным элементом, имеющим своим предметом загробную жизнь человека; благодаря этому осложнению синодики не могли очевидно уже читаться подобно диптихам за литургией. И действительно, мы видим, что синодики преимущественно были в употреблении в монастырях, соборных церквах и редко, когда встречались в церквах сельских.Между тем, по учению Православной Церкви, молитва за умерших имеет для них важное значение; особенно действенна та молитва, которая соединяется с бескровною жертвою, т. е. таинством евхаристии. В древней Церкви, как мы видели, эта потребность общества верующих удовлетворялась чтением диптихов. Но с течением времени, по причинам нам известным, это чтение диптихов было оставлено. Синодики, заменившие их, вследствие осложнения своего содержания, точно также не могли удовлетворять цели поминовения усопших за литургией. Отсюда является необходимость наших настоящих поминаний, которые и представляют из себя последнюю ступень в тех метаморфозах, каким в течение веков подвергался древний диптих.По своей внешней форме наши поминанья более подходят к древнему диптиху, представляя из себя такие же маленькие книжечки. Точно также и по своему внутреннему значению и цели первые вполне соответствуют последним. И в настоящих поминаньях, как и в древних диптихах, существуют две рубрики, по которым и располагаются имена, вносимые в них, именно: за здравие, где записываются имена живых, и за упокой, где записываются имена умерших. Затем, наши поминанья, как и диптихи, прочитываются диаконом за литургией. Из этого сравнения нетрудно видеть, что первообразом наших настоящих поминаний был диптих древней Церкви.(Пенз. Еп. Вед.)Начальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 6. С. 183–187.Порядок отсылки причтами сельских церквей, для хранения в отделение банка принадлежащих церквам процентных бумаг, получения по ним процентов и самих вкладов обратно. – Самарская духовная консистория, во исполнение указа Св. Синода, от 31 марта 1888 года, за № 2-м, предписывает духовенству епархии, чтобы все вообще принадлежащие церквам процентные бумаги, снабженные купонными листами, как именные, так и на предъявителя, непременно были передаваемы для хранения в Государственный банк или его отделения и конторы, с предварением, что в случае неисполнения этого распоряжения, виновные будут подвергнуты законной ответственности. При этом консистория, снесшись предварительно с Самарским отделением Государственного банка, уведомляет причты сельских церквей епархии, что ими должен быть наблюдаем следующий порядок при отсылке в отделение банка принадлежащих церквам процентных бумаг на хранение, а также при получении по ним процентов и самих вкладов обратно: 1) Отсылка процентных бумаг в отделение всегда должна сопровождаться отношениями в общепринятой форме, с обозначением в оных количества и названия процентных бумаг, выпуска, достоинства и номеров их, общей номинальной суммы, и на какой срок имеются при них купоны. 2) Для избежания излишней переписки по этой операции, предварительно высылки в отделение банка процентных бумаг, следует сделать расчет о сумме, потребной за хранение, которую и выслать вместе с процентными бумагами. Начисление же платы за хранение может быть сделано по следующему расчету: собственно, за хранение за каждый лист ценою менее 250 руб. – 5 коп., от 251 до 500 руб. – 10 коп., от 501 до 1000 руб. – 15 коп., от 1001 до 2000 руб. – 20 коп. и т. д., добавляя 5 коп. за каждую тысячу рублей; за расписку 25 коп. и за гербовую марку 80 коп.35 При этом следует иметь в виду, что процентные бумаги разных названий и выпусков принимаются на хранение отдельными вкладами, т. е. по особым распискам, оплаченным гербовым сбором в 80 коп. за каждую. 3) Отношения причтов, при коих препровождаются процентные бумаги на хранение, должны быть за надлежащею подписью причтов и церковных старост, и к ним должны быть приложены установленные печати – четко и ясно. 4) При командировании, или уполномочии кого-либо для получения из отделения причитающихся по купонам процентов, а также и самых вкладов, следует снабжать лицо то доверенностью, или же отношением на имя отделения, с соблюдением формальности, выраженной в предыдущем 3 пункте, и удостоверением личности от подлежащих властей. Кроме того, в том случае, когда в составе лиц, подписавших отношение при первоначальном взносе вклада на хранение, произойдет какая-либо перемена, следует пред подписью об этом оговорить. 5) Деньги, следуемые по отрезанным купонам от находящихся на хранении процентных бумаг, и самый вклад отделением банка могут быть высылаемы почтой, с отнесением почтовых расходов на счет вкладчика; причем, при истребовании вклада, со стороны причтов должно быть заявлено, в какой именно сумме пересылаемую ценность следует застраховать. – Ко всему этому нужно еще присовокупить, что по правилам Банка о приеме вкладов на хранение, вклад считается принятым на годичный срок, и по прошествии этого срока, вкладчик обязан взять свой вклад обратно; в случае же не востребования вклада, он считается возобновленным на следующий срок и т. д. до истечения десяти лет. Таким образом каждый невостребованный по истечении срока вклад считается как вклад вновь внесенный, и на этом основании при расчете платы за хранение взимается за хранение и расписку при каждом возобновлении его на новый срок, хотя бы и без выдачи при этом новой расписки; установленный же гербовый сбор (за гербовую марку) взимается не за каждый год нахождения вклада на хранении в банковом учреждении, а только при первоначальной выдаче расписки в приеме вклада и при перемене по желанию вкладчика прежней расписки на новую.О выписке книг для народного чтения в церковные библиотеки и о продаже их при церквах. – Полтавский преосвященный разрешил священникам епархии выписку книг для народного чтения в церковные библиотеки и продажу их по самым умеренным ценам при церквах – с тем, чтобы могущая быть при этом польза употребляема была на пополнение церковных библиотек.О необходимости прописывать в формулярах о том, что те или другие священно-церковнослужители или члены их семейств состоят действительными членами Православного Миссионерского Общества. – Тот же преосвященный предложил местной духовной консистории циркулярно дать знать духовенству епархии, что каждый из священно- и церковнослужителей и членов их семейств, считающийся, на основании §§ 16 и 19 Высочайше утвержденного Устава, действительным членом Православного Миссионерского Общества Полтавского отделения, обязан прописывать о том в своем формуляре, а в ведомости о числе прихожан священно-церковнослужители обязаны добавлять, сколько из них – мужеского и женского пола лиц – состоит членами того же Общества, Полтавского отделения.По поводу нарушений устава о гербовом сборе. – Так как на основании 105 ст. Устава о гербовом сборе должностные лица, виновные в нарушении этого Устава, кроме взыскания причиненного ими казне убытка, подвергаются в первый раз замечанию, во второй – строгому замечанию, в третий – выговору, а в четвертый раз – удалению от должности, – и так как консистории невозможно уследить о числе раз нарушения Устава о гербовом сборе тем или другим причтом, то по распоряжению Ставропольского епархиального начальства при делах секретаря местной духовной консистории заводится особая книга, в которую вносятся фамилии виновников нарушения Устава о гербовом сборе, причем, помянутое епархиальное начальство предупреждает духовенство епархии, чтобы последнее обращало строгое внимание на гербовый сбор при выдаче метрических выписей.О наблюдении за паникадилами в церквах. – Вследствие падения паникадила в одной из церквей Ставропольской епархии от разрыва, худо сваренного, как оказалось впоследствии, одного цепного звена, Ставропольское епархиальное начальство предписывает церковным причтам по возможности чаще осматривать при участии сведущих людей церковные паникадила и цепи, на которых они висят, и в особенности – при разборке паникадил для чистки, дозволяя опять собирать их и вешать на места не иначе, как только под надзором сведущих людей.О времени представления пожертвований в пользу православного палестинского общества, собираемых в вербное воскресенье. – Полоцкая духовная консистория объявляет духовенству епархии к сведению и исполнению, чтобы на будущее время пожертвования в пользу Православного Палестинского Общества, собираемые в Вербное воскресенье, не были задерживаемы, а представляемы причтами к благочинным не позже 15 мая, а последними, т. е. благочинными, в консисторию не позже 1 июня.О порядке получения из банков церковных капиталов и процентов на них. – Полтавская духовная консистория циркулярно дает знать монастырям, благочинным, причтам, и церковным старостам епархии, что капиталы, внесенные церковными причтами, старостами и настоятельствующими монастырей на имя церквей и монастырей, для приращения из процентов, в отделения Государственного банка, по вкладам срочным, бессрочным, и в сберегательные кассы при отделениях, без посредства епархиального начальства, а также проценты на те капиталы, а равно, внесенные на хранение разные процентные бумаги, принадлежащие церквам и монастырям, и на них проценты могут быть получаемы причтами и настоятельствующими монастырей или доверенными от них, без разрешения епархиального начальства, на том основании, что те же причты, согласно указу Св. Синода, от 29 октября 1865 года, за № 3050, должны отсылать церковные суммы в кредитные учреждения, без посредства епархиального начальства, – и согласно указу Св. Синода, от 16 августа 1870 года, за № 48, без посредства же епархиального начальства, должны приобретать на церковные суммы именные билеты. Что же касается капиталов, специально принадлежащих причтам, то таковые не могут быть получаемы последними без разрешения епархиального начальства, проценты же по ним могут быть получаемы без особого разрешения епархиального начальства.Вопрос из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 6. С. 187–189.Может ли священник венчать купцов и мещан, особенно из временно проживающих в его приходе, по одним метрическим свидетельствам об их рождении?Этот вопрос, возбужденный о. С. Г-ским, священником Т-ской губ. Еф-ского у. с. К-го, сам по себе представляется недостаточно ясным. По-видимому, о. С. Г-ский желает прежде всего знать: может ли священник венчать вообще купцов и мещан по одним метрическим свидетельствам об их рождении, а затем – уяснить себе: может ли священник венчать купцов и мещан, временно проживающих в его приходе, по тем же свидетельствам. Первый из этих вопросов не иначе может быть решен, как в том смысле, что если купцы и мещане, желающие вступить в брак, принадлежат к одному и тому же приходу и намерены венчаться в своей приходской церкви, то оглашение (огласка) должно быть произведено в одной приходской их церкви, и все необходимые справки о рождении и брачном, или безбрачном состоянии их, могут быть сделаны непосредственно по метрическим и другим книгам, имеющимся в их приходской церкви; если же купцы и мещане, хотя и коренные жители одного и того же города, но принадлежат к разным приходам и желают венчаться не в своих приходских церквах, то они не иначе могут быть повенчаны, как по представлении метрических выписей о своем рождении и, кроме того, свидетельств об оглашении (огласке) в их приходских церквах (ст. 22 зак. гражд. в 1 ч. Х т. Св. Зак. по изд. 1887 г.) и документальных сведений о брачном или безбрачном состоянии их от местных причтов их. Что же касается второго вопроса, т. е. вопроса о венчании купцов и мещан, временно проживающих в какой-либо местности и желающих вступить в брак не на месте своего постоянного жительства, то от таких лиц должны быть истребованы не только метрические свидетельства об их рождении и свидетельства об оглашении (огласке) в их приходских церквах (22 ст. зак. гражд. в 1 ч. Х т. Св. Зак. по изд. 1887 г.), но и паспорты и другие виды, по которым они временно проживают в той или другой местности, и в которых было бы обозначено холосты они или женаты, и если вдовые, то после которого брака (п. 1 ст. 26 зак. гражд. в 1 ч. Х т. Св. Зак. по изд. 1887 г.). Но так как сословные учреждения (особенно Волостные Правления) в паспортах весьма часто или совсем не обозначают брачное и безбрачное состояние тех или других лиц, или отметки об этом делают небрежно и ошибочно, то всего лучше требовать, чтобы купцы и мещане, временно проживающие в какой-либо местности и желающие вступить в брак не на месте своего постоянного жительства, представляли от своих приходских причтов документальные сведения, как об оглашении в своих приходских церквах, так и о своем безбрачном или брачном состоянии. Кроме того, в случае повенчания купцов и мещан, временно проживающих, необходимо на паспортах и других видах, по которым они проживают, сделать отметку, что они с тем-то, тогда-то, и в такой-то церкви были повенчаны. Сообразно с сими отметками, подлежащие начальства при перемене или возобновлении паспортов и других видов должны будут означить и брачное состояние тех лиц, коим они выдаются (п. 2 ст. 26 зак. гражд. в 1 ч. Х т. Св. Зак. по изд. 1887 г.). Без соблюдения таких предосторожностей не могут быть предупреждаемы двойные и четвертые браки. Так, наприм., если бы купцов и мещан чужеприходных, а тем более временно проживающих, повенчать по одним метрическим свидетельствам об их рождении, то, хотя бы о повенчании их была сделана надпись на метрических свидетельствах их, не устранялась бы возможность для них вступить в новый незаконный брак по паспортам, получаемым ими от своих сословных учреждений. Потому между прочим, за несоблюдение установленных предбрачных предосторожностей, за повенчание чужеприходных по одним метрическим выписям об их рождении, – без свидетельств об оглашении в их приходской церкви и без документальных сведений о брачном или безбрачном состоянии их и проч., священники подвергаются довольно строгой ответственности. По первому пункту 1577 ст. Улож. о Наказ., за совершение брака без соблюдения предписанных об оглашении и других предостерегательных правил священники подвергаются в первый раз – выговору, более или менее строгому, а во второй раз – отрешению от должности, с воспрещением определять их вновь к приходу; по второму пункту той же 1577 ст. Улож. о Нак., священники, обвенчавшие кого-либо из временно прибывших в их приход без надлежащего удостоверения, что сие лицо не состоит в браке, подвергаются тем же наказаниям; а по ст. 189 Уст. Дух. Конс., священнослужители, повенчавшие брак лица, обязанного союзом супружеским, если учинили то по несоблюдению предосторожностей, подвергаются заключению к монастырь от трех до шести месяцев.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 6. С. 189–190.Замечательное обращение в православие целой общины раскольничьей. В «Правит. Вестнике» сообщены сведения о весьма замечательном присоединении целого общества старообрядцев–беспоповцев, с их наставником Акундиновым во главе, к Православной Церкви на правах единоверия, имевшем место в Вилькомирском уезде Ковенской губернии. Присоединившиеся к православию старообрядцы, принадлежали к федосеевской секте и имели в Лазарцах свой молитвенный дом, где отправлял службы Акундинов. Последний, еще будучи певчим в виленской старообрядческой молельне, обратил на себя внимание строгих ревнителей раскола своею приверженностью к службе и кротостью нрава, и в 1879 г. лазаревцы избрали его своим наставником. Выражая высокопреосвященному Алексию, архиепископу литовскому и виленскому, свое желание принять православие, лазаревцы вместе с тем просили разрешения построить в Лазарцах православную единоверческую церковь и во священника к этой церкви рукоположить Акундинова, по довольном испытании и научении его. Их просьба была уважена. Теперь, при содействии гражданской и церковной власти, а также и некоторых частных лиц, в Лазарцах построена церковь, и 16 минувшего октября освящена во имя св. равноапостольного великого князя Владимира высокопреосвященнейшим Алексием, архиепископом литовским и виленским, при полной торжественности и благолепии архиерейского служения, привлекшего множество народа. Таким образом, из новообращенных составился целый приход.Проделки сектантов. По собранным за последние годы о распространившихся на Северном Кавказе религиозных сектах сведениям, оказалось, что некоторые из руководителей и распространителей тайной и противонравственной секты хлыстов или шалопутов, для более успешного достижения своих целей, прибегали к разным вымыслам и между прочим записывались членами общества восстановления православного христианства на Кавказе, и, полученные от этого общества дипломы и членские знаки (кресты) выдавали среди легковерного сельского населения за знаки, будто бы пожалованные им за распространение шалопутства. Несколько сектантов, по обнаружении таковых преступных действий их, были, по особому Высочайшему повелению, исключены из числа членов названного общества, с отобранием от них дипломов и крестов.№ 7. Февраля 12-гоТихвинский Ф. Чем может приобрести пастырь расположение своих прихожан? // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 7. С. 191–198.Вопрос этот занимает многих, особенно из молодых священников, и нередко приходится наблюдать, как некоторые из них изо всех сил выбиваются, чтобы понравиться своим прихожанам и расположить их к себе, пытая и употребляя в дело многоразличные средства. Некоторые просто заискивают перед своими прихожанами и стараются войти в их расположение при помощи своей вкрадчивости. Это явление особенно часто повторяется в приходах двухкомплектных, где священники нередко вступают в состязание между собою из-за этого расположения прихожан и хотят захватить его, можно сказать, с бою, силясь каждый привлечь прихожан к себе. Они доходят до того, что начинают, так сказать, ухаживать за своими прихожанами, стараясь во всем угодить им, и в этом заискивании непростительно потворствуют их слабостям и даже порокам, а иногда, стараясь показать прихожанам вид, что снисходят к их немощам и слабостям, сами впадают в эти немощи и слабости, разделяя их с своими прихожанами. Есть и такие, которые особенное внимание обращают на свою внешность, и думают привлечь к себе расположение прихожан своею наружностью. Некоторые, наконец, ищут этого средства расположения прихожан в самом богослужении и стараются понравиться прихожанам и расположить их к себе своим искусным служением – осанкой, манерою держать себя во время богослужения, голосом, произношением и т. п. Поговорим о каждом из этих средств в отдельности.Помогает ли хотя сколько-нибудь к приобретению такого расположения прихожан заискивание пред ними и вкрадчивость, в какой бы форме они не выражались?Уже унизительное по самому своему нравственному характеру средство это, хотя в обыкновенных житейских отношениях и достигает иногда некоторых слабых и притом временных результатов, в житейских отношениях пастыря с прихожанами всегда напротив приводит к результатам противоположным тем, какие от него ожидаются. Ибо оно противоречит как обязанностям пастыря, так и взгляду на него прихожан.Заискивание и вкрадчивость всегда льстят и потворствуют, отличаясь и постоянно выдавая себя своею неискренностью. Добрые и хорошие стороны, замечаемые в ком-нибудь, такой заискивающий пастырь всегда преувеличивает и нередко оскорбляет неуместною похвалою, или в глаза ему самому, или перед другими людьми. Пороки же и дурные стороны он всегда намеренно игнорирует и старается не замечать, скрывая их, как от себя, так и от лиц, им подверженных, равно умалчивая и перед другими. Поэтому, если в первом случае и могут быть довольны таким священником некоторые люди тщеславные, о добродетелях которых он будет трубить перед всеми, а о пороках умалчивать даже перед ними самими, то даже и эти люди тщеславные никогда не питают к такому пастырю искреннего и действительного расположения, потому что они сознают себя и понимают, с какою целью делается все это священником, а потому хотя и принимают благосклонно его услуги своему тщеславию, но в душе к таким пастырям никогда не питают действительного расположения и не любят их, если не презирают. Зато истинно добрых и благочестивых прихожан он, этим указанием на их добродетели, только отталкивает от себя и огорчает, по присущей всегда истинной добродетели скромности. Не менее он отталкивает и всегда глубоко оскорбляет и всех других прихожан, выставляя перед ними в образец и восхваляя добродетели тех лиц, которые делают некоторое добро только из тщеславия, так как все хорошо знают и понимают настоящую цену таким людям, и такое восхваление их для всех кажется только забавным и оскорбительным. Всем этим священник не только никого к себе не располагает и не привлекает, а, напротив, всех только отталкивает и вызывает к себе презрительное сожаление, а иногда даже и враждебное чувство.Не менее отталкивает он от себя и умолчанием из боязни раздражить, или игнорированием тех пороков, которые должны быть откровенно порицаемы. Каждый человек знает за собою свои пороки и всегда более или менее сознает их, и если не желает, чтобы другие вторглись в его жизнь, и не любит, чтобы говорили ему о них люди посторонние, то для своего пастыря он в этом отношении всегда делает исключение. К пастырю Церкви он сам нередко является с сознанием своих пороков, обращается за советом, за наставлением, не говоря уже об исповеди, в которой он обращается всегда. Но и в этом частном неисповедном обращении он ищет также не оправдания, не извинения себе, а врачевства, ищет иногда с глубоко сокрушенным сердцем, сетованием и раскаянием, надеясь найти у пастыря ум своему неразумию, почерпнуть от него нравственную силу для своего бессилия, получить помощь для своей нравственной беспомощности. Поэтому легкое, так сказать, сдержанное и уклончивое отношение пастыря к его пороку, в котором сам он сознается, не облегчает его, а только обижает и огорчает. Еще хуже, если священник, из боязни раздражить его, или по желанию только чем-нибудь отделаться от него, начнет сглаживать и умалять вину и важность его порока. Обращающийся в этом случае всегда ожидает строгого обсуждения своей вины и своего порока, даже желает иногда строгого себе порицания, горячего негодования и обличения, которое было бы памятно и вразумительно для него, и которое всегда показывает искреннее и сердечное участие в его судьбе священника. И вот, когда вместо того он встречает с его стороны расчетливую сдержанность, заискивающую уклончивость от обсуждения своего порока, и снисходительность к нему, то через это он только охладевает к своему пастырю, теряет к нему доверие и отталкивается от него.Но такие случаи частного обращения к священнику за бичеванием своего порока бывают, конечно, не особенно часты. Гораздо чаще отталкивает от себя прихожан, заискивающий их расположение священник, тем, что заискивает его всегда обыкновенно более перед людьми сильными мира сего, чем перед людьми незначительными в приходе. Он заискивает его главным образом у деревенских воротил и так называемых кулаков, которых никогда не любит простой народ, считая их своими обидчиками и притеснителями. В этом случае уже одно только близкое сообщество священника с такими людьми, а тем более особенно близкие и тесные, вроде дружественных, отношения, частое бывание у них в гостях, публично оказываемые им служебные преимущества и почести и под., всегда особенно сильно раздражает и отталкивает прихожан от своего священника, которого они называют не иначе, как «лизоблюдом», и о котором обыкновенно говорят: «чем бы вразумлять их да учить добру, а он сам с ними заодно. Какой же он им учитель, когда ведет себя с ними запанибрата».Еще хуже делают те священники, которые, желая подделаться к прихожанам и войти в их расположение, дозволяют себе, или публично, или частно, только с некоторыми разделять их слабости и некоторые пороки, хотя и маловажные. Если простой русский народ иногда снисходительно смотрит на некоторые свои пороки, по-видимому и не считая их пороками, то не так он смотрит на те же самые пороки, когда видит их в своем пастыре. Он привык в нем видеть образец нравственной чистоты и безупречности и никогда не опускает этого из вида. Напротив, этот взгляд на священника всегда стоит у него на первом плане и служит мерилом его отношений к нему. А потому он никогда не желает и не домогается, чтобы священник разделял с ним некоторые его слабости и пороки, хотя бы и незначительные, а напротив, сам всегда их сдерживает и старается не обнаруживать в его присутствии. Он не считает, напр., для себя пороком курить табак, но редкий из хороших крестьян закурит его в присутствии священника, и во всяком случае никогда уже не предложит сделать то же самое ему, считая это делом для него неподходящим. Да и много в общественном быту есть такого, что простой человек считает для себя позволительным и даже как бы пристойным, но не считает таковым для священника и всегда в нем порицает это и осуждает. Он не считает, напр., для себя делом порочным при случае пить вино и напиваться даже пьяным, петь песни, играть в карты и под., а в священнике всегда считает это пороком и зазирает. Поэтому, обращаться с прихожанами за панибрата и разделять некоторые из их слабостей и пороков только для того, чтобы приблизиться к ним, поставить себя на одну с ними доску, и через то войти в их расположение, – нисколько не достигает этой цели и не увеличивает их расположения, а, напротив, только унижает пастыря в глазах его пасомых, и отталкивает их. Еще простой русский человек готов, пожалуй, простить, и действительно от души прощает того священника, который выпивает иногда с ним и лишнее, потому что подвержен этой слабости. Такового он от души пожалеет, поболезнует о нем, но все-таки отнесется к нему снисходительно и не будет осуждать. Но никогда не отнесется он так снисходительно к тому священнику, который пьет с ним только для того, чтобы бравировать перед ним, не отставать от его компании и показывать себя подходящим ему сотоварищем. Такового он сам всегда первый же осмеивает и осуждает. Есть, наконец, немощи и слабости, которых прихожанин никогда не прощает своему священнику, не считая их, однако же, особенно зазорными для себя и других мирских людей. Так, если бы он вздумал разрешить ради кого бы то ни было в постный день на скоромную пищу, то этим он не только никого к себе не расположит, но всех только оттолкнет, даже и тех, ради которых он разрешил бы.Таким образом, все эти искусственные меры заискивания перед прихожанами, и вкрадчивости с целью добиться их расположения, нисколько не достигают этой цели, как и вообще все сделанное и искусственное не может достигать своей цели в этом направлении. Да и по самому существу дела всякое заискивание со стороны священника перед своими прихожанами в его положении есть явление ненормальное, противоречащее этому его положению и сану. Русский народ привык смотреть на своего священника как на отца, если и близкого к себе по душе и расположению, то никак не близкого по образу своей жизни и поведения, и всегда строгого в отношении к их немощам, слабостям и порокам. Не только прихожане, но даже люди чужеприходные всегда ожидают встретить в нем строгого обличителя и порицателя этих пороков, которым, они знают, потворствовать он не может и не должен. Потому-то они никогда и не осмеливаются обнаруживать этих своих немощей и слабостей в присутствии священника, ибо не ожидают снисходительного с его стороны к ним отношения, а тем более одобрения самоличным в них участием. Эта строгость его к себе и другим всегда поддерживает в прихожанах почтительную сыновнюю сдержанность перед ним и уважение к нему. А потому, такое унизительное заискивание со стороны священника перед прихожанами до снисходительного разделения даже его слабостей и нравственных недостатков, всегда представляется им странным, ненормальным и отталкивающим, потому что противоречит этому коренному их взгляду на него, как на отца. Нам странным и ненормальным кажется, когда мы видим отца, заискивающего перед детьми, который старается угождать и потворствовать им всем, разделять наравне с ними даже их пороки, чтобы они больше его любили. И мы видим, что дети этим нисколько не располагаются к отцу, а больше только презирают его. Та же самая странность и ненормальность отношений всегда ощущается и каждым прихожанином, когда он видит заискивающего перед ним священника, позволяющего себе потворствовать ему в его слабостях, а особенно разделять их вместе с ним. «Ты отец наш духовный, – говорят они ему, – ты должен нас учить, а вместо того сам ты вон что делаешь!» – и отворачиваются от него.Итак, что же особенно любят прихожане в своем священнике, и чем особенно располагаются к нему в этих своих не столько служебных, а скорее чисто житейских отношениях?Вопрос этот очевидно находится в тесной связи с особенностями характера и отличительными душевными свойствами русского народа, располагающими его искать проявления этих свойств и в других людях и любить их в них, а потому в них, – в этих свойствах он находить для себя и разрешение.Ф. ТихвинскийОбщее введение в круг богословских наук36 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 7. С. 199–213.Отношение общего введения в круг богословских наук к богословской энциклопедии и методологииНаука, которую мы называем общим введением в круг богословских наук, имеет и некоторые другие названия. Следуя аналогии слова: логика, которая есть, так сказать, наука о науках, Räbiger предлагает называть введение в богословие наукою о богословиях – «теологикой»37. Большую трудность при внесении этого термина в русский язык представляло бы его употребление в прилагательной форме: «теологический». Слово это означает как то, что относится к богословию вообще, так и то, что в частности относится к введению в богословие. Оно слишком прочно утвердилось в общем употреблении, чтобы могло легко быть принято изменение его значения. Впрочем, термин Räbiger’а не утвердился и в немецкой терминологии. Из того, что было сказано выше о задачах общего введения в богословие, видно, что оно должно представить общий очерк богословия и различных его отраслей в их органических связях и отношениях. Введение же в отдельные богословские науки должно раскрыть порядок, в каком лучше изучать различные предметы, входящие в область этих наук, указать лучшие методы изучения, рекомендовать необходимые руководства и полезные пособия. Эту практическую часть богословского введения, как мы могли бы назвать ее, немцы называют методологией; общее же введение в систему богословских наук немцы называют энциклопедией – обе части вместе они и называют энциклопедией и методологией богословия. Богословская энциклопедия (которую нужно тщательно отличать от реальной энциклопедии – Real-Encyklopädie – т. е. энциклопедии фактов, изложенных в известном порядке, алфавитном, или ином каком-нибудь) есть, говорит Zöckler, «наука об идее (Begriff) и содержании (Inbegriff) богословия»38. Богословская методология, говорит Hagenbach, есть «прикладная энциклопедия»39. Но по известному пристрастию своему к мудреным терминам, немцы еще не удовольствовались приведенными названиями нашей науки. Методологию они называли также одегетикой (от ὁδηγός – руководитель) и пропедевтикой (от προπαιδεύειν – сообщать предварительное учение).Значение и происхождение слова: энциклопедия, употребляемого в этом последнем смысле, нет надобности далеко искать. Греки давали названия: ἐγκύκλιος παιδεία или ἀγωγή, ἐγκύκλια παιδεύματα, μαθήματα или γράμματα тем отраслям знания, которые принадлежали к кругу образования каждого свободного человека. Соответственными по значению терминами, какие употреблялись у римлян, были: artes liberales и artes ingenuae. В современном значении слово ἐγκυκλοπαιδεία встречается в первый раз, кажется, в сочинениях греческого врача Галена, писавшего во II в. пред Р. Х. В чем состояли эти ветви свободного образования, это естественно было предметом больших споров, так как в различные времена мнения об этом сильно разнообразились. Но со времени блаж. Августина и в продолжение средних веков было принято 7 таких наук и искусств (septem artes liberales), разделенных на низший курс или trivium (откуда наше слово «тривиальный»), состоявший из грамматики, риторики и диалектики, и высший курс или quadrivium, куда входили арифметика, геометрия, музыка и астрономия. Очень понятно, что с прогрессом науки, этот очень удобный термин: энциклопедия оказался пригодным и был применен к обозначению целой области истин профессионального также, как и пропедевтического рода. Затем было лишь новым применением той же самой идеи, когда в век, следовавший за реформацией, стали говорить об энциклопедии права, медицины и других профессий, и искусств, обозначая этим термином целый ряд фактов и отношений, принадлежащих к одной области знания. Но уже в XVII в. является стремление возвратиться к древнему употреблению этого слова. Так, Mursinna применил его не ко всей области богословия, а только к введению в него.Таково значение и история употребления этого немецкого термина. Сомнительно, однако же, чтобы мог получиться какой-нибудь хороший результат от его употребления в русском языке в означенном смысле (т. е. как названия богословского введения), так как он почти неизбежно внушает русскому человеку идею об изложении всех предметов известной науки в алфавитном или другом каком-нибудь порядке. Более простой термин: введение в богословие, столько же ясный, сколько и точный, имеет за собою более преимуществ. Поэтому, нет кажется достаточного основания говорить об энциклопедии и методологии богословия, как о чистом и прикладном знании. Пурист правда может рассматривать обе эти ветви отдельно; но в виду того, что общепринятая практика их совместной обработки и изучения имеет свои основания в давнишнем обычае и в пользе, один термин должен считаться достаточным для обозначения и теории, и практики вместе. Для русского показалось бы педантичным говорить об энциклопедии и методологии биологических наук, когда было бы достаточно термина: введение в биологию. То же самое замечание применимо ко всем отраслям знания, включая сюда и богословие.Взгляд на историю общего введения в круг богословских наукОбращаясь к истории этой науки, достойно замечания, что опытов – дать введение в систему богословия, являлось по нескольку всякий раз, как возбуждался более живой интерес к богословским вопросам. Более оживленная практика требовала более тщательного руководства, и большее удовлетворение желания знать, порождало в свою очередь усиливающееся стремление давать такое удовлетворение. Все великие эпохи в истории Церкви дали свой ряд богословских введений.Так, в IV в., когда блестящие успехи христианства в греко-римской империи создали проповедникам евангелия более влиятельное положение, свидетельствуя о возрастающем желании общества слушать и понимать их учение, потребность в руководстве, для готовящихся к публичному преподаванию религии, сделалась очень ощутительною, и вот явились попытки удовлетворить ей. Введения в богословие более научного характера, правда все позднейшего происхождения, но уже рано стали являться руководства для учащихся, заключающие в себе более или менее научное решение некоторых вопросов, относящихся к введению в богословие. Хорошим примером послужило замечательное творение св. Златоуста «О священстве» (Περὶ Ἱερωσύνης), которое излагает возвышенные идеи о пастырской жизни с ее интеллектуальной и моральной стороны. Сочинение св. Амвросия «De officiis ministrorum» почти все практического содержания. Более знаменитый ученик его, бл. Августин, пошел по следам св. Златоуста, и написал со свойственной ему ясностью взгляда и любовью к избранному предмету свое превосходное творение «De Doctrina Christiana», в 4 книгах, специально назначенное для проповедников.В средние века схоластики, усердно занимавшиеся богословием, дали своим ученикам «Didascalion» Гуго из монастыря св. Виктора и «Speculum doctrinale» Винцента Бовезского, который приобрел репутацию мужа «огромной начитанности» (immensae lectionis). С другой стороны, реакционное движение против схоластики имело своим руководством для учащихся в письмах Жерсона «De Reformatione Theologiae» и в других письмах его к Наварской коллегии «Quid et qualiter studere debeat novus theologiae auditor, et contra curiositatem studentium», а также в сочинении Николая Клеманжа «De Studio Theologico». Как ни малонаучны все эти книги, любопытно однако же заметить, что, когда возвышался уровень и значение богословского образования, тогда введения богословские становились явлением желательным или даже делом необходимости.Великое умственное движение XVI в. свидетельствует о том же факте. В этом столетии явилось классическое произведение Эразма Роттердамского «Ratio seu Methodus compendio perveniendi ad veram theologiam», написанное им в качестве предисловия ко второму его изданию Нового Завета, вышедшему в 1519 г.; потом в дополненном виде он издал его отдельно (в 1522 г.). Меланхтон, сознавая необходимость тщательно составленного богословского руководства для учащихся, сам решился удовлетворить этой потребности и написал свой маленький трактат по предмету нашей науки (в 3 листах in folio), под заглавием «Brevis Ratio discendae Theologiae». Результатом усилившегося интереса к богословию, вызванного Меланхтоном, явилось 10 значительных сочинений, имевших задачею дать введение в изучение богословия. Эти сочинения в лютеранской церкви были единственными в своем роде до конца XVI в., свидетельствуя в одно и то же время и о методе профессиональных учителей этого церковного общества, и о числе студентов богословия. Подобная нужда очевидно чувствовалась и в реформатской церкви, потому что вызвала несколько руководств, написанных такими лицами, как Bullinger, преемник Цвингли по пасторству в Цюрихе, написавший «Ratio Studii Theologici», как Конрад Геснер, посвятивший богословию последнюю книгу своих «Pandectarum Universalium», которые еще теперь могут быть названы энциклопедией, и как Андрей Герард Ипернский, проф. в Марберге, который написал сочинение в 4 книг. «De Theologo seu de ratione studii theologici».Во времена, следовавшие за реформацией, замечается тот же самый факт. Хотя обработка богословского введения, естественно, разнообразилась под влиянием различных движений, происходивших в протестантских церквах, тем не менее достаточно очевидно, что каждая из последовательно сменявших одна другую богословских школ чувствовала потребность иметь свое собственное руководство по введению в богословие. Так, было написано несколько книг в духе протестантской схоластики XVII в. Между ними можно упомянуть две вступительные книги Alsted’a в его «Methodus sacrosanctae theologiae», изд. в Ганновере в 1623 г., «Meletemata de officio doctoris christiani» Фреля (1711–1715) и замечательное сочинение «Methodus studii theologiсi publicis praelectionibus in academia Jenensi» знаменитого ученого Иоанна Gerhard’a Spener, выступив с проповедью пиэтизма, издал свое «Piis Desideriis» и свое «De impedimentis studii theologici», подав таким образом пример, которому потом последовали другие лица его школы. Более либеральное направление в богословии внесло свою лепту в виде «Apparatus theologici» Георга Каликста, отличительной чертой которого является эклектизм. Далее, когда лютеранская и реформатская церкви усвоили себе все, что было хорошего в пиэтизме, явились новые опыты введения в богословие с новой точки зрения. Таковы: Pfaff’a «Introductio in historiam theologiae litterariam» (1724–1726), Буддея «Isagoge historico-theologica ad theologiam universam singulasque ejus partes» (2 т. 1727), Walch’a «Einleitung in die theologischen Wissenschaften» (2-е изд. Иена 1753), Mosheim’a «Kurze Auweisung die Gottesgelehrtheit vernünftig zuerlehren» (1756) и Мурзинны, который ввел название: энциклопедия для нашей науки, «Primae lineae encyclopaediae theologicae in usum, etc» (2-е изд. 1784). Рационалистическая партия также нашла нужным иметь свое собственное руководство, написанное одним из первых вождей ее, Землером, под заглавием: «Institutio brevior ad liberalem eruditionem theologiae», изд. в 1764 и 1765 и дополненным изданием во второй раз вышедшее в 1777 г. Если сочинение Землера не принесло никакой другой пользы, то по крайней мере послужило толчком к появлению знаменитых писем Гердера о религии и богословии, писем, которые и теперь еще можно с пользою читать ради их выдающегося общечеловеческого интереса, превосходных литературных их качеств, замечательной оценки в них Св. Писания, их поэтического содержания и формы (Zur Religion und Theologie, Sämtliche Werke von Herder, 1829, части 13 и 11).Фазы религиозной жизни текущего столетия весьма заметно отразились в Германии на изданных здесь богословских введениях. Равным образом усилившийся интерес к богословским занятиям в Англии и Америке вызвал несколько подобных же книг. Говоря вообще, немецкие богословы новейшего времени могут быть разделены на ортодоксальных лютеран и кальвинистов, гегелианскую школу и последователей Шлейермахера. Каждая из этих секций издала свои введения в богословие. «Encyclopädie und Methodologie», Harless’a (1837) – лютеранское сочинение, ценное, однако же, по содержащемуся в нем историческому очерку развития богословия и по обилию в нем библиографических указаний. «Encyclopädie der theologischen Wissenschaften» Розенкранца (1865 г.) – совершенно гегельянское сочинение. Шлейермахер также дал чрезвычайно сильный толчок к разработке нашей науки своим «Kurze Darstellung des theologischen Studiums zur Behufe einleitender Vorlesungen» (перв. изд. в 1811 г., второе – в 1830 г.).Новейшие сочинения по предмету общего введения в богословиеВ нашей науке, как и в большей части богословских наук, протестантские церкви Германии приняли на себя инициативу и руководительную роль, между тем как сколько-нибудь замечательные продолжатели дела явились в Голландии, Франции и у народов, говорящих по-английски. Римско-католические богословы также нашли желательным составить руководства со своей собственной точки зрения. Поэтому, обратившись прежде всего к Германии, мы должны потом перейти к Голландии и Франции, отсюда к Англии и Америке, дополнить наш обзор указанием на некоторые труды римских богословов, и наконец коснуться русских сочинений по предмету нашей науки.В Германии введение в богословие было выдвинуто на заметный план уже упомянутым нами трактатом Шлейермахера: Kurze Darstellung des theologischen Studiums. Хотя в первый раз это сочинение было издано в 1811 г., но полного успеха достигло оно только при 2 издании, появившемся в 1830 г. Могучий охват целого, логическая постановка проблем и отношений различных частей, и строгое проведение усвоенного руководящего принципа произвели очень сильное влияние на последующих писателей. Если книга эта теперь уже устарела, то все-таки влияние ее остается заметным, и новейшие сочинения по введению в богословие многим обязаны этому влиянию. Нет необходимости приводить заглавия всех сочинений, вызванных влиянием Шлейермахера. Достаточно упомянуть выдающихся писателей. Очень хорошим результатом указанного влияния было «Encyclopädie und Methodologie der theologischen Wissenschaften» Гагенбаха, весьма полезное немецкое руководство по предмету нашей науки. Первое издание его явилось в 1833 г., а 11-е в 1884 г. Сочинение это имеет большую практическую ценность. Правда, в нем есть немножко путаницы в разделении предмета, слишком много школьных отступлений и не относящихся к делу прибавлений, но оно неоценимо по своим историческим очеркам, по своей полноте и своим указаниям на немецкие книги. «Theologische Encyclopädie» Pelt’a (Hamburg 1843) близко следует методу Шлейермахера; но это – полное и ученое сочинение, тщательное в постановке дела, обширное по объему и аккуратное в своих библиографических указаниях, не равняющееся, однако же, с трудом Гагенбаха при всех недостатках последнего. Ошибочность общего взгляда, столь сильно выдающаяся в книге Гагенбаха, до некоторой степени была исправлена в «Theologik oder Encyclopädie der Theologie» Räbiger’a (Leipzig 1880), к которому в 1882 г. было издано краткое дополнение, под заглавием: «Zur theologischen Encyclopädie»; здесь сделаны некоторые незначительные исправления, и литература предмета доведена до года издания книги. Хотя труд Räbiger’a не превосходит сочинения Гагенбаха по практической ценности, все же он без сомнения значительно прибавил к научным определениям и классификации составных наук, которые образуют систему богословия по взгляду Гагенбаха. Общую схему Räbiger заимствовал у Гагенбаха и применил ее более последовательно к деталям системы. Räbiger дал также очень обработанную историю изучения богословской энциклопедии от дней Златоуста до настоящего времени, конечно рассматривая подобно всем немцам иностранные вклады в данную науку, как не заслуживающие внимания. Может быть, нужно прибавить к сказанному, что точка зрения Räbiger’a и в доктрине, и в характере ее раскрытия не только слишком немецкая, как и следовало ожидать, но сверх ожидания характеризуется еще некоторыми богословскими предрассудками. Посмертные творения Von Hofmann’a, Lange и Rothe по предмету нашей науки, изданные по оставшимся после них бумагам, имеют интерес более, как формулирующие главные богословские взгляды этих очень индивидуальных мыслителей, чем как прочие вклады в нашу науку. Из них сравнительно более заслуживают упоминания: «Encyclopädie der Theologie» Von Hofmann’a, изданная на основании его лекций и оставшихся рукописей Bestmann’ом в 1879 г.; «Grundriss der theologischen Encyclopädie mit Einschluss der Methodologie» Lange (Heidelberg 1877); и «Theologische Encyclopädie» Richard’a Rothe», изд. по оставшимся после него бумагам Hermann’ом Ruppelius’ом в 1880 г. В 1882 г. было выпущено в свет другое большое руководство под редакцией Otto Zöckler’a, с содействием многих известных ученых. Это – «Handbuch der theologischen Wissenschaften in encyclodädischen Darstellung», в 3 томах; компендиум этот не представляет собою, однако же, специального руководства по предмету богословского введения, но есть руководство к изучению богословских наук вообще, очень замечательное в своем роде. Цель его состоит в том, чтобы по плану, излагаемому в науке богословского введения, собрать в одной книге ряд руководств по богословским наукам, написанных специалистами, и его научное построение совершенно подчинено этой практической цели.Из сочинений, изданных в Голландии, стоит упоминания труд Clarisse’a «Encyclopaediae theologicae epitome», 2-е издание 1835; оно заслуживает внимания по заключающимся в нем многочисленным практическим советам изучающему богословие и по обилию собранных в нем библиографических указаний. Труд Clarisse’a, однако же, принадлежит ко времени до Шлейермахера и страдает отсутствием научного метода. Два Гронингенских профессора, Hofstede de Groot и L. G. Pureau, в своей «Encyclopaedia theologi christiani», первое издание которой было опубликовано в 1840 г., а пятое – в 1851 г., явились распространителями в Голландии взглядов Шлейермахера, впрочем, с большою индивидуальностью. В 1876 г. Doedes, в своей «Encyclopedie der Christelijke Theologie», представил, не лишенный значения научный труд, следуя главным образом указаниям Гагенбаха; труд этот обилен разного рода остроумными и оригинальными замечаниями; второе изд. его явилось в 1883 г.Протестантские церкви Франции сделали мало оригинальных вкладов в текущем столетии в научную обработку богословского введения. Здесь мы находим, во-первых, небольшой трактат Kienlen’a, диссертацию, написанную для получения докторской степени и изд. в 1842 г.; она составлена под влиянием воззрений Шлейермахера. Затем следуют три статьи Godet, Pronier и Thomas, помещенные в «Bulletin theologique» клерикального журнала «Revue Chrétienne» за 1863 и следующие два года. В 1878 г. Edouard Vaucher издал «Essai de méthodologie des sciences theologiques», сочинение слишком индивидуальное, чтобы могло иметь большую ценность. Хорошая статья по предмету нашей науки с исторической точки зрения помещена в «Encyclopédie des sciences religieuses» Lichtenberger’а; она написана самим издателем. В 1883 г. была напечатана другая диссертация на степень доктора, сочинение Ernest’a Martin’a, под заглавием: «Introduction à l’étude de la théologie protestante», к сожалению, страдающее недостатком полноты содержания и широты взгляда, откуда проистекают его главные промахи, именно нелогичные особенности в разделении, недостаток оценки прошлой истории богословского введения, и недостаток приспособления к нуждам учащихся; лучший его отдел – тот, в котором говорится о пользе энциклопедического взгляда на богословие.На английском языке явилось очень немного книг, которые могут быть названы введениями в богословие научного рода. До последнего времени практические потребности студентов богословия едва давали какое-нибудь побуждение к научному изложению всей области богословия. Тем не менее, практические руководства, которые необходимо предшествовали более полному и систематическому изложению, имели некоторое научное значение. Есть, напр., много превосходных замечаний в сочинениях по пастырскому богословию о лучших методах изучения богословия, и некоторые специальные трактаты заслуживают замечания. Таковы сочинения: Dodwell’a «Advice on theological studies» London 1691; Bennet «Directions for studying», 3-rd édition, London 1727; Cotton Mather «Manuductio ad ministerium40», Boston 1726 (вновь изданное, с прибавлениями, также как «Student and Preacher» Mather’a, Ryland’ом London 1755); Doddridge, Lectures, Works, London 1830; Bickersteth, «Christian student», 4-th edition, London 1844. К той же категории могут быть причислены очень полезные руководства для студентов богословия английских университетов, такие, как IV часть «Student’s Guide to the University of Cambridge»; 6-е издание этой книги, пересмотренное, вышло в 1880 г. и «A Guide to the study of Theology, adapted more especially to the Oxford Honour School»; это руководство написано Woods’ом применительно к серии Оксфордских учебных руководств. Очень хорошая книга того же ряда, небольшая по объему и вместе с тем полная по содержанию, составленная первоначально с целью дать пособие студентам, приготовляющимся к священному сану в епископальной церкви Англии, издана Preston’ом, под заглавием: «The student’s Theological Manual». «Lectures on Divinity» Marsch’a (Cambridge, 1809–1822) очень приближаются по методу и направлению к немецким трактатам. Полное заглавие этих лекций – следующее: «Курс лекций, содержащий описание и систематическое расположение различных отраслей богословия, с присовокуплением сведений о главных авторах и о прогрессе богословской науки в различные периоды», Herbert’a Marsch’a, доктора и профессора богословия, члена Королевского Общества. Хорошее заглавие, конечно; но увы! содержание не соответствует ему. Различные ветви богословия очень несистематично в нем размещены, и изложение дела слишком часто оказывается более популярным, чем научным. Несравненно выше этого сочинения «Introduction to the study of Theology», James’a Drummond’a, проф. богословия в Манчестерской новой коллегии, London 1884, 12-mo. Точно определенная цель труда Drummond’a состоит в том, чтобы «иметь дело не с содержанием, а с научною формою богословия и выяснить учащемуся природу, метод и взаимные отношения различных отраслей богословской науки, так, чтобы он мог яснее видеть объем предстоящих ему занятий, и смотреть на различные части изучаемого предмета не как на бессвязные отрывки, но как на составные члены одного целого, из коих каждый находится на его надлежащем месте в общем организме, обнимающем собою всех их». Согласно с принятой в книге схемой, различные ветви богословия суть: 1) философия религии; 2) сравнительная религия; 3) библейское богословие; 4) церковная история; 5) систематическое богословие и 6) наконец, практическое богословие. В план Drummond’a не входят ни очерк отдельных отраслей рассматриваемой им науки, с одним только заметным исключением – систематического богословия, ни исторический очерк исследований, уже сделанных в каждой отрасли; нет также у него указаний на лучшие книги для употребления студентов. В пределах, намеченных планом автора, книга его, однако же, весьма дельна и интересна, хотя, принятая им богословская точка зрения необходимо портит многие из его заключений. «Introduction to christian Theology» проф. Henry Smith’a, посмертное сочинение, изданное в Нью-Йорке в 1883 г. на основании заметок покойного автора, представляет собою введение в систематическое богословие, а не в богословие вообще, – введение, нужно прибавить, очень дельно и основательно составленное.Римско-католические богословы также не оставили нетронутою области нашей науки. Удачный пример Ellies du Pin’a, в его сочинении «Méthode pour étudier la Théologie», изд. в 1716, и последовательно переведенном на несколько языков, вызвал подражания со стороны других писателей XVIII в., самыми выдающимися среди которых был Gerbert, написавший в 1754 г. свое «Руководство к приобретению богословской эрудиции», и Oberthur, писавший на латинском и немецком языках по предмету богословской энциклопедии и методологии. Влияние Шлейермахера обнаруживается в сочинении Drey «Краткое введение в изучение богословия, с отношением к научной точке зрения и католической системе», изд. в Тюбингене в 1819; в сочинении Клея (Klee) «Encyklopädie der Theologie», Mainz 1882; в труде Studenmaier’а «Encyklopädie der theologischen Wissenschaften als System der gesammten Theologie», 1-е изд. в 1834 (Mainz); 2-е изд. в 1840 г., и в трудах некоторых других ученых.На русском языке первый по времени и по важности научный опыт введения в круг богословских наук принадлежит перу покойного митрополита Московского Макария, под заглавием: «Введение в православное богословие». 1-е изд. явилось в Петербурге в 1847. Содержание и характер этого труда слишком хорошо должны быть известны лицам, получившим богословское образование, чтобы нужно было распространяться здесь о них.Затем заслуживают упоминания: «Генетическое введение в православное богословие» (Спб. 1877) протоиерея Сидонского41 и «Руководство к основному богословию» преосвященного Августина (ныне епископа Костромского и Галичского). 2-е издание (Москва 1887 г.) сделано применительно к «Программе по Введению в Православное Богословие для духовных семинарий». Вот и все, что до сих пор появилось на русском языке по предмету собственно введения в круг богословских наук.Нестеров Авенир, свящ. По поводу статьи: «Одна из причин оскорбительного отношения сельских прихожан к святости великих праздников» // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 7. С. 214–218.Автор упомянутой статьи, помещенной в № 43 «Рук. для сел. паст.» за 1888 год, видимо желает, чтобы сослуживцы его приняли меры к сокращению числа праздников, соблюдаемых нашим русским народом.По его словам, праздничными днями для народа должны быть те, за которыми по церковному и гражданскому установлению присвоено название «неприсутственных», и в которые и учебные заведения, и присутственные места свободны от занятий. «Между тем, простой народ признает, – говорит далее иерей-автор, – праздничными днями и другие дни в году, как-то: день памяти трех свят. – 30 января, Иоанна Богосл. – 8 мая, Рождество Иоанна Предт. – 24 июня, Казанской иконы Божией Матери – 8 июля, 1 и 16 августа, Сергия Радонеж. – 25 сентября, Собор Архистратига Михаила – 8 ноября, Знамение Пресв. Богор. – 27 ноября». Говоря таким образом, автор-иерей обнаруживает свое неуменье различать степени и важности тех или иных праздников церковных вообще, и заявляет об индифферентном своем отношении к церковному Уставу, в частности. В Православной Церкви Христовой праздники, как известно, разделяются на три категории: великие, средние и малые.К первой категории относятся: праздник праздников – Пасха, двунадесятые праздники и некоторые не двунадесятые праздники – 24 июня Рожд. Иоанна Предтечи, 29 июня Петра и Павла, и 29 августа Усекнов. главы Иоанна Предт. и др. Удивительно, почему же таковой праздник, как 24 июня, признаваемый народом, не признается самим автором! Если бы наш иерей-автор заглянул в церковный Устав, то он воочию мог бы убедиться, что пред 24 числом июня стоит церковный знак красного креста в красном круге, а этим знаком отличаются все вообще великие праздники. Не мешало бы ему пересмотреть и 47 главу Типикона. Автор-иерей, как видно, пренебрег указаниями Устава, и потому не только сам не признает этого, как и других праздников не меньшей важности, но и слишком авторитетно советует сослуживцам располагать народ к непризнанию того же праздника. Признаться, сказать, совет по меньшей мере неумный и для религиозного чувства каждого, как и нашего, оскорбительный. Уничтожать признанное Церковью, освященное веками и повсеместным религиозным чувством православного народа, более извинительно лицу светскому, и притом намеренно сочувствующему охлаждению религиозности в народе, чем лицу духовному – о. иерею, самому по сану, обязанному надзирать за целостью и духовною неповрежденностью своих пасомых. Во всяком случае, с уверенностью можно сказать, равнодушие и холодность самого пастыря к праздникам церковным, скорее всего может быть одною из причин оскорбительного отношения прихожан к святости великих праздников, чем та, которую указал иерей-автор в своей статье, помещенной в № 43 «Рук. для сел. паст.».Но продолжим речь о праздниках. Ко второй категории относятся средние праздники, которые в свою очередь подразделяются на два вида; к первому из них относятся: 8 мая св. Иоанна Богослов, 30 января в память трех святителей, в церковном Уставе отмеченные знаком красного креста в полукружии. Уже одно то обстоятельство, что по установлению Церкви эти праздники – средние первого разряда, и что эти праздники искони чествуются нашим народом, необходимо пастырю Церкви исправлять службу во дни их; иначе народ по дедовскому и прадедовскому обычаю, прекратив работы в эти праздники и оставшись дома, вместо того, чтобы идти в храм Божий, займется неприличными делами – вроде сборища у кабаков и проч. Нет, пастырь Церкви на то и поставлен, чтобы удовлетворять религиозным потребностям народа, а не ослаблять эти потребности и думать об уничтожении праздников, по возможности стараться глубже и глубже насыщать умы и сердца народа истинами вероучения и правилами благочестия.Ко второму разряду средних праздников относятся: 8 ноября – Собор Арх. Михаила, 20 июня – св. пр. Илии, 25 сентября – Сергия Радонеж., 8 июля – Казан. Божией Матери и др., – в церковном Уставе отмеченные знаком меньшего достоинства – красным крестом. Относительно этих праздников, как и других подобных, должно заметить, что ни один из них не совпадает с самою горячею порою рабочею, а потому и ничто не мешает для нашего народа праздновать их, и для священника службу отправлять во дни их. В частности, такие дни, как 8 июля – Казан. иконы Божией Матери, 1 августа – в честь Господа и 27 ноября – Знамение Пресв. Богородицы, кроме церковного их значения, имеют за собой и историческую важность, и не только для известной местности, но и для всей православно-христианской Руси, и мы, откровенно признаваясь, немало удивляемся тому, что иерею-автору желательно уничтожить из народного сознания эти дорогие и священные дни. 8 июля, как известно, установлен праздник в память явления иконы Казан. Божией Матери; 22 октября праздник в благодарность Ей за избавление Москвы, а с ней и всей России от нашествия поляков в 1613 году, а так как русский народ по неведению своему смешивает эти два важные обстоятельства, то отсюда и выходит, что он празднует и 8 июля и 22 октября. И нет сколько-нибудь основательных причин в пользу того, чтобы уничтожить в народном сознании священную память и глубокое уважение, какое снискала себе Заступница рода христианского, тем более, что и в сельскохозяйственном отношении празднование 8 июля не приносит ущерба. До Казанской в редкий год начинаются зажинки, самая же горячая пора бывает после Казанской.1 августа установлен праздник в память чудесной победы, одержанной в 1166 году Андреем Боголюбским над болгарами и греческим императором Мануилом над арабами. По церковному Уставу в этот день на утрени полагается петь великое славословие тихо и со умилением. Священник облачается во всю священническую одежду, и при пении протяжно «Святый Боже», износит из алтаря св. крест Господень и совершает пред ним поклонение. После утрени, а в других местах после литургии, полагается крестный ход на воду и совершается по чину освящение воды. Все эти обрядовые действия трогательны и умилительны, особенно если они совершаются священником со вниманием и должною торжественностью. 27 ноября установлен праздник в память чудесного спасения Новгорода от разорения суздальцами в 1170 году непостыдным предстательством христиан Пречистой Богородицей, и тогда же этот праздник признан всею Россией. Неужели все эти праздники не должны быть почитаемы народом потому-де, что они не причислены к дням неприсутственным?В такие малые праздники, как в честь святых: Бориса и Глеба, Иоанна Воина и под. священнику можно не служить, но, чтоб не смущать совести немощных, чтобы не подать им какого соблазна, пастырь хорошо сделает, если не будет работать в малые праздники, но почему-либо уважаемые народом. Сам же автор-иерей, желающий удержать народ на пути законного почитания праздников, проговаривается, что прихожане его дали ему понять, насколько уместно священнику работать в дни, чествуемые крестьянами: один раз прихожане отняли у работников священника сохи, а в другой – косы.Нет, по нашему мнению, должно не уничтожать или уничижать те или другие праздники, но заботиться о том, чтобы они свято соблюдались и в чистоте понимались. Мы православно-русские христиане и любим праздники, а не какие-либо лютеране и под.Курской епархии, сельский священник Авенир НестеровЗ. К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 7. С. 218–221.1) Священнику, награжденному набедренником, всегда ли при служении литургии, хотя бы и в будние дни, должно возлагать на себя этот знак отличия?Вопрос представляется несколько странным… Неужели в самом деле для какого-либо священника, награжденного набедренником, может казаться излишним, неуместным, или неприличным возложение на себя этого знака отличия при служении литургии в будние дни?! Разве для священнослужителя, имеющего другой какой-либо духовный знак отличия, напр., скуфью, или камилавку, или наперстный крест, позволительно возлагать на себя тот или иной из этих знаков отличия только при служении литургии в праздничные дни?! Положим, что для какого-либо священника, награжденного набедренником или почтенного другим духовным знаком отличия, может казаться излишним, неуместным, или нецелесообразным блистать знаками отличия при совершении литургии в будние дни – пред малым собранием богомольцев; но такому священнослужителю должно взять во внимание то, что духовные награды даются не ради тщеславия, что они вообще не могут быть приравниваемы к светским знакам отличия (последние даже не могут быть надеваемы священнослужителями при совершении богослужения в какие бы то ни было дни) и что набедренник в частности, есть священная одежда, хотя и сделавшаяся отличительным знаком для пастырей ревностных о вере и спасении своих паств. Как одежда священная, набедренник обязательно должен быть возлагаем на себя при совершении литургии тем, кому он усвоен.2) Как поступить в том случае, когда девочке по ошибке дано мужское имя?Этот вопрос не новый: еще в 1867 году на страницах нашего журнала (см. «Рук. для сел. паст.» 1867 г., т. III, стр. 663–666) дан был ответ на него в том смысле, что если девочке по ошибке наречено имя мужское, то следует вторично прочитать молитву, какая полагается при наречении имени новорожденному младенцу, и при этом произнести другое имя девочке, хотя бы то и окрещенной. Но митрополит Московский Филарет Дроздов, когда в Московской епархии потребовалось назначить мужское имя отроку, нареченному женским именем, выразил мнение, что несообразно нарекать имя крещенному отроку, по чину некрещенного младенца, и потому предписал сделать следующее: приготовиться отроку к принятию св. Таин, и при исповеди и причащении св. Таин нарещи ему имя мужское, которое, быв употреблено при таинствах, и будет для него твердым (Резол. от 22 мая 1839 г. – в «Душеполезном Чтении» за 1872 г.). Сообразно с столь компетентным указанием, следует поступить и в рассматриваемом случае, т. е. если девочке по ошибке дано мужское имя и эта ошибка замечена будет еще до крещения девочки, то должно в другой раз прочитать молитву, положенную при наречении имени, и произнести другое имя, соответствующее ее полу; если же потребуется переменить имя девочке уже после ее крещения, то следует причастить ее св. Таин и во время причащения назначить ей другое имя. О перемене имени окрещенному ребенку необходимо сделать в метриках надлежащую оговорку, скрепленную подписью членов причта. Если бы оказалась нужда переменить имя окрещенному ребенку, а беловая метрическая книга уже отослана в консисторию, то к копии метрической книги поправка имени окрещенному ребенку может быть сделана не иначе, как с разрешения епархиального начальства.3) Как освящать новое Евангелие?В употребляющихся у нас требниках (Большом и Дополнительном) нет особого чина освящения Евангелия; нет этого чина и в Большом Требнике Петра Могилы, и потому естественно возникает вопрос о том, как освящать новое Евангелие напрестольное? – За неимением особого чина освящения нового Евангелия, у нас обыкновенно освящается новое Евангелие посредством одного окропления св. водою. Ввиду этого нельзя не пожелать, чтобы в состав Дополнительного Требника, употребляющегося у нас, внесен был особый чин освящения Евангелия, подобно тому, как это сделано относительно многих чинопоследований и молитвословий на разные случаи, заимствованных из древнеславянских требников. У некоторых южных православных славян и теперь практикуется особый «чин освящения Евангелия»; такой чин находится, напр., в «Дополнительном Требнике», изд. в Новом Саде, 1887 г., с благословения святейшего господина Германа, православного Патриарха Сербского, Архиепископа Карловицкого и Митрополита (см. в прилож. к «Рук. для сел. паст.» Богословско-Библиографический Листок за 1888 г. № 3-й); но излагать такой чин было бы делом нецелесообразным, так как всякого рода новые чинопоследования, не содержащиеся в употребляющихся у нас требниках, могут получить практическое значение – применение не прежде, как будет исходатайствовано благословение Св. Синода на их напечатание.4) Откуда можно приобрести изображения всех чудотворных икон Божией Матери, а также список святых, коим дана от Бога особая благодать?О. Б-ву свящ. ст. К-ской З-ской области, желающему иметь список всех чудотворных икон Божией Матери, а также – список святых, коим дана от Бога особая благодать, можно рекомендовать следующие книги: 1) Сборник изображений явленных и чудотворных икон Пресвятой Богородицы в Православной Церкви прославляемых. С 179 литографированными изображениями. Изд. книгопродавца Манухина. Москва. 1866 г.; 2) «Письма по православно-пастырскому Богословию» (в каких «Письмах» есть особая глава, содержащая в себе «указание на святых, кому из них особенно, в особенных каких нуждах, можно служить молебны»). Изд. 2-е. Протоиерея Евгения Попова. Пермь. 1877 г. Первая из этих книг небольшая по объему и, следовательно, недорогая может быть выписана непосредственно от самого издателя – Манухина, содержателя книжного магазина в Москве; вторая – довольно объемистая, и потому недешевая, может быть выписана тоже непосредственно от самого автора – протоиерея Евгения Попова в г. Перми. Если бы почему-либо о. Б-ву затруднительно было и неудобно выписывать означенные книги непосредственно от самих издателей их, или через посредство какого-либо книжного магазина в том или другом губернском городе, то ему можно будет ограничиться приобретением самых дешевых и общедоступных изданий: во многих губернских городах, а также в более или менее значительных монастырях есть книжные лавки, в которых продаются книги и картины преимущественно для простого народа; здесь – в этих лавках можно купить по самой дешевой цене на одном бумажном листе большого формата «изображения всех чудотворных и явленных икон Божией Матери» и – на таком же листе «список святых, коим дана от Бога особая благодать».З.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 7. С. 221–226.Кончина и погребение в бозе почившего преосвященнейшего Александра епископа Костромского и Галичского. 16 числа декабря, ровно в 4 часа пополудни, тихо и мирно почил о Господе незабвенный Костромской владыка преосвященный Александр. 14 числа в 6 часов вечера он присутствовал в собрании членов Братства Преподобного Сергия в семинарском зале. По-видимому, владыка был совершенно здоров: сидел весело и бодро, с чувством живейшей радости выслушал доклад о. кафедрального протоиерея относительно устройства в память 17 октября церковно-приходской школы в каком-либо ближайшем приходе Костромской епархии, зараженном расколом, потребовал к себе подписной лист и подписал 50 рублей; когда началось пение диаконов и псаломщиков, между прочим заговорил о том, зачем в народных школах в недавнее время употреблялись цифирные ноты, и высказал, что это делалось затем, чтобы отучить от ноты церковной. Когда кончилось пение, владыка обратился к певшим с словом благодарности, советовал устроить братский хор, и при этом пошутил, – чтобы этот хор свадеб вместо архиерейских певчих не пел. Но окончании собрания владыка зашел к о. ректору и пробыл у него с час, говорил, что хочет удалиться на покой и будет проситься в Супральский монастырь; если окажутся там комнаты малыми, то говорил, что уничтожит все перегородки, чтобы была одна большая комната. Когда о. ректор предложил владыке кушать, то он ответил: «не угощайте меня, отец ректор; – одряхлел я; разве на год меня хватит, а более – нет». Кто мог думать, что его не хватит не только на год, но и на неделю?! Между тем как на самом деле этого весьма можно было ожидать. До своего отъезда в Петербург владыка страдал сильной перемежающеюся лихорадкой. С приездом его в Петербург, болезнь эта, вероятно вследствие перемены климата, прекратилась, но вообще владыка в Петербурге чувствовал себя вероятно не очень хорошо, ибо неоднократно обращался к доктору, чего обыкновенно он очень не любил, и постоянно говорил, что медицине не верит. По утрам владыку беспокоил сильнейший кашель. Вставши от сна часу в пятом утра, владыка начинал ходить взад и вперед по комнате, беспрестанно кашляя с страшною силою и отплевывая мокроту, которой отделялось ужасно много; это продолжалось час и более. Глаза владыки наливались кровью, лицо делалось багровым. Страшно было слышать этот кашель, обращавшийся под конец в стон. «Владыка, что вы не обратите на это внимание?» – говорили ему близкие. «А ничего, – отвечал владыка, – пустяки, давно ведь уже это». По возвращении из Петербурга владыка уже редко был виден веселым: он скучал всем и всеми; назначил приемные часы, тяготился если кто посещал вечером, служил по-прежнему часто, но не выезжал почти никуда, жаловался на боль в горле, ходил постоянно подвязанным и мазал шею йодом. В прошедшем году, около этого времени, однажды, совершая раннюю литургию в домовой церкви, владыка почувствовал кровотечение носом; кровотечение было так сильно, что пришлось разоблачиться; кровь лилась струей. Пригласили врача; оказалось, что это не обычное, часто встречающееся у людей кровотечение носом, – что кровь течет из лопнувшего кровеносного сосуда. Дня через три кровотечение вовсе прекратилось, владыка говорил, что чувствует себя гораздо легче. Быть может, и ныне нужно было убавление крови; ибо, кажется, он был очень полнокровен, между тем как кровообращение, вероятно, совершалось неправильно, что и сам владыка, вероятно, замечал, ибо в прежнее время во время пения «Приидите поклонимся», стоя с дикирием и трикирием, владыка обыкновенно поклонялся очень низко, между тем как в последнее время он делал поклоны незначительные, а при земных поклонах у него замечалась сильная краснота лица. Врачи нашли, что он страдал склерозом артерий и пороком сердца не в сильной степени, причем нервная система была далеко не в порядке. Вскоре по возвращении из Петербурга владыка опять почувствовал возвращение лихорадки, которая беспокоила его через день и особенно по вечерам. Кушал владыка очень мало и все жаловался, что плохо готовят, а плох был, вероятно, его желудок. Ко всему этому прибавилась простуда, которая произошла от неосторожных выходов в сад, однажды даже без галош, от неоднократной прогулки в открытых санях в страшные морозы, и от поездки в собрание Братства. Возвратившись из семинарии, владыка был весел, не жаловался ни на какую боль и, по обычаю, затворился в своей комнате. Около часу или двух келейник услышал, что Владыка как будто стонет, – взошел к нему в кабинет и застал владыку сидящим у письменного стола с лампой. Видя, что владыка ничего не требует, келейник удалился. В пятом часу владыка позвонил и потребовал к себе келейного иеромонаха. Когда тот вошел, владыка сказал: «Что, брат, худо! не здоровится». Пригласили врача. Врач заметил у владыки сильное лихорадочное состояние, начавшееся в 2 часа ночи потрясающим ознобом, обратившимся в жар до 39,6°. В течение всего этого дня владыка ничего не кушал, но все еще был на ногах, хотя к литургии пойти не мог; распечатал принесенную почту, но к вечеру вовсе слег, – обнаружилось крупозное воспаление правого легкого (неполное). Утром 16 числа был созван консилиум из четырех врачей. После консилиума владыка исповедался и причастился; духом был спокоен; о. эконому дал распоряжение – какую митру и какое облачение употребить для погребения. При входе о. наместника весело спросил его: «Как вы меня будете погребать – священническим, или монашеским погребением? Похороните меня в Лазаревской церкви в Ипатьевском монастыре». – «Владыка, ведь там церковь еще не освящена!» – ответил о. наместник. «Все равно», – сказал владыка, – освятите после меня». Как только узнали об опасном состоянии владыки, тотчас сделано было распоряжение после вечерни о здравии болящего Святителя отслужить молебны во всех церквах города. К двум часам в комнату владыки собрались шесть врачей. Положение больного было признано опасным. Воспаление само по себе не было настолько сильно, чтобы неминуемо было гибельно для больного, но при старческом возрасте больного, много лет ранее существовавший у него склероз артерий и порок сердца производили угнетающее влияние на деятельность сердца. Этим и объясняется упадок сил, упадок пульса, и слабое сокращение сердца, которые не уступали никаким возбуждающим средствам. По окончании консилиума при владыке остался доктор Д. П. Борейша с двумя фельдшерами. В 8 часов назначен был опять съезд докторов, но в 4 часа владыки уже не стало.Тотчас прибыл ключарь собора, секретарь, и члены консистории. Тело было опрятано, облечено в подрясник, перенесено в Крестовую церковь, где и облечено по чину архиерейскому, а затем преосвященным викарием была отслужена первая панихида. Удары в колокол со всех церквей известили городу, что владыка скончался. Многие не знали и о болезни владыки, так что весть о кончине была совершенною неожиданностью для многих. Немедленно преосвященным викарием было сообщено о смерти владыки высокопреосвященнейшему Исидору, митрополиту Новгородскому и С.-Петербургскому, а секретарем консистории – господину обер-прокурору Святейшего Синода. В субботу было получено известие, что погребение поручено Святейшим Синодом высокопреосвященному Иоанафану, архиепископу Ярославскому и Ростовскому. В 11 часов, в субботу, панихида была совершена преосвященным викарием, в сослужении старшего духовенства, в присутствии многих почетных лиц города, всех наставников семинарии и множества народа, день и ночь переполнявшего церковь, в которой чтение Евангелия беспрестанно сменялось пением панихид. В воскресенье, в Крестовой церкви, преосвященный викарий совершил литургию, после которой была совершена соборная панихида. Затем была совершена панихида о. кафедральным протоиереем в присутствии Думы в полном ее составе. Пред этою панихидою о. протоиереем была сказана краткая речь.Затем тело покойного архипастыря было положено во гроб. В 2 часа начался печальный перезвон, и тело почившего Святителя после краткой литии было перенесено всем собравшимся городским духовенством в Рождественский собор Ипатиевского монастыря. При встрече тела кафедральным о. протоиереем была сказана другая речь. По окончании которой преосвященным викарием была совершена панихида. Вечером монастырскою братией при гробе была совершена заупокойная всенощная. В понедельник о. ректором семинарии при гробе была совершена заупокойная литургия при пении полного хора архиерейских певчих. По окончании литургии, в монастырь собралось все городское духовенство, и тело почившего архипастыря торжественным крестным ходом, при печальном перезвоне со всех церквей города, было перенесено в кафедральный городской собор, предшествуемое хоругвями, иконами, учителями и учениками семинарии и духовного училища, чиновниками консистории и духовенством всего города, которое сопровождал о. ректор семинарии. Народу было такое множество, что процессия с трудом двигалась по улице. Тело было несено на высоких носилках, так что возвышалось над головами более, нежели на аршин. При внесении тела в собор, оно было встречено соборным духовенством с крестом и святой водою при умилительном пении архиерейскими певчими задостойника Великой Субботы. По поставлении тела на уготованное место, ключарем собора была произнесена небольшая речь.По окончании ее, о. ректором была совершена панихида, за которой собор был переполнен народом. Здесь присутствовали: предводитель дворянства, городской голова, начальник жандармского управления и другие почетные лица города. После вечерни снова была совершена соборная панихида о. кафедральным протоиереем. Весь день и всю ночь народ не отходил от гроба, а городские священники неустательно читали Евангелие. Во вторник поздняя литургия была совершена о. ректором семинарии в сослужении кафедрального о. протоиерея и семинарских священников при пении полного хора семинарских певчих. Вместо причастного протоиереем Ильинской церкви о. Гавриилом Пернаткиным было сказано назидательное слово.По окончании литургии о. ректором была совершена соборная панихида. За литургией и панихидой присутствовали все ученики и ученицы церковно-приходских школ г. Костромы с учителями. В 12 часов, с поездом железной дороги в Кострому, изволил прибыть высокопреосвященный Иоанафан. Встреченный на платформе о. ректором и ключарем собора, владыка проследовал в кафедральный собор, где был встречен преосвященным викарием и соборным духовенством. Тотчас владыкою была совершена панихида, а после нее – молебен перед иконою Феодоровской Божией Матери. По окончании молебна владыка, преподав благословение всем по множеству собравшимся, отбыл в семинарию, где для него было приготовлено помещение. В 6 часов вечера начался в соборе благовест к заупокойной всенощной, которую совершал о. Ректор в сослужении соборного духовенства и других священников при пении полного хора семинарских певчих. Во время всенощной был прочитан весь канон священнического погребения. Собор был переполнен молящимися. За всенощною были все воспитанники семинарии и духовного училища, которые по окончании всенощной подходили проститься с почившим архипастырем. Для высокопреосвященного Иоанафана всенощная была отправлена в семинарской церкви.(Из Костромских Епарх. Ведомостей, № 1, 1889 г.).Постановления епархиального съезда Рязанского духовенства. Епархиальные съезды духовенства начинают проявлять почтенную заботливость не об одних только экономических вопросах жизни и быта епархиального духовенства, но и о духовных религиозно-нравственных интересах Церкви и клира, что составляет отрадное знамение времени. Так, Рязанский епархиальный съезд духовенства, в заботливости о мерах успешной борьбы с местными сектами и расколом, сделал следующие, достойные внимания постановления: всецело духовенству заботиться об учреждении церковно-приходских школ в местах, зараженных молоканством и старообрядчеством, – в церковно-приходских и земских школах этих местностей преподавать ученикам на уроках закона Божия потребные сведения о сектантских заблуждениях и отступлениях от православия, – устроить окружные благочиннические библиотеки противосектантских и миссионерских сочинений на средства церквей благочиния, – рекомендовать и отдельным приходам ежегодно на остаточные церковные суммы приобретать миссионерские книги и привести в порядок церковные библиотеки, – самим оо. депутатам приложить старание и братски рекомендовать другим священникам проповедовать слово истины и устами и делом, бескорыстною и трезвою жизнью, и избегать всего, что соблазняет народ, особенно курение табака. Курение табака, по мнению съезда, потребность искусственная и вредная, предосудительная не только с старообрядческой, но и с общехристианской точки зрения. В виде положительной меры для противодействия лжеучениям, духовенство епархии должно позаботиться об улучшении церковного пения и чтения. Съезд выразил желание, чтобы в удобное и свободное время производились испытания низших членов клира в искусстве пения и чтения, и, чтобы отметки в соответствующей графе клировых ведомостей производились не благочинными, но приходскими священниками, более знакомыми с недостатками и достоинствами подведомых им диаконов и псаломщиков. Одобрив все остальные постановления съезда духовенства, епархиальный архиепископ не признал за приходскими священниками права отмечать поведение в клировых ведомостях диаконов и псаломщиков.№ 8. Февраля 19-гоБорьба пастыря церкви с суеверием // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 8. С. 227–233.Нужно ли пастырю Церкви бороться с суеверием?Этот вопрос, по-видимому излишний, мы ставим потому, что обыкновенному взгляду суеверие, замечаемое в народе, не кажется таким опасным и страшным явлением, как неверие, и людям верующим оно не внушает таких беспокойств, какие причиняют дерзкие выходки против веры и Церкви со стороны вольнодумцев антирелигиозного направления. Суеверные или зараженные суевериями не отделяют себя от числа верующих и более или менее подчиняются уставам Церкви, и иногда трудно провести грань между людьми чисто верующими и между людьми, примешивающими к вере суеверие. Вера многих, считающихся и усердными членами Церкви, переплетается суевериями, и имеет в себе немало нечистых примесей. Под влиянием таких воззрений, в современной пастырской практике утвердилось холодное равнодушное отношение к суевериям, при котором пастыри Церкви мирятся с ними, как с явлениями обыкновенными, не представляющими ничего особенно опасного для души верующей, и мы почти не видим проявления пастырской ревности, направленной к искоренению суеверий и суеверных обычаев.Ввиду индифферентных отношений к суевериям, мы считаем нужным обратить внимание пастырей на этот предмет, и напомнить им, что борьба с суевериями – настоятельный долг их, не менее настоятельный, как борьба с неверием.Суеверие не может быть терпимо в среде членов Церкви по самому существу своему, и возбуждение к борьбе с ним пастырь Церкви может видеть и в слове Божием, и в руководительных указаниях Церкви, и в примерах служителей Божиих, право правивших слово истины, оставивших в своей деятельности образец для позднейших служителей Церкви.Суеверие – ложная вера, вытекающая из мутных и вредных источников, противная учению Откровения и учению Церкви. Внедряясь в душе, оно составляет своего рода болезнь, и болезнь опасную. Если оно не изгоняет из сердца святой веры, – этого чистого и дорогого достоинства души христианской, – то омрачает и искажает ее, и подавляет ее, как сорное былие подавляет чистую пшеницу. Суеверие не даром называют темным, и людей суеверных людьми темными. Руководясь ложными представлениями, суеверные уклоняются от тех путей, которые ведут к Богу и надлежащему почитанию Его, и вовлекаются в дела, противные Богу и пагубные для них самих. По свидетельству истории, суеверие возникало и распространялось тогда, когда человек терял из вида источник света – истинное Откровение, – и когда вследствие этого удаления его от света Божия омрачалось неразумное сердце его. Тогда люди с омраченным сердцем, как говорит апостол Павел, изменили славу нетленного Бога в образ, подобный тленному человеку, и птицам и четвероногим и пресмыкающимся (Рим.1:21, 23). Самое резкое и широкое проявление суеверия мы видим в язычестве. Язычество, со всеми видами идолопоклонства и почитания ложных богов, есть та нечистая и грязная вода суеверия, которая, разлившись по всему пространству древнего мира, закрыла для человека чистый поток веры и нанесла такой неисчислимый вред многим племенам и поколениям человеческого рода. Она, эта мутная и грязная вода суеверия, проторглась за ограду Церкви ветхозаветной, охраняемой промыслительною Десницею Всевышнего, и заражала и оскверняла собою тот народ, которому поручено было хранение истинной веры.Мы выставляем на вид язычество как главный вид суеверия, чтобы дать понять все значение и всю пагубность этой духовной болезни, от которой так много страдало человечество, и предохранять и лечить людей, от которой призываются избранные Богом и Церковью проповедники слова Божия.В христианстве, после явления солнца истины с пришествием на землю Сына Божия, для древних суеверий по-видимому нет места. Между тем, по свидетельству истории, и в обществах, знакомых со светом истины Христовой, мутные воды суеверий разливались широкою рекою, смешивались с чистыми водами истины, хранимой в Церкви, и почва сердец, исповедующих имя Христово, несвободна от примеси того зла, которое известно под именем суеверия. Старая закваска не может быть легко уничтожена; она упорно держится в душах, в которых утвердилась, – несмотря на противодействующие влияния, и переживает века и поколения, хотя терпит при этом ослабление и изменение. Свет Христов светит всем; но находятся темные закоулки, – и таких чрезвычайно много, – в которых едва мерцает этот свет, и густая мгла покрывает души. И ныне, кругом себя, пастырь Церкви видит много суеверий и суеверных обычаев, противных здравому и чистому учению Церкви. Положим, ныне нет у людей, носящих имя христиан, веры в ложных богов, которым поклонялись язычники; но доныне живет вера в домовых, леших, русалок, и она в сознании христиан в наших селах и деревнях стоит рядом с верою в Бога, в ангелов и святых. А в захолустьях и окраинах, где живут крещеные инородцы, можно встретить богопротивное почитание какой-либо керемети, оставшееся от неисчезнувшего окончательно язычества. Забыты имена старых богов, которым приносили жертвы наши предки-язычники, но доныне справляются торжества языческого происхождения с теми атрибутами, с какими они справлялись прежде, и они не перестают быть явлением предосудительным и нетерпимым от того, что народ, участвующий в них, не помнит их языческой закваски и не придает им прежнего религиозного значения. Таковы новогодние или святочные переряживания и гадания; таковы увеселения, справляемые в так называемый семик, служащие отражением праздника Ярилы; таково провождение по-язычески ночи под Ивана Купалу: христианское имя, примешиваемое к чуждым христианству обрядам, отнюдь не искупает нечистого происхождения и темного языческого характера этих обрядов. В житейском быту до сих пор видны отпрыски языческих суеверий практического характера, и ими пользуются люди для своих нужд, придавая значение тому, что существует только для суеверного воображения. До сих пор живет еще колдовство и ворожба, и люди не только простые, но иногда и образованные обращаются к гадальщикам и гадальщицам, когда хотят узнать сокрытую тайну, например, открыть вора или похитителя вещей, и место, где они спрятаны. До сих пор прибегают к разным чарам, то для снискания любви других, то для мести оскорбившим. До сих пор лечат болезни не обыкновенными врачебными средствами, а разными амулетами, тайными записками, нашептываниями над стаканом воды и вспрыскиваниями больного. Во время моровой язвы или падежа скота в наших деревнях не считают достаточными и имеющими какое-либо значение естественных мер предосторожности, не столько ожидают помощи от Бога и Его милости, сколько от странных средств, завещанных суеверною стариною: отсюда так называемые опахивания сел и деревень, при распространении эпидемии или эпизоотии, – опахивания, совершаемые женщинами в ночное время в необыкновенной одежде, при странных обрядах, боящихся дневного света. До сих пор есть вера в несчастные дни, в которые боятся предпринимать какую-либо работу, – до сих пор есть вера в встречи и разные предзнаменования, какие видят в обыденных явлениях природы, – и явления на небе кометы, северных сияний, затмения солнца или луны возбуждают во многих боязливых душах ожидания чего-то особенного, большею частью тяжелого и несчастного. Эта темная вера из низменных слоев народа восходит и в круги людей образованных, из которых многие несвободны от давления суеверного страха к виду тех или других явлений, с которыми привыкли соединять значение предзнаменования.Кроме суеверий, служащих отражением язычества, на христианской почве, вследствие уклонения многих членов Церкви от истинной веры, вновь возникают суеверия, неизвестные или малоизвестные древним, каковы столоверчения и стологадания, вызывания и вопрошения духов, и другие верования и деяния так называемых спиритов, готовых образовать новую секту среди христианского общества. Мода узаконяет подобные суеверные действия, но на них нельзя смотреть, как на невинную забаву. Они вырастают не из смены слова Божия, и от них веет духом, противным христианству. Разрастаясь, эти суеверия производят расслабляющее влияние на умы, подрывая преданность их Церкви и ее учению, и в то же время они способны вселять в души напрасные страхи и ожидания, и вовлекать их в дела нравственные. Кроме силы Божией, проявляющейся в мире и всем управляющей, кроме сил человека и природы, данных Богом, эти новые суеверы признают какую-то новую, невидимую силу и делают всевозможные напряжения к тому, чтобы войти в общение с этою новою силою и поддерживать это общение. К этой новой силе они относятся с более живым и трепетным чувством, чем к силам, непосредственно действующим на нас и в нас. Это явный признак болезненного религиозного состояния людей, требующего духовной врачебной помощи. Болезни этого рода более всего поддаются люди, потерявшие веру. Так как неверие есть для человека состояние неестественное, то душа, вследствие потери веры, ощущая пустоту, ищет, чем бы наполнить ее, и обращается туда и сюда, чтобы найти удовлетворение напоминающей о себе глубокой потребности веры, и вот она бросается на разные фантомы или призраки, в которые верит, как в действительные существа, и поклоняется привидениям, которые заменяют для нее Бога, ангелов и святых, нами чтимых и поклоняемых.Мы упомянули некоторые из суеверий, ныне живущих в народе христианском, чтобы возбудить внимание к ним у блюстителей чистоты веры. Некоторые из них достаточно назвать, чтобы вызвать ревностного служителя Церкви на борьбу с ними. Встречаются в сознании и жизненной практике суеверия менее вредные, чем упомянутые выше, когда, например, люди, не постигая существа веры, придают преувеличенное значение внешней обрядности, и все религиозные требования сводят к исполнению обрядовых предписаний, не заботясь о снискании духа благочестия. И здесь, в этих суевериях, не столько вредных, сколько вредны суеверия, оставшиеся от языческой древности, есть важный недомысл, ведущий к предосудительным практическим последствиям; есть темная сторона, которой не должно быть там, где светит свет веры. И такие недомыслы не должен оставлять без внимания пастырь, обязанный всюду являться со своим просветительным влиянием, – всюду, где замечает в пастве недостаток ясного понимания требований чистой веры. Но главным образом он должен заботиться об искоренении суеверий наиболее грубых, и наиболее унижающих звание христиан, каковы суеверия, выше нами упомянутые.П. Н. О. протоиерей Д. В. Разумовский // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 8. С. 233–236.2-го января текущего года скончался в Москве протоиерей Георгиевской на Всполье, что на Малой Никитской, церкви, профессор церковной музыки в Московской консерватории Дмитрий Васильевич Разумовский. «Покойный, – по газетным отзывам о нем, – пользовался в Москве большой популярностью, как законоучитель многих учебных заведений и как известный проповедник. – На гроб были возложены роскошные из живых цветов венки от Московского отделения Императорского музыкального общества, от Консерватории и от прихожан. При отпевании присутствовали: профессора, преподаватели, ученики и ученицы Консерватории, и многочисленные духовные дети и почитатели покойного пастыря». Разумеется, венки из живых цветов вполне заслужены, и ученики, шедшие за гробом покойного, выражали тем свое глубокое почтение к своему профессору. Но насколько должна возрасти в наших глазах личность покойного, когда мы узнаем, что он сам себе еще при жизни сплел неувядаемый венок, когда узнаем, что учеников у него не тесный и незначительный сравнительно кружок учащихся и учившихся в Московской Консерватории, а ученики его все, кому только приходится иметь дело с тою областью науки, изучению и разработке которой покойный был всею душою предан почти всю свою жизнь! Область эта – дорогая душе всякого православного русского (а духовного преимущественно) богатая и высокая церковная музыка. Казалось бы, что тут исследовать, какие тут возможны изыскания, когда все так просто и ясно? Мы знаем гласовое пение обычное; знаем пение, содержащееся в наших нотных книгах. Но так кажется только тому, кто не задумывается над тем, с чем часто встречается, что, так сказать, примелькалось, а потому и кажется или простым, или даже не стоящим внимания. Чего кажется проще, как слово «глас», так часто звучащее в устах всех, кто только имеет какое-нибудь соприкосновение с церковным пением? Всякому известно, что гласов церковных восемь и что на один глас мелодии поются иначе, чем на другой. Но если всмотреться в дело глубже, то оно представится совсем в ином виде. Ведь церковные гласы имеют свои теоретические основания, мелодии в них движутся не случайно, а по известным определенным законам, которые, разумеется, при поверхностном отношении к делу не поддаются определению. – Далее известно, что нотно-линейные церковные книги, которые мы читаем теперь (они издаются по благословению Св. Синода) переведены со старинных крюковых довольно трудных и сложных нот, отчего при переводе их возможны были, и действительно допускались многочисленные ошибки. – Нужно было поэтому тщательно изучить эту сложную крюковую нотацию, чтобы иметь возможность сличить нотно-линейные переводы с древними крюковыми рукописями. Эти-то труды были подъяты и блестящим образом окончены покойным в его замечательной книге «Церковное пение в России», появлявшейся сначала в «Православном Обозрении» за 60-е годы42. Профессор Ю. Арнольд, сам глубокий знаток нашего церковного пения и крюковой нотации, в своей книге «Гармонизация древнерусского церковного пения по эллинской и византийской теории и акустическому анализу», признает покойного «составителем первой полной и толковитой, общепонятной грамматики крюкового пения и ясного анализа восьми гласов». Вследствие его труда, продолжает он, мелодии древних наших церковных распевов ныне могут быть основательно и положительно проверены, а затем и все ошибки, вкравшиеся в прежние переводы их (на ноты линейной системы) исправлены. Насчет гласов до о. Дм. Разумовского никто даже и не заикнулся; слово «глас» почиталось вообще тожественным слову «мелодия» или «напев». А о способе гармонизации этих напевов взгляды и толкования наших ревностных (даже до ярости!) любителей древнего церковного пения «шибко расходились и поныне еще расходятся, несмотря на то, что в книге о. Дм. Разумовского ясно указана дорога для настоящих научных исследований» (стр. 7 и 8). Далее, тщательный анализ всех сохранившихся древних мелодий в первобытной их крюковой нотации, указание общих характеристических примет мелодии одного и того же гласа, определение звуковой области, в которой они вращаются, общей формы их окончаний и т. п. – все это опять требовало громадного труда. «Этот, – по отзыву того же г. Арнольда, – неимоверно гигантский труд, требующий колоссального терпения, строжайшего и добросовестнейшего критериума и глубокого знания дела, был блестящим образом совершен о. протоиереем Дмитрием Васильевичем Разумовским, в изданной им в 1867/9 годах упомянутой книге». Вследствие много десятков лет продолжавшегося тщательного анализа, более чем 2000 мелодий столпового или знаменного пения, высокоуважаемый автор нашел возможность подарить нас положительно ясною характеристикою каждого из установленных, по древнему канону восьми гласов или ладов церковных» (стр. 12–13). Прибавим к этому, что всякий, кого интересуют вопросы о прошлом нашего церковного пения, о возникновении и развитии церковных распевов, о значении трудов наших церковных композиторов, каковы Бортнянский, о. Турчанинов, Ведель, Березовский и друг., найдет в книге покойного о. протоиерея требуемые, ясно изложенные ответы. – Посему всякий, кто берет в руки нотную церковную книгу, помянет покойного, ибо труд поверки этих книг с древними крюковыми принадлежит ему. «Мир праху твоему, незабвенный для истории русской церковной музыки труженик! Вовеки не забудет тебя православная Россия, сохраняющая как зеницу ока церковно-музыкальные сокровища, доставшиеся ей в наследие от глубокой древности».Тихвинский Ф. Чем может приобрести пастырь расположение своих прихожан?43 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 8. С. 237–245.В своем большинстве или общей массе, простой, бесхитростный, добродушный и откровенный русский народ в своих отношениях к другим людям ищет также близости и откровенности и любит простоту и задушевность этих отношений. Эти же требования он прежде всего и главным образом предъявляет и своему пастырю. Его идеал пастыря и отца духовного – это прежде всего человек бесхитростный, простой, доступный, задушевный, пред которым не стесняясь и не опасаясь оттолкновения можно открыть свою душу, раскрыть тяготеющие над нею и отягчающие ее сомнения и недоумения, чистосердечно открыть свое неразумие во многом, непонимание, излить затем в откровенной беседе с ним свои горести, домашние печали, заботы, поведать свои неудачи, промахи, семейное нестроение и проч., и слышать от него вразумление, научение, разъяснение, утешение, успокоение в печалях и горестях, или же откровенное порицание, строгое даже осуждение в его житейских промахах, горячее обличение в его слабостях, и совет, наставление, как исправить дело. Поэтому идеалом его отношений к пастырю всегда были и остаются отношения сыновние, а со стороны пастыря – отеческие, близкие, теплые, сердечные, сердобольные, но в то же время строгие, внушительные, как отношения отца к детям. Название своего священника «батюшкою» и «отцом» не служит и до сих пор для простого русского человека названием только официальным, но он всегда произносит это слово, если не с ясным сознанием, то с полным чувством его внутреннего смысла, и выражаемого им содержания его отношений к своему священнику. Замечательно, что в некоторых селах Тульской епархии слово «батюшка» заменилось в настоящее время словом «папаша», так что все прихожане зовут своего священника «папаша». Очевидно, что такая перемена могла совершиться только в недавнее время, когда это слово стало проникать и в простой русский народ, но факт этот наглядно свидетельствует, как глубоко коренится в душе русского народа взгляд на свои отношения к священнику как отношения сыновние, и как глубоко чувствуется и сознается им потребность этих именно отношений, когда перемена названия в быту семейном повлекла за собою таковую же перемену и в официальном, по-видимому, названии прихожанами своего священника. Притом же и самое слово, столь близко соответствующее библейскому «Авва», как нельзя более выражает близость и теплоту этих отношений, а, следовательно, и сознание потребности их. Отсюда первое качество, всегда желательное прихожанами от своего священника, это простота его души, постоянно согретой теплою любовью и расположением к ближнему, а отсюда и отеческая близость, простота и сердечная теплота его отношений к ним, что на языке простого народа называется «задушевностью». «Душа-человек» – это идеал наилучшего человека в простом народе. Задушевный пастырь – идеал пастыря. Понятное дело, что такой близости, такой задушевности отношений с прихожанами нельзя достигнуть никакими искусственными средствами без сердечной теплоты чувства. Искренно любим бывает и имеет несомненное к себе расположение прихожан только тот священник, который сам любит своих прихожан и сердечно расположен к ним. Поэтому только через эту любовь и могут возникать и устанавливаться такие близкие, теплые и задушевные отношения между священником и прихожанами, которые всегда бывают желательны для русского человека, и к которым он всегда стремится. А любовь эта не нуждается уже ни в каких искусственных средствах и никогда не терпит их, и не прибегает к ним. Кто проникнут истинной любовью к прихожанам, у того все действия по отношению к ним проистекают от чистой души и искреннего сердечного к ним расположения, а потому всегда оказываются естественными и уместными, и не может быть в них ничего искусственного. Все, что он ни говорит, что ни делает, – говорит и делает по любви и действительному сочувствию и расположению к ним, а потому невольно располагает и привлекает к себе души прихожан. Если он высказывает кому одобрение и похвалу, то высказывает с искренним сорадованием его нравственному преуспеянию, а потому никого не оскорбит даже и похвала, если он найдет нужным кому высказать ее, ибо для всех бывает очевидно, что эта похвала вытекает из искреннего сочувствия к добру и к тому, кто хвалится. Его любовь к прихожанам не позволит ему скрывать от себя и их пороков, когда он их замечает. Он не утерпит, чтобы не высказаться об них и не изобличить их, потому что эти пороки вызывают в нем боль и скорбь души, постоянно озабочивают его, беспокоят, и невольно вызывают на замечания, на укоризны, на порицания, на прещения, но и они никогда никого не скорбляют, а приемлются с любовью и благодарностью, ибо всегда выражают неподдельную скорбь пастыря о своих пасомых и теплое сердечное участие в их судьбе. Поэтому даже такое порицание пороков еще более сближает его со своими пасомыми, усиливает их взаимное расположение и доверие друг к другу, и тем делает их отношения тесными, задушевными.Но ведь не всякий человек способен на такие близкие, тесные и задушевные отношения с другими. Они доступны, по-видимому, только немногим счастливым характерам, одаренным от природы общительностью, откровенностью и мягкосердечием. Поэтому пастырю, не обладающему такими душевными свойствами, по-видимому, не могут быть доступны такие близкие и задушевные отношения с прихожанами, не может он рассчитывать, следовательно, и на их действительное к нему расположение?!Если в основании таких близких и тесных отношений должна лежать любовь, то очевидно, что не этими случайными свойствами души и характера устанавливаются эти отношения, но устанавливает их та же самая любовь пастыря к пасомым. Она располагает и привлекает пасомых к пастырю и делает их отношения близкими, задушевными. Конечно, к установлению такой близости и задушевности отношений священника с своими прихожанами много содействует и природная общительность характера, простодушие и мягкосердечие, ибо грубость, жесткость и черствость души и характера, а тем более высокомерие и надменность, никого не могут располагать и привлекать в себе. Но этих последних свойств никогда и не должно быть в пастыре. Да они и не могут быть в нем, когда он преисполнен любви к своим прихожанам, ибо противны духу и характеру этой любви, которая поэтому неминуемо их сглаживает и изгоняет из души. А за устранением действием любви всех этих отталкивающих свойств, все остальные свойства души и характера, согретые и освященные любовью, одинаково располагают и привлекают к себе, ибо одинаково через них светит и проявляется эта любовь, которая именно и привлекает. Она одинаково располагает и привлекает к себе, как в пастырях молчаливых, так и разговорчивых, как сосредоточенно сдержанных, задумчивых и серьезных, так и простодушно откровенных, и общительных, и мы видим, что прихожане одинаково располагаются как к тем, так и к другим, одинаково любят как молчаливых и несловоохотливых, так и разговорчивых, как сосредоточенных и сдержанных, так и добродушно откровенных, когда видят в них действительную любовь и расположение к себе. А потому вся сила этих отношений коренится именно на этом чувстве, на силе и степени пастырской любви к прихожанам, а не на случайных каких-нибудь свойствах и качествах его души и характера. Конечно, и самая любовь, по-видимому, всегда бывает более доступна и присуща этому именно природному добродушию и мягкосердечию, так что может еще являться вопрос, всякому ли пастырю доступна такая любовь, и не ограничивается ли она только этим тесным кругом избранных душ и пастырских характеров. По крайней мере, она всегда бывает более заметна в характерах мягких и общительных, нежели молчаливо сдержанных и серьезных, так что последние, по-видимому, менее расположены к этой любви, и уж во всяком случае обладают наименьшими способностями и средствами к ее проявлению, чтобы рассчитывать на расположение к себе этим чувством прихожан. Но это справедливо только относительно ее проявления, а не возможности и силы. Не должно забывать того, что христианское чувство любви есть чувство, отличное от любви естественной, а потому оно хотя и пользуется этими наилучшими природными свойствами и качествами души, но всегда главным образом сама воспитывает их в человеке-христианине и направляет их. Любовь христианская не есть чувство или влечение бессознательное, зависящее от природного к чему-нибудь расположения, которое носило бы в себе характер случайности и от нее зависело, но она всегда есть чувство сознательное и осмысленное, которое вызывается и направляется сознательно. Возбуждаясь из сознания духовного родства с другими людьми, равенства пред Богом и единства общей всем цели земного бытия, – именно достижения спасения общими совокупными силами, она сама перерождает душу человека и воспитывает в ней необходимые свойства мягкости, доброты, и теплого расположения к другим, а потому не есть исключительное свойство только некоторых счастливых характеров и отдельных личностей, обладающих особенным к тому расположением или врожденными качествами, но как чувство сознательно вызываемое и направляемое, для всех доступна, а потому для всех и обязательна. Также точно и любовь пастыря к пасомым, как чувство сознательно воспитываемое и направляемое, не требует каких-нибудь особенных свойств души и характера, так чтобы составляла принадлежность только этих случайных особенностей некоторых характеров, и им только была доступна, но она сама пробуждает и воспитывает в нем все необходимые для ее проявления наилучшие свойства его души, через которые она привлекает и располагает к себе других, а потому для всех пастырей одинаково доступна, одинаково и обязательна, и во всех их одинаково чувствуется прихожанами и привлекает их к пастырю, коль скоро существует в нем. Она сама перерождает душу пастыря, сглаживает все неровности его характера, изгоняет грубость, размягчает жесткость и черствость его души, искореняет всякое высокомерие и недоступность, и воспитывает в нем ту серьезную мягкость, теплоту и расположенность души, которые одинаково чувствуются как в людях словоохотливых, так и молчаливых, как сдержанных, так и откровенных, как серьезных, так и простодушных, и одинаково располагают и привлекают к нему прихожан. Поэтому всякий пастырь, стяжавший и укоренивший в своем сердце такую искреннюю любовь к своим прихожанам, всегда имеет полное основание рассчитывать на их расположение к себе, и действительно всегда его имеет, какими бы особенностями характера он ни обладал. И если некоторые пастыри не пользуются таким расположением, то вина этого лежит не в недостатке каких-нибудь природных свойств души или характера, но в недостатке именно этой пастырской любви, которая воспитывает и выдвигает в нем все эти необходимые наилучшие свойства, располагающие к нему пасомых. А отсюда следует, что если пастырь ищет и желает снискать себе расположение своих прихожан (а желать этого, конечно, должен всякий), то средств для этого он должен искать не во внешних искусственных приемах, вроде заискивания, искусственной развязности и т. п., а в приобретении и усилении в себе этой именно пастырской любви к своим прихожанам, которая сама собою вводит его в их расположение. Итак, весь этот вопрос о способах приобретения пастырем расположения своих пасомых сводится к одному главному вопросу: чем же пастырь может пробуждать и усиливать в себе эту любовь к своим пасомым? Как и чем он может располагать себя к ним и питать в себе это чувство любви, когда не видит еще в них никакого к себе расположения, особенно когда встречает даже явную вражду и нерасположение по каким-нибудь внешним посторонним причинам, от него не зависящим, как, например, по наговору, по клевете, по предубеждению, составившемуся в них до его еще поступления и прочее? Как, наконец, поддерживать ему и усиливать в себе это чувство любви, когда он видит в своем приходе многих себе врагов и недоброжелателей?Любовь пастыря к прихожанам должна основываться и корениться на твердом и ясном сознании своего долга и обязанностей по отношению к ним. В этом же сознании она должна почерпать и силу для своего развития и усовершенствования, а равно и свою устойчивость. Пусть священник постоянно смотрит на своих прихожан, как на несовершеннолетних детей, нравственно бессильных и беспомощных, которые вверены ему Самим Богом, чтобы он руководил их и вел по пути к небу. Пусть он помнит, что ему нужно вести их по этому пути, во что бы то ни стало, вести не только тогда, когда они идут охотно и послушно, но и когда даже по неразумению своему упрямятся, потому что они в духовной жизни все еще дети неразумные и несовершеннолетние, не умеющие еще располагать собою, а он их пестун, охранитель и руководитель. Пусть затем он постоянно также представляет себе и помнит, что как бы ни были эти дети – его пасомые различны по своим нравственным достоинствам, все они одинаково стремятся к небу, томятся и тоскуют по нем, как по своей отчизне; туда устремляют свои взоры, идя по многотрудному и многопечальному пути здешней жизни; туда переносят все свои лучшие надежды и чаяния в будущем, и постоянно тревожимые сомнением и страхом, туда ли они идут, достигают ли, и достигнут ли неба, на него одного – своего пастыря с любовью и надеждою переносят эти свои тоскливые взоры, надеясь на его помощь и доверясь его руководству. На него таким образом они доверчиво возлагают все свои лучшие надежды и чаяния, от него ждут помощи и располагаются на его руководство, и каковы бы ни были их временные мирские отношения к нему, в духовной жизни они всегда готовы следовать за ним и ввериться его заботливому попечению, а видя это заботливое попечение расположиться и привязаться к нему и в своих отношениях мирских. Пусть помнит, наконец, что, идя вместе с ними и впереди их, как носитель всех их высших отрадных и вечных надежд, и вождь к их осуществлению, он вместе же со всеми ими предстанет пред лице Судии Бога, чтобы сказать: «се аз и дети, яже ми дал еси Ты», и дать отчет о каждом из них, и чем больше он их приведет и лучшими они окажутся, тем больше ему будет похвалы от Бога и радости за них. Все это будет воскрылять его дух и расширять его для заботливой отеческой любви к своим прихожанам, будить и воспитывать в нем теплое чувство отеческого расположения к ним, как к доверчивым детям, возложенным на его попечение, будет наполнять его сердце чувством отеческой жалости к ним, как детям бессильным и беспомощным без его руководства, и будет располагать его к заботливому в них участию и к деятельной помощи. А все это неминуемо будет сближать его с прихожанами, располагать их к нему и послужит основою их взаимных искренних и задушевных отношений.Ф. ТихвинскийНачальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 8. С. 245–250.Об оплате гербовым сбором метрических выписей, выдаваемых совершеннолетним детям нижних чинов. – Донское епархиальное начальство дает знать духовенству епархии к сведению и должному исполнению, что Устав о гербовом сборе освобождает от сего сбора только детей нижних чинов, не вышедших из состояния несовершеннолетия, и что лица совершеннолетние, просящие о выдаче им метрических выписей, должны представлять гербовые 80-копеечные марки.Воспрещение не окончившим курса семинарских наук диаконам и псаломщикам проситься на священнические места. – Оренбургский преосвященный предложил местной консистории объявить через благочинных всем диаконам и псаломщикам, не окончивших полного курса семинарских наук, что они не должны проситься на священнические места, и взять с них в том расписку. Исключение может быть делаемо в редких случаях, помимо личной их просьбы, по усмотрению самого епархиального начальства.Разъяснение некоторых вопросов, относящихся до раскола. – По поводу целого ряда относящихся до раскола вопросов, свящ. Стефана Рябчикова в рапорте его о том, может ли он повенчать крестьянина Андрея Дмитриева с незаконнорожденною Феклой Богдановой, которая с этим именем значится в исповедных росписях и в полицейских списках, но которая при крещении названа Евфросиниею и с этим именем записана в метриках, а также, не следует ли присоединить ее предварительно к православию, так как он, Рябчиков, предполагает, что Евфросиния, воспитываясь у матери раскольницы, могла быть перекрещена по раскольнически с именем Феклы, – и можно ли придавать значение, выданному ей приходским священником свидетельству об исполнении ею христианского долга исповеди и причащения св. Таин в данном году, так как воспитанные в расколе бывают на исповеди не затем, чтобы получить отпущение грехов, а чтобы заручиться свидетельством для вступления в брак? Новгородская духовная консистория объявляет для руководства всех священнослужителей епархии, действующих среди раскольнического населения, следующее разъяснение вопросов в рапорте о. Рябчикова, до раскола относящихся. 1. Крестьянский сын д. Попова Андрей Дмитриев беспрепятственно может быть повенчан с незаконнорожденною дочерью девицы Любови Богдановой, называемою Феклою и Евфросиниею Богдановою, но с тем, что невеста в обыске и метриках должна быть записана с именем Евфросинии, которое дано ей при крещении, и с которым она записана в событии рождения и крещения в метриках, а не с именем Феклы, так как этим именем назвали ее восприемники, вследствие своей нетрезвости и забывчивости настоящего имени младенца, что и объяснила в своем показании восприемница Евфросиния, и не настоит никакой надобности присоединять ее к православию, так как она утверждает, что долг христианский она исполняла неопустительно и в доказательство за истекший год представила свидетельство о бытии на исповеди и у св. причастия; но если о. Рябчиков имеет положительные данные сомневаться в принадлежности Евфросинии к православию, и в подлинности данного ей свидетельства, то может для успокоения своей совести предложить ей исполнить долг христианский пред вступлением в брак; а что Евфросиния не знает молитв, да и те, которые знает, читает неправильно, о чем о. Рябчиков сделал заметку в показании Евфросинии, то это явление самое обыкновенное между безграмотными крестьянами, редко посещающими храм Божий, не наставляемыми и священниками при посещении их домов в праздники, тем более оно не может быть поставлено в вину Евфросинии Богдановой, так как в детстве она толкалась с матерью по кабакам, а потом проживала в услужении в разных местах, и от кого же могла научиться правильному произношению молитв? 2. Времени, какое потребно для того, чтобы удостовериться в искренности обращения к православию тех раскольников и уклонившихся в раскол, которые заявляют об этом пред вступлением в брак, определенно назначить не возможно, так как сокращение и продление срока присоединения обусловливается главным образом искренностью желания и побуждениями присоединиться к православию; и добрый пастырь, лично имеющий дело с заблудшими овцами своего стада, ищущими присоединения к св. Церкви, вернее и точнее сам может определить, сколько потребно времени, чтобы убедиться в искренности обращения заблуждающихся, желающих вступить в брак по православному; во всяком случае поспешать присоединением к православию таких лиц не следует, не научивши их главным истинам христианского вероучения и нужнейшим молитвам, и не объяснив им несостоятельности и нелепости раскольнических заблуждений. 3. Знание символа веры, 10 заповедей закона Божия, молитвы Господней и других совершенно обязательно для лиц, вступающих в брак (см. Кормч. гл. 50 о тайне супружества; О должн. пресвитер. приходск. § 122; Практич. излож. церковно-гражданских постановлений прот. Парвова стр. 126), чтобы брачующиеся сознательно в духе веры и благочестия приступали к такому великому таинству, которое должно освящать всю дальнейшую супружескую жизнь их таинственным союзом, от Бога установленным, и прямо внушать им святую обязанность духовного воспитания детей своих, что и выражается во всех самых разнообразных и умилительно назидательных молитвах всего чина обручения и венчания церковного, и если бы жених и невеста оказались не знающими указанных молитв, символа веры и десятословия, то священник, по силе процитованных правил, обязан отложить браковенчание, доколе они не изучат их; ибо, стыдно и грешно желать сделаться родителями детей и не знать того, в чем родители должны наставлять своих детей; впрочем, такое усвоение поименованных главнейших истин веры и молитв не должно быть приурочиваемо к самому совершению брака, которое естественно может послужить крайним в семейной крестьянской жизни замешательством и в то же время обратиться в повод к нареканиям на вымогательство, но все это должно быть внушаемо им, как добрым пастырем Церкви и прихода, благовременно или в поучениях в церкви, или в беседах при совершении приходских треб, или особенно через церковно-приходскую школу, в коей дети обоего пола сами по себе научатся всему этому; тем более обязательно знание главнейших истин веры и молитв для таких лиц, которые, состоя в расколе, ищут соединения с Православною Церковью пред вступлением в брак. 4. Начальства духовное и гражданское не могут предписать никаких мер к тому, чтобы православные не роднились с раскольниками посредством брачного сопряжения, по неимению закона на сей предмет; одно можно посоветовать приходским пастырям, чтобы они подобные браки предупреждали и предотвращали своими пастырскими внушениями и увещаниями как родителям, так и ищущим брака, объяснив им всю неприглядную потом судьбу семейных отношений между сочетавающимися раскольниками с православными, и, чтобы браки правоверных с раскольниками допускали не иначе, согласно 33 ст. Х т. ч. 1, как по принятии сими последними Церкви святой соединения с присягою; и если бы раскольники, вступая между собою в брак, пожелали венчаться в православной Церкви, то пред венчанием надлежит обязывать брачующихся присягою же, быть в правоверии твердыми, и с раскольниками согласия не иметь; впрочем, если бы при браках раскольников с православными или между собою обстоятельства вынудили сделать какую-нибудь уступку или снисхождение, то во всяком случае лучше оказать снисхождение немощной совести, чем настоятельностью вынуждать к незаконному раскольническому сожитию; ибо дети от законных браков, хотя бы родители их и они сами состояли в расколе, все же не будут считаться коренными раскольниками и не могут пользоваться законом о метриках для раскольников, тогда как дети, родившиеся от незаконных сожитий хотя бы то и православного с лицом, состоящим в расколе, будут собою умножать контингент закоренелых раскольников и людей без всяких документов об их происхождении и звании. 5. Оглашения о всех браках безусловно должны быть производимы, как по постановлениям церковным (Кормч. кн. 2 ч. гл. 50 о тайне супружества; О долж. пресвит. приходск. § 129), так и по законоположениям гражданским (Высоч. ук. 1728 г., авг. 15, п. 10 и 1765 г. июня 27 д. Св. Зак. т. Х ст. 26); этими последними вменяется в обязанность, чтобы оглашения, если жених и невеста принадлежат к различным приходам, производились в обеих церквах, и если бы представилась нужда повенчать брак без оглашения, то только епископ имеет власть приказать повенчать брак и без публикации в церкви (Кормч. кн. 2 ч. гл. 50 о тайне супружества). 6. Браки незаконнорожденных девок – дочерей девок же раскольниц, сговоренных в замужество за незаконнорожденных парней – сыновей тоже девок раскольниц, не должны быть венчаемы в таком случае, когда заявляют, что отец невесты был отцом и жениха, хотя бы это и не было доказано формально, и хотя бы матери жениха и невесты и желали их обручить; равным образом не должны быть венчаемы и те браки, при которых одна из сторон при самом венчании заявляет, что она вступает в брак против желания; ибо сущность брака, как по законам церковным, так и гражданским (Кормч. кн. ч. 2 гл. 50 о тайне супружества; О долж. пресвит. прих. § 123; Св. Зак. т. Х, ч. 1, ст. 12) составляет взаимное непринужденное согласие сочетающихся лиц, поэтому-то в чине венчания и вменено священнику в обязанность спрашивать вступающих в брак: не обещались ли они иному жениху или иной невесте; впрочем, в том и в другом случае пастырь должен поступать с крайнею осмотрительностью и рассудительностью и, встречая такие важные препятствия к совершению брака, обязан доложить о них преосвященному и ждать от него вразумления и разрешения; в том же случае, когда жених перед венчанием делает признание, что он обесчестил девицу и желал бы покрыть свое преступление супружеством, но не имеет благословения родителей, пастырь должен сделать увещание родителям, чтобы они не возбраняли брака сыну, с опозоренною им девицею; а в случае безуспешности увещаний, обесчестивший с обесчещенною могут быть повенчаны и без воли на то родителей, если между ними самими есть взаимное непринужденное согласие; ибо, по приведенной 12 ст. т. X ч. 1 Св. Зак., родителям положительно воспрещено принуждать своих детей ко вступлению в брак против их желания. Что же касается тех случаев, когда молодые люди дают друг другу обещание вступить в брак и потом один из них отказывается от своего слова, то такой отказ, по смыслу решения Гражд. Кассац. Департ. 1870 г. № 403, не может служить препятствием к венчанию лица, не сдержавшего слова, и не влечет за собою никакой ответственности и по суду гражданскому, если в этом не обнаружено предумышленного обмана или иного противозаконного поступка. Наконец, 7, молодые люди, имеющие совершенный возраст, т. е. 25 лет, по законам церковным, могут вступать в брак и без согласия родителей и опекунов, если они не заботятся о браке их (Кормч. 2 ч. закон. гражд. гр. 4, п. 12, 15 и 26); существующими же ныне гражданскими законоположениями, совершенный возраст для мужчины и женщины определяется в 21 год, в каковых летах они могут вступать в обязательные условия от своего имени и свободно располагать своей судьбой; а дети раскольников или родителей, уклонившихся в раскол, могут беспрепятственно во всякое время вступать в браки по обряду Православной Церкви без воли родителей и опекунов (см. примеч. 1 к § 18 Инстр. благочинным), впрочем, не иначе, как по присоединении к Православной Церкви, если и сами желающие брачиться состоят в расколе, и когда дадут обязательство неуклонно пребывать и воспитывать детей в православии.З. К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 8. С. 251–255.1) Могут ли приходские священники венчать военнослужащих без ведома полкового священника? 2) Могут ли приходские священники, совершившие какую-либо требу для военнослужащих, записывать эту требу в свои приходские метрические книги? 3) Должны ли приходские священники о совершении ими какой-либо требы для военнослужащих сообщать о том полковому священнику, а полковой священник обязан ли делать запись в своих метрических книгах о требах, совершенных для военнослужащих приходскими священниками и уже записанных в приходских метрических книгах?Священник 31-го пехотного А-ского полка – о. В-ий К-в пишет к нам, что священники Петроковской и Варшавской губерний обыкновенно венчают военнослужащих по одному разрешению полкового командира – без ведома или согласия полкового священника. Между тем, в «Памятной книжке о правах и обязанностях армейского духовенства», составленной благочинным штаба войск Финляндского военного округа протоиереем Львовым, на основании 2165 ст. Военн. постановл. ч. 2 кн. 1 сказано, что «венчание военнослужащих должно преимущественно совершаться священниками собственного ведомства, т. е. в полках – полковыми священниками, а в командах, где их нет, теми, которым от духовного военного начальства по сношению с местным духовным начальством будет сие дозволено, и если по каким либо причинам будут они венчаться и посторонними священниками, то с ведома священника той части войск, к которой принадлежат военные чины». – Таким образом, сам же вопрошающий высказывает отрицательный ответ на первый из своих вопросов, т. е. что военнослужащие могут быть повенчаны посторонними священниками не иначе, как с ведома полкового священника. Да так должно быть и по общему правилу о венчании чужеприходных: в § 41 Инстр. благочин. сказано, что бракосочетание проезжающих, или временно проживающих, или недавно перешедших на жительство в приход, без получения надлежащего сведения от причтов, в приходах коих они числятся и состояли, строго воспрещается даже и в таком случае, если бы одно лицо принадлежало и к тому приходу, в котором желающий брачиться временно проживает, или в который на жительство недавно перешел.Тот же о. В-ий К-в заявляет, что приходские священники Холмско-Варшавской епархии обыкновенно записывают военнослужащих, повенчанных ими, в свои приходские метрические книги, а равно и детей военнослужащих, окрещенных ими, тоже записывают в свои метрические книги; полковые же священники, по совершении какой-либо требы в приходах, обыкновенно не записывают эту требу в полковые метрические книги, а всегда сообщают о том для внесения в приходские метрические книги приходским местным священникам. В виду этого о. В-ию К-ву представляется странным, что приходским священникам, по совершении ими какой-либо требы для военнослужащих, дозволяется вносить эту требу в приходские метрические книги, тогда как полковым священникам, по совершению ими какой-либо требы в приходах, не позволяется вносить эту требу в полковые метрические книги. Действительно, полковые священники не имеют права исправлять требы в епархиальных приходах без сношения с местными священнослужителями. В случае же крайности, по исполнении требы они немедленно должны сообщать о том приходскому священнику для внесения требы в метрику и с указанием той уважительной причины, по которой эта треба совершена полковым священником (Ук. Св. Син. 6 февр. 1805 г.). Точно также и посторонние священники, по каким-либо причинам совершившие требу для военнослужащих, не должны записывать эту требу в свои книги, а обязаны дать знать о том полковому священнику для внесения в полковые метрические книги. В ст. 1089 зак. о сост. в IX т. Св. Зак. говорится: «если церковные требы для воинских чинов (разумеется, военнослужащих) по какому-либо случаю исправлены будут посторонними священнослужителями, то сии последние дают знать о том, для внесения в метрические книги, полковому священнику». По прямому смыслу этой статьи выходит, что приходские священники, совершившие какую-либо требу для военнослужащих, не записывают эту требу в свои метрические книги, а дают знать о том полковому священнику для внесения в полковые метрические книги. Но эта статья закона о полковых метрических книгах понимается и применяется приходскими священниками так: если приходский священник какую-либо требу для военнослужащих исправляет в полку – в полковой церкви, и таким образом является посторонним – входящим священником, то эту требу он не записывает в свои приходские метрические книги, а дает знать о том для внесения в полковые метрические книги полковому священнику, если же приходской священник какую-либо требу для военнослужащих исправляет в своей приходской церкви, то эту требу он записывает в свои приходские метрические книги. Такое понимание и применение приходскими священниками ст. 109 зак. о сост. согласно с прямым смыслом ст. 1041 и прим. к ней зак. о состоян. и 98 ст. Уст. Дух. Конс. и § 41 Инстр. благочин. В ст. 1041 зак. о сост. выражено: когда приходского священника по каким-либо обстоятельствам не будет налицо, то, случающиеся в это время браки, рождение и крещение младенцев, и погребение умерших записываются в книги на том же основании местным или сторонним (входящим?) священником, исправлявшим требу, или также диаконом и причетниками, но с точным означением священника, совершившего требу. В примечании к этой статье, а также в 98 ст. Уст. Дух. Конс., сказано: священник, который совершал крещение младенца другого прихода (но в пределах своего прихода?), обязан дать о том свидетельство, с означением, под каким именно числом месяца и номером записано им священнодействие в его церковных книгах. Документ сей доставляется прихожанами приходскому причту для хранения при церковных актах. В § 41 Инстр. благочин. объяснено: разрешается приходским священникам совершать крещение, бракосочетание, и погребение у проезжающих, или временно проживающих, или недавно перешедших на жительство, но с тем, чтобы исправленная треба тотчас записана была в метрическую книгу, и тому лицу, у которого исправлена была треба, выдано было свидетельство, за подписом членов причта и приложением церковной печати. Таким образом, по ст. 1041 зак. о сост., 98 ст. Уст. Дух. Конс. и § 41 Инстр. благоч. требуется, чтобы метрическая запись производима была в книге того прихода, в пределах которого совершена треба, хотя бы последняя совершена была чужим священником или даже для чужого прихожанина. Так как приходским священникам почти всегда приходится в своих церквах совершать ту или другую требу для военнослужащих, то они обыкновенно и записывают эти требы в свои метрические книги.Приходские священники, – по словам о. В-ия К-на, – совершивши какую-либо требу для военнослужащих, и записавши ее в свои метрические книги, очень часто не дают знать о том полковому священнику, или иногда высылают метрические выписи полковому командиру; полковой же командир, получив от приходского священника метрическую выпись о совершении какой-либо требы для военнослужащих, дает предписание полковому священнику внести в полковые метрические книги о совершении требы для военнослужащих приходским священником, прилагая при своем предписании метрическую выпись приходского священника. В таких случаях, – говорит о. В-ий К-в, – полковой священник вынуждается сделать одно из двух: или записать в полковую метрику ту требу, которая для военнослужащих совершена приходским священником, и о которой уже сделана запись в приходских метрических книгах, что едва ли будет делом законным, или возвратить метрическую выпись приходскому священнику, ее выдавшему. Уже из вышепроцитованных статей закона (прим. к ст. 1041 зак. о сост. и ст. 98 Уст. Дух. Конс.) видно, что священник, совершивший в пределах своего прихода крещение младенца другого прихода, обязывается выдать о том письменное свидетельство, с означением, под каким именно числом месяца и нумером записано священнодействие в церковных книгах, что свидетельство сие должно быть доставлено прихожанами своему приходскому причту для хранения при церковных актах. Нет сомнения, что по силе этого требования приходские священники, совершившие в пределах своих приходов крещение детей у военнослужащих, выдают военнослужащим метрические выписи о крещении их детей, но военнослужащие, вероятно, не всегда передают эти выписи своим полковым священникам, а отсюда, конечно, и происходит то, на что жалуется о. В-ий К-в, т. е. что приходские священники, совершившие какую-либо требу для военнослужащих, и записавшие ее в свои метрические книги, очень часто не дают знать о том полковому священнику. Посему было бы лучше, если бы приходские священники в случае крещения ими детей военнослужащих препровождали метрические выписи непосредственно полковому священнику и просили его о получении этих выписей сделать уведомление. Точно также по силе § 41 Инстр. благоч., священники, повенчавшие чужеприходных (проезжающих, или временно проживающих, или недавно перешедших на жительство), выдают им метрическое свидетельство об их бракосочетании, для представления этого свидетельства местному приходскому их священнику, или подлежащему начальству, если они состоят на службе, чтобы начальство в послужных списках состоящих на службе лиц могло сделать надлежащую отметку о вступлении их в брак. Так как военнослужащие могут вступать в брак не иначе, как с дозволения своих полковых командиров, то приходские священники, повенчавшие военнослужащих, отсылают метрические выписи о повенчании их непосредственно к их полковым командирам, а таковые командиры конечно могут препровождать такие выписи к полковому священнику для хранения при церковных актах.З.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 8. С. 255–262.Погребение в Бозе почившего Преосвященного Епископа Костромского Александра44. – В среду, 21 декабря, в день памяти святителя Петра, митрополита Московского, совершилось отпевание в Бозе почившего преосвященного епископа Александра. В 9 часов начался благовест к литургии. В половине 10-го в собор прибыл высокопреосвященный Иоанафан. Литургия его высокопреосвященством была совершена в сослужении о. ректора семинарии, о. архимандрита Иустина, кафедрального о. протоиерея, о. ключаря собора, о. протоиерея Гавриила Пернаткина, о. протоиерея благочинного Димитрия Целикова, члена консистории свящ. Александра Красовского, келейного иеромонаха почившего владыки, иеромонаха духовника, и иеромонаха Иосифа, прибывшего с Высокопреосвященным Ярославским, и при участии ярославского о. протодиакона. По пропетии причастна, о. ректором была произнесена следующая прощальная речь:«Скончался наш Владыка, оставил нас наш любящий архипастырь, умолк наш ласковый отец. Трудно привыкнуть к мысли, что это – не сон, а действительность, – ведь ровно за двое суток до своей кончины он был с нами, говорил, был весел, и никто из нас не мог и помыслить, что приближается час нашей с ним разлуки, а между тем еще несколько часов, и от нас должны на веки сокрыться и эти тленные его останки. Увы! Владыки нашего не стало! Как пусто кругом, и как тяжело, как невыносимо тяжело расстаться с ним – с ангелом Церкви Костромския не только по сану его, но и по духу всей его между нами деятельности! Возлюбленные о Господе, собратия Церкви Костромския, посвятите несколько прощальных минут с нашим архипастырем на воспоминание его добрых качеств, которые для всех из нас были так очевидны.Для христианина образ добродетели есть Христос, Который для того и сходил на землю, чтобы спасти нас и дать нам образ, да последуем стопам Его. Он дал нам учение, и это учение, как глагол, пребывающий вовеки, есть мерило нашей жизни – добродетельна она, или нет. Насколько же наш Владыка соответствовал сему образу? Судить об этом – не наше дело, этот суд принадлежит Богу – сердцеведу. Но позволь нам, Владыка, указать в назидание себе хотя некоторые добрые качества души твоей в соответствии с учением Христовым, которое изложено в 9 заповедях евангельских блаженств, которые невольно должны были приходить на ум всякому, кто имел общение с тобой, и особенно должны прийти ныне, когда все прошедшее наше мирное жительство под снисходительным твоим правлением с особенною силою возникает в нашей памяти.Не обладал ли наш Владыка нищетой духовной паче всех нас? Чувство гордости, превозношения своими достоинствами, своею властью было совершенно чуждо его духу. Все окружавшее его величие вменял он, яко уметы, откуда и проистекало его совершенно спокойное отношение к разлуке с жизнью. Смерти он совершенно не страшился. Это не было отсутствием страха пред судом Божиим, нет, – это было равнодушие ко всему, что окружало его на земле, что с особенною силою выражалось в последние месяцы его жизни, когда он ежедневно говорил, то об удалении на покой, то о своей кончине, которую он отдалял от себя не более, как на год. В последнее мое с ним свидание он сказал мне: «одряхлел я, о. ректор, разве на год станет меня, а более нет». А мы? как плохо верили мы этому, как неожиданною показалась нам его кончина! между тем как он каждый день ожидал ее. Последнее письмо своему любимому внуку он послал на листке, на котором изображены крест, венок, и могила; пред отъездом в Св. Синод сам указал место для могилы и для надгробной надписи, а возвратившись из Св. Синода прежде всего осведомился о том, готова ли могила. Да, братие, видно созрела его душа для жизни вечной.Кто был между нами столько кроток, как был кроток наш почивший Владыка? Кто мог вывести его из терпения, кто видел его гнев? В течение слишком трех лет виделся с ним по несколько раз в неделю, я только два раза видел его гневным, – но что это был за гнев? Однажды этот гнев был обращен на меня. Я выслушал выговор, поклонился и был отпущен. Проходит неделя, являюсь в прощенное воскресенье просить прощения, кланяюсь в ноги, и что же? Мой Владыка опускается на колени и говорит: «простите… было, было… есть за что просить прощения». Бывали случаи, когда к нему приходили с такими просьбами, за которые другой, даже бы и добрый человек, выгнал бы вон. Но что же наш Владыка? Он все выслушивал мирно, отвечал спокойно, и удалял без тени неудовольствия, никогда после при свидании, не напоминая просителю о его глупой просьбе. Отцы и сослужители, вспомните его церковное служение между нами: были ли мы всегда исправными при нем, и слышал ли кто-нибудь из нас, особенно во время службы, какое-нибудь замечание? Никогда слово гнева не исходило с уст его во время богослужения.Кто был к нам столько милостив, как был милостив наш милостивый отец и архипастырь? Кто из нас не просил его о том, или о другом, и кто уходил от него тощ? Все, что было в его власти, все было им исполнено для каждого из нас. Плачьте отцы, плачьте матери, плачьте бедные сироты! Был ли случай, чтобы он оставил без внимания оставшихся священнослужительских сирот? Нет, тут ничье ходатайство ни за кого не имело места – «должно помочь сиротам» – был обычный его ответ в таких случаях. Сколько он был милостив к своим родственникам, можете заключить из того, что после 40-летней службы у него не осталось почти ничего. Он получал пенсию за Китайскую миссию и по поводу ее иногда шутил, что не знает, какими деньгами она выдается, ибо никогда ее лично не получал. Большею частью из того немногого, что он получал, все он отдавал своим присным, а остальное раздавал бедным, которые осаждали его, как архиерея, ежедневно, особенно же пред праздниками Рождества и Пасхи. Паче же всех испытал я его святительскую милость на себе от самой первой минуты моего свидания с ним до последнего его издыхания. Через два месяца после моего приезда он сказал мне: «будьте уверены, что мною ничего не будет от вас скрыто, что касается вас и вашей службы, прошу и со мною быть откровенным во всем». И так текли наши мирные дни, озаряемые милостью моего незабвенного отца и благодетеля, который заботился обо мне, как о родном сыне, научал, обличал, утешал, лаская. Прощай, прощай мой милостивый архипастырь, отец и благодетель!Кто был между нами настолько миротворцем, как наш почивший отец? Каждому из нас, его подчиненных, вероятно, приходилось являться к нему с делами о тех или других спорах и ссорах, без которых люди не могут обходиться, и что же? Редко-редко дело шло далеко – миротворец все умиротворял: поговорит ласково, попросит помириться, не действует – возьмет дело и держит его, а тут глядишь, дело и устроилось само собою; а потом смеется: «надо время, полежит и улежится дело». И уже ничем так нельзя было его обрадовать, как тем, если дело немирное оканчивалось спокойно и тихо. «Венец» – с веселою улыбкой скажет бывало образованный старец; если же дело не уладилось, скажет: «худо», и положит дело в стол. Никогда жестокая резолюция не сходила с его пера, ибо он никогда своей резолюцией не был в силах произвести или увеличить ссору. Бывали случаи, когда ему приходилось рассматривать дела, в которых затрагивались достоинства его власти, но и тут, скорбя душою, он не писал жесткого слова укора – «не согласен» – и делу конец. Мир приносил он в наши домы, с миром исходил от нас; мир призывал он на семейства ваши, мир и благословение Божие призывал он на все жительство ваше, когда обходил град ваш в крестных ходах, не взирая ни на пыль, ни на грязь, ни на проливной дождь.Возлюбленные о Христе братия! не достанет мне, повествующему, времени рассказывать вам о делах милосердия нашего бесценного отца… довольно; наш отец и архипастырь теперь уже не требует наших похвал. Что наши хвалы, что наше пение? Паства Костромская, умолкни сердцем и умом: се архипастырь твой восходит на суд вечного Судии. Он совершил свою проскомидию и принес себя в жертву Богу, навеки и мы, обстоящие гроб его, отложив попечение о своем земном и житейском, подъяв на рамена останки нашего архипастыря, перенесем его к вечному покою, с пламенною молитвою к Господу-Сердцеведцу, да упокоит Он его во царствии Своем. Аминь».Преосвященный викарий литургию совершил в Ипатиевском монастыре, по окончании которой и изволил прибыть в собор для участия в отпевании, которое было совершено высокопреосвященным Иоанафаном, в сослужении около семидесяти священников. Пред отпеванием высокопреосвященный Иоанафан произнес следующую прочувствованную речь:«Какое надгробное слово скажу тебе, возлюбленнейший о Господе брат мой, и архипастырь Костромской Церкви, после слова, сказанного о тебе одним из ревностнейших твоих сотрудников?И для кого буду говорить его? Для тебя? Но ты взят от нас ко Господу. Душа твоя теперь в новом мире, среди новых спутников и собеседников, и новых, неведомых для нас занятий и деяний. Для окружающих гроб твой священнослужителей и всего освященного клира? Но я знаю, что в настоящие минуты помышления их заняты одним тобою, и никакое слово человеческое не облегчит и не успокоит скорбной их души. Для всех предстоящих и молящихся о тебе во св. храме сем? Но кому из них не ведомы твои архипастырские труды и подвиги в благо любимой тобою паствы и взаимно тебя любящей?Для кого же и какое скажу теперь надгробное слово? Скажу разве только слово апостольское о всех умерших о Господе: не хощу вас, братие, не ведети о умерших, да не скорбите, якоже и прочии не имущии упования. Аще бо веруем, яко Иисус умре и воскресе, тако и Бог умерших в Иисусе приведет с Ним (1Фес.4:13–14), и слово Самого Господа о всех верующих: Аминь, аминь, глаголю вам, яко слушани словесе Моего и веруяй пославшему Меня имать живот вечный, и на суд не приидет, но прейдет от смерти в живот. А твоя вера, почивший о Господе архипастырь, была крепка и упование непостыдно. Да сподобит же Господь тебя живота вечного. Да вознесется душа твоя на любви к тебе твоей паствы, и на твоей к ней любви, как на двух крылышках в царствие небесное. Аминь!»Отпевание было совершено торжественно при умилительном пении двух хоров певчих: архиерейского и семинарского, которые совместно пели всю литургию. Из чина священнического погребения, кроме тропарей канона, которые были прочитаны накануне за всенощной, не было пропущено ни одного слова.Тело почившего Владыки не издавало ни малейшего запаха; святитель лежал во гробе, как бы спящий тихим безмятежным сном.За литургией и отпеванием присутствовали все военные и гражданские чины в полной форме. Собор был переполнен народом. В 3 часа пополудни тело было изнесено из собора и обнесено вокруг оного, и затем шествие направилось в Ипатьевский монастырь, где было встречено о. наместником с братией монастыря. По окончании литии, при ясной погоде, уже при закате солнца, тело почившего святителя было внесено в ограду монастырскую при пении церковной песни «Свете тихий» и предано земле высокопреосвященным Иоанном в церкви праведного Лазаря. Могила была приготовлена еще задолго до смерти владыки на левой руке от царских врат против иконы Божией Матери. Владыка многократно ходил любоваться на место своего упокоения и показывал свою могилу другим. «Как здесь светло и хорошо! – говорил он, – а в усыпальнице кафедрального собора очень мрачно». В прошедшем году, когда праздновался сорокалетний юбилей Преосвященного, дума поднесла ему 1000 рублей на отделку Лазаревской церкви. И как рад был Владыка, что нашлась возможность восстановить упраздненный храм там, где погребены преосвященные Костромские: Виталий и Дамаскин и где желал успокоиться сам Владыка! Подносившие 1000 рублей были в смущении: «что мы делаем, – говорили некоторые из них, – подносим подарок на устройство могилы?» Но Владыка никакого другого подарка не желал. Вообще Владыка очень часто говорил о смерти. Так, 21 октября, проезжая через Москву, Владыка заехал к одному своему близкому знакомому костромичу Н. Медведеву и, прощаясь с ним, сказал: «смотри же, приезжай ко мне на похороны».После погребения в комнатах покойного Владыки была предложена поминовенная трапеза, после которой о. ректор по благословению преосвященного викария обратился к высокопреосвященному Иоанну со следующею речью:«Высокопреосвященнейший Владыка! Осиротела паства Костромская, она лишилась своего незабвенного архипастыря. Волею высшей церковной власти тебе поручено было совершить последнее исходное пение, над в Бозе почившем архипастырем нашим. Но мы уверены, что не только воля власти, но и воля сердца твоего, искренно любившего нашего почившего архипастыря, влекла тебя отдать ему последний долг любви твоей. От лица всех, здесь собравшихся, от лица всего духовенства Костромской епархии, от лица граждан города Костромы, от лица всей паствы Церкви Костромския и от лица присных почившего Владыки приношу тебе, Высокопреосвященнейший Владыка, усердную благодарность за то, что ты разделил с нами печаль нашу, усердно помолился с нами о почившем, милостиво разделил с нами сию трапезу, паче же всего – за то, что не утомился продолжительностью богослужения и «истово» совершил отпевание почившего по чину святыя Церкви. Да даст Господь почившему царство небесное, а тебе, Владыка, многолетнее здравие во славу Божию, на утешение наше и на пользу вверенной тебе паствы Ярославской!»Владыка в ответ на это искренно благодарил всех присутствующих, которые и пропели «ис полла». По окончании трапезы, высокопреосвященный Иоанафан отбыл в семинарию, а о. ректором с некоторыми из присутствующих на могиле почившего Владыки была отслужена лития.Так совершилась кончина и погребение незабвенного Епископа Костромского Преосвященного Александра, который, от доли скромного священника взошел на высоту святительского служения, объехав чуть не весь свет – от Вильны до Петербурга, от Петербурга до Китая, от Китая до Москвы, от Москвы до Витебска, от Витебска до Рима, от Рима до Туркестана, от Туркестана до Костромы, повсюду оставил по себе добрую память. Везде есть люди, им облагодетельствованные, везде, где только что им было сделано, сделано мирно, без насилия. Едва ли где-нибудь найдется человек, которому Владыка сделал бы зло. Все, знавшие его, с чувством искреннего сожаления услышат об его кончине и усердно помолятся Богу об успокоении души его. В Костроме, и знатные и простые люди, и русские и иногородцы, и православные и инославные, все глубоко скорбят о неожиданной утрате Костромского епископа, доброго, справедливого, искреннего, задушевного, простого человека. Се был воистину Израильтянин, в немже лести нет.(Костр. Еп. Вед.)Юбилейное церковное торжество в Нижнем Новгороде. – По примеру прошлогоднего Киевского юбилейного торжества 900-летия со дня крещения Руси, Нижегородская епархия собралась праздновать 700-летний юбилей со дня рождения основателя города Нижнего Новгорода, св. благоверного великого князя Георгия Всеволодовича (род. 1189 г.). Св. Синод разрешил Нижегородскому епархиальному начальству совершить это празднование 4-го февраля настоящего 1889 года. По опубликованной программе, чествование будет состоять в следующем: ко дню торжества составлено и отпечатано в 5-ти тысячах экземпляров жизнеописание св. благоверного князя Георгия Всеволодовича, для рассылки по церковно-приходским школам и церквам для безмездной раздачи народу. 4-го февраля духовно-учебные заведения будут уволены от классных занятий. Накануне празднества предположено торжественное всенощное бдение во всех церквах, и архиерейское служение в кафедральном (правящего архиерея) и в Архангельском соборах (викария), а 4-го литургия с крестным ходом и молебствием. Во всех церквах города на литургии предписано произнести поучения, – а в семинарской зале устроить торжественный акт с чтением речей о виновнике торжества, с пением в честь его особого гимна. 5-го февраля – в воскресный день, – во всех церквах за вечернею и литургийно-богослужебными собеседованиями народу будет прочитано житие виновника торжества и розданы брошюры.О посвящении в священный сан лиц, состоящих в запасе армии из не окончивших курса в духовных училищах. – Св. Синод дал знать епархиальным преосвященным, что в случае необходимости посвящения в священный сан лиц, не окончивших курса в духовных училищах и состоящих в запасе армии, епархиальные начальства предварительно всяких дальнейших распоряжений обязаны входить с особыми ходатайствами в Св. Синод, с представлением документов предназначаемого к рукоположению лица, и могут приступить к посвящению не прежде, как по получении из Св. Синода уведомления о сделанном со стороны военного министра распоряжения касательно исключения данного лица из запаса армии.О предоставлении академическим воспитанникам права свободного перехода на службу в другие ведомства. – По сведениям «Нов. Вр.», учебный комитет при Св. Синоде в одно из последних январских заседаний Св. Синода вносит предложение снять с лиц, получивших на казенный счет высшее богословское образование в академиях, всякие долговые обязательства по отношению к духовному ведомству и предоставить им право свободного перехода на службу в другие ведомства, тем более, что подобные распоряжения уже существуют в Императорском историко-филологическом институте и в некоторых других высших учебных заведениях.№ 9. Февраля 26-гоВыдающиеся черты благотворительной деятельности духовенства в 1888 г. // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 9. С. 263–269.Справедливо современная печать отмечает, как весьма крупный и любопытный, характерный для нашего времени факт – необыкновенное возрастание пожертвований на общеполезные цели. «В числе жертвователей, – по словам «Недели», – фигурируют люди всех сословий, всех социальных положений, всех профессий. Тут и представители высшей аристократии, и крестьяне-земледельцы, миллионеры и бедняки, люди с высшим образованием, и не получившие никакого образования» (№ 14, 1888 г.). Среди этих жертвователей очень видное положение занимает наше духовенство, которое при своих многообразных задачах и занятиях довольно помнит и обязанность благотворения. Поставленное у кормила Православной Церкви, оно, во-первых, является во главе и в составе всех собственно-церковных благотворительно-просветительных обществ и учреждений, которыми оно не только заведует, руководит, и управляет, но и которые большею частью само основывает и значительно поддерживает своими материальными средствами. Во-вторых, духовенство наше принимает известное участие и в общественной благотворительности. Всегда сознавая себя живым и деятельным членом русского общества, оно уделяет по возможности из своих средств некоторую долю на общественные и частные нужды народа и братий наших по вере и крови, и своим примером и влиянием располагает к тому же и других. Таковая деятельность нашего духовенства вполне заслуживает внимания и доброго слова в печати. – Здесь мы прежде всего остановимся на одном вопросе, без разъяснения которого не вполне удобно будет трактовать в частности о благотворительной деятельности нашего духовенства. Факт – что наше духовенство, воспитывая русский народ в христианской вере и добрых правилах жизни, никогда не ограничивалось одними словами; внимательное к общественному благоустройству, оно никогда не ставило себя в стороне от общественных, а наипаче церковных нужд, – напротив, оно было и есть отзывчиво там, где идет дело о славе Церкви и общественной или частной пользе братий наших. Между тем, если станем просматривать по газетам известия о разных жертвователях и благотворителях хотя бы за прошлый год, то с первого раза, пожалуй, скажем: где же наше духовенство? Ужели так мало оно благотворит? На самом деле такой вопрос может родиться только при поверхностном взгляде на дело; к иному выводу мы придем в том случае, если от повременных газетных известий и толков обратимся к действительности, насколько она отражается в печатных органах епархиальной и церковной жизни. Здесь окажется, что наше духовенство участвует в благотворениях едва ли не постояннее и регулярнее всех других ведомств, и что жертвы его так значительны, что если не суммой пожертвованного, то количеством и процентным отношением своих жертв оно занимает выдающееся место в ряду других сословий. В отдельности каждая жертва от духовенства, за некоторыми, впрочем, исключениями, не поражает нас крупными цифрами; но зато духовенство наше жертвует постоянно, и притом в большинстве случаев почти поголовно. В общей сложности, впрочем, и эти жертвы дают крупные суммы; но они очень дробятся по роду своему, по времени и личностям, потому-то с первого раза и кажутся небольшими. Полагаем, однако, что если бы можно было собрать воедино все пожертвования, сделанные, напр., в прошедшем году нашим духовенством, то на каждого служителя алтаря пришлась бы порядочная сумма ежегодной, и так сказать – всегдашней жертвы его для славы Божией, во благо св. Церкви, и на пользу ближних. Но, конечно, собрать воедино и так сказать – выразить благотворительность его в числах, для нас невозможно; да мы этого здесь и в виду не имеем. Мы желаем здесь лишь отметить, на что именно направлена и в каких чертах проявляется благотворительная деятельность нашего духовенства, а вместе с тем укажем и выдающиеся примеры сей деятельности.Благотворительная деятельность нашего духовенства прежде всего тесно связывается с пастырским его служением или определяется особенным его положением в нашем русском обществе. Пастыри наши обязаны заботиться о славе св. Православной Церкви, и успехах евангелия и чистого Христова учения среди самого народа русского и по возможности среди других народов. Отсюда, во-первых, пожертвования нашего духовенства направляются к поддержанию таких учреждений, которые тесно связаны с апостольской его миссией среди других народов и в самом народе русском (Миссионерское общество, Палестинское общество, религиозно-просветительные общества, братства, попечительства, церковно-приходские школы и т. п.). С другой стороны, наше духовенство хотя и не имеет теперь прежнего совершенно сословного характера, однако, продолжает еще занимать (да, кажется, и всегда будет занимать) некоторое исключительное положение среди народа русского. Более всего оно обособлено от других своим воспитанием и материальным обеспечением. Предоставленное в значительной степени самому себе, духовенство наше принуждено само думать о содержании своих школ и о материальном вспомоществовании неимущим своим членам. Таким образом, из своих ближних наше духовенство по необходимости должно радеть более всего о тех, которые связаны с ним одинаковым званием, положением и происхождением. Впрочем, эти заботы не подавляют в нем внимания к прочим неимущим; напротив, духовенство наше отзывается по возможности и на нужды всего нашего общества и частных лиц, помогая им как своими пожертвованиями, так и нравственным воздействием на других благотворителей. Об этих видах благотворительной деятельности нашего духовенства мы и должны сказать здесь, отмечая то, что было нового, особенного и достойного внимания в сей деятельности за прошедший год.Всякому, кто знаком с прошедшими судьбами нашего отечества и Церкви, и следит внимательно за современным положением православия вообще, очевидно постоянное и важное влияние нашей Церкви на духовный рост народа русского, и ее высокая миссия и почетное положение в ряду других церквей. Приняв от греков богатое духовное сокровище – св. православную веру, наши предки не без препятствий и тяжелых испытаний сохраняли и усвояли его, направляясь к тем целям, которые предуказывались им их матерью-питательницей, св. Православной Церковью. Искони, для нашей Православной русской Церкви самыми заветными идеями были: распространить свет истинной веры там, где царит еще мрак язычества, поддержать его там, где он начал угасать, и привести к совершенству веры и христианской жизни наш русский народ. К осуществлению этих идей Церковь наша стремилась всем своим строем, пользуясь от начала, кроме обыкновенных своих органов, некоторыми особенными вспомогательными учреждениями, в виде, напр., братств. Ясное сознание этих идей и задач нашей Церкви в наше время выразилось устройством множества обществ и учреждений, имеющих целью содействовать Церкви в ее исконных стремлениях всеми средствами – и духовными и материальными: таковы именно и суть общества – Миссионерское, Палестинское, разные благотворительно-просветительные общества, братства, попечительства, церковно-приходские школы и пр. В самое последнее время все эти общества и учреждения заметно начали оживляться, обнаруживать большую энергию в своей деятельности. Задачи этих обществ и учреждений так осложнились и расширились, что прежних средств оказалось недостаточно и пришлось поэтому обратиться к усиленным сборам пожертвований в пользу сих учреждений и обществ. Здесь прежде всего обращает на себя внимание то, что самые эти сборы пожертвований считаются настолько делом священным, что их отчасти ставят в непосредственную связь с церковным богослужением. Так, еще раньше духовенству вменено в обязанность обращаться с приглашением о пожертвованиях – в пр. Входа Господня во Иерусалим – на Палестинское общество, в нед. о Слепом – в пользу слепых, 1 окт. (в пр. Покрова Пр. Богородицы) или в какой-либо другой праздник45 – на нужды церковно-приходских школ. В 1888 г. такой же церковный сбор пожертвований установлен в нед. Православия – в пользу Миссионерского Общества. Воспроизводим здесь самое дело по установлению сказанного сбора. Совет Православного Миссионерского общества ходатайствовал перед Св. Синодом: 1) в день празднования торжества Православия установить повсеместное произнесение в церквах поучений о миссионерском деле, или одобренных уже в 1872 г., или, по их образцу составленных самими проповедниками; 2) тот же день также назначить для повсеместного производства сбора пожертвований на распространение св. правосл. веры между язычниками империи, и 3) для усиления сего сбора, совету названного общества предоставить образцовые миссионерские поучения отпечатать вновь в первых номерах «Церковных Ведомостей», в тех видах, чтобы они ко времени Великого поста достигли до каждой Православной Церкви, и сверх того, рассылать во все церкви особые воззвания, содержащие в себе краткие сведения о настоящем положении миссионерского дела в России, с тем, чтобы эти воззвания были выставляемы в притворах церквей в течение 1-й нед. Великого поста. Св. Синод эти меры, клонящиеся к увеличению средств на удовлетворение потребностей Миссионерского общества, утвердил (Церк. Вест. № 4, стр. 87). На нужды местных епархиальных братств по некоторым епархиям стали также назначать подобные церковные сборы пожертвований в известные праздничные дни. Так, Симферопольское Александро-Невское братство, в виду того, что с развитием деятельности его в пользу церковно-приходских школ чувствуется потребность в усилении средств для этой деятельности, признало необходимым (проток. от 31 янв. 1888 г.) – производить в церквах раз в год сбор пожертвований в пользу братства, поэтому постановило: просить епархиального епископа назначить день Покрова Пр. Богородицы для сбора кружечных пожертвований в пользу братства, для выяснения же задач братства, просить священников епархии произносить в этот день поучения, каковые могут даже заблаговременно быть составлены кем-либо из членов совета братства. Равным образом, в Нижнем Новгороде общее собрание братства св. Креста, в видах улучшения своих материальных средств, признало полезным производить сбор пожертвований в пользу братства по церквам епархии в кружки ежегодно в один из дней, посвященных чествованию св. Креста, и обратилось к своему преосвященному еп. Модесту с просьбой войти по сему предмету с ходатайством в Св. Синод (см. Церк. Вест. № 16). Нельзя не отнестись с полным сочувствием к мысли обращаться с нарочитыми воззваниями к народу о помощи насущным нуждам Церкви в известные праздничные дни. Такой порядок сбора пожертвований живо напоминает нам апостольские времена, когда верующие во Христа были так чутки к нуждам ближних и братий своих46. Ниже будет сказано, что действительность этой меры оправдывается уже и теперь благоприятными результатами на сборах.Общее введение в круг богословских наук47 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 9. С. 270–281.Определение понятия о богословииСлово богословие, как показывает даже легкое знакомство с богословской литературой, было употребляемо в очень различных смыслах. При изменяющихся условиях знания, появление новых значений этого слова было обусловливаемо расширявшимся взглядом на предмет обозначаемой им науки, между тем как в то же самое время и прежние понятия о ней продолжали существовать. У греков θεολογία была исследованием или учением о богах и их отношениях к миру48. Очень естественно, что этот удобный термин перешел и к христианской Церкви, и так как здесь первоначальные богословские исследования сосредоточивались около лица Иисуса Христа, то богословом сначала называли человека, изучающего догмат о Сыне Божием или о Св. Троице. Св. евангелист Иоанн был назван «богословом» по преимуществу за его учение о Логосе; св. Григорий Назианзин получил то же самое почетное прозвание за превосходное раскрытие догмата о Св. Троице и о божестве Иисуса Христа. Около времени первого крестового похода, Абеляр дал следующие заглавия двум главным своим сочинениям, в которых трактуется о Св. Троице: «Introductio in Theologiam» и «Theologia Christiana». Впоследствии, однако же, сделалось общепринятым другое значение слова богословие–theologia, потому что схоластики, в своих более обширных по содержанию трудах, стали употреблять это слово в общем смысле латинского выражения: «doctrina de rebus divinis», и скоро вошло в обыкновение обозначать системы учений, составленные такими учеными мужами, как Фома Аквиннат и Альберт Великий, «суммами теологии»: «Summa Theologica» или «Summa universae Theologiae». – Богословские споры, вызванные реформацией, повели к еще большему расширению значения слова theologia, и со времени их стали часто употребляться выражения: естественное богословие, откровенное богословие (Theologia naturalis, revelata).Разумеется, слово θεολόγος изменялось вместе со словом θεολογία. Нужно, однако же, помнить, что это слово имело различное значение, смотря по ударению: θεόλογος означало человека боговдохновенного, которому говорит Бог, пророка; θεολόγος означало человека, говорящего о Боге, богослова.Переходя к новейшему словоупотреблению, опять видим, что термин богословие употреблялся в разных значениях, потому что предмет его различно обозначался у разных писателей, и даже у одного и того же писателя в разных контекстах. Во-первых, согласно с точной этимологией термина, богословие означает учение или науку о Боге; в этом смысле термин также часто встречается в наше время, как и во дни Оригена или Анзельма Кентерберийского. Богословие в этом значении имеет своим предметом бытие и свойства Божии или Св. Троицы. Иногда термину придается несколько более обширное значение, и под богословием разумеется наука, излагающая учение о Боге и человеке в их различных отношениях; в этом смысле, как говорит Фома Аквинат: «Theologia a Deo docetur, Deum docet, ad Deum ducit». Употребляется также третье значение термина, который является синонимом христианской религии, рассматриваемой научно со всех ее сторон: библейской, исторической, теоретической и практической.В настоящее время становится более и более употребительным четвертое значение термина, по которому богословие признается наукой не только о христианской религии, но и о мухаммеданской, новоиудейской и языческих религиях. Существует и пятое значение слова богословие, когда понятие о науке устраняется из него, и богословие признается имеющим дело со всякой истиной и со всякого рода практикой, касающейся отношений людей к супранатуральному. Это может быть остаток древнего воззрения на богословие, существовавшего у римлян, которые, по свидетельству блаж. Августина, разделяли свое богословие на гражданское или политическое, мифическое и естественное49. Из сказанного видно, что в четырех случаях из пяти – потому что пятое употребление слова, хотя и древнее, обыкновенно считается отступлением от прямого его значения, – богословие рассматривается как наука, т. е. как систематическое исследование целого класса фактов известного рода. Так, сообразно с намерением говорящего или пишущего, термин богословие может означать или науку о Боге (богословие в собственном смысле), или науку о Боге и человеке в их взаимных отношениях, прошедших, настоящих и будущих (систематическое богословие), или науку о всех фактах христианской религии, без ограничения одними только ее учениями (христианское богословие), или, наконец, даже науку о фактах всякой религии (богословие вообще).При таком различии в употреблении слова богословие, в высшей степени желательно соблюдать некоторую точность при пользовании этим термином. Может быть, лучший способ достигнуть точности в этом случае состоит в ограничении термина самым общим его значением и прибавлением к нему, когда это нужно, видоизменяющих его смысл прилагательных. Поэтому, богословие, как такое, есть наука о религии; а богословие естественное, иудейское, христианское, пастырское и т. д. суть науки о религии естественной, иудейской, христианской, о деятельности пастырской. Таково вообще будет употребление этого термина в дальнейшем нашем изложении, хотя не до педантизма точно, потому что видоизменяющие смысл прилагательные иногда будут опускаемы там, где трудно ошибиться в значении термина. Выражение: теоретическое богословие, напр., может часто заменять собою выражение: теоретическое христианское богословие в тех случаях, когда ясно, что речь идет не о религии вне христианства.Что такое религияЕсли богословие, как видно из предыдущего, есть наука о религии, то спрашивается, что такое религия? Для получения ответа на этот вопрос мало помощи может оказать нам этимология слова: религия. Подобно термину: богословие, слово это употребляется в различных значениях, более или менее далеких от первоначального его употребления. В этом случае, кроме того, существует значительное различие в отношении взглядов на самую этимологию слова. По объяснению Цицерона, слово religio составилось из re и legere – перечитывать, обдумывать, в приложении особенно к священным книгам, в которых излагаются верования. По мнению Лактанция, religio произведено от religare, связывать, обязывать, потому что религия доставляет истинное основание для нравственных обязанностей. Нет ничего невероятного в предположении, что последнее словопроизводство может быть правильно. Аналогия с такими словами, как optare и optio, postulare и postulio, bellare и rebellio, по-видимому, показывает, что многие глаголы на are в более древнее время имели форму, оканчивавшуюся на ere, от которой произведены существительные того же значения и корня. Но и независимо от этой аналогии, есть действительные указания на одновременное существование формы ligere со значением глагола ligare. Тем не менее, историческая очевидность, кажется, на стороне Цицероновского взгляда50.Если от этимологии слова мы обратимся к его употреблению, то скоро делается ясным, что слово религия употребляется, по крайней мере, в двух очень различных смыслах: 1) в объективном смысле, для означения того, что действует на человека (аффектирует его) в его супранатуральных отношениях; 2) в субъективном смысле, для обозначения того состояния духа, какое производится этими супранатуральными отношениями. Макс Мюллер обращает внимание на это различие значений термина религия в своем «Введении в науку о религии», в том месте, где он говорит следующее между прочим: «Легко заметить, что слово религия означает по крайней мере две очень различные вещи. Когда мы говорим о религии иудейской, или христианской, или индийской, мы разумеем совокупность учений, сохраняемых по преданию или в канонических книгах, и содержащих в себе все составные части верований иудея, христианина или индийца». Употребляя слово религия в этом смысле, мы можем сказать, что человек переменил свою религию, т. е. что он усвоил христианскую веру, вместо браминской совокупности религиозных учений, точно так же, как человек может научиться и привыкнуть говорить по-английски вместо индийского языка. Но слово религия употребляется также и в другом смысле. Как есть способность речи, независимая от всех исторических форм языка, так есть в человеке способность, независимая от всех исторических религий. Когда мы говорим, что религия есть нечто такое, что отличает человека от животного, в этом случае мы не имеем в виду ни христианской, ни иудейской, и никакой другой исторической религии, а разумеем некоторую особенность в душевной организации человека, ту особенность, которая независимо от чувств и разума, даже иногда вопреки им, делает человека способным воспринимать идею Бесконечного под различными именами и формами. Без этой способности никакая религия, ни даже самая внешняя форма культа – каково почитание идолов и фетишей, не была бы возможна. И если только мы внимательно прислушаемся, мы можем услышать во всех религиях вопль духа, для нас сделается ясным усилие человека постигнуть непостижимое, открыть и выразить не открывающееся и невыразимое, искание Бесконечного, любовь к Богу»51. Не выписывая всего, что Макс Мюллер говорит в этом месте означенного сочинения, мы можем указать на только что приведенные его слова, как на резко иллюстрирующие объективное и субъективное значения, даваемые термину религия в обыкновенном его употреблении. Как признается в литературе и в языке образованного общества, есть два класса фактов, для обозначения которых употребляется одно это слово. С субъективной стороны религия есть предмет опыта; с объективной стороны она есть предмет наблюдения. Субъективная религия может выражаться и развиваться при помощи внешних средств, которые составляют объективную религию. Но и каждый из этих двух видов значения термина религия имеет два довольно ясно определившиеся подразделения. Употребляемое в субъективном смысле, слово религия означает или состояние нашего духа под влиянием супранатурального, или особенность нашей психической организации, которая делает нас способными обладать таким чувством. Если, по-видимому, оказывается некоторое смешение понятий, когда говорится о религии, с ее субъективной стороны, и как о чувстве (религиозном), и как о способности, то это есть только следствие фактов; при бедности языка, различием самых фактов объясняется двоякое употребление слова. Религиозные чувствования так всеобщи, что указывают на существование в человеке особой религиозной способности; почитать Божество также естественно человеку, как есть, пить, видеть, слышать, осязать.Рассматриваемая с объективной стороны, религия есть или знание, или культ, внушаемый субъективным чувством, или имеющий своею целью действие на него. В приложении к религии вообще, как естественной, так и откровенной, слово это таким образом может означать или благоговение пред Высочайшим Существом, или психическую способность человека, обусловливающую собою это благоговение, или знание, каким владеет человек касательно объекта этого благоговения, или, наконец, форму почитания, культа, обращенного к этому объекту. Поэтому, когда мы говорим о религии язычника, мы можем разуметь при этом или его способность к богопочтению, или его чувство, выражающееся в богопочтении, каково бы ни было это последнее, или то, что он считает известным ему о Боге, или даже обряды, посредством которых он желает приблизиться к своему божеству. Подобным же образом мы часто говорим о христианской религии или религии христианина, обозначая первым выражением или учение христианства, или его культ, а последним – или специфические особенные мысли и чувствования, вызываемые в человеке христианством, или же вообще степень религиозного сознания данного лица, на которое обращено воздействие со стороны христианства.Таким образом, обыкновенное употребление слова религия свидетельствует о том, что этим словом может быть обозначаемо или религиозное чувствование, или религиозное знание, или религиозный культ, или религиозная способность. Но здесь возникает вопрос, может ли быть введено в определение религии дальнейшее упрощение. Конечно, могут быть указаны отношения между этими различными значениями слова и теми предметами, которые ими обозначаются. Религиозное чувство есть эмоциональное следствие религиозного познания, точно также, как религиозный культ есть волевое (практическое) следствие последнего. И нельзя составить никакого определения религиозной способности иначе, как при помощи определения видовой разницы того познания, какому дает начало эта способность. Если возможно поэтому узнать, что такое, или в чем состоит видовая разница (differentia specifica) религиозного познания, тогда религиозное чувство можно определить, как эмоциональный результат этого познания, а религиозный культ, как его волевой (практический) результат. Религиозную же способность, как только что было сказано, лучше всего выразить в терминах ее продуктов.Итак, что же такое религия в ее наиболее рудиментарной форме или, говоря еще точнее, в чем состоит первичная, так сказать, зародышевая, форма того познания, которое мы называем религиозным, и которое, когда оно аффектирует эмоциональную способность нашей души, мы называем религиозным чувством, а когда действует на волю, называем религиозным культом? Другими словами, каковы видовые разницы восприятий, которые мы называем религиозными?Эта проблема занимала некоторых из величайших мыслителей новейшего времени. «Религия, – говорит Кант,52 – есть такое признание всех наших обязанностей, как если бы они были божественными повелениями». Но смотреть так на религию значит отождествлять ее с моралью. С большею справедливостью, в виду введения идеи супранатурального в понятие о религии, Фихте говорит: «Мораль и религия абсолютно одно и то же, потому что та и другая суть восприятия сверхъестественного»53. Подобным же образом говорит и Фихте Младший: «Религия есть сознательная мораль, мораль, которая в силу этой сознательности помнит свое происхождение от Бога»54. В существенно сходных выражениях говорит и Шеллинг: «Первый признак религии есть сознательность, высшее единство того, что мы знаем, с тем, что мы делаем»55. Но все эти определения ошибочны, потому что стремятся отождествлять религию с одним из ее многочисленных действий. Продолжая свой анализ религии далее, Шлейермахер нашел основу ее в чувстве. «Религия, – говорит он, – состоит в чувстве, именно в абсолютном чувстве зависимости от Бога»56. Здесь опять религия определяется по одному из ее действий. Не чувство зависимости есть первичный, основной факт в религии, но восприятие умом идеи, предметом которой служит то супранатуральное нечто, от которого чувство зависимости происходит. Шлейермахеру следовало определить, что он называет Богом, а не эту зависимость, на что было указано в возражении Гегеля, который утверждал, что религия имеет дело со всею совокупностью проявлений нашей душевной жизни, с разумом и волею, равно как и с чувством. «Религия, – говорит он, – есть отношение субъекта, субъективного сознания к Богу, Который есть Дух»57. Этот взгляд Nitsch еще далее расширил и поправил, высказав положение, что «религия есть активное и пассивное отношение конечного сознания к Творцу, Сохранителю и Правителю вселенной»58. Оба эти определения, правда, представляют прогресс сравнительно с вышеприведенными; тем не менее они все еще определяют религию по одному из ее действий. Не отношение субъекта к объекту составляет главную трудность в вопросе, или первичный факт, но восприятие этого объекта. Подобное же возражение возникает и против взгляда Pfleiderer’a, который все еще находится под влиянием субъективного идеализма, когда говорит: «Религия не есть сознание только Бога, ни даже неопределенное отношение нашего я к сознанию себя и внешнего мира; она есть переход сознания себя и мира в сознание идеи Бога»59, что в переводе на ясный русский язык означает, что мы имеем сознание самих себя, но это не составляет религии, и что мы имеем сознание внешнего мира, но и это не религия; религия является, когда к нашему сознанию себя и внешних вещей присоединяется сознание идеи Бога. Это недалеко от истины; но этими словами просто сказано, что религия есть восприятие религиозного, а то, что мы называем религиозным, именно и требуется определить. Утверждение Макса Мюллера гораздо более удовлетворяет условиям проблемы, когда он определяет религию, как «восприятие бесконечного», разумея под бесконечным то, что «превышает (transcends) наши чувства и наш разум (причем эти слова принимаются в их обыкновенном значении)60. Термин: бесконечное, без сомнения, далек от необъективного. Но лучшим термином было бы слово: «супранатуральное». Религия, в ее наиболее элементарной форме, есть «восприятие супранатурального». Религия человека, в основе своей, есть его восприятие супранатурального.Жизненные отношения бывают двоякого рода: чувственные и сверхчувственные. Есть мир природы, воспринимаемый чувствами, и есть мир супранатуральный, воспринимаемый некоторою внутреннею способностью интуиции. Как глаз воспринимает внешний мир, или если употребить более точное выражение, как дух сознает свое самосуществование, так есть духовное зрение, которое воспринимает духовные вещи. О всеобщности этого духовного зрения свидетельствует все знание человеческого рода. Восприятие супранатурального так же естественно человеку, как, напр., зрение или слух, природность которых не опровергается тем фактом, что есть слепые и глухие. Положим, что внешний мир приходит в соприкосновение с чувствами, и они отображают этот внешний мир, между тем как такое отображение само по себе не представляет ни малейшего доказательства в пользу реальности своей причины. Подобным же образом положим, что духовный мир соприкасается с человеческим духом, который и отображает его в себе; и в этом случае образ опять отнюдь не служит доказательством внешней реальности его предмета. Эта интуиция, подобно всем интуициям, может быть воспитываема путем упражнения и ослабляема злоупотреблением. Тем не менее, что человек имеет восприятие супранатурального, о том свидетельствует всеобщность этого восприятия. Восприятие супранатурального и есть религия.Религия, таким образом, в ее наиболее рудиментарном виде, есть одна из форм знания, именно знание супранатурального; при этом термин знание употреблен в самом обширном его философском смысле, как то, что мы воспринимаем, а не как то, что мы понимаем. Это знание способно к бесконечному возрастанию, но во всяком случае оно остается восприятием супранатурального. Действие этого знания на эмоциональную природу человека способно вызывать религиозное чувство или то чувство, которое мы испытываем в присутствии супранатурального. Действие же этого знания на волевую сторону нашей природы способно вызывать религиозную деятельность или ту деятельность, которую мы проявляем в присутствии супранатурального. Наконец, то, что мы разумеем под выражением: религиозная способность, есть та особенность или свойство психической организации человека, в силу которой он может воспринимать супранатуральное.Религия, следовательно, есть восприятие супранатурального вместе с действиями этого восприятия на всю психофизическую природу человека. Богословие есть тоже восприятие, с его психическими следствиями, облеченное в научную форму.Из дневника сельского священника61 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 9. С. 282–287.Ноября 12-го. В № 43 «Руков. для сел. паст.» за 1888 год прочитал статью под названием: «Одна из причин оскорбительного отношения сельских прихожан к святости великих праздников». Статья эта начинается так: «Как известно, наш простой народ и по сие время внешнюю сторону религии ставит основою своей религиозной жизни и считает ее вполне достаточною для своего духовного усовершенствования». Признаюсь, смутило меня собственно это начало, и я невольно подумал: неужели правда, что наш простой народ внешнюю сторону религии ставит основою своей религиозной жизни и считает ее вполне достаточною для своего усовершенствования? Принимаю на себя смелость заявить, что почтенный собрат сельский иерей О-ской епархии несправедливо отозвался о нашем простом народе, сказавши, что наш простой народ придает преимущественное значение внешней обрядовой стороне религии, и даже будто бы считает внешнюю сторону религии вполне достаточною для своего духовного усовершенствования. В самом деле, посмотрите на того или другого простолюдина в церкви или дома, когда отец его духовный и пастырь, с чувством благоговения и умиления читает хоть акафист или служит панихиду? Посмотрите в эти минуты на смиренно коленопреклоненную фигуру крестьянина, на его худое, загорелое лицо со слезами на глазах, вслушайтесь в эти глубокие вздохи, невольно трогающие и нашу – в большинстве случаев – холодную душу, и вы поймете, что он далеко не довольствуется одною внешнею стороною религии. Правда, наш простой народ любит внешность: любит благолепные величественные храмы, любит большие звучные колокола, любит, чтобы в храме и дома как можно более было святых икон, любит видеть пред ними множество зажженных свечей и лампад, и пр., и пр. Но все это показывает только, что у простого человека «от избытка сердца говорят уста» (Мф.12:34) – иначе сказать, ему хочется чем-нибудь вовне, наглядно выразить свое духовное настроение, свою детски-простую непритворную любовь к дорогой Церкви Христовой. Если же мужичок убежден в чем-нибудь неправильно (хоть бы по поводу праздников), то это другой вопрос, и не столько от него – мужичка – зависит, сколько от нас, пастырей его. Пусть, однако, не подумают, что я идеализирую мужика, отрицая в нем какие-либо недостатки и нравственную ответственность за них, – нет, одно только утверждаю, что он далеко «не удовлетворяется одною внешнею стороною религии», а требует, жаждет и духовной пищи… Отчего же бы нам – пастырям – не воспользоваться этою жаждою простого народа к духовной пище и самым делом не устранить «печальной действительности»? Отчего бы в праздничные дни не завести религиозно-нравственные чтения в храме, а по возможности и собственно беседы с пением священных песней?.. Большинство и до сих пор считает «внебогослужебные беседы» новинкой, выдумкой новых попов, а потому, не заслуживающею внимания. Некоторые заходят и еще дальше, говоря, что нынешние попы все учат и учат, а толку все-таки мало выходит, старые попы меньше учили, однако, прежде в старину лучше жилось «простее было»… Положим, что не легко завести внебогослужебные беседы, что немногие будут собираться на эти беседы, но неужели вам и отказаться от нелегкого дела просвещения своей паствы, не имея надежды на то, что наш посев рано или поздно возрастит Господь. Нам ли говорить, что никто почти не слушает нас, и что лучше-де молчать, «не бросать бисера». Вот что пишет, например, величайший из проповедников св. Иоанн Златоуст: на вопрос некоторых – «какая польза от слов твоих?» он отвечает: «есть польза, если кто слушает меня! Я делаю свое; сеятель сеет. Вышел сеятель сеять, и пали семена – одни подле дороги, другие – на камень, иные – на терние, а иные – на добрую землю (Мф.13:3–8). Три части (семян) погибли, одна только сохранилась: однако же, сеятель не отстал от земледелия, но так как одна часть сохранилась, то и не перестал он трудиться над землею. И теперь невероятно, чтобы семя, повергаемое в таком множестве, не принесло мне класа. Если не все послушают, половина послушает; не половина, так третья часть; не третья, так десятая; не десятая, так хоть один из такого множества послушает, лишь бы послушал! Немаловажно спасти одну овцу: потому что Пастырь тот (Мф.18:12), оставив девяносто девять овец, пошел за одною заблудшею. Не пренебрегаю (и одним) человеком: пусть и один будет, но это – человек, живое существо, любезнейшее Богу. Пусть будет раб: не считаю я его достойным презрения: потому что не чинов ищу, а добродетели, не господства, не рабства, а души! Пусть один будет: но это – человек, для которого небо распростерто, и солнце сияет, и луна течет, и море разостлано, и пророки посылались, и закон дан, но к чему все пересказывать? для которого Единородный Сын Божий сделался человеком! Господь мой заклан был и излил кровь Свою ради человека: я ли буду пренебрегать им? Но какое у меня будет оправдание? Не слышите ли, что Господь разговаривал с самарянкою и потратил тысячи слов? не презрел ее за то, что она была самарянка, но оказал к ней внимание, потому что она имела душу; не пренебрег ею за то, что она была блудница, но приложил великое о ней попечение, потому что и она могла быть спасена и показала веру! – Не перестану говорить и я, хотя бы никто не слушал». Последнее рассуждение Златоуст заключает следующими словами: «говорят: каждодневно слушаю, и не делаю. Слушай, хотя бы ты и не делал, ибо от слушания-то и доходят до делания. Хотя бы и не делал, но будешь осуждать себя за то, что не делаешь. Откуда это самоосуждение? Оно – плод моих слов. Когда ты скажешь: «увы, я слышал и не делаю», это увы есть – начало перемены к лучшему (Беседа о Лазаре VI). – В другой беседе св. Златоуст приводит такое сравнение: «ключи текут, хотя бы и никто не черпал от них, и родник источает воду, хотя бы никто и не брал из него: так и проповедник, хотя бы и никто не внимал ему, должен исполнять все, что от него зависит. Ибо нам, принявшим служение слова, положен человеколюбивым Богом закон: никогда не оставлять своего долга и не молчать, слушают ли нас или убегают» (Бес. о Лазаре 1).Ноября 16-го. Спрашиваю одного священника: «отчего у вас так «помин» развит?» – «Оттого, – говорит, – что за деньгами не гонюсь. Вероятно, у вас, рубль берут за годовой помин? У кого же явится охота поминать? разве у богатого? А вы берите половину (полтинник), да не настаивайте, чтобы непременно к сроку платили деньги, не жалуйтесь в каждой избе на то, что вам жить нечем, что прихожане ваши обманщики да негодяи, а делайте свое дело с охотою, с любовию, не ради платы, но с мыслью, что вы трудитесь для спасения душ и облегчения их загробной участи. Тогда и у вас разовьется «помин». Главное же, вы приучите, приохотите своих прихожан молиться и чаще вспоминать о смерти, а это воспоминание весьма будет полезно для них и много поможет и вам в ваших пастырских трудах и заботах о своей пастве. Вам любопытно также узнать, отчего у меня акафисты каждый праздник заказываются? Опять причина та же – я не торгуюсь, не настаиваю на плате, и, держа святой крест в руке и подпуская к нему молящихся, не смотрю в ту сторону, где стоит сторож с тарелкой, и не замечаю, кто что положил или не положил на тарелку, а что соберется, тем и удовлетворяюсь; и – слава Богу! – у меня всегда сбор хороший. А то ведь – слышал я – и вот что бывает: заказывает, например, мужичок отслужить молебен с акафистом. «А сколько отдашь-то?» – грубо спрашивают его. – «Да уж отдам, не сомневайтесь, отслужите, сделайте милость!» – умоляет прихожанин. – «Давай вперед 40 к., будем служить», решает бесцеремонно клирик… Ну тут едва ли что разовьется. А между тем, сколько пользы может принести священник своим пасомым, если постарается развить в них усердие к поминовению своих усопших родных и к служению молебнов с акафистами! С другой стороны, как много он потеряет, если даже при усиленном проповедничестве и безукоризненном поведении будет стяжателем, каждый свой шаг, звук голоса станет оценивать платою и торговать ими. Он лишит себя любви и доверия прихода, так как в каждом действии его – хотя бы иногда и бескорыстном – невольно будут подозревать житейские, денежные расчеты. Конечно, нельзя нам совсем ничего не брать, как людям семейным, – да и не о том речь, – но какая бы то ни было торговля за требы и св. таинства совершенно должна быть изгнана, если только нам, пастырям Церкви Христовой, дорого наше пастырское дело. Как это сделать и как расположить прихожан к тому, чтобы они безропотно, охотно и добровольно вознаграждали труды пастыря, это зависит отчасти от благоразумия пастыря, а самое главное от искренней любви священника к своим духовным детям. Любовь самоотверженная, исключающая из ума и сердца какую бы то ни было мысль о материальной наживе от прихожан – вот неиссякаемый источник духовного и вместе земного благоденствия священника; вот что заставляет пасомых искренно привязываться к своему пастырю и любовно относиться к нему… При искренней любви священника к прихожанам и при сердечном расположении прихожан к священнику не может быть какой-либо принужденности, натянутости. При таких взаимных отношениях между священником и прихожанами, последние даже оскорбляются, если священник не берет (с бедного) платы: «бери, батюшка, возьми, кормилец!»Начальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 9. С. 287–291.О строгом наблюдении со стороны священников за частными лицами, открывающими по деревням школы грамоты. – Херсонская духовная консистория объявляет приходским священникам епархии, чтобы они зорко следили за всеми лицами, принимающими на себя обучение грамоте крестьянских детей, и, чтобы без ведома и наблюдения их (священников) никто не открывал школ грамоты; в случае же необходимости устранить кого-либо от таких занятий и неповиновения требованиям священника, обращались бы через оо. наблюдателей к содействию полиции.О выдаче свидетельств о смерти иностранцев. – Та же духовная консистория предписывает приходским священникам епархии выдавать по требованию административных лиц, свидетельства о смерти иностранцев по следующей форме: «Свидетельство. – N губернии, N уезда, в селе N, N числа, N месяца, 18... года, умер от болезни (если смерть последовала от другой причины, то объяснить таковую) N, уроженец (провинции, города или местечка) NN, сапожных (или иных, если ремесленник) дел мастер NN, имевший от роду N лет, который похоронен на сельском кладбище N числа того же месяца, и о смерти его записано в метрической книге приходской церкви N под №…, в чем свидетельствую с приложением церковной печати … дня 18... года. – Священника села… церкви… – Печать».Об отметках о смерти лиц, призываемых к исполнению воинской повинности. – Пензенская духовная консистория, усматривая из производящихся в ней дел, что некоторыми лицами из духовенства епархии, в представляемых в волостные правления метрических выписях относительно лиц, подлежащих исполнению воинской повинности, делаются отметки о смерти таких лиц, которые при поверке метрик оказываются живыми, и, что метрические выписи относительно братьев призываемых выдаются с подчистками и поправками, причем не делается об этом никаких оговорок, – внушает духовенству епархии, чтобы члены причтов поступали как можно осмотрительнее при отметках о смерти лиц, призываемых к исполнению воинской повинности, и в выписях на братьев призываемых остерегались бы всячески подчисток и поправок, в крайних же случаях непременно делали бы оговорки при подчистках и поправках.Правила о расходовании церковных сумм. – Тамбовская духовная консистория объявляет к обязательному исполнению духовенством епархии и церковными старостами следующие правила о расходовании церковных сумм, составленные отчасти на основании существующих на этот предмет законоположений, отчасти же на основании положения и порядка расходования церковных сумм, которые приняты и практикуются в других епархиях, и дают полную возможность епархиальному начальству своевременно иметь надлежащее ручательство в том, что церковные деньги будут употреблены с пользою. – Расходы из церковных сумм должны быть производимы причтами и церковными старостами с согласия благочинного, а также почетнейших прихожан, если они того пожелают. Расходы из кошельковых и других текущих доходов церкви могут быть производимы без разрешения епархиального начальства в кафедральных соборах – до 300 р., в прочих городских церквах – до 150 руб., а в сельских – до 50 руб. На более же значительные расходы должно быть испрашиваемо разрешение епархиального начальства, причем должны быть представлены сведения, доказывающие правильность и необходимость данного расхода, а именно: 1) Прошения о разрешении израсходовать церковные деньги на ремонт или на украшения храма и приобретение для него принадлежностей, должны быть подписаны всеми членами причта, церковным старостою и почетными прихожанами, если они согласны на расход, или, если они не отказались от права участвовать в суждениях по этому вопросу. В прошении должны быть подробно объяснены нужды церкви, указана – хотя бы приблизительно – стоимость предполагаемой починки или покупки, и объяснено, из каких сумм предполагается произвести расход, как образовались и на что назначены эти суммы, то есть – образовались ли они из кошельковых и других текущих доходов церкви, например, от оброчных статей, или пожертвованы на украшение храма вообще. В последнем случае должна быть приложена копия с того документа, по которому церковь получила сумму, просимую на расход. Деньги, имеющие какое-либо специальное назначение, например, пожертвованные на возжжение неугасимой лампады пред известною иконою, или на приобретение какой-либо ризничной или утварной принадлежности, могут быть употребляемы на ремонт церкви лишь заимообразно и в случае крайней нужды. Ходатайствующий об израсходовании такой суммы причт, церковный староста и почетные прихожане должны дать обязательство в течение известного времени пополнить из других церковных сумм взятую ими сумму, под опасением за неисполнение сего строгого взыскания по закону. Все это, а также необходимость просимого расхода и достаточность средств церкви для взносов на духовно-учебные заведения и на другие более существенные ее нужды, благочинный должен удостоверить своею подписью на прошении. Если же почетные прихожане и благочинный не согласны на расход, о котором просит причт, то при прошении должны быть приложены их отзывы с объяснением причин их несогласия. – 2) Вклады в пользу причта, кошельковые суммы, доходы с оброчных церковных статей и другие текущие церковные доходы, с разрешения епархиального начальства могут быть обращаемы на покупку домов для причта. Прошения такого рода (с приложением двух 80 коп. марок) должно подавать местным благочинным, которые в таком случае в присутствии домовладельца, местного причта, церковного старосты и почетных прихожан должны сделать следующее: а) через присяжных ценовщиков произвести оценку дома и его хозяйственных принадлежностей, и составить опись им; б) собрать сведения о том, когда, из каких материалов, и в каких размерах построен дом, на чьей земле он находится, насколько он прочен, удобен для жительства причта, безопасен от огня, и если застрахован, то в каком обществе и в какую сумму, а также, сколько всего денег в церкви, как образовались эти суммы, и на что они назначены (о каждом роде суммы отдельно), из каких сумм предполагается уплатить за купленный дом, и останется ли в церкви достаточно денег для удовлетворения других ее потребностей и взносов на духовно-учебные заведения; в) если дом не застрахован, то благочинный должен предупредить продавца, что деньги не будут уплачены ему, если дом сгорит до застрахования его на церковный счет; г) благочинный также должен предупредить причт, для которого покупается дом, что он не может просить церковных денег на ремонт дома по крайней мере в течение трех лет, и д) если дом находится на земле прихожан или какого-либо частного лица, то к делу должны быть приложены: в первом случае – общественный приговор, а во втором – законно засвидетельствованное обязательство о том, что они не могут требовать снесения церковного дома с их земли до тех пор, пока он будет существовать, и что к тому же обяжут своих наследников и вообще лиц, которым они передадут право собственности на ту землю. Затем все делопроизводство за шнуром, печатью, и за подписью всех участвовавших в деле лиц благочинный должен представить епархиальному начальству вместе с своим мнением, или мнением своего благочиннического совета, оставив при церкви копию с оценочной описи дома и его принадлежностей. 3) При прошениях о разрешении употребить церковные деньги на ремонт церковных домов должно представить составленные благочинным, при участии причта, церковного старосты и почетных прихожан (особенно плотников и других мастеров), акт осмотра помещений, требующих ремонта, и смету расходов на этот ремонт. Если же предполагается перестройка каменного здания, то акт осмотра и смета должны быть составлены правоспособным архитектором. В прошении же причта и старосты должны быть изложены заверенные благочинным сведения о суммах, принадлежащих церкви, и о неимении препятствий к израсходованию просимой суммы, а также отзывы почетных прихожан по этому вопросу. – 4) В случае ходатайства о разрешении употребить церковные деньги на нужды церковно-приходской школы, кроме сведений от благочинного об отсутствии препятствий к такому расходу должны быть представлены: отзывы почетных прихожан о согласии их или несогласии на просимый расход, причем в последнем случае они должны указать причины своего несогласия, и б) удостоверение местного наблюдателя над церковно-приходскими школами о том, в каком состоянии находится церковно-приходская школа в том селе, на чьи средства она содержится, и какие предметы нужно приобрести для нее на церковные средства. Если предполагается на церковные деньги купить и устроить дом для церковно-приходской школы, то должны быть представлены еще те же документы и сведения, какие нужно представлять при покупке и ремонте церковных домов вообще. Если же предполагается ежегодно производить известный расход из церковных сумм на нужды школы, то наблюдатель и впоследствии должен ежегодно подробно доносить епархиальному преосвященному о ходе занятий в ней, для принятия епархиальным начальством мер, чтобы занятия в школе шли успешно и оправдывали разрешенный для нее расход из церковных сумм.К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 9. С. 291–293.1) Во время крестного хода пред пасхальной утреней должно ли священнику в руках или на голове своей нести св. крест?Об этом недоумении своем о. Ф. Б-в, свящ. А-ского уезда В-ской губ. заявляет потому вероятно, что не находит в Типиконе достаточно ясных указаний на то, как во время крестного хода пред пасхальной утреней священнику должно нести св. крест. Действительно, замечание Типикона, что пред началом пасхальной утрени – пред крестным ходом «настоятель вземлет честный крест», может представляться не вполне определенным, но только с первого взгляда. При сопоставлении этого выражения с последующими словами Типикона: «настоятель вземлет честный крест, кадило же вземлет диакон, иерей же – св. Евангелие, ин иерей – образ воскресения Христова» (см. 50 гл. Типик.). Видно, что здесь слово «вземлет» употреблено в значении «берет в руки»». Так оно понимается и применяется не только священниками, но и архипастырями (см. напр. чин священнослужений и обрядов, соблюдаемых в Больш. Успенск. Моск. соб. л. 14 и 15, а также в «Пособии к изучению устава богослужения Православной Церкви» свящ. К. Никольского, стр. 613 по изд. 1874 г.). Да вышеприведенное замечание Типикона, иначе и не может быть понимаемо и применяемо, потому, во всех других случаях, когда действительно должно священнику нести на голове св. крест, Типикон выражается так: «взимает честный крест с блюдом на главу» (послед. 1-го авг.), «взимает честный крест на главу» (послед. 14 сент.), «подъемлет честный крест на дискосе (со хранильницею) на главу свою» (послед. 3-й нед. Велик. поста, ср. послед. 6-го янв.).2) На утрени первого дня Пасхи и всей пасхальной седмицы следует ли священнику во время пения каждой песни канона переменять облачение и совершать каждение по всему храму?В ответ на этот вопрос о. Ф-а Б-ва, свящ. А-ого у. В-ской губ., должно сказать, что хотя по указанию Типикона на утрени первого дня Пасхи предстоятель должен в начале канона кадить святые иконы, оба лики и братию по чину (см. посл. Пасхи в 50 гл. Типикона), но у нас обыкновенно на утрени первого дня Пасхи предстоятель или другой иерей сослужащий ему, в начале каждой песни канона совершает каждение в алтаре, пред иконостасом и по всей церкви, причем приветствует предстоящих словами: «Христос воскресе», а предстоящие отвечают ему: «воистину воскресе». Точно также у нас установился обычай, чтобы предстоятель переменял на себе облачение – ризы пред началом каждой песни канона и пред каждением во время пения ее. От такого обычая, как имеющего свой смысл и значение, – совершаемого в ознаменование неоднократных явлений Господа по воскресении Его из мертвых, отступать не следует. Само собою разумеется, что столь знаменательного обычая нужно придерживаться и при совершении утрени во всю пасхальную седмицу, так как вся пасхальная седмица считается как бы за один день и богослужение во всю пасхальную седмицу отправляется с такою же торжественностью, с какою оно совершается и в первый день св. Пасхи.3) После начального возгласа на утрени, литургии и вечерни пасхальной седмицы должен ли священник совершать каждение по всей церкви, или в алтарь и пред иконостасом или только пред престолом?Вопрошающего о. Ф-а Б-ва свящ. А-ого уез. Вской губ. просим обратиться к 50-й гл. Типикона и просмотреть последование служб в пасхальную седмицу. Из этой главы Типикона видно, что утреня и вечерня в понедельник и прочие дни светлой седмицы должны начинаться также, как и в первый день св. Пасхи (см. послед. утрени и вечерни в понедельник светлой седмицы, срав. послед. утрени и вечерни в прочие дни той же седмицы). А в примечании к последованию вечерни первого дня Пасхи о каждении сказано так: «Яко по внегда начати иерею (т. е. после начального возгласа и троекратного пения «Христос воскресе», когда произносит стихи: «Да воскреснет Бог» и пр.), кадит святую трапезу «по обычаю, и весь алтарь». «На вечерни, на Господи воззвах, и на утрени, в начале канона, исходит и кадит храм, и лики, и братию по обыкновенному чину». Отсюда, кажется, можно понять, что, как на утрени, так и на вечерни во все дни светлой седмицы, иерей после начального возгласа и троекратного пения «Христос воскресе» должен кадить св. трапезу и весь алтарь. У нас обыкновенно так и делается: по начальном возгласе и троекратном пении «Христос воскресе» на утрени и вечерни всей пасхальной седмицы иерей кадит престол, весь алтарь и иконостас, как внешнюю часть алтаря. Так как и литургия во всю пасхальную седмицу имеет такое начало, какое – утреня и вечерня, то и на литургии всей пасхальной седмицы, согласно с вышеприведенным примечанием Типикона, иерей «по инегда начати» – после начального возгласа и троекратного пения «Христос воскресе» произносит стихи: «Да воскреснет Бог» и кадит св. трапезу, алтарь и иконостас.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 9. С. 293–294.Поразительное чудо нетления мощей в сгоревшей церкви. – Корреспондент «Моск. Вед.» сообщает из Ясс, что там на третий день рождественских праздников случилось происшествие, потрясшее все благочестивое население древне-молдавской столицы: произошел пожар в церкви Трех Святителей.Рано утром 29 декабря сторож церкви, придя отворить ее, к ужасу своему увидел в окнах яркое пламя, охватившее внутренность храма. Он тотчас дал пожарный сигнал, и при помощи сбежавшихся людей отворил дверь. Вся церковь была уже в огне, и нельзя было думать о спасении церковной утвари, так как дым и огонь не позволяли проникнуть внутрь. Наконец, после больших усилий, пожарной команде удалось погасить огонь. Пожар произвел большое опустошение: сгорело все, что только может гореть, даже люстра упала и расплавилась от жара. Только мощи св. Параскевы (Параскицы) в серебряной раке остались нетронутыми, хотя рака несколько согнулась от действия огня.«С.-Пет. Вед.» рассказывают о следующем случае исцеления отцом Иоанном Кронштадтским больной. В Гатчине умирала дочь состоятельных родителей, получившая воспаление легких от сильной простуды; доктора решительно объявили, что никакого спасения нет, и предложили только облегчительные средства. Больная была все время в полном сознании и настоятельно просила пригласить для молитвы о. Иоанна; на третий день праздника, 27 декабря, Кронштадтский пастырь приехал к больной, помолился у ее постели, и пожелал скорого выздоровления. На другой же день она почувствовала облегчение, а в новый год встала с постели, и в Крещение поехала уже в Кронштадт благодарить своего исцелителя. Зная благотворительные стремления о. Иоанна, родители спасенной положили в конверт облигацию в 10000 р. и вручили ему в церкви свою «лепту». В это время у о. Иоанна стояла какая-то худощавая, бедно одетая женщина; получив конверт, пастырь передал его ей.Сгоревший покойник. – В Керчи случилось следующее необычное происшествие. Недавно умер настоятель тамошнего монастыря. Положенный в гроб и внесенный в церковь, он был там оставлен до похорон; но наутро, когда вошли и думали приступить к отпеванию и похоронам, – все с ужасом увидели, что гроб и труп настоятеля сгорели дотла, так что и костей не осталось, за исключением ног, которые остались нетронутыми.№ 10. Марта 5-гоКак вести внебогослужебные чтения для народа? // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 10. С. 295–303.Внебогослужебные чтения, несмотря на свое сравнительно недавнее существование в нашем отечестве, так как прошло не больше 25–30 лет со времени появления первых печатных известий об их открытии в некоторых местностях, получили в настоящее время почти повсеместное распространение. Это явление указывает нам на всю важность такого церковного учреждения. А вследствие того, что в некоторых местностях воскресные внебогослужебные чтения и собеседования открыты «по побуждениям, возникшим в среде самих прихожан и по инициативе некоторых набожных людей, которые поставили себе правилом проводить воскресный день так, как предписывает 4-я заповедь закона Божия»62, как это случилось на юговском заводе Пермского уезда, – то ясно, что эти чтения представляют большой интерес для народа. Да и в самом деле, для кого не интересно узнать о домостроительстве Божием? о деле искупления рода человеческого от клятвы? И вот те, которые менее всего знают об этих важных предметах, как только начинают им открывать глаза на них, с жадностью набрасываются на первый попавшийся источник познания, не разбирая, будет ли он чистый или загрязненный. Отсюда, пожалуй, и такой успех распространения среди простого народа всевозможных сект, а на юге России преимущественно штунды, шалопутства и т. п. Поэтому естественно пастырям идти навстречу такому стремлению народа к познанию истины и удовлетворить его жажду из чистого и богатого источника, хранимого Церковью. Это и сознается большинством пастырей Православной Церкви, и принимается не только к сведению, но и к исполнению. Жаль только, что некоторые из пастырей, при всей своей солидной подготовке вообще к пастырскому служению, не чувствуют достаточно твердой почвы под ногами, когда дело коснется такого частного вида этого служения, как ведение внебогослужебных чтений для народа. И это потому, что у них нет руководящей нити, следуя по указанию которой, они могли бы не сбиваться с надлежащего пути в этой новой для них отрасли своего служения. К пастырям предъявляется одно голое требование вести народные внебогослужебные воскресные и праздничные чтения, – а как, где и когда? в большинстве случаев не указывается, предполагая, и совершенно основательно, что пастыри вообще настолько подготовлены к своей учительской миссии, что особых указаний делать для них совершенно излишне. Но некоторые из тех, которым приходится выполнять на деле предъявляемые к ним требования, смотрят на этот предмет несколько иначе: им нежелательно идти ощупью, причем можно оступиться и не туда зайти, куда хотелось бы, так как «слухом земля полнится», почему и им приходится иногда слышать, что вот в таком-то месте внебогослужебные чтения не привились. А приняв во внимание то обстоятельство, что народ сильно заинтересован этими чтениями, они из таких противоречивых фактов выводят вполне логичное заключение, что где чтения провалились, там не сумели их повести как следует. И берет таких пастырей раздумье: «а что, если и я провалюсь с своими чтениями, не сумев возбудить к ним интереса в своих прихожанах? А раз испортить дело, тогда ведь трудно его исправить». Поэтому некоторые из более осторожных пастырей и не решаются сделать первый шаг на этом новом пути, ожидая, так сказать, попутного ветра, – не сделает ли кто более или менее ясных и определенных указаний. И делается это не от недостатка энергии или охоты, а исключительно из благоразумия, так как такими пастырями ясно предвидятся те благотворные результаты, которых можно ожидать от удачной постановки чтений для народа: в них заключается и сила, отвлекающая народ от безобразного провождения праздничных и воскресных дней, и средство для распространения в народе здравых словес, и ограждение паствы от различных ветров лжеучения; и понимают они, что все это может лопнуть в неумелых руках, или же хотя и в умелых, но неопытных. Становясь на точку зрения таких пастырей, мы с своей стороны постараемся сделать посильные указания о надлежащей постановке названных чтений.Какое время нужно считать более всего удобным для ведения народных внебогослужебных воскресных и праздничных чтений? где нужно и можно вести эти чтения? какая цель должна быть главным образом преследуема на них? какие вспомогательные средства могут быть при них употребляемы для наглядного представления о том, о чем читается, и вообще для оживления и разнообразия самых чтений? и, наконец, какими пособиями можно пользоваться при ведении чтений? – вот вопросы, решившие которые более или менее удовлетворительно, можно быть уверенным, что чтения будут иметь успех, если их вести согласно этому решению и более или менее удачно составленному плану-программе.Относительно первого вопроса нужно сказать, что сельские пастыри во многих епархиях получают предписания от епархиального начальства вести внебогослужебные чтения в промежуток времени между утреней и литургией. Когда делаются такие предписания, то имеются в виду без сомнения важные причины. Дело в том, что сельский люд преимущественно посещает эти два общественные богослужения; значит, в указанный промежуток времени в храме или около него находится наибольшее число тех прихожан, которые намерены были почтить данный праздник или воскресный день своим участием в общественной молитве. Кроме того, в числе присутствующих в храме есть лица, живущие в самых отдаленных частях прихода. Следовательно, и нужно воспользоваться таким стечением народа, чтобы преподать ему какие-либо нравственные уроки христианской жизни, или просветить светом христианской истины, с которой он так мало знаком; и тем более нужно воспользоваться этим обстоятельством, что некоторым присутствующим за утреней и литургией в храме какие-либо причины, может быть, даже лежащие в нашей телесной природе, попрепятствуют явиться на внебогослужебные чтения в другое, назначенное нарочито для того время, и в особенности тем, которые живут за несколько верст от храма Божия. Еще имеется в виду и то обстоятельство, что промежуток времени между утреней и литургией прихожане во многих местах проводят положительно несообразно со святостью дня, а то и места. Так иногда случается, что вслед затем, как священник вышел из церкви после утрени, многие из прихожан, кто постарше, отправляются гурьбой в ближайший шинок или кабак, где не обходится без выпивки и сквернословия, по пословице: «кто праздничку рад, тот до свету пьян»; молодежь же собирается кучками на паперти и погосте и затевает между собою и смехи, и редко остроумные, но слишком часто плоские шутки; а вот разные кумушки, собравшись в уголке, чешут свои злые языки насчет своих соседей. Конечно, все это довольно основательные причины, побуждающие заменить такое антихристианское препровождение начала святого дня более душеспасительным и назидательным. Но с другой стороны, есть также немало довольно веских причин, заставляющих искать другого времени для ведения чтений, более удобного и соответствующего целям этого церковного учреждения. Одно из неудобств вести чтения между утреней и литургией заключается в том, что народ, простоявший утреню, а потом прослушавший чтения, настолько устанет, что не в силах будет следить с должным вниманием и благоговением, за совершаемым во время литургии, этого самого важного, более всего понятного, как и назидательного для простеца, богослужения; а некоторые положительно не будут уже в состоянии присутствовать за литургией вследствие усталости и своей телесной немощи. Следовательно, результаты могут получиться как раз противные тем, к достижению которых будут направлены самые чтения, помимо воли как учредителей самых чтений, так и их ведущих, и на них присутствующих. Другая причина, если не более, то и не менее важная первой состоит в том, что промежуток между утреней и литургией так мал, что в продолжение его можно прочитать для народа какой-нибудь небольшой отрывок из нравственно-назидательной книги, или рассказать вкратце историю праздника, или объяснить дневное евангелие, апостол и т. п., но не более. О системе и разнообразии чтений здесь не может быть и речи. Пожалуй, кто-нибудь возразит, что увеличить или уменьшить промежуток времени между утреней и литургией во власти священника, настоятеля церкви. На такое возражение можем ответить также возражением, что не всегда удобно оттягивать начало и окончание литургии, в особенности в приходах, состоящих из нескольких деревень, – а таких приходов у нас большинство, – потому что среди простого народа принято не вкушать пищи до тех пор по праздничным и воскресным дням, пока не возвратятся домой, ушедшие в храм для молитвы. Каково же будут чувствовать себя на голодный желудок как богомольцы, так и оставшиеся дома присмотреть за хозяйством, или же недюжные, если увеличить промежуток времени между утреней и литургией? Кроме того, всем и каждому известно, что сельские храмы устроены преимущественно без отопления, холодными. Поэтому зимою, когда удобнее всего, по-видимому, вести внебогослужебные чтения, так как в это время за церковные службы более всего собирается народу, – на самом деле и нельзя употреблять для указанной собственно цели, названное выше время, потому именно, что в храме холодно и народ после утрени спешит куда-нибудь в теплую избу, или же в церковную сторожку, чтобы несколько отогреть до начала литургии свои закоченелые от мороза члены. Для кого же священник в таком случае будет вести свои чтения? Далее, цель учреждения внебогослужебных чтений заключается не только в том, чтобы распространить среди народа истины веры, но, и чтобы придать праздникам и воскресным дням более торжественности и святости, и вообще заставить народ проводить их по заповеди закона Божия за молитвой, душеполезными беседами, чтением душеспасительных книг, и деланием добрых дел. Ведя же чтения только лишь между утреней и литургией, мы этим самым придадим больше торжественности только началу праздничного или воскресного дня, а остальную часть его опять-таки предоставим в полное распоряжение самого народа, как и до сих пор предоставляли, таким образом, как бы санкционируя установившийся уже веками обычай проведения праздников; а между тем, каждому известно, как народ их проводит; и продолжение такого порядка вещей вряд ли желательно для истинных ревнителей благочестия. Есть также немало причин в сельском быту, препятствующих многим из прихожан присутствовать за утренними богослужениями, между тем как во второй половине дня, после обеда, эти причины могут быть устранены, в особенности для женщин; а, следовательно, многие из тех, которые не могли почему-либо попасть утром за церковную службу, могут прийти в храм на вечерню, а там и на внебогослужебные чтения, или наоборот. Нельзя промежутка между утреней и литургией назначать для ведения чтений еще и потому, что он нередко бывает весьма нужен священнику для его пастырской практики. Так, в некоторые дни в это время читаются акафисты, иногда совершаются молебны, а во время постов многими священниками оно всецело употребляется на исповедь говеющих, которых они не успевают происповедовать после вечерни. Когда же тут выбрать время для ведения чтений? Да, наконец, и сами священники имеют двоякую природу, а, следовательно, и они могут нуждаться в некотором отдыхе после служения утрени. Поэтому, если сравнить все сказанное за назначение промежутка времени между утреней и литургией для чтений и против, то перевес останется за последним. Какое же в таком случае время нужно считать более удобным для чтений? Конечно, для тех приходов, которые состоят из одного только села, всякое время после обеда можно считать пригодным для означенной цели; следовательно, можно назначить время и после вечерни, т. е. час 5-й. Что же касается приходов, состоящих из многих деревень, то здесь не всякое время можно считать безразличным, а время после вечерни, тем более, потому что в этот час можно быть уверенным, что ни один прихожанин из соседних к селу деревень, хотя бы и ближайших, на чтения не пойдет ни летом, ни зимой. Чтения от 5 часов по полудни могут затянуться до 8 часов вечера. Следовательно, зимой никто не рискнет идти на чтения за несколько верст против ночи, когда легко может подняться вьюга и занести снегом все дороги, так что легко будет сбиться с пути и замерзнуть; летом же могут остановить и другие причины: одни из прихожан к этому времени будут уже подвыпивши, другие успеют заняться работой, а некоторые и просто будут рассуждать так: «завтра предстоит спешная работа, а с чтений возвратишься поздно; не успеешь, пожалуй, и отдохнуть как следует; лучше уж останусь дома». Поэтому для таких, да и вообще для всех приходов, мы стоим за время от 1–2 часа пополудни до вечерни. Это время мы считаем самым удобным по следующим соображениям: к этому часу все могут освободиться от неизбежных житейских работ, а, следовательно, это такой час, когда от безделья человека подмывает пойти к соседу, или в кабак побалагурить, посудачить, а то и хлебнуть некую толику вина, а в рабочую пору, да в хорошую погоду, благословясь, и разрешить себе на работу. Вот и следует направить волю и мысли прихожан в должную сторону. Кроме того, к этому времени без особых затруднений и тяготы могут прийти на чтения многие из ближайших ко храму деревень. Затем, все присутствовавшие на чтениях с удовольствием останутся прослушать и воскресную или праздничную торжественную вечерню, которые также не мешает открывать повсеместно. Все присутствовавшие на чтениях и вечерне мирно разойдутся по своим домам и редко кто-нибудь из них вздумает посетить кабак и предаться там разгулу, – скорее каждый поспешит поделиться полученными впечатлениями со своими близкими и приятелями; и вряд ли можно будет услышать в таких собравшихся кружках какое-нибудь безалаберное сквернословие: все будут живо заинтересованы повествованием о том, что привелось услышать счастливцам, присутствовавшим на чтениях.Борьба пастыря церкви с суеверием63 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 10. С. 303–309.В слове Божием мы встречаем сильные прещения против суеверий, которые обязывают служителя религии со всей силой ратовать против него. Первое и решительное повеление, изгоняющее всякие суеверия из среды народа Божия, мы видим во второй Заповеди Десятословия, имеющего обязательную силу не для одного израильского народа, но и для всех, верующих в единого Бога Творца неба и земли. Не сотвори себе кумира и всякого подобия (говорит эта заповедь), елика на небеси горе, и елика на земли низу, и елика в водах под землею, да не поклонишися им, ни послужиши им: аз бо есмь Господь Бог твой, Бог ревнитель (Исх.20:4–5). Этой заповедью запрещается всякий вид суеверия для богоизбранного народа, и в силу этой заповеди религиозные приставники народа израильского должны были блюсти за тем, чтобы как-нибудь среди него не зародилось или не проторглось в него отъинуду суеверное почитание, вместо истинного Бога, богов и сил ложных. Во Второзаконии, где повторяется и разъясняется закон, данный Израилю на Синае, Господь, указывая на близкое вступление его в землю обетованную, строго заповедует ему, чтобы он не научился делать те мерзости, какие делали народы, ее населявшие, преданные суевериям, и при этом напоминает ему, что за эти мерзости они навлекли на себя праведный гнев Божий, который и его постигнет, если он будет идти вослед их. Не должен находиться у тебя (говорит Господь) … прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник, и вопрошающий мертвых: ибо, мерзок пред Господом всякий, делающий это, и за сии-то мерзости Господь, Бог твой, изгоняет их от лица твоего (Втор.18:9–12). Когда же, в противность повелениям Божиим, народ израильский обращался к запрещенным мерзостям языческим, пророки выступали против него со строгими обличениями и по указанию Божию изрекали те кары и наказания, какие он накликал на себя своим обращением к суеверию. Так, когда Охозия, царь израильский, в болезни, его постигшей, послал спросить Ваала, бога аккаронского, выздоровеет ли он? – пророк Илия по повелению Божию вышел навстречу послам Охозии и сказал им: разве нет Бога в Израиле, что вы идете вопрошать Ваала, скверного бога в Аккароне? За это так говорит Господь: с постели, на которую ты лег, не сойдешь с нее, но умрешь (4Цар.1:2–4). Потом, когда Манассия, царь иудейский, стал делать те мерзости, на которые указано во Второзаконии, – гадал, ворожил, завел вызывателей мертвецов и волшебников, и ввел много другого, неугодного в очах Божиих, и совратил народ вслед тех мерзостей, Господь говорил через рабов своих пророков: за то, что сделал Манассия царь иудейский такие мерзости… за то, так говорит Господь Бог Израилев, Я наведу такое зло на Иерусалим и на Иуду, о котором кто услышит, зазвенит в обоих ушах у того… и вытру Иерусалим так, как вытирают чашу, – вытрут и опрокинут (4Цар.21:2–13).В апостольской истории мы встречаем людей, суевериями обольщавших народ, и отношение к ним апостолов было самое строгое. Так, когда Еллима волхв отвращал от веры проконсула Сергия Павла, желавшего слушать слово Божие, апостол Павел, исполнившись Духа Святого, сказал ему: о исполнение всякия лети и всякия злобы, сыне диавол, враже всякия правды, не престаеши ли, развращая пути Господни правыя? И ныне се рука Господня на тя, и будеши слеп, не видя солнца до времени. И вдруг напала на него слепота, и он, обращаясь туда и сюда, искал себе вожатого (Деян.13:6–11). Вот с какою речью обратился апостол к служителю суеверия. Его негодование против волхва достигает самой высшей степени, и в порыве негодования, возбужденного мерзостью волхвователя, он не щадит самых резких слов, чтобы поразить его, и правда его приговора подтверждается тем наказанием, какое постигает волхва, по слову апостола. Апостолы не тогда только восставали против суеверных обольстителей, когда они шли против истинной веры и вредили проповеди апостольской: они не хотели терпеть их и принимать их содействие, когда они свидетельствовали пред народом о достойном и спасительном служении их. Так в Филиппах одна служанка, одержимая духом прорицательным, идя за Павлом и его спутниками, шедшими в молитвенный дом, кричала вслед им: сии человецы раби Бога Вышняго суть, иже возвещают нам путь спасения, – и это она делала несколько дней сряду. Что же апостол Павел? Он вознегодовал на нее и сказал духу: запрещаю ти именем Иисуса Христа, – изыди из нея, и дух вышел из нее в тот же час (Деян.16:16–18).От слова Божия обращаясь к указаниям Церкви, мы находим в правилах соборов и отцов весьма важные постановления по вопросу о суевериях, в виду которых пастырь Церкви не может равнодушно относиться к ним. Собственно, против двух видов суеверия наиболее обычных во всякое время, направлены правила соборов и отцов, именно, против волшебства и против обращения к волхвам и чародеям, и против разных языческих празднеств и увеселений, соблюдавшихся и у христиан под влиянием старых языческих преданий. Против волшебства строгое определение постановили отцы VI вселенского собора. По 61 правилу этого собора «предающиеся волшебникам, или так именуемым стоначальникам, или другим подобным, дабы узнати от них, что восхотят им открыти, согласно с прежними отеческими о них постановлениями, да подлежат правилу шестилетней епитимии. Той же епитимии надлежит подвергати и тех, которые... произносят гадания о счастии, о судьбе, о родословии, и множество других подобных толков: равно и так именуемых облакогонителей, обаятелей, делателей предохранительных талисманов, и колдунов. Закосневающих же в сем, и не отвращающихся, и не убегающих от таковых пагубных и языческих вымыслов, определяем совсем извергати из Церкви, как и священныя правила определяют. Ибо кое общение свету ко тьме». Это правило VI вселенского собора не первое по времени определение Церкви против волшебников и против тех, которые веруют им и обращаются к ним. Оно указывает на священные правила предшествующих отцов и только хочет подтвердить то, что постановлено предшествующими отцами. Мы действительно встречаем в истории прежних веков согласные с этим правилом постановления поместного анкирского собора (см. прав. 24) и св. Василия Великого (см. прав. 65, 72 и 83), который обращающегося к волхвам подвергает одной епитимии с убийцею, а также и св. Григория Нисского (прав. 3). В Церкви, значит, с самых древних времен не терпим был этот вид суеверия, и виновных в нем подвергали строгим церковным наказаниям, а упорных совсем отлучали от Церкви. – Изгоняя из Церкви волхвования, VI вселенский собор запрещает также христианам справлять разные увеселения, перешедшие из язычества и соединенные там с празднествами в честь богов языческих, и вообще ратует против древних языческих обычаев, соблюдавшихся и в христианских обществах. «Так называемые календы (празднование первого дня каждого месяца, с обрядами и увеселениями, происшедшими от язычества), вота (остатки языческого празднования в честь Пана), врумалия (остатки языческого празднования в честь Вакха) и народное сборище в первый день месяца марта, желаем совсем исторгнути из жития верных. Такожде… в честь богов, ложно так еллинами именуемых, мужеским или женским полом производимыя плясания и обряды, по некоему старинному и чуждому христианского жития обычаю совершаемые, отвергаем и определяем… при давлении винограда в точилах не возглашать гнусного имени Диониса, и при вливании вина в бочки не производити смеха, и по невежеству или в виде суеты не делати того, что принадлежит к бесовской прелести. Посему тех, которые отныне, зная сие, дерзнут делать что-либо из вышесказанного, аще суть клирики, повелеваем извергати из священнаго чина, аще же миряне, отлучати от общения церковнаго». Вот какое руководственное указание дает Церковь своим пастырям по отношению к обычаям и обрядам, наследованным христианами от языческой старины. Она не хочет решительно терпеть их в жизни христиан, и суд Церкви, над державшимися этих обычаев и обрядов, не делается снисходительнее от того, что они с этими обрядами не соединяли прежнего религиозного значения и видели в них одну форму. Положим, ныне нет того, что в правиле VI вселенского собора называется календами, вотами и врумалиями, какие имена нам русским непонятны; нет и тех обрядов, и увеселений, какие соблюдались у эллинов при давлении винограда в точилах и при вливании вина в бочки. Но существуют однородные явления под другими именами, и на них простирается сила указанного правила. Правила соборов и отцов направлены не столько против частных проявлений суеверия, сколько против того духа, из которого возникают, и которым проникнуты эти частные проявления.Выдающиеся черты благотворительной деятельности духовенства в 1888 г.64 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 10. С. 309–318.Все вообще заботы и труды по устройству, расширению круга деятельности наших собственно церковных благотворительно-просветительных обществ и учреждений, и сбору на них материальных средств лежат в весьма значительной степени на нашем духовенстве – высшем и низшем. Здесь прежде будет наша речь об участии духовенства в двух обществах – Православном Миссионерском и Православном Палестинском, предметом деятельности которых служит распространение и утверждение православной веры среди других народов.Православное Миссионерское общество Высочайше утверждено 21 ноября 1860 г. и по уставу своему «имеет целью содействовать православным миссиям в деле обращения в православную веру, обитающих в пределах Русской Империи нехристиан, и утверждения обращенных, как в истинах св. веры, так и в правилах христианской жизни. Возбуждая и развивая между православными христианами деятельное сочувствие к достижению указанной цели, оно доставляет материальные пособия на содержание миссионеров, на устройство и содержание миссионерских церквей, школ, больниц и т. п., а также на издание книг, приспособленных к разумению и духовным потребностям инородцев, и содействует миссиям в устранении всякого рода препятствий успеху миссионерской деятельности. Содействие Общества первоначально обращается к миссиям в пределах восточной России, а по мере развития его средств может простираться и на миссии в других частях Империи» (см. Уст. Пр. Мисс. Общ. §§ 6 и 7). В настоящее время наше Православное Миссионерское общество по возможности поддерживает миссию и вне пределов Империи, именно в Японии. Находясь под Всемилостивейшим покровительством Ее Императорского Величества, Государыни Императрицы, общество это состоит под высшим наблюдением Святейшего Синода; делами его заведуют: совет – находящийся в Москве, под председательством митрополита Московского, и комитеты, открываемые в епархиальных городах, под председательством местных преосвященных65. – Особую цель и несколько иное устройство имеет Православное Палестинское общество, устав которого Высочайше утвержден 8 мая 1882 года. Главные цели его: 1) поддержание православия в Святой Земле, и 2) пособие русским паломникам. Для поддержания первой из этих целей общество поддерживает в Святой Земле православные церкви и устраивает школы. Заботы общества о русских паломниках уже выразились удешевлением пути в Св. Землю и доставлением путешественникам возможных удобств, но еще более направлены на удовлетворение их духовных потребностей. Кроме того, общество старается посредством разного рода изданий ознакомить русское общество с настоящим и прошедшим Св. Земли и тем послужить для духовного единения между Россией и матерью Церкви. Общество это состоит под председательством Его Императорского Высочества Великого Князя Сергея Александровича и сосредоточивается в Петербурге при дворе Его Императорского Высочества. Вне Петербурга, по разным городам России, оно для сбора пожертвований имеет своих уполномоченных как из духовных, так и из светских лиц66. Общество это состоит из почетных и действительных членов и членов-сотрудников67. – Отсюда видно, как дороги интересы этих двух обществ должны быть для всякого православного, а тем более для наших пастырей. Действительно, наше духовенство во главе со своими архипастырями принимало всегда в этих обоих обществах самое близкое участие. Но мы скажем здесь только за прошедший 1888 год.Православное Миссионерское общество, согласно своему уставу 1869 г., имеет органами своих действий по епархиям местные комитеты или отделения, через которые оно как бы узлами связывается со всей Россией. Наши архипастыри, во-первых, были озабочены открытием комитетов или отделений общества там, где их еще доселе не было. До 1888 г. они были всего только в 37 епархиях, не считая Москвы, где «находится самый совет общества». В течение 1888 г. открыты были еще четыре отделения: в С.-Петербурге, Екатеринославе, Саратове и Полтаве. Открытие отделения в С.-Петербурге совершилось по поручению Высокопреосвященнейшего митрополита Исидора вторым викарием С.-Петербургской епархии, преос. Митрофаном Ладожским, которому поручена и организация Комитета. 8 мая в Казанском соборе совершена была литургия настоятелем собора протоиереем А. А. Лебедевым при участии полного собора Казанских певчих и многочисленном собрании народа. Протоиерей Вознесенской церкви В. Я. Михайловский произнес приноровленное к случаю слово, в котором выразил надежду, что при единении двух столиц милостью Божией будет обеспечен успех миссионерского дела, и по поводу церковного воспоминания о женах мироносицах обратился к женщинам и убеждал их потрудиться на пользу святого дела, располагая к нему сердца мужей и воспитывая детей в духе православия. По окончании литургии, вышел из алтаря в полном облачении преос. Митрофан в сопровождении сослужащих и, став на амвоне, обратился к духовенству и народу с речью, раскрыл слушателям историю Миссионерского общества, его значение и настоящее положение, скудость средств, одичалое состояние инородцев, и те трудности, и лишения, какие терпят наши миссионеры. После молебствия духовенство и многие из присутствующих перешли в залы С.-Петербургской городской думы, где преосвященный, по молитве, открыл первое собрание С.-Петербургского отделения Миссионерского общества. Сам преосвященный волею Высокопр. Исидора назначен председателем комитета; в товарищи председателя приглашен из присутствовавших д. т. сов. П. П. Корнилов, а членами, по предложению преосвященного, собранием избраны: прот. А. А. Лебедев, В. Я. Михайловский, П. А. Смирнов, и Д. Я. Никитин, свящ. М. П. Соколов, и т. сов. А. Ф. Каев (Дет. Пом. № 12). Открытие Екатеринославского комитета происходило 20 марта в доме Екатеринославского преосвященного. Его преосвященство указал собравшимся лицам на цель и значение Миссионерского общества, на то, что отделения общества существуют уже в 36 епархиях, а не открыты в 19-ти, в том числе и Екатеринославской. Присутствующим (65 чел.) предложено было выслушать Устав общества и записаться в члены, на что они и изъявили согласие, сделав тут же взносы в кассу комитета (Церк. Вестн. № 17). В Саратове комитет открыт 30 апреля. Весьма кстати совершилось открытие Комитета Миссионерского общества в Полтаве преосв. Илларионом в сугубо знаменательный день 15 июля. По словам местного епархиального органа, мысль о комитете зародилась и созрела у архипастыря Полтавского не недавно, но осуществление ее нарочито приберегалось ко дню памяти св. равноапост. просветителя России, вел. кн. Владимира. Нарочитыми печатными обращениями владыка заблаговременно пригласил почетных лиц и духовенство города в этот день на общее собрание в зал архиерейского дома, к 6 ч. веч., куда приглашены были и все о.о. депутаты от духовенства, по два от каждого уезда, вызванные в Полтаву к 15 июля. Когда все собрались, владыка в мантии и с крестом в руках, после общей молитвы, стройно пропетой архиерейским хором («Днесь благодать Св. Духа нас собра»… и «Уподобился еси купине»)… произнес с кафедры речь об исконной миссионерской деятельности наших предков, о нашей обязанности поддерживать благовестников веры и новообращенных, об успехах и недостатках миссионерского дела, и, наконец, во имя просветителя всей Руси, св. равноапост. вел. кн. Владимира, пригласил присутствовавших принять на себя звание членов православного всероссийского Миссионерского общества и внести в список свои имена и желаемые жертвы. Единовременный сбор оказался значительным (Полт. Епарх. Вед. № 15).От успеха в деятельности местных комитетов общества по епархиям зависит расширение и преуспеяние нашей миссии среди язычников вообще. Поэтому, во-вторых, наши архипастыри всячески заботятся об увеличении и благоприятных результатах сбора пожертвований в пользу своих местных комитетов. Они обращаются с воззваниями, циркулярными приглашениями и предписаниями подведомственным духовенству и пастве о пожертвованиях на это святое дело. Так, из отчета Одесского отдела Правосл. Миссион. общества за 1887 г., читанного на годичном собрании членов этого отдела в прошлом году 7 февраля, мы видим, что благодаря изданному комитетом и распространенному по епархии воззванию высокопреосв. архиеп. Никанора и другим мерам, сумма пожертвований против 1886 г. более чем удвоилась (Дет. Пом. 1888 г. № 8). Подобным же образом действовали архипастыри и в прошедшем году. Для примера в этом месте мы приводим воззвание высокопреосв. Саввы, архиеп. Тверского, с приглашением к пожертвованиям на Миссионерское общество, от 13 февр. 1888 г. «Возлюбленные о Господе отцы и братия вверенной нам паствы! Вам более нежели мирянам известна та святая, по истине равноапостольная ревность православных миссионеров наших, с которою они проповедуют веру Христову язычникам и идолопоклонникам, обитающим в Сибири, на Кавказе и других странах отечества. Вам более, нежели мирянам, известны и те нужды, и лишения, которые терпят и сами доблестные проповедники веры Христовой, и те, из обращенных ими ко Христу, младенцы по вере, которые приняв веру Христову и оставаясь среди язычников, нередко лишаются всех средств к своему существованию, и по необходимости прибегают за помощью к самим же миссионерам, не имеющим таких средств». – Возлюбленные о Господе отцы и братия! Прострите руку помощи вашим собратиям, подвизающимся подвигом добрым в распространении веры Христовой среди язычников, вознесите за них вашу усердную молитву к Спасителю и Богу нашему Иисусу Христу, оставившему славу, которую Он имел у Отца прежде сложения мира, и пришедшему на землю взыскать и спасти погибших, да укрепит Он Своею всемощною силою этих доблестных подвижников в их святых и многотрудных подвигах, и да увенчает труды и подвиги их благими успехами на земле и нетленною славою на небе. Уделите от ваших избытков, по мере сил и усердия вашего, на покрытие их нужд и лишений, дабы и они могли благодарственно воспомянуть вас пред престолом Божиим в святых своих молитвах. Объясните и вверенным вам прихожанам бедственное положение как самих миссионеров, так и тех, которые ради их проповеди обращаются ко Христу; расположите сердца ваших пасомых к посильным жертвам на это святое и богоугодное дело. Напомните им слова Спасителя нашего: «иже аще напоит единаго малых, проповедающих и приемлющих св. евангелие, чашею студены воды, аминь глаголю вам, не погубит мзды своея» (Мф.10:42). Поистине, не погубят мзды своея те из прихожан, которые принесут посильную жертву единому малых сих, проповедующих и приемлющих св. евангелие среди идолопоклонников нашего отечества. – Наша архипастырская молитва и благословение да содействуют вам, возлюбленные отцы и братия, в этом добром деле» (Твер. Еп. В. № 4). Без сомнения, мудрое, растворенное любовию слово Тверского архипастыря имело доброе воздействие на пастырей, а чрез них и на пасомых68.Православное Палестинское общество в свою очередь заботилось об увеличении своих материальных средств и находило в этом довольно живую и деятельную поддержку со стороны нашего духовенства. Председатель общества Е. И. Высочество, Вел. Кн. Сергий Александрович в начале года своим отношением на имя епархиальных преосвященных уведомлял, что ежегодно усиливающаяся в Иерусалиме и Св. Земле католическая и протестантская пропаганда, обладая значительными денежными средствами, собираемыми со всех стран света, созиданием в Св. Земле многочисленных школ, больниц, и храмов, отторгают с каждым годом все большее число исконных православных жителей Св. Земли, которые, с отчаянием моля о защите, обращаются к православной России, всегда чутко отзывавшейся на моления о помощи своих восточных единоверцев; не меньший предмет заботы представляет устройство быта наших русских поклонников Живоносного Гроба Господня, которые требуют особенно духовного надзора и руководства. Открытием школ, в которых воспитываются ныне до 600 православных детей, и возведением церквей в православных селениях Св. Земли ознаменовалась пятилетняя деятельность Православ. Палест. общества; но является существенная необходимость в распространении и приспособлении странноприимницы для русских богомольцев, а в особенности сооружения на вновь открытой части Крестного пути, единственном месте, принадлежащем России внутри св. града, в ближайшем соседстве от храма Воскресения. Эти сооружения требуют значительных денежных средств, которые могут быть приобретены лишь разрешенным Св. Синодом Православ. Палестин. обществу ежегодным сбором во всех церквах Империи, в день входа Господня в Иерусалим, составляющим главнейший доход общества. Сочувственному отношению архипастырей Церкви Русской к делу поддержания православия в Св. Земле, и к облегчению русских поклонников св. мест Востока, обязано Православ. Палестин. общество тем, что вышеозначенный сбор по церквам дал в течение истекших двух лет благоприятные результаты. С особенным удовольствием взирая на единодушную поддержку русского духовенства, и на деятельную ревность православных богомольцев к предпринятому по его почину делу, высокий председатель обращается ныне вновь к преосвященным с просьбою повторить сделанные в истекших годах распоряжения по епархии о сборе во время всех богослужений праздника Входа Господня в Иерусалим в 1888 г., на сообщенных в прошедшие годы основаниях; при сем было препровождено потребное количество надписей для блюд, поучений и бесед для бесплатной раздачи. Само собою разумеется, что наши архипастыри не замедлили сделать соответствующие распоряжения о сборах церковных пожертвований на нужды этого общества, объявляя подведомственному духовенству циркулярными указаниями и через пропечатание в Епарх. Ведомостях, как о самом отношении председателя общества, так и о порядке сбора пожертвований (см. напр. Астр. Еп. В. № 7 и мн. др. Еп. Вед.).Начальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 10. С. 319–323.При каких условиях священно- и церковнослужители могут приезжать в епархиальный город и как должны здесь вести себя. – Волынская духовная консистория строго подтверждает духовенству епархии: 1) чтобы все приезжающие в епархиальный город священно- и церковнослужители по делам службы или по собственным нуждам (исключая подгородных, бывающих здесь для закупки необходимых для жизни потребностей), в первый же день своего пребывания являли непременно свои билеты от местных благочинных в духовной консистории с указанием, в чьем именно доме предъявитель остановился и сколько времени здесь намерен прожить, причем в консистории в особо заведенную для этого книгу записываются все священно- и церковнослужители с означением дня явки и дня выезда их; 2) чтобы каждый приезжий священно- и церковнослужитель, пока живет в епархиальном городе, непременно ходил на все богослужения в воскресные и праздничные дни в кафедральный собор или в крестовую церковь; 3) чтобы благочинные ни под каким предлогом не допускали отлучек священно- и церковнослужителей в отдаленные места в св. Четыредесятницу, а в остальное время не дозволяли бы им отлучек более одного дня и далее своего благочиннического округа без билетов, причем благочинные должны делать своевременно распоряжение о безостановочном исполнении должности отлучающегося по приходу, а по окончании года обязаны представлять епархиальному начальству ведомости о всех священно- и церковнослужителях, в течении года бывших в отпуску, с объяснением в графах, когда выезжал, куда, на сколько времени, и явился ли к сроку. Городской же благочинный обязан наблюдать за приезжими, особенно за останавливающимися на постоянных дворах и в гостиницах, и неотложно доносить епархиальному преосвященному в случае неблагоповедения их там.О том, чтобы священники жили при своих церквах, а не вне оных, в хуторах, занимаясь хозяйством. – Так как в Полтавской епархии оказалось немало священников, которые живут в хуторах, в отдалении от церквей, и тем поставляют прихожан в затруднение, то вследствие резолюции Полтавского преосвященного местная духовная консистория объявляет через благочинных циркулярными указами священникам епархии, что все подобные радетели о своем хозяйстве, при первом подтверждении о неисполнении пастырского долга или затруднениях для прихожан, будут отчисляемы от прихода.О записи незаконнорожденных при брачном обыске. – Один из причтов Орловской епархии, поданным местному преосвященному рапортом, просил разъяснения о том, как писать по отчеству девицу при написании обыска, которая в статье рождения записана незаконнорожденною, как рожденная в бытность своего отца в военной службе вдали от семьи около 3-х лет. На этом рапорте последовала такая резолюция: «Так как обыски брачные должны составляться на основании документов, то в подобных прописываемому случаях, причт прежде составления обыска должен рапортовать консистории об усмотренной им неправильности в записи по метрике и просить распоряжения об исправлении неправильной записи.Порядок ходатайствования о разрешении произвесть исправления церквей и принадлежащих им зданий. – Симбирская духовная консистория предписывает благочинным церквей епархии объявить духовенству и старостам подведомых им церквей, чтобы они с ходатайством о разрешении произвесть исправления церквей и принадлежащих им зданий, если на исправление их требуется церковная сумма, обращались с ходатайством к епархиальному начальству, по предварительном сообщении об этом благочинным, для удостоверения последними, что предполагаемые причтом расходы действительно нужно произвесть, и что с употреблением на этот предмет известного количества церковной суммы церковь своих сумм не истощит.Воспрещение употреблять певчими в церквах не одобренные рукописные тетради и музыкальные сочинения. – Астраханская духовная консистория подтверждает причтам церквей и настоятелям монастырей, чтобы они, согласно указам Св. Синода от 14 февраля 1816 года, 30 сентября 1864 года, и 14 февраля 1850 года, строго наблюдали, чтобы певчие, кроме печатных нот, отнюдь не употребляли рукописных тетрадей, не пели никаких музыкальных сочинений, не одобренных директором придворной певческой капеллы и Св. Синодом, и вместо причастного стиха, концертов, и, чтобы согласно 6 п. Правил для певческих хоров, употребляли при пении Обиход Бахметьева, Круг церковного пения Львова, Собрание сочинений и переложений Турчанинова, и Собрание четырехголосных духовных песней Бортнянского.О бесплатной пересылке по почте пакетов от духовенства. – Таврическая духовная консистория, в виду недоразумений, возникающих между некоторыми причтами епархии и местными почтово-телеграфными учреждениями из-за отправки на казенный счет корреспонденции от церквей, доводит до сведения всего духовенства епархии, что на основании 20 ст. Сборника постановлений и распоряжений по почтово-телеграфному ведомству изд. 1885 года, от оплаты почтовым сбором (марками) освобождаются только лишь те закрытые письма священнослужителей, которые адресованы в духовные консистории и правления, благочинным, и в прочие места по делам службы и по исполнению возлагаемых на них поручений, и, следовательно, вышеозначенное право не может быть распространяемо на другого рода корреспонденцию священнослужителей, за исключением случаев, указанных в 377 ст. XII т. Уст. почт. изд. 1857 года и в примечании к той статье по продолжению 1876 года. В означенных же статьях сказано: «Духовному ведомству предоставляется право пересылать по почте без платежа весовых денег: 1) книги из синодальных типографий для церквей в епархиях; 2) листы с пробелами для ведения метрических и исповедных книг; 3) книги, отправленные в духовные училища, частью для безвозмездной раздачи ученикам, частью за пересылаемые от них по каталогам деньги; 4) разрешительные молитвы и венчики на усопших. – По делам Общества восстановления православного христианства на Кавказе письменная корреспонденция и все посылки, не превышающие весом одного пуда, будут ли они адресованы благотворителями или другими лицами и местами в распоряжение совета, и советом будут куда-либо отправляемы, почтовые учреждения принимают и отсылают по назначению безденежно. Комитету Общества для вспоможения беднейшим православным церквам и монастырям в России предоставлено также право бесплатной пересылки по почте, как посылок вещами, так и пакетов с бумагами и деньгами.Об отношениях благочинных к церковно-приходским школам. – Вследствие возбужденного одним из благочинных вопроса о современных отношениях благочинных к церковно-приходским школам, Ставропольское епархиальное начальство объявляет к сведению и руководству благочинных и наблюдателей нижеследующее постановление по сему предмету Совета Андреевского Братства: «Церковно-приходские школы, как школы, открываемые, содержимые и заведуемые приходским духовенством, составляют один из предметов общего благочиннического ведения; но в виду того, что для наблюдения за учебно-воспитательною частью в сих школах назначены особые лица – священники-наблюдатели, отношение благочинных к церковно-приходским школам не должно стеснять и ограничивать прав и обязанностей наблюдателей, равно как заведующих школами и учащих в них лиц, в своем роде облеченных известной компетенцией. При обозрении церквей своих округов, благочинные могут и, в виду существующей для них Инструкции, даже обязаны, посещать церковно-приходские школы в целях, как обязательного, так и собственно личного ознакомления с состоянием школ, причем, однако, они должны воздерживаться от вмешательства в учебное дело в смысле руководства, одобрения, или порицания учащих. Положительным образом отношение благочинных к наблюдателям, заведующим школами, учащим в них, и самым школам должно выражаться во всемерном с их стороны содействии к благоустройству школ, в нравственном и административном воздействии их по просьбе наблюдателя на местные общества, в целях привлечения последних к деятельному участию в содержании школ, и на заведующих школами и учащих в них членов причта – в том случае, когда недостаточно усердная деятельность таковых лиц нуждается в начальственном возбуждении. Сверх того, Совет Братства полагает: 1) что благочинные, на основании существующей для них Инструкции, в своих годовых отчетах обязаны давать сведения и о церковно-приходских школах вверенных им округов, пользуясь для того материалом из личных наблюдений при посещении школ или из сообщений наблюдателя, которые, впрочем, должны делаться по просьбе благочинного; 2) желательно, чтобы оо. благочинные о своих посещениях церковно-приходских школ, и сделанных ими в это время наблюдениях, сообщали, смотря по степени важности дел, или его преосвященству, или Совету Братства, или местному наблюдателю школ; 3) по всем делам, касающимся церковно-приходских школ и служащих в них, Совет Братства находит удобным сноситься непосредственно с наблюдателями школ и заведующими школами и только в случаях особенно важных намерен сноситься с оо. благочинными».К устранению неисправностей и неточностей при ведении церковных документов. – Самарская духовная консистория распорядилась, чтобы члены причтов собирались раз в неделю вместе, и сообща проверяли церковные книги, и если в них окажутся какие-либо неисправности, исправляли по надлежащему.К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 10. С. 323–325.Как поступить священнику в том случае, когда двоюродные брат и сестра, принадлежащие к штундизму и находящиеся в сожительстве между собою, желают присоединиться к Православной Церкви, но под условием, чтобы их сожительство было освящено по чиноположению церковному?По законам нашего отечества брачные союзы между иноверцами-нехристианами признаются законными и действительными в гражданском отношении, и потому, если иноверные супруги переходят в христианство, то брачный союз их благословляется по церковному чиноположению. Брак остается во всей силе и тогда, когда оба супруга перейдут в христианство, хотя бы он был заключен в степенях родства, возбраненных Церковью (Св. Зак. т. X ч. 1 ст. 82, 84; ср. ст. 90 и сл., по изд. 1887 г.). Точно также и браки раскольников между собою, записанные в особо установленные метрические раскольнические книги, в гражданском отношении имеют силу и последствия законных браков (Св. Зак. т. X ч. 1 ст. 78, по изд. 1887 г.; ср. Св. Зак. т. IX зак. о сост. ст. 1093, по изд. 1876 г.). Плотское же сожительство между штундистами не признается законным в гражданском отношении, и потому, если бы штундисты, находящиеся в плотском сожительстве между собою и присоединились к Православной Церкви, то они не могут быть признаны супругами и дальнейшее их сожительство было бы ничем иным, как блудною связью. Само собою понятно, что если бы штундисты, считающие себя супругами, пожелали присоединиться к Православной Церкви, и захотели, чтобы их сожительство было признано законным, то они должны, по присоединении к православию, вступить в брак между собою на общих основаниях и быть повенчанными по чиноположению церковному; вступить же в законный брак и быть повенчанными они могут не иначе, как если не окажется никаких законных к тому препятствий. Но так как одним из важнейших препятствий к заключению браков по законам Православно-христианской Церкви служит родство в ближайших его степенях, то двоюродные брат и сестра, принадлежащие к штундизму и состоящие в сожительстве между собою, в случае своего присоединения к Православной Церкви, не могут вступить в законный брак и быть повенчанными по чиноположению церковному. Таким образом, двоюродным брату и сестре, принадлежащим к штундизму и состоящим в плотском сожительстве между собою, должно быть отказано в присоединении их к Православной Церкви, как скоро они непременным условием для своего присоединения к православию поставляют то, чтобы незаконное их сожительство было освящено по чиноположению церковному. Пожалуй, вопрошающий о. В-р Д-ский, свящ. Н-ской губ. может смущаться тем, что через отказ освятить по чиноположению церковному незаконное сожительство двоюродных брата и сестры, принадлежащих к штундизму, будут закрыты для них двери в Православную Церковь… Но пастырю Церкви Православной еще нельзя тревожиться тем, что Православная Церковь не обретет для себя новых негодных членов. Дело в том, что штундисты иногда лицемерно и лукаво заявляют о своем желании присоединиться к Православной Церкви – с единственною целью быть повенчанными по чиноположению церковному и через то придать своему незаконному сожительству силу и значение законного и действительного брака. Они хорошо знают, что сожительство их между собою, как незаконное и недействительное, очень часто расторгается по одному произволу и личному усмотрению считающихся супругами, а главное – не соединяется ни с какими гражданскими правами семейными, и потому, с целью придать своему сожительству силу и значение законного брака лицемерно заявляют о своей принадлежности к Православной Церкви или о желании своем присоединиться к ней, и просят православных священников о повенчании их по чиноположению церковному. Нет сомнения, что к числу таких хитрецов принадлежат и те лица, о присоединении которых к православию возбужден вопрос о. В-ром Д-ским. В самом деле, если бы двоюродные брат и сестра, принадлежащие к штундизму и находящиеся в преступном сожительстве между собою, искренно-нелицемерно желали бы присоединиться к Православной Церкви, то они не постановляли бы непременным условием для своего присоединения к ней требование, чтобы их преступное сожительство было освящено по чиноположению церковному.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 10. С. 325–326.Вагон-церковь и вагон-школа – Правительственный инспектор закавказской железной дороги утвердил доклад управляющего названной дороги относительно устройства двух особых вагонов, в которых будут помещаться: в одном церковь, а в другом подвижная школа. Последний вагон представляет в некотором роде новинку, сколько нам помнится, еще не практиковавшуюся ни на одной из русских железных дорог. Устройство этого вагона довольно замысловато. В нем будет находиться несколько отделений – для жилища учителя, для помещения самой школы и проч. Местопребывание этого вагона неопределенное. Один месяц он будет стоять на запасном пути около одной станции, два месяца около другой, опять один или два месяца около третьей и т. д. Словом, в течение круглого года он будет находиться около тех станций, где это будет найдено необходимым, и где дети железнодорожных служащих терпят в особенности много неудобств от неимения вблизи станции школ. Новинка эта, нет сомнения, должна принести немало пользы на поприще педагогической деятельности, в особенности в таких глухих местностях, в каких находится большинство станций закавказской железной дороги.Полезное распоряжение о церковных кружках. – Ввиду беспрестанно повторяющихся случаев разламывания с целью похищения денег из церковных кружек, выставляемых вне храма для сбора пожертвований, в некоторых епархиях сделано распоряжение, чтобы кружки, выставляемые днем для сбора пожертвований, на ночь были убираемы в церковь для предупреждения хищений.О воспрещении из церквей выдавать церковно-приходские книги. – Вследствие возникшей переписки по поводу распоряжения одного из благочинных о выдаче подведомственным ему причтом обыскной книги судебному следователю для приложения к следственному делу, Ставропольская духовная консистория предписала благочинным и духовенству епархии, на будущее время, без разрешения епархиального начальства не выдавать из церквей куда-либо на сторону, хотя бы и для временных справок, метрических, исповедных, обыскных и приходо-расходных книг, с относящимися к ним документами, дозволяя только в потребных случаях в присутствии одного из членов причта снимать с них нужные копии или учинять необходимые справки.Учреждение новых миссионерских должностей на Кавказе. – Св. Синодом разрешено учреждение четырех миссионерских должностей при обществе восстановления православного христианства на Кавказе. Миссионеры, получая из сумм этого общества по 1400 р. каждый в год, обязаны будут распространять православное учение между магометанами, раскольниками, и сектантами, руководствуясь в своей деятельности особыми преподанными им инструкциями.О недопущении мирян к отправлению церковнослужительских обязанностей. – Св. Синод обратил внимание епархиальных начальств южных епархий на необходимость строгого надзора и преследования нищих, занимающихся исполнением церковнослужительских обязанностей. Замечено, что в Глуховском и других уездах Черниговской епархии народ смотрит на нищих, как на священных особ, молитва которых считается особенно приятною Богу. Поэтому, Святейший Синод, находя это обстоятельство противным каноническим правилам, предписал внушить сельским священникам строго наблюдать за незаконными действиями мирян, отнюдь не допуская последних к совершению духовных треб и свящ. обрядов.№ 11. Марта 12-гоЛ. Ш. К вопросу об организации врачебной помощи для крестьян // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 11. С. 327–334.Вопрос о народном здравии не только для тех, кому дороги интересы целого нашего отечества, но и для тех, кто только может хоть сколько-нибудь сочувствовать чужому горю, кто заботится и ищет не своих сил, – должен представляться одним из важнейших, решение которого не терпит долгого отлагательства. Он таким и представляется для всех общественных деятелей, стоящих на самых разнообразных постах и ступенях общественной и иерархической лестницы. Это так очевидно, что доказательства излишни, да они уже и приводились на страницах нашего журнала. Наши читатели познакомились несколько и с неприглядными сторонами той постановки, какую земство придало на практике вопросу об организации врачебной помощи для крестьян (см. в № 4 «Рук. для сел. паст.» за 1889 г. статью: «Организация врачебной помощи для крестьян»); согласны они конечно и с тем, что вопрос этот, столь трудный, по-видимому, для желательного решения, сам собою решится, если сельские причты охотно примут часть того труда в подании медицинской помощи для их прихожан, которая им принадлежит и по праву, и по заповеди Спасителя, данной апостолам: «болящыя исцеляйте» (Мф.10:8). Ко многим священникам довольно часто и обращаются их прихожане с просьбою помочь их больным собратьям. Некоторые священники с охотою откликаются на такой зов их духовных детей и стараются делать для них все, что находится в их власти и в пределах возможности. А в рассматриваемом вопросе, пределы власти священника, и возможности привести благое желание его в исполнение, зависят от двух довольно важных и, пожалуй, самых существенных причин: от умения, т. е. знания основных начал медицины, и от материальных средств, необходимых для приобретения самонужнейших медикаментов. С устранением этих двух причин вопрос об организации врачебной помощи для крестьян разрешится, если не вполне удовлетворительно, то по крайней мере в форме, близкой к желательной. Что касается первой причины, то к устранению ее, как известно, уже приняты надлежащие меры, и в недалеком будущем она уже не будет иметь того тормозящего значения, какое имеет теперь: пастыри Церкви будут обладать достаточными познаниями для того, чтобы подать своевременно медицинскую помощь своему больному прихожанину. Но это еще не все – нужно устранить и вторую причину, что будет зависеть уже вполне от общества и отчасти правительства, которые должны будут прийти на помощь нашему сельскому причту. Понятно, что общество и тем более правительство не замедлит вступить в тесный союз с пастырями на борьбу с недугами и разными болезнями, от которых страдают крестьяне, – если пастыри покажут, что они действительно способны бороться с названными врагами при надлежащей обстановке. Да притом правительство уже и выступило навстречу требованиям времени по данному вопросу, о чем также было сказано на страницах нашего журнала за текущий год (см. № 4, стр. 120). Есть, впрочем, и еще обстоятельство, на которое могут указывать ревнители религиозно-нравственного просвещения народа, как на причину, препятствующую священнику и его причетникам принять на себя роль телесных врачей. Это – прямые обязанности пастыря, как духовного врача, на надлежащее исполнение которых требуется столько времени, что вряд ли его останется на врачевание телесных болезней. Если же он будет заниматься медицинской и пастырской практикой одновременно, то не исполнит ни того, ни другого, как бы следовало. Кроме того, у священника и у причетников есть свои семьи и хозяйства, требующие также их забот. Неужели же все оставить на произвол судьбы? Не будет ли такое требование к причту неудобоносимым бременем для него? – Нам кажется, что Св. Синод, открывая в семинариях классы для преподавания оканчивающим семинаристам начал медицины, имел в виду поставленные возражения и вопросы и, как видно, не нашел противоречия между обязанностями врача духовного и врача телесного. И в самом деле, кто станет отрицать существование тесной связи между болезнями тела и души? В таком случае потребовалось бы отрицать библейские и преимущественно евангельские сказания об исцелении больных пророками, апостолами и преимущественно Пастыреначальником Господом Иисусом Христом. Известно также, что на прямой обязанности иудейских священников лежало исследование состояния здоровья очистившихся от проказы. Следовательно, врачевание и других болезней им не было чуждо. Поэтому и наш современный священник при случае необходимости будет соединять обязанности врача телесного с обязанностями врача духовного, а не специализировать их, в особенности первую. Тогда у него достанет времени позаботиться не только о своих пасомых, но и собственной семье. Кроме того, у него будет помощник в лице окончившего курс семинарских наук псаломщика или диакона. При этом нужно заметить, что священник обязан будет не столько сам заниматься медицинской практикой, сколько способствовать распространению доверия крестьян к медицинским познаниям специалистов. Следовательно, на указанном поприще священнику будут помогать фельдшера и доктора.Так может быть обставлена медицинская помощь для заболевающего мужского населения прихода. Что же касается женщин, то они не во всякой болезни обратятся за советом или за поданием своевременной помощи к своему священнику уже по одному тому, что он мужчина, да притом и духовный отец: им может препятствовать это сделать вполне понятное чувство стыда. Неужели же священнику выступить борцом против проявления этого чувства? Не думаем, чтобы кто-нибудь решился посоветовать это нашим пастырям. Например, кто станет внушать им, чтобы они занялись акушерской практикой? А между тем, кто не знает, сколько бывает несчастных случаев в крестьянских семьях при родах вследствие того, что бедную страдалицу-роженицу окружают лица, совершенно не знающие, как подать ей необходимую помощь. В данном случае приглашается к больной какая-либо старушка, которая уже несколько лет не имеет детей, следовательно, такая, которая уже не имеет ни достаточных для подания необходимой помощи сил, ни должного знания, ни умения. Но такие старушки, желая извлекать побольше выгод из своего положения, не показывают и вида, что они не могут принести своим присутствием ровно никакой помощи своей пациентке; наоборот, они всеми силами стараются внушить доверие к своей опытности и уважение к своим познаниям в сфере подания помощи роженицам. Для достижения своей цели они не ограничиваются только рассказами о замечательно трудных случаях в своей практике, где они были истинными спасительницами, но еще начинают давать больной различные советы один другого несообразнее, чтобы сократить срок страданий больной, причем присоединяются неизбежные нашептывания и совершаются самые разнообразные суеверные обрядности. Исполнение же предписанных старушкой-повитухой69 советов ведет за собою часто не сокращение срока страданий больной, а сокращение жизни молодой и здоровой женщины, или она делается после первых же родов навек калекой. Так, в случае трудных родов, преимущественно первых, по совету «повитухи» заставляют несчастную роженицу прыгать с какого-нибудь возвышения, или же подвязывают ее под мышки к какой-либо перекладине, напр., к сволоку70 в избе, и держат в таком положении довольно продолжительное время, потом заставляют поднимать тяжести и т. п. Все это приводит только к лишним страданиям, причиняемым больной, да внутренним повреждениям и истощению сил, столь необходимых роженице для благоприятного исхода ее болезни. А отсюда и смертные случаи рожениц, или во время родов, или же в послеродовый период болезни, так как и в это время бабки-повитухи не оставляют в покое своих пациенток. Вот в каких руках часто находится судьба целой крестьянской семьи, так как с смертью хозяйки, нередко матери нескольких детей мал мала меньше, хозяйство приходит в полнейший упадок, и домовитый хозяин зачастую обращается в бобыля, или же, если женится на другой, то иногда превратит свою семейную жизнь в неугасимый ад, так как добропорядочная девушка с большою неохотою идет замуж за вдовца, обремененного несколькими малолетними детьми, а идет такая, которая не рассчитывает по своим качествам на более выгодное замужество. Спрашивается, кто же придет на помощь нашим крестьянкам, чтобы избавить их от указанных несчастных случайностей? Акушерки, нанимаемые земством? – Но их так мало по нашим селам, вследствие ничтожного вознаграждения, отпускаемого земством за их труд, что нельзя возлагать на их помощь для крестьянок не только больных, но и каких бы то ни было надежд, по крайней мере в настоящем и недалеком будущем. О докторах и фельдшерах и говорить нечего, – к ним крестьянки не обратятся за помощью. Неужели они так и останутся во власти невежественных и суеверных повитух? Думается, что истинные благожелатели народа не останутся бесчувственными к указанным его нуждам. Пример же им пусть покажет тот же сельский причт и его семьи, на которых возлагаются большие надежды при подании медицинской помощи больным прихожанам. Так как для подания медицинской помощи в данном случае требуются большие услуги сведущей женщины, чем мужчины, то не только инициативу своевременной помощи для крестьянских рожениц, но и личное участие в ней, без сомнения, примут прежде других наши сельские матушки. Мы и теперь уже знаем немало примеров того, какую пользу может принести своими полезными советами и лечебным трудом в крайней необходимости жена священника; и не одна уже крестьянская семья благословляет некоторых своих матушек, как спасительниц их хозяек-молодух от неминуемой смерти. Легко себе представить, сколько слез отерли эти безвестные труженицы своим материнским сочувственным участием к находящимся в несчастии и страшной беде прихожанам, своих мужей! А сколько бед могло бы быть предотвращено от беспомощных поселян, если бы по крайней мере большинство наших сельских матушек, воодушевившись христианскою любовью к ближним, приняли на себя труд хотя бы разъяснить прихожанам весь вред, причиняемый им их повитухами, и на деле показать несколько раз, что никакие суеверные обрядности ни к чему хорошему не приводят! Тут могла бы быть достигнута двойная польза: 1) у крестьянок мог быть возбужден интерес к приемам, выработанным наукою, при подании медицинской помощи роженицам, доверие к врачам и акушеркам, – и 2) был бы нанесен чувствительный удар суеверию. Следовательно, наши матушки, выступив на этом поприще общественной деятельности, оказали бы неисчислимые услуги и государству, и Церкви, а для своих мужей оказались бы незаменимыми помощницами в их пастырской деятельности.Но помощь крестьянским роженицам нужна не только до их разрешения от бремени, но и в послеродовый период, и, пожалуй, она чаще требуется во втором состоянии больной, чем в первом. Как известно, для правильного хода болезни, необходимо, чтобы больная полежала спокойно в постели в продолжении нескольких дней, по крайней мере до 8–9; а между тем, наши крестьянки сплошь и рядом поднимаются не позже 4-го дня. Зависит это от очень простой причины – некому посмотреть за хозяйством, за детьми. При таком порядке вещей легко больная может простудиться и слечь не только в постель, но и в могилу. Как помочь такому горю? Чем предотвратить необходимость преждевременного поднятия с постели больной? В данном случае одна матушка ничего не может поделать: у нее не хватит ни средств, ни сил, ни времени, удовлетворить не только всех нуждающихся в такой помощи, но и некоторых из своих прихожанок. Но здесь может оказать великие услуги учреждение «дружеских союзов жен» во главе все-таки с сельскими матушками. Поэтому сельское духовенство позаботится о самом широком распространении этих союзов по всему лицу земли Русской.Вот в немногих словах то, что мы хотели прибавить к сказанному на страницах нашего журнала об организации врачебной помощи для крестьян. Теперь остается пожелать, чтобы сведущие люди поделились с нашими читателями своими знаниями в подании по крайней мере первоначальной медицинской помощи.Л. Ш.М. В., свящ. Еще несколько слов по поводу статьи: «Одна из причин оскорбительного отношения сельских прихожан к святости великих праздников»71 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 11. С. 334–339.Удивительное дело! В иных местах нашей православной России жалуются на то, что наши православные перестали чтить и большие праздники, и самый воскресный день обратили в будни; в иных стонут от обилия народных праздников и изобретают средства, как бы отучить наш православный народ от многопразднования, где он сам не догадывается сделать это. Как тут разобраться? Кто прав? Наши предки из интеллигенции едва ли не более любили праздновать, чем наш теперешний православный люд, а потомки их, когда стали разбирать, какие праздники следует праздновать, какие нет, дошли до того, что праздничными днями стали признавать только великие праздники да воскресные дни, и желали бы отучить и простой серый народ от многопразднования. Но, желая отучить простой серый люд от многопразднования, сумеем ли мы при этом избежать другой крайности, не отучим ли наш простой православный люд от всяких праздников? Наш простой православный народ в своей религиозной жизни руководится едва ли не одними традициями; сознательного отношения к делу соблюдения праздников у него еще мало. Традиции же, как наживаются народом веками, так и искореняются из народного сознания не вдруг, а постепенно, соответственно умственному развитию народа. Ломка же и поспешность в искоренении традиций, веками нажитых нашим простым народом, не безопасны, в чем очень чувствительно поучает нас история нашего отечества и нашей Православной Церкви. Затем, если традиции нашего простого народа действительно нехороши, и должны подлежать искоренению, то чем другим – более лучшим – они могут быть заменены? Признавая праздниками только великие праздники да воскресные дни, мы отличаем эти праздники и дни от простых будних дней только по оффиции, да ради отдыха и удовольствия, а такое наше празднование чем лучше многопразднования простого серого люда? Кто у нас в православной Руси проводит хотя бы великие только праздники, как следует? Почему же мы браним один простой народ за его праздники? ведь он меньший в православной русской братии. Во всяком случае, есть опасение, что, браня простой народ за его праздники и желая приучить его к сознательному соблюдению великих праздников, мы легко можем отучить его от всяких праздников. Что наш простой православный народ празднует 30 января, 8 мая, 24 июня, 8 июля, 20 июля, 1 и 16 августа, 25 сентября, 8 ноября и 27 ноября, – это очень даже естественно, с его точки зрения на предмет. Наш народ не знает ни тонкостей богословия, ни патрологии, ни истории церковной, чтобы одни праздники ставить выше других; в деле почитания праздников он руководствуется, так сказать, наглядностью, да религиозным чувством. Вследствие этого он празднует 30 января потому, что на обеднях двух из празднуемых тогда святителей он молится и приобщается в церкви; 8 мая празднует потому, что слышал, что ап. Иоанн любимейший ученик Спасителя; 24 июня – потому, что Иоанн Предтеча крестил Христа; 8 июля – потому, что с Казанской иконы Божией Матери надолго сохранилось у нашего православного народа воспоминание о тяжкой године междуцарствия и о чудесном спасении нашего отечества в эту эпоху по предстательству Богоматери; 20 июля – потому, что Илия пророк, по понятию народа, выдающийся религиозный герой и строгий каратель за небогопочтение; 1 августа – потому, что чудо, воспоминаемое в этот день, так важно для свидетельства правоты нашей веры, что оно никак не могло ускользнуть из народной памяти: этим чудом в одно и то же время подтверждалась и правота исповедуемой нами веры, и веры того народа, от которого мы приняли ваше православие; 16 августа – потому, что тогда творится память образу Спасителя, оставленному Им на поклонение, а народ наш любит чтить иконы; 25 сентября – потому, что в этот день совершается память великого русского святого и патриота; 8 ноября и 27 ноября исстари почитаются у народа за дни праздничные. Что же касается празднования нашим народом 15 июля, то такое празднование тут скорее служит к чести нашему православному народу, а для нас, интеллигенции, бесчестием. Мы только теперь взялись праздновать 15-го июля, а народ наш искони праздновал этот день, и праздновал потому, что из памяти народной не искоренилось то великое событие, о котором мы только недавно вспомнили. Вспоминаются 15 июля нашим народом и свв. Кирик и Иулитта, но только потому, что в святцах эти святые поставлены напереди. И за празднование свв. Борису и Глебу следует не укорять нам народ, а скорее сознать свою вину за недостаточное чествование наше этих святых. И ученые наши теперь убедились, что празднование в честь Бориса и Глеба имеет большое значение и в деле православия, и в деле народности; празднует этим святым не наш только простой народ, им празднуют и западные славяне, и не одни православные. Флору и Лавру, и Иоанну-воину празднует наш православный народ потому, что первые святые почитаются у народа за покровителей рабочего скота, на коем главным образом зиждется народное благосостояние, а последний, как каратель врагов народного благосостояния. Положим, что празднование этим святым возникает из житейских расчетов нашего народа, но, положа руку на сердце, кто из нас не сознается, что мы сами часто молимся о своем житейском благосостоянии? и что в этом предосудительного?Едва ли можно утверждать, что все указанные дни года проводятся нашим простым народом в ничего неделании. По крайней мере, присматриваясь к народной жизни, мы приметили совсем другое. Православный наш народ в большинстве отличает эти дни от будней преимущественно тем, что в оные не производит своих общих и гуртовых работ, как-то: косьбы, паханья и т. под., а бывает занят своими частными и чисто домашними работами, как-то: поправкой хозяйственных и земледельческих орудий, уборкой гумна и т. под., а поступает он так по следующей причине: экономический быт нашего крестьянства таков, что существенные и главные свои работы наши крестьяне должны производить одновременно, между тем у каждого земледельца во время этих работ должны быть и бывают свои частные и неотложные работы. В силу этого, у нашего крестьянства искони существует вроде стачки прерывать по временам общие работы ради частных работ и определять на частные работы преимущественно указанные праздники, особенно летние. А так как перерывы общих работ ради частных очень дороги для домохозяев, то они и ревностно стоят за них. Этим только мы и можем объяснить, что прихожане нашего собрата решились преследовать за его полевые работы в указанные дни. Смеем уверить нашего сослужителя, что если бы он решился производить полевые работы в большие праздники или в воскресный день, то никто бы из его прихожан не стал гнать его рабочих с поля, а только посмеялись бы над ним. И если празднует народ указанные дни, то много до обеда; а это доказывает только то, что эти дни для народа не будни и не праздник настоящий.В трактуемом нами деле, особенно прискорбным должно почесть то, что в некоторых местностях нашего отечества наш православный народ совсем не стал чтить некоторых великих праздников, особенно летних, и дня воскресного. И причиной этого служат никак уже не измышленные им праздники, а совсем иное. Прямой и существенной виной этого наша сельская интеллигенция, без исключения из неё и сельских пастырей. Эта интеллигенция, чем далее, тем все рьянее завлекает наш православный народ на свои работы в большие праздники и в день воскресный, прибегая при этом к всевозможным приманкам для народа. Может быть и крайняя нужда заставляет сельскую интеллигенцию прибегать к такому соблазну для народа, но последнему этот соблазн в известном отношении решительно пагубен. Отвлекаясь от почитания великих праздников и воскресных дней ради житейских расчетов других, он перестает чтить эти дни и из-за своих расчетов; к тому же и пример силен для подражания. И с уверенностью можно сказать, едва ли поправишь дело кроткими советами и увещаниями; к надлежащему почитанию великих праздников и воскресных дней можно расположить наш народ только добрым примером.«Наш православный народ, – говорят, – отличает великие праздники и воскресные дни от будних дней лишь ничегонеделанием» … Да, это правда и правда горькая. Но кто же виноват в этом?..Священник М. В.Борьба пастыря церкви с суеверием72 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 11. С. 339–347.В русской Церкви, хранящей предания и постановления соборов и отцов древней вселенской Церкви, поддерживалось прежнее строгое отношение к суеверным обычаям, какое установлено было в века вселенских соборов. Представители духовной власти, заботясь об искоренении суеверий и суеверных обычаев из среды народа, разъяснили пастырям те средства, какими они могут и должны пользоваться в борьбе с ними: они предписывали, во-первых, вразумлять держащихся суеверных обычаев, и вразумлять со всею возможною ревностью, а во-вторых, в случае их упорства, подвергать наказаниям и отлучать от общения церковного. Так, в 15 правиле митрополита Иоанна, нареченного пророком Христа, мы читаем: «тех, которые жрут бесам, болотам и кладезям... сначала наставлять и вразумлять со всею силою, не однажды и не дважды, а многократно, пока не уведают истины; если же по злобе своей останутся непокорными, то считать чуждыми соборной Церкви»73. Те же меры указываются в 7 правиле того же митрополита Иоанна, по которому «творящих волхования и чародеяния, будет ли то муж или жена, вразумлять словом, да обратятся от зла; если же не обратятся, подвергать наказаниям, но не убивать до смерти и не уродовать – что было бы противно духу наказания церковного»74. По указанию Новгородского епископа Нифонта, должны подвергаться шестинедельной епитимии, или на целый год не допускаться до причастия, виновные в менее тяжких суевериях, например жены, которые, заметив нелюбовь к себе мужей, омывают свое тело водою и ту воду дают мужьям, или которые творят детям своим что-либо и, в случае их болезни, носят их к волхвам, а не к священнику на молитву75. Таким образом, с первых времен существования русской Церкви, к пастырям Церкви обращен призыв искоренять суеверия и действовать на суеверных – словом и властью, и этот призыв не терял своей силы и в последующие века.В истории отцов и учителей Церкви, оставивших по себе имя, мы встречаем достоподражательные примеры проявления горячей ревности при виде суеверий, омрачавших сознание христиан, и при виде обрядов и обычаев, наследованных ими от языческой древности, и несогласных с духом Христовым. Они не хотели быть безмолвными, когда замечали, что люди, вверенные их нравственному руководству, будучи христианами, делали себя причастными мерзостям языческим, и считали для себя долгом ратовать против того, что, по их мнению, оскверняло имя христиан. Свидетельством и памятником этого служат их многочисленные поучения, в которых они и обличали, и вразумляли, не желавших расстаться с обрядами и суевериями языческими. С какой, например, силой они восставали против тех, которые после праздника Рождества Христова принимали участие в пиршествах суеверия и соблюдали те обряды, с какими язычники встречали и провожали календы январские! С каким отеческим участием они советуют христианам не осквернять святых праздников христианских увеселениями, заимствованными от язычников, и избегать тех мирских безумств и нечестий, какие деются у язычников в дни календ январских – переплясываний, гаданий, пьянства и разгула, усиливавшихся на то время! В этом отношении внушительные образцы пастырских вразумлений в проповедях и св. Иоанна Златоуста, и блаж. Августина, и Петра Хрисолога, епископа равенского, и Максима туринского. Не оставляли они без внимания и суеверные воззрения своих пасомых и на естественные явления природы, когда видели, что они ведут их к неразумным и предосудительным действиям. У Максима туринского, например, есть две проповеди, сказанные по поводу затмения луны. Они вызваны были тем, что народ, при виде затмения луны, думал, что темною силой нарушается порядок природы, и в суеверном страхе выбегал на улицу из домов своих, и громкими криками, маханием своей одежды, напряженными телодвижениями хотел облегчить кажущееся ему страдание луны. Заметив такое странное рассуждение и поведение своей паствы, пастырь, по чувству отеческой любви к своим духовным детям, решается вразумить их, и своим просвещенным словом поднять их из той темной низменности, в которой они вращались: в задушевной речи он и обличает их, и смеется над их поступками, и наставляет их, возводя их мысль к свету веры и знания76. Тот же Максим глубоко возмущался, когда видел в окрестностях своего города, на полях и в деревнях следы языческих суеверий в виде разных идольских изображений, и считал своею обязанностью искоренять эти заметные следы суеверия. Восставая против суеверий этого рода, он в своих беседах (из них три77 относятся к этому предмету), он свое обличение направляет не на тех, которые будучи язычниками служили идолам, а на тех, которые, быв воспитаны в Церкви, не принимали непосредственного участия в служении идолам и не чувствовали к ним религиозного почтения, но в то же время равнодушно смотрели, на всегда находящиеся на их полях и оскорбительные для чувства христианского, показывая им, что через это они делаются участниками в чужом нечестии, виновными пред Богом.В истории русской духовной письменности мы тоже встречаем много учительных произведений, свидетельствующих о ревности наших пастырей, направленной к искоренению суеверий, замечаемых ими в народе. Согласно правилу митрополита Иоанна II, приведенному нами выше, они считали своим долгом обличать и вразумлять людей, зараженных суевериями, и эти вразумления, частые и настойчивые, тянутся на протяжении всей русской исторической жизни, начиная с XI века, со св. Феодосия Печерского. В поучении о казнях Божиих, существующем с его именем, при перечислении грехов, за которые Бог посылает казнь какую-либо на людей, на самом видном месте ставятся дела суеверия, и преподобный отец делает строгие внушения и обличения христианам, погански живущим, которые по диаволю научению веруют в встречу и возвращаются, если встретят чернеца или черницу, или свинью, или лысого коня, веруют зачиханию, еже бывает на здравие главе, и увлекаются волхвованиями и чародеяниями. Известно, встречающееся в очень многих древних рукописных сборниках, слово «некоего христолюбца, ревнителя по правой вере». Этот христолюбец, представитель древнего русского церковного учительства, возбуждаемый ревностью по Господе Боге Вседержителе, не могши терпеть христиан двоеверно живущих, с силою восстает против тех, которые в вере и крещении суще, творят то, что не подобает христианам, и вразумляет тех, которые обещались Христу служить, а между тем не отстают от суеверных языческих обычаев и идольских треб, и служат бесам и вся угодья им творят на пагубу души своей. Христолюбец, написавший свое вразумление, желает, чтобы это вразумление распространялось как можно больше между народом христианским, неохотно расстающимся с древними суевериями, и в конце своей беседы просит о ее распространении всех, до кого дойдет она. Подобные обличения и вразумления встречаются во многих других словах, составляющих достояние нашей древней письменности, принадлежащих неизвестным авторам. Свои наставления эти древние ревнители по правой вере иногда утверждали авторитетом святых отцов, св. Григория Богослова, св. Иоанна Златоуста, и их именами подписывали свои слова78. Выступая, подкрепленные таким авторитетом, они тем сильнее хотели подействовать на тех, которые после принятия святого крещения не могли расстаться с древними суевериями, и на хулу святому крещению, и на гнев Богу держались кощун эллинских и басней жидовских, различали счастливые и несчастные дни, гадали по снам, птичьему гласу, и разным небесным явлениям, и прибегали к другим чарам и волхвованиям. Среди известных русских проповедников древнего времени один из самых замечательных был Серапион, епископ Владимирский, и из пяти слов его два посвящены борьбе с суевериями. В одном он выражает свою скорбь по поводу обычая сожигать волхвов. Народ, в суеверном страхе пред силою чар, какою владели по его воззрению ведьмы и колдуны, не раз, в особенности подвергаясь какому-либо несчастью, жестоко расправлялся с теми, в ком подозревал нечистую силу, могущую вредить людям. Так, в Новгороде в 1227 году сожгли четырех волхвов по одному подозрению в чародействе. В Пскове в 1411 году, во время свирепствовавшей черной смерти, сожгли двенадцать вещих женок. При Серапионе подобная расправа учинена была над невинными людьми, заподозренными в колдовстве, по случаю голода: народ, думая, что от чар колдунов бывает засуха и голод на земле, хватал тех, кого подозревал в сношении с нечистою силою, подвергал их испытанию чрез воду, бросая их в реку, и смотря потому, будет ли волшебник или волшебница держаться на воде или тонуть, заключал о их виновности или невиновности, и не давал пощады тем, кого после такого испытания признавал виновным. Пастырь с сердечною болью разъясняет заблуждающемуся и темному люду всю неосновательность их верований и подозрений, показывает ему неприличие и душепагубность его поступков, и просит всех, подвергавших жестокому наказанию невинных людей, покаяться в прежнем безумии. Другое слово Серапиона вызвано другим ведом суеверия, родственным упомянутому выше. Суеверный народ думал, будто не должно предавать погребению удавленников и утопленников (так как от этого могут происходить разные несчастья – неурожаи, смертоносные язвы и т. под.) и, отуманенный такими верованиями, выгребал преданных земле удавленников и утопленников, желая спастись от бедствия, угрожающего народу вследствие предания их земле. Такое неразумие глубоко волновало любящего свою паству пастыря, и в виду его он обращает к ней теплое и вместе сильное внушительное слово. В дальнейшей истории мы встречаемся с неоднократными проявлениями пастырской заботливости об искоренении суеверий, омрачавших русскую жизнь. Например, митрополит Фотий писал новгородцам, чтобы они не верили лихим бабам ворожеям, под страхом отлучения от Церкви, а самих ворожей убеждали покаяться. В XVI веке игумен Елеазарова монастыря Памфил, в особом послании к псковитянам восстает против бесчинных празднеств, совершаемых в ночь под 24 июня, в которых он видит остатки язычества, и укоряет начальство за допущение их, прося его унять православный народ от такого идольского служения79… Опуская других ревнителей чистоты веры, ратовавших против суеверных обычаев, припомним достойный всякого внимания пример ревности святителя Тихона Задонского. Когда он был епископом в Воронеже, он узнал, что там справлялся праздник Ярилы, который начинался в среду или пяток после Троицына дня и оканчивался в понедельник Петрова поста. На это празднество народ собирался в большом количестве; были при этом игры, пляски, кулачные бои и пьянство. Какого-либо молодого человека наряжали Ярилой – обвязывали его лентами, цветами и колокольчиками, на голову надевали колпак из бумаги, раскрашенный лентами, лицо помазывали румянами, в руки давали позвонки, и в таком наряде он с пляской ходил между народом. Услышав о таком безобразии, святитель Тихон велел духовенству удерживать народ от этого празднества. Но когда увещания духовенства не помогли, и народ, несмотря на внушения своих пастырей снова начал игрище, святитель (в 1765 году) из загородского дома приехал на самую площадь, на которую собрался народ для празднества, и, въехав в самую середину бесчинствующей толпы, стал говорить трогательное вразумительное и обличительное слово. Обличая, он умолял, советовал, потом, с угрозою отлучить от Церкви, приказывал прекратить игрище и успел заставить народ при себе же разломать все игрищные и торговые шалаши. На другой день он позвал к себе все городское духовенство и лучших граждан и изъяснял им безобразие праздника, умоляя оставить его навсегда и истребовал у них обещание в этом. В следующий воскресный день он назначил в Воронежском соборе всеобщее собрание народа для нового увещания, и вследствие его убедительного слова, здесь произнесенного, все прониклись раскаянием. Святитель кроме этого предписал обязать всех, бывших на празднестве, подпиской не делать такого безобразия, угрожая в противном случае архиерейским запрещением и отлучением, – и празднество, бесчинное и суеверное, благодаря ревности святителя, навсегда было прекращено80.Начальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 11. С. 347–351.Можно ли писать метрические выписки на гербовой бумаге? – Вследствие возникших у некоторых причтов Ставропольской епархии недоразумений о том, можно ли писать метрические выписки на гербовой бумаге, а потому и принимать для сей подобности от прихожан вместо гербовых марок гербовую бумагу надлежащего достоинства, местная духовная консистория разъясняет духовенству епархии, что оно не имеет права отказывать просителям в приеме от них вместо марок гербовой бумаги установленной стоимости для написания нужных им метрических выписок и других всякого рода документов, подлежащих оплате восьмидесятикопеечным гербовым сбором.О времени представления катехизических поучений и вообще проповедей по епархиальному их расписанию. – Та же духовная консистория объявляет духовенству епархии, чтобы проповеди, предназначенные для произнесения в кафедральном соборе, представлялись преосвященному не накануне для их произнесения, а заблаговременно, и чтобы катехизические поучения составляли что-либо цельное (на все заповеди, на весь символ веры, на всю молитву Господню). Вместе с сим, консистория предписывает оо. благочинным следить за своевременным произношением катехизических поучений, для чего свидетельствовать их по-третно и по окончании года доносить консистории о неисправных.Еще о правильном ведении клировых ведомостей. – Для устранения пропусков в клировых ведомостях потребных сведений, Архангельская духовная консистория решила учинить следующее: 1) О священно-церковнослужителях, вновь определенных на места, прописывать в указах об определении справку о прежней службе их из документов, и о поведении, если последнее будет отмечено в документах. 2) Для включения сведений о прежней службе лиц, перемещаемых с прихода на приход, предписать благочинным требовать копии с послужных списков от того благочинного, в ведении которого состояло на службе перемещенное лицо. 3) Если определенный на приход священно-церковнослужитель состоял продолжительное время без места, и сведения о службе его будут с пробелами, то требовать дополнительных сведений из консистории. 4) Строжайше предписать циркулярно благочинным и причтам епархии тщательнее составлять послужные списки, устраняя в них всякие неопределенности, с обозначением времени (года, месяца и числа) состояния в той или другой должности, награждения, взыскания и прочих перемен по службе, с предупреждением, что за допущение сего нарушения на будущее время виновные будут подвергаемы штрафам. – Вятская духовная консистория предписывает духовенству епархии циркулярными указами на имя благочинных, чтобы 1) клировые ведомости не были наполняемы ненужными записями и подробностями, а получаемые кем-либо из духовенства благодарности были прописываемы в ведомостях только в том случае, если они объявлены со внесением в послужной список; 2) из учителей начальных училищ помещались в клировых ведомостях только те, которые обучались в духовно-учебных заведениях; 3) в примечании к ведомостям о причтах прописывались только сведения о служебных переменах за истекший год в составе самих членов причтов; 4) клировые ведомости переписывались вполне разборчиво, хорошими чернилами, без грамматических ошибок и бессмыслиц и подписывались всеми членами причтов ясно и разборчиво, без росчерков и помарок, как прилично духовным лицам; 5) непременно прилагалась к ним ведомость о приходе, расходе и остатке денежных сумм и капиталов, по форме А, и приведены были сведения о наличном составе причтов, о церковных и причтовых капиталах, о церковно-приходских попечительствах и школах; б) благочинные, при обозрении церквей за 2-е полугодие, просматривали бы клировые ведомости и исправляли замеченные ими неправильности, а по получении их в конце года от причтов и надлежащей проверке, свидетельствовали верность их своею подписью и представляли епархиальному преосвященному не позже половины января месяца, переплетенными и с оглавлением, которое должно быть в начале клировых ведомостей.Должны ли быть избираемы, в особенности при сельских церквах, кандидаты церковных старост? – По вопросу о том, подлежат ли избранию и утверждению в должностях кандидаты церковных старост, избираемые в особенности при сельских церквах, со стороны Калужского епархиального начальства состоялось следующее определение: в примечании к ст. 229 т. IX Св. Зак. о сост. изд. 1876 г. п. б и в, разъяснено: церковные старосты, избираемые из дворян и городских сословий, вправе, на основании примечания к ст. 7 Инструкции церковным старостам, принимать к себе благонадежных помощников, но крестьяне, пользуясь таким правом, обязаны всю должность старосты нести сами лично, и если дозволить крестьянам принимать к себе на должность церковного старосты помощников, то приискание сих последних и вознаграждение им вовлекли бы настоящих церковных старост в большие для них издержки и не принесли бы пользы. Ввиду не установления законом должности кандидатов к церковным старостам, и в соображении того, что вся ответственность за целость церковного имущества и исправность церковного хозяйства лежит на одном только старосте, а не на кандидате его (примеч. к п. 7 Инстр. церк. стар.), консистория циркулярно предписывает всему духовенству епархии к неуклонному исполнению: избрания кандидатов к церковным старостам впредь не допускать, а при болезни или отлучке этих последних поступать согласно п. 6 Инструкции церковным старостам, в случае же смерти их руководствоваться 35 п. Высочайше утвержденной Инструкции благочинным церквей. – Ввиду же того, чтобы допускаемые некоторыми причтами и прихожанами сельских церквей той же епархии отступления от узаконений, касающихся вообще выбора церковных старост, как замедляющие ход своевременного в консистории делопроизводства и усложняющие напрасную для канцелярной практики переписку не повторялись на будущее время, епархиальное начальство подтверждает духовенству епархии, чтобы 1) выборов по сельским приходам в церковные старосты волостных старшин ни в каком случае впредь не допускать, и 2) при представлении общественных приговоров об избрании церковных старост, постоянно присовокуплялось от оо. благочинных и местных причтов предварительное засвидетельствование о том, что вновь избранные лица не состоят содержателями или сидельцами заведений для раздробительной винной торговли вне городских поселений.О своевременном представлении благочинными церквей и настоятелями монастырей денежных взносов и пожертвований. – Калужская духовная консистория, во избежание излишней переписки, строжайше предписывает благочинным церквей и настоятелям монастырей епархии все денежные взносы и пожертвования обязательно представлять своевременно, по назначению, и на каждый предмет при отдельных рапортах; причем: а) на улучшение быта православных поклонников в Палестине высылать по третям года, а не за весь год сразу; б) в пользу раненых и больных воинов; в) на устройство церквей и школ в западном крае высылать по полугодиям, а не за весь год сразу; г) на распространение христианства между язычниками в Империи представлять деньги в консисторию, а не епархиальному преосвященному; д) в пользу Православного Миссионерского Общества наоборот – в канцелярию епархиального преосвященного, а не в консисторию; е) в пользу церковно-приходских школ – в епархиальный училищный совет, а не в консисторию.Можно ли выдавать сборные листы без разрешения епархиального начальства? – Та же духовная консистория, – по поводу выдачи одним из священников епархии подписанного сборного листа за своею скрепою и церковною печатью, для сбора пожертвований между прихожанами на приобретение колокола и отправки означенного сборного листа на утверждение волостного правления, без ведома и разрешения епархиального начальства, – объявляет духовенству к руководству и непременному исполнению в подобных случаях, что в силу действующих по духовному ведомству узаконений и по смыслу примечания к 3 параграфу Инструкции благочинных церквей, всякое пополнение прихожанами насчет доброхотных их приношений, каких-либо необходимых недостатков ризницы и утвари, равно и приобретение этим способом церковных колоколов или других каких-либо предметов полагается делать не иначе, как с ведома и разрешения епархиального начальства.Касательно лиц, желающих поступить на службу по епархиальному ведомству. – Ввиду 97, 100 и 271 ст. Устава о воинск. повинности, Оренбургская духовная консистория объявила по епархии, чтобы желающие поступить на службу по епархиальному ведомству, при прошениях об этом обязательно представляли надлежащие свидетельства о приписке к призывному участку, так как без этого, за силою 100 ст. Устава о воинск. повинности, невозможно принять их на службу. Вместе с тем, в виду 277 ст. того же Устава, та же консистория предписала духовенству епархии в послужных списках в графе о прохождении службы объяснять, к какому участку приписан член причта, вынимавший жребий или состоявший на военной службе, за каким № выдано ему свидетельство о приписке, и какой жребий выпал на его долю, т. е. зачислен ли он в ратники ополчения по жребию, или же подлежал призыву к отправлению воинской повинности, но освобожден от оной вследствие поступления в духовное звание или по семейному положению.Можно ли при прошениях о разрешении брака вместо марок прилагать суммы? – По поводу представления одним из просителей при прошении о разрешении брака вместо марок денег, Подольская духовная консистория объявляет приходским священникам епархии, чтобы они на будущее время удерживали своих прихожан от посылки денег вместо марок, которые притом же можно везде найти, а особенно в местечках.К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 11. С. 351–353.1) При благословении священником жениха и невесты на дому – при так называемом «просватаньи» какую молитву должно священнику читать?При благословении жениха и невесты на дому или при так называемом «просватаньи», одни из иереев после обычного начала произносят краткую сугубую ектению о здравии жениха и невесты и «за воспитавшия их родители» и читают просительную молитву о благополучном завершении начатого дела, напечатанную в евангелии для церковного употребления: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Единородный»… с присоединением к ней возгласа: «Яко Ты еси благословляяй и освящаяй всяческая» (см. «Письма по Православно-Пастырскому Богословию» прот. Евгения Попова, ч. II, § 22, по изд. 1874 г.), другие же иереи, после обычных начальных молитвословий читают первую молитву, положенную в чине обручения: «Боже вечный, разстоящия собравый в соединение» …, и при последних словах этой молитвы; «Сам благослови и рабы твоя»… благословляют жениха и невесту одним общим благословением – обоих одновременно (см. «Практич. руковод. при отправлении приходских треб» свящ. Н. Сильченкова, стр. 103 по изд. 1878 г.). По нашему мнению, в виду существующего запрещения совершать обручение отдельно от венчания, не следует благословлять жениха и невесту на дому по чину обручения, хотя бы и не полному, и потому в случае так называемого «просватанья» лучше читать не первую молитву, находящуюся в чине обручения, а просительную молитву о благополучном завершении начатого дела, помещенную в Евангелии для церковного употребления; только слова в этой последней молитве: «помози ми грешному, сие желанное мною начен о Тебе самом, и навершити» целесообразнее читать с некоторым изменением и именно так: «помози рабом таким-то, сие желанное ими начен о Тебе самом, навершити» и проч., о чем справедливо замечает и сам вопрошающий (о. И-м К-н, свящ. с. Н-ской К-аго у. Х-ской г.).2) При выносе Креста Господня на утрени в праздник Воздвижения Креста Господня и вообще при совершении богослужения в этот праздник следует ли священнослужителям облачаться в черные-траурные ризы, или в светлые-праздничные?Вопрос возбуждается о. И-м К-ым, свящ. с. Н-ской К-ского у. Х-ской губ., в виду того, что одни из иереев при выносе креста на утрени в праздник Воздвижения Креста Господня облачаются в траурные ризы, а по совершении этого обряда служат в светлых ризах, другие же иереи в продолжении всей утрени и даже литургии в праздник Воздвижения Креста Господня священнодействуют в траурных ризах. Конечно, такое разнообразие в богослужебной практике священнослужителей происходит вследствие того, что в нашем Типиконе нет указаний относительно цвета одежд, в которые должно облачаться священнослужителям при совершении богослужения вообще и при выносе креста в частности на утрени в праздник Воздвижения Креста Господня. Обыкновенно, употребляющие в праздник Воздвижения Креста Господня траурное облачение, основываются на том соображении, что в этот праздник воспоминаются страдания Христовы, и что этому воспоминанию более соответствует траурное облачение, чем светлое. Такое основание для употребления траурных риз в праздник Воздвижения Креста Господня едва ли может быть достаточно твердым. Не говоря о событиях, в воспоминание которых установлен праздник Воздвижения Креста Господня и самый обряд выноса креста на утрени в этот праздник как известных для всех, не можем не заметить, что сама Церковь именует этот праздник пресветлым-торжественным днем и отличает его от других праздников (как и Рождество Христово и Богоявление Господне) неделями вводными (см. в Типик. послед. под 14 сент.; ср. послед. 8 сент. в конце, послед. 13 сент., послед. 15 сент. и послед. 21-го сент.). Естественно, что при совершении богослужения вообще и при выносе креста в частности, на утрени в праздник Воздвижения Креста Господня, как в «день пресветлый» (послед. 14-го сент. 1-е зри) более целесообразно облачаться священнослужителям в светлые одежды, чем в траурные. И в книге «Чин священнослужения и обрядов, наблюдаем. в Московск. Больш. Успенск. соб.», хотя и не имеющей общеруководительного значения, но в данном случае могущей служить до известной степени подтверждением высказанного нами мнения, сказано, что архиерей совершает вынос креста на утрени в праздник Воздвижения, облачившись «во все облачение воскресное», что он и литургию совершает тоже «в воскресном облачении» (см. также в Пособии к изучению устава богослужения Православной Церкви» свящ. К. Никольского, прим. к 531–532 стр. по изд. 1874 г.).Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 11. С. 353–354.Успехи введения по церквам общего церковного пения. – В настоящее время во многих епархиях России входит в обычай общее пение при церковном богослужении. Обычай этот выше всякой похвалы. По сообщению преосвященного Симбирского по отчету Святейшего Синода за 1885 год, общее пение введено уже в некоторых церквах его епархии и совершается довольно стройно и очень нравится прихожанам; удобнее вводится оно в тех приходах, где существуют хоры из школьных мальчиков и любителей-прихожан. В Могилевской епархии общее пение введено более чем в 40 приходах. Преосвященный Вологодский, посещая сельские храмы, предлагал народу петь общеупотребительные церковные молитвы и народ пел охотно и стройно, особенно в приходах многолюдных, но петь при богослужении еще не решался по новости дела и непривычке. Преосвященный Екатеринбургский сообщает о сделанном им при обозрении епархии наблюдении, что народная молитва, при сопровождавшем ее общем пении, отличалась большим воодушевлением, чем там, где не было общего пения. Древние христиане несомненно составляли в полном своем составе церковный хор. Народ и хор в церкви были синонимы. Ничто так не укрепляет душу верующего человека, как участие в пении молитв во время богослужения. Это было очень важное, и весьма желательно, чтобы наш народ нашел еще одну порванную временем связь с близким для него делом церкви.О проповеднической неосторожности пастырей. – Насколько пастырям необходимо соблюдать осторожность в проповеди к народу, об этом можно проповедникам вынести назидательный урок из характерного сообщения корреспондента «Сибир. Вестн.», который пишет, что он ездил по делам службы по Абаканской волости Минусинского округа. Приехав в одну деревню, корреспондент расположился ночевать в ней. Хозяин показался человеком добрым и религиозным. Поутру рано путешественник услыхал страшный детский крик. Вышедши в сени, он увидал, что хозяин жестоко наказывает своего сына, так что кровь брызнула из спины ребенка. «Что ты это делаешь, злодей? – вскричал он, – разве так можно бить детей?» – «Что ты, – сказал хозяин, – разве я лиходей своему сыну? Ведь я его учу уму-разуму и страху Божию. Ведь ныне наш батюшка-священник в церкви нам читал, говорит: учи страху Божию с малолетства своих детей, дери их до тех пор, пока кровь побежит. Не жалей их, чтобы они твоего взгляда боялись. А то, говорит, у вас так дети распущены, что хотят, то и делают!» – Я сначала не поверил, говорит корреспондент этому мужику, но, приехав в село Абаканское, узнал, что действительно произнесено было такое поучение.№ 12. Марта 19-гоРуновский Павел, свящ. Обыденно-житейские отношения пастыря к пасомым // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 12. С. 355–363.В жизни и деятельности пастыря не только служебные, но и частные, обыденно-житейские отношения его к прихожанам должны быть правильными и целесообразными для того, чтобы заслужить сочувствие, уважение, любовь, доверие себе со стороны прихожан и проложить путь к духовно-нравственному воздействию на них и вообще к успешному выполнению своего пастырского долга. Доброе влияние пастырского слова на сознание и жизнь прихожан частью обусловливаются не иным чем, как сочувствием, благорасположением, любовью, доверием последних к пастырю. Нетерпимого пастыря если и слушают, то только по оффиции; слово же его не находит доступа к сердцу пасомых, остается оно без влияния и действия на них. Такое явление с естественно-человеческой точки зрения вполне понятно и до известной степени извинительно. Человек имеет естественно потребность в сочувствии от других, и сам в свою очередь без туги и усилия сочувствует и питает доверие к тому, от кого видит сочувствие себе, и наоборот, питает несочувствие и недоверие к тому, в ком не видит сочувствия себе; поэтому нельзя безусловно обвинять тех пасомых, которые не имеют должного сочувствия, любви и доверия к таким пастырям, от которых сами не видят добрых отношений к себе, и вследствие того, равнодушно относятся к их слову. Конечно, с идеально-христианской точки зрения невозможно оправдывать тех, которые любят только любящих их; нельзя назвать таких людей нравственно высокими, но пастыри к тому ведь и призваны, на то и поставлены, чтобы, возводя своих пасомых от меры в меру духовно-нравственного совершенства, всеми возможными способами старались привести их в меру полного возраста Христова (Еф.4:13). Приводить же человека в меру полного возраста Христова возможно не иначе, как наперед возбудив в его сердце добрые естественно-природные чувства и дав им нравственно-христианское направление, потому что никакое дело не начинается с конца, но непременно с начала. А возбудить в пасомых добрые естественно-природные чувства и дать им нравственно-христианское направление пастырю возможно не иначе, как только при посредстве добрых отношений к ним, и притом не служебных только отношений, но и обыденно-житейских.Народ наш часто или идеализируют, представляя его стадом невинных и незлобивых барашков, которые беспрекословно и безропотно идут туда, куда их ведет пастырь; или совершенно наоборот – представляют его стадом диких, грубых, упрямых и непокорных животных, не имеющих добрых понятий и чувств, на которых можно воздействовать не иначе, как палицей, строгостью и материальною силою. Сообразно с такими взглядами, многие из пастырей устраивают и свои отношения к паствам: тогда как одни относятся к своим пасомым со слащавою любезностью и сантиментальной снисходительностью; другие, напротив – чисто по-начальнически, свысока, чуть не с презрением и с крайним ригоризмом. Но и те, и другие взгляды на народ и отношения к нему крайне неправильны и несправедливы; ибо он состоит из обыкновенных людей, имеющих те же естественные чувства и добрые, и недобрые, как и все прочие люди, и не требует от пастырей для себя ни слащавой любезности и сантиментальной снисходительности, ни начальнической грубости и ригоризма; он требует прежде всего от них естественно-человеческих отношений. На пастырях хотя и лежат обязанности свыше-человеческие, но эти обязанности не исключают естественно-человеческих отношений между пастырем и пасомыми: пастыри имеют право от других требовать человеческих отношений к себе, и сами с своей стороны обязаны становиться к другим в таковые же отношения.Все частные обыденно-житейские отношения между людьми слагаются большею частью из мелочей, не имеющих по-видимому в жизни большого значения. Но при внимательном взгляде на жизнь оказывается, что всякая мелочь имеет в ней, и притом часто, крупное значение. Довольно бывает неосторожного слова, чтобы возбудить в ближнем недобрые чувства и испортить отношения друг к другу настолько, что явившуюся вследствие этого слова сердечную, часто безотчетную неприязнь трудно бывает устранить. Поэтому и к мелочам необходимо относиться в жизни со вниманием и осторожностью. В особенности пастырю Церкви, у которого обыденно-житейские отношения к пасомым большею частью соприкасаются с его служебными обязанностями, следует быть в этом отношении мудрым, осмотрительным и осторожным. Пастырь должен иметь в виду, что он всегда и везде должен являться пастырем, и свои отношения к пасомым должен основывать на идее и целях пастырского служения. Пастырь должен быть прост и естествен в своих отношениях к пасомым, для всех доступен и внимателен; но в то же время строг к самому себе, осторожен и в словах, и в действиях. Он не должен дозволять себе того, что можно дозволить светскому человеку, чтобы не подать повода к соблазну, не подвергнуться нареканию и осуждению, и тем более не потерять уважения в глазах своих пасомых. Простота и естественность в отношениях к пасомым не должны переходить должные границы и превращаться в тривиальность, или в мужицкое панибратство, чего не только не требует от пастыря наш народ, но и что не любит в пастыре. Он любит в пастыре серьезную простоту, степенность, положительность, ровность характера, словом все то, что свидетельствует о нравственной выдержке и о нравственной силе; но не терпит банальности, тривиальности, эксцентричности, точно так же, как и начальнической ходульности, барских замашек и т. п. Священнику не следует поэтому скрывать своих достоинств и преимуществ пред прихожанами ни в интеллектуальном, ни в служебном, ни в социально-общественном отношениях, иначе ему угрожает опасность стать в то уродливо-неестественное положение дикой, примитивной простоты, в которое граф Л. Толстой желал бы поставить всю интеллигенцию, подчинив разум безумию, просвещение невежеству, свет тьме. Но пусть достоинства и преимущества пастыря проявляются по отношению к прихожанам в естественной простоте, основанной на идее пастырского служения, а не в горделивом превозношении и не в унижении других.Тесное сближение пастыря с прихожанами через которое многие из пастырей боятся потерять свое значение, потерпеть унижение и лишиться пастырского престижа, не только желательно, но и необходимо. Пастыри часто унижают себя вовсе не тем, что сближаются с прихожанами во имя взаимного нравственного сочувствия, а своими нецелесообразными действиями и отношениями к прихожанам, основанными на чисто эгоистических, а иногда даже и на эксплуататорских началах. Пастырь должен быть для прихода своим родным человеком, к которому каждый прихожанин мог бы приходить за всяким делом безбоязненно, запросто. Пастырский дом должен быть открыт для всех и каждого, за исключением пьяных и безобразных. Пастырь никого не должен держать в сенях и тем более на улице, заставляя ожидать своего приема; он нисколько не унизит себя, если тотчас пригласит своего прихожанина присесть не только в кухне, но даже и в гостиной и поговорить с ним запросто, по-родственному. Случается, в особенности между старушками, что какая-нибудь, выживающая почти из ума, обращается к священнику, например, за разъяснением таких пустых вещей, которые для интеллигентного человека могут казаться смешными, и притом обращается по нескольку раз. Получив разъяснение и выйдя за ворота, она часто снова возвращается к батюшке: «Прости, кормилец, забыла, что ты мне говорил; ведь вот какая я беспамятная. Уж ты скажи мне опять». Боже упаси, если пастырь будет смеяться над этой простотой, горячиться, браниться, или еще хуже, отнесется к ней с пренебрежительным невниманием и брезгливостью. И мы знаем таких пастырей, которые не только относятся к подобным лицам с родственной и притом серьезной снисходительностью, но и с редким терпением, по нескольку раз толкуют с ними об одном и том же. За то их и любят, за то и уважают, за то им и доверяют.В силу сближения с пасомыми пастырю не следует, по нашему убеждению, отказываться от посещения прихожанских домов, в особенности при похоронах и браках, тем более, что на похоронные обеды священник приглашается не только для того, чтобы есть и пить, но и для того главным образом, чтобы отслужить панихиду; а при браках – или благословить жениха с невестою, или ввести их в дом в венцах. Само собою понятно, что священнику при этих случаях, невозможно не огорчая прихожанина отказаться и от общего участия в трапезе. Тех пастырей, которые не желают садиться за неприхотливый стол прихожанина, народ наш считает брезгливыми и называет господами. Но ничего не может быть хуже, как для пастыря, так и для пастырского дела, если у прихожан составится понятие о батюшке, как о барине, и явится убеждение в том, что он чуждается мужицкой трапезы по брезгливости. Тогда пастырское дело, несмотря даже на усердие к нему пастыря, наполовину невыполнимо; ибо, мужик хотя и слушает барина, но словам его редко придает должное значение, в том убеждении, что между барином и мужиком ничего не может быть общего. Наши старички-пастыри тем именно и были хороши, что они не отстранялись с брезгливостью от народа; тем и добрую память оставили по себе. В чем заключается обаятельная сила разных расколоучителей и ересиархов? В их близости к народу.Само собою понятно, что священник при тех или иных случаях должен посещать дома прихожан не за тем, чтобы бражничать, пьянствовать и напиваться; этого и сам народ не любит. Но на все есть мера и границы. Крайности никогда не бывают целесообразными, и потому пастырям надобно по возможности всегда избегать их. Не беда, конечно, выпить священнику и вина в доме прихожанина, если он употребляет его. Никто, конечно, не принудит его быть неумеренным, если он воздержен, и не допускает неумеренности. Умеренное же употребление вина не подвергнет пастыря ни нареканию, ни осуждению и нисколько не повредит пастырскому делу, если он сам не подаст к тому повода своим неприличным поведением. Кто совсем не пьет вина, о том и речи нет. Но притворно-фарисейское воздержание в доме прихожанина со стороны священника, употребляющего вино, не может возвысить его в глазах последних и тем более приучить их к воздержанию. Впрочем, в этом отношении пастырь должен быть в особенности благоразумным и поступать так, как требуют того обстоятельства. В пьяной, например, компании, при пении песен, при тех безобразиях, которые нередко допускаются пьяными, ему, несмотря на все просьбы и мольбы хозяина, не только не следует выпивать, но и оставаться в ней. Как в себе самом он должен являть образец воздержания и благоприличия, так того же должен требовать и от других в своем присутствии. Если же где это требование невыполнимо, там он и не должен быть.Посещение пастырем домов прихожан по тем или иным обстоятельствам, и мирная беседа с присутствующими служат одним из лучших и удобных средств для пастырского духовно-нравственного воздействия на последних и проведения в сознание их светлых христианских идей добра, правды, чести, что беседа пастыря с прихожанами в их домах, не имеет официального тона, отличается простотой, естественною непринужденностью; к тому же, при посещении домов прихожанских и при домашних беседах с своими прихожанами пастырь может встретиться с такими лицами из своих прихожан, которых за отсутствием, напр., их из прихода, не видит по целому году, и, следовательно, не имеет возможности воздействовать на них.Установлению добрых отношений между пастырями и пасомыми нередко препятствует мздоимство при требоисправлениях. Причина сколько неблаговидная, столько и нежелательная, и немедленно должна быть устранена. Пастырям Церкви во что бы то ни стало следует не только изгнать из круга своих действий всякого рода притязательность и не требовать ничего сверхдолжного против установившейся в тех или иных приходах традиционной нормы вознаграждения за то или другое требоисправление, но в случае очевидной бедности и беспомощности прихожанина, уменьшать и установившуюся норму, и в особенности не требовать вознаграждения до исправления требы, а лучше поджидать уплаты. Добро редко пропадает за русским человеком. Тем более пастырю никогда не следует входить с прихожанином в какую-либо сделку по поводу незаконной просьбы со стороны последнего. Путь неправды есть самый скользкий, ненадежный и неблагодарный путь. Взять с прихожанина взятку – дело не мудреное, в особенности если и незаконная просьба касается неважного дела. Но из пастырской неправды в неважном деле могут выходить очень важные последствия как для пастыря, так и для пастырского дела. Во 1-х, в глазах прихожан пастырь теряет всякое доверие за свою неправду, ибо является не пастырем, заботящимся о выполнении своего долга, а наемником, из-за материальных выгод поправляющим правду; во-вторых, и от того лица, для которого он сделал неправду, приобретает не сочувствие, доверие, и любовь за то, что сделал угодное ему, а нерасположение и даже ненависть за взятку. Характер русского человека в этом отношении кажется слишком известен: когда у него является нужда обратиться к священнику с просьбой, он и в ноги кланяется, и умоляет, и упрашивает, и предлагает воздаяние; но лишь священник исполнил его незаконную просьбу, взял с него предложенное вознаграждение, он его же бранит за то, что много взял. Так уж пусть же бранит он лучше за справедливый отказ в исполнении просьбы, чем за неправедную мзду. Брань прихожанина, получившего отказ в своей незаконной просьбе, не только не унизит священника, но и возвысит его во мнении прихода, да и сам прихожанин, получивший отказ в незаконной просьбе и за то поносящий священника, после сознает правоту священника. Мы знаем таких пастырей, которые своей правотой достигли того, что слово их является для прихожан положительным законом пред которым преклоняется каждый; и никто, раз получив отказ от священника в просьбе вследствие ее незаконности, не осмеливается ни упрашивать, ни предлагать ему какое-либо вознаграждение за исполнение ее. И таких священников не только не бранят за их действия, основанные на правде, но и относятся к ним с одобрением и уважением.Священник Павел РуновскийС-в В. Несколько характерных пастырско-миссионерских наблюдений над современным состоянием штундизма и новые противосектантские начальственные мероприятия // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 12. С. 364–372.Число новых ересей и расколов в России по современной миссионерской статистике восходит почти до 200. К числу недавно существующих сект принадлежит так называемый штундизм. Эта рационалистическая секта, представляющая много сходства с западным протестантизмом, пока привилась у нас только на юго-западе и составляет теперь главную язву в церковной жизни нескольких южнорусских епархий. Высшая синодальная власть и местные епархиальные начальства озабочены изысканием и проведением в жизнь многих мер к уврачеванию штундистской и других религиозных немощей нашей церковной современности. В настоящей заметке, на основании интересного доклада Совета Херсонского Свято-Андреевского братства Высокопреосвященнейшему Никанору о положении сектантства в этой епархии, где штундизм впервые на Руси свил себе гнездо и укрепился, – мы намерены, к сведению наших оо. читателей, сообщить несколько характерных особенностей современного штундизма, а также познакомить пастырей с общеполезными мероприятиями херсонского епархиального начальства и с синодальным проектом мер для борьбы с этой и другими сектами.О состоянии штундизма вообще, в Херсонской епархии в докладе говорится, что, теряя обаяние в главных центрах, он обнаруживает значительную силу свою в новых местах (заметим, что совершенно те же явления наблюдаются и в других епархиях), – существуют деревни, где жители все сплошь штундисты, вместе с своими сельскими властями. Способствует развитию штундизма в этой епархии и вообще на юго-западе – разноверие, разноплеменность, обилие всяких сект, что, естественно, ослабляет в народе силу веры, порождает веротерпимость и холодность к православию. К новым вредным для православия явлениям относится и существующее с разрешения правительства на юге России так называемое «Духовно-библейское братство» из евреев. Членами этого братства состоят не только евреи, но и многие православные, преимущественно из местной интеллигенции, относящейся вообще к этому братству с симпатиями. Есть даже между ними лица, занимающие общественные должности, например, один православный Г., вступивший в брак с еврейкой по обрядам этого братства. В прениях миссионеров со штундистами они поддерживают штундистов, как, например, в одном из собраний молодой бедный еврей доказывал торжественно, что нынешняя Православная Церковь вовсе не похожа на Церковь Христову первых веков и что Христос изгнал бы вновь людей бичом из нынешних храмов… Распространителями штундизма являются лжепресвитеры, получающие из неизвестных источников денежные субсидии, и многие другие темные лица: евреи, персияне, и т. п. проходимцы. Для распространения своей ереси, штундисты употребляют многие приемы и способы, ярко рисующие их фальшивую нравственную физиономию, которую так любят превозносить светские люди, мало и издали знакомые со штундизмом. Так, для обмана темного народа, штундисты усиливаются придать законный вид своим религиозным действиям, для чего заводят у себя метрические свидетельства, оплачиваемые установленным гербовым сбором и доказывают полную якобы законность таких свидетельств, на основании слова Божия, и на последовавшем будто бы Высочайшем повелении. В некоторых местах штундисты стараются вовлекать православных в штунду вот, например, каким возмутительным способом: во все православные посты они продают на базарах всякие скоромные съестные припасы, вареное и жареное мясо, колбасы, масло, молоко, убеждая православных покупать все это, раздавая даже даром, в пылу религиозной ревности, приправляя к убеждению разные тексты Св. Писания. Чуждаясь Православной Церкви потому будто бы, что в ней есть люди неодобрительного поведения, сами штундисты не стесняются совращать и принимать в свою общину темных людей, особенно если видеть, что услугами их можно пользоваться для собственных выгод. Нередко теперь всплывают наружу самые безнравственные проявления среди членов штундистских общин, как, например, непочтение к родителям-нештундистам, о которых дети-штундисты с удивительным цинизмом стараются говорить все, что только знают худое, не стесняясь даже говорить ложь и хулу, нагло ссылаясь на слова Спасителя: «Отцем не называйте себе никого на земле» (Мф. 23:9).Отвлеченность и туманность вероучения штундизма, вместе с нравственною низостью и эксплуататорскою фальшивостью поведения лжепресвитеров и вообще главарей общин, нередко вызывают ныне отпадение от секты многих членов ее и возвращение в лоно православия. Чтобы держать в слепом порабощении и страхе темную массу совращенных в свою ересь, штундисты уже прибегают к изуверским приемам всевозможных застращиваний своих членов: слащаво и льстиво проповедуя при совращении православного народа евангельские глаголы любви и милосердия, при отпадении же из секты, на главу отпадшего брата они сыплют громоносные речи обличения и проклятия, и совершают обряд поругания над фотографической карточкой отпавшего, или же, за неимением последней, над самодельно намалеванным, якобы портретом отпавшего. Обряд производит удручающее впечатление на темную и суеверную массу и невольно удерживает ее в рабстве греха и сектантского заблуждения. Это явление поругания над отпадшими недавнее в штундистском мире и, сколько помнится, нигде еще не было отмечено в миссионерских печатных наблюдениях. Но нам практика его доподлинно известна из чистосердечного признания штундиста. На порабощение увлекшихся штундизмом и на слабый успех пастырской и миссионерской деятельности православного духовенства много влияет также необыкновенная солидарность и массовое давление пропагандистов штунды на православный народ. После миссионерских бесед в каком-либо селе, немедленно сюда является целый сонм штундистских миссионеров с целью парализовать действия наших миссионеров. Достойна удивления та быстрота, с какою штундисты передают друг другу необходимые сведения и распоряжения, и та энергия, с какою штундисты приводят в исполнение свои замыслы, просто изумительна. «У вас, – насмешливо говорили они миссионеру, – пока напишут, да занумеруют, да рассмотрят, то мы тысячу дел приведем в исполнение».В ряду обычных приемов, употребляемых штундистами для совращения в свою секту, заслуживает также внимания то, что они начинают эксплуатировать в свою пользу народную школу; в одном селе (а. уезда) учреждена штундистская школа на 12 мальчиков в доме лжепресвитера, куда поступают ученики из разных мест. Прием тем более опасный, что в то самое время, как штундисты, оценив все выгоды, какие можно извлечь из школы, прилагают старания, чтобы по мере возможности забрать ее в свои руки, – со стороны православных деятелей не всегда заметно должное отношение к этому предмету, как можно судить по следующему обстоятельству. В д. К. миссионер, с дозволения учительницы, посетил местную земскую школу. Оказалось, что из 60 учеников, между которыми чуть ли не большая часть детей штундистов, никто не мог прочесть ни одной молитвы; не существовало у них никаких религиозных знаний, ибо до 28 февраля (дня посещения миссионером школы), по заявлению детей, у них не было ни одного урока по закону Божию. Школа находится в 6 верстах от церкви прихода, в состав которого входит около 20 больших приселков, и приходский священник почти не сходит с повозки, разъезжая для совершения треб из деревни в деревню. Отрадным знамением времени можно считать то обстоятельство, что эта пропаганда, какими бы способами ни совершалась, в большинстве крестьянского населения вызывает ныне ропот и взрывы негодования, подчас приводящие к действиям насилия, несогласным с духом христианства. Так в д. Н. б-скаго прихода имел место такой случай: 15 августа, в день Успения Божией Матери, штундисты выехали пахать поле; тогда некоторые из православных, движимые чувством негодования, взяв топоры, ломы и другие орудия домашнего обихода, разбили и поломали плуги штундистов, желая таким средством побудить сектантов почтить двунадесятый праздник Божией Матери. В с. О. штундист С., по приговору волостного суда, наказан был 20 ударами розог за оскорбление должностного лица и грубое обращение при разборе дела о глумлении его над православием и православными. Молча перенес эти удары С. и, вообразив себя мучеником за истину, после наказания стал на колени и молился: «Господи, прости этим людям, ибо они не знают, что делают». После беседы миссионера прот. И. О. в Скорбященской церкви г. Н., на паперти остановил его один человек со слезною жалобою на совращение штундистами его жены, расстроившими таким образом его семейное счастье. За ним подошли православные с общею просьбою похлопотать о высылке штундистов из Н., ибо, говорили они, «штундисты совратят всех детей наших». Миссионер отклонил от себя такое ходатайство, как не входящее в область его права и подлежащее гражданской власти. Потом миссионер узнал от полицейского чиновника, присутствовавшего на собеседования, что чиновник этот, с большим трудом и при помощи только вытребованных из полицейского участка солдат, едва мог оградить штундистов от напора православных, которые рвались избить их.Штундисты, во многом соглашаясь с миссионерами, выражают, что им трудно возвратиться в лоно Православной Церкви, потому что у нас-де явно поощряется неисполнение 4-й заповеди Божией, открытием базаров с неизбежным пьянством по воскресным и праздничным дням.Что касается начальственных мер, предпринимаемых для успешной борьбы пастырей и миссионеров с этою душепагубною и ей подобными сектами, то они, с одной стороны, изыскиваются и проводятся в жизнь епархиальными начальствами тех губерний, где существуют и укрепились эти секты, с другой стороны, – самою синодальною властью, для которой в последнее время миссионерско-сектантское дело служит предметом особой заботливости. Многое и важное для уврачевания и искоренения сектантства в нашей церковной жизни уже Св. Синодом осуществлено, как, например, введение в круг преподавания в высших и средних духовно-учебных заведениях обличения сектантских лжеучений, заведение миссионерских окружных библиотек, распоряжение о назначении окружных или уездных епархиальных миссионеров из способных и подготовленных приходских священников в местах, зараженных сектантством. В настоящее время, по сообщению печати, особою специальною комиссией при Св. Синоде выработано положение о целом ряде мер для успешной борьбы православного духовенства и специальных миссий со штундистами, баптистами, хлыстами, молоканами и другими сектами. Меры эти направлены главным образом против благоприятствующих распространению сект обстоятельств, так, признается необходимым: снабжение приходов, где есть последователи рационалистических сект, нужными для их обличительной деятельности книгами; назначение в такие приходы священников, имеющих достаточное богословское образование и доброй нравственности; установление надзора за правильным писанием икон, дабы устранен был всякий повод к нападению на них со стороны сектантов и повсеместное, где есть сектанты, введение бесед с последними, с употреблением при оных общего пения молитв, псалмов и т. д.Меры, выработанные комиссией, по отношению к улучшению быта православных крестьян, живущих среди сектантов, по обсуждении их в Св. Синоде, будут препровождены со всеми относящимися к ним данными на заключение и распоряжение министра внутренних дел.Меры, принимаемые против сектантства в той или другой епархии, хотя имеют частный характер и значение обязательное для духовенства лишь одной епархии, однако, знать и принимать их к сведению и руководству полезно пастырям и других епархий. Многие из подобных мероприятий вообще могут служить общеполезными профилактивными средствами и мерами к возвышению религиозно-нравственного уровня и православного народа. К таким мероприятиям, достойным внимания всего пастырства, принадлежат следующие распоряжения херсонского епархиального начальства, которое предписало духовенству:1) Более участливо относиться к миссионерам, помогать им вести собеседования, не тяготиться их посещениями, не скрывать от них действительного положения и числа сектантов в приходе, а по выезде их продолжать дело проповеди, охраняющей православных и вразумляющей заблудших.2) Усилить влияние духовенства на прихожан, а для сего, самым делом и трудами доказать свою заботливость о духовных нуждах их через учреждение и поддержание попечительств и школ, и с благоразумною, проникнутою любовью, строгостью относиться к грубым порокам населения, благоговейно со страхом Божиим пользуясь для сего в особенности богодарованным правом на исповеди вязать и решить, назначать по правилам церковным епитимии явным грешникам для вразумления и врачевания их.3) Совершать по воскресным и праздничным дням после вечерни акафисты, с чтением бесед и поучений, изъяснением Евангелия и Апостола, особенно в приходах, зараженных штундою или соседних с нею.4) Усилить вообще церковную проповедь и религиозные наставления прихожанам во всех приходах епархии, чтобы искоренить религиозное невежество народа. Священники, неполучившие богословского образования, должны просить по сему предмету руководства у благочинных, или совета у собратий, понимающих дело проповеди, но никто не должен уклоняться от исполнения обязанности учительства.5) Внушать православному народу обходиться с благоразумною кротостью с сектантами и не дозволять себе грубых мер насилия, противных духу евангельского учения.6) Усилить по возможности распространение в народе листков и брошюр, полезных для народа, направленных преимущественно против сектантов.7) Принять меры к возможно лучшему преподаванию церковно-славянского языка в начальных народных школах, чтобы народ мог понимать его также, как и русский книжный язык, в виду нареканий штунды, проникающих и в среду православного народа, на непонятность церковно-славянского языка, как органа молитвы, богослужения и религиозного научения.В. С-вОбщее введение в круг богословских наук81 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 12. С. 372–378.Наука ли богословиеМожет ли богословие быть названо наукой? Позволительно ли такое употребление слова: наука? Этот вопрос не лишен значения. Один из наиболее распространенных предрассудков новейшего времени состоит в том, что богословие признается лежащим вне области положительного знания, и этот излюбленный термин большею частью прилагается только к естественным наукам. Так, Льюис82 говорит «о богословии, философии и науке», как составляющих «духовный триумвират», как будто богословие – не наука. Герберт Спенсер также постоянно предполагает, что религия, даже в ее высшем типе христианства, и систематизированные религиозные идеи, которые по преимуществу составляют богословие – находятся вне области науки83. Ог. Конт находит такую же противоположность между богословием и наукой, наиболее резко выраженную им в его знаменитом законе трех состояний: «Изучая, – говорит он, – весь ход развития человеческого ума в различных сферах его деятельности, от его первого простейшего усилия до нашего времени, я думаю, что открыл великий основной закон, которому оно подчинено с непреложной необходимостью, и который кажется мне прочно установленным и на основании рациональных доказательств, доставляемых знанием нашей организации, и на достоверных исторических выводах, вытекающих из внимательного изучения прошлого. Этот закон состоит в том, что каждое из наших главных понятий, каждая ветвь нашего знания, последовательно проходит через три состояния: теологическое, или фиктивное, метафизическое, или абстрактное, и научное, или положительное84. Подобные примеры могут быть приведены из сочинений и других философских писателей, не говоря уже о большом числе популярных авторов.Ввиду такого спора, нужно спросить, что составляет науку? Хотя на этот вопрос было даваемо много различных ответов со дней Цицерона, когда словом: scientia обозначалась всякая форма знания до настоящего времени; тем не менее, есть теперь уже общепринятое значение слова: наука, а потому можем поставить критический вопрос, что в настоящее время считается таким знанием, которое составляет науку? Льюис очень справедливо говорит, что «задача науки» может быть определена, «как систематизация нашего знания в порядке феноменов, рассматриваемых как феномены; она координирует общее знание; она объясняет порядок феноменов, подводя их под их относительные законы сосуществования и последовательности, классифицируя частные факты сообразно с общими понятиями». Наука, можно сказать, вытекает из применения отличительного метода классификации и вывода. Но разве христианство – если взять по-видимому наименее научный отдел богословия – не принадлежит к «порядку феноменов», и разве факты его не составляют части общего знания? Если допустить это, то наше знание ряда фактов христианской религии не может быть систематизировано, и «наше общее знание» их не может быть «координировано»? Это – только ненаучный предрассудок некоторых ученых считать физические феномены исключительно доставляющими данные для науки. Очень справедливо также Льюис прибавляет к вышеприведенным своим словам, что «каждая отдельная наука обнимает отдельную часть знания; математика трактует о величине и не обращает внимания на все другие отношения; физика и химия имеют дело с изменениями неорганических тел, предоставляя все жизненные отношения исследованию биологии; социология занимается отношениями человеческих существований между собою и их отношениями к человеческим существованиям в прошедшем и в будущем»; а богословие, мог бы он прибавить к своему перечислению наук, занимается исследованием фактов религии и их отношений, и только одним этим классом фактов. «Отличительные особенности науки суть следующие, – говорит другой известный составитель новейшей теории науки – проф. Bain, – 1) она употребляет специальные средства и приемы для того, чтобы сделать знание истинным (другими словами можно сказать, наука стремится иметь дело с фактами); 2) знание в форме науки становится настолько общим, насколько возможно (т. е. из фактов наука старается вывести законы); 3) наука обнимает только одну отдельную область (часть) мира, или только те группы фактов и отношений, которые суть одного рода (т. е. наука должна иметь единство, ограничивая свой взгляд для своих целей одним классом фактов); 4) наука имеет известный порядок или распределение категорий (топик), сообразно с ее целями, в приобретении, доказательстве и передаче знания (соединение по средству составляет сущность науки)85».Но если все это так, то разве богословие имеет дело не с фактами, разве оно не старается переходить от фактов к общим выводам, разве оно имеет предметом своим не один род фактов, достаточно хорошо определенный, и в особенности разве в его результатах не очевидны систематический порядок и соединение по средству? Конечно, наука не состоит просто в изложении учения, она не одно и то же со сборниками ученых сведений, и искусства, подобные мореплаванию, инженерной профессии, металлургии, земледелию, и прибавим, подобные преподаванию в воскресной школе или проповеди, не могут быть названы науками, так как они суть просто только практические применения науки. Тем не менее, наука как наука, определяется не предметом, но методом. Все то – есть наука, что вытекает из совокупного употребления наблюдения, классификации, вывода и систематизации. В каждой науке в самом деле есть четыре фактора: данные, идеи, единство и порядок; есть факты, или результаты наблюдения; есть идеи, или выводы, правильно извлеченные разумом из фактов; есть единство, или ограничение взгляда только относящимся к науке фактами и выводами, и есть порядок, или расположение этих фактов и выводов в ясной и связной последовательности. Никакое накопление наблюдений над последними основными элементами материи не могло бы одно само по себе составить науки химии; никакая масса подробностей относительно солнца, луны и звезд не могла бы справедливо быть названа наукой астрономии. Чтобы изложение фактов данного рода могло получить название науки, для этого не только относящиеся к ней факты должны быть описаны в словах точных и ясных, но и законы, которые будут выведены из фактов, должны быть расположены также по степени большей или меньшей общности; другими словами, ум, который по присущим ему способностям стремится отразить в себе внешний мир и его законы, должен привносить от себя в это отображение связующие идеи, извлеченные из наблюденных фактов. Как сказал Кант, «Begriffe ohne Anschauungen sind leer, und Anschauungen ohne Begriffe sind blind», или, как можно было бы эти слова перевести, «идеи без фактов пусты, а факты без идей слепы». Мало того, факты и идеи должны быть изложены с соблюдением единства, и в порядке, который сам по себе представляет значительную вспомогательную силу, иногда будучи доказательным, но всегда поучительным.Одно лишь расположение в известном порядке относящихся к данному предмету фактов, однако же, недостаточно, чтобы составить науку. Исторические факты, расположенные в хронологическом порядке, представляют простые летописи; чтобы сделать изложение их историческою наукою, нужно понять их в их отношениях причинной связи.Теперь спрашивается, какое же есть серьезное основание для того, чтобы отказывать богословию в названии науки, когда оно систематическим и рациональным образом занимается исследованием христианской и других религий, их письменными памятниками, их учениями, их практикою? Принимая во внимание, что наука слагается из четырех факторов: данных, обобщений, единства предмета и систематического расположения, как можно было бы отнять у богословия название науки? Богословие есть не просто знание фактов, не просто знание правильным образом расположенных фактов, не просто знание ограниченного класса фактов, не есть только ряд строгих выводов из относящихся к делу фактов; богословие есть все это вместе. Подобно всякой науке, богословие есть совокупность относящихся к ней фактов, или данных, или наблюдений, – относящихся к ней идей, или законов, или обобщений, расположенных в надлежащем порядке, системе или связи. Тщательно собрав факты, которых оно касается, богословие с точностью описывает их, приводит их в стройный порядок, обсуждает их и представляет добытые результаты таким образом, чтобы выяснить внутренние отношения этих фактов одного к другому и каждого ко всем. Богословие, как утверждал еще Шлейермахер, есть положительная наука, то есть наука, основанная на наблюденных фактах и логическом заключении; такая же положительная наука, прибавим, как и физиология, например. Физиология человека, – если взять для примера одну только эту ветвь всей физиологии, – есть систематическое изложение фактов, относящихся к отправлениям человеческого тела, или к физической жизни человека в динамическом ее состоянии, вместе с известными законами, или общими положениями, выведенными путем строгих логических процессов из этих фактов. Христианское богословие, – если взять одну только эту часть всей обширной науки богословской, – есть систематическое изложение фактов, относящихся к той форме религии, которая называется христианскою, также, как и общих положений или доктрин, выведенных путем строгих логических процессов из этих фактов. Что общее положение называется законом в физиологии и доктриной, или учением, или догматом в богословии, это просто дело привычки; равно оказывается делом привычки и то, что некоторые не называют богословия наукой. Только метод отличает науку от всякого другого знания; и каждая отрасль знания, даже имеющая дело с областью супранатуральных фактов, если только она развивается согласно с общенаучным методом, имеет право на название науки. Эта истина была признана столь великим естествоиспытателем, как проф. Huxley, который выражает ее следующим образом: «Под наукой я разумею всякое знание, основывающееся на очевидности и умозаключении такого же рода, как то, которое требует нашего согласия с обыкновенными научными положениями; и если кто-нибудь в состоянии доказать, что его богословие основывается на бесспорной очевидности и здравом умозаключении, то мне кажется, что такое богословие должно занять место в ряду наук».К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 12. С. 378–380.1) При заготовлении в Великий четверг запасных Даров для причащения больных должно ли раздроблять весь Агнец или только две части его HI и КА? Если должно раздроблять только две части св. Агнца – HI и КА, то как поступать с другими двумя частями IC и ХС?В «Учительном Известии» при Служебнике говорится, что для запасных Даров св. Агнец приготовляется так же, как и для литургии Преждеосвященной. Для литургии же преждеосвященной, св. Агнец, после его освящения и напоения кровию Христовою, не раздробляется на части, а весь полагается в «хлебоносце» или дарохранительнице (см. чин божественныя литургии Преждеосвященных). Отсюда, однако, нельзя заключать, чтобы и для запасных Даров предназначаем был весь св. Агнец. Дело в том, что на литургии Преждеосвященной св. Агнец раздробляется для причащения и священнослужителей, и мирян также, как и на литургии полной, т. е. на четыре части, из которых одна IС опускается в потир, другая ХС разделяется на меньшие части по числу священнослужителей для их причащения, третья НI и четвертая КА разделяются на малые частицы для причащения мирян (см. чин литургии Преждеосвященных, ср. чин литургии св. Иоанна Златоустого и св. Василия Великого). Естественно, что таким же образом должен быть раздробляем и св. Агнец, приготовленный для причащения больных, т. е. за литургией в Великий четверг (или в другой день, когда имеют быть заготовлены запасные Дары), св. Агнец, приготовленный для причащения больных разделяется на четыре части, из которых одна с надписью IС полагается в потир при соединении Даров, другая ХС раздробляется на меньшие части для священнослужителей на случай причащения их в болезни, третья НI и четвертая КА раздробляются на малые частицы для причащения больных мирян. Так понимают довольно неопределенное наставление «Учительного Известия» о раздроблении св. Агнца для запасных Даров и составители «Практических Руководств для пастырей», напр., протоиерей Евгений Попов в своих «Письмах по православно-пастырскому Богословию» (ч. II, § 20, по изд. 1874 г. Пермь) говорит, что для «больных освящаются святые Дары обыкновенно в Великий четверг, почему тогда за литургией и бывают два Агнца. Но не весь, без сомнения, второй Агнец оставляется для больных, а только та часть его, которая назначается для приобщения народа, т. е. с буквами НI и КА. Первая же часть его IС также полагается в потир при соединении Даров, а второю ХС приобщаются служащие литургию»; священник Н. Сильченков в своем «Практическом Руководстве при отправлении приходских треб» (стр. 87, по изд. 1878 г. Воронеж) замечает, что если приготовлен другой Агнец для запасных Даров, то напояются кровию Христовою только две части его НI и КА, другие же две части IС и ХС должны быть в свое время опущены в потир (после причащения) и потреблены. Впрочем, если где нужно запасать Дары для священнослужащих, то должно небольшую часть отделять и от ХС и также напоить кровию Христовою.2) «В неделю антипасхи вечера» и в прочие недели вечера, следующие по Пасхе до ее отдания, следует ли на повечерии после канона петь «Ангел вопияше» и «Светися, Светися», вместо «Достойно есть»?В Типиконе о службе «в неделю антипасхи вечера» сказано между прочим, что «от сего дне глаголем повечерие малое и поем канон молебный Пресвятыя Богородицы, в Октоихе, и трипеснец Триоди, творение господина Иосифа. Идеже глаголем трипеснец, Богородицы песнь канона оставляется. По Достойне и по Отче наш глаголем кондак праздника во всю 50-цу». О службе «в неделю Самаряныни вечера» тоже замечено, что по Достойне и по Трисвятом кондак праздника Преполовения един». Из этих указаний Типикона, кажется можно понять, что в неделю антипасхи вечера и в прочие недели вечера по Пасхе, до ее отдания на повечерии после канона должно петь «Достойно есть», а не «Ангел вопияше» и «Светися, светися». Пение ирмоса «Светися, светися» полагается только на утрени по 9-й песни канона в седмицы по Пасхе до ее отдания, а пение того же ирмоса с припевом «Ангел вопияше» – на литургии вместо «Достойно есть» – в те же седмицы по Пасхе до ее отдания.3) Правильно ли поступают те, которые в вечер великих двунадесятых праздников (или, что то же, по церковному исчислению времени суток – в навечерии дней, непосредственно следующих за двунадесятыми праздниками) на повечерии после канона поют вместо «Достойно есть» ирмос 9-й песни праздничного канона?В вечер двунадесятых праздников, или в навечерие дней, непосредственно следующих за двунадесятыми праздниками, Уставом не полагается петь на повечерии вместо «Достойно есть» ирмос 9-й песни праздничного канона. О службе в вечер, например, Рождества Пресвятой Богородицы, или, что то же, в навечерии дня, непосредственно следующего за этим праздником, ясно сказано в Типиконе, что на повечерии по «Достойно» и по «Трисвятом» кондак праздника и во все попразднство до отдания (см. послед. 9-го сент.); о службе в вечер праздника Успения Пресвятой Богородицы, или в навечерии дня, следующего за этим праздником, тоже замечено в Типиконе, что на повечерии по «Достойно» кондак праздника и до отдания (см. послед. 16-го авг.). Только в вечер недели Пятидесятницы, т. е. в навечерии понедельника Святого Духа, поется на повечерии канон Святого Духа, творение Феофаново, и по 9-й песни вместо «Достойна» поется ирмос той же (см. послед. в неделю вечера св. 50-цы).4) Какое значение слова «вресноту», находящегося в 6-й молитве на вечерне в день Пятидесятницы?Если о. В-ий П-с, свящ. К-ской губ. Л-ского у., с. Н-ской принадлежит не к числу случайных подписчиков и читателей нашего журнала, то ему должно бы быть известно значение слова «вресноту», встречающегося в наших богослужебных книгах, так как в «Руков. для Сельск. Паст.» за 1886 г. № 15 уже объяснено было, что наречие «въ-ресноту», или, с опущением ъ, «вресноту» значит «действительно, самым делом, по достоинству, подлинно, истинно», и происходит от имени существительного «ресь-нота» или «рес-нота», означающего «пристойность, достоинство, истинность, действительность».Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 12. С. 381–382.Установление празднования 17-го октября в Черногорской церкви. – Высокопреосвященный митрополит черногорский Митрофан сделал распоряжение, чтобы 17 октября, день чудесного спасения Императора Александра III и Его Царственной Семьи, праздновать ежегодно следующим образом: накануне, в день св. Петра Цетиньского, должно быть всенощное бдение, а 17 октября литургия и благодарственный Богу молебен с коленопреклонением во всех церквах и монастырях княжества.Устройство храма при фабрике. – «Г. Обер-Прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев, в виду сильного религиозного возбуждения среди рабочих бумагопрядильной мануфактуры Говарда, пожертвовал 2000 рублей на устройство особого храма при фабрике и разрешил открыть дальнейшую подписку для сбора пожертвований на это же дело. Мысль устроить храм, а не молитвенный дом для внебогослужебных собеседований, как предполагали сами рабочие, и свое архипастырское благословение преподал Высокопреосвященнейший митрополит Исидор. 29 января, в помещении фабрики преосвященнейший Митрофан епископ ладожский, второй викарий с.-петербургской епархии, торжественно совершил по этому поводу молебствие и открыл подписку для сбора пожертвований.Открытие церковных собеседований в г. Каменец-Подольске. – По мысли преосвященного Подольской епархии, епископа Доната, предположено открыть церковные собеседования в г. Каменец-Подольске, где значительная часть городского населения состоит из евреев и преимущественно из католиков. В воскресные и праздничные дни костелы привлекают своей торжественной обстановкой, и оркестром музыки, и православным духовенством, для того, чтобы отклонить православное население от посещения костелов и воспитывать его в духе православной Церкви и нравственности, будут вестись по воскресеньям церковные собеседования, сопровождаемые пением архиерейского хора. Для собеседований отведен зал духовного училища. В интересах упрочения этого дела организовано общество любителей духовного просвещения.Об ответственности духовенства за целость училищных библиотек. – Екатеринославская духовная консистория, в виду сообщения Екатеринославского епархиального Училищного Совета, что один из учителей церковно-приходской школы выехал из села не сдавши местному священнику училищной библиотеки, в которой не оказалось даже половины книг, согласно определению своему, утвержденному местным преосвященным, объявляет для сведения и надлежащего исполнения всем священнослужителям Екатеринославской епархии, в ведении коих находятся церковно-приходские школы и школы грамотности, что они, как непосредственно заведующие церковными школами, должны наблюдать за училищною библиотекою и, в случае потери учебных принадлежностей, являются главными ответственными лицами, т. е. что они и ответчики за целость училищных библиотек.Религиозно-нравственные народные чтения при монастыре. – Воронежским Братством св. Митрофана и Тихона открыты при Благовещенском Митрофановом монастыре по воскресным дням религиозно-нравственные народные чтения со световыми картинами. Чтения эти посещаются народом настолько охотно, что зал монастырский, вмещающий до 500 человек, не в состоянии удовлетворять всем желающим присутствовать на чтениях, почему, по необходимости, многим посетителям приходится отказывать за недостатком помещения.Церковная школа живописи. – Преосвященный Вятский и Слободской проектирует устройство в Вятке епархиальной школы церковной живописи, в которую могли бы поступать юноши, которые, не окончив по разным причинам курса в семинариях или духовных училищах, остаются без всякого дела. В этой же школе, по мысли преосвященного Сергия, могут изучать дело иконописания и церковной живописи и сельские учителя, имеющие в своем распоряжении в году до пяти свободных месяцев.№ 13. Марта 26-гоОтношения между священниками, оставляющими приход и поступающими на их место // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 13. С. 383–392.На первый взгляд наша речь может казаться излишнею. По-видимому, не может быть никаких отношений между священником, оставившим приход, и священником, вступившим на его место. Первому нет никакого дела до преемника и его прихожан. С получением нового прихода для него настают новые обязанности и новые заботы. Он должен привыкать к новым прихожанам, знакомиться с их духовными нуждами, бороться с их слабостями и пороками, заботиться о развитии и укреплении в них добрых начал христианства и проч., и проч. Словом, вся деятельность его должна сосредоточиваться в новом приходе. Равным образом, и преемнику нечего и некогда думать о своем предшественнике. У него те же заботы и обязанности, ибо и он должен заботиться о том, чтобы быть достойным своего служения. Так может казаться на первый взгляд. На самом деле, как увидим, невозможно, чтобы предшественник и преемник по приходу стояли друг к другу вне всяких отношений. Вопрос, следовательно, сводится к тому: какие отношения устанавливаются между ними. Всегда ли эти отношения служат к чести нашего духовенства и на пользу руководимой ими паствы? Пастыри Церкви должны являть собою образ верным во всякое время, на всяком месте и во всех отношениях. И в данном случае священнику представляется счастливая возможность показать своим духовным чадам пример истинно братских отношений к товарищу по служению. К сожалению, мы нередко встречаем здесь совершенно обратное. Наши батюшки своими взаимными отношениями дают прихожанам печальный урок того, как не следует относиться к своим сослуживцам. Мы убеждены, что в большинстве случаев это происходит помимо всякого злостного умысла с их стороны, но печально и то, если это происходит от неосторожности и невнимательности священника к своему внутреннему человеку.Что предшественнику естественно интересоваться духовной жизнью своих прежних прихожан – это не требует и доказательств; наоборот, было бы неестественно, если бы священник, оставивши приход, оставил и всякую мысль о нем. Тот, кто считает это возможным, тот совершенно не понимает взаимных отношений священника и его паствы. В этих отношениях действуют искренние и сердечные связи любви и благожелания, особенно если священнику пришлось немалое время потрудиться в известном приходе. Имея это в виду, мы полагаем невозможным для священника с переменою места служения вырвать из своего сердца всякие воспоминания и заботы об оставленных им прихожанах. Слова нет, новая паства требует от священника любви и забот, и он должен главным образом принадлежать своей новой пастве. Но истинный христианин не ограничивает любовь свою известным кругом лиц, стоящих с ним в непосредственных отношениях, он простирает свою любовь на всех людей и даже на врагов своих. Тем больше причин для пастыря Церкви хранить в сердце своем любовь к своим прежним прихожанам, с которыми он жил в тесном союзе семейства, делил и радость, и горе. С своей стороны и прихожане нескоро забывают доброго батюшку; так или иначе они выражают ему свою любовь и признательность. Такие добрые отношения с их стороны дают священнику новый повод хранить любовь к ним и заботиться о них. Теперь уже нельзя думать, что для священника, переменившего приход, будет безразлично, каков бы ни был его преемник и какова бы ни была его деятельность.Но, питая искреннюю любовь к прежним прихожанам, священник должен наблюдать известные границы в выражении этой любви. Такие границы указывает ему сознание, что прежняя паства его руководится уже другим лицом, что не он, а преемник его стоит непосредственным стражем ее духовных интересов, что не ему, а преемнику его вручено право и обязанность пасти его прежних прихожан, и преемник, а не он отвечает пред Богом за их духовную целость. Эти границы естественны и необходимы, но они часто преступаются нашими священниками. Примеров этому немало. Укажем один. Положим, священник получает письмо от своих прежних прихожан; ему высказывают чувства расположения и признательности. Естественно, что батюшка поспешит ответить на это письмо, и таким образом начинается переписка между священником и его прежними прихожанами. В этом разумеется нет ничего предосудительного; напротив, это говорит в пользу батюшки, сумевшего заслужить расположение себе в своих прихожанах. Но вопрос в том: что становится главным предметом их переписки? Само собою разумеется, на первом плане стоит новый священник. Речь идет о его жизни, о его пастырской и проповеднической деятельности. Можно ли эту переписку дать в руки нового батюшки? В решении этого вопроса заключается вся суть дела. Лицам, переписывающимся со старым священником, очевидно он симпатичен; его деятельность представляется им образцом пастырской деятельности. Следовательно, если новый священник не походит во всем на прежнего, то он не может им понравиться, жизнь и деятельность его не может удовлетворить их. Разумеется, и отзывы их о новом батюшке нелестные. В этом случае прихожане, нерасположенные к новому батюшке, по крайней мере искренни. Но бывает и хуже. Бывает, что для угождения старому батюшке прихожане готовы выдумать что-нибудь плохое насчет нового батюшки и умолчать о хорошем в его жизни и делах.Благоразумный священник сумеет отнестись к таким отзывам с должною осмотрительностью. Но может случиться и так, что батюшка поверит безусловно своим добрым друзьям. А поверивши им, воспылает справедливым на его взгляд негодованием против своего преемника. И вот, вместо того, чтобы взять своего преемника под защиту, или по крайней мере воздержаться от суждений о нем до поры до времени, батюшка позволяет себе высказывать резкие упреки по адресу своего преемника и сожаление, и сочувствие его прихожанам. Если новый священник действительно имеет недостатки, – а кто свободен от них, – то письмо прежнего батюшки еще больше вооружит прихожан против его преемника. Разумеется, переписка прежнего священника с прихожанами ведется втихомолку, так сказать за спиной нового священника. Но нет тайны, которая бы не открылась. И темная переписка прихожан с прежним батюшкой рано или поздно доходит до сведения нового священника. Найдутся люди, которые постараются открыть глаза новому батюшке.Что сказать о таких отношениях священника к своему преемнику и прежним прихожанам? Можно ли назвать их истинно христианскими? Проявляется ли в них любовь в ее чистом и привлекательном свете? Нет! Не христианские это отношения, и любовь здесь помрачена, быть может и незаметно для самого священника, себялюбием и тщеславием. Батюшка, позволивший себе подобное, действует не ради своих прежних прихожан, а ради себя самого. Ему хочется, чтобы обаяние его на прихожан сохранило свою силу и после того, как он оставил их. О положении и правах своего преемника он мало думает – или вернее – он не хочет уступить ему законного значения среди прихожан. А может быть, этот преемник его ничуть не хуже его самого! Может быть, он исполняет свои обязанности с такою же добросовестностью и с таким же усердием, как исполнял их и его предшественник; только иначе он ведет дело, иные у него приемы, другая манера. Но кто же дал право предшественнику требовать от преемника, чтобы тот во всем походил на него? Каждый священник, как личность, имеет свои особенности, в силу которых его деятельность носит на себе особенный, ей только свойственный отпечаток. Посему, несправедливо и неразумно поступает предшественник, если, пользуясь своим влиянием на прежних прихожан, позволяет себе унижать своего преемника, выставлять его деятельность в невыгодном свете перед его паствой за то только, что тот не похож во всем на него. Бестактное вмешательство его не принесет пользы ни прихожанам, ни его преемнику, тогда как вред от этого будет несомненный. Первым он причиняет зло уже тем, что поставляет их в ложные отношения к их духовному отцу. Он поселяет в них недоверие к новому священнику, возбуждает в них тайный протест против него, а затем, естественно, заставляет их прибегать ко лжи и притворству, когда обстоятельства поставляют их лицом к лицу с их священником. – Еще хуже действует неразумное вмешательство предшественника на его преемника. Каждый священник, поступая на приход, прежде всего заботится о том, чтобы снискать себе сочувствие и расположение новых прихожан. В этом сочувствии и расположении заключается главный залог успешной деятельности пастыря. Поэтому всякое неудовольствие со стороны прихожан, всякий неприятный отзыв их о священнике тяжело ложится на его душу, заставляет его переживать долгие часы разочарования. И чем чаще повторяется для священника этот горький опыт несочувствия со стороны прихожан, тем тяжелее для него будет его служение, тем меньше у него будет надежды на успех, и тем меньше у него будет энергии. А без этого лучше и не браться за дело! Что же пробудится в душе священника, когда он узнает, что всеми неудачами своими, всеми горестями безнадежности и отчаяния он обязан своему собрату, предшественнику его по месту служения? Горе пастырю, который своим тщеславием и неразумною любовию к своим прежним прихожанам довел своего преемника до такого состояния!Посему, пастыри Церкви, если по обстоятельствам вы оставляете свою паству и переходите на другой приход, не забывайте ее! Содержите ее в своем сердце, молитесь за нее пред престолом Всевышнего! Искренняя молитва будет лучшим свидетельством вашей любви к прежним прихожанам вашим. Если последние высказывают вам знаки признательности и расположения, не уклоняйтесь от них, но не забывайте, что не вы, а другой стоит стражем оставленной вами паствы. Ваша обязанность – ради дорогих вам людей стать в открытое и сердечное отношение к этому стражу. Быть может, обстоятельства дадут вам случай посетить ваш прежний приход; тогда не упускайте возможности показать пред вашими прихожанами свое искреннее расположение к преемнику вашему. Первый путь ваш должен лежать в дом священника, а не мимо его в другие дома. Если в среде бывших прихожан ваших найдутся люди, способные льстить вам и клеветать на вашего преемника, – ваш священный долг отклонить эту лесть и внушить таким людям их обязанности к своему пастырю, поставленному для них самим Промыслом Божиим. Если ваш преемник на самом деле окажется человеком недостойным, не добрым пастырем, а злым и нерадивым наемником, – вам невозможно не скорбеть сердцем за своих прежних прихожан; но и в этом печальном случае вам необходимо помнить, что вы не имеете никаких полномочий вторгаться в чужой приход и производить здесь суд и расправу. Посему, вы не должны осуждать своего преемника пред его прихожанами; всякое неосторожное слово ваше не поправит дело, а только разожжет еще больше неудовольствие прихожан против священника. Вы принесете больше пользы вашим прихожанам, если постараетесь внушить им повиновение их новому пастырю во всем, что не противно Богу и совести христианина.Обращаясь от священников предшественников к их преемникам, мы замечаем, что и последние нередко в отношении к первым увлекаются духом самомнения и тщеславия. Вступая в новый приход, священник обыкновенно принимается за дело с особенным рвением. И это весьма понятно. Не все священники меняют место служения своего ради материальных выгод; многие делают это из побуждений высшего порядка. Другой в прежнем приходе, несмотря на все свои труды, не мог с пользою действовать на общество вследствие неблагоприятно сложившихся для него условий, вследствие недоброжелательства заправил общества и т. п. И вот он решился перейти в другой приход в чаянии, что в новом месте ему более посчастливится. Для человека, искренно желающего приносить пользу своим прихожанам, новая нива даст новые надежды, а это несомненно окрыляет дух деятеля, дает ему новую энергию и новые силы. Немало действует здесь и желание на первых же порах снискать себе расположение новых прихожан. К сожалению, в этом случае многие батюшки идут непрямым путем, уклоняются от братской любви к своему предшественнику. Они как будто забывают, что и до них на этой ниве трудился сеятель и быть может с не меньшею любовью сеял в ней семена добра. Труды предшественника не ценны в глазах их и посему они одно изменяют, на другое не обращают внимания, третье совершенно устраняют, как бесполезное и даже вредное. Словом, деятельность их предшественников в их глазах обращается в нуль. Вместо существующих порядков, заведенных их предшественниками, они устанавливают свои, новые, как более лучшие и целесообразные. В приходе найдутся люди, готовые рассказать новому батюшке о недостатках и упущениях прежнего священника и если батюшка с удовольствием будет слушать их рассказы, то в другой раз они постараются и придумать что-нибудь насчет прежнего священника. А все эти рассказы еще больше укрепляют нового батюшку в его мнении относительно своего предшественника.Очевидно, что подобное поведение не может проистекать из благородных побуждений; в нем главную роль играет удовлетворение собственному самолюбию, горделивое самомнение, заставляющее думать, что только «я» один способен делать все хорошее, а другие этого не могут. Нет сомнения, что в пастырской деятельности между священниками замечается большое различие. Но это еще не дает права священнику считать только свою деятельность доброю и ни во что ставить труды других. И, конечно, добрых плодов от такого поведения священника ни в каком случае ожидать нельзя. Предшественнику своему такой недобрый преемник наносит тяжкое оскорбление; в прихожанах он никогда не приобретет себе расположения таким путем. Несправедливое унижение трудов другого никогда не произведет доброго впечатления на общество. И деятельность нового священника, так худо начатая, не будет иметь успеха.Имея это в виду, мы считаем священным долгом своим преподать следующий совет священникам, переходящим из одного прихода в другой. Никогда сразу не изменяйте в новом приходе все сверху донизу и не уничтожайте всего, что сделано вашими предшественниками. С благодарностью к Богу принимайте все доброе, сделанное вашими предшественниками. Смотрите на их труды чистым, свободным от всякого тщеславия, оком. Обстоятельно оценивайте их деятельность. И если после добросовестного и тщательного размышления вы придете к необходимости изменить некоторые порядки, заведенные вашими предшественниками, то приступайте к этому со всею осторожностью. Уничтожайте только действительно худое. Если в этом худом виновен ваш предшественник, щадите его имя пред его прежними прихожанами. Но если ваш предшественник был добрым пастырем, то постарайтесь сохранить благодарное воспоминание о нем среди вашей паствы и следуйте ему в трудах ваших. Только такое отношение преемника к своему предшественнику может принести пользу ему и его пастве.К вопросу о ближайших и желательнейших практических средствах религиозного воспитания учеников начальных народных школ // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 13. С. 392–402.Нельзя сказать, чтобы вопрос о средствах религиозного воспитания учеников начальных народных школ не был довольно обстоятельно разработан нашей педагогической литературой. Но, как это часто бывает, указывая средства, бесспорно вполне действительные, хотя сплошь и рядом более или менее отдаленные, совершенно упускали из виду средства ближайшие, сподручнейшие, удобнейшие, и потому, в высшей степени желательные. Такие именно средства указывает между прочим г. Х. Белков в статье своей: «О средствах религиозного воспитания», помещенной в февральской книжке журнала – «Церковно-приходская Школа» – за текущий год. Ввиду того, что доводы и выводы, к каким приходит г. Белков в этой статье своей, весьма близко касаются приходского духовенства, считаем далеко не бесполезным познакомить своих читателей с некоторыми из них.Указавши в начале статьи главнейшие теоретические, а также некоторые практические средства религиозного воспитания учеников начальных народных школ, г. Белков говорит затем, что к практическим же средствам религиозного воспитания должны быть отнесены и праздники Православной Церкви – как общие, так и местные, отличающиеся обыкновенно особенною торжественностью. Дети с особенною живостью передаются несказанным радостям религиозных торжеств, в которые все вообще люди невольно обнаруживают радостное светлое настроение духа; внешний вид всех вполне соответствует этому настроению, ибо все стараются нарядиться в чистое праздничное платье; о каких-либо обыденных заботах нет в семье и помину, а все идут в храм Божий насладиться церковным торжеством, где еще сильнее возвышается то светлое настроение духа, которое с раннего утра уже светится на лице каждого. Самое богослужение праздничное производит на всех, в особенности же на детей, более сильное действие, чем обычные дневные церковные службы. Что может глубже и сильнее возбуждать религиозные чувствования в неиспорченных сердцах детей, как, например, крестный ход с иконами и хоругвями куда-нибудь на источник (1-го августа или в день Богоявления), или по полям крестьян после литургии в праздник? Всюду слышатся возгласы: «Пречистую несут!» и т. п.; многие кладут земные поклоны, стараются пройти под несомыми иконами; матери отирают лица грудных детей полотенцами, которыми в виде дара украшаются особенно чтимые иконы… Во всех этих действиях обнаруживается истинное глубокое религиозное чувство простых людей, ибо они чувствуют в этом случае, так сказать особенную близость к себе высших существ: Бога, Пречистой Матери Христа Спасителя и св. угодников Божиих. Очевидно, что подобные религиозные торжества лучше всяких объяснений тех или других религиозных понятий действуют на детей в религиозно-воспитательном отношении. Поэтому священник должен заботиться непременно о том, чтобы школьники всегда присутствовали на торжественных крестных ходах. Но еще лучше бы было, если бы им давали нести в крестном ходе те или другие иконы, церковный фонарь, церковные принадлежности (напр., кропило, кадило и проч.), ибо самое прикосновение к церковным вещам, которые простой народ зовет священными, возбуждает чувство благоговейного трепета в тех, кто к ним прикасается, – и подобное действие церковных вещей на детей-школьников в религиозно-воспитательном отношении решительно ничем не заменимо.Так как все средства религиозного воспитания в основе своей должны иметь истинное понимание религии, которая есть ни что иное, как теснейший союз человека с Богом, и таковое же понимание назначения человека на земле, которое (назначение) должно состоять в прославлении Бога в душах и телесах наших, то воспитателям следует чаще поставлять детей в такое положение, в котором они чувствовали бы себя ближе к Богу, и доставлять им возможность совершать такие дела, которые бы прямо представлялись детям делами для Бога, совершаемыми во славу Божию. В этом отношении весьма действенным оказывается одно средство, которое, к сожалению, едва ли где практикуется в видах религиозного воспитания. Средство это следующее. Перед праздниками, особенно перед Рождеством Христовым и св. Пасхой, происходит обыкновенно чистка внутренности храмов; сюда относится мытье полов в церкви, вытирание стен, чистка металлических риз на иконах и всего иконостаса от пыли, чистка церковных вещей, каковы: кадила, подсвечники, лампады, тарелки и пр. Всю подобную работу, под руководством причетников или церковного сторожа, следовало бы поручать, исключительно в видах религиозного воспитания, ученикам церковно-приходских и вообще начальных народных школ. Вышеуказанные работы в сущности так просты и легки сами по себе, что для детей школьного возраста решительно не представляют никаких затруднений, а между тем, исполнение их приближает, так сказать, детей к Богу, да и сами эти работы суть дело во славу Божию, ибо производятся для благолепия храма Божия. Правда, подобное средство религиозного воспитания покажется, пожалуй, многим довольно оригинальным, и, может быть, для существования его на практике некоторые законоучители, на которых и лежит главная забота о религиозном воспитании учеников начальных народных школ, найдут кое-какие затруднения. Но в существе дела – это средство должно быть отнесено к весьма могущественным, и затруднения при осуществлении его на практике если и могут встретиться, в чем позволительно и усомниться, то во всяком случае затруднения эти будут настолько ничтожны, что о них и говорить нечего. Можно, конечно, предположить, – хотя весьма и не основательно, – что пред праздниками у школьников и дома дела найдется немало, и что поэтому родители будут неохотно отпускать их для вышеуказанных работ в церковь во внебогослужебное время, а другие и рады были бы отпустить своего мальчика-школьника, да дома без него обойтись решительно невозможно. Но приготовления к празднику у крестьян начинаются обыкновенно за несколько дней до праздника; чистка церковных вещей и прочего в церкви – тоже. Кроме того, приготовления крестьян к празднику не настолько уже многосложны, чтобы без ущерба для них нельзя было отпустить мальчика-школьника для работы в церковь на час или полтора в течение 2–3 дней. Что касается самих родителей и школьников, то первые, нам думается, с величайшею радостью будут посылать детей, а вторые просто побегут на дело Божие. – Могут указать и еще затруднение в деле применения указанного средства на практике; но это затруднение, хотя оно вполне возможно, собственно говоря, не имеет даже права на существование. Дело в том, что школьники при производстве в церкви указанных работ отнюдь не должны быть оставляемы без руководства и надзора. Поручить их наблюдению церковного сторожа священник может быть не решится, так как сторож, вследствие непонимания значения церковных вещей, может допустить неблагоговейное или просто заурядное со стороны школьников обращение с ними, как с вещами обыкновенными; присутствовать же при этом кому-либо из членов причта могут помешать или приходские требы, или же предпраздничные хлопоты по дому и хозяйству. Но все эти вины – по меньшей мере неблаговидные, – и как бы ни было мало времени у священника для непосредственного наблюдения за школьниками в церкви во время чистки ими церковных вещей, он должен пожертвовать этим временем; во всяком случае, из-за сомнительного и даже невозможного, в сущности, недостатка времени для непосредственного наблюдения за школьниками бояться практиковать рекомендуемое средство религиозного воспитания – весьма нерезонно. Причетники и диаконы также не могут отговариваться неимением времени, если бы священник поручил им наблюдение за школьниками, так как они по долгу и совести должны быть ближайшими помощниками священника в деле не только воспитания, но и обучения детей. Пусть, наконец, никто из членов причта не имеет времени присутствовать в церкви, когда там школьники чистят и моют разные вещи: – ужели из-за одного этого считать вышеуказанное средство религиозного воспитания несостоятельным в применении на практике? Но, 1) даже церковный сторож, в присутствии которого в крайнем случае будут производиться означенные работы в церкви, может служить вполне достаточным ручательством того, что школьники не дозволят себе в это время ничего недостойного святости храма и важности тех вещей, с которыми будут обращаться, и 2) и сами школьники никогда не позволят себе ненадлежащего обращения с этими вещами, так как на все церковное, – отчасти под влиянием родителей, а еще более под влиянием законоучителя на уроках в школе, – они уже давно привыкли смотреть, как на священное, невольно возбуждающее в них чувство благоговейного почитания. – В виде иллюстрации практикования этого средства, г. Белков приводит следующую картинку из действительной жизни, весьма яркими красками рисующую силу влияния на детей подобных работ в церкви. «Лет двадцать пять тому назад, – говорит он, – знал я одного церковного сторожа, отставного солдата, человека по-своему глубоко религиозного, – и он-то практиковал это именно средство, хотя, конечно, не в видах религиозного воспитания детей, а в видах собственно святости церковных вещей, чтобы эти последние не осквернялись во время чистки их от прикосновения людей грешных (взрослых); поэтому он каждый раз пред праздниками испрашивал у священника благословение чистить церковные вещи и присовокуплял: «так уж я, батюшка, приглашу мальчишек к себе на помощь, все – дитя безгрешное будет брать в руки Божьи вещи». Помощников сторожу в этом деле, которое он называл службою Божией, находилось много – именно дети всего села от 10 до 15 лет; охотники приходили и из ближайших деревень. Как только сторож скажет, бывало, кому-либо из детей, чтобы завтра являлись после обеда на службу Божию, эта весть быстро разносится по всему селу между подрастающим поколением, у которого приготовление к службе Божией, благодаря урокам того же церковного сторожа, начинается с вечера. Дети обыкновенно обращаются к матерям: «мама, мне завтра надо белую (чистую) рубаху». – «Да что ты? – возражает мать, – ведь завтра баню не будем топить!» – «Завтра надо идти на службу Божию», отвечает дитя – и этим разрешает всякое недоумение матери, так как с давних пор всему селу известно, что такое служба Божия, на которую должны идти только дети, и непременно в чистых рубахах. На другой день, в назначенное время, дети являются в церковь и чинно ждут, кому какую работу назначит сторож. Вот, наконец, работа распределена, и всем сторож дает наставление, что «ты дело-то делай да непременно молитвы читай, какие там знаешь». И действительно – картина расположившихся на полу в церкви детей и исполняющих назначенное каждому дело производит такое впечатление, что у всякого слезу вышибет. Вот, например, сидит мальчуган перед доской, которому только и поручено, что медь растирать для чистки металлических вещей; он сосредоточенно делает свое дело и в то же время мерно произносит: «Господи, помилуй», так как сторож заранее объявил, что кто не знает никакой молитвы или знает, да не твердо, тот за работою только и говори, что «Господи помилуй». Вот другой, на корточках, усердно трет суконкой кадило, время от времени приговаривая: «Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою». Там кто-нибудь читает: «Богородице, Дево, радуйся»… в другом месте: «Пресвятая Троице»… и т. д., а все это жужжание детей покрывает пение сторожа в полголоса, который на Страстной неделе обязательно поет во время указанных работ в церкви ирмосы Великой субботы. Все с полным благоговением занимаются своим делом, только время от времени сторож, оставляя свою собственную работу, справляется, как идет работа у того или другого мальчика, и если кто уже исполнил порученную работу, то такому сторож дает новое дело. Мне, – продолжает затем г. Белков, – в детстве самому приходилось не раз справлять эту службу Божию, а затем и наблюдать, как справляют ее дети, когда я был уже взрослым, так что я по собственному опыту могу судить о том, какое влияние эта детская служба Божия оказывает на всю их последующую жизнь. Я помню, как во время этих работ в церкви у кого-либо из детей навертывались на глаза слезы. Сторож, заметя это, обыкновенно спросит: «чего ты, Васютка?» – «А хорошо, дядюшка», ответит тот. И сторож понимает, что значит это хорошо. Не будет, пожалуй, особенным уже преувеличением, если предположить, что это хорошо, т. е. хорошее душевное состояние означает приблизительно то состояние души, которое испытывал св. ап. Петр, на Фаворе, вследствие чего и сказал: «Господи, хорошо нам здесь быть!»»Рекомендуемое средство религиозного воспитания детей, имеет весьма важное практическое значение и с другой стороны. Церковные вещи (подсвечники, кадила, лампады, тарелки и проч.) в деревнях чистятся обыкновенно раз, много два раза в год – перед Рождеством Христовым или перед Пасхою, а между тем эти вещи – одни от постоянного употребления, другие просто от времени – скоро тускнеют; да кроме того, на иконостасе и на стенах в церкви скоро появляется пыль и копоть, так что храм Божий большую часть года по необходимости находится не в чистоте и опрятности, какая ему подобала бы, а в пыли, и производит в иных молящихся грустное чувство. Примеров искать недалеко, их каждый знает. Стоит зайти в церковь в будничный день, и вы увидите в руках священника или диакона кадило (в обыкновенные дни употребляется простенькое – медное) до того закопченное, что оно скорее походит на железное. Даже в большие праздники, и притом в городах, нередко можно заметить подобного рода явление: пред величанием сторож или причетник ставит на средине церкви аналогий и на нем полагает икону праздника, причем, захватив в алтаре полотенце, тут же и обтирает с иконы пыль, которой оказывается так много, что полотенце положительно от одного раза становится грязным. А все эти явления очевидно происходят от того, что одному сторожу чистить церковные вещи возможно чаще не приходится, нанимать же для этого посторонних людей несколько раз в год – убыточно для церкви. Совсем другое дело было бы, если бы для этой цели священник, в видах религиозного воспитания, приглашал детей; тогда все в церкви чистилось бы не раз или два в год, а по крайней мере раз в месяц, вследствие чего храм Божий производил бы впечатление надлежащего благолепия не только в большие праздники, но и в будничные дни, так, как и простенькое медное кадило, употребляемое в эти дни, все же было бы чистым и издавало бы свойственный ему блеск. Каких-либо затруднений относительно того, когда именно школьникам чистить вещи в церкви, быть не может; в какую-либо субботу, в послеобеденное время, они успеют и пыль смести в церкви на стенах и иконостасе, да и вещи все перечистить, потому что если чистка будет происходить каждый месяц, то вещи не успеют сильно потускнеть, и времени на чистку потребуется очень немного. Словом, цель религиозного воспитания учеников церковно-приходской или иной начальной народной школы и благолепие храма Божия должны быть для каждого священника достаточно сильными побудительными причинами к применению на практике рассматриваемого средства религиозного воспитания.С целью же религиозного воспитания следовало бы поручать школьникам и просушку в летнее время церковных облачений (пелены и покрывала) и одежд, употребляемых священно-церковнослужителями при богослужениях (ризы, стихари, епитрахили, поручи и проч.), так как одному церковному сторожу, который обыкновенно этим делом занимается, неудобно справляться с просушкою указанных вещей. Развесит сторож в церковной ограде различные облачения, уйдет за чем-либо в церковь или в сторожку, а в это время птицы, которые особенно любят привитать на церковной колокольне и под крышей церкви, садятся на развешанные облачения и могут их даже попортить. Для школьников же развешивание церковных облачений и наблюдение за ними во время просушки составит опять службу Божию, которая даст им возможность лишний раз чувствовать себя, так сказать, ближе к Богу, и сама по себе есть дело во славу Божию, следовательно, прямо ведет к целям религиозного воспитания.Кроме того, школьникам непременно следует поручать по очереди (по двое или по три за один раз) прислуживание во время богослужений в алтаре и в церкви (приготовлять и подавать кадило, теплоту, выносить подсвечник и проч.). Чтение и пение на клиросе для школьников должно быть обязательным, и учительствующие должны смотреть на это дело тоже как на средство религиозного воспитания детей, потому что чтение и пение в церкви, как непосредственно возбуждают религиозные чувствования, так и сами по себе совершаются во славу Божию и, следовательно, с одной стороны приближают к Богу, а с другой – отвечают прямому назначению человека – прославлению своего Творца. В этих видах следует поставить дело так, чтобы собственно ни один школьник не вышел из церкви, не совершив какого-либо дела во славу Божию (прислуживание в алтаре, чтение и пение). На это скажут, что не все школьники могут читать и петь в церкви или прислуживать в алтаре, потому что, напр., первогодники петь и читать совсем не умеют. Но, говоря правду, нельзя себе и представить, чтобы хоть один школьник, даже только что поступивший в школу, не мог в церкви петь, напр., «Господи, помилуй». Разумеется, для этого нужны спевки, чтобы пение выходило стройно; но это уже дело учителя, – и дело, притом же, весьма нетрудное (т. е. научить петь, напр., «Господи, помилуй»). Все школьники должны стоять у правого клироса (разумеется, за исключением тех, которые составляют хор и стоят на клиросе, и очередных учеников, назначенных для чтения, которые тоже во время чтения стоят на клиросе) и подпевать хору, кто что может; иные, напр., умеют петь: «Богородице, Дево, радуйся», другие могут пропеть: «Хвалите имя Господне» и т. п.; а «Господи, помилуй» и на просительной ектении – «Подай, Господи» могут петь, без сомнения, решительно все. При этом условии каждый школьник выйдет из церкви с сознанием того, что и он пел, т. е. во всеуслышание славословил Господа. – Таким образом, одни ученики прислуживают в церкви, другие читают, а прочие принимают участие в пении того, что кто может. На это обстоятельство очень мало обращается внимания, а между тем оно в воспитательном отношении весьма важно, потому что для школьника стоять в церкви и молиться – далеко не одно и то же, что вместе с этим еще принимать участие в чтении и пении или прислуживания в церкви; – это последнее наполняет душу детей искреннею радостью – и при этом без примеси какой бы то ни было тени чувства самолюбия, так как в этом случае они бессознательно чувствуют себя ближе к Богу, служа Ему не только умственно, как в молитве, но и устами и делами (чтение и пение, прислуживание), что не всякому доступно.Выдающиеся черты благотворительной деятельности духовенства в 1888 г.86 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 13. С. 403–412.Доселе мы говорили о действиях свыше для поддержания и распространения этих Обществ. Теперь интересно будет посмотреть, как действует наше прочее духовенство – по градам и весям, в приходах и монастырях, жертвуя само, и собирая пожертвования с народа. Прежде всего – о сборах церковных пожертвований. В этих сборах распоряжения епархиального начальства, а также практика и опыт прежних годов дали основание к установлению повсюду и во всех случаях уже более или менее однообразных порядков87. Еще за неделю до церковного сбора пожертвований на те или другие нужды, пастыри наши предупреждают пасомых об имеющих быть приглашениях и своим пастырским словом приготовляют сердца слушателей к щедрой отзывчивости на нужды того или другого Общества. Для этого у церковных дверей в притворах выставляются объявления от причта или воззвания от Общества (печатные), на нужды которого имеют быть сборы; кроме того, наши пастыри произносят иногда и проповеди, с целью заблаговременно познакомить прихожан и боголюбцев с значением и целью сбора (напр., на Палестинское общество). Церковные сборы пожертвований в нарочитые дни совершаются на всех службах, как-то: на литургии после чтения Евангелия, а на всенощной и утрени после шестопсалмия или в конце служения. Самый торжественный и главный церковный сбор пожертвований бывает на литургии после Евангелия и проповеди. Весьма уместно сделано соединение проповеди с Евангелием. Оно, во-первых, дает пастырю непосредственную опору и повод в евангельском чтении к приглашению к пожертвованиям; во-вторых, самая необычайность проповеди после Евангелия внушает слушателям о чрезвычайности нужд, служащих предметом проповеди. Самая проповедь бывает или уже готовая, особенно на сей раз составленная и разосланная от Обществ – Миссионерского или Палестинского (а также Общества слепых), или, по ее образцу самими проповедниками составляемая (конечно, в ней изъясняются нужды Церкви и ближних и делаются приглашения к посильным пожертвованиям). За проповедью следует тарелочный или кружечный сбор пожертвований со всех присутствующих в церкви, причем, и первым жертвователем бывает сам пастырь-проповедник, оправдывающий слово свое делом, и тем подающий пример другим. Разумеется, успех сбора много зависит от усердия, проповеднического слова и распорядительности наших пастырей88. Но кроме сборов церковных в нарочитые дни остались в силе и прежние сборы на те же нужды, более частного характера, существующие с самого основания сих Обществ. Так, с давнего времени существуют по церквам кружки – «на распространение христианства между язычниками внутри Империи» и – «в пользу Гроба Господня»; независимо от этого, пожертвования на эти Общества собираются членами (на Миссионерское) или уполномоченными (на Палестинское), с записью жертв и жертвователей в сборные книжки или листы. Миссионерские комитеты обыкновенно сами печатают пригласительные листы и рассылают их по епархии настоятелям и настоятельницам монастырей, и благочинным, а через последних и всем, подведомым им причтам, для записи пожертвований (См., напр., Отч. Орлов. Отдел., в Орлов. Еп. Вед. № 13). При всех этих сборах пастыри наши опять занимают первое место и как распорядители и как жертвователи, нередко почти обязательные. На подписных листах и книжках пастырю, для успеха своих сборов, приходится вписать опять и свое имя, и свою жертву. Не говорим уже о том, что иным из духовенства приходится жертвовать по особым случаям в жизни епархиальных миссионерских комитетов, напр., во время общих годичных собраний. Наши архипастыри подают прочему духовенству достойный пример щедрыми своими даяниями89. За архипастырями в ряду жертвователей следует прочее епархиальное духовенство – высшее и низшее от архимандритов и протоиереев до причетников и послушников; причем жертвы иногда значительно превышают членские взносы (См., напр., Ярослав. Еп. Вед. № 5, Перм. Еп. Вед. № 7 и др.).Говоря о пожертвованиях на Миссионерское общество, мы остановимся на одном явлении, которое дает иногда повод к печальным выводам о нашей благотворительности. Некоторые епархиальные Комитеты в своих отчетах за 1887 г. констатируют то уменьшение своих сборов в сравнении с прежними годами, то сокращение числа своих членов, то недостаточность своих средств в сравнении с местными и общими нуждами. Мы отметим здесь некоторые из этих случаев и постараемся уяснить для себя их причину и значение. Донской и Воронежский комитеты отмечают уменьшение числа своих членов, а с ним и сборов на миссионерское дело. Так, по Отчету Донского комитета, в 1886 г. было 101 человек действительных членов Общества, а в 1887 г. только 61. Состоящие налицо члены Общества распределяются по званиям так: в 1886 г. было – духовного звания 83 (в том числе протоиереев и священников 77 и монашествующих 6), военного – 6, гражданского – 8, почетных граждан 2, мещанин 1, и крестьянин 1; а в 1887 г. состояло – духовного звания 54 (в том числе протоиереев и священников 52 и черного духовенства 2), военного – 2, гражданского – 2, почетный гражданин 1, мещанин 1, и крестьянин 1. С уменьшением членов уменьшился и доход: в 1886 г. поступило на приход всего 1889 р. 65 к., а в 1887 г. – 1568 р. 37 к. (Церк. Вест. № 36). В Отчете Воронежского комитета за 1887 г. сказано, что по сравнению 1887 г. с 1886 г. число членов Общества уменьшилось на 35 человек, а цифра пожертвований уменьшилась на 471 р. 49 к., именно: в 1886 г. всего членов было 113 человек, а всего сбора 2445 р. 96 к. – в отчетном же году членов было всего 78 человек, а сбора 1974 р. 47 к. (Церк. Вест. № 39). По Отчету Вологодского комитета за 1887 г. (17-й год существования Комитета), прошлый 1887 г., по полученным в течение его пожертвованиям на Миссионерское общество и по числу пожелавших быть действительными членами, представляет сравнительно с прежними годами уменьшение сочувствия в народонаселении епархии к св. делу православного миссионерства и побуждает желать встретить среди его в следующем году большее сочувствие, большую заботу о преуспеянии его. Всего в 1887 г., с полученными процентами, денежных поступлений было 1203 р. 81 к.; всех действительных членов состояло 76 человек (Церк. Вест. № 31). Енисейский комитет (существует с 1871 г.) жалуется на недостаток средств. К 1887 г. оставалось всех комитетских сумм 4087 р. 4 к.; в 1887 г. поступило членских взносов 246 р., кружечных сборов 209 р. 21 к., единовременных пожертвований 21 р. и процентов с капитала 201 р. 5 к., итого 777 р. 26 к. Между тем, по смете на 1887 г. исчислено самых неизбежных расходов на нужды местных миссий 1305 и по Комитету 100 р. – всего 1405 р.; предположения сметы не могли быть своевременно выполнены (Дет. Пом. № 12). Витебский комитет считает всех членов Миссионерского общества в Полоцкой епархии 18. В течение 1887 г. поступило: членских взносов 70 р., единовременных – 16 р. 50 к., кружечного сбора на распространение православия между нехристианами – 135 р. 24 к., процентов по билетам государственного казначейства – 5 р. 76 к., а всего с остаточными от предшествующего года 462 р. 78 к. (Церк. Вест. № 26). – Ввиду подобных фактов, мы не станем, однако, сразу делать печальные выводы об уменьшении в России ревности к этому св. делу. Во-1-х, рядом с известиями о понижении в некоторых местах годичных сборов мы встречаем и заявления другого рода, как, напр., в вышеуказанном Отчете Одесского комитета или в Отчете Томского отделения за 1887 г., из которого видно, что после того, как епархиальное духовенство по просьбе Комитета разъяснило народу задачи миссии, дела Комитета несколько поправились, равным образом и число лиц, представивших членские взносы в пользу Миссионерского общества в отчетном году значительно увеличилось в Томской епархии. Оно простиралось до 230 человек, когда в предыдущем году всего было 80 человек членов (Церк. Вест. № 24). Во-2-х, полагаем, что и вышеприведенные примеры, завися в некоторой степени от разных временных причин, имеют характер более или менее случайного явления. Здесь заслуживает общего внимания отзыв Орловского Миссионерского комитета, который хотя (в своем Отчете за 1887 г.) также замечает, что по сравнению с предыдущими годами в отчетном году сбора пожертвований на распространение православия между язычниками в Империи поступило значительно меньше, но полагает, что «не равнодушием и холодностью объясняется сокращение денежных сборов в пользу миссионерства». Причина того, по словам Комитета, вероятнее всего заключается с одной стороны в общем экономическом застое в делах, а с другой – объясняется тем, что в отчетном году, и в предшествующие ему, священники повсеместно заняты были неотложным сбором подаяний для той или другой нуждающейся бедствующей местности, а также в пользу вновь открытого в г. Орле Петропавловского братства, открытия новых, и поддержания, и открытых церковно-приходских школ, и другие дела благотворительности. Не безызвестно, конечно, продолжает Комитет, что всякое доброе дело, под влиянием первых живых впечатлений, всегда с большею любовью и ревностью принимается, а с течением времени, под влиянием новых, а, следовательно, и более сильных впечатлений от других добрых дел, как бы уступает место этим последним (Церк. Вест. № 31). Признавая известную силу этих доводов в данном случае, мы тем не менее не думаем, что и на будущее время повторится в пожертвованиях на Миссионерское общество такой же недочет или упадок сборов. Наше миссионерское дело имеет не менее права на внимание пастырей и пасомых, как и другие дела благотворения. Упадок пожертвований на Миссионерское общество может отразиться весьма тяжело на положении наших миссий, которое и без того далеко не может быть названо блестящим. Совет Православного Миссионерского общества, по недостатку средств, с душевною болью вынужден бывает отказывать иногда самым настоятельным, самым необходимым нуждам и требованиям. Не 7000 членов и не 160 тысяч рублей годового дохода, а в 10 раз более нужно иметь Миссионерскому обществу, чтобы устроить дело вспомоществования православным миссиям, не говорим, надлежащим, но только сносным образом (Тамб. Еп. Вед. № 8). Действительно, нельзя не обратить внимания на частые известия в печати о вопиющих нуждах миссии по разным местам нашего обширного отечества (напр., в Астраханской, Оренбургской, Вятской, Енисейской и др. епархиях); нельзя упускать также из виду возрастающей опасности для Церкви от раскола, разных видов русского сектантства и иноверной пропаганды с запада (См., напр., Церк. Вест. № 17, стр. 352, № 24, стр. 463–464, № 26, стр. 495, № 31, стр. 577 и др. Дет. Пом. № 10, стр. 285–289, № 11, стр. 311–315 и проч.).Есть основание надеяться, что разрешенный в прошедшем году повсеместный сбор пожертвований на распространение христианства среди язычников в неделю Православия со временем значительно поднимет средства Православного Миссионерского общества. Несомненно, что средства Общества возросли бы в несколько крат, если бы в его поддержании приняли живое участие все слои нашего русского общества, а не одно только духовенство. Можно даже надеяться, что со временем участие нашего общества в миссионерском деле будет сказываться сильнее и сильнее, по мере более глубокого и широкого развития в нем христианского сознания. Отсюда сама собою возникает мысль о расширении деятельности нашего Миссионерского общества включением в круг его ведения так называемой внутренней миссии, направленной к духовному развитию самого русского народа, так как без преуспеяния внутренней миссии невозможно ожидать успеха и во внешней миссии; притом и опыт над другими христианскими народами ясно доказывает, что только по мере духовного развития христиан, растет в них и сочувствие к просвещению других, которое выражается обыкновенно щедрыми пожертвованиями на миссионерское дело90. Пока, впрочем, мысль об этом остается лишь в проекте, или вернее, уже осуществляется, но только без формального влияния органов внутренней миссии (каковы все прочие церковные общества и учреждения, – братства, попечительства, школы и т. п.) с Миссионерским обществом.Остается сказать еще о содействии нашего духовенства по сбору материальных пожертвований в пользу другого – Палестинского общества. Усердие его по делу этого сбора засвидетельствовано Высочайшим Председателем Палестинского общества, Великим Князем Сергием Александровичем, который в начале 1888 г. в отношениях своих на имя епархиальных преосвященных писал, что «сочувственному отношению архипастырей Церкви русской к делу поддержания православия в Св. Земле и к облегчению русских поклонников св. мест востока обязано Православное Палестинское общество тем, что вышеозначенный сбор по церквам дал, в течение истекших 2-х лет, благоприятные результаты». Кроме того, Его Императорское Высочество, по докладу Православного Палестинского общества, выражал благодарность нашим архипастырям за их особенную поддержку Обществу (См., напр., Перм. Еп. Вед. № 7). Что в деле вспомоществования принимало деятельное участие подведомственное духовенство, это разумеется само собою91.В-в, свящ. Из дневника сельского священника // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 13. С. 412–416.17 ноября. Сегодня был в школе церковноприходской, давал урок по Закону Божию. Шел рассказ о казни городов Содома и Гомора. Вдруг один мальчик и спрашивает свободно, без всякого стеснения, как бы он все равно дома сидел с своими семейными. «А что, батюшка, будет Бог судить этих жителей (т. е. С. и Г.), как страшный суд придет?» (Суть вопроса в том – не довольно ли-де для них данного наказания, и не искупает ли оно (наказание) всех беззаконий их?). Невольно подивился я сему вопросу, возникшему в юной головке, и, как мог, объяснил его. Однако, мальчик не унялся: «а скотинка-то, – говорит, чем виновата?» Объяснил и это. Продолжаю рассказ, слышу с другого конца: «батюшка!» – «Что ты?» – «Ведь Бог знал (о всеведении объяснялось на прошлом уроке), что Адам согрешит, что ж Он не сказал ему, не остановил?» Лишь только ответил этому, третий с вопросом обращается: «говорят, батюшка, «паука убить – грехи сбыть» – правда это?»» – «Неправда», отвечаю и объясняю, по возможности. «А я, – говорит, – постоянно их бил – теперь не буду»… – Не знаю, как для других, а для меня это живое детское любопытство, выражающееся с такой свободной откровенностью, и притом, ни где-нибудь, а в школе, весьма приятно. Да и что, в самом деле, может быть отраднее для учителя, как не уверенность в том, что дети ожидают его и начало урока не с болезнью, а с любовью, с нетерпением, обращаются к нему не с робким видом приниженности и ничтожества, а свободно – хотя и почтительно – как к матери родной, которая всегда готова ласково удовлетворить любопытство своего любимого сына?.. Вспомнил я о земской школе (есть у нас) и подумал: почему же в этой школе ребята совсем другие? Не то что вопросов от них, а хотя бы какая малейшая доля откровенности к наставнику!.. А идешь в училище, так они так и шарахаются, как овцы от волка, лишь только завидят твою фигуру. Спросишь урок – отвечает (молитву, напр.) и отвечает бойко, но так, что слушать обидно: без малейшего чувства, без перемены интонации в голосе, сквозь зубы, робко, с желанием как бы поскорее отделаться, кончить ответ. Что бы это значило? Уж не форма ли, мертвящая и убивающая свободное движение мысли, всему виною? не журналы ли эти казенные с их баллами? не ледяная ли холодность экзаменаторов и ревизоров, заставляющих дрожать детей как в лихорадке и в лице изменяться? Конечно, холодное безучастное отношение детей к урокам по закону Божию может быть объяснено не иным чем, как холодным формальным отношением самих учителей к детям. Дети (и особенно наши деревенские-то, эти питомцы природы, далекие от всякой градской искусственности) требуют от нас – своих учителей – не столько обилия знаний и красноречивого бойкого словоизвержения, под которым часто скрывается сухое холодное сердце, сколько желают видеть в своем наставнике любящего отца, охотно, от души беседующего с ними, а не запугивающего их величественною осанкой грозного повелителя, мановению которого все должно безусловно подчиняться. Да не подумают, что я против дисциплины, – напротив, за нее стою, потому что искреннее задушевное (а не строгое и напускное) отношение учителя к детям лучше всего покоряет ему их сердца – простые, невинные. Они тогда и учиться будут не по приказу, а охотно, и вести себя хорошо не по принуждению, не на глазах только учителя, но когда и одни останутся, добровольно, сознательно. – Еще слово. Один из ученых педагогов как-то говорил мне, что «пространные беседы в школе, выходящие из пределов программы, не так необходимы, как это представляется, – они (беседы) приучают, побуждают детей более на учителя надеяться. Лучше же всего (чем-де тратить время на пустяки!) заставлять их потверже заучивать данные уроки, что приучит их к труду, усидчивости, разовьет память» и проч. Не понятна что-то эта мудрость. Как, – скажите на милость! – не поговорить мне с детьми, не побеседовать с ними побольше, попространнее, когда я, напр., рассказываю им о каком-либо величественном, поражающем слабый человеческий ум, событии из св. истории, напр., о «Рождестве Спасителя»? Неужели сухо рассказать, и, назвав картину события, заставить детей также сухо повторить рассказ и затем непременно, не выходя из рамки, закончить урок? Возможно ли это? Нет, я хочу (душа моя этого требует) побольше побеседовать с детьми, хочу показать им – как сам это чувствую, – насколько милостив к нам Господь, ради нашего спасения с небес сшедший воплотиться, приютившийся в вертепе скотском и яслях, бедных и ничтожных – по понятию мира – пастухов призвавший первыми, чтобы порадоваться на Его рождестве и прославить Его любовь к нам… И поверьте, хотя бы и пространная, но живая и сердечная – эта беседа положительно увлечет детей; и, хотя, быть может, они и не расскажут потом бойко о Рождестве Христа, но зато в их чистое сердце глубоко западет благодарное чувство к Спасителю мира, так возлюбившего людей, особенно бедных (каковы большею частью крестьяне), приниженных, обремененных… А что действительно нравятся детям живые задушевные беседы, это лучше всего доказывают они сами. Посмотрите на их худенькие, вытянувшиеся личики, как бы застывшие в одном положении, когда идет такая беседа! Учитель увлекся, рассказывает, а дети глаз не спускают с него – так и впились, слово боятся проронить. И как тихо бывает в то время в школе! – муха пролетит – услышишь… Вот вам и дисциплина. Скажут: «ведь таких учителей немного, которые способны живо и увлекательно рассказывать». Да и не нужно красноречия! Довольно, если вы с любовью относитесь к детям, и сами сочувствуете тому, о чем беседу ведете. Тогда, поверьте, и не заметите, как увлечетесь, сами себе будете удивляться и говорить: «как это я так мог рассказать?..» Да, братие, воистину Господь взирает на тех, кто возлюбил много, и в немощи человеческой показывает Свою благодатную силу.19 ноября. Приходит мужичок: «к вашей, – говорит, – милости, батюшка! Старушка вот умерла, похоронить бы завтра»… «Лошаденки-то у них (семейных старушки) нет, так меня по соседству просили походатайствовать. «Как же это – говорю ему – быть с тобой?» Завтра праздник; поедешь к вам выносить после утрени (покойница в деревне жила), запоздаешь, а народ ждать будет, нехорошо»... – «Сделай уж милость, батюшка, вынеси к обедне!.. А заутреню-то пораньше отслужи!» посоветовал проситель. Подумал я немного, да и надоумил же меня враг: «ну, – говорю, – приезжай завтра пораньше, а после заутрени, пока я начну служить обедню, о. диакон один вынесет»… «Как вам угодно», сказал мужичок и, заметно, опечалился. Когда он ушел, взяло меня раздумье, чувствую, что неловко что-то на совести. «Ну а если бы богатый покойник? – шевелился в душе вопрос, – как бы ты поступил о. В.?» – «Разумеется, поехал бы на вынос сам и несмотря ни на какой праздник», последовал ответ. «Оно уже и было так с тобой. Помнишь, хоронили богача N? Был праздник; шел сильный дождь; грязь стояла. Только что отслужил ты утреню, за тобой приехали выносить покойника. И что же? ни мало сумняся, ты тотчас же отправился к богатому – ни праздник, ни ожидание народа, ни погода не остановили тебя! – А ведь N-то чужой, не твой прихожанин! Теперь же ты при условиях более благоприятных, и своей духовной дочери не хочешь воздать последнего долга, утешить бедную семью… Почему же? Ответ ясен: тот был богат, а эта – нищая, – «сойдет, дескать»!.. Плохо, о. В. Как-то мы отвечать будем за такое лукавство на страшном суде Господнем?.. Эта исповедь пред своею совестью так меня пристыдила, что я в тот же час дал себе слово всегда самолично выносить покойников – и бедных и богатых, не отличая последних какими-либо излишними церемониями при обряде погребения. Нужно ли прибавлять, что я сам ездил выносить бедную старушку-покойницу?Священник В-вЦерковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 13. С. 417–418.Студент духовной академии из богатых помещиков. – В число студентов С.-Петербургской духовной академии вступает полтавский помещик, г. Угречич-Требинский. При вступлении в академию он, – как сообщает «Петербург. Листок», – принес ей в дар свое полтавское поместье и капитал – всего ценностью около 20000 р. Согласно воле жертвователя, каждое летнее каникулярное время на проценты с капитала, по предложению академического врача и утверждении преосвященного ректора академии, будут отправляться на юг в полтавское поместье по пяти больных студентов для восстановления здоровья. Сам г. Требинский – человек глубоко-религиозный – по принятии монашеского сана и по окончании своего образования в академии, желает всецело посвятить себя миссионерской деятельности или за пределами России (в Японии или Китае), или в пределах России – у русских инородцев.Из всеподданнейшего отчета Обер-Прокурора Св. Синода. – Из всеподданнейшего отчета г. Обер-Прокурора Св. Синода за 1886 г., видно, что в конце 1886 года в пределах Империи состояло 62 епархии, которыми управляли: 3 митрополита, 16 архиепископов и 43 епископа. Викариев при епархиальных преосвященных было 33. Сверх указанного числа, особ архиерейского сана, состояли на покое 1 архиепископ и 8 епископов. Духовных консисторий было 56; епархиальных канцелярий в грузинском экзархате 5; духовных правлений 4; финляндское в гор. Выборге, холмское в гор. Холме, Люблинской губернии читинское в гор. Чите, Забайкальской области, местопребывании первого викария иркутской епархии, епископа селенгинского, и аляскинское, заведующее делами алеутской епархии, в гор. Сан-Франциско.Пожертвования Высочайших Особ. – Государь Император в память посещения Своего в минувшем году владикавказской братской церкви Св. Троицы, и во внимание к целям и деятельности свято-троицкого братства, направленной к поддержанию православия и христианского благочестия в народе, Всемилостивейше соизволил пожаловать в пользу названного братства из собственных Его Величества суммы тысячу рублей.«Новое время» сообщает, что Его Императорское Высочество Августейший председатель Православного Палестинского Общества великий князь Сергий Александрович изволил пожертвовать часть камня от Гроба Господня для вложения в крест, имеющий быть сооруженным в С.-Петербургском Казанском соборе. Денег в настоящее время на означенное сооружение поступило от разных лиц около 250 рублей.Присоединение к православию. – Два маленьких кадета Каменские – лютеранского исповедания, вместе с двумя еще меньшими братьями, имея отца католика, а мать лютеранку, настойчиво просили их позволить им принять православную веру, которую старшие братья узнали на уроках Закона Божия в 1 кадетском корпусе. После долгих просьб родители согласились и торжественное присоединение было совершено в воскресный день 4 декабря в церкви духовной академии преосвященным ректором епископом Антонием, в сослужении инспектора академии, ректора семинарии и других духовных лиц.По поводу движения в Лодзи чешской колонии к переходу из католицизма в православие, «Нов.» сообщают, что движение это обусловливается особенным настроением в Праге в пользу давно задуманного чехами слияния в одно церковно-целое с остальными славянами. Теперь уже десятки чешских семей в Лодзи перешли в православие.Английские миссионеры на Волыни. – Раньше мы сообщали со слов печати, о появлении в Виленской губернии английских миссионеров и о высылке их за границу. В настоящее же время миссионеры эти появились и на Волыни. Они представляют из себя агентов-корреспондентов существующего в Лондоне «Библейского британского и иностранного общества». Деятельность их заключается в разъездах по различным городам и местечкам для раздачи народу книжек Св. Писания. В предисловии книжек находится описание целей и деятельности общества, а затем воззвание к народу. Миссионеры убеждают присоединиться к их обществу, принять их веру и заняться обращением в христианство язычников, на что обещают громадные суммы денег. Книжки эти имеются на 215 языках и наречиях, из которых нужно отметить следующие: русский, еврейский, чешский, болгарский, сербский, хорватский, словацкий, польский, греческий, осетинский, вотякский, мордовский, черемисский и чувашский, вогульский, самогитский, карельский и финский, киргизский, турецко-татарский и мн. др.№ 14. Апреля 2-гоРуфимский Порфирий, свящ. О напутствовании умирающих в инородческих приходах // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 14. С. 419–423.В большинстве инородческих приходов долг пастыря при постели болящих инородцев обыкновенно ограничивается только исповедью их, а чин «како причащати больнаго» совершенно оставляется. Какая же причина столь прискорбного явления в большинстве инородческих приходов? «Практика, освященная отцами и дедами», – говорят одни пастыри инородческих приходов; «невозможность приобщать св. Таин каждого из болящих инородцев» – утверждают другие; «непонимание инородцами святости и важности таинства Причащения», – заявляют третьи. Вот те аргументы, которые обыкновенно, пожившими уже оо. иереями, приводятся новопоставленному иерею в оправдание того, что у них «не принято» приобщать св. Таин инородцев. Руководясь такими аргументами, и новопоставленный иерей начинает ограничиваться в своей практике одним только чином исповедания болящих инородцев. Таким образом, обычай, освященный отцами и дедами, освящается в свою очередь детьми и внуками, и является уже как бы священным для правнуков. Нельзя, конечно, сказать, чтобы новорукоположенному в инородческий приход священнику приходилось без внутренней душевной борьбы идти по пути, проложенному отцами и дедами. В случае приглашения к больному иноверцу, священник-новичок спрашивает больного: зачем он призвал к себе священника? На этот вопрос священника больной отмалчивается, потому что, или не знает, что ответить, или не желает ответить. На тот же вопрос священника к родственникам и домашним больного, получается ответ такой, что-де к больному нужно было призвать непременно пастыря, в противном случае, если больной умрет, то придется иметь дело с полицией. А полицейская власть так страшна для инородцев, что они всеми силами стараются призвать пастыря к больному, лишь бы только избежать визита к себе кого-либо из представителей полицейской власти.Пастырь, зная, зачем он призван к больному, после обычных вступительных молитв к чину покаяния, вопрошает болящего о содеянных им грехах, но больной на все вопросы священника о тех или других грехах дает один и тот же ответ: «не знаю». И как ни старайся священник вразумить больного, последний все по-прежнему твердит, что он или не знает грехов, или у него вовсе их нет. После этого священник чувствует себя в каком-то странном положении и не знает, что ему делать, с находящимся перед ним болящим инородцем? Неужели лишить его той благодатной силы, которая невидимо преподается в таинстве Покаяния? Неужели, не сознающему своих прегрешений инородцу, отойти в вечность связанным своими грехами? Минутное колебание священника кончается тем, что он, «ничтоже сумняся», читает разрешительную молитву над болящим и просит Господа разрешить болящего от «всех» согрешений его. По-видимому, священник выполнил свой долг и может с спокойною совестью отойти от постели больного. Но когда священник расстается с подобного рода болящим инородцем, тогда, под впечатлением всего виденного и совершенного, он как-то невольно из глубины своей души восклицает: «Господи Боже, скажи же ми о кончине мужа сего, да разумею, чего лишаюся аз и чего лишается он? Что будет мне, и что будет ему, когда мы оба в день судный явимся пред Тобою? Кого обличишь и кого оправдаешь Ты? Кому вменишь содеянное и кого оправдаешь?» С такими и подобными мыслями возвращается пастырь из своей поездки к болящему инородцу. Расстроенный ими, он не находит себе покоя ни днем, ни ночью, чувствует на своей душе какое-то тяжелое и мучительное бремя. Только что вышедши из мира идеалов и мечтаний и погрузившись в неприглядную действительность, он положительно находит невозможным выйти из своего мучительного состояния. Но вот, слышатся советы и пожелания уже пожившего пастыря, к которому он обращается за советом: «Поживешь, не то еще увидишь; ты теперь молод, неопытен, не знаком с жизнью, а потому так горячо и относишься к ее явлениям. Но вот, погоди, поживи побольше, тогда и ты не будешь думать; привыкнешь и будешь спокоен». Советы и пожелания действительно осуществляются, и новичок начинает идти по пути, проторенному его отцами и дедами, ограничиваясь одною бессознательною исповедью больных инородцев, и лишая их последнего напутствования св. Тайнами в загробную жизнь.Но священнику, рукоположенному в инородческий приход, еще никак нельзя следовать существующей практике большинства пастырей инородческих сел, хотя бы эта практика была наследована от дедов и отцов. Практика отцов и дедов, сколько бы лет она ни существовала, не может быть священною, иметь силу закона для их детей и внуков, если она не согласна с требованиями и уставами православно-христианской Церкви. А установившийся в большинстве инородческих приходов обычай только исповедовать, но не причащать больных инородцев, согласен ли с требованиями и уставами Церкви Православной? Религиозная неразвитость инородцев также не может служить основанием к лишению их последнего предсмертного напутствования св. Тайнами. Если «не рассуждаяй тела и крове Христа суд себе яст и пиет» (Послед. к св. Прич. мол. 6-я), то отсюда еще не следует, чтобы всех больных инородцев, в том числе и рассуждающих, лишать святейшего таинства, как это делается в большинстве инородческих приходов. Нередко случается, что пастыря того или другого инородческого прихода приглашают напутствовать болящего инородца, и пастырь, «ничтоже сумняся» – берет один только Требник с епитрахилью и отправляется к болящему92; желает ли больной причаститься св. Таин, или нет, об этом он не спрашивает, а ограничивается только одною исповедью, и то формальною, имея в виду то, что у него в приходе «не принято» приобщать св. Таин болящих, если бы даже последние и пожелали того. Итак, что же скажет в свое оправдание такой пастырь? О физической невозможности причащать больных инородцев и речи не может быть: отказываться от напутствования св. Тайнами больных инородцев под предлогом физической невозможности, было бы по меньшей мере недостойно истинных пастырей.Справедливость требует заметить, что и в инородческих приходах встречаются как светлые исключения пастыри, ревностно трудящиеся на своих нивах. Плодом ревностно-просветительной деятельности таких пастырей являются инородцы, сознательно и искренно кающиеся в своих прегрешениях. Инородцы, обучившиеся в сельской школе, научившиеся читать и писать, и изучившие молитвы, уже не отвечают при своей исповеди одним «не знаю», но открывают тайники своего сердца. При столь отрадных и очевидно-добрых последствиях своей религиозно-просветительной деятельности, ревностно трудящиеся на инородческой ниве пастыри не только не следуют установившейся практике отцов и дедов в деле напутствования больных инородцев, но и в религиозно-умственном состоянии инородцев не встречают препятствия к тому, чтобы в случае болезни их причащать их св. Тайнами.Священник Порфирий РуфимскийБорьба пастыря церкви с суеверием93 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 14. С. 424–431.Какие средства могут быть у пастыря для борьбы с суеверием и для вразумления людей, преданных суеверию? Против суеверия указывают обыкновенно одно главное средство, – именно просвещение. Просвещение или школьное образование действительно много может содействовать рассеянию мглы суеверия, и пастырю Церкви естественно заботиться о насаждении и распространении доброго школьного образования среди темных масс народа, вверенных его пастырскому руководству. Очень многие из темных суеверий, ныне гнездящихся в народе, могут исчезнуть от света знаний, распространяемых школою. Но мы не признаем так называемое просвещение всесильным средством для искоренения суеверий, существующих в народе и укоренившихся в нем веками. Мы обнаружили бы поверхностный взгляд на суеверие, если бы думали лечить от него одним образованием через школу, и всего ожидали в борьбе с суевериями от одного этого средства. Суеверие в существе своем не есть случайное поверхностное явление в духовной жизни человека или народа; оно есть нечто более глубокое, проникающее до сокровенных основ народного сознания. Одно прикосновение к сознанию человека, зараженному суеверием, света науки, часто очень тусклого и слабого, не может истребить того, что скрывается в тайниках сердца человеческого. В практике, как показывает ежедневный опыт, суеверие уживается с образованием, и мы видим довольно много людей, которые, при широком образовании, поддаются влиянию, наследованных ими суеверных воззрений и обычаев, не говоря о прежних веках, когда сами передовые люди платили значительную дань суеверию. – Кроме того, при мысли о просвещении, как радикальном средстве к искоренению суеверий, нельзя опускать из вида другого весьма важного обстоятельства. Оно может быть опасным лекарством в настоящем случае. Дело в том, что просвещение просвещению рознь: при известном направлении, оно, освобождая человека от одной болезни, может вовлекать его в другую болезнь; направленное к искоренению суеверий, оно может приводить и, по свидетельству опыта, нередко приводит человека к неверию и отрицанию существенных пунктов веры. Разум человека, при всей ограниченности средств познания и при всей узкости горизонта, доступного его воззрению, слишком горд и самонадеян. Когда просвещение разъясняет ему естественные причины явлений, которых он не понимал, и пред которыми в немом изумлении поклонялся, – он, польщенный успехом, склонен предаваться кичливости и идти не к созиданию, а к разрушению. Научившись кое-что понимать, он в своей кичливости начинает думать, что все ему доступно, и что не поддается его пониманию, то отвергает и отбрасывает от себя, как недействительное. При этом он несет отрицание и туда, где требуется от него полная благоговейная преданность вере, – вместе с суеверием изгоняет из души самые святые верования, и вместо прежней темноты, в душе ощущается пустота содержания. Такое изучение души замечается нередко отнюдь не на высших степенях образования, где разум наш лучше сознает свою ограниченность, а, так сказать, на самых низших, где едва мерцает свет научного знания, и где разум, вкусивший только начатки мудрости, еще не успевает прийти к сознанию самого себя. Свет научного знания, в особенности, когда он светит в темной среде, то есть людям, не окрепшим в разуме, может напоминать свет лампы или свечи в ночное время: на этот свет летят комары, прельщенные его блеском, и приближаясь к нему, падая на него, они обжигают свои крылья, или и совсем погибают. Бывает нечто подобное и с людьми, которые от темных суеверий бросаются на свет науки, прельщенные его сиянием. Они теряют крылья веры, на которых наш разум возносится к созерцанию высших таин, и доходят до такого состояния, в котором делаются способными признавать только то, что дает им непосредственный опыт или узкое личное воззрение. И вот они знают только малую и тесную юдоль земную, по которой пресмыкаются, а что вне ее и выше ее, то для них потеряно и является не существующим. Нечего объяснять, как опасно подобное состояние, до которого может доводить просвещение, и как противно оно христианству. Как жизнь наша, так и христианское учение, полны таин, непостижимых для ограниченного ума нашего. Истинное просвещение должно вести не к отрицанию таин, превышающих ум человеческий, а к признанию и объяснению их, под руководством слова Божия, в связи с мыслью о Боге и Его зиждительной премудрости и промыслительной благости, чего так часто не бывает там, где надмеваются просвещением. Говорим это к тому, чтобы умерить пылкие надежды тех, которые в борьбе с суеверием всего ожидают от просвещения, каково бы оно ни было. Если здесь пригодно просвещение, то не всякое просвещение, а просвещение религиозное. Живая просвещенная вера в откровение и богопреданное учение Церкви, и ясное, здравое понимание этой веры – вот где лекарство против суеверий и для суеверных – вот та атмосфера, в которой рассеивается мрак суеверий, и где люди, зараженные болезнью суеверия, могут вдыхать чистый здоровый воздух, целительный для души своей.Для вразумления людей, преданных суевериям, и для распространения между ними света чистой веры, пригодным средством в руках пастыря Церкви может быть церковная проповедь. К ней обращались, посредством неё наставляли людей, водимых тёмными воззрениями и подчинявшихся обычаям, наследованным от языческой старины, такие отцы, как св. Златоуст, блаженный Августин, Максим Туринский. Наставительная проповедь, направленная против суеверных понятий и обычаев, слышалась и из уст наших руководителей церковного сознания, – св. Феодосия Печерского, Серапиона епископа Владимирского, и многих других. Для выслушания обличений и указания неприличия и гибельности для христиан языческих увеселений, нарочито собирал в церковь народ, провинившийся против долга веры, близкий к нам по времени святитель Тихон. Такое вразумление народа через церковную проповедь уместно, и может производить доброе действие, в особенности после того, когда народ целою массою допустил какое-либо неприличие, поддавшись влиянию суеверных преданий или обычаев, как было, например, во времена Максима Туринского, когда народ, видя затмение луны и не понимая этого явления, выбежал на улицу и криками и телодвижениями думал помочь луне, одолеваемой, по его мнению, тёмными силами, – или во время епископства в Воронеже святителя Тихона, когда жители этого города бесчинно справляли забытый праздник Ярилы, или при опахивании села с особенными обрядами во время моровой язвы и падежа скота, что бывает доныне во многих углах огромного русского царства.Но одною церковною проповедью нельзя довольствоваться пастырю в борьбе с суеверием, тем более, что иногда неудобно обращаться к ней по соображениям благоразумия. Иным суевериям поддаются не все в пастве, а только небольшие круги, и представители этих кругов, пожалуй, редко и посещают церковь; таковы, например, люди, увлекающиеся спиритизмом, занимающиеся вызыванием духов, стологаданиями и т. под. Подобные суеверия, охватывающие незначительные круги, неуместно и малополезно подвергать обсуждению на церковной кафедре среди богослужения. Народ приходит в храм для молитвы и для благочестивых назиданий, и желает слушать здесь беседу о духовном и божественном, – и вдруг его занимают разглагольствиями о предметах, так далеких от того, чем можно питать душу, – о нравственных недостатках и болезнях, которым он не чувствует себя причастным. Это вовсе не отвечало бы его запросам и ожиданиям и не доставляло бы ему нужного назидания. Но в то же время, общецерковное слово о предмете, который мало известен большинству слушателей, в иных из них может возбудить любопытство, желание узнать, испробовать его, а через то пастырь может косвенно людей, непричастных суеверию, увлечь на тот путь, с которого он, не разбирая места и времени, желал обратить на путь чистой веры других, оскверняющих себя суеверием. Проповедь, по сравнению с другими средствами, какие можно употреблять против суеверия, представляет из себя тяжелое орудие, которым можно и нужно действовать на массы. По вызову обстоятельств, к ней можно прибегать в борьбе с суеверием раз, другой, третий, – вообще не очень часто. Но суеверие, таящееся в разных укромных уголках, требует от пастыря постоянного внимания; против него бывает нужно, можно сказать, ежечасное вразумление, не привязанное непременно к богослужению. Здесь нужно действовать не на народ только вообще, а на отдельные личности. Притом, самая общецерковная проповедь, направленная против суеверий и суеверных обычаев, нуждается, для более плодотворного своего действия, в разъяснении, подтверждении, напоминании.Самое удобное средство, каким можно и нужно пользоваться пастырю в видах вразумления людей, зараженных суеверием, – это частные разъяснения и увещания. К этому средству можно и нужно обращаться пастырю всякий раз, когда он заметит в своей пастве, или у тех или других членов ее, какое-либо неприличие, какое-либо несоответствие чистоте христианской в воззрениях, в поступках, проистекающее из суеверия. Эти разъяснения и увещания могут быть делаемы пастырем при случайных встречах с людьми, обнаруживающими преданность суеверию, или при посещениях их домов, вызываемых какою-либо церковною требою, или другим обстоятельством. Если недуг суеверия слишком силен в пастве и им болеют очень многие, если в обществе крепко держится какой-либо суеверный обычай неприличный христианам, как наследие от отцов и дедов, – для большей благоуспешности своего вразумления пастырю Церкви нужно действовать на свою паству, или на болеющих в ней недугом суеверия, через других. Именно, он может обратиться к лучшим и влиятельнейшим членам своей приходской общины, им давать нарочитые наставления, их доводить до ясного понимания дела и всего неприличия, и всей душепагубности тех поступков, против которых находит нужным ратовать пастырь в своей христианской ревности, и просить их действовать на других неразумных или бесчинствующих с целью их вразумления. Так делал в свое время святитель Тихон, созывавший лучших граждан города Воронежа к себе в загородный дом, в котором жил он, когда старался уничтожить бесчинное языческое празднество, из году в год справлявшееся в том городе, – и эти граждане, призываемые святителем для вразумления по его настоянию, оказали ему весьма сильное содействие к искоренению обычая, который осуждал пред ними святитель, и который выставлял он перед ними, как обычай крайне неприличный и пагубный для христиан. Часто в народе держатся иные суеверные обычаи потому, что он не знает их языческого происхождения и характера, и ни от кого не слышит о том, что они неприличны в христианстве и не достойны христиан. Часто он с спокойною совестью принимает и исполняет то, что имеет основу свою в суеверии, потому что ему не известно подлинное учение Церкви касательно тех предметов, перед которыми преклоняется «суеверие», – не известны те прещения и наказания, каким правила соборов и отцов подвергают людей, зараженных суевериями. Раскрыть им суть дела, показать, что значит то или другое, чего держатся они по суеверию, и откуда явилось оно, – выставить перед ними, какими прещениями и наказаниями угрожает Церковь за преданность суеверным обычаям, – и народ просвещенный бросит то, в чем участвует по темному преданию, наследованному от отцов, без ясного сознания о деле. Дело пастыря – рассеять то темное покрывало, какое лежит на очах нашего простого народа, в простоте сердца принимающего за веру то, во что не должно веровать, и это дело он должен исполнять при всяком удобном случае. Народ суеверный боится страха, где вовсе нет страха; он видит себя окруженным темными силами, которые на каждом шагу готовы вредить ему; ему мерещатся зловредные чары, производимые сверхъестественною силою, там, где все идет своим обыкновенным порядком. Это тяжелым бременем ложится на его душе. Долг пастыря – отгонять от народа эти страхи, и при свете слова Божия показывать ничтожество или недействительность тех сил, какие он видит в разных чарах, и перед какими напрасно преклоняется. К одной силе Божией, всем заправляющей и подающей человеку все, потребное для него, нужно склонять внимание народа; на нее одну возлагая упование, нужно учить всех, колеблющихся в вере и ищущих облегчения и помощи в бедствиях. В то же время нужно напоминать ему, что если есть какая-либо темная сила, могущая зловредно действовать на человека, то это сила бесовская; но этой силы неприлично бояться христианам; так как мы защищены от нее высшею силою Божией, и имеем множество средств к отражению и поражению этой силы, из которых главное – молитва, и эта сила сама по себе не может действовать на людей, а если действует, то действует по попущению Божию; но Бог, как говорил в своем слове о маловерии Серапион Владимирский, попущает ей действовать только на тех, которые ее боятся, но кто твердо верует в Бога, тому она вредить не может.Начальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 14. С. 431–435.О порядке ходатайства представления к наградам и со стороны благочиннических советов. – Вследствие рапорта одного благочиннического совета, ходатайствующего о награждении за отлично усердную службу знаками отличий восьми душ священнослужителей, и последовавшей по сему резолюции епархиального преосвященного, Полтавская духовная консистория предписывает благочинным церквей епархии представлять к наградам подведомых священнослужителей в установленное для сего время, и притом не более двух.Еще о катехизаторах и катехизических поучениях. – Вятская духовная консистория по делу о катехизаторах и произнесении ими по назначению катехизических поучений в наступившем 1889 году: 1) всем катехизиторам подтверждает, чтобы они позаботились выполнить это поручение со всею ревностью, стараясь просто, ясно и вразумительно передать слушателям в течение года все заключающиеся в кратком катехизисе предметы по крайней мере один раз, а если можно – то и два раза; 2) если кто-либо из катехизаторов по каким-либо причинам не найдет возможным для себя преподавание катехизиса, то заявил бы просьбу об увольнении от этой обязанности рапортом местному благочинному и благовременно, именно не позже июля месяца, дабы епархиальное начальство имело возможность распорядиться избранием на место его другого, а этот последний успел бы приготовиться к преподаванию катехизиса, и 3) оо. благочинным поставляет в обязанность иметь наблюдение за успешным преподаванием катехизических поучений и в свое время доносить епархиальному преосвященному о последующем, с приложением ведомости по данной форме, а в случае перемещения катехизаторов на другие места, или прекращения кем-либо преподавания катехизических поучений по другим причинам, немедленно доносить о том епархиальному преосвященному с указанием, по ближайшему усмотрению их, способных и благонадежных катехизаторов.Разъяснение назначаемых епархиальным начальством следователям по делам о пропусках и неправильных записях по метрическим книгам при сношениях с волостными правлениями. – Астраханская духовная консистория разъясняет назначаемым епархиальным начальством следователям по делам о пропусках и неправильных записях по метрическим книгам событий рождения и крещения, брака и смерти, что, при сношениях с волостными правлениями, по силе 268 ст. Устава духовных консисторий, 1442 ст. Уложения о наказаниях и на основании 1 п. 45 ст. Устава о гербовом сборе, волостные правления обязаны выдавать им для производства таких следствий копии с посемейных списков без оплаты гербовым сбором, но при этом следователи в требованиях своих, предъявляемых к волостным правлениям, должны подробно указывать, к какому именно следственному делу и каким указом консистории, порученному требуются ими те, или другие сведения, или копии с документов волости.Порядок ходатайствования о выдаче просительных книг. – Черниговская духовная консистория постановила и объявляет для сведения и руководства причтам и приходским попечительствам епархии, чтобы они, при прошениях своих, подаваемых епархиальному начальству о выдаче просительных книг, обязательно прилагали удостоверение местной полицейской власти, как о том, что избранное лицо для сбора пожертвований есть прихожанин той церкви, в пользу которой он обязывается производить сбор, так равно о его поведении и благонадежности; без представления же этого удостоверения подобные прошения будут оставляемы без последствий.О приведении к присяге лиц, избираемых на должность церковных старост. – Калужская духовная консистория объявляет к непременному руководству и точному в потребных случаях исполнению, чтобы на будущее время все лица, избираемые на должность церковных старост, без различия сословий, из которых бывают избираемые лица, при вступлении в должность, были, согласно смыслу указа Св. Синода от 28 сентября 1850 года, приводимы к присяге; избиратели же к присяге не приводятся. Форма присяги и клятвенного обещания при вступлении в должность церковного старосты, следующая: «Я, нижепоименованный, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, пред святым Его Евангелием, в том, что хощу и должен Его Императорскому Величеству, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому Государю Императору Александру Александровичу, Самодержцу Всероссийскому, и законному Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику, Его Императорскому Высочеству, Государю Цесаревичу и Великому Князю Николаю Александровичу, верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови, и все к высокому Его Императорского Величества Самодержавству, силе и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные, и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, силе и возможности, предостерегать и оборонять, и притом по крайней мере стараться поспешествовать все, что к Его Императорского Величества верной службе и пользе государственной во всяких случаях касаться может: об ущербе же Его Величества интересе, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допускать тщитися, и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, и поверенный и положенный на мне чин, как по сей (генеральной), так и по особливой определенной и от времени до времени Его Императорского Величества именем от представленных надо мною начальников, определяемым инструкциям, и регламентам, и указам, надлежащим образом по совести своей исправлять, и для своей корысти, свойства, дружбы, и вражды, противу должности своей и присяге, не поступать и таким образом себя вести и поступать, как верному Его Императорского Величества подданному, благопристойно есть и надлежит, и как я пред Богом и судом Его страшным в том всегда ответ дать могу; как суще мне Господь Бог душевно и телесно да поможет. В заключение же сей моей клятвы целую слова и крест Спасителя моего, аминь. Следуют подписи приведенного к присяге и священника, приводившего к ней; другие же лица, бывающие при приводе к присяге, могут подписываться по своему желанию. Присяжные листы вновь избираемых и утверждаемых церковных старост к церквам соборным, приходским и приписным оо. благочинным всякий раз, в установленном порядке, должны своевременно представлять в консисторию. Такое же распоряжение сделано и Нижегородским епархиальным начальством.Порядок представления прошений о разрешении браков несовершеннолетних. – Подольская духовная консистория объявляет духовенству епархии, чтобы при прошениях о разрешении браков несовершеннолетних: 1) приходские священники не ограничивались надписью, что все в прошениях написано верно, а представляли бы дословную выпись из метрических книг; 2) чтобы подписывался не один священник, как принято в Подольской епархии, но и другие члены причта (диакон или псаломщик; – за несоблюдение этих требований будет налагаться денежный штраф с виновных в пользу попечительства о бедных духовного звания. При этом приходские священники должны внушать своим прихожанам марки, необходимые для приложения при прошениях, наклеивать, а не прилагать только при бумагах, так как не приклеенные марки могут утрачиваться, или же прикладываться не к тем бумагам, к каким они (марки) были представлены, потому что обыкновенно приходится принимать за один раз несколько различных прошений.Как показывать по исповедным росписям лиц, состоящих в запасе. – Так как по силе 27 и 28 ст. Устава о воинской повинности, увольняемым в запас армии предоставляется пользоваться всеми правами, как принадлежащими им по состоянию, так и приобретенными на службе, и, несмотря на то, что по ст. 6–7 они входят в состав постоянных войск, им предоставляется поступать на гражданскую и общественную службу с приобретением гражданских чинов, то Владимирская духовная консистория объявляет, кому следует, к руководству, что состоящие в запасе лица по исповедным росписям должны быть показываемы тем званием или состоянием, к которому они принадлежат по родопроисхождению, или которые имеют по гражданской, государственной или общественной службе, с прибавлением слов: «состоящий в запасе».О невыдаче перемещаемым в другие приходы священно-церковнослужителям перехожих указов впредь до очищения ими подписью книг и документов той церкви, при которой они состояли до перемещения. – Астраханская духовная консистория предписывает всем благочинным епархии, чтобы они, при перемещениях священно-церковнослужителей из прихода в приход, получаемые ими, благочинными, из консистории перехожие указы не выдавали перемещаемым до тех пор, пока ими не будут очищены подписью все книги и документы.Можно ли освящать храмы во дни празднования памяти святых, в честь которых храм устроен? – На рапорт одного из благочинных Орловской епархии по делу об освящении им храма и престола во имя преп. Сергия Радонежского чудотворца в день празднования этого святого, Орловский преосвященный положил такую резолюцию: «благочинному сделал замечание, что он не должен был освящать храм в 25-й день сентября, т. е. на день памяти преп. Сергия Радонежского, имени коего посвящен освященный храм; так как в главе 107 Большого Требника сказано: «в той день, на самый праздник, егоже будет во имя храм не освящен, и того храма на свой праздник отнюдь не святити. А святити храм прежде своего праздника, а не в тот день».К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 14. С. 436–439.1) Волостные правления имеют ли право в установленные для раскольников книги записывать браки глаголемых старообрядцев (уклонившихся от Церкви в раскол, хотя раньше и принадлежавших к Церкви) и семейства их в большом количестве (около 80 человек), или – только природных раскольников, и повенчанных по раскольническому обряду раскольническими попами? 2) Попечение о нуждах приходского храма и местного причта обязательно ли для глаголемых старообрядцев и записанных в книги при волостных правлениях?Раскольники, желающие, чтобы брак их записан был в метрическую книгу, должны уведомить о том письменно или словесно полицейское управление или волостное правление постоянного своего местопребывания (§ 11 прилож. к ст. 1093 закон. о состоян. в IX т. св. закон. по изд. 1876 г.). По такому уведомлению полицейское управление или волостное правление составляет особое каждый раз объявление, и выставляет оное в течение семи дней на видном месте при дверях управления (§ 12 прилож. к той же 1093 ст.). Все, имеющие сведения о препятствиях к записи объявленного брака в метрическую книгу, обязаны дать знать о том полицейскому или волостному начальству на письме или на словах (§ 13 прилож. к той же ст.). По истечении семи дней с того дня, когда объявление было выставлено, волостное правление или полицейское управление выдает лицу, заявившему желание записать свой брак в метрическую книгу, свидетельство о том, что, установленное объявление было сделано, а равно о том, не было ли с чьей-либо стороны заявления о каком-либо законном препятствии к означенной записи, и если таковое заявление было сделано, то в чем оно состоит (§ 14 прилож. к той же ст.). Для записи брака в метрическую книгу оба супруга должны лично явиться в местное полицейское управление и представить данное им свидетельство о сделанном объявлении. Независимо от сего, каждый из супругов должен представить двух поручителей для удостоверения ими, что брак, о котором заявляется полиции, не принадлежит к числу воспрещенных законом. Данное поручителями показание излагается на письме и подписывается ими, а в случае неграмотности их, теми, кому они доверяют (§ 15 прилож. к той же ст.). Лица, желающие записать свой брак, обязаны представить разрешения, установленные статьями 6 и 9 закон. гражд. (§ 16 прилож. к той же ст.), т. е. дозволение родителей, опекунов или попечителей на заключение брака, и дозволение начальства на заключение брака состоящих на военной или гражданской службе. Предварительно записи брака в метрическую книгу, от обоих супругов отбирается подписка в том, что они принадлежат к расколу от рождения и не состоят в браке, совершенном по обрядам Православной Церкви или по обрядам другого, признаваемого в государстве, исповедания (§ 17 прилож. к той же ст.). Если к записи брака в метрическую книгу представится законное препятствие, то полицейское управление, остановив сию запись, составляет о том определение, которое может быть обжаловано в установленном порядке (§ 18 прилож. к той же ст.), т. е. на неправильные действия полицейских управлений по ведению метрических книг – губернскому правлению, а на губернские правления – первому департаменту Правительствующего Сената (См. § 10 прилож. к той же ст.). Браки, воспрещенные законом, или заключенные между лицами, которые не принадлежат к расколу от рождения или состоят в браке, совершенном по правилам Православной Церкви или по обрядам другого, признаваемого в государстве исповедания, считаются незаконными и недействительными, хотя бы и были записаны в метрической книге (п. 4 ст. 78 Зак. гражд. в Х т. I ч. Св. Закон., по изд. 1887 г.). К незаконным и недействительным бракам, и, следовательно, не подлежащим записи в метрическую книгу, относятся и такие браки, которые были бы заключены между православными и раскольниками (ст. 33 Зак. гражд. в Х т. I ч. Св. Зак., по изд. 1887 г.), а также браки, заключенные между православными, но повенчанными по раскольническому обряду в раскольнических часовнях и молельнях (Ук. Св. Син. 14 авг. 1808 г., излож. в Ук. Правит. Сен. 19 июля 1827 г., Втор. Общ. Соб. Зак. п. II, № 1257).Дети раскольников подлежат записи в метрическую книгу в таком только случае, если брак их родителей записан в такой книге (§ 19 прилож. к ст. 1093 зак. о состоян. в IX т. Св. Зак., по изд. 1876 г.). Дети, рожденные от раскольнических браков до 19 апр. 1874 г., а также до 19 апр. 1876 г., могут быть записываемы в метрическую книгу и в том случае, когда родились прежде записи брака их родителей, если происхождение их от брачного союза, впоследствии записанного, равно как и время их рождения, будут удостоверены свидетелями (прим. к § 19 прилож. к той же 1093 ст.), не менее двух; и если самое обстоятельство, что брак родителей был записан в метрической книге, будет удостоверено выпиской из книги или справкой в оной (§ 22 прилож. к той же ст.). По прошествии одного года со дня рождения, оно уже не записывается в метрической книге и законность оного может быть удостоверена лишь по суду. Сие не распространяется на случаи, указанные выше – в прилож. к § 19 (§ 23 прилож. к той же ст.).Таким образом, из приведенных постановлений о метрических книгах для раскольников видно, что в этих книгах не могут быть записываемы такие лица, которые не принадлежат к расколу от рождения или состоят в браке, совершенном по правилам Православной Церкви, равно как в тех же книгах не могут быть записываемы браки православных с раскольниками или православных, но потом уклонившихся в раскол и повенчанных по раскольническому обряду в раскольнических часовнях и молельнях. Точно также и дети таких родителей, которые не принадлежат к расколу от рождения и состоят в браке, совершенном по правилам Православной Церкви, не могут быть записываемы в метрических книгах для раскольников, – только дети природных раскольников, и то под тем общим условием, если брак их родителей предварительно записан в метрической книге, и, если со дня рождения их не протекло более одного года, подлежат записи в метрическую книгу. Между тем, по заявлению о. А-а Б-ского, свящ. с. С. Н-скаго у. С-ской губ., в метрических книгах для раскольников записываются не только природные раскольники, но и уклоняющиеся от Церкви и притом целыми семействами в большом количестве. Ввиду этого, каждому священнику, в приходе которого есть уклоняющиеся от Церкви, необходимо почаще осведомляться в местном волостном правлении, не сделано ли кем-либо из уклоняющихся от Церкви заявление о своем желании быть записанным в метрических книгах для раскольников. Если бы открылось, что уклоняющиеся от Церкви заявили о своем желании быть записанными в метриках для раскольников, то приходский священник на основании вышеизложенных постановлений (§ 13 прилож. к ст. 1093 зак. о сост. в IX т Св. Зак., по изд. 1876 г., п. д. ст. 78 зак. гражд. в X т. I ч. Св. Зак. по изд. 1887 г. и друг.) не только может, но и обязан дать знать (на письме или словах) волостному правлению о законных препятствиях к записи таких лиц в метрическую книгу для раскольников. В тех же случаях, если бы местное учреждение, на обязанности которого лежит ведение метрических книг для раскольников, стало игнорировать заявление священника о законных препятствиях для записи уклоняющихся от Церкви в книги для раскольников, священник может через благочинного, рапортом, донести о том в консисторию, а консистория сделает сношение с кем следует, по предмету уклонения некоторых православных в раскол и неправильной записи их в метрические книги для раскольников.Уклоняющиеся от Церкви в раскол, конечно не имеют и не желают иметь какого-либо попечения о нуждах местного православного храма и служащего при нем причта церковного. Так как попечение о нуждах местного приходского храма и служащего при нем причта предоставляется главным образом доброй воле и усердию прихожан, то о каких-либо мерах, могущих понудить прихожан к попечительности о нуждах местного храма и причта, вообще не может быть и речи, тем более такие меры были бы не уместны и совершенно нецелесообразны по отношению к уклоняющимся от Церкви прихожанам. Впрочем, если бы нужды местного приходского храма и служащего при нем причта были обеспечены какими-либо сборами и взносами, определенными по приговору и по раскладке всего приходского общества, то такие сборы и взносы делаются уже обязательными для всех членов общества, в том числе и для уклоняющихся от Церкви, но формально-юридически не исключенных из числа православных и не приписанных к раскольникам.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 14. С. 439–440.Как и где учить детей первым молитвам? – Такой вопрос затронул один из законоучителей церковно-приходской школы в Самарской епархии. Вопрос этот возник по поводу обсуждения в «Самар. Епар. Ведомостях» некоторыми законоучителями удобоисполнимости Синодской программы по закону Божию в церковно-приходских школах. По мнению автора упомянутого вопроса, очень печально, что крестьянские дети, поступая в школу 8–10 лет, не знают самых кратких простых молитв: «Во имя Отца», «Слава Тебе, Боже», «Пресвятая Троице» и др. Это свидетельствует, что молитв этих не знают не только дети, но их матери, всегда первые и самые лучшие учительницы молиться. – Впечатления, воспринятые в раннем детстве и в родном доме, всегда бывают сильнее школьных впечатлений. Мать, научая детей словам молитвы, научает их и действительно молиться, чего не всегда достигает законоучитель в школе… Поэтому автор, ссылаясь на авторитеты покойного Иннокентия, митрополита Московского, и теперешнего преосвященного Вениамина, архиепископа Иркутского, предлагает своим собратьям священникам обязательно учить детей, и взрослых мужчин и женщин молитвам в церкви и приличнее всего, говорит он, в праздники. Предвидя здесь естественное возражение в том, что в праздники священники преимущественно заняты богослужением и требоисправлением, он предлагает в таком случае возложить эту обязанность на диакона и причетников, оставив за собой только общее наблюдение. Затем, при исповеди детей, которую советует всегда назначать в особые дни, проверять их знания, и, насколько возможно, разъяснять. И наконец, последняя и самая тщательная проверка должна быть пред браком. «Если мы, пастыри и законоучители, – говорит он в заключение, – будем таким образом вести свое дело, то и в школы к нам не будет поступать ни одного не знающего молитв, а напротив все будут знакомы и с тем молитвенным настроением, которое мы иногда напрасно стараемся возбудить, преподавая закон Божий».№ 15. Апреля 9-гоПанасевич Моисей, свящ. Пастырям, сетующим на бесплодность церковной проповеди // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 15. С. 441–444.В последнее время пастыри Православной Церкви Христовой более или менее живо прониклись сознанием своего долга учительства и усиленно стали трудиться в проповедании Слова Божия, но, не замечая добрых плодов своего делания, начали впадать в уныние и приходить к тому заключению, что церковная проповедь бесполезна.Пастырям Церкви, впадающим в уныние при виде бесплодности своих проповеднических трудов, следует обратить внимание на то, что успех или неуспех церковного учительства зависит не от одних личных качеств того или другого проповедника и от свойств его поучительной речи, а и от многих других условий. От проповеди ап. Петра, в Иерусалиме, обратилось ко Христу 3000 человек (Деян.2:14–36, 41), а от проповеди ап. Павла, в Афинах (Деян.17:22–31, 34), только несколько человек: Дионисий Ареопагит, женщина Дамарь и другие с ними, хотя, судя по человеческому разумению, проповедь ап. Павла имела более силы убедительности, нежели – ап. Петра, и от проповеди Павловой следовало бы ожидать большего обращения, нежели от проповеди Петровой.Иисус Христос уподобил проповедание Слова Божия сеянию семени в землю и тем указывает на некоторую непостижимую для нас тайну возрождения проповедуемого Слова Божия в наших сердцах. Непонятно для нас возрождение семени, брошенного в землю, непостижимо, как оно напитывается жизненными, необходимыми для него соками, и как образуется из него корень, росток, ствол или стебель и, наконец, плод. Точно также невозможно уразуметь нам и того, как Слово Божие, запавшее в нашу душу, может возродиться, возрасти и принести плод. Для произрастания в земле семени, кроме доброкачественности почвы, имеют большое значение и посторонние силы – теплота и влага – способствующие питанию и произрастанию семени. И для произрастания Слова Божия в сердце человека имеет великое и главное значение благодать Божия, помогающая усвоению Божественных истин и способствующая духовному плодоношению.Обыкновенно, выслушав какую-либо проповедь Слова Божия, человек может припомнить истины в ней сказанные и размыслить о них, может явиться у него и желание и готовность исполнять их, – все это он может сознавать и наблюдать за собой и другими; но когда является у него полная решимость следовать известным истинам, оставить прежний свой греховный образ жизни, свои греховные привычки, и стать навсегда иным совершенно новым человеком, тогда она возникает, конечно, действием благодати Божией и совершается малодоступным наблюдению человека, малопонятным для него образом.При таком взгляде на проповедание Слова Божия, как на дело, успех которого зависит от действия благодати Божией, каждый пастырь Церкви должен неустанно трудиться в деле учительства и в то же время свое делание на ниве Христовой сопровождать горячею молитвою о благодатном просвещении и воздействии Слова Божия на сердца своих слушателей, а не впадать в уныние от того, что пасомые мало внимают и следуют его наставлениям.Пастырям-проповедникам, сетующим на видимую бесплодность своих проповеднических трудов, не мешает припомнить те трудности, с которыми соединяется исправление нашего греховного поведения. Еще св. ап. Павел, который восхищен был до третьего неба, говорил о себе: желание добра во мне есть, а, чтобы сделать оное, того не нахожу; добра, которого хочу, не делаю, а зло, которого не хочу, делаю (Рим.7:18–19). Если это свойственно было сказать о себе святому мужу, то тем более это свойственно говорить о себе существам немощным, подвергающимся всегдашним падениям и по своей природной испорченности, и от соблазнов и обольщений мира сего; если ап. Павел наблюдал в себе двойственность сил, увлекавших его к различным противоположным действиям, и должен был вести нравственную борьбу с самим собою, то какого напряжения нравственных сил, каких усиленных трудов и терпения необходимо для нас? О телесных болезнях говорят, что мы наживаем их пудами, а выживаем золотниками; то же самое можно сказать и о душевных наших недугах, что они исправляются очень медленно, с великим нетерпением и нравственной борьбой со стороны недугующих ими. Ввиду этого, душою каждого пастыря-проповедника должно овладевать не чувство сетования на своих малоисправимых слушателей, а скорее – чувство скорбного соболезнования о немощах человеческих, сожаление о нравственной слабости слушателей, искреннее желание помочь им в деле своего исправления.Пастырям-проповедникам, сетующим на бесплодность своих проповеднических трудов, не должно забывать и того, что в истории домостроительства Божия о спасении человека совершается много непостижимого для нас. Господь по Своей благости допускает иногда и распространение зла в мире, нравственный упадок в обществах человеческих, для благих своих целей, чтобы путем нравственных бедствий смирить гордыню и довести человека до сознания потребности обращения к помощи Божией и Божественному закону, в котором одном и заключается истинный источник счастья человеческого, как земного временного, так и небесного вечного. Если теперь и замечается упадок нравов в обществах – безверие, эгоизм, расположенность к сектантству и другие пороки, то значит еще не настало время для проповедников видеть добрые плоды своего делания и необходимо вооружиться верою, терпением, и надеяться, что проповеднические их труды не останутся тщетными, и если не теперь, то в будущем непременно должны принести добрые плоды.Священник Моисей ПанасевичТихвинский Ф. Чем может приобрести пастырь расположение своих прихожан?94 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 15. С. 445–454.Есть, как мы сказали, такие священники, которые особенное внимание обращают на свою внешность и думают привлечь расположение прихожан своею наружностью.Забота о внешности, свойственная каждому человеку и в известной мере обязательная для каждого, должна быть присуща конечно и пастырю, но она для него хороша только тогда, когда держится в нормальных пределах умеренности и избегает крайностей. Если справедливо, что наружность служит в известной мере зеркалом души, то уже самая эта заботливость пастыря и внимание к своей наружности служат нередко выражением его внимательной и заботливой души и указывают на одну из наилучших черт в пастырском служении – тщание и рачительность в исполнении обязанностей своего служения и внимание его ко всем и во всем. Нерадение же о своей наружности, небрежность и неряшливость обличают, напротив, нередко в нем нерадивую душу, и служат указанием на внутреннюю рассеянность и небрежность во всем и ко всему. А потому, первое свойство невольно и безотчетно нас к себе располагает и привлекает, второе же напротив предубеждает и отталкивает. Поэтому главное старание пастыря в отношении к своей наружности должно быть сосредоточено главным образом на том, чтобы избегать двух крайностей – с одной стороны зазорной неряшливости, а с другой – излишней изысканности в своей внешности и одежде, и не впадать в несоответствующее его сану щегольство и франтовство. Если и в обыкновенном быту и положении всякая вычурность и крайность, в каком бы виде она ни проявлялась, всегда невольно режет глаз и обращает на себя внимание, то тем более это должно сказать о всяком ненормальном и выходящем из ряда вон явлении в жизни пастыря, который всегда бывает на виду у всех не только при исполнении своих служебных обязанностей, но даже и в своей частной жизни, и на которого все смотрят и обращают внимание. А потому, всякое уклонение в нем от общепринятой нормы, даже в его наружности и одежде, вызывает на замечания, на рассуждения и пробуждает разнообразные чувства. Неряшливость, непривлекательная ни в ком, всегда более или менее вызывает брезгливое отталкивающее чувство и к нему, и притом не только тогда, когда она проявляется в его служебной деятельности, но даже в быту частном. Одежда худая и грязная, засаленная, заплатанная, всегда возбуждает в нас невольное чувство отвращения, которое мы невольно испытываем даже и к нему, когда видим его в таковой. Она невольно напрашивается на презрение, на осуждение, возбуждая нередко подозрение к скупости. Одежда, несоответствующая сану, всегда вызывает на удивление, на недоумение, и напрашивается на насмешку, возбуждая подозрение или в полной холодности к своему положению и сану, и даже презрение к нему, или в стремлении к «чудачеству» и оригинальности. Поэтому, как развалившаяся и заплатанная, выцветшая и короткая ряса, общипанная, изодранная шапка и под. всегда действуют на нас отталкивающим образом к пастырю и невольно вызывают на осуждение, на порицание, так не меньшее неприятное и отталкивающее чувство возбуждалось бы в нас и в том случае, если бы священник, по небрежности и нерадению к своей наружности, вместо присвоенной ему одежды стал надевать одежду неподходящую, вместо рясы или подрясника – мужицкий кафтан, вместо священнической шляпы – какую-нибудь шапочку или картуз. Всем этим он возбуждал бы к себе удивление и вызывал на догадки, объяснения, и уж конечно ничем нельзя было бы объяснить этого явления, как крайнею его рассеянностью и равнодушием к своему положению и сану, или же смешным стремлением к оригинальности, а все это – черты не особенно привлекательные и располагающие к себе других. – Не менее также отталкивает нас и неряшливость, невнимание к своей наружности, обнаруживаемая во время богослужения. Растрепанные, непричесанные волосы, грязный сонный вид, риза, постоянно сбивающаяся на бок и торчащая чуть не задом наперед – все это неприятно режет глаз и отталкивающим образом действует на каждого, – и не без основания. Ибо, такая неряшливость и нерадение к своей внешности в пастыре, стоящем на месте святе и предстоящем пред престолом Бога великого и живого, невольно обличает в нем отсутствие и внутреннего благоговения, и внимательности к святости места, и важности совершаемого им служения, и являют в нем полное равнодушие и безразличие к тому и другому. Так и видно бывает, что он настолько свыкся с тем и другим, и до того сделался бесчувственным и равнодушным, что всякое к ним благоговение и уважение в нем уже утратилось, и самое служение сделалось для него чем-то обыкновенным, заурядным, как всякое домашнее занятие или дело, не требующее особенного внимания. А такое отношение к своему главному и столь великому делу конечно не может вызывать ни в ком доброго чувства к своему пастырю, а тем более внушать к нему уважение и преданность.Но если не располагает нас в пастыре крайняя неряшливость и нерадение о своей внешности, то не менее всегда резко бросается в глаза и неприятно действует на нравственное чувство и другая крайность – излишняя заботливость о своей наружности, изысканное щегольство и франтовство в украшении своей личности, внешних манерах и одежде. А в эту именно крайность обыкновенно всегда и вдаются те пастыри, которые домогаются снискать себе расположение прихожан своею наружностью. Здесь режет глаз и неприятно действует на нравственное чувство совсем уже другое – крайняя мелочность и щепетильность в отношении к своей наружности, обличающая мелочность и поверхностность души и низменность, если не нечистоту, его стремлений и помыслов. А потому, и чувство, вызываемое в нас этою крайностью пастырского поведения, бывает иное, нежели чувство, вызываемое видом его неряшества и небрежности, – это чувство недоверия к полноте и высоте его нравственных сил, и стремлений, и зрелости духа, а отсюда и недоверие к его духовному руководству. В самом деле, какую другую мысль может внушать нам вид чрезмерно щеголеватого пастыря, напудренного, раздушенного, тщательно и заботливо убирающего свои волосы, завивая их в искусственные локоны и кудри, с белыми нарукавничками и воротничками, торчащими из под ворота модно сшитой рясы и т. п., как не мысль об отсутствии в нем правильного взгляда на человеческое достоинство, и достоинство своего служения, о преобладании в нем низших чувственных стремлений над высшими духовными, о пустоте его внутреннего содержания. Какое другое чувство может возбуждать в нас его крайне щепетильное отношение к своей наружности и наряду, явное желание рисоваться собою, манерничанье, вертлявость, как не гадливое чувство отвращения к нечистоте его нравственных стремлений и презрения к его личности, как несоответствующей своему сану. Мелочная и поверхностная душа и сама по себе ни в ком никого к себе не располагает и не привлекает. – Поверхностный ум, постоянно занятый внешностью и мелочами, ни в ком не внушает к себе уважения или доверия. Поверхностное, лишенное глубины и силы чувство, ни в ком не вызывает взаимности и не располагает. Если и светские франты, заботливо сосредоточивающие все свое внимание на одной только наружности и манерах, и доводящие это внимание до щепетильной заботливости о каждой мелочной подробности в своем украшении и убранстве, невольно отталкивают нас этою своею мелочностью и возбуждают к себе чувство презрения отсутствием в них более высоких и серьезных стремлений духа, то еще более отталкивают и большее презрение в нас возбуждают мелочная заботливость о наружности и щепетильное пристрастие к нарядам и франтовству в пастыре, обнаруживающие в нем столь же непривлекательные качества его души. К этому часто примешивается еще подозрение в нечистоте его стремлений и целей. Да и по существу дела самое средство это, как нечистое, всегда может давать повод к превратному толкованию и его цели. Ибо, как и чем рассчитывает действовать на прихожан, какое чувство возбудить, и чем привлечь пастырь, тщательно заботящийся о красоте и убранстве своей наружности и щеголеватости своего наряда? Очевидно, что он рассчитывает в этом случае действовать на чувства телесные и средством только телесным. Средство это состоит в том, чтобы привлекать и останавливать на себе взор, покоить и лелеять его, заставлять любоваться собою, и через это он рассчитывает привлекать и располагать к себе и самые души. Но, не говоря уже о том, насколько законно и позволительно в пастырском служении это стремление привлекать взор именно к себе и останавливать его на себе, по самому существу своему средство это не может назваться нравственным, ибо оно рассчитывает действовать, и действует, не на высшие нравственные чувства, а на низменные чувства телесные, возбуждая чувственность, вследствие чего и на чувства духовные может действовать в направлении далеко не нравственном. Обыкновенная цель, которой добиваются достигнуть этим средством в житейских отношениях, состоит в том, чтобы «увлечь» другое лицо, почему и самое психическое чувство, возбуждаемое этим средством, обыкновенно называется «увлечением», которое понимается не в особенно высоконравственном смысле и имеет место при том только в определенном тесно ограниченном кругу человеческих отношений. Франт, слишком занятый своею наружностью и костюмом, обыкновенно имеет в виду увлекать женщин, рассчитывая в этом случае действовать на них через возбуждение в них чувственности, а потому и самое это чувство «увлечения» имеет в своей основе столько же влечение чувственное физиологическое, сколько и психическое. Само собою разумеется, что в франтовстве и излишней заботливости о своей наружности священника мы вовсе не допускаем таких нечистых целей, какие преследует светский франт, но мы для того и входим в разбор и указание прямой цели этого средства, чтобы видеть, насколько она не соответствует целям пастыря, а потому, насколько непригодно и самое это средство в его положении и практике. У пастыря конечно цель эта может быть только духовная, он может стремиться к приобретению только духовного расположения прихожан даже и таким наружным средством, как щегольство и франтовство. Но как бы не одухотворял он свою цель, действие избранного им в этом случае средства на других людей остается то же. Одухотворением цели чувственность самого средства нисколько не уничтожается. Потому-то и самое средство это, как средство не нравственное, в его положении всегда оказывается непригодным и фальшивым, а в большинстве случаев даже зазорным и для его достоинства унизительным. Как средство чисто внешнее, оно вовсе не соответствует его высоким целям духовным, каковы – снискание любви и расположения прихожан, потому что эти высокие духовные чувства никак уже не могут возбуждаться и питаться одною только его наружностью, так сказать «телесностью». Как средство чувственное, оно всегда, напротив, ставит его в ложное, фальшивое положение относительно своих прихожан, возбуждая между ними нечистые подозрения и пошлые толки. Потому-то оно в положении пастыря никогда и не достигает его цели, а приводит, напротив, к результатам, как раз противоположным тем, какие от него ожидались. Ведь и в обыкновенной жизни, и отношениях, если пустые франты и щеголи и имеют иногда некоторый успех, если и «увлекают» собою некоторых, то это увлечение всегда оказывается ошибочным и приводит к скорому разочарованию. Там ошибка всегда происходит оттого, что влечения чувственные, физиологические, ошибочно принимаются за действительное чувство психическое, и потому, с исчезновением первых само собою исчезает и последнее. Но здесь очевидно и этого обмана чувств не может быть. Ибо, за устранением и исключением в отношениях пасомых к пастырю всяких чувственных влечений, уничтожается и самая основа, на которой только и может утверждаться это средство и действовать в направлении к цели – увлекать других через возбуждение в них чувственности, а потому и самое средство это, без его чувственной подкладки и основы, оказывается пустым, ничего не достигающим.Итак, что же? К чему же должна клониться эта заботливость пастыря о своей наружности, и может ли эта наружность играть какую-нибудь роль в расположении к нему прихожан?Если вообще благоразумие и наружный вид могут в известной степени располагать и привлекать нас к себе, то настолько, насколько они служат отражением внутренних наилучших свойств человека. Они привлекают нас и располагают, когда отражают в себе его ум, доброту, добрые склонности и расположения его души. Привлекает, следовательно, и располагает нас не столько наружность сама по себе, сколько добрые качества души, отражающиеся в этой наружности. Внутренняя же пустота и нравственная бессодержательность не могут привлекать нас ни через какие украшения телесные, напротив, этими украшениями они только еще более выдают себя и отталкивают. Иначе мы должны были бы признать, что нас могут располагать к себе только люди нарядные, франтоватые и красивые, или же – что прекрасная душа может быть только в красивых и склонных к щегольству людях. Но ведь известно, напротив, что и в прекрасном теле может быть негодная и испорченная душа, которая всегда нас отталкивает, и наоборот – в теле и невзрачном и непривлекательном может быть возвышенная и добрая душа, которая всегда нас привлекает. Потому-то мы безразлично к наружности привлекаемся и располагаемся и к тем и другим, когда открываем в них хорошую душу. Следовательно, щеголеватая внешность и искусственная красота, излишние украшения наружности сами по себе тут ни причем, и чрезмерная заботливость о красоте своей наружности, и об искусственном украшении ее нисколько сами по себе не помогают достижению расположения других, если отсутствуют качества душевные, которые располагают. Тем более это должно сказать относительно внешности и наружного благообразия пастыря, который даже самою наружностью должен подавать добрый пример своим пасомым и учить их даже своею внешностью. Он должен привлекать и располагать к себе пасомых своею душою, а не телом, а потому и выставлять напоказ свою душу, а не тело. На ней главным образом и должно быть сосредоточено его внимание, а не на красоте телесной. Если и в обыкновенной жизни простота и нравственная чистота души, целомудрие помыслов и желаний всего менее расположены бывают прикрывать себя пышными нарядами и облекаться в излишние мелочные украшения, а всегда, напротив, любят держаться в границах умеренности и естественности, чем особенно нас и привлекают, то для пастыря Церкви это естественное стремление и расположение невинности и целомудрия должно быть поставлено правилом его внешнего благоповедения и нормой его забот о своей наружности. Поэтому все, что имеет право на его внимание в своей наружности, на что действительно должна простираться его забота в этом отношении, – это соблюдение во всем меры и приличия, сохранение соответствия и благопристойности в своем наружном виде и одежде. Это же как нельзя более соответствует и его цели в своих отношениях к прихожанам, и его положению, и сану. Если отношения между пастырем и пасомыми могут быть только чисто духовные и располагать он их может только своими душевными качествами, то забота его должна быть направлена не к тому, чтобы своею внешностью отвлекать прихожан от проникновения в свою душу и загораживать ее от них излишеством украшения и убранства своего тела, а наоборот – чтобы, устраняя из своей внешности все такое, что могло бы останавливать на ней их взоры и внимание, открывать им свободный и беспрепятственный доступ для проникновения в эту свою душу. Тогда только они могут лучше видеть ее, по достоинству оценивать и располагаться. А этого он может достигать только путем золотой середины – избежанием крайностей и соблюдением строгого приличия, как в обиходе за своею личностью и наружностью, так в манерах и одежде. Этого же требует и самый его сан и сопряженные с ним права и обязанности. Высота его сана и святость его служения, положение его в приходе как духовного руководителя и учителя, требуют от него внушительного вида и степенности. А они достигаются строгим вниманием к себе во всем, даже и вне своей наружности, внимательною заботливостью, чтобы ничем в своей наружности не подавать повода к соблазну своим прихожанам, чтобы не казаться смешным или странным в этой наружности, не вызывать на удивление или осуждение и посмеяние, как своею неряшливостью, так и особенною вычурностью одежды и украшения. Самая, наконец, святость места его служения и Того, Кому он служит, требуют от него всегда и наружного приличия, соответствующего этой святости. А во всем этом внешнем приличии и благоповедении всего лучше отражается чистота и возвышенность пастырской души, глубина его религиозного чувства, целомудрие его помыслов и стремлений, благоговейное проникновение сознанием высоты и святости своего служения, которые всего более пробуждают в нас уважение и любовь к нему и всего более располагают.Ф. ТихвинскийСвященник. По поводу отрывка из «Дневника сельского священника» в № 52 «Рук. для сел. паст.» за 1888 г. // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 15. С. 454–461.В своем дневнике о. В-в (№ 52 Рук. для сел. паст. за 1888 г.), по поводу нашей статьи: «Об отношениях сельского пастыря к местной интеллигенции» (№ 23 Рук. для сел. паст. за тот же год) изобличает нас во лжи и иезуитизме и безнравственности. За что же он возводит на нас столь тяжкое осуждение? О. В-в осуждает, за преподанный будто бы нами совет сельским пастырям: унижаться пред интеллигенцией из чисто материальных расчетов. Но в нашей статье не только нигде нет намека на то, чтобы эта неблаговидность поощрялась в сельском пастыре, а, напротив, она категорически осуждается нами в следующих, напр., словах: «находиться в желательных отношениях с интеллигенцией пастырю нужно не ради своих личных видов, но преимущественно для пастырских целей». «Единственно, чего должен опасаться пастырь при воздаянии должного интеллигенции, – чтобы пастырский авторитет не был затронут и унижен самомнением и кичливостью лица уважаемого. А эта-то печальная действительность чаще всего бывает от уважения, основанного на заискивании и попрошайничестве уважающего. Смело можно сказать, что неназойливый, благородно держащий себя пастырь много выиграет для себя даже в материальном отношении». Рассмотрим же теперь, что так возмутило о. В. в № 23? Так, в данном месте проводится следующая мысль: «сельский пастырь нередко в далеких отношениях находится с высокопоставленною местною интеллигенцией, которая, посему, находится вне среды пастырского влияния. Чтобы ради пастырских целей сблизиться пастырю с интеллигенцией, нужно сначала заручиться ее благорасположением. Как этого достигнуть, нельзя дать точных и подробных указаний: это виднее самому пастырю… У интеллигенции особенно ощутительно сказывается уважение своего «я», и пастырю поэтому предстоит нелегкое испытание противодействовать или уступать этой слабости интеллигенции. Некоторые пастыри, как по своему горячему характеру, так и по тому заблуждению, что они все составляют в приходе, – не хотят воздать с своей стороны обыкновенного уважения интеллигенции, или, в крайнем случае, уважения ее публично, и за это кроме неудовольствия ничего не получают. Но пастырь едва ли бы погрешил против своего долга, если бы стал оказывать особое уважение лицам высокопоставленным. Само Слово Божие обязывает всякого христианина воздавать каждому должное: кому честь, кому дань. Да и не требуется многого от пастыря, чем бы он мог угодить интеллигенции, не роняя своего авторитета и не вредя интересам религии: выслать на литургии просфору прежде, чем у других прихожан, отслужить молебен. Этого нельзя считать человекоугодием, потому что интеллигенция иногда весьма много значит для прихода и Церкви по своему покровительству, деятельности и пожертвованиям на храм, так что нельзя ее не выделить пред другими прихожанами уважением. Нужно при этом заметить, что сам простой народ привык к чинопочитанию людей, стоящих выше его по своему положению, а поэтому у него не может зародиться подозрение в человекоугодии пастыря». Вот почти буквальная выписка из нашей статьи, вызвавшая пространное и сильное обвинение на нас со стороны о. В-ва. О. В-в с негодованием ратует против того, чтобы пастыри оказывали предпочтение местной интеллигенции, выносили ей просфоры, служили у ней молебны прежде, чем у других прихожан, обзывая такое предпочтение из видов корыстных возмутительным и безнравственным, вредным для интересов христианской религии. Между тем, в наших словах, как может видеть читатель, нет указания ни на то, чтобы пастыри публично выражали свое уважение интеллигенции из лично житейских расчетов, ни на то, чтобы в своем уважении к интеллигенции они поступались интересами веры, нравственности и церковных установлений, или поступались прерогативами своей пастырской власти. У нас идет речь об отношении пастырей к интеллигенции в интересах и целях чисто пастырских, – в интересах духовного руководства пасомых и лучшего воздействия на них. Мы вполне согласны с о. В-вым, что пастырь должен подражать Пастыреначальнику – Христу, «Который истинно пути Божию учил и не смотрел на лица человеков». И тяжко погрешил бы тот пастырь, который бы по чувству раболепства, страха, или иных каких недостойных пастыря побуждений стал бы делать послабление в правилах веры и нравственности одним своим пасомым пред другими. Но едва ли пастырь Церкви был бы правым, если бы, считая всех людей равными пред законом веры Христовой, не полагал никакого различия между ними в жизни общественной и государственной и ко всем одинаково относился. Прямой долг всякого человека воздать каждому должное: почтить преимущественным уважением высокообразованного человека пред невеждою, государственного и общественного деятеля пред незнатностью, широкую благотворительность на пользу Церкви и общества пред мизерною жизнью, замкнутою в личных интересах... Такое предпочтение одних пред другими, требуемое не столько условиями света, сколько чувством справедливости, должно выражаться и внешним образом. И нет сомнения, что ни один порядочный священник никогда не решится держаться одинаковых приемов в отношении сановного люда и простого мужичка, особенно при совместном их присутствии, иначе он оказался бы невеждою. Пастырь Церкви с одинаковою любовью и участием должен относиться к нуждам своих ближних, без различия их внешнего состояния; он даже обязан оказывать в этом случае предпочтительное внимание малым сего мира; но требовать от пастыря, чтобы он одинаково относился ко всем, без внимания к их общественному и государственному положению, это значило бы заставлять пастыря идти в разрез с условиями общественной и государственной жизни, даже более – лишать пастыря одной из воспитательных мер в руководстве ближних ко спасению. Христианство не попирает земных преимуществ человека: оно, правда, предписывает человеку нищету духовную, но вместе с тем уважает и внешние его преимущества, насколько они полезны для земной и будущей жизни. Кесарево Кесареви должно воздавать, а Божие Богови, но так, чтобы одно не исключало и не вредило другому. Посему, для представителя христианской религии нужна не иезуитская уловка служить нашим и вашим, а разумная опытность примирять два требования – религиозное и житейское, и вести человека к одной высшей цели. Если же пастырь в основу своей руководительной деятельности полагает понятие равенства пред Богом всех людей, упустив из вида неравенство их в земной жизни между собою, то он не привлечет, а может оттолкнуть от себя и ожесточить сердца людей, выдающихся в этой жизни по своему положению, ибо они усмотрели бы в представителе религии пренебрежение их достоинств и преимуществ.О. В-в в особенности упрекает нас за то, что мы советуем пастырям выражать предпочтение интеллигенции служением у ней молебнов прежде, чем у других, и высылкой ей просфор. Но о первом роде предпочтения едва ли можно сказать что-либо в осуждение. Если бы пастырь самую службу Божию у интеллигенции отправлял, напр., неспешно, с некоторыми церемониями, а у обыкновенных своих прихожан кое-как, небрежно, то он заслуживал бы порицание в пристрастии; но что пастырь прежде отслужит молебен у интеллигенции, так это в порядке вещей уже потому одному, что в приходе 1–3 дома интеллигентных семейств, а крестьянских домов целые сотни, и пастырю легче 1–3 двора посетить прежде, чем 100 домов. Иное по-видимому дело, предпочтение интеллигенции в храме выносом просфоры. Но и в этом случае страдает ли чистота христианской религии, компрометируется ли положение ее служителя?.. Посмотрим на церковно-богослужебную практику. Если в храме безнравственно, как говорит о. В-в, отдавать предпочтение одним перед другими, то чем объяснить особое усиленное и поименное моление в храме об Августейшем Семействе, местном Епископе? Ведь перед лицем Божиим все равны; зачем же допускается такое исключение? а оно допускается, и не без основания. Высокопоставленные особы, как избранники Божии, поставленные во главе управления нашей земной жизни, несущие тяготу ради нашего блага, невольно вызывают у нас чувство признательности к ним и мы, как служители Церкви, при совершении богослужения молимся за них во всеуслышание предпочтительно перед другими христианами. Особо также и во всеуслышание молимся за создателей св. храма, которых иногда бывает 1–2 в приходе. Разве это не внешний знак почтения, хотя и выражающийся в форме молитвы? Если бы предпочтение пастырем в храме одних своих пасомых перед другими было предосудительно, то наши архипастыри не допускали бы его, а они, как известно, с особенным почтением относятся к высокопоставленным лицам, чтут даже бездыханное их тело, произнося над ним похвальные надгробные речи. И это особое почтение воздается не из лицеприятия и корыстных побуждений, а вытекает от искреннего сердца, как должная дань заслугам человека. Если храм ни в каком случае не может считаться местом внешних отличий человека, то незаконно в нем присваивать начальникам и начальницам монастырей особое место в храме, совершать перед ними каждение фимиамом прежде, чем перед другими предстоящими и проч., и т. д. Все это не говорит ли за то, что пастырь может оказать в храме особое предпочтение интеллигенции выносом просфоры? И мы не видим ничего предосудительного в том, чтобы пастырь оказывал предпочтение интеллигенции выносом просфоры, лишь бы делал это не из личных, корыстных видов, а из желания воздать должное заслугам интеллигенции, вызвать у ней благорасположение, т. е. любовь и доверие к себе, и через то стать в близкие к ней отношения, удобнее руководить ею ко спасению? Смеем думать, что предпочтение, выражаемое от лица служителя Церкви, может раздувать не спесь у настоящего интеллигента, а вызывать еще большую ревность на дела благие. Во всяком случае, если предпочтение интеллигенции выносом просфоры, по мнению о. В-ва может порождать дурные последствия, то ведь и публичная и поименная молитва в храме тоже может приводить к дурным и даже худшим последствиям: напр., иной создатель храма, о котором молится Церковь, кроме того, что может много возомнить о себе, но и заразиться еще дерзкою надеждою на всепрощение его Богом по молитвам св. Церкви о нем, как создателе храма, и сделаться нерадивым в исправлении своей порочной жизни. Из сказанного нами, с очевидностью вытекает и нравоучение о. В-ва, которое он преподал нам, против высказанного нами предпочтения интеллигенции, и которое в одинаковой степени небесполезно и для него самого: «от пастыря требуется честное, искреннее отношение к пастырскому долгу». Действительно, пастырь в том только случае и честен, и искренен будет, когда, усматривая в одних людях явные преимущества, будет открыто признавать за ними эти преимущества, когда с признанием достоинств за известными людьми будет и относиться к ним сообразно – согласно со степенью их достоинств и преимуществ, – вот это будет искренность без тени лицемерия. Пастырю не всегда возможно (хотя он и духовный отец) проникнуть в душу своих пасомых, а потому ему нельзя поставить в вину, если он при своих отношениях с людьми делает оценку по внешнему их виду, по наружному проявлению ими дел благочестия или гражданских доблестей. Только в будущей жизни пред Лицем Божиим все люди предстанут в равном достоинстве: царь и воин, богатый и убогий.В заключение нельзя не отметить своего рода наивности о. В-ва в вопросе: «а если 2 интеллигента будет в приходе, у которого прежде нужно служить молебен, кому оказать преимущество?» В ответ на этот вопрос можем сказать, что в таком случае нужно поступать по примеру прежних годов – и благо будет, а если бы случилось неудовольствие от интеллигенции, то не обращайте на него внимания. Последнюю меру мы советуем собственно в виду того, что интеллигенция о. В-ва, как видно из его слов, состоит по своему уровню ниже простых мужичков, когда отца своего духовного публично называют «батькой», а своих коллег-интеллигентов «прохвостами». В своей статье мы говорим об интеллигенции высокопоставленной и наиболее влиятельной в приходе, а не о заурядных купцах и мещанах, чиновниках и писарях. Там мы рекомендовали иные отношения пастырей даже к высокопоставленной интеллигенции, если она индифферентно относится к христианской религии. Вообще мы просили бы о. В-ва повнимательнее прочитать нашу статью: «Об отношениях сельских священников к местной интеллигенции».СвященникНачальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 15. С. 461–466.Руководственный проект указаний и порядка для ведения клировых ведомостей. – Полтавская духовная консистория выработала и разослала через благочинных во все приходские, и имеющие приход монастырские церкви, особый руководственный проект указаний и порядка для ведения клировых ведомостей, с предписанием, чтобы таковые ведомости были составляемы во всем согласно с указаниями проекта. В каждой ведомости между прочим должно обозначаться: а) есть ли церковно-приходская школа или школа грамоты (кроме земских и министерских), сколько учеников, в каком доме помещается, кто обучает, и оказывают ли какое-либо пособие прихожане; б) ведется ли церковная летопись и с какого времени; ежели нет, то почему; в) открыты ли внебогослужебные чтения, или собеседования, в какое время бывают, и как относятся к оным прихожане; г) прописывать о священнике, кто сколько написал слов или поучений, кроме очередных, и представляются ли оные благочинным на просмотр по полугодиям; д) о псаломщиках прописывать, обучают ли они детей или народ церковному пению, способны ли обучать детей грамоте и не уклоняются ли от сего, занимаются ли церковным письмоводством, усердно ли исполняют церковную службу и пр.; е) об уволенных из семинарии и училищ учениках – чем они занимаются и действительно ли способны к должности псаломщиков; ж) в конце ведомостей обозначать названия каждой церкви и хутора, количество жителей, и расстояние от приходского храма; з) ведомости сшивать или переплетать так, чтобы первою была того села, в котором благочинный, все листы были перемечены, и приложен реестр с указанием, на каком листе известная ведомость; и) обозначать, наконец, имеется ли церковная сторожка или близкое к церкви помещение для сторожей.Воспрещение духовенству выдавать от себя метрические выписи без оплаты их надлежащим гербовым сбором. – Та же духовная консистория объявляет причтам церквей епархии, что за выдачу метрических выписей на неузаконенной гербовой бумаге, или без оплаты их гербовым сбором в надлежащем размере, исключая: а) по делам воинской повинности, по установленному порядку, б) за удостоверением правительственного учреждения о бедности просителя – с пояснением такого обстоятельства в конце выписи, в) по требованиям официальных лиц или присутственных мест, для приложения к делу, а не для передачи частным лицам, и г) по просьбам нижних воинских чинов о своих детях, не вышедших из совершеннолетия, – они неотложно будут подвергаемы законной ответственности, которая, при повторении таковых проступков против должности, угрожает удалением от оной.Порядок подачи вдовами священно-церковнослужителей просьб епархиальному начальству об исходатайствовании им единовременного пособия из сумм Св. Синода. – Рижская духовная консистория объявляет через благочинных епархии всем вдовам священно-церковнослужителей, чтобы они с просьбами об исходатайствовании им единовременного пособия из сумм Св. Синода обращались к епархиальному начальству не иначе, как только через местных благочинных, которые, с прописанием требуемых в данном случае циркулярным отношением Хозяйственного Управления при Св. Синоде от 12 февраля 1886 года, за № 2576, подробных сведений о семейном положении, обращающихся с просьбою вдов, и имеющихся у них средствах к жизни, а равно и с своим заключением, представляли бы эти просьбы в консисторию; в противном случае просьбы будут оставляемы без последствий.Порядок выписки книг из консисторского склада. – Та же духовная консистория объявляет духовенству епархии, чтобы оно отнюдь не обращалось за выпиской книг из консисторского склада к кому бы то ни было из служащих в консистории, и не высылало за выписываемые книги деньги на их имя, а обращалось бы за книгами непосредственно в консисторию, или к настоятелям церквей тех городов, у которых должны быть склады книг.О своевременном представлении священниками на рассмотрение цензоров очередных проповедей. – Ввиду того, что некоторые из священников не представляют иногда на рассмотрение цензоров своих очередных проповедей по неизвестным причинам, Оренбургская духовная консистория объявляет всех священников епархии заблаговременно сообщать цензорам, почему не представлены им проповеди, с предупреждением, что в случае недоставления оных в свое время, таковые не будут требоваться от них консисторией, и они будут штрафуемы в пользу попечительства денежною пенею. Цензорам же предписывает, полученные от священников отзывы представлять епархиальному преосвященному вместе с ведомостью.Касательно сообщений епархиальному начальству о похищении из церквей денег и вещей. – Та же духовная консистория, в предупреждение излишней переписки по делам о похищении из церквей денег и вещей, предписывает благочинным епархии, по получении известия о похищении из церквей денег и вещей немедленно доносить о том епархиальному начальству, требовать от полиции акт осмотра и от причта, и церковного старосты сведения, когда и при каких условиях собраны деньги, значатся ли по церковным документам, и как именно, – если не записаны, то почему, и на каком основании они хранились не в банке, а в церкви, имеются ли при церкви сторожа, кем наняты, был ли заключен с ними письменный договор, могут ли быть они оставлены при храме, и были ли обиты поврежденные двери железом изнутри. Причем требовать от причта и церковного старосты объяснений по этому предмету, и по проверке представлять оные в консисторию.О возложении на умерших венчиков и листов разрешительной молитвы. – Пензенская духовная консистория подтверждает причтам церквей епархии непременно иметь наблюдение, чтобы все умершие прихожане были погребены с возложением на них венчиков и листов разрешительной молитвы, начиная с 10-летнего возраста, и чтобы причты с церковными старостами при продаже венчиков и молитв руководствовались указом Св. Синода от 17 апреля 1871 года, за № 21, и самовольно по возвышенной цене не производили продажи их, под опасением строгого взыскания по законам.О порядке исключения из костельных документов лиц, присоединившихся из латинства к православию. – Литовская духовная консистория предписывает духовенству епархии настоятельно требовать от лиц, присоединяющихся из иноверия к православию крестных и, в подлежащих случаях, брачных метрик и обозначать в годичных, представляемых в консисторию именных ведомостях о присоединившихся, время и место их рождения и крещения и, если нужно, брака, дабы на основании этих данных была возможность требовать от римско-католического епархиального начальства не только исключения присоединившихся из списков костельных, но и внесения в метрические книги пометки против крестных и, в подлежащих случаях, брачных актов о присоединении к Православной Церкви и обязательном внесении этой пометки о присоединении при выдаче свидетельств из сих актов по требованию частных лиц или учреждений.О доставлении духовенством сведений о движении народонаселения. – Екатеринославская духовная консистория вменяет в непременную обязанность приходским священникам епархии сообщать местным земским врачам, на доставляемых этими последними печатных бланках, ежемесячные именные списки, как родившимся детям, так равно и всем умершим, с показанием лет последних и причин их смерти.О внесении в приходные книги церквей денежных поступлений. – Екатеринбургская духовная консистория вменяет в обязанность благочинным, чтобы все денежные поступления после ежемесячных счетов вписывались в приходные книги церковные со строгою точностью, без перенесения оных от одного предмета к другому; для достижения же этого, чтобы внушали причтам церковным строго следить за исполнением сего дела и в ведомостях отчетных показывать все денежные поступления, согласно с записью оных по книгам, а для этого их долг непременно проверять воловую ведомость под литерой А с книгами по каждой церкви и затем уже составлять общую ведомость. За умышленное же отступление от правильной записи денежных поступлений по книгам, виновные будут подвергаемы ответственности по 193 ст. Устава духовных консисторий.Еще о правильном ведении метрических книг. – Оренбургский преосвященный, подтверждая благочинным епархии неоднократно и прежде бывшие предписания о строгом внимании при ведении метрических записей по церквам, в настоящий раз присовокупляет еще следующее предостережение: за небрежность в столь важном деле священники и причты будут подвергаемы весьма значительному штрафу, а их местные благочинные за несмотрение по этому делу будут отстраняемы сначала от представления к заслуженным наградам, а затем, при дальнейшей невнимательности к своей обязанности, увольняемы от благочиннической должности.Еще о внесении в формулярные списки членов причта сведений о трудах их в церковно-приходских школах. – Херсонский епархиальный училищный совет объявляет к сведению и для руководства духовенства следующую резолюцию высокопр. Никанора: «служба псаломщиков и диаконов в должности учителей церковно-приходских школ и школ грамоты должна быть записываема в формулярные списки этих лиц, причем должна быть заносима и отрицательная сторона этой службы, как, напр., неаккуратное отношение к школе по неспособности, по небрежению, по неблагоповедению и т. д.»Вопрос из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 15. С. 466–467.Можно ли покрывать престол шерстяными или бархатными скатертями, обыкновенно употребляемыми в гостиных на круглых столах?Интересующийся решением этого вопроса (о. А-рт П-ский, свящ. с. Г-я А-ского у. Е-ской губ.) заявляет, что он, по своему убеждению, на основании многих данных (?!), ничего не имеет против покрытия престола шерстяными или бархатными скатертями, но, что сослуживец его признает единственно приличными для престола покровами только шелковые платы, между тем ни он сам, вопрошающий (при своем убеждении-то на основании многих данных в возможности употребления на престоле обыкновенных скатертей?!), ни его сослуживец не могут найти правил в разрешение и разъяснение своего разногласия и недоумения...В последовании, как священный антиминс положити в новоустроенном храме (см. в Больш. Требн.) – о напрестольном облачении сказано так: «кропится срачица святою водою, и полагается на святую трапезу, и обязуется (просто) вервию, на то устроенною и окропленною святою водою, также кропится и индития, и одевают ею святую трапезу..., и полагается святое Евангелие и честный крест, и покрывается плащаницею, яже есть пелена». В чине освящения храма, от архиерея творимого (см. в Дополнит. Требнике) относительно облачения престола замечено: «священницы приносят срачицу, архиерей кропит святою водою внутрь и вне, и надевают на святую трапезу; потом приносится вервь, архиерей кропит вервь, и обязуют престол..., потом приносят священницы индитию, сиесть, верхнее одеяние, архиерей кропит святою водою внутрь и вне, и одевают ею святый престол, и полагают илитон, а на илитоне антиминс и святое Евангелие на престоле, и честный крест, и покрывают пеленою». Из этих указаний видно, что престол должен быть покрываем пеленою, под которою никак нельзя разуметь каких-либо скатертей, употребляемых в житейском быту. И у нас, насколько нам известно, свят. престол повсеместно покрывается именно пеленою – платом, сделанным из шелковой и одноцветной материи, а не какими-либо скатертями шерстяными или бархатными, употребляемыми в житейском быту. Да если бы и не было вышеизложенных указаний, то неужели какому-либо служителю при трапезе Господней нужно было бы доказывать неуместность на св. престоле обыкновенных скатертей? Кажется, что одно отличие св. престола от обыкновенного стола, сознание важности и святости трапезы Господней, чувства благоговения пред этою важнейшею и священнейшею принадлежностью алтаря Божия могут подсказывать каждому священнослужителю о всей неуместности на св. престоле обыкновенных скатертей, употребляемых в гостиных на круглых столах.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 15. С. 467–468.Епархиальная библиотека в Вильне и книжные склады в Вятке. – Вследствие исполняющегося в настоящем году 50-летия со времени воссоединения униатов с Православною Церковью и в память об этом событии, проектируется устройство епархиальной библиотеки в Вильне, по примеру существующих таких же библиотек в некоторых других епарх. центрах, с коллекцией достопамятных для епархии изображений и вещественных предметов, уясняющих для посетителя библиотеки былое западнорусской церкви и местной епархии, вроде церковно-исторического музея. Эта библиотека могла бы быть также местом собраний духовенства, куда сослуживцы в определенные сроки могли бы являться между прочим для совместного обсуждения разных недоуменных вопросов пастырской практики.Система книжных складов при церквах больше и больше упрочивается, и распространяется. В самое последнее время в Вятской епархии, кроме склада книг и брошюр, в помещении центрального свечного склада при Спасском соборе в Вятке предположено открыть книжные склады в уездных городах, на заводах, и в селах. Всего предположено открыть 58 складов, цифра на первый раз достаточная. Можно думать, что дело это пойдет быстрее, чем как шло оно доселе. А до сих пор шло оно очень медленно. Из Епарх. Ведомостей видно, что, вследствие предложения Хозяйств. Управления при Святом Синоде от 10 октября 1886 г. правление епархиального завода уже 28 апреля 1887 г. (то есть через 6½ месяцев) изъявило согласие производить продажу синодальных изданий из свечного склада при Спасском соборе в Вятке, и не раньше, как 31 октября 1888 г. (то есть по истечении еще 1½ годов), просило епархиального епископа ходатайствовать об отпуске синодальных книг в устроенный правлением склад.Всенощные бдения в приходских школах. – Один из священников Донской епархии возбудил в местном органе в видах большего религиозно-нравственного влияния на учащихся вопрос о всенощных бдениях в приходских школах. По его словам, во многих местах вследствие отдаленности деревень от приходской церкви, зимнего холода и бездорожья, а также и того, что во многих местностях существуют еще и холодные храмы, детям бывает крайне затруднительно посещать ранние утренние богослужения. А это, конечно, совсем не хорошо отражается на их религиозно-нравственном развитии. Чтобы не лишать детей возможности бывать по праздникам у службы, и иметь на них большее религиозно-нравственное влияние, помянутый священник предлагает служить для них накануне воскресных и праздничных дней всенощные бдения в школьном помещении. При этом он указывает на свой опыт, вполне удавшийся и привлекший к богослужениям не только детей, участвующих чтением, пением, и прислуживанием при богослужении, но и взрослых, и притом таких, которые к утрене являлись довольно редко.Возражая на этот проект, другой священник той же епархии справедливо замечает, что не только взрослые, но и дети холода в церкви не боятся, и потому привлекать народ на службу в школы и отвлекать от храма этого селения Господня, нерезонно. Служение всенощных желательно только в деревнях и хуторах, удаленных от храмов. В этом отношении, мысль первого о. автора статьи по данному вопросу вполне счастливая и дай Бог, чтобы вводимый им у себя обычай привился и в других приходах.№ 16. Апреля 16-гоРуновский Павел, свящ. Существенно-важный недостаток в религиозно-нравственной жизни русского народа, требующий особенного пастырского внимания // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 16. С. 469–474.В религиозно-нравственной жизни православного русского народа замечается весьма важный недуг – нерадение об исполнении христианского долга исповеди и св. Причастия. Многие из православных христиан, без всякого смущения совести, по несколько лет сряду не исповедуются и не причащаются св. Таин, хотя и ходят во храм Божий в праздники, молятся и дома по силе возможности, служат молебны, панихиды, соблюдают посты, положенные Церковью и т. п. Где же причина столь печального явления в религиозно-нравственной жизни нашего православного народа?Второстепенных причин этого явления в религиозно-нравственной жизни нашего народа может быть очень много; но все они преимущественно вытекают из одной общей, состоящей в неправильном воззрении народа на таинство исповеди и св. Причастия. Одни из народа прямо и решительно высказываются, что исполнение долга исповеди и св. Причастия необязательно для здоровых потому, что они не могут не грешить, и что оно необходимо только для больных, как напутствие в вечность. Призывая священника к напутствованию больного, многие очень часто оговариваются: «опасно, кормилец, оставлять (больного без напутствия), как бы не умер». На наставление же священника, что исполнять долг исповеди и св. Причастия необходимо не только больным, но и здоровым, обыкновенно возражают: «а снесешь ли? Если бы мы были безгрешны, тогда бы можно, а то только больше нагрешишь, если причастишься. Нездоровому – другое дело – надо и причастье; без него умирать плохо». С такими понятиями о таинстве исповеди и св. Причастия встречается в среде народа очень немало прихожан религиозных, которые и храм посещают каждый праздник, и дома выполняют ежедневную урочную молитву, соблюдают посты, и вообще ведут трезвую и благонравную жизнь. Другие, в нерадении об исполнении христианского долга, думают оправдать себя, как вполне достаточною причиною, житейскими недосугами, многосемейностью, бедностью, неимением приличной одежды и т. п. Молодые люди достаточною причиною к отлучению себя от исповеди и св. Причащения выставляют то обстоятельство, что они не могут «снести причастия в шесть недель», т. е. в продолжение шестинедельного периода времени не могут воздержаться от супружеского общения. И замечательно, что все почти молодые люди, до брака ежегодно исполняющие христианский долг, после же брака перестают исполнять на несколько лет.В основе всех представленных нами суждений народа о таинствах исповеди и св. Причастия, и отсюда, уклонения от исполнения христианского долга лежит неправильное и ложное понятие о значении, важности, и силе сих таинств. Тогда как одни, таинства исповеди и св. Причащения считают в деле спасения таким маловажным, что исполнению христианского долга предпочитают мелочи обыденной жизни; другие, напротив, считая эти таинства великою святынею, уклоняются от них под предлогом своего недостоинства; третьи просто не имеют о сих таинствах никаких понятий и исполнение их считают для себя необязательным95.Опущение православными христианами долга исповеди и св. Причастия, происходящее от недоразумения, или неправильного понимания, весьма пагубно как для их земной духовно-нравственной жизни, так и для жизни загробной. Не исповедующие грехов своих пред поставленными Вечным Первосвященником священниками, остаются не разрешенными в своих грехах ни в сей жизни, ни в будущей. В сей-то жизни, правда, для многих тяготение грехов не чувствительно, но оно будет чувствительно в будущей жизни, где ожидает скорбь и теснота всякую душу человека, делающего злое (Рим.2:9), не очищенную покаянием, в таинстве исповеди, как бы во второй купели крещения. Не приемлющие Тела и Крови Христовых чужды нового завета, установленного Богом с человеками Кровью Сына Божия (Евр.9:14–15), и потому не могут иметь никакого участия в заслугах Христовых; чужды общения со Христом и в сей жизни, и в будущей; словом чужды всего того, что даровал Христос Спаситель Своими заслугами грешному человечеству; значит – это несчастнейшие люди, неминуемая участь которых есть вечная погибель.Кто же будет виноват в погибели христианских душ, происходящей от неразумия человеческого? Кто будет виноват, что овцы словесного стада Христова по неведению и неразумию удаляются самопроизвольно от тех средств, кои дарованы нам любовью Триипостасного Божества во спасение наше? Кто будет виноват в том, что принявшие новый завет, установленный Кровью Христовою, по неведению удаляются от сего завета по неисполнению постановлений сего завета? Кто будет виноват в том, что те дети, плоти и крови которых приобщился Единородный Сын Божий, давший Себя в жертву Богу Отцу за избавление рода человеческого от вечной смерти, и даровавший ему во оставление грехов и в жизнь вечную в пищу и питие Плоть и Кровь Свою, не захотят приобщаться Плоти и Крови своего Спасителя? Кто будет виноват в том, что люди, облагодетельствованные Спасителем, отрицаются дара любви Сына Божия, служащего единым и единственным на потребу? Никто иной, как пастыри Церкви, поставленные Вечным Пастыреначальником «к совершению святых, на дела служения, для созидания Тела Христова, доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» (Еф.4:11–13).Так как опущение долга исповеди и св. Причастия по большей части является следствием неразумия и недостаточно ясного понимания догмата нашего искупления, и отсюда недостаточно ясно осмысленного отношения к таинствам исповеди и св. Причастия, то на обязанности пастырей лежит прежде всего долг выяснять своим пасомым значение догмата искупления и отсюда значение, силу, и важность таинств исповеди и св. Причащения. Пастыри должны ввести в сознание своих пасомых ту Богооткровенную истину, что Христос, Первосвященник новозаветных благ, принес Себя Самого в жертву Отцу, и тем приобрел нам вечное искупление (Евр.9:12–13); но что мы хотя и сподобились приобщиться небесных благ, дарованных нам заслугами Христа Спасителя, и единожды и навсегда соделались чадами Божиими и наследниками Христу, однако, по своей слабости и немощи, постоянно грешим и грешим, через что удаляемся от Христа и потому имеем постоянную нужду в оправдании и освящении. Потому-то Христос Спаситель, Первосвященник вечных благ, зная наши слабости и немощи, единожды принесши Себя в жертву Богу Отцу, для постоянного нашего очищения, оправдания, и освящения, на основании Своей кровавой жертвы, в воспоминание о ней и установил навсегда, «дондеже приидет», приношение бескровной жертвы, имеющей значение жертвы голгофской, сказав на Тайной Вечери, когда впервые была Им Самим принесена сия жертва: «Сие творите в Мое воспоминание» (Лк.22:19), и которой все христиане должны возможно чаще приобщаться во оставление грехов и в жизнь вечную. Сознание своих грехов должно служить причиною не к уклонению от исповеди и причащения св. Таин, а к возможно частому выполнению сего дела, потому что Христос приходил на землю грешников спасти, и, что, если бы люди были безгрешны, подобно ангелам, тогда бы только не нужны были для них ни исповедь, ни причащение.Понятно, что выяснять эти истины пастырь Церкви должен прежде всего в церковном слове и во внебогослужебных беседах. Касаться этих истин он должен возможно чаще, и благовременно, и безвременно, и без опасения наскучить слушателям постоянно призывать их к исполнению долга: где дело касается самой основы нашего спасения, там не может быть и речи о наскучивании, как причине к молчанию. Есть пословица: «капля долбит камень не силою, но часто падая». Ею-то пастыри должны руководствоваться в данном случае.Что касается пастырского воздействия относительно исполнения христианского долга исповеди и св. Причастия на отдельные личности, то для сего нет лучшего и удобнейшего случая, как напутствование больных. В нашей 20-летней практике почти не было таких случаев, чтобы больной не давал обещания в случае выздоровления ежегодно исполнять христианский долг и в действительности не исполняли бы обещания. Немалое значение имеют в этом отношении пастырские напоминания и увещания при частых сношениях с прихожанами. При помощи указанных средств, в прежнем приходе, в продолжение 16 лет, при помощи Божией, мы достигли того, что вместо 150 человек из 700 душ населения, стали исповедоваться и приобщаться почти все. Таких лиц, которые не исполняли бы христианский долг более 3-х лет, было только одно.В заключение нельзя не посоветовать пастырям строго держаться известного Синодального Указа о том, чтобы не брать платы за исповедь. В сельских приходах, как эта плата ни мизерна (доходит до 1 коп.), однако находятся люди, которые оправдывают себя в уклонении от исполнения христианского долга не иным чем, как бедностью.Священник Павел РуновскийКак вести внебогослужебные чтения для народа?96 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 16. С. 475–482.Некоторые священники при открытии внебогослужебных чтений иногда затрудняются в выборе места для их ведения. По-видимому, здесь не может быть и речи о каком-либо недоумении: дело ясное, что более приличного места для указанной цели и выбрать нельзя, как храм, который искони служил не только преимущественным местом для общественной молитвы, но и для нравственно-религиозного назидания пастырями их паствы. Сам Пастыреначальник Господь наш Иисус Христос очень часто предлагал свое учение как в храме Иерусалимском, так и в синагогах, куда народ иудейский и израильский собирался по субботам и праздникам для общественной молитвы и чтения слова Божия. Притом же, в тех случаях, когда священник открывает названные чтения по предписанию своего епархиального преосвященного, он в большинстве случаев получает и указание вести их, как уже раньше было замечено, в самом храме. К тому же самое назначение храма, как дома молитвы, дома Божия, – где преимущественно присутствует невидимо на престоле Сам Царь славы, – должно возбуждать в присутствующих особенное внимание к читаемому и благоговейное почтение к предметам, о которых говорится в чтениях. Такая обстановка, как кажется более всего соответствует духу и целям самих чтений, – она способна возбуждать и затем поддерживать церковность и религиозность в присутствующих на них. Кроме того, человек религиозный скорее пойдет послушать, что читают в Божием храме, нежели где-либо в другом публичном месте.Таковы теоретические соображения, на основании которых чтения часто открываются и ведутся во св. храме. Но практика показывает, что не всегда и не везде св. храм может удовлетворять указанной цели. Кому, например, не известно, что во многих наших сельских приходах храмы настолько малы, что могут вместить в себе не более 150 человек, а желающих присутствовать за чтениями может оказаться от 300 до 600 человек. Прибавим к сказанному, что наибольшее число слушателей чтений собирается зимою, как в более свободное от работ время, а между тем, большинство сельских храмов устроены без отопления, о чем уже было раньше замечено. В силу последнего обстоятельства, вести чтения в храме зимою бывает положительно невозможно по той простой причине, что никто добровольно не станет мерзнуть по нескольку часов, хотя бы и ради религиозно-нравственного назидания. На это нам могут возразить, что указанное обстоятельство не мешает прихожанам посещать храм Божий во время богослужения; отчего же им не пойти и на чтения? Правда, крестьяне приходят в храм зимою и в большие морозы на богослужение, и даже их в это время бывает больше, чем в летнюю пору. Но при этом приходится наблюдать следующее явление: едва одна десятая присутствующих остается в храме от начала до конца такого важного богослужения, как литургия, а остальные ⁹/₁₀ постоянно то выходят из храма, то опять в него входят, производя таким образом далеко неблагоговейный шум, причем не обращается решительно никакого внимания на то, какое священнодействие совершается во св. алтаре. И происходит это не от недостатка религиозного чувства, а исключительно почти вследствие того, что холод и мороз леденит плохо прикрытые и коченеющие члены молящихся при неподвижном стоянии в холодном храме. Поэтому обладатели этих членов спешат куда-нибудь поскорее отогреться, а почувствовав некоторую теплоту в своем организме, опять озабоченно стремятся в церковь, боясь многое пропустить из богослужения. Очевидно, что того же нужно ожидать и во время чтений, если они будут вестись во время морозов в холодном храме. А это повлечет за собою шум и беспорядок, которые сделают самые чтения не только бесполезными, но и вредными, так как до ушей слушателей будут достигать не только отрывочные фразы, но даже отдельные слова без всякой между собою логической связи. А каких только заключений не может вывести досужий ум из таких летучих фраз и слов! Немало имеет влияния на порядок и тишину, которые должны быть соблюдаемы во время чтений, и то обстоятельство, что в православных храмах, за редкими исключениями, нет приспособлений для сидения, вследствие чего слушатели не только устают от долгого стояния, но невольно начинают напирать друг на друга, чтобы поближе пробраться к читающему, причем неминуемо начинают толкать один другого под бока, чем вызывают недовольные замечания получивших толчок; и таким образом поднимается невольный шум, который не позволяет слышать и половины того, что читают. А все это у слушателей вызывает невольное чувство неудовольствия. Вследствие таких только обстоятельств, чтения, может быть уже многих заинтересовавшие, могут постепенно терять для них всю свою прелесть и привлекательность. К тому же, в рассуждениях о лучшей постановке внебогослужебных чтений для народа не следует забывать и таких приходов, которые состоят из многих хуторов и деревень, а также приходов с значительным населением сектантов. Если учредить чтения в приходском храме, то, конечно, при удачной постановке их ревностнее других будут на них являться те из православных прихожан, которые живут близко к храму; из отдаленных же деревень на них придут весьма и весьма немногие, да и то будут посещать их весьма иррегулярно, по очень простой причине – за дальностью расстояния. Что же касается сектантов и раскольников, то они на чтения в храм и не пойдут. Как же тут быть? Неужели тех несчастных, которые случайно поставлены в такие условия, что не могут жить вблизи храма, где ведутся чтения, а также заблудших овец духовных оставить без надлежащего назидания и просвещения их темного взгляда на обязанности человека как христианина, к Богу, к ближним, и к самим себе? Думается, что пастырь добрый не оставит и этих своих овец блуждать в дебрях недоумений, суеверия и лжемудрствования. При таких обстоятельствах необходимо избрать вместо храма другое место для ведения чтения. В многосоставных приходах при этом даже невозможно приурочивать чтения только к одному определенному месту. Тут необходимо назначить для указанной цели несколько пунктов, по крайней мере – два, расположенных в таких местах, около которых преимущественно группируются деревушки или хутора, принадлежащие приходу, и установить в них поочередные чтения. При таком порядке вещей, очевидно, не может быть и сомнения в том, что вместо храма можно назначать и другое какое-либо здание или помещение для ведения чтений. Для названной цели, конечно удобнее всего избрать помещение для начальной народной школы, какому бы она ведомству ни принадлежала, лишь бы оно было достаточно обширно, – так как школа должна служить не только для развития и просвещения умственного, но и для нравственного просветления народа. Да если проследим историю развития чтений для народа и прислушаемся к позднейшим печатным извещениям об их открытии по местам, то увидим, что не только школа, но и другие места очень часто назначались и служили местом для их ведения. Так, в Отчете г. Обер-Прокурора Св. Синода за 1868 год мы читаем: «Преосвященным Самарским еще в 1867 году предложено было духовенству открыть воскресные школы при церквах для собеседования о предметах веры, объяснения дневных чтений из Евангелия и Апостола, чтения житий святых и пр. При полном сочувствии духовенства благой мысли преосвященного, число воскресных школ в минувшем году возросло до 283. Подобные школы, – читаем далее, – учреждены в минувшем году при некоторых церквах Казанской, Минской и Подольской епархий. В Кавказской епархии, по наставлению преосвященного, начинают также заводиться воскресные школы для взрослых и простые пастырские беседы с прихожанами… Беседы эти совершались в приходских школах, а где нет особых зданий для школ, – в церковных сторожках. Народ, по свидетельству преосвященного Кавказского, оказывает усердное расположение к этим беседам. В одном селении народ так усердно собирается на воскресные беседы, что обширное здание училища не могло вмещать всех усердствовавших». Хотя в приведенных цитатах говорится о воскресных беседах, а не о чтениях, но читатель может видеть, что здесь дело только в названиях почти одного и того же рода религиозно-нравственного назидания для народа, потому что собственно чтения могут сопровождаться, и сопровождаются, собеседованиями, и наоборот, собеседования почти всегда предваряются чтениями. Сделав такую оговорку, мы продолжаем брать данные из того же Отчета. В нем говорится об открытии бесед (чтений) еще следующее: «В конце минувшего 1867 года, преосвященным Камчатским открыты в Благовещенске воскресные беседы, в которых объясняются Символ веры , заповеди и богослужение. Беседы обыкновенно начинаются в три часа пополудни и происходят в обширной зале народного училища». В Отчете за 1878 год сообщается, что духовенство с усердием продолжало «развившееся в последние годы внебогослужебное назидание православной паствы в виде воскресных и праздничных собеседований с прихожанами о разных предметах веры и нравственности. Такого рода собеседования, введенные уже во многих епархиях, преимущественно в сельских приходах, происходят в церквах, в школах, в зданиях волостных правлений, а иногда, в благоприятную погоду, под открытым небом». Приведем еще несколько извещений о новейшем открытии чтений и собеседований пастырей с пасомыми. Так, «20 марта 1888 года, при Волынской духовной семинарии открыты внебогослужебные религиозно-нравственные чтения… Чтения открыты и ведутся при самой семинарии, в обширном актовом зале, в котором имеются для сего надлежащие приспособления и обстановка»97. При Черниговской духовной семинарии также открыты противосектантские собеседования, которые ведутся в актовом зале. По мысли преосвященного Подольской епархии епископа Доната, предположено открыть церковные собеседования в г. Каменец-Подольске, где значительная часть городского населения состоит из евреев и преимущественно из католиков. Для собеседований отведен зал духовного училища. Воронежским Братством свв. Митрофана и Тихона открыты при Благовещенском Митрофановом монастыре по воскресным дням религиозно-нравственные народные чтения со световыми картинами. Чтения эти посещаются народом настолько охотно, что зал монастырский, вмещающий до 500 человек, не в состоянии удовлетворять всем желающим присутствовать на чтениях. – Из приведенных данных видено, что и высшая духовная власть ничего не имеет против открытия чтений в каком-либо другом месте помимо храма. Следовательно, где только есть обширное помещение для школы или училища, священник обязан избрать именно его для указанной цели, отчасти, по приведенным уже соображениям, а отчасти и потому, что в таком случае можно чтениям придать желательную обстановку, о чем будет подробнее изложено несколько ниже.Мысль же об избрании нескольких пунктов в некоторых приходах для ведения чтений не нова; она уже приводилась в исполнение в некоторых местах. Так о. И. Тихомиров начал вести собеседования с своими прихожанами с 14 сентября 1861 г. и избрал для этой цели два пункта, – деревню Подушкину и приписное село Вешки, – в крестьянских избах, с согласия хозяев. «Собеседовании наши в деревне Подушкиной, – говорит он, – имеют происходить каждое воскресенье и каждый праздник, когда литургия совершается в моей приходской Владимирской, села Неклюдова, церкви; – в Вешках только два раза в месяц, в два воскресных дня, после литургии, совершаемой здесь по давнему положению»98.Для того, чтобы показать, что пастырь Церкви имеет вполне законное основание вести чтения в таком месте, где он найдет более удобным и для себя, и для паствы, а также, что он может назначать несколько пунктов в своем приходе для той же цели, мы сошлемся на высочайший пример: Пастыреначальник Иисус Христос, а потом и Его ближайшие последователи проповедовали Евангелие царства небесного везде, где только было стечение народа, и где находили удобным заводить речь о таком важном предмете. Внебогослужебные религиозно-нравственные чтения для народа и собеседования с ним пастыря, суть своего рода проповедь. Понятно, если у священника не имеется в виду более подходящего для ведения чтений места, как храм, то он и не станет задумываться над вопросом, где ему устроиться с ними. Во всяком случае, он должен приложить все старания к тому, чтобы хотя впоследствии в его приходе было устроено обширное по возможности помещение для церковно-приходской школы, куда он мог бы перенести и самые чтения. Впрочем, ниже мы поясним, почему вести внебогослужебные чтения в храме нужно только в крайнем случае, хотя есть места, где безразлично, вести ли их в этом святом месте или в каком-либо другом.(Продолжение будет).Общее введение в круг богословских наук99 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 16. С. 482–498.Об отношении веры к знанию, разума к ОткровениюК числу важных научных проблем, необходимо представляющихся при изучении богословских наук, бесспорно принадлежит вопрос об отношении разума к вере, знания к Откровению. От такого или иного решения этого вопроса в значительной степени зависит не только дело научной разработки богословия вообще, но и самое понимание разных частных богословских учений. В доказательство того, что это так, укажем на протестантизм, который, отведя разуму в области веры самое широкое поле деятельности, с этим вместе мало-помалу пришел к отрицанию многих, чрезвычайно важных, пунктов церковного учения. Кроме того, история Церкви ясно свидетельствует, что большая часть еретических учений возникла именно вследствие излишнего увлечения умствованиями человеческого разума, когда последний выходил уже из послушания у веры. Все это как нельзя лучше показывает, что решение поставленного вопроса имеет весьма важное значение как для всей системы богословских наук, так и для науки православной догматики в особенности. Но, разумеется, при этом не может быть и речи о прямо положительном или отрицательном ответе на этот вопрос. Так как в человеке, без сомнения, нельзя дробить его сил и способностей, нельзя также деятельность одних способностей в известном случае устранить совсем и заставить действовать другие, то очевидно, что разум человека естественно и необходимо должен принимать участие в религиозной его жизни, входить в известное соотношение и связь с его верою. Поэтому, здесь вопрос касается только определения меры участия разума, насколько оно может иметь место в раскрытии предметов веры; из этого определения видно будет, какое значение принадлежит разуму в деле раскрытия Откровенных учений. Хотя при самом начале христианского просвещения этот вопрос был уже предрешен в том смысле, в каком в настоящее время он решается в православной кафолической церкви, однако, он имеет свою историю. Поэтому, прежде чем изложить православное учение об указанном предмете, мы представим краткий обзор истории этого вопроса с самых первых времен христианской Церкви и до настоящего времени. Конечно, исторический метод исследования, считающийся теперь одним из самых плодотворных в области гуманных наук, в данном случае не может иметь того значения, какое обыкновенно ему приписывают как научному приему; но при употреблении этого метода лучше всего могут обнаружится, с одной стороны, самые основания православного решения данного вопроса, а с другой – его состоятельность и превосходство пред всякими другими решениями вопроса. Далее, обращая внимание на то, что поставленный вопрос до известной степени входит в сферу философского знания, именно относится к той части философии, которая граничит с богословием – к так называемому естественному богословию (theologia naturalis), то наряду с историческими основаниями необходимо представить основания психологические и вообще философские. Таким образом, в настоящей главе должно быть изложено: во 1-х, историческое исследование данного предмета, во 2-х, исследование его по началам здравой философии, и в 3-х, как общий вывод из тех и других оснований, православное учение. Нечего и говорить о том, что основу и главнейший критерий всего исследования должно составлять Слово Божие, насколько в нем есть указания на данный предмет.Во времена апостолов, истины христианской веры не были еще предметом науки, и самое изучение их не носило на себе научного характера. Тогда всего нужнее была простая проповедь Евангелия, чтобы как можно большее число людей имело возможность воспользоваться благодатными плодами искупительных заслуг Спасителя; необходимо было также заботиться о прочном утверждении Христовой веры между членами нового общества, которые постоянно подвергались разным опасностям со стороны то иудеев, то язычников, то, наконец, со стороны многочисленных еретиков100. Христианское учение и проповедовалось для веры, и усвоялось непосредственно верою же; тут не требовалось каких-нибудь особенных ученых приемов, какими отличались изложения философских доктрин язычества. Однако, человеческому разуму всегда и везде свойственно стремиться к ясности, точности, отчетливости своих идей вообще: все, что ему кажется неясным, непонятным, он усиливается по возможности уяснить себе, раскрыть, сделать понятным; он не довольствуется простым знанием чего-нибудь, а желает еще знать, почему, то или другое нужно мыслить так, а не иначе. Кроме того, свои познания он всегда облекает в более или менее совершенную форму, старается привести их в известный порядок, в более или менее стройную, законченную систему. Это стремление, впрочем, вполне законное и естественное, конечно, в такой или другой форме заявляло свою силу уже в начале истории христианского просвещения. Но особенно сильно оно проявилось в период времени, последовавший за временем апостолов и мужей апостольских; возникли попытки дать всему содержанию христианской веры логический распорядок, представить его в цельной системе. Так как с другой стороны, нападения на христианство языческих философов и ученых (Цельс, Лукиан Самосатский, Арриан и др.), в особенности неоплатоников (Порфирий, Иерокл, Филострат), вызывали потребность в христианской апологетике, то явилась необходимость снабдить изложение тех или других сторон христианской религии достаточной аргументацией, чтобы сообщить ему (изложению) характер основательности. Уже Иустин Философ (II в.) в своей первой апологии, представленной Антонину Пию и Марку Аврелию, старается везде философскими соображениями подкреплять свои мысли. Некоторые христианские ученые для защиты христианства прибегали даже к ссылкам на государственное и естественное право, на свидетельство сознания всех людей и т. п. Так, напр., Тертуллиан говорит: «В человеческом праве и естественной возможности всякого лежит основание почитать того Бога, в которого он верует; религия одного не вредит, ни приносит пользы другому»101. В другом месте тот же церковный писатель приводит в качестве доказательства истинности христианства и против политеизма язычников непроизвольные обнаружения непосредственного религиозного сознания в обыкновенной жизни, свидетельство души, которая по природе христианка, предшествующее всякому образованию свидетельство простой, необразованной, невежественной души102. Да и вообще, помимо ощутительной потребности в доказательствах, из разума в интересах чисто апологетических, дух человеческий всегда склонен к обобщениям, к отвлеченному пониманию вещей, к единству мысли; все разрозненное, отрывочное, неполное он стремится представить в целом, общем, законченном виде, все свести к одному главному основанию (принципу). Таковы психологические основания, из которых развилось стремление все в христианском учении раскрывать, уяснять, обобщать, подводить под общие основные начала, из которых прочее вытекает, как их неизбежное следствие. Так мало-помалу христианское вероучение стало облекаться в форму научно-богословского знания, независимо от своего внутреннего содержания. Отсюда мы видим, что уже в век, начавшийся после мужей апостольских, через соединение наиболее существенных элементов (στοιχεῖα) христианской религии и благодаря философским спекулятивным приемам, постепенно выработалось под формою γνῶσις’а научное богословское знание. Самое же вероучение, в том виде, как оно заключено в апостольские писания, стали обозначать термином: πίστις103. Из предыдущих соображений о начале богословской науки, ясно видно, какая роль или какое значение с самого начала богословского знания принадлежало разуму в раскрытии догматов и вообще всего вероучения: значение начала экзегетического, доказывающего и главным образом орудия систематизирующего. К причинам психологическим, обусловившим собою начало богословского знания, на которые указано выше, в историческом ходе христианского просвещения присоединились еще причины исторические, которые еще более усилили значение разума в деле раскрытия христианского учения. Сюда нужно отнести прежде всего то обстоятельство, что христианство принимали не одни только люди простые, невежественные, а нередко и ученые язычники, даже философы, вроде ученого александрийца Аполлоса, о котором говорит апостол Павел в первом послании к Коринфянам (1Кор.1:12, 3:22, 4:6) или Иустина Мученика, Тациана, Афинагора, Кодрата, Аристида и мн. др. Такие христиане естественно не могли отнестись к новому учению так, как относился простой народ: они доискивались самих основ веры, стремились к возможности понять учение христианства, а не принять его только верою. Получив философское образование, они и по переходе в христианство не могли расстаться с усвоенною ими привычкою перерабатывать мыслимое содержание по диалектическим правилам и с соблюдением логического порядка104. Восприняв вместо языческого миросозерцания христианское учение, они усвоили его соответственно своему диалектическому образованию в форме некоторой системы; формальная сторона их внутреннего мира осталась в том же виде, переменилась одна лишь субстанциальная, одно лишь мыслимое содержание, которое и облеклось в прежние формы, насколько эти последние не могли стать в разрез с воспринятым содержанием. Отсюда и объясняется то явление, что научные приемы исследования, выработанные языческой философией, были внесены и в христианское учение. Притом, так как уже в первом веке между некоторыми членами самого христианского общества развились разные лжеумствования, которые дали начало гностическим сектам, то явилась необходимость противопоставить ложному гносису ведение истинное, истинный гносис. К историческим обстоятельствам, усилившим значение разума в раскрытии вероучения, должно отнести также богословские школы, образовавшиеся в разных местах (преимущественно на Востоке) уже в век мужей апостольских, с целями, с одной стороны, катехизации обращающихся в христианство, а с другой, – и нужно сказать, главным образом – дать христианам в руки оружие разума и философского знания для опровержения еретиков и защиты христианства от нападений язычников. Так, напр., св. Поликарп, епископ Смирнский и любимый ученик Иоанна Богослова, собрал вокруг себя многих учеников, и по примеру своего учителя научал их различать ереси и опровергать их105. Вследствие всех указанных причин, научный и философский способ раскрытия догматов веры явился весьма рано в Церкви христианской; как уже отчасти замечено выше, он является отличительною чертою творений Иустина Мученика († 165), Афинагора († 180), Феофила Антиохийского († 199), Иринея Лионского († 203) и Тертуллиана († 220). Но, явившись таким образом преимущественно из потребности ограждения христианства от нападок языческой учености, а также защиты православия от искажений гностиков и вообще разного рода еретиков, богословское знание, вследствие неодинакового взгляда церковных писателей на причины происхождения неправославных мнений, приняло два резко различающихся между собою направления. Эта неодинаковость направлений богословствующей мысли выразилась прежде всего в различных взглядах на значение разума в раскрытии догматов веры. Одни держались того взгляда, что происхождение ересей обусловливалось неосновательным знанием и пониманием истин веры, неумением объяснять их, так как они содержатся в источниках христианского вероучения большею частью в нераскрытом состоянии, а отсюда, для невежественных представлялась опасность понять их в превратном смысле. Указывали также и на то, что некоторые из христиан, не видя в христианском учении той систематичности, которая характеризовала большую часть языческих философем, по-видимому облеченных в строго логические формы, старались сами дать философскую форму христианскому мировоззрению, но не будучи в состоянии сделать этого надлежащим образом, привносили в свое сознание многие элементы языческие, и таким образом являлись ереси. Поэтому, учители Церкви считали нужным раскрывать догматы веры с помощью выработанных философией логических приемов и облекать их в систему, чтобы удовлетворить естественному стремлению человека к упорядочиванию познаний. Другие церковные писатели, напротив, утверждали, что причина ересей коренится в незаконном значении, какое приписывают еретики разуму, и в увлечении их философскими умозрениями, а потому старались излагать учение Церкви, строго держась почвы Откровенного учения. Первые давали широкое поприще для деятельности разума в раскрытии догматов, удерживая его, впрочем, в надлежащих границах. Вторые, в деле веры не приписывали почти никакого значения философским умозрениям, а с ними вместе и разуму вообще. Первого рода богословское направление развилось по преимуществу в школах антиохийской и александрийской, второго – в малоазийской и североафриканской. Так как в Антиохии держалась главным образом Аристотелева философия, основной принцип которой есть реализм, то и богословствующая мысль в этой школе явилась с тем же направлением; отличительными чертами этой школы были стремление к простому и ясному пониманию догматов и буквальное толкование Св. Писания. Для нашей задачи она мало представляет интереса. Гораздо более важны исторические данные, касающиеся знаменитой александрийской школы, из представителей которой мы назовем здесь Тита Флавия Климента и Оригена, как наиболее выдающихся по своей деятельности. Климент, получив сам научное образование, старался дать и учению Церкви научную форму. Он смотрел на философию и науку, как на чрезвычайно полезные делу христианства вспомогательные средства, так как они изощряют, развивают человеческий разум и таким образом делают его более способным к глубокому и всестороннему пониманию догматов веры. Такой взгляд его на науку в ее отношении к Откровенному учению вполне отразился и на его сочинениях, в особенности на трактате στρώματα (τῶν κατὰ τὴν ἀληθῆ φιλοσοφίαν γνωστικῶν ὑπομνημάτων στρωματεῖς), который можно назвать первым опытом на поприще соглашения разума с верой, знания с Откровением. Признавая необходимым полное и повсюдное согласие веры (πίστις, fides) с Откровением в том виде, как она дана в Св. Писании и Св. Предании, Климент занимался решением вопроса, как же πίστις должна относиться к развивающемуся далее γνῶσις’у. Решая этот вопрос, он дает обширное место γνῶσις’у. По его мнению, «философия имеет предуготовительное значение, руководя совершенствующегося о Христе»106. О диалектике он говорит, что она содействует ограждению истинного учения от появляющихся ересей107. Впрочем, при этом он разумеет философию саму в себе, а не стоическую, эпикурейскую, платоническую, аристотелеву, или какую-нибудь другую (Strom. I. 7 р.)108. И мы ложно поняли бы его взгляд, если бы из некоторых его выражений заключили, что он не придавал надлежащего значения πίστις. Напротив, у него последняя есть в известном смысле исполнение, совершенство или конечный результат познания (τελειότης μαθήσεως). Для веры не может быть ни в чем недостатка; она вообще необходима для того, чтобы достигнуть познания; в этом смысле она называется основанием знания109. Далее Климент выражает ту мысль, что вера должна быть критерием знания и господствовать над ним110. Но с другой стороны, Климент утверждает необходимость научно раскрытой и снабженной доказательствами веры: πίστις περὶ τὴν μάθησιν (Strom. I, 6 р. 336) и настаивает в особенности на внутренней связи πίστις и γνῶσις; так он говорит, что послушное вере, знание, и вера, подкрепленная знанием, взаимно сопровождая друг друга, составляют какое-то божественное согласие между собою111. Вера есть сжатое, нераскрытое познание истины, суммированное познание (σύντομος γνῶσις), а γνῶσις – обширное, уже раскрытое ее изложение и утверждение на ее основании (Strom. VII, 10 р. 865 sq.112). С этой стороны у него конечно знание опять стоит выше веры: πλέον δέ ἐστι τοῦ πιστεῦσαι τὸ γνῶναι (Strom. VI lib. c. 13, pag. 794 sq.). Он умеет, однако, отличать истинный γνῶσις от ложного (так называемых гностиков); во многих местах его «Стромат» (напр. V, 6 р. 689; 12 р. 695; VI lib. 7 р. 771 sq.) вера снова является, как основание истинного знания: последнее вытекает из первой, «оно следует за верою, а не предшествует ей»113. Из всех, помещенных выше выдержек из сочинения Климента «Строматы», видно, что уже в конце второго века114 в христианском обществе существовал взгляд на разум, как на необходимый фактор при раскрытии догматов веры, который может иметь значение, однако, только под условием его полного подчинения вере. Другой знаменитый учитель александрийской школы, Ориген (род. 185, ум. 254 г), выражает в одном месте (De princ. in prooem. 3. Opp. I р. 47) ту мысль, что апостолы, которые проповедовали и ученым, и неученым, предоставили раскрытие своей проповеди и исследование ее оснований тем, которые от Духа Святого одарены особенными дарами, именно красноречием, мудростью, знанием; Ориген в этом случае основывает свое мнение на словах апостола Павла, который говорит: каждому дается проявление Духа на пользу. Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания… иному различение духов (1Кор.12:7, 8, 10; текст приведен по русскому переводу). «Другому слово знания, т. е. способность изъяснять (или раскрывать) предметы веры при помощи знаний человеческих, или через умозаключения, примеры и сравнения»115. Подобно своему предшественнику, в деле учительства Ориген признавал необходимым излагать христианское вероучение в системе, как законченную в себе науку, чтобы таким образом, не уступая в стройности и логичности системам философским, оно могло быть противопоставлено им, а с другой стороны, стоя на научной почве, оно давало возможность легче опровергать еретиков, которые силились тоже опираться на науку. Делая философию вспомогательным средством при раскрытии вероучения, Ориген, так же, как и Климент, разумеет при этом эклектическую, а не какую-нибудь частную философию. Разуму же вообще Ориген придавал еще большее значение, чем Климент, и, хотя от излишнего увлечения соображениями разума у него явились некоторые неправославные мнения116, однако, нужно сказать, что он превосходно умеет пользоваться этим средством, особенно при опровержении возражений языческих философов, как видно из его трактата «Против Цельса». На ряду с созданиями трезвой мысли, в Оригеновском гносисе является, даже можно сказать преобладает, развывшееся на почве эллинизма идеально-спекулятивное направление, которое иногда переходит в мечтательный аллегоризм и мистицизм. То же, хотя и в меньшей степени, нужно сказать и о Клименте александрийском. – Что касается до двух остальных школ, о которых упомянуто выше, малоазийской и североафриканской, то они, как уж сказано, чуждались философских умозрений и вообще далеко не давали того значения разуму в деле раскрытия догматов, какое давали первые две школы. Лучшим представителем малоазийской школы служит св. Ириней епископ Лионский († 202). В своем сочинении, направленном против гностиков: «Обличение и опровержение лжеименного знания» (ἔλεγχος καὶ ἀνατροπὴ ψευδωνύμου γνώσεως), он является ясным, здравомыслящим, философски образованным учителем; в его догматических взглядах выказывается даже известное богословское глубокомыслие; он умеет своими здравыми, по большей части меткими замечаниями поражать противников и в то же время с рассудительной умеренностью и практической осторожностью избегать крайностей. Отрицая в философском смысле участие разума в раскрытии веры, он, однако же, не имеет того крайне ригористичного взгляда на значение разума, каким отличался Тертуллиан († 220), последователь североафриканской или карфагенской школы. Тертуллиан был сильнейшим поборником антиспекулятивного, положительного направления богословствующей мысли и вместе с учеником своим Киприаном карфагенским, строгим, иногда даже суровым и мрачным образом, настаивал на полном и самом положительном церковном догматизме117. В его мрачном пламенном характере, в котором вполне сказывается пуническое происхождение, боролись между собою пылкая фантазия, блестящий ум, остроумная диалектика, грубое понимание идеала, глубокое чувство и юридическая мелочность118. Изречение его, что разум пребывает во внутреннем, а не во внешнем (ratio autem divina in medulla est, non in superficie. De resurr. c. 3) может дать нам ключ к его оригинальным воззрениям и в особенности к замечательно сжатому слогу его сочинений (quot paene verba, tot sententiae, Winc. Lir. in comm. 1). Вследствие своего монтанистического взгляда, Тертуллиан совершенно отрицал значение разума в раскрытии догматов веры, а с ним вместе и всякую связь Откровения с научным знанием человеческим, так как, по его мнению, участие разума и науки в деле веры приводит к ересям. Философов он называет: patriarchae haereticorum (de anima 3), а Платона: omnium haereticorum condimentarius (ibid. 23). По его мнению, постоянные стремления к истине служат уже ясным доказательством того, что истина потеряна; нужно только сохранять преданное, и ничего более; если допускается исследование разума в деле веры, то это показывает лишь то, что спасительную веру обращают в спорный предмет119. Любознательность в отношении предметов веры (libido curiositatis fidei) должно отвергнуть; страсть к знанию должна вполне и всецело поглощаться стремлением к спасению; относительно веры, ничего не знать противного ей, значит все знать (adversus regulam fidei nihil scire – omnia scire est. De proscript. 10–14)120. Но даже и такой учитель, как Тертуллиан, вполне чуждавшийся – в теории – философского раскрытия христианской истины, – так как видел в философии вообще безбожное, превратное начало, – не мог не поражаться глубокою психологическою связью, какая существует между природою человеческой души и христианством121, не мог не воспользоваться этим обстоятельством, как веским аргументом в пользу истинности христианства. Стало быть, совершенно отвергая значение разума в раскрытии догматов веры в отношении собственно догматическом, он тем не менее давал место ему в отношении апологетическом. Таким образом, все сказанное нами о Тертуллиане сейчас, нисколько не противоречит историческим данным, приведенным выше о нем; хотя в том и другом случае трактовалось о взгляде одного и того же лица на один и тот же предмет, т. е. на значение разума в раскрытии вероучения, но там этот взгляд рассматривается в одном отношении, а здесь – в другом122. – В последующее время, с дальнейшим ходом развития богословского знания вообще, полнее был вырешен и вопрос о значении разума в раскрытии догматов веры. Множество мест в творениях св. отцов и учителей Церкви, касающихся этого вопроса, ясно показывает, что он сильно занимал богословствующих мыслителей того времени; очевидно, их интересовала самая теоретическая сторона этого вопроса, помимо его практической важности. Но главным образом они разрешили его на деле: своими сочинениями, своим способом исследования разработки христианской науки.Начальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 16. С. 499–503.О выдаче причтам свидетельств на получение расчетных листов и пенсий священнослужителям и их семействам. – Владимирская духовная консистория объявляет духовенству епархии к должному исполнению, что, Высочайше утвержденным 2 июня 1887 года мнением Государственного Совета, между прочим постановлено: из пенсий, назначаемых вдовам и детям священнослужителей епархиального ведомства, в случае смерти вдов, производить детям, независимо от их числа, пенсию нераздельно в течении сроков, указанных в 253 и 255 ст. пенсионного устава: детям священников по 25 руб. и детям диаконов по 10 руб. в год. По 253 и 255 ст. пенсионного устава детям пенсии прекращаются по достижении совершеннолетия – сыновьями 17 лет, а дочерями 21 года, и по достижении этого срока дети теряют право на пенсию. Ввиду вышеприведенного закона, местные причты, выдавая требуемые 12 ст. второго приложения к инструкции казначействам свидетельства на получение расчетных листов и пенсий, должны объяснять, что пенсионеры находятся вживых и прав на получение пенсии не лишились, а о детях, достигших совершеннолетия, должны уведомлять местное казначейство для прекращения выдачи пенсий.О средствах к приобретению книг для библиотек церковно-приходских школ. – Высокопреосв. Херсонский Никанор разрешил заведующим школами священникам употреблять на выписку издающегося при Киевском епархиальном училищном совете журнала: «Церковно-приходская Школа», а равно также и на составление школьных библиотек, церковные деньги по мере надобности и, главным образом, по мере средств, которыми располагает приходская церковь, потому что школьные библиотеки должны составлять часть библиотек церковных, и о них священникам надлежит заботиться также, как и о библиотеках церковных.По каким документам венчать раскольников, присоединяющихся к православию. – Астраханское епархиальное начальство, в разрешение вопроса о том, по каким документам, или данным священник может судить о правоспособности вступать в брак с православными раскольниками или раскольницами, когда они при этом и сами приняли православие, объявило к сведению и руководству духовенства епархии, что при определении лет раскольникам или раскольницам, обращающимся к Православной Церкви и желающим вступить в брак с православными лицами, должно основываться на выписках из метрических книг о раскольниках, выдаваемых из полицейских управлений или губернских правлений (ст. 1033 и приложение к оной т. IX зак. о сост., изд. 1876 года), смотря по тому, в каком из этих учреждений находятся в то время метрические книги, из которых нужна выписка.О хранении и разделе кружечных причтовых денег. – Вятский преосвященный, по вопросу о хранении и разделе кружечных причтовых денег, для прекращения различных беспорядков, а также в предупреждение и пресечение вреда, от них происходящего, и для блага всего духовенства епархии, предложил Вятской духовной консистории сделать следующее распоряжение: чтобы 1) в каждом причте заведена была тетрадь для записи денежных доходов причтов, за шнуром и печатью благочинного; в двухпричтных и более церквах – особые тетради для каждого причта и общая, для записи доходов, поступающих в общую кружку. 2) Как в тетради общих доходов, так и в тетради частных (по каждому причту), должны быть записываемы полностью все доходы, подлежащие разделу между членами причтов; тетради должны храниться в церкви и должны быть открыты для всех членов причта. 3) Для каждого причта должны быть заведены кружки и одна общая – кружки железные или деревянные, с замками; в частные кружки должны быть опускаемы все доходы, составляющие достояние членов того или другого причта, а в общую – составляющие общее достояние всех членов причтов123. Ключи от кружек частных должны находиться у священников каждого причта, по принадлежности, а от общей кружки – у старшего священника. Кружки должны храниться в церкви, в надежных местах, в шкафах (ризничных или библиотечных и друг.), за замками, ключи от которых хранятся у заведующего ризницей и библиотекой. 4) Так называемые кружкосодержатели должны быть отменены; если же где окажется невозможным хранение кружек в церквах и необходимым хранение оных в домах, то все права и обязанности кружкосодержателя должны ограничиться надежным хранением кружки с деньгами, запертой и запечатанной, и представлением оной к разделу в дни, для раздела кружки назначенные. Никакая самовольная выдача из кружки денег кому бы то ни было из членов причта не дозволяется, разве только в случае самой крайней нужды (на покупку хлеба, лекарства и т. п.) и с согласия всего причта. О всех таковых выдачах должно быть записываемо в тетради. 5) Раздел кружечных доходов, как из частных, так и из общей кружек, должен быть произведен непременно в определенные дни месяца, по добровольному соглашению членов причтов, однажды, или дважды, или трижды в месяц, но, так, чтобы однажды установленные дни для раздела не изменялись в течение всего года и известны были благочинным, для чего дни месяца, назначенные для раздела, должны быть означены в начале каждой тетради. 6) Раздел должен совершаться в присутствии всех членов причта, после поверки наличных в кружке денег и сличения наличности с записью в доходной тетради. 7) По совершении раздела доходов, каждый член причта должен собственноручно расписаться в получении дохода с обозначением количества полученных денег. Также расписываются в получении денег и те сироты, коим разрешается от епархиального начальства временно получать известные доли кружечного дохода. 8) При разделе кружки, старший священник в присутствии прочих членов удерживает начальством определенные штрафы и взыскания с тех членов причта, кои подлежат тем штрафам (полностью или по частям), собственноручно делает о сем отметку в доходной тетради и по окончании месяца представляет те взыскания благочинному. 9) Точно также, при каждом разделе кружек отчисляются части дохода по вакантным местам (священническим, диаконским и псаломщическим), подлежащие отсылке в попечительство, получаются старшим священником с распиской в доходной тетради и каждомесячно представляют благочинному. 10) Благочинные, при каждом удобном случае, свидетельствуют доходные тетради, проверяют верность записей, правильность и своевременность раздела, удостоверяются в подлинности собственноручных расписок, в правильности отчислений и доставлений ему штрафных и по вакантным местам денег, и все это свидетельствуют собственноручною подписью в доходных тетрадях. В случае нужды они могут и должны требовать от причтов те тетради для рассмотрения себе на дом, а равно и представлять по требованию епархиальному начальству.О записях незаконнорожденных в метрические книги. – Ввиду могущих встретиться у церковных причтов недоразумений при записях в метрические книги актов о рождении и крещении лиц, не принадлежащих к их приходам, особенно незаконнорожденных, когда восприемники по каким-либо причинам стараются скрыть имя, отечество, и фамилию матери, Таврическая духовная консистория рекомендует причтам епархии, чтобы они, руководствуясь 1038 и 1046 ст. IX т. Свода Законов о сост., изд. 1876 г., записывали в таких случаях акты о рождении и крещении детей, в интересах этих последних, в метрические книги на основании паспортов их родителей, или их билетов и вообще документов, по которым они живут; в случае же неимения таковых, то на основании личных показаний родителей или восприемников, но в устранение неправильности записи, приглашали бы этих лиц подтверждать правильность записи их подписями в особо имеющейся для этого графе.Какие нужно соблюдать правила при крещении возрастных евреев и других нехристиан. – Екатеринославская духовная консистория, во избежание случаев повторения крещения возрастных евреев, объявляет духовенству епархии к руководству и непременному исполнению правила, постановленные для соблюдения при крещении возрастных евреев и других нехристиан, изложенные в указе Св. Синода от 20 февраля 1849 года, в силу которого сами священники не могут приступать к крещению возрастных (евреев, магометан, и язычников) без испрашивания разрешения от епархиального начальства, каковое разрешение епархиальное начальство дает прямо от себя, по своему усмотрению, или же предварительно делает сношение с местными гражданскими властями. Дела этого рода обыкновенно производятся таким порядком: ищущий крещения подает прошение епархиальному начальству о дозволении ему принять св. крещение по обрядам Православной Церкви; священник, которому епархиальным начальством поручено крестить то или другое лицо, должен: а) поучать ищущего крещения истинам православной веры (как положено) и б) отобрать от него письменное показание о том, каких он родителей, где они проживают ныне, женат ли он, или холост, если женат, то где жена находится, также дети, если они есть, и какого вероисповедания, равно отобрать паспорт, или послужной список и потом, если не встретятся затруднения, крестить по чину Церкви Православной. Независимо от этого, епархиальным начальством вменяется в обязанность духовенству епархии непременно делать подписи на документах крещенных, а равно извещать сословные учреждения о присоединенных к православию.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 16. С. 503–504.О распространении книг св. Писания в России. – Из отчета Высочайше утвержденного общества для распространения св. Писания в России, видно, что в течение 1887 года книг св. Писания (русских и славянских Библий, Новых Заветов, Евангелий и Псалтирей) распространено 82834 экз.; в том числе подарено 5357 экз. (на 575 р. 77 коп.) Всего с начала общества (1863 г.) распространено 1223044 экз. священных книг. Общество распространяет слово Божие преимущественно через своих книгонош до крайних пределов Империи; так, один из книгонош, объехав часть Иркутской губернии, Забайкальскую область и Приамурский край, морем достиг затем остр. Сахалина и г. Петропавловска на Камчатке, распространив в течении 8 месяцев 18705 экз. св. книг. Расходы покрыты были постепенным притоком членских взносов. Годовой бюджет общества простирается до 10 тысяч слишком, число членов до 1300 лиц, в том числе 469 духовных лиц и 8 книгонош.Наказание священника за ростовщичество. – В харьковской губернии, священника, уличенного в ростовщичестве, епархиальная власть наказала увольнением от должности с низведением в сан псаломщика.Различие между колокольным звоном нашим и инославным. – Известно, что за границей и в России, при церквах католических и протестантских звонят в колокола иначе, чем у нас, а именно качают за уши самый колокол, вставая ногами на деревянный длинный брус, соединенный через веревки и блоки с ушами колокола. От этого раскачивания колокола язык внутри его через некоторые промежутки времени в два противоположные края колокола делает три удара (для того, чтобы язык легче балансировал, делается он длиннее, чем у нас). На первый раз вид колоколов сих, сильно из стороны в сторону качающихся на своих перекладинах в слуховых окнах, сначала внушает некоторый страх за них, как бы они не сорвались со своих перекладин и не упали на землю. Потом чувство этой боязни за них уступает другому: как будто это одушевленные какие существа, что-то провозглашающие вам с высоты, из слуховых окон колокольни. Издали ясно можно различать звон на наших колокольнях и на католических. Звуковые волны нашего одна другой почти равны по силе; звон католических колоколов дает одну за другой три волны разных по силе: тотчас слышно, что это так сказать волны свободные и колоколом, как бы непосредственно издаваемые.№ 17. Апреля 23-гоЕсть ли у нас священники-врачи и что они должны делать? // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 17. С. 505–506.Наше общество давно желает иметь по селам священников, могущих оказать своим прихожанам необходимую врачебную помощь. Об этом заявляет оно устно и печатно. Проектируется введение изучения в семинариях медицины, и в иных семинариях оно уже введено, например, в Киевской. Дай Бог, чтобы эти желания общества осуществились. Это нужда наших приходов. Но пока дело вращается в области желаний и проектов, пишущий эти строки берет смелость утверждать, что и теперь на Руси не мало найдется священников, которые в своей сельской глуши, неведомые часто обществу, и особенно печати, занимаются лечением своих прихожан. Практика их невелика, и познания в этом деле часто нешироки, а польза все-таки есть. Это, можно сказать, лекаря по призванию. Действуют они в одиночку, часто не ведая друг друга. Лечат каждый по-своему. И думается, что много приобрели бы они пользы для себя и немало принесли бы ее для своих собратий, если бы решились открыть свои труды, сказать печатно, например, в своем пастырском органе о том, как и чем каждый из них лечит. Так как практика иных многолетняя, то возможно, что у них выработаны какие-либо более удачные способы лечения известных болезней. Открыв об этих способах своим собратьям, они много облегчили бы для них и труды и успехи. Печатаемые ниже статьи «Из практики сельского лекаря», представляют первый опыт в этом роде и имеют целью вызвать на откровенность тех безвестных врачей-священников, о которых говорено выше. Практика рассказчика сравнительно недавняя, и результаты, приобретенные ею, ничтожны, поэтому рассчитывать на подражателей его деятельности было бы с его стороны безосновательно. Но не этого и желает автор; цель его будет достигнута, если его сослуживцы-лекари поделятся с читателями своими многолетними опытами в деле лечения больных и выскажут свои нужды и затруднения, с какими приходится им встречаться в своей врачебной практике. А это-то и нужно, и желательно в наше время.Из практики сельского лекаря // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 17. С. 507–510.Как я стал лекаремЗанятие лечением у нас в роду ведется. Помню, как к бабушке моей по отце постоянно приходили с болезнями и больными. Иным она давала свои советы, а иных мазала какой-то мазью, которая всегда имелась у нее наготове. Из чего делала она эту мазь, я не знаю, а баночку с мазью, и лучинку, торчавшую с одного боку баночки из-под бумажки, как теперь вижу. Этой лучинкой она размешивала мазь при употреблении и ей же мазала. После смерти бабушки больные стали обращаться к моей матери (они обе были дьячихи). Баночки с мазью не стало, и вообще кажется никаких лекарств мать не держала, но советы врачебные давала. Были и еще два лекаря в нашем роду: двоюродный дядя дьячок, да старушка тетка, тоже дьяческая вдова. Эти были известные по своим местам лекаря. К ним ходили издалека. Об них знали и ученые врачи, и некоторых больных прямо посылали к ним. Чем лечила тетка, хорошо не знаю, а дядя был знаток врачебных свойств окружающей природы. – «Чем ты лечишь?» – спросил его однажды доктор. – «А тем, на что ваша милость и внимания не обращает, – отвечал дядя, – а если угодно знать пользу моих лекарств, так позвольте мне полечить кого-либо из ваших больных». Может быть, в этих словах дяди и была излишняя самоуверенность его, но вообще очень многие получали от него пользу. От такого дяди можно было бы многое позаимствовать по лекарской части, но этого счастья на мою долю не выпало. Он был не из откровенных, да и виделся я с ним редко.Во мне лично, желание познакомиться с врачебными свойствами природы началось еще в семинарии. Подарили мне вышедший из употребления скотский лечебник 50-х годов. В этом лечебнике подробно описаны действия очень многих лекарств, особенно растительных. По вакациям я на досуге почитывал этот лечебник, но большой пользы извлечь из него, однако, не мог, потому что не знал, и не у кого было узнать, каким названиям какие травы соответствуют. Читаю, напр., про арнику и про валериану, а какие эти травы, и где их можно найти, не знаю. Поэтому-то все хотелось мне найти где-нибудь ботанический атлас, чтобы при помощи его познакомиться с травами, но поиски мои и до сих пор напрасны.По окончании образования в семинарии определен я во священника к сельской церкви. Отправляясь на место, я счел необходимым запастись лечебником; авось, думаю, в глуши пригодится. Немного спустя, приобрел я аптекарские весы, мензурку, ступку, спринцовку, и некоторые из лекарств, какие считал необходимыми для своего семейства, и стал лечить себя и семью от угару, от кашля и легкой простуды. Скоро моя врачебная практика должна была выйти за пределы семьи. Первая наша кухарка, получивши через мои лекарства пользу от одной болезни, разнесла слух, что новый батюшка лечит. И пошли ко мне больные, сначала изредка и не много, а потом чаще и больше. Чьи, откуда и чем больны? оказываются не только мои прихожане, а идут и из соседних приходов, наслышавшиеся о новоявленном лекаре, и притом не с простыми болезнями, а часто с застарелыми и сложными.– Да какой же я лекарь, помилуйте! Я вовсе этому не учился, и лекарств у меня нет никаких, – говорю я своим пациентам. Нет, не унимаются, пристают с просьбой.– Ты, говорят, батюшка, читаешь в книжке; почитай-ка родной, и про мою болезнь, – говорит пришедший. А иной скажет: «Ты, батюшка, отчитываешь, так не почитаешь ли надо мной?»Разуверивши больного, что я не отчитываю, а имею книгу, в которой показаны болезни и их лечение, откроешь лечебник и, если случайно угадаешь болезнь, начнешь читать ему вслух причины и признаки болезни.– Она самая, родной, все это было, вот тут больно и здесь болит, – подтверждает больной. – А чем ее лечить-то, сказано ли тут?Прочитаешь ему и лекарства, какие указаны.– А где их достать-то? – спрашивает больной.– У меня этих лекарств нет, придется купить в аптеке. Да ведь у вас есть земские аптеки и фельдшера, они должны дать лекарства даром, почему вы к ним не обращаетесь?– Какие, батюшка, фельдшера! Разве они что знают?– Все побольше моего: они этому учены, а я нет.– Так-то так, да ведь к ним народу-то очень много ходит, надоедают им. Придешь к нему, станешь рассказывать про болезнь; путем не расспросит и дает скорей пузырек. Поди с Богом!Какой я лекарь, и с чего ко мне ходят, думал я на первое время, да и теперь так же думаю; а придет человек за 10 верст, жалко станет его трудов и усердия, возьмешься за лечебник и начнешь рыться. Иной раз что-нибудь найдешь, потом или рецепт дашь, или лекарство, если оно найдется дома; а там, слышишь и помогло. Ну и слава Богу! Последнее обстоятельство уже налагает нравственную обязанность не отказываться от помощи. Авось, Бог даст пользу. И ученые лекаря не всякого вылечивают, поэтому и с меня много взыскивать нельзя. Иной раз, давая лекарство, так и скажешь больному, попробуй попить вот этого лекарства, авось, может и в пользу будет.Таким-то родом против всякого желания и ожидания, и я стал сельским лекарем, хотя и ничтожным.Общее введение в круг богословских наук124 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 17. С. 510–519.Об отношении веры к знанию, разума к ОткровениюОтцы и учители Церкви весьма часто пользовались пособием разума при объяснении, доказывании, подтверждении, вообще при раскрытии истин веры. Они нередко обращались в этом деле за помощью к познаниям человеческим – к философии, диалектике, даже естественным наукам (как это, напр., видим в шестодневах св. Василия Великого и св. Амвросия Медиоланского). Разуму они придавали такое большое значение, что его соображения принимали по отношению не только к истинам постижимым, но даже и к тайнам; по крайней мере, так поступали наиболее глубокомысленные и знаменитейшие из них125. В частности, ново-александрийская школа, держась в принципе развившегося в ней в прежнее время спекулятивного направления, основным критерием при раскрытии Откровенного учения, заключенного в Слове Божием, приняла церковное предание, которым и старалась проверять результаты, добытые при помощи разума, и доказывать свои догматические взгляды, выработанные путем философского спекулятивного мышления. С таким направлением выступили знаменитейшие пастыри древней Церкви, каковы Афанасий Великий (род. 296 г., ум. 373 г.), Василий Великий (род. 316 г., ум. 379 г.), Григорий Богослов (род. 300 г., ум. 390 г.), Кирилл Александрийский († 444). Все они, при решении вопроса о значении философии, или научного знания человеческого, и вообще разума в раскрытии христианского вероучения, это значение признавали весьма важным, и на разум, в его отношении к Откровенному учению, смотрели, как на богодарованную человеку силу, которою он может и должен познавать Бога, при пособии Откровения сверхъестественного (Слова Божия) и естественного (видимой природы, которая есть та же Библия, только писанная не словами, а предметами). По достоинству ценили они и светскую мудрость, не гнушались заниматься и светскими науками; о многих из них известно, что они изучали философию и преимущественно философию Платона, как наиболее близкого к христианству из всех языческих мудрецов и философов126. Весьма большое внимание обращали на искусство диалектики, которая считалась частью философии и по своему практическому приложению имела очень важное значение, как средство для защиты истинной веры от нападений неверующих. Св. Василий Великий называет ее стеною для догматов (ἡ γὰρ τῆς διαλεκτικῆς δύναμις τεῖχος ἐστι τοῖς δόγμασι. Comm. in. cap. 2 Esaiae), и в самом деле, он умел выставить свой диалектический талант в самом блестящем виде, в особенности, когда приходилось опровергать еретиков (как это мы видим в трактате «Ἀνατρεπτικὸς τοῦ ἀπολογητικοῦ τοῦ δυσσεβοῦς Εὐνομίου», где он чрезвычайно остроумно поражает софизмы и диалектические тонкости главы строгих ариан), или доказывать православное учение (напр., в книге «περὶ τοῦ ἁγίου πνεύματος»). Также прекрасно он умел пользоваться своими обширными по тогдашнему времени сведениями в естествознании, как можно видеть из его бесед на шестоднев, где он, кроме того обнаружил близкое знакомство с философскими теориями, существовавшими в то время касательно мира и его происхождения. Но еще решительнее соображениями разума в раскрытии догматов веры пользовался другой знаменитый отец Церкви – св. Григорий Назианзин, который за свое особенно ясное и сознательное, напоминавшее собою пророческое прозрение, понимание догматов получил преимущественно пред всеми учителями Церкви наименование богослова. Необыкновенная смелость при раскрытии догматов составляет отличительную черту богословствований этого отца Церкви127; он нередко решает такие вопросы, пред трудностью которых решительно отступают другие отцы. Но с тем вместе, его мысли постоянно присуще благоговение пред тайнами веры, и живо напоминая смелым полетом своей мысли при рассуждении о догматах Оригена, он резко отличается от последнего тем, что его умозрение всегда остается в надлежащих границах. Будучи пламенным любителем спекулятивного мышления128, он естественно придавал высокое значение философской мысли и деятельности разума. Последний, по мысли св. отца, – как нечто божественное в нас, может созерцать Бога непосредственно, зреть Его, воспринимать прямо луч Божества129, но, находясь в соединении с грубою плотью, он не может совсем отрешиться от представлений сложности, телесности130, а отсюда проистекает то, что если разуму дать безусловное значение в раскрытии догматов веры, то он легко может привести к ложным результатам. Поэтому, св. Григорий говорит, что знание человека о Боге, пока он находится в здешней жизни, есть знание не полное, не совершенное, и притом оно может приобретаться не иначе, как только при содействии самого же Бога; а это содействие выразилось именно в даровании человеку божественного Откровения131. Так как это последнее действительно, может дать человеку познание о Боге только под условием полной веры человека в Откровение, то имея в виду это, из мысли св. Григория можно сделать тот вывод, что он признавал необходимым разум в раскрытии догматов подчинять вере. Ту же мысль выражает и св. Кирилл Александрийский. Он говорит, что не следует вдаваться в чрезмерные или излишние исследования, ни домогаться проникнуть разумом в то, что превышает разум132, т. е. не нужно стараться сделать истины, непостижимые по самой своей природе, вполне ясными и понятными для человеческих познавательных сил. – Такое же важное значение усвояла разуму в раскрытии догматов веры и школа ново-антиохийская, с тем только различием, что оставаясь верною прежнему своему принципу, она отвергала созерцательный (спекулятивный) характер богословских исследований, чуждалась отвлеченного понимания догматов; ясность, отчетливость, изложение богословских исследований по правилам логики, именно логики Аристотелевой, были предметами особенной заботливости при раскрытии истин веры у большей части учителей с этим направлением. Понятное дело, что при таком характере этой школы в ней легко могли развиться рационалистические тенденции, что действительно и оказалось в учении Диодора Тарсийского, Феодора Мопсуетского и нек. др. Замечательнейшими представителями новоантиохийской школы были св. Иоанн Златоуст (род. около 347 г., ум. в 407 г.) и блаж. Феодорит († 457). Относительно значения разума в раскрытии вероучения, св. Златоуст выражает мысль, что знание может развиться только под условием веры, а без веры нет и знания; последнее хотя и выработано путем размышления (следовательно, при помощи разума), есть однако продукт веры133; таким образом, по взгляду св. Златоуста, вера есть фундамент, на котором должно в конце концов утверждаться всякое богословское знание, и источное начало, из которого должно проистекать это знание. С другой стороны, св. Златоуст смотрел на употребление соображений разума, как на нечто полезное и даже необходимое при раскрытии веры: «Мы тогда больше верим, когда знаем и причину, и основание, по которому (что-нибудь) бывает»134. Тот же взгляд разделяет и блаж. Феодорит, но точно так же подчиняет разум, а вместе и выработанное помощью разума богословское знание вере: «Вера нуждается в знании, – говорит он, – точно так же, как знание в свою очередь – в вере, ибо ни вера не может быть без знания, ни знание без веры; разумеется, вера господствует (или предшествует = ἡγεῖται) над знанием, последнее следует за первою»135. Те же св. отцы замечали далее, что разум должен рассуждать об истинах веры с надлежащим к Божественному учению уважением; св. Златоуст говорит, что «везде необходима осторожность в размышлении, особенно когда мы говорим что-нибудь или слушаем о Боге»136. Из западных отцов IV и V вв. вопросом о значении разума в раскрытии вероучения занимались наиболее известные и пользовавшиеся большим авторитетом даже на Востоке, именно Иларий, епископ Пуатьесский († 368 г.), Амвросий, епископ Медиоланский († 398 г.), блаж. Иероним († 420 г.) и блаж. Августин, епископ Иппонийский († 430 г.). Первый относительно этого предмета высказывает такого рода мысль, что апостолы не оставили скудной и чужой разума (inopem rationis) веры; хотя последняя и сильна спасти человека, но если она не подкреплена разумным знанием или пониманием, то во время бедствий (особенно при появлении ересей) для верующего не будет ни безопасного убежища от врагов истины, ни верной возможности безмятежно сохранять неизменную правую веру; облеченная же знанием, вера будет для слабых, как крепкий лагерь после бегства, как непоколебимое мужество для воинов Христовых137. Однако, должно остерегаться придавать излишнее значение в догматических исследованиях разуму; против злоупотребления разумом особенно вооружался Амвросий Медиоланский. Вот его слова: «должно стараться, чтобы кто-нибудь посредством философии не извратил веры. Ибо, мы знаем, что таким образом ариане впали в ересь, думая, что могут судить о происхождении Христа по обычаю века сего (т. е. по мудрости человеческой). Они оставили Апостола, а следуют за Аристотелем (намек на основной принцип александрийской школы, из которой, как известно, вышел Арий); оставили мудрость, которая у Бога, а предпочли софистические хитросплетения своего ума (disputationis tendiculas-тo, что апостол Павел называет препретельными словесами. 1Кор.2:4) и увлеклись страстью к словопрениям по правилам диалектики»138. Здесь, очевидно, мы встречаемся уже с реакцией против чрезмерного уважения к светской учености, которое действительно всегда было очень вредно при догматических исследованиях. Как смотрел на отношение разума к вере блаж. Иероним, хорошо видно из употребленного им сравнения для того, чтобы нагляднее представить это отношение: веру он уподобляет Сарре-госпоже в доме Авраамовом, а разум Агари – рабе Сарры139. Весьма ясно и определенно высказывается о значении разума в деле раскрытия вероучения и блаж. Августин. Он говорит: «Да не будет, будто Бог ненавидит в нас то, чем от прочих животных Сам Он отличил нас при творении. Да не будет, говорю я, чтобы мы, в интересах веры, не пользовались разумом или не производили исследования, так как мы не могли бы и верить, если бы не обладали разумными душами. Следовательно, как во всех тех предметах, относящихся до спасительного учения, которые постигнуть своим разумом мы теперь еще не в состоянии, а постигнем некогда, вера должна преимуществовать пред разумом, украшением души, так, по крайней мере, дело разума состоит в том, чтобы он воспринимал и усвоял (как бы переносил на себя – perferat)» свет великого Разума140. При таком взгляде блаж. Августина на значение разума в догматических исследованиях, естественно предположить, что он большую важность придавал и диалектике; в самом деле, об этом предмете он так отзывается: «Наука о рассуждениях имеет очень большое значение (plurimum valet) для уяснения и разрешения всякого рода требующих исследования предметов (quaestionum), какие представляются в Св. Писании»141. Тем не менее, и блаж. Августин утверждает, что участие разума в раскрытии вероучения может быть допущено только под условием полной веры: «разумно сказано пророком: если не уверуете, не уразумеете (Ис.7:2). Здесь, без сомнения, он различает эти два предмета (haec duo – веру и разум) и дает совет, что мы прежде должны верить для того, чтобы могли понять то, во что веруем. Так как вера преимуществует пред разумом, то это замечено разумно»142. – Из отцов последующего времени особенно замечательна в истории вопроса о значении разума в раскрытии догматов веры, богословская деятельность св. Иоанна Дамаскина († 760 г.). Обладая обширной эрудицией и будучи хорошо знаком с философией Аристотеля, Иоанн Дамаскин отличался в своих сочинениях точностью, отчетливостью и последовательностью мышления. В «Философских главах» своего большого труда «πηγὴ γνώσεως» он доказывает, что правила логического мышления весьма полезны и приложимы к богословскому знанию, а в третьей части того же труда, где помещен трактат «Ἔκδοσις (ἔκθεσις) ἀκριβὴς τῆς ὀρθοδόξου πίστεως», он представляет первый удачный опыт системы догматического богословия. Таким образом, и практически, и теоретически он придавал важное значение разуму, как систематизирующему орудию, с помощью которого должно раскрывать и излагать догматы веры.Начальственные распоряжения в епархиях по вопросам пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 17. С. 519–523.О застраховании церковных причтовых помещений. – Ввиду часто случающихся пожаров, истребляющих причтовые дома и надворные постройки, Подольское епархиальное начальство объявляет духовенству епархии, чтобы оно, по принятии построенных домов и надворных построек, застраховывало их и располагало прихожан к надлежащему охранению причтовых домов и построек.О посвящении во стихарь штатных псаломщиков и облачении их последними при богослужении. – Вятский преосвященный предложил местной духовной консистории объявить, дабы все штатные псаломщики, беспорочно прослужившие более пяти лет и желающие оставаться в духовном звании, явились к посвящению в стихарь в продолжение трех месяцев. Уклонение от посвящения в стихарь будет принято, как нежелание оставаться в духовном звании. При сем поставляется в обязанность всем посвященным и имеющим быть посвященными, облачаться в стихарь при утреннем и литургийном богослужении во все воскресные, высокоторжественные и праздничные дни, и в других особенных случаях, по усмотрению и благословению священников.Об обязанности диаконов совершать литургию с приготовлением. – Тот же преосвященный объявляет через местную духовную консисторию, чтобы диаконы совершали богослужение по воскресным, высокоторжественным и праздничным дням с приготовлением к приобщению св. Таин и приобщением; об уклоняющихся от сего долга, разве вин благословных, священники обязываются доводить до сведения благочинных.О проставке одинаковых №№ на пакетах, адресуемых в консисторию, и влагаемых в эти пакеты бумагах. – Так как многие из членов благочиннических советов, депутатов и следователей, на адресуемых на имя консистории пакетах выставляют совершенно другие №№ против тех, какие выставлены на их рапортах, что крайне затрудняет при поверке бумаг, получаемых в таковых пакетах с почты, то Полтавская духовная консистория особым предписанием вменяет в обязанность членам благочиннических советов, депутатам и следователям, чтобы они на пакетах, адресуемых в консисторию, выставляли именно те №№, какие выставлены и на бумагах, влагаемых в пакеты.Об отводе мест для кладбищ. – Саратовская духовная консистория объявляет причтам сельских церквей епархии, и через них прихожанам, чтобы последние, на основании 915 ст. XIII т. Уст. врач., отводили места для кладбищ на расстоянии от жилых построек не менее, как на 250 саж. и, в случае ходатайства об отводе новых мест под кладбища, представляли консистории общественные приговоры, с приложением планов местностей, назначаемых под кладбища, с показанием на планах расстояния их от жилых построек.К вопросу о порядке перемещения священно-церковнослужителей из одного прихода в другой. – Киевская духовная консистория предписывает духовенству епархии, чтобы священно-церковнослужители, перемещающиеся из одного прихода в другой, не ограничивались одною передачею церкви и церковного имущества с капиталами и документами благочинным, а непременно являлись в благочиннические советы для расчета с своими наместниками за землю, и в этом случае, чтобы получали от советов письменные удостоверения и своей неявкой при заочном расчете не оставляли в неведении благочиннические советы и тем впоследствии не затрудняли ненужной перепиской епархиальное начальство.По поводу предания светских лиц церковному покаянию. – Донская духовная консистория предписывает духовенству епархии к руководству и исполнению по вопросу о предании светских лиц церковному покаянию следующее: 1) Отлучение от св. причащения на более или менее продолжительное время, как епитимия тяжкая, должно быть сильным побуждением к тому, чтобы, подвергшийся этой епитимии, пришел к сознанию тяжести содеянного им греха, а также необходимости освободиться от него через чистосердечное раскаяние, загладить неправду греха и умиротворить свою совесть через дела благочестия. Это, в свою очередь, должно побуждать подвергшегося отлучению от св. причащения усерднее предаваться молитвенному подвигу и, возможно чаще посещая церковные службы, очищать свою совесть говением и исповедью пред своим духовным отцом. Между тем, дух нынешнего времени дает основание к опасению, что отлучение от св. причащения иными может быть обращаемо в извинение своей беспечности относительно посещения церковного богослужения и исполнения христианского долга исповеди. А потому, священникам, пастырскому руководству которых поручаются отлученные от св. причащения, следует быть именно руководителями таковых в их нравственном исправлении; им следует почасту беседовать с таковыми и разъяснять им смысл и цель совершившегося над ними духовного суда. 2) Церковными правилами, на основании которых согрешающие подвергаются временному отлучению от св. причащения, дозволяется сокращать срок епитимии, смотря по расположению и образу покаяния кающегося (1 всел. соб. прав. 19). Само собою разумеется, что степень исправления кающегося может определить только руководствующий им его отец духовный. Но последний не должен сокращать срока епитимии своею властью, а должен испрашивать на то архипастырское разрешение: от какой власти зависит назначение епитимии и определение срока ее, от той же власти должно зависеть и снятие епитимии прежде истечения определенного срока. 3) В случае опасения близкой смерти, никому не следует отказывать в напутствовании св. евхаристией, хотя бы умирающий находился в отлучении, если только он изъявляет желание приобщиться (1 всел. соб. прав. 13; Анкирск. соб. прав. 6; Карф. соб. прав. 7). Понятно, что в этом случае испрошение архипастырского разрешения не всегда может иметь место. 4) Если состоящий под епитимией больной, по причащении св. Таин останется в живых, то он должен по выздоровлении исполнить срок или окончить выполнение своей епитимии (Анкирск. собор. прав. 6).О поднятии колоколов на вновь строящиеся колокольни. – Саратовское епархиальное начальство объявляет причтам и церковным старостам епархии, чтобы на вновь строящиеся колокольни не допускалось поднятие колоколов до освидетельствования через архитекторов правильности и прочности построенных колоколен.О порядке присоединения к Православной Церкви лиц, находящихся вне общения с нею по принадлежности к расколу разных сект. – Астраханская духовная консистория, касательно порядка присоединения к Православной Церкви лиц, находящихся вне общения с нею по принадлежности к расколу разных сект, объявляет к руководству духовенства епархии, что – на основании 47 апостольского правила, 7 правила 2 вселенского собора, 68 правила Карфагенского собора п. 7 и 8 правил Лаодикийского собора – к Православной Церкви могут быть обращаемы последователи всех христианских сект, находящиеся вне общения с нею. Для принятия их в Православную Церковь существует три чина – крещение, миропомазание, и покаяние с приобщением евхаристии. Посредством крещения, как язычники, должны приниматься такие сектанты, которые заблуждаются в коренных догматах веры, извращают учение о Св. Троице и совершение таинства крещения. Сюда принадлежат духоборцы и молокане, которые вовсе не признают таинства крещения. Посредством миропомазания принимаются такие сектанты, которые совершают крещение правильно, в три погружения, с произнесением богоустановленных слов: «Во имя Отца и Сына и Св. Духа», но не имеют у себя таинства миропомазания по недостатку законной иерархии. Сюда принадлежат беспоповцы, последователи секты австрийского священства, а также протестанты, и те из римских потомков, армян и членов англиканской церкви, которые не получили конфирмации, или миропомазания от своих пастырей. Посредством покаяния и отречения от своих заблуждений должны быть принимаемы те из раскольников, которые, принадлежа ранее к православию, крещены и миропомазаны иереем Православной Церкви. Этим же чином присоединяются все римские католики и армяне, миропомазанные от своих епископов.О погребении умерших от дифтерита и других эпидемических заразительных болезней. – Таврическая духовная консистория дает знать к непременному и точному исполнению по Таврической епархии, чтобы настоятели всех соборов и церквей тела умерших от дифтерита и других эпидемических заразительных болезней хоронили вскоре после смерти, в закрытых гробах, не вносили бы таких покойников в церковь, не сопровождали их до кладбища, не дозволяли никому из родственников прощаться с ними и, вместе с тем, внушали бы распорядителям похорон не делать обедов в домах покойников, умерших от дифтерита.О назначении экзаменаторов-священников в народные школы. – Так как назначение лиц на экзамены в народные школы стоит в зависимости от оо. благочинных, которые сообщают консистории, как бы только к сведению, кто из священников и в какую школу предполагается на экзамен, и только уже на основании этих сообщений оо. благочинных консистория уведомляет училищные советы о предположенном назначении экзаменаторов, то Таврическая духовная консистория постановила: вменить в обязанность благочинным представлять в консисторию сведения о священниках, которые могли бы заменить экзаменаторов в народных школах, согласно циркулярному распоряжению от 23 июля 1886 года, за № 206, не позже февраля месяца ежегодно, в виду того, что эти сведения консистория с своей стороны обязана представлять в подлежащие училищные советы не позже 1 марта.К решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 17. С. 524–529.Все нижеизложенные вопросы о. Н-я С-скаго, священ. г. Б-ка Т-ской губ., свидетельствуют о добром желании пастыря избежать каких-либо погрешительных и произвольных действий при отправлении церковной службы, устранить большое разнообразие в пастырской практике, допускаемое вследствие недостаточно-определенных указаний наших служебников, и таким образом достигнуть того, чтобы везде и все было благообразно и по чину. Вполне сочувственно относясь к столь доброму желанию пастыря, находим возможным и не бесполезным кратко ответить на все предложенные им вопросы.1) На благословении хлебов должен ли священник, взявши один из хлебов и изобразивши им крест над прочими хлебами, целовать этот хлеб?По нашему мнению, не следует, так как хлеб еще не освящен, да на нем нет даже и крестного знамения – изображения креста.2) На благословении хлебов при словах молитвы: «Сам благослови хлебы сия, пшеницу, вино и елей», должен ли священник не только указывать правою рукою на каждое из этих веществ, но и одновременно с сим благословлять их?При словах молитвы: «Сам благослови хлебы сия» и проч. священнодействующий должен только показывать правою рукою на освящаемые вещества, как об этом довольно ясно замечено в Служебнике и во 2 гл. Типикона.3) На всенощном бдении в воскресные и праздничные дни следует ли священнику полагать земные поклоны при пении «Честнейшую Херувим», при возгласе «Слава Тебе показавшему нам свет» и проч.?По уставу церковному на всенощном бдении в воскресные дни и во Владычние праздники, и в Пятидесятницу не полагается обычных земных поклонов, какие должны быть на простодневном и великопостном богослужении (см. «Устав священнослужения» в начале Служебн., а также «Чин всенощного бдения» во 2 гл. Типикона; сравн. 9 гл. Типикона, и др.).4) Правильно ли поступают священники и на каком основании, когда на проскомидии, произнося слова тропаря: «Искупил ны еси от клятвы законные», целуют дискос, «честною кровию» – край потира, «на кресте пригвоздився» – блюдце с изображением креста, «копием проболся» – копие, «бессмертие источил еси человеком, Спасе наш, слава Тебе» – другое блюдце с изображением лика Божией Матери.У нас почти повсеместно по неписанному правилу, а только по требованию благоговейного чувства к евхаристическим сосудам и вещам священники целуют дискос, потир и звездицу, когда, приступив к жертвеннику, приготовляют эти сосуды и вещи к предстоящему священнодействию – расставляют их на жертвеннике.5) Нужно ли священнику, благословляя приготовленное диаконом соединение, произносить слова: «Благословенно святое соединение сие, Господи, всегда, ныне и присно и во веки веков»?Хотя в некоторых служебниках (XIII – XV вв.) положено было, чтобы священник при этом действии произносил слова: «Соединение Святого Духа всегда, ныне и присно», но в употребительных ныне Служебниках не положено, чтобы священник, благословляя приготовленное диаконом соединение, произносил эти или подобные им слова, а потому и не следует, по нашему мнению, произносить их.6) Следует ли священнику целовать звездицу, окуренную фимиамом кадильным, прежде поставления ее на дискосе, а также – малые покровцы и воздух, прежде покрытия ими дискоса и потира?В нашей Православной Церкви так делается многими священниками и в этом действии их нет ничего неуместного и несообразного, так как звездица, покровцы и воздух суть священные вещи, и кроме того, на них находятся священные изображения.7) Церковная завеса должна ли быть отверзаема непосредственно после отпуста проскомидии – пред каждением вокруг св. трапезы и проч., или же после того, как диакон испросит благословение у священника и выйдет из алтаря на амвон для начала литургии?Завеса церковная отверзается непосредственно после отпуста проскомидии – пред тем как диакон, отойдя от жертвенника начинает кадить вокруг св. трапезы, в алтарь и пред иконостасом и проч. (см. «Нов. Сриж.» архим. Вениамина, ч. II гл. VI § 46, в изд. Тузова 1884 г. Спб.).8) Должен ли священник, подавая Евангелие диакону пред малым входом, целовать оное, а также целовать св. престол, как пред малым входом, так и после малого входа?Ни в архиерейском, ни в иерейском служебниках нет указаний относительно такого образа действования священнодействующего, хотя, по установившемуся обычаю и делается так, что иерей, подавая Евангелие диакону пред малым входом, целует оное, а также целует св. престол и пред малым входом, и после малого входа. Впрочем, в архиерейском Служебнике замечено, что архиерей по малом входе, «вшед в алтарь, целует престол».9) Должен ли священник, отходя к горнему месту, целовать св. Евангелие, а диакон в то же время целовать св. престол?Обыкновенно священник пред тем, как отойти к горнему месту, целует престол, а не Евангелие, а за священником то же делает и сослужащий ему диакон, т. е. также целует престол.10) Должен ли священник целовать Евангелие, подавая его диакону для благовествования на амвоне, и обратно принимая его из рук диакона, по прочтении?О целовании архиереем Евангелия в то время, когда оно подается протодиакону для благовествования на амвоне, ничего не говорится в архиерейском Служебнике, конечно по той причине, что Евангелие принимается протодиаконом для благовествования на амвоне не из рук архиерея, а из рук первого архимандрита или протоиерея, сослужащего архиерею. О целовании же Евангелия архиереем, в то время, когда оно бывает прочитано протодиаконом на амвоне и принимается самим архиереем из рук протодиакона, ясно замечено в архиерейском Служебнике. При иерейском служении литургии обыкновенно священник целует св. Евангелие, как в то время, когда подает его диакону для благовествования на амвоне, так и в то время, когда обратно принимает его из рук диакона, по прочтении.11) Когда именно развивается антиминс с трех сторон и следует ли священнику целовать антиминс по развитии его с трех сторон?Антиминс развивается с трех сторон в то время, когда произносится сугубая ектения, собственно при прошении в этой ектении о местном епископе; тогда же священнослужитель и целует св. антиминс.12) Когда именно на ектении об оглашенных открывается последняя верхняя сторона антиминса?Хотя у нас священники открывают последнюю верхнюю сторону антиминса в то время, когда произносится прошение об оглашенных: «Откроет им евангелие правды», но следует открывать последнюю верхнюю сторону антиминса уже после ектении об оглашенных, когда произносится заключительный возглас этой ектении: «Да и тии с нами славят пречестное и великолепое имя Твое». В архиерейском Служебнике говорится, что «внегда глаголется сей возглас, простирают антиминс сослужащии, касается же и архиерей десною рукою» (см. Чин лит. св. Злат., в архиер. Служ.).13) Должен ли священник, сделавши губою крест над открытым антиминсом, целовать ее и полагать на правой стороне антиминса вверху?В архиерейском Служебнике сказано, что по открытии антиминса, архиерей принимает скусу, т. е. губу и творит ею крест над антиминсом, а затем, поцеловав, полагает ее «в десном край антиминса горе».14) Должен ли священник, отходя от престола к жертвеннику – пред великим выходом, целовать антиминс, а диакон в то же время – целовать св. престол?Обыкновенно так делается священнослужителями, хотя относительно этого и нет каких-либо указаний в служебниках.15) Должен ли священник пред великим входом целовать св. дискос, когда берет его с жертвенника и полагает на главу диакона, а также целовать и св. потир, когда принимает его с жертвенника в свои руки?В архиерейском Служебнике объяснено, что архиерей пред «взем объма рукама дискос, целует его и поставляет на главу протодиакона, глаголя: «В мире возьмите руки ваша во святая и благословите Господа», тогда же первый архимандрит или протоиерей, приемлет от архиерея святый потир и целует его и руку архиерейскую. Во время великого выхода, архиерей в царских вратах, принимая дискос с головы протодиакона целует оный и сам относит на престол, равно как, принимая потир из рук архимандрита или протоиерея, тоже целует оный и относит на престол. Применительно к этому, и священник пред великим выходом, принимая дискос с жертвенника и поставляя его на главу диакона, целует оный, а равно целует и потир, когда берет его с жертвенника в свои руки; то же делает священник и по великом выходе, когда принимает дискос с головы диакона и когда поставляет дискос и потир на св. престол.16) Должен ли священник после великого выхода, поставив потир и дискос на престоле и сняв с них покровы, целовать эти покровы и воздух?Этого обыкновенно не делается священниками, да об этом и нет каких-либо указаний; к тому же нужно заметить, что как перед великим выходом, когда дискос и потир принимаются с жертвенника, так и по великом выходе, когда дискос и потир поставляются на престоле, целуются собственно покровы на дискосе и потире, а не самые дискос и потир.17) Следует ли священнику после причастна, подавая потир диакону, целовать оный, а равно должен ли священник, принимая потир к последний раз для показания предстоящему народу со словами: «Всегда, ныне и присно, и вовеки веков», целовать оный?Священнику следует в обоих этих случаях целовать св. потир. В архиерейском Служебнике замечено, что после причащения священнослужащих и по открытии царских врат, «архиерей, взем святый потир и целовав его, отдает протодиакону», а о выносе потира для показания народу в последний раз в том же Служебнике сказано так: «святый потир прием и целовав, архиерей отдает первому архимандриту, или игумену, глаголя тихо: «Благословен Бог наш», и приемлет архимандрит обема рукама и целовав и (его), и архиерееву руку, обращается ко святым дверям, зря к народу и глаголет велегласно: «Всегда, ныне и присно и вовеки веков», и отходит к святому предложению и поставляет и (его) тамо».18) Должен ли священник, прежде согнутия антиминса делать над ним крест губою и затем целовать как губу, так и антиминс?Если по развитии антиминса священник целует его, а равно целует и губу, сделавши ею крест над развитым антиминсом, то и перед сложением антиминса, и положением в него губы, священнику следует, по нашему мнению, поступать таким же образом, т. е. поцеловать антиминс и губу, что обыкновенно и соблюдается в священнической практике.19) Должен ли священник целовать св. престол перед выходом из алтаря на средину храма для прочтения заамвонной молитвы, по входе в алтарь после прочтения заамвонной молитвы и, на конце, перед отпустом?Для целования престола во всех этих случаях нет основания ни в общем обычае, ни в письменных правилах нашей Церкви.20) Отпуст литургии всегда ли должно делать с крестом в руках?Этот обычай не всегда и не везде соблюдается. Между тем, следовало бы неопустительно и повсеместно поддерживать его в виду того, что простой народ очень дорожит им, имеет благочестивое желание, отслушав литургию, приложиться ко кресту, даже считает за грех выйти из церкви, не приложившись ко кресту по окончании литургии.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 17. С. 529–532.Меры против вступления в брак лиц военного ведомства, осужденных духовным судом на безбрачие. – Из дошедших до Обер-Прокурора Св. Синода сведений видно, что в последнее время встречаются случаи вступления в брак таких лиц военного ведомства, которые при расторжении прежнего брака осуждены духовным судом на всегдашнее безбрачие, и, что нередко браки эти совершаются вследствие выдачи таким лицам подлежащим начальством свидетельств о разрешении на вступление в брак. Вследствие этого, Св. Синодом постановлено, чтобы духовные консистории делали надписи о воспрещении вступать в брак на документах лиц, осужденных на безбрачие, для чего консистории обязаны требовать такие документы (аттестаты, паспорты, свидетельства и виды на жительство) при начатии бракоразводных дел. Вместе с тем, консистории обязаны сообщать о своем решении подлежащим управлениям или начальствующим лицам, которым подчинены лица, осужденные на безбрачие, с предупреждением, что в случае перемены этими лицами своих документов отметка об их осуждения на безбрачие должна быть вносима и в новые документы. Вследствие этого военным министром, как сообщает «Русск. Инвал.», предписано начальствующим лицам выдавать разрешения на вступление в брак не иначе, как удостоверившись о праве просящих вступать в брак.Проект правил об отпуске духовенству леса. – Министерство государственных имуществ, по словам «Вилен. Вестника», в видах содействия улучшению быта православного духовенства, признало нужным выработать правила об отпуске духовенству леса в необходимых случаях или бесплатно, или по уменьшенным ценам. Предполагается отпускать духовенству лес не только по отдельным единичным ходатайствам лиц сельских причтов, но установить общее правило для духовенства постоянно пользоваться лесом во всех тех местностях, где это окажется, по хозяйственным соображениям лесного управления, возможным без истощения казенных лесных дач и без нарушения лесного устава.Фальсификация восковых церковных свечей. – «Новости» сообщают, что церковный староста Екатерининского собора в г. Ямбурге представил в Петербургскую химическую лабораторию для анализа десять образцов восковых свечей, приобретенных им у четырех более видных петербургских свечных торговцев: Виноградова, Алексеева (Белова), Любимова и Мачихина. Химическое исследование показало, что эти торговцы, под видом свечей из чистого пчелиного воска, продают свечи или чисто церезиновые, или заключающие в себе более чем наполовину различные суррогаты воска: церезин, парафин, растительный японский воск и даже стеарин, и берут за пуд minimum 24 руб. Ввиду этого, духовенство Ямбургского уезда обратилось в настоящее время к преосвященному Владимиру, епископу Нарвскому, с просьбою ходатайствовать пред высшим духовным начальством о преследовании петербургских свечных торговцев за фальсификацию церковно-восковых свечей, как за мошенничество и обязать частные свечные заводы ставить свое клеймо на вырабатываемых ими восковых свечах.Перестройка церковных входных дверей. – Епархиальное начальство Черниговской епархии, в интересах ограждения молящихся в храмах на случай пожара или другой какой-либо случайности, при которой возможна давка при выходе из храма, предписало, чтобы приходское духовенство и церковные старосты озаботились немедленно заменить устройство дверей во всех церквах, где они отворяются внутрь, новыми дверями, которые отворялись бы наружу. – Пример весьма добрый и заслуживает подражания.Открытие религиозно-нравственных чтений и торжественных вечеров в праздничные дни. – В конце истекшего 1888 года открыты религиозно-нравственные чтения при Витебской духовной семинарии и Благовещенском Митрофановском монастыре Воронежской губернии. Первые четыре чтения в Витебской семинарии вели ректор и преподаватели семинарии, при весьма значительном числе слушателей. Последнее обстоятельство побудило епархиальные ведомости пожелать открытия таких чтений и при некоторых городских церквах. «По всему видно, – заметил епархиальный орган, – что народ православный в нашем городе не только нуждается в серьезном руководстве в деле веры и благочестия, но и жаждет такового. Поэтому нужно как можно скорее утолять эту жажду; иначе нашею медленностью воспользуются не входящие дверьми во двор овчий». Чтения в Митрофановом монастыре также посещаются народом настолько охотно, что зал монастырский, вмещающий до 500 человек, не в состоянии удовлетворить всем желающим присутствовать на чтениях; почему, по необходимости, многим посетителям приходится отказывать за недостатком помещения.– Одним из благочинных Херсонской епархии, согласно требованию епархиального преосвященного, предложено священнослужителям благочиния обязательно ввести торжественное совершение вечерних богослужений в праздничные дни с чтением акафистов, причем пение совершать не спеша, внятно и протяжно, приглашать к принятию участия в нем и молящихся православных христиан. После окончания служения акафиста вести беседы об истинах православной христианской веры, руководясь при этом книгой – «Беседы пастыря с пасомыми» (издание С.-Петербургского епархиального братства во имя Пресвятой Богородицы) и другими пригодными для народного понимания пособиями, а равно объяснять народу молитвы, и знакомить их со священными изображениями иконостасов.– После летнего перерыва, с октября месяца, начались религиозно-нравственные чтения при томском архиерейском доме. Чтения эти пользуются большим успехом. На них постоянно присутствует масса народа; чтениями интересуются даже лица высшего томского общества. Преосвященный Исаакий постоянно лично принимает в них самое близкое участие. Хотелось бы надеяться, говорит епархиальный орган, что в новом году городское духовенство осуществит давно полученное им разрешение на открытие своих религиозно-нравственных чтений. Этот род религиозно-нравственного назидания паствы ведется не без успеха даже сельским духовенством; тем более можно надеяться на городское духовенство.– В Киеве, в Никольском монастыре, на Печерске, с нового года, по воскресным и праздничным дням отправляются торжественные вечерни, требуемые постановлением казанского собора епископов и заведенные во многих уже епархиях. Совершаются вечерни в 4 часа вечера соборною братией монастыря, в конце вечерни читается акафист Св. Троице самим настоятелем монастыря преосвященным Иринееем. Пение вечерни исполняется архиерейским хором по древнему напеву, а акафисты – по напеву хора Херсонского архиепископа Никанора; этим умилительно-торжественным напевом херсонский архиерейский хор в Петербурге обратил внимание печати. Несмотря на весьма ограниченные силы никольского хора, пение акафиста производит глубокое впечатление на молящихся, которыми бывает наполнен храм.Критско-Синайская школа живописи. – В одном из последующих заседаний Киевского исторического общества, доцент академии г. Дмитриевский прочитал интересный доклад «О Критско-Синайской школе живописи». Эта древняя школа, и ныне существующая при Синайском монастыре, основана выходцем с о. Крита Иеремией Критянином и является прямой преемницей существовавшей раньше школы на о. Крите. В свою очередь, критская школа находилась в зависимости от традиции венецианской школы, которые сделались достоянием и школы синайской. Поэтому в иконописи Синайского монастыря мы встречаем те же особенности, которыми характеризуется живопись венецианской школы – мягкость колорита с преобладанием темно-зеленого цвета, большая наклонность к жанру и ландшафту, в которых и выражается вся сила художественного творчества синайских иконописцев. Даже сюжеты икон синайские иконописцы заимствовали из венецианских образцов. Древнейшие иконы синайских художников относятся к первой половине XVI века.№ 18. Апреля 30-гоПричины развития безпоповщинской секты в нашем простом народе // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 18. С. 533–539.Известно, что безпоповщинская секта не признает ни священников, ни таинств, ни богослужебных книг нашей Православной Церкви. Она имеет все это свое собственное: свои молельни, своих «попов», свои таинства и свои богослужебные книги. В нашей Православной Церкви она видит одну ложь и неправду, новую веру, пришествие антихриста и служение ему, а в себе самой – веру православную, истинную и служение Богу.Основанная на таких ложных началах, секта эта, с течением времени и развитием истинно-христианского просвещения, в нашем простом народе должна сама собой уничтожиться и исчезнуть с лица русской земли, как явление ненормальное; но ждать, когда это будет, когда-то истинно-христианское просвещение проникнет в наши отдаленные веси, – ждать слишком долго. А между тем, пока мы ждем, секта эта может увеличиться до громадных размеров, и тогда бороться с нею будет очень трудно почти невозможно. Поэтому, теперь же нужно поспешить на встречу этой секте, загородить ей ход для дальнейшего ее развития, уничтожить болезнь тогда, когда она еще излечима.Но, как для того, чтобы лечить болезни, нужно изучить их, знать причины их появления и развития, так и для того, чтобы ослабить и уничтожить раскол, нужно изучить его и знать причины его развития. Полное и всестороннее изучение причины развития раскола дело весьма трудное и требующее весьма много сил, времени и средств; для нас же возможно было изучить раскол и выяснить причины его развития только в Вес-ом уезде Т-ской г. Нет сомнения, что в числе причин развития раскола в Вес-ском у. Т-ской губ. есть причины чисто местные, не захватывающие вполне нашего обширного отечества, тем не менее, указание причин развития раскола в означенном районе может быть небесполезно и для каждого пастыря Церкви, у которого есть в приходе раскольники беспоповщинской секты.Велик и обширен Вес-ский уезд. По всему уезду рассыпались раскольники беспоповщинской секты; но главную свою резиденцию они основали в самом глухом краю уезда. Этот край на неофициальном языке называется «Медвежьим Углом» не потому, что в нем водятся медведи, но потому, что жители этого края и всего уезда отличаются невежеством и грубостью нравов, и вообще религиозно-нравственной распущенностью. Они не знают, что такое Бог и Церковь, не умеют сложить настоящим образом крестного знамения; не знают ни молитв, ни символа веры; в церковь почти не ходят; по десяти лет не бывают на исповеди и вообще к храму Божьему относятся индифферентно. Отношение их и к православному духовенству самое неприглядное. Духовенство здесь в глазах крестьянина стоит не выше самого крестьянина. Последний не считает грехом ругаться даже скверными словами со священником; а не подойти к нему под благословение, не поклониться ему, заиграть на гармонике в то время, когда священник идет с иконами и крестом, выгнать его из дома, запереться от него, чтобы не платить за молебен – все это явления обыденные. Духовенство привыкло к ним и не считает их чем-нибудь особенным, исключительным. Духовенство привыкло и не к таким проделкам со стороны простого народа. Так, когда крестьянину нужно заплатить за требы духовенству, он всегда почти отговаривается неимением денег, а сам тотчас после совершения требы покупает полведра водки. Или делает так: выискивает самые старинные деньги и старается так положить их в тарелку, чтобы духовенство не заметило. Бывает, что такая проделка проходит незамеченной, но бывает, что духовенство уличает в ней крестьянина. Тогда от уличенного в обмане крестьянина обыкновенно бывает следующее объяснение: «ах! разве эту деньгу не берут», «а я и не знал?!» «Ну положите ее в церковь, а вам я после заплачу». А «после получить» и не думай. При напоминании об уплате долга, он говорит, что «денег нет», а то прямо с наглостью отвечает, что деньги он уплатил. Не менее возмутительные вещи проделываются крестьянином и в тех случаях, когда ему приходится вознаграждать труд духовенства какими-либо жизненными припасами. Так запекают в хлеб капусту или мякину, чтобы хлеб был больше и отдают этот хлеб духовенству за требы. В праздник Рождества Христова «за славленье» платят духовенству овсом. Притом, решето с овсом почти всегда берут – держат на ладони так, чтобы дном решета выпирало овес вверх. Неопытный подумает, что ему подают целое решето овса, а на самом деле оказывается, что овса-то подают ему горсти две-три. Наконец, в широко разбросанных приходах, завозят священника верст за 20 от его местожительства для совершения какой-нибудь требы. Священник едет, совершает требу. «Ну, что же, говорит он: мне пора и домой, подавай лошадь-то!» – «Лошадь-то, батюшка, мне нужна, говорит крестьянин, а ты дойдешь и пешком!» Бьется, бьется священник с крестьянином, ничего не может сделать и отправляется пешком. А крестьянин ему вслед: «дал бы 5 рублей, живо бы представил» !..Взаимные отношения между собою серого люда Вес-ского уезда еще хуже, чем отношения его к духовенству. Каждый старается обмануть другого, и, если кого постигло несчастье, тот не жди себе помощи от соседа. Когда случится где пожар, крестьяне прибегут на пожар, но нисколько не помогут, а будут стоять и смотреть: скоро ли вон тот дом загорится? Случается, часто, что зажигают и сами, желая отомстить кому-нибудь или что-нибудь украсть. А украсть для В-их жителей – не грех. Постоянные порубы леса, воровство сена, соломы и проч. – самые обычные явления, на которые, кроме непосредственно заинтересованных в утрате своего имущества лиц, никто не обращает внимания; даже и такие преступления, как подделка квитанций, растрата казенных денег, – и те нередко бывают143. Не пройдет дня, чтобы не было слышно где драки или буйства: то крестьяне между собой подерутся, то отколотят кого-либо из других сословий. Разврат или незаконное сожительство здесь вступил в свои права до того, что он даже оправдывается самими родителями молодежи. «Что-ж, говорят они: она (или он) не маленькая! Пора ей! Время пришло!» Вследствие этого, вся молодежь развращена до крайности. Наконец, нельзя не упомянуть о безобразном провождении серым людом В-го уезда своих праздников. Еще задолго до того или другого местного праздника крестьянин бросает свою работу и начинает варить пиво. На этот предмет он не жалеет ничего. Если есть у него всего хлеба 6 пуд, то он все эти 6 пуд и кладет на пиво, а после часто остается без хлеба. Так как в году он празднует около 6 праздников, то, стало быть, 36 пуд хлеба у него выходит только на одно пиво. Пива варят по 60-ти и более ведер, и вот, когда оно готово, и когда пришел праздник, – начинается продолжительное поголовное пьянство: пьют мужики, бабы, девки, парни и малые ребята; пьют все и все, и до тех пор, пока не выпьют всего и уж нечего станет пить. Что бывает следствием такого пьянства, само собой понятно, и об этом мы не станем говорить.Таково в кратких чертах религиозно-нравственное состояние серого люда в В-ом уезде, как прямое следствие пагубного влияния на этот люд со стороны раскола, опутавшего своими сетями весь уезд, в значительной степени подорвавшего православие в крае, уважение к духовенству и нравственность серого люда. С другой, – описанное состояние серого люда в Вес-ском уезде представляет самую удобную и благородную почву для дальнейшего развития всяких вредных семян, всякого раскола и всякой секты. По нашему мнению, низкое религиозно-нравственное состояние серого люда в Вес-ском уезде есть самая главная причина успешного развития беспоповщинской секты. Да и действительно, как этой секте не пропагандировать свое ложное учение там, где не имеется никакого просвещения, как ей не проповедовать о мнимой ложности нашего священства там, где оно и без того не имеет никакого значения и уважения в глазах народа, и, наконец, как ей не распространять своих безнравственных и ложных начал там, где они и без того – безнравственны и ложны? Итак, почва готова, стоит только бросить семя, и оно не замедлит вырасти и дать свой горький плод. И мы видели, что раскольники не дремали; не дремлют они и теперь. Для расширения своей секты они прибегают к преступной пропаганде всеми правдами и неправдами. Пропагандируют раскольники все. Обыкновенно, сталкиваясь с православными, они начинают говорить о спасительности своей веры и неспасительности православной. Особенно ругают православное духовенство за то, что оно берет деньги за требы, и за то, что оно ведет себя не так, как должно. Делают замечания и самим православным за некоторые внешние отступления их от Устава Церкви. Бывают в жизни такие случаи, которые сами собой дают раскольникам повод пропагандировать свое ложное учение. Случилось, напр., что какого-нибудь раскольника оправдали по суду, и вот раскольники при встрече с православными не опускают случая сказать: «Сам Бог стоит за нашу веру; Сам Бог устроил так, что его оправдали; стало быть, наша вера правая и истинная, а ваша нет!» Редко, но бывают и возражения со стороны православных раскольникам, но победа в диспутах всегда бывает на стороне последних. Не лишен интереса между прочим, следующий случай. Когда один раскольник пропагандировал свое учение в среде православных, то один из них возразил раскольнику: «Если ваша вера – правая и истинная, то почему же наши священники говорят совершенно другое; почему же они сами не переходят в раскол, ведь и им так же дорого спасение своей души, как и нам?» «А потому, – отвечал раскольник, – ваши священники не переходят в раскол, что, во-первых, они кормятся около вас и им поневоле приходится стоять за свою веру и идти против нас, а во-вторых, поступая иначе, они нарушили бы ту присягу, которую давали при своем посвящении во священника. Присяга же эта столь страшная, что если ее прочитать, то волосы станут дыбом»… И слушают такие речи православные и, не умея отличать, где правда, где ложь, начинают колебаться в своем православии, а от колебания в православии – один шаг к переходу в раскол.Борьба пастыря церкви с суеверием144 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 18. С. 539–545.Кроме увещаний и вразумлений не может ли пастырь церкви употреблять других более решительных средств против суеверия и суеверных людей, допускающих что-либо несогласное с духом веры?Исторические примеры могут склонять пастыря к принятию более сильных и решительных средств, чем слово вразумления, при виде какого-либо резкого неприличия, замечаемого им в своей пастве. Но прибегать к ним он должен с особенною осторожностью и осмотрительностью.Одна из таких решительных мер в борьбе с суеверием – обращение пастыря Церкви к гражданским властям с тем, чтобы они своею силою остановили и прекратили какое-либо грубое неприличие, допускаемое народом из суеверия. Гражданские власти могут действовать там, где оказывается бессильным слово пастырского убеждения: вооруженные законом, они могут действовать на волю не слушающего вразумления, приказаниями, принуждением, угрозою наказания. Такое обращение пастыря к содействию гражданских властей не противно духу церковных постановлений. По правилам церковным, весьма естественно христианским пастырям просить гражданских властителей, которых кафолическая Церковь благочестивою утробою родила Христу и крепостью веры воспитала, – просить о том, чтобы они ограждали ее своим промыслом и в потребные времена подавали ей нужную помощь к поддержанию благочестия в народе, и эта помощь, подаваемая гражданскою властью Церкви, не чужда, по словам правила, святым писаниям. Ибо, и апостол Павел соумышление людей бесчинных препобедил воинскою помощью (Карф. соб. прав. 104). Древние отцы в частности обращались к гражданским властям именно в борьбе с суеверием, в видах искоренения следов суеверия и суеверных обычаев в народе, когда нравственные меры убеждения оказывались бессильными в этом случае, и это обращение к содействию власти возвели в правило. Подобает просити благочестивейших царей (читаем мы в 69 правиле Карфагенского собора), да повелят совсем искоренити останки идолов во всей Африке… Да будет заповедано и идолов истребити, и капища их, в селах и сокровенных местах, без всякия благовидности стоящия, всяким образом разрушати. Такожде подобает просити христианских царей и о сем (читаем мы в другом (71) правиле того же собора): поскольку вопреки божественным заповедям во многих местах от языческаго заблуждения привнесенныя пиршества совершаются, что и христиане тайно привлекаются язычниками к участию в оных: то да повелят воспретити таковые пиршества, и в городах, и в селах, и наипаче, поскольку в некоторых городах не страшатся сим образом согрешати, даже во дни памяти блаженных мучеников, и даже в священных местах. В сии дни, что и изрещи стыд есть, совершают на полях и на стогнах непристойные плясания, и непотребными словами оскорбляют честь матерей семейств и целомудрие других бесчисленных благочестивых жен, собирающихся во святый день, так что от прибежища самые святые веры почти убегати нужно бывает (Сн. еще 9 правило Константинопольского собора, именуемого двукратным). Бывали неоднократно обращения к гражданским властям со стороны представителей Церкви с просьбою остановить служение суеверию и в нашем отечестве. Например, Памфил, игумен псковского Елеазарова монастыря, ратуя против бесчинных и суеверных обычаев, какие соблюдались в ночь под Ивана Купалу (накануне дня рождения св. Иоанна Предтечи), просит псковского наместника и других людей, призванных управлять людьми, силою данной им власти запретить народные игрища, бывающие в тот день, и унять от идольского служения богозданный народ, творящий бесовские угодия во Предтечев день145. На соборе русских святителей 1551 г. положено было разослать запретительные царские указы против нехристианских обычаев, служивших остаткам язычества, и нарушителей их преследовать гражданским судом. Обращение к гражданской власти в борьбе с суеверием предполагается и в правиле (7) митрополита Иоанна II, когда он предписывает, творящих волхвования и чародейства, вразумлять словом, а если не обратятся и будут упорствовать, подвергать наказаниям, но не убивать до смерти и не уродовать146.Из указанных нами примеров, видно, что пастырю Церкви можно приглашать представителей гражданской власти содействовать ему в истреблении каких-либо вредных суеверий, существующих в пастве, вверенной его нравственному руководству. Но, зная это, пусть помнит пастырь, что обращение к гражданской власти в борьбе с суеверием, с его стороны крайняя мера, на которую можно решаться только в исключительных обстоятельствах. Наиболее приличнее и наиболее согласное с духом пастырским и духом Церкви в настоящем случае это действование словом, свободное убеждение. К власти, могущей не убеждать только, но и принуждать, можно обращаться только тогда, когда испробованы все средства вразумления, и когда упорство суеверия не смягчается, а более и более ожесточается от мер убеждения, предпринимаемых пастырскою любовью и ревностью. Кроме того, участие власти при борьбе с суеверием может быть требуемо в тех случаях, когда суеверие проявляется в грубой и соблазнительной форме, оскорбительной для христианского чувства и угрожает существенным вредом для чистоты христианской веры и жизни, охраняемой пастырем в его пастве. Так, напр., если среди инородческих поселений, где живет юная паства христианская, окруженная неверующими, справляются какие-либо обычаи или торжества, склоняющие внимание неутвержденных в вере христиан к старым верованиям и колеблющие их привязанность к Церкви, и пастырь Церкви чувствует себя не в силах средствами убеждения уничтожить соблазнительные и вредные явления, естественно ему призвать к содействию себе те власти, которые, быв воспитаны в христианстве, должны оказывать возможную помощь утверждению добрых обычаев христианских и искоренению всего, вредным и разрушительным образом действующего на жизнь новообращенных христиан. Равным образом, если в какие-либо святые дни служение, к какому призывает Церковь, оскверняется шумными и неприличными увеселениями, поддерживаемыми суеверием, ревность пастыря может указать людям, власть имеющим, чтобы они не дозволяли шумных и неприличных увеселений, оскорбляющих веру добрых христиан.Другая решительная мера против суеверия может состоять в том, что пастырь, не прибегая к содействию гражданской власти, сам, силою своей пастырской власти, являясь в среду бесчинствующего народа, останавливает какие-либо действия его, возникающие из суеверных преданий или воззрений, – напр., опахивание села женщинами при чумной заразе, или общественные празднества и увеселения языческого характера. В этом случае, пред глазами пастыря внушительным образом стоит пример святителя Тихона, явившегося на народное гульбище с тем, чтобы властным словом остановить бесчинное празднование. Но эта мера, как ни высок образец, на нее указывающий, сама по себе не безопасная. При употреблении этой меры, равно как и других решительных действий, нужно иметь в виду не право пастыря, духовного отца и руководителя пасомых, а то действие, каким может сопровождаться употребляемое мероприятие. Тогда пастырь может прибегать к этой мере при своем стремлении уничтожить бесчиния суеверия, когда он имеет авторитет в глазах людей бесчинствующих, и когда он уверен в этом авторитете, – когда он знает, что его слово будет иметь надлежащий вес у тех, кого требуется вразумить и остановить от бесчиния. Иначе ревность пастыря вовсе не произведет желаемого действия и может оказаться ревностью не по разуму. На него не только не обратят внимания, не только не послушают его, но могут смехом, оскорблениями и упорным сопротивлением отвечать на его настояния. Притом, такая мера не может быть предпринимаема вдруг, нечаянно, по случайному взрыву. Она должна быть предваряема и сопровождаема вразумлениями и наставлениями со стороны пастыря, как это мы видим в примере святителя Тихона. Она представляет высший пункт, до которого может достигать ревностная деятельность пастыря Церкви, – высшее проявление его горячих пастырских забот о приведении своей паствы к правильному порядку жизни, достойной христиан. До этого высшего пункта может доходить ревность пастыря в случае безуспешности его обыкновенных наставлений, а после этого высшего проявления пастырской ревности, заботливый пастырь не предоставит самим себе вызвавших со стороны его решительную меру, а постарается насадить в сердцах их те добрые семена, которые, возрастая, подавят плевелы суеверий, постарается настоятельными уроками отвлечь их от того пути, который привел их к бесчинию.К решительным средствам против суеверия, данным Церковью в руки пастыря, мы относим те епитимии или взыскания, какие, по правилам соборов и отцов, он может налагать на виновных в том или другом виде суеверия. Но, владея таким оружием, пастырь не должен употреблять его всякий раз, когда видит виновного, во исполнение буквы правила. Правило – отвлеченный закон; применение его в каждом данном случае зависит от усмотрения обстоятельств. Пастырь может подвергать церковным наказаниям преданных суеверию, когда видит с их стороны невнимательность и беспечность в отношениях своему духовному состоянию, легкомысленное отношение к своей вине или упорное коснение в своем заблуждении. Церковное наказание, на них налагаемое, должно напоминать им о их виновности пред Богом и Церковью и должно приводить их к надлежащему сознанию о себе и о своем религиозном состоянии. И в этом случае наказание, налагаемое пастырем, не должно иметь вида публичной епитимии. Пастырь может подвергать своих духовных детей епитимии тайной, когда они приходят к нему на исповедь и просят у него разрешения грехов своих.Когда же открытый соблазн производят зараженные суеверием, и на них не действуют меры убеждения, находящиеся в распоряжении пастыря, – его долг представить о сем своему архипастырю, и у него просить наставлений касательно пресечения зла, замечаемого в пастве, и его власти предоставить наложение тех взысканий, каких заслуживают виновные из его паствы.Общее введение в круг богословских наук147 // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 18. С. 545–560.Об отношении веры к знанию, разума к ОткровениюВо времена господства схоластики, вопрос об отношении Откровения к естественному разуму, христианства к философии, вообще веры к знанию выступил с особенною ясностью. Уже Иоанн Скот Еригена склоняется к рационализму и к соединению его с супранатурализмом; у него истинная религия есть вместе и истинная философия; внутреннейший, глубочайший источник религиозного познания он ищет в самом человеке, именно в его разумном сознании. «Что значит рассуждать о философии, – говорит он – если не излагать правила истинной религии, в которой высочайшая и первоосновная причина всего и смиренно почитается, и разумно уясняется? Отсюда выходит то заключение, что истинная философия есть истинная религия и, наоборот, истинная религия есть истинная философия»148. Самосознание, по мнению Эригены, есть основной источник религиозного познания: «нет другого средства к чистейшему созерцанию Предвечного Существа помимо вернейшего познания Его образа», по которому создан человек149. Все-таки необходимость внешнего (положительного) Откровения Еригеной не отвергалась: «если сам Свет не откроет нам себя, то все стремление нашего разума открыть его будет тщетно»150. Штауденмайер говорит поэтому, что «Еригена может в известном смысле назваться отцом рационализма; но у него вы найдете иной рационализм, чем нынешний ложный, с которым рационализм нашего христианского философа составляет прямую противоположность». По Абеляру († 1142 г.), согласие философии и христианства имеет место в том отношении, что всеобщие (универсальные) идеи разума и нравственные законы, которые были известны уже язычникам, через высший авторитет божественного Откровения получили свою санкцию и утверждение: «евангельская проповедь – говорит он – легче была принята языческими философами, чем иудеями, так как они находили ее сродною своей душе и своему учению». По своему взгляду на значение разума в раскрытии вероучения, Абеляр представляет диаметральную противоположность взгляду на этот предмет древних отцов Церкви. Эти последние учили, что вера должна предшествовать разумению. Абеляр, напротив, утверждал, что вера должна основываться на разуме, что веровать можно только тогда, когда при помощи разума будут доказаны истины, подлежащие вере. Отсюда он учил, что истинность догматов веры обусловливается исключительно доказательствами от разума. Анзельм Кентерберийский († 1109 г.), вместе с восточными отцами и Августином, подчиняет разум вере, но все-таки уполномочивает его давать себе отчет в том, во что верует; при этом высказывает предположение, что разум и Откровение не могут друг другу противоречить151. Фома Аквинат († 1274 г.) доказывал, что христианское учение с одной стороны постижимо для разума, с другой – выходит из сферы постижимого разумом; поэтому, разум может раскрывать собственно только те догматы веры, или, лучше сказать, только то в догматах, «ad quae etiam ratio naturalis pertingere potest: sicut est Deum esse, Deum esse unum, et alia hujusmodi, quae etiam philosophi demonstrative de Deo probaverunt, ducti naturalis lumine rationis (Summa cath. fid. contra gentiles lib. I, c. 3). – Со времени возрождения философии, многие мыслители тоже так или иначе касались вопроса о значении разума в раскрытии догматов. Приводить мнения всех их здесь было бы излишне; достаточно указать на взгляды только тех из них, которые представляют в своем воззрении на этот предмет что-нибудь особенное. Отец эмпирической философии, Франциск Бэкон Веруламский (ум. 1626 г.), значение разума по отношению к вере полагал в формальном объяснении божественных истин и в выводе следствий из них152; но говорил о необходимости полного подчинения разума вере153. Декарт (ум. 1650 г.) ограничивает значение разума областью одного только постижимого, называя дерзостью всякое стремление разума понять истины, превышающие его силы154. Из философов более близкого к нам времени, занимавшихся решением вопроса о значении разума в раскрытии догматов, укажем на Бэля (ум. 1706 г.) и Лейбница (ум. в 1716 г.). Первый решал этот вопрос в том смысле, что между разумом и верою не может быть никакой обоюдности, никакого совпадения или согласия. Выходя из той мысли, что разум не может понять многого в области веры, Бэль делает то, в высшей степени нелогичное заключение, что разум вообще противоречит (противоположен) вере, и наоборот. По его мнению, то, что превышает разум, противно разуму: сверхразумное есть противоразумное. При рассматривании отношения разума к вере, у него будто бы необходимо является дилемма, вне которой, по его словам, немыслим какой-нибудь иной исход: или разум должен вполне подчиниться вере (что Бэль называл «торжеством веры»), или вера должна подчиниться разуму. В первом случае, говорит Бэль, вышло бы, что разум должен слепо повиноваться вере и не принимать решительно никакого участия в раскрытии догматов. Во втором случае, разум, будучи противоположен вере, уничтожил бы эту последнюю. Таким образом, скептик Бэль и верующий Тертуллиан, представляя два крайние полюса в области отношения к религии, как-то странно, однако же, сходятся между собою в воззрении на значение разума в раскрытии догматов веры: оба они считают предмет веры непонятным для разума, значит, противоположным разуму (по их субъективному взгляду), не делая никакого различия между сверхразумным и противоразумным, и признавая противоположность веры разуму единственным критерием первой, торжеством ее. Но, тогда как первый допускает дилемму, второй решает вопрос аподиктически – в отрицательном смысле. Первый, трактуя о «торжестве веры», иронически разумеет под ним поражение веры (стало быть, его дилемма безмолвно разрешается им в положительном смысле, т. е. разум принимает участие в раскрытии веры, но в этом случае он уничтожает ее своим критицизмом). Делая разум рабом веры, Бэль думает этим яснее показать, что вера находится в плену у разума155. Лейбниц, полемизируя по этому вопросу с Бэлем, в своей теодицее (theodicée) доказывает, что религия, как дело Бога – высочайшего, абсолютного Разума, не может противоречить разуму, и, стало быть, та дилемма, какую видел Бэль, здесь вовсе не имеет места. Отношение Разума божественного к разуму человеческому состоит не в противоречии, а в возвышении. Бог, как не есть Существо противоприродное (contranaturale), но сверхприродное (supranaturale), так не есть точно также Существо противоразумное (contrarationale), но сверхразумное (suprarationale). Он выше природы и выше ограниченного человеческого разума. Противоразумное есть то, что противоречит разуму вообще (т. е. абсолютному разуму, который есть разум божественный); сверхразумно – то, что превышает разум относительный (т. е. ограниченный, каков разум человека). Первое никогда не возможно; второе имеет потенциальность, т. е. оно может быть объективно-реальным, оно только непонятно разуму человека. Итак, сверхразумное (ce qui est au dessus de la raison) не противоразумно (ce qui est contre la raison), как говорил Лейбниц156. Если многие предметы веры сверхразумны, то это не означает того, что они противоречат разуму, а только то, что мы, веруя в эти предметы, постигаем в них лишь то, что они существуют; но почему они существуют так, а не иначе, или что такое они сами в себе, этого мы не можем понять; мы знаем об них только ὅτι, но не διότι157. Таким образом, Лейбниц решает наш вопрос в том смысле, что если разум может и должен иметь значение в раскрытии догматов веры, то только таких и в такой мере, какие и в какой мере не сверхразумны; сверхразумные же предметы, каковы так называемые специфические истины христианского учения, не могут быть предметом исследования разума158. В период истории немецкого просвещения, следовавший непосредственно за Лейбницем, решение вопроса о значении разума в раскрытии вероучения опять несколько видоизменилось, и прежде всего у Христиана Вольфа (ум. 1754 г.), в философии которого опять начала проглядывать выставленная Бэлем дилемма, – и логика человеческого разума опять начала угрожать вере уничтожением. Эту угрозу думал привести в исполнение известный Самуил Реймарус († 1768 г.), ставший со своим учением (которое он изложил в двух трактатах: «Система естественной религии» и «О пользе религии») в прямую противоположность с христианством и всякой положительной религией. Затем Лессинг († 1781 г.) снова восстановил ту гармонию в отношении разума к вере, какую видел гениальный Лейбниц. Вообще же супранатуралисты XVIII и начала XIX столетия усвояли очень важное значение разуму в деле веры, а на Откровение смотрели как на что-то придаточное, как на дополнение к разуму, долженствующее указывать этому последнему границы его деятельности в сфере религиозной159; такой взгляд на значение разума проводится Бречнейдером († 1848 г.) в его «Systematische Entwicklung aller in der Dogmatik vorkommenden Begriffe» (1805) и большею частью догматических учебников того времени, в одном из которых (Augusti. System der christlichen Dogmatik 1809) прямо выставляется формальный контракт между разумом и Откровением. Ортодоксалы прошедшего столетия весьма ревностно ратовали за значение разума против Социниан, которые (в этом случае уж строго супранатуралистически) ничего не хотели знать о каком-нибудь естественном богословии, и против фанатиков, которые «говорят, что разум слеп, испорчен, что он более отводит человека от Бога, чем приводит к Нему160», как говорил Бекк († 1785 г.). «Так как здравый разум, а равно и Откровение признают Бога Отцом всего разумного, то нужно думать, что Бог не открывает ничего, противоречащего естественному разуму, если только не допустим дерзкой мысли, что Бог может противоречить Сам Себе. Напротив, божественное происхождение самого Откровения не могло бы подлежать вере, если бы в нем находилось что-нибудь противоречащее разуму»161, так рассуждал о значении разума Фрей († 1759 г.). Новоевангельский супранатурализм, в противоположность рационализму, утверждает полнейшее бессилие и слепоту разума в деле веры, и таким образом впадает в крайность. Эммануил Кант († 1804 г.) доказывал невозможность раскрытия сверхчувственных вещей из начал чистого разума. Шлейермахер († 1834 г.), сводя религию исключительно к проявлениям чувства, отрицал всякое значение разума в раскрытии вероучения162. В настоящее время направления философской мысли и взгляды разных представителей ее на самую религию и Откровение так разнообразны, что было бы трудно надлежащим образом ориентироваться во множестве различных воззрений на значение разума в раскрытии вероучения; впрочем, и сами по себе все эти воззрения едва ли могут иметь большой исторический интерес, а тем менее было бы уместно изложение их в настоящем очерке. – Историческое исследование данного вопроса показало, с одной стороны, что почти все, сколько-нибудь замечательные, мыслители не только в сфере чисто богословской, но даже философской, так или иначе отзывались на этот вопрос, давали такое или иное его решение: ясное доказательство той чрезвычайной важности, какую придавали этому вопросу и какую он действительно имеет. Оно, с другой стороны, выяснило исторические основания для решения данного вопроса. Как в юриспруденции понятие так называемой «давности» прилагается ко многим случаям в качестве решающего начала, а в юридической практике дела нередко решаются большинством голосов, – как в индуктивных науках известная гипотеза, за истинность которой более говорит фактов, чем за справедливость другой, предпочитается этой последней, так точно и в настоящем случае справедливость и здравый разум требуют, чтобы мы предпочли то воззрение на значение разума в раскрытии учения «веры», которого держалось большинство мыслителей, всем остальным воззрениям на этот предмет. Разумеется, мнениям отцов и учителей Церкви, как по высокому их авторитету, так и по самой их древности, должно дать несравненно больший вес, чем мнениям прочих мыслителей. Обобщая исторические данные, касающиеся нашего вопроса, видим, что громадное большинство представителей науки с самых первых времен христианства и почти до настоящего времени считало необходимым давать разуму человеческому весьма важное значение в раскрытии вероучения, именно – как такому началу, которое объясняет, подтверждает, доказывает, упорядочивает, систематизирует истины веры, создает из них научное богословское знание, богословскую науку, и все это при пособии формально-логических приемов, выработанных философией. Только самое незначительное меньшинство отрицало это значение на том основании, что разум может уничтожить веру, и что знание и философия противоречат Откровению; но даже и представители такого взгляда считали полезным усвоять разуму и философии значение начала доказывающего и защищающего истины веры (каков, например, взгляд Тертуллиана). Впрочем, почти все мыслители как той, так и другой партии утверждали, что вера предшествует знанию, выработанному разумом, что последний должен подчиняться вере (как учили преимущественно церковные писатели), что он не имеет этого значения по отношению к истинам, превышающим его силы (как говорили преимущественно светские мыслители). Основаниями всех этих выводов были, вместе с данными из откровенного учения, без сомнения, начала философские. К рассмотрению этих-то оснований мы теперь и перейдем.«Человек по самой природе своей – метафизик»163, вот истина, к которой восходит последними своими заключениями опыт психологический. Дух человека не есть такое существо, которому достаточно было бы одной только воспринимающей деятельности; нет, его сознанию присуще стремление воздействовать на все, что приходит в него, перерабатывать объекты мышления по своим законам и формам. Все, что переходит из мира внешнего во внутренний мир души человеческой, из мира вещей в мир идей, и таким образом становится достоянием мыслящего духа, необходимо подвергается разного рода изменениям, пока не примет формы, всего более приличной специфическому содержанию данного объекта мышления и всего более естественной при данном состоянии мыслящего духа. Поэтому, и откровенные истины, становясь достоянием духа человеческого, необходимо подвергаются известной переработке со стороны последнего; они, подобно остальным объектам мышления, дают материал для естественных отправлений (функций) рассудочной деятельности, то есть на основании их составляют понятия, суждения и умозаключения, и все это делается по известным психологическим законам. Как концепции рассудка, догматы веры могут быть разлагаемы (анализируемы) на их составные элементы, и наоборот, путем синтеза, из них могут быть выводимы новые сложные истины, идеи и т. д. Сближая между собою откровенные истины, разум человека может замечать, что одни из них относятся к другим, как основания к своим следствиям, или как соподчиненные идеи к третьим общим и основным истинам. Вообще, догматы веры, наряду со всеми концепциями разума, подлежат формальной обработке со стороны последнего. С другой стороны, обращая внимание на то, что догматы веры составляют Откровение абсолютного Разума разуму ограниченному, мы должны допустить, что догматы веры, приходя в сознание человека, необходимо претерпевают в нем изменение, применительно к естественным силам и состоянию мыслящего духа в данный момент времени. Но, будучи сам творением бесконечного Разума, разум человеческий, восприемлющий идеи бесконечного Существа, не есть нечто совершенно непричастное последним, т. е. идеям, не имеющее с ними ничего общего, подобно сосуду, заключающему в себе благоуханный елей: напротив, идеи бесконечного Разума, сообщенные разуму конечному в Откровении, входят с ним в тесную связь, как сродные его существу, и вступая в круг нашего сознания, как предмет разумной веры, проявляются в нашем духе другими, частными идеями разума. На этом и основывается возможность объяснения догматов веры, в смысле их раскрытия. Таким образом, разумная вера не исключает собою деятельности мышления; сообщая разуму идеи во внутреннем опыте, вера в свою очередь получает более определенности и отчетливости под влиянием рассудочной деятельности. Но самый способ соединения идей бесконечного Разума с ограниченными формами человеческого рассудка, как объект познающей деятельности последнего, неуловим для человеческого понимания. От этой невозможности объяснить окончательно образ и способ соединения идей бесконечного Разума с теми ограниченными формами, в которые он облекаются в нашем духе и его миросозерцании, происходят две крайности: или чрезмерное предубеждение против деятельности разума в деле веры, или, что еще хуже, отрицание божественных истин, до которых мышление наше не может дойти путем логических умозаключений и постепенного исследования явлений. Далее, значение разума в раскрытии различных учений веры бывает не одинаково, потому что самые эти учения, по степени своей ясности и удобопонятности, имеют неодинаковое отношение к познающим силам человека. Одни из них вполне понятны для человеческого разума, другие – менее понятны, третьи, наконец, совершенно непостижимы для него. Отсюда выходит то заключение, что большее значение должно быть дано разуму при раскрытии первого рода учений, меньшее при раскрытии учений второго, почти никакого – при раскрытии учений третьего рода. Но во всяком случае, это значение может простираться только на формальную, субъективную сторону вероучения, но не на субстанциальную, или объективную164 – другими словами: раскрытие содержания вероучения может быть допущено лишь в том смысле, что разум облекает его (содержание) в более простые, ясные и определенные формы, в каких оно может быть легче, удобнее усвоено человеком. «Но вполне быть понято и разъяснено учение веры не может быть, так как истинность его не открывается из тех начал, которые содержатся в нашем разуме»165. Хотя разум и не имеет значения в раскрытии непостижимых для него истин веры, какое он имеет в раскрытии постижимых истин, однако, и в отношении к ним до известной степени уместна его деятельность. В этом случае разум раскрывает не самую истину, а ее, так сказать, логическую обстановку (то, что во времена схоластики обозначали термином: circumstantia), т. е. важность, пользу, значение, достоинство этой истины, ее связь и отношение к другим истинам веры и проч. Раскрывая истину веры с формальной ее стороны, разум может подкрепить ее субъективную (т. е. относящуюся к концепции истины веры в сознании человеческого духа) истинность аргументацией, основанной на собственных его началах. Само собою разумеется, что, принимая известное учение Церкви верою, человек верит в его истинность, убежден в объективной реальности того, что составляет предмет учения веры. Но психологически известно, что всякая истина, к какой бы сфере познаваемых предметов она ни относилась, всегда чем прочнее и тверже усваивается разумом человека, чем сильнее ее основательность, другими словами – чем большим числом доказательств снабжена эта истина, и чем убедительнее эти доказательства. Законы познающего духа всегда остаются одни и те же, т. е. не изменяют своей силы с переменою мыслимой материи166; понятно, что тот же психологический закон относится в частности к области трансцендентной, а стало быть, и к области истин веры. Если же так, то очевидно, что чем более доказательна и убедительна для ума какая-нибудь истина веры, тем легче она принимается, и тем прочнее усвояется верою. Поэтому, разум, раскрывая истину веры, постижимую в своем содержании, может подкрепить ее убедительность для ума разными доводами из своей собственной области и таким образом помочь вере человека. Главным же образом, значение разума в этом отношении состоит в разрешении разного рода сомнений, недоумений относительно того или другого учения веры, также в опровержении противных ему мнений. Так как многие враги истины совсем не признают авторитета Св. Писания и Св. Предания, святоотеческих писаний, соборных постановлений, то возражения неверующих или неправоверующих против того или другого учения веры могут быть опровергаемы только тем способом, какой они признают действительным; такое значение усвояется ими исключительно разуму, следовательно, разумом только и можно опровергать эти возражения. Вообще, истины веры нужно защищать тем же самым оружием, каким угрожают им противники. Если последние стараются поколебать веру в ее основах, опираясь на основания природы и естественного разума, то и вера со своей стороны должна по возможности утверждать себя на тех же основаниях. Но раскрытые и доказанные с точки зрения разума истины веры могут однако же оставаться разрозненными, не имея ни порядка, ни органической связности. Для того, чтобы они могли сделаться предметом научного знания, составить науку, необходимо их привести в известный порядок, облечь в систему, дать им единство и стройность, что достигается главным образом посредством логических разделений и научного метода исследования. Отсюда разум имеет полное значение при систематизировании истин веры. Итак, значение разума в раскрытии учения веры выражается в следующих четырех отношениях; во-первых, он раскрывает их со стороны их содержания, насколько оно может быть уяснено сознанию человеческому (значит, здесь разумеется субъективная только сторона содержания, но не объективная); во-вторых – со стороны объема; в-третьих – со стороны их убедительности; в-четвертых – со стороны их взаимного соотношения и связи. Первое достигается путем определений, дающих пониманию истин веры точность и ясность; второе – путем разделений, дающих ему обстоятельность; третье – путем доказательств, дающих ему основательность; четвертое – путем метода, дающего учениям веры единство и систематический порядок. Вот какое значение должно дать разуму в раскрытии истин веры, выходя из начал психологических и вообще философских. Очевидно, что выводы, изложенные сейчас, нисколько не противоречат результатам, добытым посредством исторического исследования, напротив, вполне и совершенно оправдываются ими, или, лучше сказать, подтверждают и дополняют их собою. Теперь нам остается только изложить учение Православной Церкви о значении разума в раскрытии истин веры. Имея своим последним утверждением Слово Божие и содержащиеся в нем указания на этот предмет, учение Православной Церкви основывается на свидетельствах отцов и учителей Церкви, которые при этом, как мы видели, указывали на те философские основания, которые уже изложены нами. Таким образом, по справедливости можно сказать, что учение Православной Церкви о данном предмете есть общий вывод, вытекающий, с одной стороны, из оснований исторических, с другой – из оснований философских, с подтверждением и проверкой тех и других на Слове Божием.Остроумов Петр, свящ. Заметка к статье: «Неподдельное вино для литургии» // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 18. С. 560–561.В № 16 «Руководства для сельских пастырей» за 1888 год помещена вышесказанная статейка за подписью А. В. И. В сей статье между прочим было сказано: «чтобы иметь настоящее вино для литургии, епархиальному начальству каждой епархии следовало бы обратиться с запросами и предложениями к виноторговцам тех местностей, где производится вино, чтобы они приняли на себя обязательство доставлять чистое, не фабрикованное красное вино для целой епархии, или даже одного какого-либо уезда, по установленной цене, – по словам автора, – полную готовность принять на себя обязательство по доставке цельного хорошо выдержанного вина изъявляют многие из крымских виноторговцев», из которых и указан г. А. В. И., симферопольский купец Кенджого, готовый поставлять натуральное вино в 7, 8 и 9 р. за ведро. Если бы устроилось дело доставки вина для примера на одно какое-либо благочиние, то достаточно-де было бы прислать г. Кенджого письменное требование, или даже телеграмму, и он вышлет требуемое количество, принимая укупорку и отправку на свой счет.Прочитав статью г. А. В. И., мы, сельские священники, весьма были рады указанию автора – иметь всегда при совершении таинства евхаристии чистое, без всякой примеси, виноградное вино и притом сравнительно за невысокую цену, а потому на местном, благочинническом собрании, мы и порешили выписать от г. Кенджого, для пробы 20 ведер вина.На выраженное мною через письмо требование к г. Кенджого, последний письменно дал мне следующий ответ:«Получено ваше письмо на требование вина. Я с удовольствием готов к услугам вашим выслать, но с тем, если вы примете на свой счет пересылку, которая обойдется около двух руб. на ведро, потому что я в Киеве склада винного не открыл, а из Симферополя нет расчету на такое дальнее расстояние высылать. Если угодно будет, то прошу сообщить. Остаюсь с искренним почтением, ваш покорный слуга. Симферопольский купец, Петр Николаевич Кенджого, на Сангарной улице, собственный дом».Получив такое письмо, я сообщил о содержании его священникам округа, которые все от выписки вина отказались, находя, что вино, принимая доставку его на свой счет, обойдется для наших бедных церквей слишком дорого.Священник Петр ОстроумовК решению вопросов из пастырской практики // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 18. С. 561–563.1) Может ли диакон без священника отправлять всенощное бдение и обедницу, служить молебны и отпевать младенцев и т. п.?Было бы делом излишним входить в обсуждение этого вопроса, возбуждаемого о. И-с Б-вым, диаконом села Б-ского Енисейской губ., как уже довольно обстоятельно разъясненного в нашем журнале за прежние годы. Только ввиду того, что для о. диакона Ивана В-ва не представлялось, и быть может не представляется возможности сделать надлежащие справки по интересующему его вопросу, за неимением под руками нашего журнала прежних годов, считаем долгом еще раз, хотя и кратко, сказать, что диакон в случае отсутствия священника или по причине его болезни не может облачаться в стихарь, совершать каждение, произносить ектении и, следовательно, отправлять всенощное бдение и обедницу, провожать и отпевать покойников, служить молебны и панихиды, что вообще диакон, как только служитель – лицо пособляющее, помогающее священнику при совершении таинств и других священнодействий, отнюдь не может совершать какого-либо богослужения без участия и благословения священнического. Ставленная диаконская грамота ясно выражает повеление диакону служить (но не совершать) при божественной литургии и при иных таинствах, совершаемых от иерея, и прочих священнодейства служениях и чинах.2) После возгласа на литургии: «Господи, спаси благочестивыя…», диакон должен произносить «и во веки веков» обратившись ли направо – к востоку, или же налево – к западу, как обыкновенно делают это почти все диаконы?Этот вопрос о. А-я Т-ского, свящ. села П. К-ского у. С-ской губ., сам по себе представляется неясным и неудобовразумительным. Если о. А-ю Т-скому желательно знать: к востоку или к западу диакон должен обращаться в то время, когда произносит заключительные слова возгласа: «Яко свят еси Боже наш»…, то ему следует за разъяснением своего недоумения обратиться к Служебнику, в котором сказано, что после возгласа пред иконою Христа Спасителя: «Господи, спаси благочестивыя», диакон наводит (орарем приподнятым правою рукою) ко вне стоящим, глаголя велегласно: «и во веки веков», т. е. произносит эти слова, обратившись лицом к предстоящему народу – к западу. Если же о. А-й Т-ский недоумевает относительно того, на какую сторону диакон должен сделать всем своим корпусом оборот от иконы Христа Спасителя к предстоящему народу, то необходимо припомнить ему, что священнослужитель, всякий раз, как только при богослужении обращается – оборачивается к предстоящему народу, делает всем своим корпусом оборот на правую сторону; понятно, что и диакон, после того, как пред иконою Христа Спасителя произнесет возглас: «Господи, спаси благочестивыя», должен сделать всем своим корпусом такой же оборот от иконы Христа Спасителя к предстоящему народу. Если же, наконец, о. А-ю Т-скому кажется непонятным, по какому направлению диакон должен делать полукруговое движение приподнятою вверх рукою с орарем, в то время, когда говорит велегласно: «и во веки веков», т. е. от южной стороны к северной или, наоборот, от северной к южной, то ему следует взять во внимание, что диакон обращается на правую сторону от иконы Христа Спасителя к предстоящему народу, и что следовательно для диакона естественнее произвести полукруговое движение правою рукою, приподнятою вверх с орарем, по направлению от южной – левой стороны к северной – правой, по какому направлению он обыкновенно совершает каждение пред народом предстоящим; обратное движение правою рукою для диакона было бы неестественным.3) Пред чтением Евангелия на утрени воскресной следует ли диакону возжигать свечу во время пения прокимна или уже после прокимна и всех возгласов, предваряющих евангельское чтение?Как видно у вопрошающего о. А-я Т-ского, свящ. села П. К-ского у. С-ской губ., чувствуется недостаток в лицах, могущих прислуживать в алтаре, иначе он и не был бы занят вопросом о том, когда именно пред чтением Евангелия на утрени воскресной должно диакону зажигать свечу. Обыкновенно, то или другое лицо, прислуживающее в алтаре, приготовляет и зажигает свечу пред чтением Евангелия и затем подает ее диакону уже после того, когда диакон произнесет прокимен и все возгласы, предваряющие евангельское чтение. Если же за неимением лица, прислуживающего в алтаре, диакон сам вынужден бывает приготовлять и зажигать свечу к чтению Евангелия на утрени воскресной, то он делает это пред пением прокимна, так как в противном случае ему пришлось бы в одно и то же время произносить прокимен, делать возгласы, предваряющие евангельское чтение, и зажигать свечу, что было бы неблагочинно.Церковные известия и заметки // Руководство для сельских пастырей. 1889. Т. 1. № 18. С. 564–564.Пятидесятилетний юбилей воссоединения униатов с Православной Церковью, о котором сообщалось у нас ранее, по постановлению Св. Синода, будет торжественно отпразднован 8 июня. Юбилей этот будет праздноваться в епархиях: Литовской, Полоцкой, Могилевской, Киевской, Подольской и Волынской. Накануне празднества во всех церквах будет совершена панихида об упокоении душ в Бозе почивших: императора Николая I-го и иерархов: митрополита Иосифа (Семашко), архиепископов: Василия, Антония и Михаила, епископов: Игнатия и Филарета и всех потрудившихся в деле возвращения многих тысяч русского народа в недра Православной Церкви. В самый же день праздника, после литургии, совершен будет крестный ход, в котором примут участие воспитанники церковно-приходских школ. Священники будут читать поучения соответственные событию и народу будут раздаваться изображения Спасителя и Богоматери, отчеканенные на металле.Сто пятидесятилетний юбилей семинарии. – С разрешения Св. Синода, Тверская духовная семинария 15 февраля сего года торжественно праздновала юбилей своего 150-летнего существования. Преподаватель этой семинарии Колосов приготовил к юбилею «Историю Тверской духовной семинарии» – старейшего в губернии учебного заведения. Епархиальное духовенство, в память юбилея, учреждает при семинарии стипендию с процентов капитала в 2000 р.Закладка церкви на далекой русской окраине. – Из Асхабада от 16 марта сообщают, что там начата постройка каменного пятиглавого храма. Работами заведует распорядительный комитет. Главное наблюдение принял на себя генерал Комаров.* * *Примечания1Память их 20 ноября. Под этим числом помещено сказание о них в Четьи-Минее св. Димитрия Ростовского, заимствованное им из великих Макарьевых Четьих-Миней. Оно известно и в греческих Синаксарях, каковы: Синаксарь или Ирмолог, писанный Петром в XI веке, и Синаксарь или Месяцеслов, составленный из греческих Синаксарей библиотеки кардинала Сирлета, изданный Канизием, и относимый к XII веку. Полный Месяцеслов Востока, архим. Сергия. т. II, под 20 ноября.2См. № 1-й.3В том же крае разрешен наконец, довольно давно возбужденный вопрос о возможно большем распространении книг Св. Писания и разных назидательных изданий среди местного православного населения эстов, латышей и др. (См. Церковн. Вест. № 33).4Подлинный Хрисовул хранится в Москов. Синод. библ. под № 198; точный снимок символа, находящегося здесь, приложен к «Деянию собора 1654 г.», изданному Братством св. Петра митрополита (л. 6 об.).5Что слово «κύριον» нужно переводить словом «Господа», согласны и раскольники. См. Матер. для истор. раск. т. VI, стр. 146 и VII т. стр. 285.6Саккос м. Фотия хранится в патриаршей ризнице под № 2.7Собрание сочинений архим. Никольского единоверческого монастыря Павла, т. II, стр. 250–251, изд. 1883 г.8См. в собрании сочинений архим. Павла, т. II, стр. 250. Св. Кирил. кн. гл. 36, л. 369. Кн. о вере гл. 18, л. 165, изд. 1648г.9Символ, находящийся в указанной Кормчей, напечатан в христ. чт. за 1853 г. во II ч. на 219–20 стр.10Указания на другие книги см. в Выписк. Озерск. т. II, стр. 144–5.11В библ. олонец. архиерейск. дома есть Книга о вере единой, святой, соборной, апостольской церкви (№ 88) без обозначения года; в ней находятся все те места, которые указаны в свидетельствах об изменении символа веры; по языку и внешнему виду она несомненно киевского издания. Не относится ли ее издание к 1619 г.?12На 32 л. Б. Катех. в восьмом члене символа напечатано: «Господа истиннаго», но это – вставка издателей книги. В Московск. Синод. библ. находится древнеписьменный катехизис (№ 125), в котором (21 л.) восьмой член читается без прибавки «истиннаго». Брат. Сл. за 1884 г т. II, в приложении стр. 32.13В Кирилловой книге, в послании Фотия патриарха, на л. 507 в символе веры напечатано и слово «истиннаго», но это – прибавка издателей, потому что это самое послание Фотия находится а) в Макарьевской Минее (Син. библ. № 996, месяц июль, л. 932–947), б) в книге Палея (ркп. XVI в.), хранящейся там же под № 211, л. 587–611, и в) в Сборнике XVI в., хранящемся в Синод. библ. под № 384 на л. 289–329 и в них слова «истиннаго» нет. – Московские же издатели прибавили слово «истиннаго» на 89 л. в «слове о Святой Троице», которое взято целиком из книги о вере 1619 г., а там на 19 стр., как мы видели, слово «истиннаго» нет. Брат. Сл. 1884 г. II т., стр. 34 в прилож.14В вышеупомянутой Кормчей XIII в. (Рум. муз. № 230), как мы видели, то κύριον переведено словом «господень»; в пергаментном Стихираре XIV в. (Библ. Моск. Синод. типографии № 184, в символе веры л. 161) 8-й член символа читается так: Духа святаго господня животворящаго исходящаго от отца; в Макарьевской Минее, месяц декабрь, хранящ. в Синод. библ. под № 177, 4 дня св. Иоан. Дамаск. слове 8-е, л. 69: «Веруем и в един дух святый и господственный и животворный»; в 68 слове на Николая Немчина пр. Максима Грека (ркп. Хлуд. библ. № 47, л. 556: «и во святый дух господень животворящ».15В книжке «Свидетельства о разностях в чтении символа веры» Москва 1884 г. Синайский Требник отнесен к XV в (см. на 6 стр.), а относительно Псалтири ничего не сказано. Что касается последней, то в виду того, что митр. Киприан умер в 1406 г., написание ее можно отнести к XIV в., а к какому веку следует отнести Синайский Требник, по недостатку данных решать не беремся; интересно бы знать мнение людей более компетентных.16Митрополит Филарет высказывает следующее предположение относительно прибавки слова «истинного». «Кто-нибудь вздумал умствовать там, где должно было только верно следовать предшественникам, и видя, что в символе веры первым двум лицам Пресвятой Троицы приписано именование истинного, в следующих словах: Бога истинна от Бога истинна, заключил, что, по равенству всех Лиц, должно быть и третьему приписано именование истинного: а из сего заключил далее, что в символе, который он имел в виду, сделан или пропуск, или ошибка, и что надобно прибавить к слову: Господа, слово истинного, или сим последним заменить первое» (Беседы к глаголемому старообрядцу. Спб., 1883 г., стр. 32–33).17Чтобы доказать эту мысль, инок Аврамий рассуждает следующим образом: «ученицы Никоновы, начало царствия Христова отвращающеся, глаголют, яко-де прежде Рождества Христова глагола архангел: царствию Его не будет конца. То вправду глаголют, но сия глагола архангел прежде Рождества Христова, Бога нашего яко предгрядущему царствию Христову. Егда родится Христос и егда воцарится Христос, тогда царствию его несть конца. Прежде бо Рождества Христова несть мощно было рещи: царствию его несть конца; егда же царствует Христос и не преста царствовати, то несть конца» (Матер. для ист. раск т. VII, стр. 276).18См. № 1-й.19См. № 1-й.20Некоторые советуют начинать литургию в сельских церквах не позже 7 часов утра. По нашему мнению, в таких приходах, которые состоят из многих деревень, отстоящих от церкви на 10–12 верст, не следует начинать литургии по воскресным дням и большим праздникам раньше 8 часов и позже 9. Автор.21Яблочное вино.22См. № 2-й.23См. № 4-й.24См. № 3-й.25Encyclopaediae Theologicae Epitome, 1835, p. 2.26Hagenbach, Encyklopädie und Methodologie der theologischen Wissenschaften, § 1.27Schelling, Methodologie, s. 7.28Rothe, Theologische Encyklopädie, 1880, s. 1.29Prof. Tyler, Prayer for Colleges, New Jork 1855, pp. 73, 74.30См. № 5-й.31Житие Платона, митрополита Московского. Снегирева. Москва. 1831 г., стр. 34.32Впрочем, поминание (μνημονεύειν, commemoratio) в древней Церкви имело более широкий смысл, чем в теперешней практике. Под ним разумелись не только молитвы за умерших вообще, но и празднование памятей мучеников и святых. Мы будем держаться того понятия, какое соединяется с этим словом в настоящее время.33Существовал еще класс диптихов, это диптихи святых (diptycha sanctorum). В последний класс исключительно вносились только мученики, исповедники, и вообще святые. Эти диптихи в конце концов превратились в календари и месяцесловы и к настоящим поминаниям никакого отношения не имеют.34Так как в диптихи из иноверных никто не мог быть внесен, то понятно, что ранее 4 века из императоров, которые до сего времени были язычниками, никто не мог быть вписан в них; поэтому императоры стали записываться в диптихи только со времени Константина Великого, как первого христианского государя.35Примерные расчеты: 1) При первоначальном взносе листа в 100 руб. за хранение 5 коп., за расписку 25 коп. и за гербовую марку 80 коп. – итого 1 руб. 10 коп.; при дальнейшем хранении того же листа и без перемены прежней расписки – за хранение 5 коп. и за расписку 25 коп. – итого 30 коп. 2) При первоначальном взносе пяти листов по 100 руб. за хранение 25 коп., за расписку 25 коп. и за гербовую марку 80 коп. – итого 1 руб. 30 коп.; при дальнейшем хранении тех же листов – за хранение 25 коп. и за расписку 25 коп. – итого 50 коп. 3) При первоначальном взносе семи листов по 100 руб. и двух листов по 1000 руб. за хранение 65 коп. (по 5 коп. за лист в 100 руб. и по 15 коп. за лист в 1000 руб.), за расписку 25 коп. и за гербовую марку 80 коп. – итого 1 руб. 70 коп.; при дальнейшем хранении тех же листов – за хранение 65 коп. и за расписку 25 коп. – итого 90 коп.36См. № 6-й.37Räbiger, Theologik oder Encyklopädie der Theologie, 1880, p. 100.38Zöckler, Handbuch der theologischen Wissenschaften in encyklopädischen Darstellung, 1882–1884, Band I, s. 85.39Hagenbach, Encyklopädie und Methodologie der theologischen Wissenschaften, Ausgabe 10, 1880, § 3.40Manuductio ad ministerium – исправлено нами из manuductio in ministerium в издании. – Редакция Азбуки веры.41Разбор этой книги, сделанный покойным профессором С.-Петербургской Духовной Академии Н. П. Рождественским, см. в «Христианском Чтении» за 1877 г.42Кроме упомянутого, покойному принадлежат: Теория и практика церковного пения; ему же принадлежит труд сличения с древними подлинниками «круга церковного пения», напечатанного в 1881 году в шести частях безлинейными знаками.43См. № 7-й.44См. № 7-й.45В «Самар. Еп. Вед.» (№ 22) помещено поучение священника в л. Введения во храм Пр. Богородицы с воззванием к пожертвованиям на нужды церковно-приходских школ.46Известны сборы пожертвований в Антиохии в пользу Палестинских христиан по случаю голода по всей вселенной (Деян.11:27–30). Ап. Павел сам устанавливал порядки таких сборов в церквах Галатийских, советовал и Коринфянам каждому откладывать в первый день недели у себя и сберегать сколько позволит его достояние на помощь христианам Палестинским (1Кор.16:1–3), указывал для подражания, например, церквей Македонских (2Кор.8:1–5), посылал для сбора милостыни Тита и других (там же 20 ст.).47См. № 7-й.48Conf. Plato, Republic., II, 379; Aristoteles, Metaph., X, 6; Cicero, De Natura deorum, III, 21.49De civitate Dei, VI, 5; русск. перев. т. I, стр. 310.50Хорошее изложение этого филологического вопроса и указания на некоторые подробные исследования его можно найти у Nitsch’a в его «System der christlichen Lehre», § 6.51Introduction to the Science of Religion, p. 16–18.52Religion innerhalb der Grenzen der blossen Vernunft, IV, 1.53Werke, V, s. 210.54Ethik, I, s. 23.55Werke, I, s. 55.56Christl. Glaube, 2 Ausgabe, § 4.57Religionsphilosophie, s. 55 und folg.58System der Christlichen Lehre, § 6, конец примечания 2 (6 изд.).59Religionsphilosophie, s. 257.60Lectures on the Origin und Growth of Religion, 2-nd ed. London 1882, p. 27.61См. «Рук. для сел. паст.» за 1888 г. № 52-й.62Рук. для сел. паст. за 1870 г. № 21, стр. 130.63См. № 8-й.64См. № 9-й.65Из отчета за 1887 г., читанного в общем годичном собрании Правосл. Мисс. общества в Москве 19 июня прошлого года, видно, что всех действительных членов общества в отчетном году состояло 7217 человек, а пожизненных 420 человек. По уставу, звание действительных членов присваивается лицам, изъявившим желание вносить ежегодно в пользу общества не менее трех рублей; члены общества могут заменять свои ежегодные взносы единовременными вкладами сумм, проценты с коих равнялись бы их взносам; тогда они становятся пожизненными.66Напр., в Воронеже уполномоченным общества состоит иером. о. Платон (в Митрофаниевском монастыре), в Казани – Василий Ив. Заусайлов (в своем доме), в Киеве – преосв. Иероним, еп. Чигиринский (Златоверхо-Михайловский мон.), протоиерей Петр Гаврилович Лебединцев (в 1. Софийского собора) и иером. о. Афанасий (Лаврская странноприимница), в Москве – священник Гавриил Григорьевич Сретенский (Большая Никитская, д. ц. Вознесения) и Андрей Никол. Ленивов (Пятницкая ул., Лужников переул., собств. д.), в Новгороде – инокиня Анна Булатова (Звериный монастырь) и Дмитрий Вас. Пирожников (Антониев ул., в своем д.), в Одессе – был прот. Александр Никол. Кудрявцев (недавно умерший) и Михаил Ив. Осипов (Воронцов переул.), в Троице-Сергиевой Лавре – о. Агапит (в Новой гостинице) и пр. Кроме того, у поименованных уполномоченных в Москве, Троице-Серг. Лавре, Киеве, Воронеже и проч. можно получать паломнические книжки на проезд в Св. Землю.67По уст. общества, звание почетных членов получают внесшие единовременно 5000 р. или избранные в виду особых заслуг их в пользу св. мест Востока, – звание действительных членов – внесшие единовременно 500 руб. или платящие ежегодно по 25 руб. и звание членов-сотрудников – внесшие единовременно 200 рублей или платящие ежегодно по 10 руб. Все почетные члены и те из действительных членов и членов-сотрудников, которые сделают вместо ежегодных единовременные взносы, получают для ношения на шее особый Высочайше утвержденный знак общества. Из годового отчета Правосл. Палестин. общества за 1887/88 г. (по 1-е марта) видно, что всех членов этого общества числом 942.68Вот еще примеры, которые мы заимствуем из отч. Тамб. Еп. Мисс. Ком. за 1887 г. Начальник Японской миссии преос. Николай, не признавая себя в праве на большие пособия из капиталов Миссионер. общества, обращался между прочим к Тамбов. Комитету от 17 окт. 1887 г. с такою просьбою: «у каждого из высокопочтенных членов без сомнения есть немало добрых знакомых, и благочестивых и богатых вместе. Итак, прибегаю к высокопочтенным членам с усерднейшею просьбою представить сим лицам настоящую великую нужду миссии, возбудить их сочувствие к ней и вызвать их на пожертвования; таким путем непременно придет помощь миссии. Я в этом глубоко уверен и Господь не попустит быть тщетной сей вере, если только моя убедительная просьба будет исполнена. Да возбудит же Господь сострадание к миссии у высокопочтенных ходатаев, да расширит сердца, одаренных благами земными жертвователей, и да избавит чрез них миссию от бедствия беспомощности!» По распоряжению председателя Комитета преос. Виталия, духовная консистория обратилась к настоятелям и настоятельницам монастырей, настоятелям соборов, и всем оо. благочинным епархии с предложением оказать свое возможно усердное содействие к тому, чтобы воззвание ревностного Японского архипастыря к благотворительности сынов Тамбов. паствы не осталось тщетным, и чтобы затем собранные ими жертвы с подписными листами были представлены в консисторию. – Далее, в этом отчете своем Тамбовский комитет приводит воззвание Московского Миссионерского общества ко всем сынам православной России с просьбою о помощи, в виду невозможности успешного ведения миссионерского дела при недостатке материальных средств, особенно в отчетном 1887 г., и выражает надежду, что сыны Тамбовской епархии с полным усердием отзовутся на призыв Миссионерского общества (Тамб. Еп. В. № 8).69Повитуха – повивальная бабка.70Сволок – брус, служащий для поддержания потолка.71См. № 43, 1888 года.72См. № 10-й.73История русс. Церкви, Макария, т. II, стр. 208 и 348.74Там же, стр. 208 и 346.75История русс. Церкви, Макария, т. III, стр. 193 и 195–6.76Patrologiae lat. curs. compl. T. LVII, col. 183–190. Max. Tur. hom. C et CI.77P. c. c. T. LVII, sermones LXXXII, CI et CII, col. 697 et sequ., 733 et sequ.78Слово св. Григория Богослова, изобретено в толцех о том, как первое погани суще язы́цы кланялися идолом и требы им клали, то и ныне творят. Слово св. отца нашего Иоанна Златоустаго, архиепископа Константина града о том, как первое погании веровали в идолы и требы им клали, и имена им нарекали, и ныне мнози тако творят, в крестьянстве суще, а не ведают, что есть крестьянство. См. Летописи русской литературы и древности, изд. Тихонравовым т. IV, стр. 96–112.79Чтения в обществе истории и древностей росс. 1846. № 4.80Житие иже во святых отца нашего Тихона, епископа Воронежскаго и Задонскаго и всея России чудотворца. Спб., изд. 7-е, стр. 48–51.81См. № 9-й.82History of Philosophy, vol. 1, Prolegomena, chapt. I and II.83First Principles, chapt. I, II and V.84Philosophie positive, vol. I, page 8.85Logik. Deduction, p. 23.86См. № 10-й.87Здесь мы будем говорить собственно о церковных сборах на Миссионерское и Палестинское общества, – в неделю Православия и праздник Входа Господня в Иерусалим. Но это же будет относиться и к другим сборам – на слепых (в неделю о Слепом), на церковно-приходские школы и братства (в разные нарочитые дни), так как порядки и образ действия нашего духовенства во всех случаях одни и те же.88Как уместно и благоплодно бывает приглашение пастырское к пожертвованиям в нарочитые дни, можно видеть из следующего замечательного, хотя, к сожалению еще редкого случая отклика к призыву о пожертвованиях на миссионерское дело: в известном селе Павлове один из ремесленников в неделю Православия вручил в церкви своему духовному отцу 50 руб. «на разъяснение и распространение православной веры», затем чрез два дня представил в церкви священнику еще 100 руб. «на проповедь и распространение православной веры». В донесении об этом священника замечалось, что в неделю Православия, для возбуждения усердия к делу распространения православной веры между язычниками было прочитано поучение в церкви (Церк. Вест. № 24, 1888 г., стр. 464).89Из годового отчета «Православного Миссионерского общества, читанного на общем собрании членов его в Москве 19 июня 1888 г., видно, что самая крупная жертва на нужды Общества в истекшем 1887 г. принадлежит покойному Высокопреосвященнейшему Митрофану, архиепископу Донскому и Новочеркасскому († 19 ноября 1887 г.), который оставил по себе навеки память в Обществе своими щедрыми (около 30000 р. с.) пожертвованиями на миссионерское дело. Этот же Архипастырь, за несколько времени до своей смерти завещал: 5000 р. на построение нового деревянного собора в Новочеркасске, 3500 р. на вечное поминовение в градских приходских церквах, 2000 р. на церковно-приходские школы, 1000 р. попечительству о бедных духовного звания Донской епархии, 500 р. епархиальному Миссионерскому комитету, 250 р. для раздачи бедным (Церк. Вест. № 1, стр. 18).90Мы позволим себе здесь привести отрывок из одной, дельной передовой статьи журнала, посвященного специально благотворительности, «Детская Помощь» (№№ 10 и 11): «Несообразно с достоинством Церкви ограничивать дело православной миссии денежным сбором. Невозможно возжигать огонь ревности по вере на дальних окраинах, когда нами владеет апатия. Неестественно возбуждать в других сочувствие к святому делу миссии на стороне, когда мы сами глубоко равнодушны к нему у себя дома. Нельзя, не краснея, склонять людей на помощь дальним инородцам, когда пред нами на каждом шагу вопиющие нужды родного народа. Только покрывши свою крышу, можно крыть чужую. Только устроивши свою паству, можно простирать пастырскую ревность на «иныя овцы, яже не суть от двора сего». Единственным путем к успешнейшему развитию православной миссии в дальних пределах нашего отечества, должно быть предварительное развитие ее внутри России применительно к разнообразным местным нуждам. Дело миссии тогда знакомо будет народу по собственному опыту, и если он услышит голос, зовущий на помощь другим, то это будет знакомый голос: «и овцы по нем идут, яко ведят глас его», – дознавшие собственным опытом благодеяния православной миссии, православное общество почувствует живую ревность к наибольшему ее распространению. Ничем иным нельзя объяснить успехи и громадные средства западноевропейских, римско-католических и протестантских миссий, как сочувствием и доверием заграничных обществ к своим духовным руководителям, оправдавшим себя самоотверженною деятельностью на пользу народа. (См. также Церк. Вест. № 27).91Епископ Калужский Преосвященный Владимир, вследствие отношения к нему Его Императорского Высочества с выражением благодарности за вышеозначенную поддержку Палестинскому обществу, написал такую резолюцию: «с своей стороны долгом поставляю выразить духовенству вверенной мне епархии мою благодарность, за оказанное с его стороны сочувствие этому делу» (Калуж. Еп. Вед.).92По правде сказать, что у некоторых пастырей инородческих сел даже не имеется и самых дарохранительниц; а если у многих и есть дарохранительницы, то они содержатся в таком виде, что с тех пор, как они приобретены, как будто ничья рука не прикасалась к ним.93См. № 11-й.94См. № 8-й.95Говоря так, мы имеем в виду только православных, но не раскольников, или разного рода сектантов, отрицающих необходимость исполнения христианского долга в силу самой сущности своих учений.96См. № 10-й.97Прибавления к Церк. Вед. за 1888 г., № 35, стр. 960.98Правосл. Обозрение. 1862 г. т. II, 18 стр.99См. № 12-й.100Таков Симон Волхв, о котором в Деян. Апост. сказано, что он волхвовал и изумлял народ самарийский, выдавая себя за кого-то великого (Деян.8:9). Таковы докеты и николаиты, утверждавшие, что воплощение Иисуса Христа было призрачное; против них-то и писал апостол Иоанн Богослов в своих посланиях (1Ин.4:2–3; 3Ин.).101Humani juris et naturalis potestatis est unicuique, quod putaverit, colere, nec alii obest aut prodest alterius religio. Ad Scapulam c. 2. Neander. Allgemeine Kirchengeschichte. B. I, s. 222.102Testimonium animae naturaliter Christianae. Apologet c. 17. Te simplicem et rudem et impolitam et idioticam compello, qualem habent, qui te solam habent, illam ipsam de compito, de trivio, de textrino totam. De testim. animae c. 1.103Hagenbach. Lehrbuch der Dogmengeschichte. § 20. s. 33.104Известно, что древние понимали диалектику в обширном смысле: это была формальная наука (и вместе искусство), близкая к нашей логике и риторике. Ars bene disserendi, et vera ac falsa dijudicandi, – говорит Цицерон, – verbo Graeco διαλεκτικὴ appellatur (De orat. II, 38). У Аристотеля диалектика есть руководство к правильному спекулятивному мышлению.105Подобные школы существовали со II века еще в Александрии, Антиохии, Ефесе, и в других центрах греко-римской цивилизации. Некоторые из них, напр., александрийская и ефесская, по своему происхождению могут быть отнесены еще ко временам апостолов.106Προπαρασκευάζει τοίνυν ἡ φιλοσοφία, προοδοποιοῦσα τὸν ὑπὸ Χριστοῦ τελειούμενον. Stromal. lib. I, 282.107Ἡ διαλεκτική, συνεργεῖ πρὸς τὸ μὴ ὑποπίπτειν ταῖς κατατρεχούσαις αἱρέσεσι. Ibid. 319 р.108Митроп. Макар. Прав.-догм. богосл. т. 1, стр. 92. – Hagenbach. Op. cil. S. 56.109Πιστεῦσαι δὲ θεμέλιος γνώσεως. Stromat. lib. VII, c. 10.110Κυριώτερον οὖν τῆς ἐπιστήμης ἡ πίστις, καὶ ἔστιν αὐτῆς κριτήριον. Strom. lib. II, c. 4.111Πιστὴ τοίνυν ἡ γνῶσις, γνωστὴ δὲ ἡ πίστις θείᾳ τινὶ ἀκολουθίᾳ τε καὶ ἀντακολουθίᾳ γίνεται. Strom. II, 4 р. 436.112Hagenbach. § 34.113Μετὰ τὴν πίστιν ἡ γνῶσις, καὶ οὐ πρὸ τῆς πίστεως.114Деятельность Климента в качестве катехета александрийской огласительной школы относится ко времени от 191 г. до 202 г. Около этого же времени, вероятно, написаны «Строматы».115Alii sermo scientiae, id est, facultas explicandi res fidei, per scientias humanas, seu per rationationes, exempla et comparationes (Epist. B. Pauli Apost. triplex expositio, auct. Bernardino a Piconio. Tom. prim. 394 pag.).116Таковы мнения: о творении душ человеческих прежде творения этого видимого мира (теория предсуществования душ); о существовании многих миров прежде творения этого видимого мира; о наступлении времени, когда мучения грешников прекратятся; о том, что диавол, если захочет, может спастись. «Впрочем, подобные мысли Ориген высказывал не как догматы, не как положительное учение, а как предположение, или исследование человеческого ума, стремящегося проникнуть в область вопросов, которые еще не были раскрыты определенно» (Смирнов, История христианской Церкви. Вып. I, стр. 166).117Hagenbach. § 26. S. 43.118Гёфрер называет его Тацитом юного христианства. Позднейшая церковь не считала его между православными учителями, как сильно сам он ни заботился о православии: его монтанизм повредил сильно ему.119Quaeramus ergo in nostro et a nostris et de nostro: idque dumtaxat, quod salva regula fidei potest in quaestionem devenire. De praescript. 10–14.120Hae sunt doctrinae hominum et daemoniorum, prurientibus auribus natae de ingenio sapientiae secularis, quam Dominus stultitiam vocans, stulta mundi in confusionem etiam philosophiae ipsius elegit (здесь Тертуллиан очевидно указывает на слова ап. Павла в 1 посл. к Кор. 1 гл., 19–31 ст.). Ea est enim materia sapientiae secularis, temeraria interpres divinae naturae et dispositionis. Ipsae denique haereses a philosophia subornantur (последнее выражение, по своей резкости, особенно характерно для взгляда Тертуллиана на значение разума в раскрытии догматов). Quid ergo Athenis et Hierosolymis? quid Academiae et Ecclesiae? quid Haereticis et Christianis? Nostra institutio de porticu Salomonis est, qui et ipse tradiderat Dominum in simplicitate cordis esse quaerendum. Viderint, qui stoicum et Platonicum et dialecticum Christianismum protulerunt. Nobis curiositate opus non est post Christum Iesum, nec inquisitione post Evangelium (не нужно исследований после Евангелия! Итак, Тертуллиан отрицает всякий прогресс; по его взгляду выходит, что христианство парализовало, умертвило всякое свободное, живое движение человеческой мысли, затормозило всякое свободное развитие, привнесло в жизнь мира и человечества застой и мертвенность. Но как все это напротив! Историки разнообразных направлений и воззрений сходятся между собою в признании христианства главнейшим цивилизующим началом, обновившим и возродившим жизнь мира; если разнятся в этом отношении в чем, то разве только во взгляде на степень влияния христианства на историю человечества. Даже представители отрицательной критики, каковы Штраус и Баур, не осмеливаются отвергать исторического значения христианства для прогресса). Cum credimus, nihil desideramus ultra credere. De praeser. 7–8.121Кроме представленной в прим. 2 на стр. 486 выдержки из сочинения Тертуллиана, в подтверждение этой мысли можно указать еще на следующее: Non es quod sciam, Christiana: fieri enim, non nasci soles Christiana. Tamen nunc a te testimonium flagitant Christiani, ab extranea adversus tuos, ut vel tibi erubescant, quod nos ob ea oderint et irrideant, quae te nunc consciam detineant. Dic testimonium, si ita scis etc. De testim. an. 1.122Быть может покажется неуместным рассматривать значение разума в апологетическом отношении, когда речь идет о значении его в раскрытии собственно догматов; но об этом можно заметить следующее. Полное раскрытие какого-нибудь предмета состоит во всестороннем его исследовании. Во всяком исследовании должны быть доказательства (argumenta), как необходимое условие его основательности. Но отношению к догматам веры такое значение имеет между прочим апологетика, как наука, утверждающая их на общечеловеческих (в отличие от собственно библейских) разумных основаниях и таким образом защищающая их против нападений врагов истины. Следовательно, полное раскрытие догматов необходимо предполагает собою часть апологетическую, и таким образом, в общий вопрос о значении разума в раскрытии догматов веры входит другой, частный вопрос – о значении его в частности в апологетике догматов.123Доходы, поступающие в частные кружки каждого причта, не должны быть смешиваемы с поручными доходами, как платою за личный труд каждому члену причта – священнику за исповедь, за молитву родителям и очистительную в 40-й день, за напутствование больных исповедью и приобщением св. Таин, за чтение на исходе души, – диакону или псаломщику – за отпетку бывших на исповеди, чтение Псалтири, за теплоту и проч. по местным обычаям. Последние, т. е. поручные доходы не записываются и ни в какую кружку не вносятся, как личное достояние получающего.124См. № 16-й.125Так, напр., св. Афанасий Великий в сочинении «Λόγος περὶ τῆς ἐνανθρωπήσεως τοῦ Θεοῦ Λόγου καὶ τῆς διὰ σώματος πρὸς ἡμᾶς ἐπιφανείας αὐτοῦ» старается раскрыть, путем исследований от разума, непостижимую для нас тайну воплощения Бога Слова, и действительно, он весьма глубокомысленно и основательно, не отрываясь, однако, от почвы Откровенного учения, объясняет из соображений разума, для чего воплотился Сын Божий, почему воплотился именно Он, а не другое какое-нибудь Лицо и не другая Ипостась Божеская, почему воплотился так, а не иначе и т. п.126Бауэр говорит в своей «Истории философии», что «с того времени, как христианство сделалось государственной религией, философия перестала быть предметом уважения; на нее, как на остаток язычества, смотрят теперь с большим презрением» (Ист. филос. стр. 161). Такое огульное утверждение идет вразрез с фактами церковной истории, свидетельствующей, что большая часть знаменитых пастырей IV и V вв. обязана своим общим образованием философским школам, бывшим в Афинах, Александрии и др. городах. Василий Великий общее образование получил главным образом в Афинах, где изучал классиков и знакомился с философией. Григорий Богослов обучался сначала в Неокесарии у Амфилохия, знаменитого учителя красноречия, потом в Александрии, закончил философское свое образование в Афинах. Григорий Нисский обладал всесторонним философским образованием. Иоанн Златоуст прошел курс светских наук, и в особенности красноречия, под руководством знаменитого Ливания, как известно, язычника.127«Христианское Чтение» за 1861 г. ч. I. – Св. Григорий Богослов, как учитель веры, ст. Н. Шалфеева, стр. 268.128Ibid. стр. 170.129Стр. 322.130Стр. 323.131Стр. 317. Вообще мысль о познании и о разуме как органе познания, была одною из наиболее занимавших св. Григория. «Умозрение св. Григория, – говорит г. Шалфеев (стр. 271) – проникнуто тою же самою мыслью, какою и вся его жизнь – мыслью о созерцании ума; Григорий – ум по своей жизни, ум и по своему учению».132Οὐ ταῖς ὑπὲρ μέτρον ἀκριβείας καταλύειν ἄξιον, οὔτε μὲν ταῖς εἰς ἄκρον ἐρεύναις ὑποφέρειν τὰ ὑπὲρ νοῦν. Послан. к импер. Феодос. Мл.133Διὰ πίστεως ἡ γνῶσις, καὶ πίστεως ἄνευ οὐκ ἔστι γνῶναι. Πίστεως ἔργον ἡ κατανόησις.134Τότε γὰρ μᾶλλον πιστεύομεν, ὅταν καὶ τὴν αἰτίαν μάθωμεν, καὶ τὸν λόγον, καθ’ ὃν γίνεται. In. Hebr. tom. XII, n. 2. Подобную мысль выражал, как мы видели, и Климент Александрийский, говоря о гармоническом взаимоотношении между верою и знанием.135Δεῖται ἡ πίστις γνώσεως, καθάπερ αὖ ἡ γνῶσις τῆς πίστεως· οὔτε γὰρ πίστις ἄνευ γνώσεως, οὔτε γνῶσις δίχα πίστεως γένοιτ’ ἄν· ἡγεῖται μέντοι τῆς γνώσεως ἡ πίστις, ἕπεται δὲ τῇ πίστει ἡ γνῶσις (Graec. affect. curat. pag. 479).136Πανταχοῦ μὲν εὐλαβοῦς διανοίας δεῖ, μάλιστα δὲ ὅταν περὶ Θεοῦ λέγωμέν τι, ἢ ἀκούωμεν [εὐλαβοῦς – исправлено нами из ἀλαβοὺς в издании. – Редакция Азбуки веры.].137Fidem non nudam Apostolus atque inopem rationis reliquit; quae quamvis potissima ad salutem sit, tamen nisi per doctrinam (выражение равнозначащее с μάθησις или γνῶσις восточных отцов) instruatur, habebit quidem inter adversa tutum refugiendi recessum, non etiam retinebit constantem obtinendi securitatem eritque ut infirmis sint post fugam castra, non etiam ut arma habentibus adsit interrita fortitudo.138Elaborandum est, ne quis adsertionem nostram per philosophiam depraedetur. Sic enim Arianos in perfidiam fuisse cognovimus, dum Christi generationem putant usu hujus saeculi colligendam. Reliquerunt Apostolum, sequuntur Aristotelem; reliquerunt sapientiam, quae apud Deum est, elegerunt disputationis tendiculas et aucupia verborum secundum dialecticae disciplinam.139Впрочем, такое сравнение находим и у других церк. учителей, напр., у Климента Александрийского.140Absit, ut hoc in nobis Deus oderit, in quo nos reliquis animantibus excellentiores creavit. Absit, inquam, ne ideo credamus, ne rationem accipiamus sive quaeramus, cum etiam credere non possemus, nisi rationales animas haberemus. Ut ergo in quibusdam rebus, ad doctrinam salutarem pertinentibus, quas ratione nondum percipere valemus, sed aliquando valebimus, fides praecedat rationem, qua cor mundetur, ut magnae rationis capiat et perferat lucem, hoc utique rationis est. Epist. ad Consent.141Disputationis disciplina (т. е. диалектика) ad omnia genera quaestionum, quae in litteris sanctis sunt, penetranda et dissolvenda plurimum valet. De doctr. Christiana lib. II. Из этого нельзя не заметить, что блаж. Августин смотрел на диалектику, как на чисто формальную науку.142Rationabiliter dictum est per prophetam: nisi credideritis, non intelligetis. Ubi procul dubio discrevit haec duo, deditque consilium, quo prius credamus, ut id, quod credimus, intelligere valeamus. Proinde ut fides praecedat rationem, rationabiliter visum est. Epist. ad Consent.143Такое стремление к воровству, между прочим, ставит в весьма затруднительное положение церковный причт В-ского уезда, при выборе церковных старост.144См. № 14-й.145Дополнения к актам историческим, изд. Археологического Комитета. Т. I. С.-П. 1846. № 22, стр. 18–19.146История русской Церкви, Макария. Т. II, стр. 203 и 346.147См. № 10-й.148Quid est de philosophia tractare, nisi verae religionis, qua summa et principalis omnium rerum causa et humiliter colitur et rationabiliter investigatur, regulas exponere? Conficitur inde veram esse philosophiam veram religionem conversimque veram religionem esse veram philosophiam. De div. praed.149Nulla alia via est ad principalis exempli purissimam contemplationem praeter proximae sibi suae imaginis certissimam notitiam. De div. nat.150Nisi ipsa lux initium nobis revelaverit, nostrae ratiocinationis studium ad eam revelandam nihil proficiet. Ibid.151Hagenbach. Op. cit. S. 343.152Философский лексикон Гогоцкого, т. 1, стр. 246.153История философии Бауэра, стр. 170.154Ibid., стр. 176.155Куно-Фишер, История новой философии т. II, стр. 363.156Ibid., стр. 361–362.157Стр. 364.158Стр. 365.159Hagenbach, S. 693–694.160Fanatici dicunt, rationem esse caecam, corruptam, hominem a Deo magis abducere, quam ad Deum adducere. Fundam. theol. natur. et revelatae p. 35.161Cum enim lumen naturae aeque ac revelationes Deum patrem luminum agnoscat, nihil a Deo naturae lumini repugnans revelari censendum est, nisi Deum sibi ipsi adversari blaspheme statuere in animum inducamus. Imo ne ipsius quidem revelationis divinitas credi posset, si quidquam rationis lumini repugnans in illa inveniretur. De officio doctoris christiani p. 33.162Hagenbach, S. 677–678, 692.163Систематическое изложение логики профес. Карпова, стр. 254.164Так как догматы веры в божественном Откровении сообщены человеку, чтобы научить его правильно веровать и при помощи этой веры достигать вечного спасения, а потому естественно и необходимо сообщены в такой форме, в какой они могли быть восприняты верою человека, то во всяком догмате должно различать две стороны: одна относится к сущности учения, которое по своему происхождению и содержанию божественно, другая – к познавательным способностям человеческой души, которая восприемлет догматы.165Institutiones Metaphysicae pars II. Theologia naturalis pag. 97 (auctore Henrico Winclero): Comprehendi vero demonstrarique dogmata revelata ideo nequeunt, quod eorum veritas ex principiis, quae intelligentia nostra continemus, non patet. Quae enim comprehendimus, ea esse, ex veris clareque cognitis enunciatis perspicimus.166Подобно тому, как жидкость, влитая в сосуд, принимает форму этого последнего, так точно и мыслимое содержание в отношении формы зависит от законов мышления. Но, как жидкость нередко окрашивает стенки сосуда в свой цвет, так и предметы мышления могут иногда до известной степени оказывать влияние на формы мышления человека.Источник: Руководство для сельских пастырей: Журнал издаваемый при Киевской духовной семинарии. - Киев: Тип. И. и А. Давиденко, 1860-1917.