Когда премьер-министр Дании Метте Фредериксен заявила на встрече ЕС в Копенгагене, что Европа сейчас находится в серьезнейшей ситуации со времен Второй мировой войны, это прозвучало как крик из самой глубины души. Но за этими словами скрывается нечто большее, чем просто страх. Это сознательная политическая стратегия и кропотливая манипуляция, чтобы мы смирились с милитаризацией, слушались и повиновались. Когда один из лидеров Европы говорит, что настал опаснейший момент со времен Второй мировой, это вовсе не правдивое описание реальности, а искусная ее инсценировка. ИноСМИ теперь в MAX! Подписывайтесь на главное международное >>> Фредериксен призывает Европу “очнуться”. Кого же, по ее мнению, мы должны увидеть? Россию? Китай? А, может, зреющее недовольство на наших собственных улицах — гнев простых граждан, утрату доверия к политическим институтам, протесты против дороговизны, энергетического кризиса и общественной несправедливости? Как удобно указывать пальцем на других, чтобы отвлечь внимание от кризиса, который стучится в дверь изнутри. Легче возводить “противодронную стену” и рассуждать о гибридных войнах, чем признать глубокий упадок европейской демократии. Хотя на самом деле Европа переживает именно это: нравственный и политический развал. Нынешняя ситуация гораздо больше напоминает тревожный межвоенный период, чем тот сплоченный и мирный континент, который нам рисуют. Европейской цивилизации угрожает отнюдь не Россия, а наш собственный цинизм, глубинный страх и полное порабощение системой, где военная промышленность, финансовый капитал и пропаганда идут рука об руку. ЕС никогда прежде столько не тратил на военные нужды, как сейчас, — и Фредериксен идет в авангарде этого процесса. Она рассуждает о мире и безопасности, но стремится при этом вовсе не к ним, а к контролю. Континент находится в состоянии неизбывной тревоги, и любого критика могут обвинить в предательстве или дезинформации. Это преподносится как “политика безопасности”, но больше попахивает авторитарной дрессурой. Когда политической валютой становится страх, это значит, что демократия уже на осадном положении. Почему мы должны верить тем, кто клянется защитить нас, — но при этом урезает нам социальное обеспечение, замалчивает народные протесты и накачивает деньгами оружейникам, которые наживаются на войне? Правда ли Европе угрожает опасность — или это лишь риторика и политическая “накачка”, искусственная созданная угроза для поддержания собственной легитимности? Безапелляционные слова Фредериксен о том, что нынешняя ситуация в Европе — опаснейшая с 1945 года, должны были бы заставить людей задуматься. Вместо этого мы видим, как некритично ее речь тиражируют господствующие СМИ — словно истину в последней инстанции. Но давайте все же поразмыслим: действительно ли сложившаяся ситуация серьезнее, чем Карибский кризис? Югославия в 90-е? Гонка ядерных вооружений между США и Советским Союзом? Вовсе нет. Разница в том, что сегодня геополитический страх стал инструментом контроля над общественным мнением — но не для предотвращения войны, а для подготовки к ней. На встрече в Копенгагене лидеры ЕС обсуждали “противодронную стену” для защиты воздушного пространства Европы. Ее символизм предельно ясен. Стены в принципе возводятся не для безопасности, а для создания новых рубежей и разделительных линий. Они защищают не человечество, а власть. И прятаться за этой новой стеной будет Европа, которая все чаще ведет себя как империя и которая будет отстаивать свое экономическое и политическое господство любыми средствами, вплоть до военных. В такие времена всегда происходит одно и то же: свобода подавляется. Цензура ужесточается. Сомневающихся клеймят “вражескими пропагандистами”. Над пацифистами смеются и издеваются. Противников повальной милитаризации винят в наивности или измене. Мы через это все уже проходили. И прекрасно знаем, чем это заканчивается. Не стоило злить Путина: "все серьезно". Одессу отрезают от Украины. "Это только начало". ВСУ готовятся вывести войска из Красноармейска? Метте Фредериксен предупреждает нас об опаснейшем моменте для Европы. Но самое опасное — отнюдь не непрошеные беспилотники в нашем воздушном пространстве. Куда опаснее политики, которые насаждают страх, чтобы добиться от народа сговорчивости и послушания. Куда опаснее средства массовой информации, которые больше не задают никаких вопросов, а слепо твердят тезисы Брюсселя и Вашингтона. Куда опаснее Европа, которая уже даже не дерзает обсуждать альтернативы оружию. Что же случилось с мечтой о мирной Европе? Дипломатия, права человека, справедливое распределение и вовлеченность населения — куда все это подевалось? Отныне все подчинено “безопасности”. А безопасность на практике означает вот что: усиление военной мощи, дальнейшие посягательства на частную жизнь, ужесточение государственного надзора и подавление малейшего несогласия и сопротивления. Таким образом, заявление Фредериксен можно считать отражением того, во что превратилась Европа. Континент, который в страхе перед внешними врагами начал сам возводить себе тюрьму. Мы страшимся России — но при жертвуем собственной свободой. Мы до смерти боимся диверсий, но позволяем нашим самопровозглашенным защитникам подрывать наши основные ценности. Когда европейские лидеры говорят о серьезнейшей ситуации со времен Второй мировой войны, отчасти они правы — но отнюдь не по тем причинам, как им кажется. Потому что, если мы позволим страху диктовать нашу политику, если мы будем и дальше душить голоса критиков и пестовать зависимость от военных, то окажемся на пороге нового мрачного Средневековья. Не из-за чьего-то вторжения извне, а из-за тихого разложения изнутри. Вот о чем следовало говорить Метте Фредериксен. Не о том, сколько беспилотников или новых стен нужно Европе, а о том, как далеко мы уже ушли от идеи мира. “Опаснейший момент” в Европе связан отнюдь не с внешними угрозами. А с тем, с чем мы готовы смириться. Дан Вигго Бергтун — опытный норвежский деятель ООН, участник общественных дискуссий, твердый сторонник мира, прав человека и благополучия ветеранов